Альдо Пазетти ТРЕБУЕТСЯ КАРАТЕЛЬ

Командир взвода был человек остроумный и находчивый. На этот раз вместо обычного «пли» он скомандовал:

— Кто без греха, пли!

Солдаты остолбенели. Они уже приникли глазом к мушке, указательным пальцем слегка прижали спусковой крючок. В такой миг естественного напряжения человек способен не задумываясь, механически выполнить приказ. Но стрелки были приучены к строжайшей дисциплине и даже не пошевелились.

Наконец один из них поднял голову и спросил:

— А если у кого-то из нас есть грехи?

— Пусть не стреляет, — с добродушной усмешкой ответил командир.

— Даже если грех всего один?

— Даже если один.

Солдат вздохнул и, опустив винтовку, сказал:

— Один у меня есть.

Он пошел прочь с мрачного двора, обогнул крепостную стену, и в лицо ему ударили лучи солнца.

Остальные солдаты взвода по-прежнему стояли в ряд и держали ружья на изготовку. Впрочем, если присмотреться, то видно было, что ружья слегка подрагивают. Казалось, они вдруг стали страшно тяжелыми. Может, так оно и было. Но больше всего солдат смущали странные мысли, зародившиеся в мозгу. Вдруг они, как по команде, что-то зашептали, точно читая молитву.

Потом один за другим опустили ружья, и каждый воскликнул:

— У меня тоже есть грех, хоть один, да есть!

Поставив ружья в пирамиды, они, строго соблюдая строй, покинули плац.

Осужденный, у которого на глазах была черная шелковая повязка, запротестовал:

— Ничего не понимаю. Если вы так и не решитесь, я сам умру от страха.

Командир отечески успокоил его:

— Потерпите еще немного. — Затем, изящно отсалютовав трибуналу саблей, объявил: — Мне нужны запасные каратели.

Члены трибунала, вспотевшие в своих сюртуках и цилиндрах, втайне проклинали этого кретина. Какого черта он отдал этот идиотский приказ! Правил не знает? Но открыто своего негодования не выказали. А выказали лишь полнейшую растерянность в самых вежливых выражениях. Запасных карателей пока нет. Исполнение смертного приговора пришлось отложить.

Все время, пока его снова вели в тюрьму, осужденный возмущался. Ему не давала покоя мания преследования, и он то и дело тоскливо повторял:

— Господи, карателей никак не найдут! Такое только со мной может случиться!

Конвойные утешали его:

— Не волнуйтесь. Вот увидите, все уладится.

Но осужденный никак не мог успокоиться.

Внезапно он стукнул себя кулаком по лбу.

— А рюмка коньяку!

— Мы вам дадим другую.

— Ну а последняя сигарета?

— Не бойтесь, и сигарета будет.

— Это не по правилам. Значит, я выкурил не последнюю, а предпоследнюю сигарету.

Вызвали стрелков второго взвода. Ни один не явился. Тогда объявили призыв всех карателей в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет. Тот же результат. По городу разнесся слух о том, что произошло на плацу для расстрелов. Все говорили:

— Раз другие не стреляют по этой причине, такая же причина есть и у меня. — И не стеснялись признаваться в этом.

Были объявлены состязания, конкурсы с вручением премий.

— Слыханное ли дело премии за такое давать! — возмутился кто-то из граждан.

Но и премии не помогли. Все каратели словно повывелись. Положа руку на сердце, каждый у себя хоть мелкий грешок, да находил. Пусть старый, мимолетный, но грех. А время шло.

И тогда совет мудрецов отправился к осужденному и после церемонной преамбулы приступил к делу:

— Вы за собой какие-нибудь грехи знаете?

Осужденный долго думал и наконец ответил:

— Нет, честно говоря, не припомню.

Мудрецы решили ему помочь.

— Поразмыслите хорошенько. Ни единого греха не припомните? Ну хоть маленького…

Осужденный порылся в памяти и отрицательно покачал головой.

— Нет, — упрямо повторил он, — даже маленького не нахожу.

Посланцы сокрушенно развели руками и с упреком воскликнули:

— Видите, видите… а вы нас чуть с ума не свели!

Осужденный посмотрел на них и все понял. Схватил ружье и выстрелил в себя.