"Ловцы трепанга" - читать интересную книгу автора (Сальгари Эмилио)

Глава вторая. Ловцы трепанга

Еще задолго до того как европейцы открыли земли, названные пятой частью света — Австралией, китайские корабли с ловцами трепанга уже избороздили моря у северных берегов Австралии и у Новой Гвинеи. Европейцы, явившиеся туда последними, не оставили все же без внимания этот промысел и занялись им наравне с китайцами.

Будучи уже ловцами китов, кашалотов, тюленей, сельдей, трески, они стали еще и ловцами трепанга.

И в описываемое нами время — в середине прошлого века — немало европейцев-моряков отправлялось из самых отдаленных гаваней, взяв курс на Коралловое море, к проливу Торреса или заливу Карпентария за трепангом, и при удачной ловле их труды щедро вознаграждались

Правда, нередко случалось так, что некоторые корабли не возвращались назад или, вернувшись, недосчитывали многих людей из своего экипажа. Но это не ослабляло решимости других, хотя они знали, что дикари Австралии и папуасы всегда готовы воспользоваться то бурей, то темнотой ночи, чтобы разрубить цепи или канаты корабля и бросить его на подводные камни и скалистые берега — такой корабль представлял для дикарей богатую добычу.

Тем не менее смельчаки ежегодно пускались в далекое плавание, идя на опасный, но выгодный промысел, и часто возвращались с богатым уловом трепанга.

Впоследствии мы увидим, какие виды трепанга рассчитывал выловить в заливе Карпентария экипаж «Хай-Нам».

Когда джонка была крепко поставлена на якоря таким образом, чтобы нос ее был направлен к выходу из бухты, чтобы в любое время быть готовой немедленно покинуть эти негостеприимные берега, Ван-Сталь велел спустить на воду большую шлюпку, предварительно вооружив ее камнеметом. Он сел в нее вместе со старым Ван-Горном и обоими юношами.

Как только шлюпка оттолкнулась от борта «Хай-Нам», Ван-Сталь, склонившись за борт, стал пристально рассматривать сквозь прозрачные воды дно бухты.

— Тут всего семь или восемь футов глубины, — сказал он довольным тоном, — пловцам не придется сильно уставать.

— А где же трепанг? — спросил Ханс.

— Все дно им устлано, — ответил капитан, — но нужен привычный глаз, чтобы разглядеть его между песками и водорослями.

— Я вижу какие-то странные движущиеся цилиндры, — сказал Корнелиус, смотря в воду.

— Это и есть трепанг. Но ты увидел только один из видов голотурий, которых мы собираемся ловить А их множество видов — все вместе они образуют то, что мы называем трепангом.

— И великолепный трепанг! — воскликнул Ван-Горн. — Вон там я вижу банколунган, а там кикиран, талипан и еще дальше мунанг.

— Ван-Горн, — прервал его капитан, ему не терпелось начать ловлю, — вызови пловцов.

Ван-Горн дал знак уже ожидавшим на джонке малайцам, и десять человек, полуголых, с длинными крисами3 за широкими поясами — ножи всегда необходимы в этих водах, так часто посещаемых акулами — спустились в шлюпку. В руках они держали нечто вроде сеток, которыми могли захватить довольно большое количество голотурий.

— Живей, не теряйте времени, — крикнул им капитан, убедившись в том, что кругом не видно акул.

Ловцы, выбранные среди лучших пловцов экипажа, одновременно, как один человек, бросились в воду.

Юноши, сидя в шлюпке, с любопытством наблюдали за работой малайцев. Вода спокойная и прозрачная, как кристалл, давала возможность видеть каждое движение ловцов, и братья с интересом следили, как ловко малайцы хватали моллюсков и бросали их в сетку.

Вскоре один из пловцов поднялся на поверхность, подплыл к шлюпке и протянул Ван-Горну свою сетку. Ван-Горн вывернул ее, и на дне шлюпки забарахталась дюжина крупных голотурий.

Малаец, получив обратно свою сетку, нырнул во второй раз за новой добычей.

— Вот он трепанг! — обратился капитан к своим племянникам, указывая им на странных животных, кишевших у его ног.

— Да это какие-то шершавые цилиндры, а не живые существа, — брезгливо произнес Ханс.

— Да, цилиндры, но снабженные щупальцами, которыми они очень ловко орудуют, — прибавил его брат.

Капитан взял в руку одного моллюска. Этот причудливый обитатель моря был похож на какую-то кровяную колбасу, на одном конце которой находился венчик чувствительных щупальцев. На этой бесформенной массе нельзя было различить чего-либо, кроме конечного отверстия, которое представляло рот. Длина моллюска была сантиметров тридцать пять—сорок. По всему его телу, обтянутому жесткой кожей, то выскакивали, то исчезали ряды бугорков, служащие, очевидно, органами дыхания.

— Теперь вы видите, что такое голотурия, — сказал капитан.

— Как странно устроены эти существа, — сказал Корнелиус, — я не нахожу ни головы, ни глаз…

— У них нет ни того ни другого. Нужно полагать, что они совсем лишены органов зрения и слуха. Их тело очень похоже на мешок, сшитый из крепких, очень жестких мышц, этот мешок не имеет никакого другого назначения, кроме непрерывного поглощения пищи.

Голотурии живут многочисленными стаями на морском дне. Там они ползают, передвигаясь наподобие червей, при помощи покрывающих их тело выступов. Их пища — водоросли, фукус, но они не брезгуют и мелкими камешками и осколками кораллов.

— Ну и желудок! — воскликнул Ханс. — При такой пище у них должен быть очень сильный пищеварительный аппарат.

— Желудок голотурий представляет собой просто трубку, идущую от рта к противоположному концу тела. Пища только проскальзывает через эту трубку.

— А на что же им щупальца, которые расположены вокруг рта?

— Для того, чтобы захватывать или, вернее, притягивать к себе пищу: водоросли, камешки.

— Мне кажется, что у некоторых нет щупальцев: как будто они вырваны.

— Они и в самом деле вырваны. На голотурий часто нападают рыбы и отъедают их щупальца. Но голотурии не лишаются их навсегда: через некоторое время щупальца отрастают заново. Кроме того, голотурия может втянуть щупальца в себя при нападении на нее рыбы. Возьми в руки вон ту еще живую голотурию и попробуй слегка сдавить ее руками, — сказал капитан Корнелиусу.

Корнелиус ваял голотурию в руки и слегка сдавил пальцами ее туловище.

Моллюск тотчас сжался в круглый ком, из которого выплеснулась струйка воды, а вокруг рта разлилось какое-то черноватое вещество. Удивленный Корнелиус брезгливо выпустил голотурию из рук.

— Это кишки животного, — смеясь объяснил капитан, — сжатие тела происходит у голотурии так резко и сильно, что вызывает выбрасывание внутренностей.

— Значит, голотурия, даже если бросить ее теперь в воду, все равно подохнет?

— Ничуть не бывало. Если бы ты выдавил даже все внутренности, они очень скоро образовались бы вновь.

— Как странно! — воскликнули в один голос братья.

— А вот посмотрите этот экземпляр, — обратился к ним капитан, беря в руки другого моллюска, из тех, которыми ловцы успели уже наполнить все дно шлюпки. Изо рта моллюска торчала еще живая рыбка, длиной в пять или шесть сантиметров. — Не удивительно ли…

— Что тут удивительного, дядя? — прервал Корнелиус. — Эту рыбку голотурия просто не могла проглотить.

— Ты ошибаешься. Эта рыбка не что иное, как спутник или, вернее, обычный гость голотурии.

— Я не понимаю…

— Сейчас объясню. Вот эти маленькие рыбки живут обычно внутри голотурий. Они проникают внутрь через рот, забиваются между внутренностями голотурии и ее кожей и чувствуют себя там, как дома.

— И голотурии выносят их пребывание?

— Конечно. Ведь им стоит только сократить мышцы, и непрошеные гости будут выброшены. Но голотурии оставляют рыбок в покое и таскают их в себе.

— Вот чудеса! Ты считаешь, что их присутствие не мешает голотурии?

— Нужно полагать, что нет, ибо голотурия ничего не делает для того, чтобы избавиться от присутствия рыбки.

— Скажи, дядя, — спросил Корнелиус, — неужели эти голотурии так вкусны, что за ними отправляются в такие далекие экспедиции?

— Их мясо несколько похоже на мясо раков, но оно очень жесткое: нужны очень крепкие зубы, чтобы его разжевать, так как оно не только жестко, но еще и эластично, как каучук. Любителей голотурий множество: этих животных предпочитают самой вкусной рыбе и платят за них очень дорого.

— Значит, их ловля очень прибыльна?

— Теперь уже не так, как раньше: голотурии, как и киты, становятся редки. В некоторых местах, где они изобиловали прежде, их совсем уже не осталось, так хищнически ловили их американцы и европейцы. Прежде, например, острова Сикава были излюбленным местом для ловли трепанга; но с тех пор как корабли стали вывозить оттуда тысячи центнеров трепанга за один сезон, они там совсем вывелись. Но довольно разговоров о трепанге, нужно приниматься за работу. Ван-Горн, спусти на воду вторую шлюпку и не забудь установить на ней камнемет. Пусть ловля продолжается, а мы поедем на берег устанавливать котлы.

— А зачем котлы? — снова принялся за расспросы Ханс.

— В них готовится то, что, в сущности говоря, и называется трепангом.

— А дикари? — вспомнил Ханс. — Разве они оставят нас в покое и дадут установить котлы?

— Я думаю, что сейчас они не стремятся приблизиться к нам. Им хорошо известно, что у белых всегда наготове ружья, а ружей они боятся больше всего на свете.

Возвратившись на борт джонки, Ван-Горн отдал приказ, и через несколько минут вторая шлюпка закачалась на волнах. В нее уселись десять вооруженных ружьями малайцев и Ван-Горн.

— Принесите котлы и топливо, — отдал распоряжение Ван-Горн остававшимся на борту малайцам.

Два медных котла, каждый диаметром в один метр и высотой шестьдесят сантиметров, большая охапка дров, которых нельзя было достать на берегу, гарпуны и широкие уплавники были спущены в лодку.

— Камнемет зарядили? — крикнул капитан.

— Да, картечью, — ответил Ван-Горн.

— Вперед! — скомандовал Ван-Сталь.

Он пересел во вторую шлюпку и сделал знак Корнелиусу и Хансу следовать за ним. Проверив, все ли взято, Ван-Сталь дал знак; малайцы налегли на весла и принялись грести к берегу.

Спустя несколько минут шлюпка доплыла до опоясывавшей берег гряды подводных камней.

— Стоп! — скомандовал капитан, когда шлюпка подошла уже совсем близко к берегу.

Стоя на носу шлюпки, капитан еще раз оглядел берег и амфитеатром спускавшиеся к берегу террасы скал. Несмотря на дважды донесшийся откуда-то клич дикарей, он не обнаружил на берегу ни одного живого существа и не уловил чутким ухом никакого шума. Только стая какатоэс — великолепных птиц с оперением, в котором чистейшая белизна мешалась с яркостью красного, и свешивающимся за головку хохолком — прыгала в ветвях маленького черного дерева, жалко росшего в расщелине между двумя скалами.

— Опасности никакой? — спросил Ван-Горн.

— Нет, старина, причаливай.

После нескольких ударов весел шлюпка увязла в песке отлогого берега.

Капитан, штурман и двое юношей вышли из шлюпки первыми, держа ружья наготове. За ними последовали малайцы; они выгрузили дрова, котлы и все остальное снаряжение.

На берегу в нескольких шагах от места причала Ван-Сталь заметил две маленькие кучки камней и указал на них Ван-Горну.

— Отлично! — воскликнул Ван-Горн. — Дикари их не тронули.

— Что это? — спросил Корнелиус.

— Печи, которые мы сложили в прошлом году. Хорошо, что они остались Целы. Ну, за работу, ребята!

Малайцы наложили в печи дрова, зажгли их и поставили на огонь два громадных котла, предварительно наполнив их морской водой. Другая лодка с рыбаками и первым уловом подошла к берегу тотчас вслед за первой. Двадцать малайцев принялись за выгрузку голотурий.

Менее чем за час пловцы подняли с морского дна более двухсот килограммов голотурий самых различных пород. Там были и тюбилез, с вытянутыми туловищами длиной в тридцать—тридцать пять сантиметров, с белыми животами, со спинами, покрытыми шероховатой известковой коркой коричневого цвета, — по большей части они встречаются на отлогих коралловых рифах на глубине трех или четырех метров. Был там и кикиран той же величины, что и тюбилез, но овальной формы, с черной кожей и в бородавках. Попадался и талипан, темно-красный, с рядами игл на спине; мясо талипана нежнее, чем у других видов голотурий, но оно требует особенно тщательного приготовления. Наконец, попалось некоторое количество мунанг, совершенно черных голотурий без игл, без бородавок, особенно ценных и вкусных. Были и более грубые породы: сопатое, батане, гангенанс попадались реже.

Все голотурии были еще живы; они выпускали струи воды и конвульсивно сжимали свои туловища.

Капитан ожидал, когда вода в котлах нагреется до определенного градуса, а пока велел весь улов снести поближе к печам.

Чтобы удачно приготовить трепанг, нужен большой опыт: от времени нахождения голотурий в горячей воде и от температуры воды зависит сохранность трепанга. Если оставить голотурии в горячей воде дольше, чем нужно, они делаются пузырчатыми и пористыми, как губка; при недостаточно теплой воде голотурии теряют свою плотность и скоро портятся.

Поэтому Ван-Сталь относился с особым вниманием к этой операции. Только тщательно измерив температуру воды, он отдал приказ малайцам:

— Бросай!

Малайцы выбросили в котел все количество моллюсков. Попав в кипящую воду, они сперва корчились в мучительных конвульсиях, а затем падали на дно котла.

Капитан стоял у котла с часами в руке, отсчитывая минуты.

— Восемь! Трепанг готов. Вынимай!

Малайцы, погрузив уплавники в окутанные паром котлы, вытащили голотурии и разложили их на широком куске полотна, разостланном вблизи печи.

Ханс и Корнелиус с любопытством склонились над голотуриями, чтобы лучше рассмотреть результаты операции.

— Температура как раз в меру, — сказал Ван-Сталь. — Трепанг теперь плотен и эластичен, как резина; кожа подернута синевой, значит, мы доставим его в хорошей сохранности.

— Дядя, разве недостаточно одной сушки на солнце? Я слышал, что именно так и приготовляют трепанг.

— Да, сушка на солнце практикуется очень широко, но такой способ приготовления требует по крайней мере двадцать дней. Сушат трепанг и просто на огне; этот способ не требует много времени, но зато для него нужен большой запас дров, а на этом берегу…

«Коо-мооо-эээ!»

Этот дикий клич, уже дважды доносившийся из-за скал, в третий раз прервал капитана на полуслове. Ван-Сталь раздраженно повел плечами.

— Только покажись! — проворчал Ван-Горн, как бы выражая мысль капитана. — Я покажу тебе, как мешать нашей работе.