"Последний герой в переплете" - читать интересную книгу автора (Сакин Сергей)

1

СБ и СК сидели на веранде бара. Навес из пальмовых листьев защищал от лучей солнца, к которым так тяжело привыкать человеку с белой кожей. И если от солнца спасал навес, то от жуткого зноя, усиленного висящей в воздухе влагой, спасти не могло ничто. (Жуткого, конечно, для северянина, приехавшего из другого полушария, из дикой, заснеженной России — индейцы ходили по солнцепеку как ни в чем не бывало, кажется, даже посмеивались над истекающими потом забавными белыми.) Они оба, конечно, бывали на тропических параллелях уже не раз, но так и не привыкли к «эффекту простыни» — только выходишь из самолета, возникает чувство, что твое тело облепила горячая мокрая тряпка. Да и вряд ли можно вообще привыкнуть к тому, что (хотя температура в тени радует стабильными +35оС) одежда никогда не просыхает, пропитываясь влагой из воздуха.

Несмотря на жару, оба пили виски, большие порции которого были налиты в кургузые ста-каны. О стенки стаканов стучали кубики быстро плавящегося льда. Это был единственный звук, нарушавший тишину. Шум Карибов, блестевших между пальм, уже стал привычным, слух за него не «цеплялся», как в Москве не обращаешь внимания на гул машин. Сидевшие в плетеных креслах мужчины смотрели на море, время от времени посылавшее им солнечных зайцев, и изредка перебрасывались малопонятными фразами.

Это был самый жаркий час дня, когда все аборигены, и без того ленивые (или просто непривычно для вечно спешащего европейца неторопливые), заваливались спать — та самая маркесо-кортасаровская сиеста. Все казалось погруженным в спячку. Все, кроме бара, единственные посетители которого сидели на террасе. Хотя они тоже были неподвижны и беседа текла вяло, в лицах их, в окружающем их пространстве ощущалась натянутость басовой струны. На лбу старшего пролегли две глубокие морщины — борозды, оставленные напряженными раздумьями. СБ и СК ждали. Ждали чего-то важного и серьезного, чего-то, что могло (может, да, а может, и нет?) повернуть судьбы многих людей на совсем другие пути.

Они почти одновременно допили виски и по тому, как бармен, не спрашивая, быстро поднес новые порции, стало видно, что это далеко не первые стаканы, выпитые сегодня. Ни один из них тем не менее не походил на захмелевшего. Только СК время от времени опускал тяжелый подбородок к груди и прикрывал глаза рукой — жест, свидетельствовавший скорее о серьезности мыслей, чем об усталости или тумане в голове.

В бар вошел АЛ, молча подсел за столик и заказал минеральную воду без газа. Теперь все трое Всевидящих были в сборе — и продолжали ждать вместе.

Совсем скоро им предстояло поднять нелегкую ношу, которую они сами для себя подготавливали не один год, тратя на это умопомрачительное количество нервов и денег. На сегодня все эти вынуждающие выкуривать две пачки в день проблемы остались в прошлом. Им предстояло стать вершителями судеб, Богами. И теперь, в утомительный отрезок последней передышки перед Игрой, они, не признаваясь в этом друг другу, а возможно, и самим себе, изрядно психовали. Наверное, ни один человек не в состоянии до конца представить, что такое — быть Богом, а неизвестное всегда страшит.

Правда, только для шестнадцати человек и только на сорок дней, но и это — ноша не из легких. И не из приятных. Но пока шестнадцать Игроков были еще за несколько тысяч километров отсюда. Они летели на самолете через Атлантический океан — добровольно возжелавшие доверить свои судьбы этим Богам. Впрочем, доверяли они себя более удаче — о существовании Всевидящих знали пока далеко не все участники Игры.

Еще несколько дней назад было готово решительно все. СК и АЛ, игравшие в своей жизни в разные игры, знали, что и к началу этой Игры выяснятся какие-то обидные ошибки, следы извечного распиз(биип!)ства Низших Богов (Смотрящих) или их собственные промахи, но искать их заранее было бессмысленно. Оставалось только ждать.

Перед тем как разойтись по номерам, они не сговариваясь зашли в операторскую. Экраны уже светились — на двух Островах были установлены и тщательно спрятаны видеокамеры. Они передавали изображение на эти мониторы. Но пока вся аппаратура работала вхолостую — в радиусе +++ километров не было ни одного Игрока.

Самолет снова повело вниз. «Как в лифте с оборвавшимися тросами». От пришедшего на ум сравнения он сам же плюнул через плечо и машинально огляделся в поисках деревяшки. В «Боинге» компании КЛМ ничего деревянного не было.

Потом он остановил взгляд на лице сидящей рядом девушки и долго смотрел на нее. Кажется, он сдерживал дыхание и даже не мигал — так боялся потревожить ее покой. Его лицо, которое большинство из шестнадцати Игроков считали наглым, злым (и еще тринадцать бранных прилагательных), в лучшем случае — просто неприятным, изменилось. (Оно таким и было. И его это совсем не заботило. Скорее, ему это нравилось), всегда менялось, когда он смотрел на нее. Сползла вечная глумливая ухмылка, разгладилась складка между бровей. Глаза стали спокойными, даже мечтательными. Но в глубине их поблескивали тревожные искры, как будто парень не знал ответа на очень важный вопрос.

Вызвавшая такие перемены в лице парня девушка полулежала на откинутом кресле, ее колени укрывал синий плед, из тех, что выдают пассажирам на длинных перелетах. Укутывая ее ноги, плед выглядел не казенной штамповкой, а захваченной из дома частицей уюта. Глаза девушки были закрыты, наверное, она дремала. Но даже во сне ее лицо светилось красотой. Редкий тип красоты, идущей изнутри — из ясной души и чистого сердца. На шее девушки висел золотой крест. Парень (тоже крещеный когда-то в православие) креста не носил. Но сейчас обращения к Господу то и дело возникали в его мыслях. Он не молился, но словно задавал вопросы и требовал ответа, уверенный, что Бог услышит.

«Теперь, Господи, можешь не помогать, только не мешай. Что я несу?! Идиот! Господи, если я стухну (я знаю; я слабак и ничтожество!), ты пошлешь мне сил?! Господи! Ты же все видишь. Ты видишь, что я прошу ради нее! Она верит в меня, верит мне, верит, что я не сломаюсь и не ссучусь. Она говорит, что ей со мной ничего не страшно, что она все выдержит… Господи, ради нее! Ты же знаешь, ты видишь: она никогда никому не желала зла, ни в чем, никогда! Она дочь твоя, она живет в добре и свете, она полна любви ко всем — и людям, и бл(биип!)ям. Она… Господи, ради нее! Ты слышишь меня?!»

Девушка вздрогнула раз, другой и чуть нахмурилась, ей снилось что-то тревожное. Парень вздрогнул вместе с ней, тревога еще сильней заблестела в его глазах, стала явной. Он протянул обе руки к девушке, левой рукой обнял ее за высокую, благородных пропорций шею, другой стал нежно гладить густые волосы пшеничного цвета. Его губы шевелились, он шептал неслышные слова.

Девушка улыбнулась и, улыбаясь, открыла глаза. Большие, редкого цвета моря, они действительно сияли ясным светом. Парень ласково заулыбался в ответ, а глаза из тревожных стали уверенно-спокойными: взгляд защитника, готового и к нападению.

— С добрым утром, родная!

— Здравствуй, любимый! Я долго спала? А ты все время на меня смотрел?

Он взял ее лицо в ладони (руки были очень худыми, но изуродованные костяшки пальцев выдавали любителя драк) и поцеловал в лоб. Когда губы касались ее кожи, его взгляд поверх спинки кресла встретился со взглядом одного из пассажиров, интеллигентного вида мужчины лет сорока пяти, в очках, с характерным (хм…) профилем. На лице мужчины на секунду появилась саркастическая улыбка, но тут же пропала, стертая взглядом парня — неприкрыто агрессивным.

Парень с девушкой были Игроками 1-с и 2-а, мужчина — номером 3-а. Между 1-с и 3-а уже возникла сильная неприязнь, хотя до начала Игры было еще около суток.

Игрок 3-а отвел в сторону глаза, почувствовав себя при этом весьма неловко. «…Перед каким-то мальчишкой, фу!..»

Через некоторое время он, шагая из туалета, опять краем глаза зацепил эту парочку, 1-с и 2-а. Они сидели, крепко обнявшись, но при этом умудрялись о чем-то темпераментно спорить, улыбаясь друг другу. 3-а испытал легкий укол в сердце.

Вернувшись и сев в свое кресло, он раскрыл книгу и опустил в нее взгляд. Обучаясь несколько лет назад в Гарвардской школе бизнеса, 3-а тщательно запоминал манеры преподавателей и потом присваивал их себе, копируя не без изящества. Из Гарварда была привезена и эта посадка при чтении — с подчеркнуто прямой спиной и подбородком, вытянутым вперед. Среди развалившихся кто во что горазд пассажиров (шел уже не первый и не второй час полета) он, пусть и выглядел отчасти нелепо, все-таки по-хорошему выделялся свой благородной осанкой.

Если, кстати сказать, было возможным заглянуть Игроку 3-а через плечо, стало бы ясно, что мысли его заняты более существенными вещами, чем содержание книги. Между страниц были вложены две фотографии. На обеих изображена одна и та же женщина, уже не первой молодости (скорее всего, она была ровесницей 3-а), но красивая, с правильными чертами лица. Одна фотография была уже чуть выцветшая, с треснувшим уголком. Вторую, сделанную на «Полароиде», кажется, отсняли совсем недавно. На ней женщина сидела в кресле, сложив руки на животе, она была беременна. Ее лицо, беззаботно веселое на старом фото, теперь было омрачено тревогой, хотя и здесь она улыбалась.

«Может, бросить все к черту и вернуться? Пока не поздно, а? Как же я оставил ее сейчас? Ведь у нее такое… состояние тревожное… Я хочу быть рядом с ней, я же ее люблю!

Этим-то сосункам хорошо (хм, неужели укол в сердце — зависть? Зависть?! Стыдно, 3-а, стыдно!), они вдвоем. Хотя, что они могут знать о серьезных чувствах? Этот мальчишка дурно воспитан, на острове, когда он завопит от слабости, молодые все слабаки, я прижму его к ногтю. Впрочем… Чего там прижимать? «Съедим» его на первом же Совете…

Как же она там? Организаторы обещали, что будут звонить каждые три дня. Черт их знает, этих организаторов! А может, мне самому дадут возможность звонить? Хотя бы изредка? Цивилизованные же люди, должны войти в положение! Хм, а они спросят — ты контракт читал перед тем, как подписывать? Вот и не ной! Жена у него беременна… Так что ты не сидишь с ней, че поперся? Да, наверное, так и скажут… Ну хоть сами-то звонить будут? Может развернуться, пока не поздно, а?..»

Потом он вспомнил про приз и представил, как кстати будет такая огромная сумма, когда родится сын. Подумал о женщине с фото, но теперь по-другому: она в красивом платье входит с ним под свет софитов получать главный приз. Как она будет с гордостью смотреть на мужа победителя.

В том, что он победит, 3-а не сомневался.

— Ну, за эти… Куда мы летим-то? Ха-ха-ха!

— Ха-ха!

— И-ии-хи-хи! Коста-дель-Бастиментос! Иххххииии!

— Ну да! За них!

Игроки 4-с, 5-с и 6-е чокнулись, 4 и 5 — пивом, 6 — красным вином. 4-с и 5-с были рослыми, крепко сложенными парнями с короткими стрижками светлых волос. Оба голубоглазые, они могли сойти за братьев. 6-е была, по виду и манерам, совсем молодой девушкой. Она часто смеялась с подвизгиваниями над шутками парней, которые явно были довольны реакцией собеседницы. Иногда она поднимала вверх брови, и от этого форма ее безупречно красивых глаз становилась еще более выигрышной. Казалось, девушка об этом знала, и взглядами и частыми улыбками старалась еще больше закрепить свой несомненный успех у мужчин. Было видно, что она часто оказывается в центре мужского внимания и находит это приятным.

«Хм, конечно, надо на ком-нибудь одном сосредоточиться, но ведь их же обязательно на разные острова раскинут. Слишком уж они одинаковые… А я где буду? А если сейчас одного охмурить, то другой заревнует. Они же все такие ревнивые, все эти идиоты! А меня с другим и закинут, по закону подлости. Нет, надо с двумя!

…Ой, как же хочется поскорей прилететь! Этот дурацкий самолет уже бесит, не могут, что ли, летать быстрее! Так хочется на море… Всю жизнь мечтала поплавать в Карибском море! Как я люблю море…»

— Ма-а-альчик-и-и! — 6-е томно растянула звуки. — Сходите к пилоту, пусть он летит быстрее!

— А он по-русски не понимает. — Парни опять дружно рассмеялись.

— Что-о вы! А вы ему объясните. Вы же такие сильные! Обожаю сильных мужчин! Вы тренируетесь?

Нехитрый психологический прием: найти область, в которой собеседник специалист, и потом просто поддакивать его монологу — действует безотказно. 5-с увлеченно начал рассказывать, сколько подходов к штанге он делает за тренировку и чем должно отличаться питание культуриста, набирающего массу, от питания культуриста, набирающего рельеф. Но кое в чем 6-е все-таки просчиталась. 4-с, и до этого говоривший меньше остальных (отчего производил впечатление застенчивого парня. В сочетании с размахом его плеч стеснительность была забавной), теперь совсем замолчал. Глаза, в которых так легко было прочитать все мысли, таким простым и бесхитростным казался этот парень, вдруг утратили почти детскую улыбчивость. (Если «улыбчивые» можно сказать про глаза.) Они стали похожи на кусочки льда, круглое лицо с неизменной открытостью всему и всем вокруг утратило мягкость, и стало видно, что у него твердый волевой подбородок и крепко очерченные скулы. На 6-е смотрел суровый Воин, уже прошедший в этой презренной жизни через огни и воды.

Проходя через некоторое время по салону, 6-е заметила, что на нее смотрит молодой симпатичный парень. Это был 1-с, тоже Игрок. На фоне 4-с и 5-с он казался совсем мальчиком, но это тоже мужчина. И хотя он едет с девушкой, которую называет то женой, то невестой… Все-таки все мужики кобели, подумала 6-е, и на всякий случай улыбнулась 1-с, широко распахнув глаза.

В ответ 1-с ухмыльнулся и одним взглядом окатил ее таким водопадом презрения, что 6-е на мгновение остановилась.

«Какой мерзавец этот мальчишка! Я им скажу, своим мальчикам, они его поставят на место! Съедят! Ха-ха-ха! Как хочется на море!..»

Хотя до начала Игры оставалось около суток, 6-е и 1-с уже выбрали, против кого будут голосовать.

«Я выдержу? Я выдержу! Только с 5-с не хочу в одну команду. Хороший он парень, не надо с ним конкурировать. Хм, конкурировать… Слово-то какое, как пишется, интересно?.. А ведь мы все в самолете эти самые конкуренты. И 5-с, и 6-е. 6-е? Красивая девчонка, искренняя, веселая! Так и женился бы! А ведь и против нее тоже Игра повернется.

И 1-с со своей девушкой* конкуренты. Эти даже скорее — их ведь двое. 1-с тоже вроде ничего. Только держится очень гордо. Чего его 6-е не любит? Но такие обычно правильными людьми оказываются. Только худой очень.

…М-да-а, главное — человеком остаться. Молитвослов взял? Взял. Вот и будешь читать на досуге. Господи, помоги выиграть!..»

4-с вспомнил свою первую молитву. То есть он и раньше молился, но тогда впервые почувствовал в себе то, что называют дыханием Господа. Их бросили на штурм Грозного. Молодых пацанов, только прошедших изнурительные тренировки КМБ. Выпрыгивая из поезда, они видели перед собой руины, бывшие когда-то городом. И он подумал, что это совсем как в лагере, как будто идет тренировка на имитаторе городских условий. Около уха свистнуло, пролетел ветерок. Громкий «тук!» за спиной. Он повернулся. На стене вагона, в сантиметре от его виска, слегка дымилось входное пулевое отверстие. Выстрела никто не слышал. И тогда он начал молиться.

«Да, 6-е красивая. Но 7-и еще лучше. Только вон как нос задрала. Гордая какая. И одета… Богатая… Но глаза все равно честные, смотрит прямо. Вот бы познакомиться! Блин, подойду, а чего говорить-то? Чего ж я тупой такой!..

С кем же я вместе буду? 3-а? 1-с? 2-а?.. Вот с 3-а не хочу, противные у него глаза какие-то. Умник! И 8-а тоже. Ребята с ним жили, говорят, такая тварь…* А вот к ним Господь меня и пошлет за такие мысли. Ничего, выдержу… Господи, помоги!»

Он не был уверен в победе, но жаждал ее не меньше любого из Игроков и иногда совсем по-детски начинал мечтать об этом. Тогда на лице опять появлялась чистая, почти детская, улыбка. В такие минуты ему казалось, что он уже победил.

«Опять Грозный! Когда же отпустит этот город? Вот и сейчас — сижу, молчу как дурак. Вот так всегда с москвичами: они говорят, говорят, а ты сидишь, двух слов связать не можешь. Вон, 5-с как заливает…»

Они расположились в глубине зала ожидания, усевшись на свои рюкзаки или опустившись прямо на пол. До самолета оставалось несколько часов, виз, дающих право на выход в город, у них не было. Лавчонки и магазинчики (все три) этого аэропорта, забытого Богом и неизвестного большинству людей планеты Земля, были с высосанным из пальца вниманием осмотрены, все, что можно было купить, куплено, с одной единственной целью хоть как-то убить проклятое время, скрасить ожидание. Позади двадцать часов перелетов, десять часов пересадок. Игроки были замотаны до последнего предела. Не легче, впрочем, было сопровождающим, или Смотрящим. Но если их силы подкрепляла уверенность в том, что в конце концов они вымоются в нормальном душе, выпьют нормальный кофе (а не бурду, воняющую картоном) и уснут на чистых простынях, то Игроки, как ни отгоняли от себя мысли о скором начале Игры, как настырные мухи, вились вокруг них.

Смотрящий, точнее, один из них прошел через зал и уселся на высокий стул бара, бросив бармену: «Дабл спрессо, плиз». Еще одна привилегия Смотрящих — они могли тратить деньги, хоть и не переступая неких разумных норм, но все же достаточно свободно — деньгами их снабжали сами Боги. Игроки же, тратящие (или не тратящие) в течение всей дороги деньги собственные, опасались подходить к бару. Было видно, что большинство из них стеснены в средствах. Только 7-и отделилась от всех и с небрежностью, недвусмысленно указывающей на незнакомство с такой ситуацией, как нехватка финансов, разглядывала полки с парфюмерией и прочими женскими игрушками. Да еще 1-с со своей смешной (нет, просто НЕобычной) подружкой, смакуя и почти бесстыдно наслаждаясь (да, сейчас в выражении его лица было что-то порочное), пил дорогущее виски, купленное в предыдущем порту, и, улыбаясь, смотрел на свою ненаглядную 2-а, которая вытаскивала (из фирменных пакетов магазинов) и разглядывала по третьему уже разу одну за другой какие-то побрякушки, сувениры, девчачий хлам — все, явно купленное без раздумываний, весело и легко. «Вот они, везунчики», — подумал Смотрящий. Команда уже знала, что 1-с и 2-а выиграли кучу денег, зайдя на пять минут в маленькое казино на одной из пересадок. Смотрящий видел, как 1-с тащил ее туда за руку, хохоча и явно навязывая свои желания.

Смотрящий отхлебнул помои, выдаваемые в здешнем аэропорту за кофе, и продолжил свои наблюдения, сидя у пустой стойки, к которой не подходили Игроки, на некотором от них отдалении. Это было особенно удобно. Смотрящему подумалось, что ему предстоит прожить сорок дней, глядя на этих людей, может, помогая кому-то, а может — наоборот, мешая и останавливая, и стоит узнать их получше. И чем скорее, тем лучше. (Правила запрещали общение между Богами, Смотрящими и Игроками, но этот Смотрящий был реалистом и понимал, что без взаимообщения его миссия в Игре провалится. И еще ему почему-то казалось, что Боги будут, наоборот, довольны, если эти контакты появятся.)

Смотрящий, до Игры бывший офицером спецслужб, изучал психологию, и разгадать основы личностей Игроков ему представлялось не более чем интересной загадкой. Вот, например, тот здоровяк (кажется, его номер 5-с?), возвышающийся грудой мяса (египетской пирамидой) над всеми остальными людьми, сидящими, стоящими или лежащими в зале. На его лице было обычное выражение спокойной уверенности в себе и в ситуации (телосложение, стрижка, глаза — все говорило о том, что в России он примыкает к классу «правящих бал»). Но глаза… Глаза время от времени затуманивались, и тогда (для Смотрящего, по крайней мере) становилось очевидно, что 5-с первый раз находится в подобной обстановке, что чувствует в ней себя он неуютно и непривычно для самого себя, растерянно. Здесь никто перед ним не робел и не пресмыкался, во всех (аэро)портах он был чужой и неуместный — неуклюжий, не знающий, как спросить о простейших вещах, путающийся в ярких, незнакомых вывесках, шарахающийся от нерусских улыбок. Не исключено, что он вообще был первый раз за границей. Спасением ему служили остальные пятнадцать Игроков. Свои, родные — среди них он был ровней. Большинство из них вели себя так же неуверенно, так же боролись с желанием отлить или покурить, не зная, как спросить о туалете или месте для курения. Но показывать им свою неуверенность он не мог (так как ровнял ее со слабостью) и скрывал ее, как мог шутил и заигрывал с девушками-Игроками, много ел и еще больше пил — халявного самолетного алкоголя. Пили, впрочем, почти все Игроки — единственная (и привычная) возможность снять нервное напряжение ожидания.

«Курить охота. В туалет, что ли, пойти? Да стыдно как-то. Чего это я буду, как бомж, в сортире сидеть. Знать бы еще, где тут — этот сортир. Уроды, блин, нерусские. Курят же они где-то! Так и дал бы в рыло!» — 5-с вытащил из кармана пачку и машинально сунул в рот сигарету. И тут же почувствовал на себе пристальный взгляд. Здешний мент, полицейский с орлиным профилем и смуглой кожей, смотрел на него, положив руку на кобуру и явно готовясь подойти к потенциальному нарушителю правил. 5-с выругался под нос и сунул сигарету обратно в пачку. Потом он медленно поднялся (он все делал медленно, как будто тщательно продумывая каждое движение своего огромного тела) и отправился куда-то в глубь аэропорта.

«Где же, где же?! А-а-а! Вот оно! Надо за 4-с сходить позвать. Он, бедняга, так и сидит, обламывается — 5-с, увидев наконец табличку с дымящейся сигаретой, ускорил шаг, закуривая на ходу. — Ладно, покурю, потом схожу и с ним еще раз покурю — про запас». 5-с не привык отказывать своим желаниям. «Ох, е-мое! А как же в Игре, на Острове?! Че мне там-то курить?!! Не-е, надо сныкать пару пачек. Или кто-нибудь из Смотрящих подгонит? Надо перетереть с ними будет попозже. Пацан пацану не откажет. А жрать?!! Жрать-то что там буду? Мне ж до х(бииип!) надо! — 5-с довольно провел рукой по своему плечу, потом хлопнул по животу. — Ну, я влип! Надо с кем-то вместе держаться. С бабами с какими-нибудь. Мужики… мужики на х(биип!). Попрут поперек — дам разок в рыло. Бабы умнее. Хотя… Хотя че умнее? Жрачки же от этого не прибавится. А, … конем! Переживем! Море будет… Море! Вот здорово! Покупаюсь! Плавать только, — 5-с нахмурился, — …плавать как? А, не буду плавать! Заставлю кого-нибудь!»

Плавать 5-с не умел. Он наврал отбирающим, рассудив логично, что обойдется. Необязательно же ему плавать, народу в Игре до хрена будет. И отбирающие все слопали, не поперхнулись. 5-с вообще все всегда удавалось в этой жизни. И хотя он очень плохо представлял себе, что такое предстоящая Игра, он был уверен, что выиграет. Только…

«Только… Говорят, там вначале плыть придется?.. М-да, тут уже по рогам совай не совай, ни хрена не получится». 5-с нахмурился еще сильнее. Если бы его сейчас увидел кто-нибудь из Игроков, то сильно удивился: лицо 5-с стало напоминать лицо лемура. Обычную непрошибаемость как рукой сняло, в расширившихся глазах заплескалась тревога. «…Господи! Зачем я в это ввязался! Поможешь мне, Господи?»

Смотрящий проследил взглядом за огромной спиной 5-с, удалявшейся в сторону курилки, и перевел взгляд на оставшихся. Они сидели бесформенной группой. Бесформенной — не совсем точно. По их расположению, по расстоянию от одного до другого, по тому, куда повернуто лицо, — можно было заметить и понять зародыши будущих взаимоотношений Игроков. (Например, все те же 1-с и 2-а сидят, обнявшись, смотрят друг на друга. Ну, это аз-буки-веди.) Вот Игрок 3-а: сидит немного в стороне, обособленно. И ни один из остальных не повернулся к нему лицом. Ему, впрочем, это на первый взгляд особенно и не нужно.

Смотрящий вспомнил досье 8-а: тот успел настроить против себя всех Игроков (точнее, тогда еще кандидатов), живших в процессе отбора в одной гостинице на окраине Москвы. И, скорее всего, его безразличие напускное — не может нормально чувствовать себя человек, знающий, что хоть мало-мальски, но плохо к тебе настроены те, с кем вместе идти по Игре. У себя на родине 8-а считался душой компании. Душой и мозгом. Не имевший никакого образования, он много читал и сам себя полагал очень умным человеком. Не чета этим москалям. 8-а гордился своим интеллектом, но еще больше — своей страной, Украиной. Может, подумал Смотрящий, потому, что больше ему гордиться нечем. А еще ему почему-то пришло в голову слово «скандалист», хотя на «скандалиста» 8-а походил как раз меньше всего.

Громкая связь, матюгальники которой были разбросаны по всем помещениям аэродрома, впервые за несколько последних часов ожила. На испанском и английском была объявлена посадка на нужный им рейс. Первыми взялись за сумки 7-и и 1-с. Кажется, только они и владели иностранными языками. Смотрящий поднес ко рту чашку, собираясь допить кофе одним глотком, но передумал и отставил ее в сторону — эта бурда побила рекорды предыдущих аэровокзалов и портов по своей отвратности.

Смотрящий подошел к Игрокам: «Все здесь?» Не хватало только 5-с, и за ним с готовностью побежала 9-н, маленькая девушка с неограниченным, как казалось, запасом энергии в кривых ножках. Смотрящий поймал себя на том, что вздохнул с облегчением, и такой же вздох вы-рвался у нескольких Игроков. В течение отбора и в дороге 9-н не умолкала и не останавливалась в передвижениях от Игрока к Игроку ни на минуту. Сложно сказать, чего она хотела этим добиться, — может, продемонстрировать свой интеллект и чувство юмора, может, понравиться и подружиться со всеми сразу. Но так или иначе большинство явно устало от ее голоса, раздающегося то там, то здесь — сразу отовсюду. Смотрящий посочувствовал девушке. Она явно вы-брала не тот стиль поведения.

Игроки, еще двое Смотрящих и Хранители (все они добирались до места Игры вместе) собрались, их количество соответствовало количеству билетов, лежащих во внутреннем кармане Смотрящего. Всех пересчитав, Смотрящий почувствовал облегчение — в его обязанности входило сопроводить (читай «доставить») всех Игроков до места, и в каждом аэропорту ему казалось, что он кого-нибудь не досчитается. Наверно, такие мысли приходили оттого, что он знал о Игре чуть больше, чем полагалось. И знал, что он сам ни за что не стал бы в ней участвовать.

Навьючив на себя сумки (у всех, кроме 6-е, было по одной сумке или рюкзаку. 6-е же ехала с двумя чемоданами. Где она собиралась носить столько шмотья, было решительно непонятно.) Игроки пошли за Смотрящими. Шествие замыкали Хранители. Походки у всех были шаркающие, усталые. Двадцать часов — испытание не из легких. Тем более что Смотрящим и Хранителям не разрешено было посвящать Игроков в детали маршрута. Так что они не представляли себе, сколько часов (а может, дней?!) им предстоит провести в неудобных самолетных креслах и на нечистых полах залов ожидания в аэропортах на краю света. На лицах была написана терпеливая усталость, только 1-с тихо бормотал под нос грязные ругательства (под укоризненные взгляды своей 2-а), выпускал пар, накопившийся от дорожного дискомфорта. Он тащил два рюкзака и магазинные пакеты, 2-а шла налегке, время от времени протягивая руку и касаясь плеча или спины своего возлюбленного.

Смотрящий едва сдержался от того, чтобы нарушить правила — ему очень хотелось подбодрить уставших. А сделать он мог это единственным способом: сообщить, что этот перелет — последний.