"Сезон охоты на падчериц" - читать интересную книгу автора (Саморукова Наталья)

Глава 5.  В которой они окружили меня кольцом, и кольцо это постепенно сужалось. Кажется, я попалась.

Трудно поверить, что еще каких-то полтора века тому назад Гонконг был убогой рыбацкой деревушкой. Аэропорт, расположенный, как нас успела проинформировать стюардесса, на живописнейшем острове Лантау, был таким огромным, что в нем легко можно заблудиться. И мы бы непременно заблудились, если бы нас не встречал высокий статный юноша с китайским разрезом глаз и европейскими повадками. Он одинаково хорошо говорил по-английски и по-русски, лихо водил новенький “мерседес” и просил называть себя запросто — Ваней. Анну и Марию он просто очаровал. И даже Фима попал под скромное обаяние новой китайской буржуазии. Так и расплывался в улыбке, глядя, как Ваня непосредственно гнет пальцы веером и старается быть своим в доску парнем. Грациозным взмахом руки убирая длинную челку с чистого лба, стремительно прикуривая сигарету, почти не касаясь руля, он то и дело закладывал лихие виражи, лавируя в плотном, но быстром автомобильном потоке.

— Минут через тридцать будем в центре Каулуна. Завтра, если пожелаете, можете посетить Новые территории. Были когда-нибудь на утиной ферме? О, а какие у нас пляжи! Теперь, конечно, не сезон. Но это хорошо, что вы приехали именно в январе. Здесь сейчас изумительно прохладно. По местным меркам даже холодно, бррр…— И Ваня захохотал.

Занятный парень. Тоже учился в России?

— Я учился в Москве, получал второе высшее образование. Как вам мой русский?

— Великолепно, — искренне похвалила его я.

— Ну конечно! — согласились со мной девушки.

— Гонконг — особое место. Вам здесь понравится. Это, конечно, не совсем Китай, но все-таки Китай. А может быть, даже больше Китай, чем весь остальной Китай. — И Ваня опять от души захохотал.

На табличках и вывесках иероглифы соседствовали с латинскими буквами. А кое-где названия были только на английском. Наверное, Гонконг похож на этого парня. Под желтоватой кожей бежит холодная европейская кровь. Но если копнуть глубже, то окажется, что и это иллюзия. Китай здесь так же неистребим, как запах пряностей, которыми много лет назад торговали Ванины предки. Возможно, это была всего лишь такая игра — быть похожим на китайца, похожего на европейца, оставаясь при этом китайцем.

— Сегодня отдыхать! — Показав нам квартиру, Ваня тут же засобирался. — Завтра — культурная программа!

Но никакой культурной программы завтра не получилось. Если бы я знала заранее, так улетела бы еще вчера. Куда подальше, да хоть к черту на кулички!

Утром снова позвонил Гришка и, не дав мне сказать ни слова, принялся орать:

— Я сказал, в Москву! На первый рейс! Ты меня слышала? Дура! Идиотка! В Москву!

— Гриш, что ты так кричишь? — тихо спросила я и прикрыла трубку рукой. Мне казалось, что истерические вопли напарника слышны даже в соседней квартире.

— Не кричу, Настя, — вдруг очень устало произнес Гришка, — не кричу и не шучу. Девочка моя, тебе надо вернуться.

Тут мне совсем плохо стало. Коллега никогда не называл меня девочкой. Он вообще держал меня в ежовых рукавицах, и оба мы принимали это как должное, как привычный и уже удобный расклад вещей. Формально я была начальницей, но, по сути, Гришка вез все наши заботы на себе, и я считала, что он вправе проявлять свой отвратительный характер. И никогда не обижалась на те нелестные эпитеты, которыми он утюжил мое и без того невысокое самомнение. А тут вдруг “девочка моя”… Должно быть, ситуация совсем плоха. Должно быть, другого варианта уже нет, и мне надо действительно вернуться.

— Настена, пойми, ты сидишь на пороховой бочке. Хорошо, смотри сама. Ты могла бы пойти в кафе вместе с ними? Такое легко могло случиться, по чистой случайности тебя не оказалось рядом, — горячился Гришка. Это он еще не знал про драку. На всякий случай я прикусила язык и не стала его пичкать дополнительной тревожной информацией. — Тебе надо срочно брать билет на ближайший рейс, ты слышишь меня? Я уверен, что вот-вот может случиться что-то нехорошее!

— Слышу, Гриш, слышу… Может случиться, а может и нет. Но в любом случае, что ты мне предлагаешь? Бросить их? А?

— Да с тебя все равно толку, как с козла молока. Подумай о Лешке.

— А что Лешка? Что? Он не звонит мне. И трубку не берет.

— Зато мне звонит. Каждые полчаса.

— Странное дело. Почему это он тебе звонит, а?

— Тебя он, Настя, боится.

— Вот так новость. С каких это пор?

— Ладно, сантименты потом. Так, сразу позвони мне, как только выяснишь насчет билетов.

Как бы не так. Стоило мне открыть рот, чтобы озвучить свое решение, как Анна, Мария и Фима дружно воскликнули:

— Ну конечно! Конечно! Что это вы, Настя, придумали?

— Ничего я не придумала. Мне надо вернуться в Москву.

— Что? Срочные дела? — недобро усмехаясь, спросил Фима.

— Ага, — кивнула я, — срочнее некуда.

— Так не пойдет, — сказал Фима.

— Ну конечно, так не пойдет! — подтвердила Анна. Или Мария.

— Конечно, не пойдет! — подвела итог Мария. Или Анна.

Они окружили меня кольцом, и кольцо это постепенно сужалось. Кажется, я попала. Сейчас главное — сохранить спокойствие. Главное — не показать виду, как сильно я напугана. С трудом попыталась улыбнуться. Зеркало напротив отразило жалкую кривую усмешку.

— Вы нас, Настя, боитесь, что ли? — Девочки переглянулись и дружно пожали плечами. — Ну можно подумать! Можно подумать! Вы, Настя, нас удивляете. Зачем же тогда полетели с нами?

— Затем, что я обещала это вашему отчиму. Это он меня попросил. И ваша мать, она тоже просила.

— Ну так, значит, вы должны выполнить их просьбу. А? Не так ли?

— Ну конечно! — передразнила я их. — Ну разумеется! Мы с вашими родными о таком не договаривались! Я тут вам не девочка на побегушках, не бесплатное приложение к билетам! Вы что себе возомнили?

Я решила пойти ва-банк. Внутренний мандраж, готовый вот-вот выплеснуться истерикой, трансформировался в неподдельную ярость. Но стоило мне опасно близко приблизиться к Марии — или к Анне? — как я была вырублена профессионально точным ударом. Таким быстрым, таким непринужденным, что даже не успела ничего понять. Через мгновение я уже лежала на полу рядом с кукольно тонкими ножками, обутыми в серебристые туфли.

— Вы никуда не полетите, — спокойно сказала одна из сестер.

— Пока мы вам не разрешим, — добавила вторая.

— Вот как? — Я неуклюже поднялась с пола и, держась за отчаянно коловший бок, с удивлением уставилась на фурий.

— Да, да, именно так, — подтвердили они и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, ушли из комнаты.

Своего паспорта я конечно же не нашла. Дура. Ах, какая дура. Ну отчего я затеяла этот спектакль? Неужели длины моих извилин не хватает даже для того, чтобы как следует оформить такую простую мысль — важные дела надо делать тихо?

Ни паспорта, ни билета, ни кредитной карты. Я оказалась пленницей этих отмороженных путешественников. А самый жуткий кошмар заключался в том, что я по-прежнему ни черта не понимала в происходящем. Нисколько!

Дверь приоткрылась.

— Телефон. — Фима протянул ко мне лопатообразную руку.

— Что? — опешила я.

— Телефон! Дайте ваш телефон.

— Зачем?

— Настя, возможно, сейчас вы готовы вообразить себе невесть что. Но вы не правы, вы делаете ошибочные выводы. Мы не бандиты, не похитители женщин бальзаковского возраста. Просто так сложилась ситуация, что мы не можем сейчас вас отпустить.

— Милое дело. Как жаль…

— Нам тоже очень жаль. Но попробуйте взять себя в руки. Все будет хорошо, вот увидите.

Фима пообещал мне это с таким лицом, с каким врач-онколог, наверное, утешает приговоренного к очень печальной и близкой перспективе больного. Конечно, я ему не поверила. Сейчас передо мной был совсем другой человек, не похожий на того, которого я знала еще несколько часов назад. Я и тому-то человеку не верила, а уж этому новому — и подавно. Мне хотелось бежать и от него и от сестер со скоростью света. Но не оставалось ничего другого, как молча отдать телефон и отвернуться, чтобы он не заметил предательских слез.

Адреналин, который гнал меня в это путешествие и подпитывал в первые дни в Калькутте и еще отчасти питал во время перелета в Гонконг, растаял бесследно, он сменился глухой безнадежной тоской. Тоже мне, вообразила себя спецагентом… Правильно говорит Лизавета, умею я найти приключения на свою задницу.

Думай, Настенька, думай. Конечно, тебе никогда этот процесс не давался просто, но все-таки расстарайся как-нибудь, уж как-нибудь, как-нибудь. Ведь не бывает такого, чтобы совсем ничего нельзя было придумать. Может быть, обратиться в российское консульство? Что я им скажу? Что они подумают, если я поведаю им о своих подозрениях? Какими словами я выскажу то, что не дает мне покоя? Расскажу о связи между убийством Фредди и взрывом в Калькутте? Но есть ли связь? Пожалуюсь на то, что у меня отобрали паспорт? Это ведь противозаконно — отбирать у человека паспорт? Или мне следует ждать, пока Гришку не всполошит мое молчание? Сегодня он вряд ли о чем-то начнет беспокоиться, а вот завтра, когда я не выйду на связь и он не сможет до меня дозвониться… Подождать до завтра? В любом случае ни в какое посольство мне уже не попасть. Да и при мысли о том, что мне придется каким-то образом самостоятельно крутиться в этом городе, становилось очень плохо, до такой степени некомфортно, что проще было помереть. Но у меня все-таки были кое-какие планы на жизнь.

Мы с Лешкой наконец-то доделали ремонт, мы практически утрясли все бытовые вопросы. У нас даже появилось достаточно денег, чтобы ни в чем себе не отказывать. Мы летом собирались на Мальдивы… При мысли о Мальдивах в горле опять запершило. Господи, а если со мной что-то случится? Что же, не будет никаких Мальдивов? Господи, да если со мной что-то случится, его тут же мигом захомутает эта сука Леночка. Она так и вьется около Лешки, а то я не вижу. Такой дамочке спуску давать нельзя. Она мигом займет чужое место. Эта мысль придала мне сил. Нет, фигушки! Так просто сдаться? Так вот отдать какой-то драной крашеной кошке свое трудно заработанное счастье? Да не бывать такому!

Поздно вечером троица отправилась в город, предварительно закрыв дверь на все имеющиеся замки. А рано утром в новостях показали уже знакомую мне картинку — развороченный взрывами бар в старой части города. И снова Анна с Марией как завороженные смотрели на экран. И снова Фиму тошнило в туалете, а потом он лежал с холодным компрессом на лбу. Я молчала, стараясь не привлекать к себе ни малейшего внимания.

— Вы что, Настя, решили, что это сделали мы? — повернулась ко мне Мария. Или Анна.

Что ей было ответить?

— Господи, ну конечно! — принялась за старое ее сестра. Могли бы уже не паясничать. — Конечно, она так и подумала!

— Да нет же! Мы сами ничего не понимаем! Мы не понимаем, правда! — наседали они на меня с двух сторон. — Это не мы, не мы!

— Случайность, разумеется, — философски заметила я. — Вы опять ушли за несколько минут до взрыва…

— Да! Ну конечно! Именно так и было. Марии сделалось плохо, очень душно было в этом баре, мы не стали дожидаться официанта, оставили деньги и ушли. И все! Мы ничего не знали.

— И даже не догадывались? Зачем вы пошли в этот бар? Зачем вы пошли в то кафе в Калькутте? Вырядились, как на парад, и пошли в какое-то занюханное кафе!

Девочки вскочили на ноги, забегали по комнате, от их суматошной беготни просто ураган поднялся. Волосы летали, ноги мелькали. Они непрестанно махали руками и пытались перекричать друг друга, объясняя мне, что ни сном ни духом не причастны ко всей этой чертовщине.

Я дернула за руку ближайшую ко мне девицу. Та послушно остановилась. Рука оказалась очень теплой, почти горячей и какой-то по-детски беспомощной. Невозможно было представить, что именно этой рукой совсем недавно крошка уложила двоих амбалов.

— Это все случайность? — спросила я, постаравшись вложить в голос как можно больше сарказма.

— Нет, — грустно ответила близняшка, — не случайность. За нами охотятся, разве вы не поняли?

— Девочки, а вы кто? — задала я им вопрос, которым они сами же мучили меня недавно.

— Мы? — растерялись они.

— Вы, вы… Вы тайные агенты объединенного союза Добра и Зла? Или, может быть, наследницы престола древней африканской страны? А?

— Нет, мы не агенты и не наследницы этой, как ее, африканской страны. Мы разве негры? — растерянно спросили они.

— Кто вас знает. Я уже глазам своим отчаялась верить. Эк вы меня вчера вырубили мастерски.

— Извините, Настя, — смиренно склонила голову одна из сестер, та, что сидела слева. Та, что справа, вздохнула:

— Это нас в колледже учили. Такой кружок для девочек по основам самообороны. Ничего особенного, несколько приемов.

— Разумеется.

Хотела бы я видеть их тренера…

— Видимо, ваш отчим был совсем на мели, если обратился в нашу контору, — сказала я им. — К вашему сведению, я даже курсов самообороны для девочек не заканчивала. С меня в этом смысле толку…

— Ну конечно! Но Ангелина настояла, она очень опасается за нашу репутацию.

— Что-о-о? При чем тут ваша репутация?

— Ну как, она сказала, что девочкам негоже лететь вместе с мужчиной. А если с вами, то вроде можно, вроде это вполне прилично.

— Бред какой-то. А на фиг вообще было рвать за тридевять земель? Куда проще — арендовать шале в Швейцарских Альпах и оттянуться там, пока суета похоронная не кончится.

— О, нет! Только не Швейцарские Альпы! — воскликнули девочки. — Да разве же мы сами выбирали, куда лететь? Мы никуда лететь не хотели. Так получилось.

— Что? Что “так получилось”? — трясла я Анну. Или Марию. Девушка как кукла болталась в моих руках и лишь удивленно хлопала глазами. Она была примерно с меня ростом, но как минимум раза в два уже. Килограммов сорок веса, легкое смертоносное оружие.

—На-а-астя-а-а, и-и-изви-и-ите! Отпусти-и-ите меня-а-а! Уф, вы мне чуть голову не оторвали! Ну конечно! Мы не можем вам сказать! Это… не наш секрет.

— Сказала бы я, куда вам следует идти с вашими не вашими секретами. Вы врать научились раньше, чем говорить. Кoрмите меня какими-то историями.

— Настя, вы нас не бойтесь. Отпустить вас мы не можем, но вреда не причиним. Просто останьтесь с нами до конца путешествия. Хотите, мы вас развлечем? Хотите на экскурсию?

— Нет уж, увольте. За сколько минут до взрыва вы покинули заведение?

— Минут пятнадцать, может быть, чуть меньше.

— Чего ж вы шляетесь по барам? Не проще ли сидеть в квартире, коль за вами, как вы говорите, охота? Кто охотится-то? Не в курсе?

— Нет, не в курсе. Точнее, не совсем. А идти было надо. Надо было встретиться с одним человеком.

— Опять тайна, закрытая на семь замков?

— Зачем вам? Вы все равно не поймете и не поверите.

— Куда уж мне. А в Калькутте? Там тоже надо было с кем-то встретиться?

— Да, там тоже… Мы, Настя, очень устали. Можно, мы сейчас оставим вас? Возьмите свой телефон. Можете звонить друзьям. И этому вашему Грише. Звоните, пожалуйста. И постарайтесь там, в Москве, всех успокоить. Вечером вам будет звонить Ангелина, но мы убедительно просим вас ничего не говорить ей про вчерашнее.

— А что же, она не знает про индийские страсти?

— К сожалению, ваш Гриша ей рассказал. И теперь она требует, чтобы мы вернулись. Как можно скорее.

— И?

— Мы не можем. Пока не можем.

— Очень мило. Идите. Отдыхайте. И если не сложно, попросите Фиму, чтобы он маялся дурнотой в каком-то одном сортире, а не во всех по очереди.

К ночи Фиме полегчало. Судя по тому, какие звуки раздавались из его спальни, ему было очень даже хорошо. На этот раз подглядывать я не стала. И так знала, что увижу. Они уже не особо-то и маскировались. Репутация… Смешно!

Гонконга я так и не увидела. Он остался за взлетной полосой, словно неровно нарезанный пирог. Не увидела я и Амстердама. Безалаберный этот город промелькнул передо мной по дороге из аэропорта и обратно ералашем подчеркнуто интеллигентных бомжей, разноцветными цветочными магазинами, группами суетящихся туристов. Либерализм здесь, как говорится, чувствовался повсюду. И каждый гость стремился к нему приобщиться, но как-нибудь так, чтобы чего не вышло.

Слава богу, в Амстердаме ничего не случилось. Мы провели там сутки, и все это время я с холодным ужасом в груди ждала, что вот сейчас сестры нарядно оденутся и уйдут в неизвестность. И там, в неизвестности, произойдет новая трагедия. Однако они так никуда и не собрались. Долго шушукались, о чем-то спорили, но в итоге остались дома. Без особого воодушевления девушки спросили, не хочу ли я погулять и, увидев, какая паника обозначилась на моем лице от одной мысли о подобном досуге, больше уже не приставали.

Квартирка, в которой мы остановились, оказалась престранной. В ней было целых четыре этажа, на каждом из которых располагалось по одной с половиной комнате. Внизу кухня и некое подобие гостиной, на следующих этажах — спальни с отдельными душевыми. Поистине каждый устраивается, как может.

Я созвонилась с Гришкой, но позорным образом скрыла от него очередное происшествие, уповая на то, что по телевизору эту новость комментировать не будут. Трупов не было, раненых всего пятеро. Всего… Наше время прививает определенный цинизм.

— Настя, так когда тебя ждать? — спросил Гришка уже без прежней настойчивости.

— Видишь ли…— затянула я, но он и сам все понял. Приятно иметь дело с умными людьми. Однако то, с каким равнодушием Гришка вдруг полностью пересмотрел взгляды на мою жизнь, неприятно царапнуло. С чего это он вдруг стал таким спокойным?

— Представляешь, Настя, тут такой клиент чудной объявился, просит нас найти его собачку.

— Какую собачку? — опешила я.

— Маленькую, беленькую, порода какая-то чудная, слово на “шприц” похоже.

— И что? — тупо соображала я.

— Ну как — что? Вот хотел посоветоваться, браться за заказ или отложить до твоего приезда?

Гришка явно чудил. Возможно, он витиеватым способом пытался мне на что-то намекнуть. Но аллегория была слишком сложна, да и помехи на линии мешали уразуметь суть. Собачки… маленькие, беленькие…

Когда летели из Гонконга, справа от меня как раз сидело нечто похожее, кудлатенькое и капризное. Из-под оранжевого пледа торчали круглые вишневые глазки и острая лисья мордочка, занавешенная пушистыми ушами. Пассажирам предложили напитки, а потом небольшое, но изысканное угощение. Я с вожделением открыла пластиковый короб, уже нацелившись на тарталетку с икрой, но пронырливая псина подсуетилась куда быстрее. Крошечная пасть открылась. Ам, и нету икры. Через пару секунд мне на колени шлепнулась обмусоленная пустая корзиночка. Благодушная хозяйка собачки одобрительно мне улыбнулась. Видимо, она полагала, что для меня счастье — угостить крошку. Когда крошка без ложной деликатности прихватила зубами кусочек ветчины, дама сделала ей пальчиком и, разжав крошечные челюсти, вернула кусок обратно. Должно быть, ветчину собачке нельзя — слишком тяжелая пища.

Я пообещала Гришке быть на связи, а в случае чего — сразу звонить.

— Да, ты не пропадай, — как-то не слишком уверенно ответил он и отсоединился.

Интересно, наш гонконгский провожатый Ваня тоже какой-то дальний знакомый семьи? Возможно, я давала слишком много воли фантазии, но Ваня был немного похож на Алешу. А Алеша на Анну и Марию. В чем именно заключалась сходство, понять было сложно, но оно имелось, будь я неладна. Возможно, все они откровенно врали, широко улыбаясь миру… Но не только это. Что там говорила Наталья? Что-то про титановый стержень, который якобы есть в сестрах. Вот-вот! Вот именно. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, да и сбежала, не оставив записки.

Я пребывала в некотором анабиозе, меня раздирали противоречивые желания — сдаться представителям “Аэрофлота”, бежать куда глаза глядят, выкрав у Фимы свой паспорт. Телефон они мне отдали, а паспорт нет. Но все-таки мне хотелось остаться. Это тайное желание тихой сапой одержало победу над всеми остальными, и я, миновав паспортный контроль, пошла покупать виски. Требовалось срочно выпить, а потом, закусив удила и поплотнее занавесив глаза шорами, двинуть вперед. Авось куда-нибудь вынесет нелегкая.

Да, вспомнила. Прощаясь, Ваня сказал: “Увидимся!” Анна и Мария по обыкновению залепетали свое “конечно, ну конечно”, и я сочла это обычной формальностью. Так часто говорят, не имея в виду скорую и вообще какую бы то ни было встречу. Но все-таки фраза запомнилась.

Странно, что нас никто не встречал и не провожал в Амстердаме. Логика, с которой закручивался сюжет, требовала продолжения. И вдруг — совершенно бесцельное сидение в квартире. Правда, и тут девочки нашли, чем меня удивить. Ближе к обеду они вдруг засели за телефон и заказали прорву продуктов, причем не только полуфабрикатов, но и тех, что требовали долгой и вдумчивой готовки. В заказе обнаружились кусок мяса килограмма на два, множество специй, чеснок, зелень, пакет картошки, экзотические овощи, несколько сортов колбасы и что-то еще, разложенное по бумажным пакетикам, истекающее соком и благоухающее всеми кухнями мира.

— Вы собрались готовить? — удивленно спросила я.

— Ну конечно, — согласно кивнули они, — что же еще? Вы, Настя, может быть, думаете, что мы едим сырое мясо?

— С вас станется, — буркнула я и недоверчиво покосилась на огромный противень, который достала одна из сестер. Вторая, вооружившись огромным ножом и высунув от усердия язык, шпиговала кусок телятины, надрезая его и засовывая то кусочек колбасы, то зубчик чеснока, то горошинку перца, то уж совсем непонятный предмет вроде абрикосовой косточки. Минут через двадцать окончательно растерзанная вырезка была туго стянута бечевкой и тщательно упакована в фольгу.

Девушки принялись за овощи. Представление, развернувшееся на моих глазах, напоминало танец и странным образом ту драку в Калькутте. Анна и Мария словно парили над столом, слаженно действуя ножами. На толстой деревянной столешнице росла гора идеально нарезанных помидоров, моркови, лука, цукини и баклажанов. Такое ощущение, что каждый кусочек, прежде чем отрезать, тщательно выверяли по линейке.

— Этому вас тоже в кружке для девочек научили? — Я с неприкрытым восхищением косила глазами то в сторону шкварчащей и издающей немыслимо восхитительные ароматы духовки, то в сторону огромной чугунной кастрюли, куда сестры слоями загружали овощи, пересыпая их какой-то желтой приправой и прокладывая тонкими пластинками замороженного жира.

— Разумеется, — кивнула головой Анна. Или Мария. — Это блюдо называется “Последняя ночь в Рио-де-Жанейро”. Хотите, поделимся рецептом?

— Ну…— неуверенно протянула я, — пожалуй…

— Хорошо, мы вам потом его запишем. Божественно вкусно!

Пожалуй, они даже слегка поскромничали. Чудо, что в этот вечер у меня не случилось заворота кишок от обжорства. Запив ужин, которому позавидовали бы Гаргантюа с Пантагрюэлем, доброй порцией густого красного вина, я провалилась в самый безмятежный за последнюю неделю сон.

— Фима, а вы хорошо говорите по-английски? — спросила я, когда мы спустились вниз. С минуты на минуту должно было подъехать такси. Девочки замешкались в квартире.

— Хуже, чем занимаюсь сексом, — оскалился он. — Нехорошо подсматривать.

— Случайно вышло, простите, — не стала отпираться я. — Так все неожиданно вышло. А как же репутация девочек?

— А при чем тут их репутация?

— Ну как же… Они говорили…

— Ты слушай их больше. Они еще и не такое наговорят. Репутация! Клейма негде ставить на их репутации, — зло бросил он и резко отвернулся. В стремительно короткие сроки ему удалось напялить на себя прежнюю равнодушно-благонадежную личину. Когда девочки вышли из парадного, он уже был стопроцентным охранником с неуместной семитской внешностью, но вполне русскими повадками.