"Скандал" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

7

Хейке приехал в дом Анны-Марии, пока Кристер был у Молина.

Ему уже исполнилось шестьдесят два, Хейке Линду из рода Людей Льда, но как и большинство «меченых», он был моложав и подвижен и запросто мог сойти за пятидесятилетнего. Сейчас Хейке считался абсолютным главой рода и настоящим pater familias Людей Льда. Он был старшим сыном старшего сына и так далее вплоть до Тенгеля Доброго. Немногие рода могут похвастаться таким прямым генеалогическим древом на протяжении веков: Тенгель Добрый, Аре, Тарье, Микаэль, Доминик, Тенгель Младший, Дан, Даниэль, Сёльве и Хейке. И на нем линия отнюдь не кончалась. Ее продолжали его сын Эскиль и внук Вильяр, который однажды станет главой рода Людей Льда.

Анна-Мария была невероятно рада его видеть, но вместе с тем очень смущена.

– Ах, дорогой друг, дорогой друг! – сбивчиво бормотала она. – Хейке, сколько лет, сколько зим! Ты ничуть не изменился. Экий нахал Кристер – затащил тебя в такую даль! Это уж слишком!

– У меня масса дел, Анна-Мария, и к тому же мне действительно нужно было поехать проветриться. Тянуть на себе три усадьбы – наша семья чуть не надорвалась. Дорогой Коль, рад тебя видеть! Никто бы не смог так осчастливить нашу Анну-Марию, как ты!

– Спасибо за эти слова, – улыбнулся Коль. – Но что касается счастья, то это дело обоюдное. Так, говоришь, морока у вас с усадьбами? Прекрасно тебя понимаю. В один прекрасный момент мы так надорвались, что сразу все бросили. Хотя средств на ведение хозяйства у нас было куда больше. Но казна постепенно все пожирала, кусок за куском.

– Нет уж, увольте, – заявил Хейке. – Мне это знакомо.

– Ну а как ваши дела, надеюсь, хорошо?

– Да, процветаем помаленьку.

После того как Хейке перекусил и отдохнул с дороги, они расселись в уютных креслах в гостиной и налили по стаканчику вина.

Хейке повертел в руках стакан и, поколебавшись, сказал:

– Кристер упомянул в своем письме…

– Ах, это, – быстро отозвалась Анна-Мария. Ему не следовало этого делать.

– Нет, следовало. А сейчас я расскажу вам кое-что удивительное. Снять венец бесплодия непросто. Поэтому я призвал… советников.

– Ты имеешь в виду… наших предков? – тихо произнесла Анна-Мария. Атмосфера в комнате вмиг изменилась, да-да, сама атмосфера. Свет словно чуть померк и наступила тишина.

– Да, – сказал Хейке, и Коль придвинулся поближе. Он никогда не забудет чудес Хейке в Юттерхэде.

– Я спросил их, если ли у меня хоть какая-то возможность помочь Колю и Анне-Марии, ибо я не хочу вымирания этой ветви рода, – сказал Хейке. – И я спросил, как мне действовать, какие взять травы. А они ответили нечто удивительное.

Он помолчал.

– Они улыбнулись мне – все четверо, которые пришли: Тенгель Добрый, Дида, «Скиталец во тьме» и Суль. Четверо очень важных духов. И Тенгель Добрый сказал: «Бедная крошка Анна-Мария страдает из-за нашего решения. Но кто-то должен был это сделать, и выбор пал на нее».

– Что? – сказала Анна-Мария. Коль выглядел озадаченным.

– Вот и я реагировал точно так же, как вы, – ответил Хейке. – Но Тенгель Добрый сказал мне: «Ничего не надо делать, Хейке, Анна-Мария и Коль уже ждут ребенка».

Супруги в изумлении уставились друг на друга.

– Они не объяснили подробнее? – упавшим голосом спросил Коль.

– Да, объяснили, – ответил Хейке. – Сначала я не понял, что они имели в виду, но теперь мне все ясно. Они сказали: «До сих пор поколения рода Людей Льда сменялись с неизменной точностью. Например, ты, Хейке, и Винга, Гунилла и Ула ровесники. Так же, как были ваши родители и ваши дети Эскиль, Анна-Мария и Тула».

Анна-Мария кивнула.

– Все верно. В каждом поколении дети рождались поразительно синхронно.

– Вот именно, – сказал Хейке. – До тебя, Анна-Мария. На тебе механизм заклинило, ты первая в роду Людей Льда, кто не мог родить ребенка. Шира не в счет, причины ее бездетности иные. Мой внук Вильяр и Кристер почти взрослые, они должны были быть ровесниками твоим детям.

– Но это же дурно, понимаешь, – тихо промолвила Анна-Мария.

– Я-то понимаю. Но духи сказали, что такова их воля, все было предусмотрено. Ибо, по их словам, «теперь поколения пойдут вразнобой, это жизненно важно для рода Людей Льда».

– Я не понимаю…

– Я тоже не понимал. Сначала. Но потом у меня появилось время подумать…

– Ты нам расскажешь? – спросил Коль с каменным лицом.

– Да. Знаете, что я думаю? Конечно, духи исчезли, не объяснив ничего подробно, и это только моя теория. Я думаю, что заключительная битва с Тенгелем Злым будет огромной. И тогда в роде Людей Льда народится особенный отпрыск, который будет обладать доселе невиданной сверхъестественной силой. Но, возможно, ему потребуется помощь…

– Другого избранного, – торопливо произнесла Анна-Мария. – Равного ему по возрасту, но из предыдущего поколения!

– Именно так я и думаю, – сказал Хейке. Она выглядела напуганной.

– И ты полагаешь… что им будет мой ребенок? Тем, кто из предыдущего поколения?

– Нет-нет! Об этом нам ничего не известно. Но Анна-Мария… Ни Вильяр, ни Кристер не обладают никакими особыми способностями.

Коль улыбнулся.

– Хотя Кристер упорно настаивает, что он избранный и может колдовать. И несмотря на многочисленные фиаско, вера его непоколебима, как скала.

Хейке тоже улыбнулся.

– Я слыхал об этом.

– Ну и, – напомнила Анна-Мария. – Если ни Вильяр, ни Кристер…?

– Да, – кивнул Хейке. – Но вы же долго ждали, верно? Ты же готова родить «меченого» ребенка. Или избранного.

– Конечно, мы готовы, – ответила Анна-Мария. – И согласны пожертвовать всем ради этого. Даже моей жизнью, если потребуется.

– Не думаю, – сказал Хейке. – Сейчас хорошие больницы. Ты обратись в какую-нибудь из них, и в положенный срок явись туда. Если будут тяжелые роды, там тебя спасут. Мы не хотим потерять тебя. Ни за что на свете!

Коль обнял Анну-Марию – уверенно, тепло и любовно. Хейке задумчиво сказал:

– Нет, я думаю, особо избранный родится не сейчас. Но дело близится к развязке. Помните, Тула и Эскиль слишком близко подошли к Тенгелю Злому!

– И Эскиль тоже? – сказала Анна-Мария. – Ах да, он же нашел флейту Тенгеля Злого. В Эльдафьорде.

– Да. И наверняка это был замысел Тенгеля Злого, чтобы он нашел ее… Он слабо улыбнулся.

– И заманить кладоискателей в Эльдафьорд тоже было кознями нашего недоброго родича. Мы потом об этом догадались. Он приворожил их души, чтобы они пустились на поиски сокровища – клада Йолина. Чтобы они одновременно нашли флейту, звуки которой разбудят Тенгеля Злого. Но в результате он сам себя высек, – засмеялся Хейке. – Ибо по непостижимой прихоти судьбы Йолин спрятал сокровище в рушащемся замке – и каждого кладоискателя раздавливал в лепешку, стоило приблизиться к нему! Какой удар в спину Тенгелю Злому! Ирония судьбы!

– Да, а кто же такой был первый Йолин? – спросил Коль.

– Этого мы пока не знаем. Но было бы забавно узнать… – Хейке поглядел на них. – Но есть кое-что еще, о чем вы никогда не слышали…

Анна-Мария перебила:

– А тот мальчик, рассказавший Эскилю о кладе – когда ему было двенадцать лет – и пробудивший тягу к сокровищу… Думаешь, он тоже был подослан Тенгелем Злым?

– Я никогда об этом не задумывался, – сказал Хейке с просветлевшим взглядом. – Но думаю, ты права, Анна-Мария! Это был какой-то бродяжка – пришел и ушел. Никто, кроме Эскиля, не мог его вспомнить.

Анна-Мария улыбнулась, гордая своей догадкой.

– Однако я перебила тебя, – продолжила она. – Извини!

– Ничего страшного. Того, что я хотел рассказать, вы никогда не слышали. Потому что я поведал об этом только Винге. Мне было жутко рассказывать об этом. Вы слышали, что меня однажды привязали к дереву, – когда Тенгель Злой вселился в мою душу и заставлял служить ему?

– Да, – сказал Коль. – Тогда вы нашли флейту Тенгеля Злого и взяли ее с собой.

– Именно так. Но Винга оказалась мудрее и осознала опасность. Она связала меня, прежде чем я успел заиграть на флейте и вызвать нашего зловещего предка.

– И бросила флейту в костер.

– Да. Это было ужасно. В тот миг я был рабом Тенгеля Злого, и вы не можете себе представить, как разрывалась моя душа! И потом, когда Винга вызвала Ширу… Если бы я не был связан, я бы убил собственную жену.

Анна-Мария содрогнулась. Теперь они впервые почувствовали, как велика и непостижима власть Тенгеля Злого – а ведь он еще не проснулся.

– А потом случилось то, о чем я никогда не рассказывал, – начал Хейке. – Как вам известно, Шира уничтожила флейту, обрызгав ее каплями воды. А что творилось тогда во мне, было так ужасно, что я до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Тенгель Злой разозлился на меня за «предательство». Мне показалось, что он сломал каждую косточку в моем теле и наполнил вены расплавленным свинцом. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. В глазах сверкали искры, и казалось, что кто-то вонзил копье мне в мозг. Я весь, весь превратился в боль и смертельный страх. Но самым ужасным был крик. Тенгель Злой кричал от ярости, покидая мое тело. Барабанные перепонки мои задрожали и едва не лопнули. Голова наполнилась нечеловеческим криком, каждая клеточка тела корчилась от боли и муки. Остальные ничего не слышали, говорила потом Винга. Минуту, показавшуюся мне вечностью, он сжимал меня в тисках яростного крика, а потом покинул мое тело, умчался ввысь и пропал. Но пока я слышал этот вопль, он резал меня, как острый нож, и на мгновение я даже лишился чувств.

Хейке глубоко вздохнул.

– Я много пережил на своем веку. Больше, чем выпадает на долю обычных людей. Многие ужасные вещи я предпочел бы забыть. Но ничего не было страшнее той душераздирающей мести Тенгеля Злого за то, что я позволил себя связать.

В комнате воцарилось молчание.

– Не приведи Господь оказаться в твоей шкуре, Хейке, – сказал Коль. – Хотя и немного найдется на белом свете людей, которыми бы я так восхищался.

– Спасибо!

– А другой человек, которым я восхищаюсь, это мой работодатель, старый Молин, – продолжал Коль. – Он ужасно страдает. Кристер собирался просить тебя помочь старику. Подбодрить…

Потом они долго разговаривали о планах Кристера, о Молине и малышке Магдалене, в судьбе которой все принимали живейшее участие. Вернулся Кристер, удивленный и обрадованный приездом Хейке, и разговор затянулся до позднего вечера. Они строили планы и обсуждали разные варианты спасения Магдалены – или, на худой конец, поиска ее могилы. Кристер старался больше всех, и чем дальше он рассказывал об этой загадочной истории, тем более заинтересованным становился Хейке. В итоге он обещал посмотреть старого Молина. Ибо, как сказал Коль: «Старик стоит того, Нуртэлье много потеряет в день, когда он умрет».

Кристер был так возбужден приездом Хейке, что напрочь позабыл о новости, которую спешил рассказать. Но когда заговорили о Молине, она сама всплыла у него в памяти.

Он аж начал заикаться от волнения:

– А знаете, что? Я… я колдовал! Да, это правда, у меня есть двое свидетелей. Наконец-то пришло мое время, я так долго ждал! Я заставил расцвести увядшую розу!

Увидев скептические физиономии, он продолжал:

– Сначала она безжизненно свешивалась из вазы, и даже лепестки облетели. Но я произнес магические заклинания – и когда вернулся с балкона, она была, как новая! Да, клянусь! Новые лепестки и все остальное. Я просто обалдел!

Хейке увидел, как в глазах Анны-Марии и Коля загорелась надежда. Если Кристер «меченый», то их ребенок будет нормальным.

Он повернулся к отважному сыну Тулы – юноше с веселыми глазами, обаятельной улыбкой и щербинками между зубов.

– Дай-ка я взгляну на тебя, – медленно проговорил он.

Вот так же когда-то он отвел к окну Тулу и изучал ее глаза, держа над головой лампу.

– Кристер, я не вижу в твоих глазах никакого желтого или зеленого отлива, – сказал Хейке. – Но его не было и у твоей матери Тулы, однако же она «меченая». Правда, она делала все, чтобы скрыть этот факт. А ты наоборот, трубишь о своих способностях на всех перекрестках.

– Как это говорят? – добродушно вмешался Коль. – Пустые бочки пуще гремят, да, Кристер? Тот разгневанно повернулся к Колю.

– Я не пустая бочка! Ты сам можешь посмотреть на эту розу!

– Да я просто поддразнил, – успокоил Коль. – Я верю тебе.

– Твои свидетели, – сказал Хейке серьезным тоном, стараясь не смотреть на Кристера, чтобы парень не заметил веселости в его взгляде, – это, конечно, старый Молин, а еще кто?

– Его слуга.

– И вы вернулись с балкона и увидели чудо?

– Да. То есть, кроме слуги. Но он все время находился в комнате и увидел бы, если бы я сжульничал. А я все делал честно.

Хейке и Коль переглянулись. Святая наивность, правда? Но Кристер так воодушевился из-за своих оккультных способностей, что за деревьями не замечал леса.

Мужчины ничего не сказали. Ведь все было так наивно и безобидно.

Ночью Анна-Мария и Коль неподвижно лежали в постели, взявшись за руки и глядя в потолок. Надежда и сомнение боролись в их душах.

Наконец, Коль сказал:

– Думаешь, это возможно?

– Я все размышляю и размышляю, – прошептала она. – У меня в последние месяцы было нарушение цикла. Задержка в несколько недель. Но я думала, что это начало климакса, и очень расстроилась. Конец надеждам, понимаешь?

– Начало климакса, да ты что? Ты же не настолько старая! Тридцать девять лет, разве это возраст.

– Почти сорок.

– Ну да, никакой разницы. Думаешь, то, что сказал Хейке, верно?

– Я не осмеливаюсь думать. Но если…? Слышал, что Кристер «меченый».

– Не думаю, что можно полагаться на его слова. Кристер верит в то, во что хочет верить. Но мы ведь будем рады любому ребенку? Уродливому, злобному или светлому, избранному, правда? Подарим ему всю нашу любовь.

– Да. Спасибо, Коль, что ты мужественно принимаешь проклятие рода Людей Льда!

Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Потому что мне досталось самое лучшее из этого рода!

Когда Кристер покинул дом Молина, старик, опираясь на руку слуги, поплелся в спальню. Там ждал его врач, доктор Люнгквист, пришедший с ежедневным визитом.

Пока старика укладывали в постель, он посмотрел на слугу усталым подслеповатым взглядом и сказал:

– Отличный парень, правда?

– Замечательный, – ответил слуга. – И так беспокоится о нашей малышке Магдалене.

– Да. Знаешь, я много думал… О мальчике. Будь добр, разыщи завтра моего адвоката. Я хочу переделать завещание. Включу в него парнишку.

– Весьма предусмотрительно, Ваша милость. Я займусь этим. А пока будьте любезны, повернитесь к доктору Люнгквисту, он хочет осмотреть вас.

– А-а, как там дела у старой развалины, доктор?

– Если Ваша милость имеет в виду свое почтенное тело, то состояние здоровья прежнее. Может, немного лучше.

– Чушь! Я чувствую себя отвратительно!

– Это нормально. Это интенсивная терапия, и человек всегда в начале курса чувствует некоторое ухудшение. Значит, организм принимает данный тип лекарств – это добрый знак. Через несколько дней наступит улучшение, вот увидите. Но думаю, нам стоит увеличить дозу. Или нет… у меня есть другое, дополнительное средство. Вот – пусть Ваша милость примет две таблетки завтра утром, за завтраком. А свою вечернюю дозу вы уже получили.

– Да-да, я должен быть пай-мальчиком и послушно жевать всю эту гадость. А теперь я устал. Простите меня, доктор.

По правде говоря, старик хотел остаться один и обдумать, как сподручнее внести Кристера в свое завещание. Он лишился всех наследников и должен спасти свое состояние от когтей стервятников Бакманов. Слуга провожал доктора.

– И как здоровье Его милости? – опасливо поинтересовался он.

Доктор Люнгквист нахмурился.

– Много хуже, чем он думает. Фактически, при худшем стечении обстоятельств он может умереть этой ночью. Одна надежда на новое лечение.

– Да-да. Спасибо вам за заботу, доктор Люнгквист!

Полицмейстер вместе с Тулой и Томасом прибыли в госпиталь святого Серафима.

– Доктор Берг? – спросила чопорная дама за конторкой. – У нас нет никакого доктора Берга.

– Да, весьма возможно, – ответил полицмейстер. – Он мог уволиться. Будьте любезны, посмотрите, работал ли он здесь три года назад?

Дама недовольно скривила губы, но потом все-таки взяла с полки убористо исписанную книгу и начала листать ее. Листала долго. В воздухе пахло карболкой – специфический больничный запах.

– Это не так просто, – запальчиво заявила она, ни к кому не обращаясь. – Вот он! Доктор Эрик Берг поступил сюда в сентябре 1833 года, все точно. Сейчас посмотрим…

Она энергично залистала дальше, бормоча себе под нос.

– Здесь он тоже есть. А здесь нет. Опять углубилась в бумаги.

– Ну-ка, ну-ка!

Страницы шелестели взад-вперед.

– Вот! Здесь он уволился. Даже есть дата. Доктор Эрик Берг закончил 3 августа 1834 года, два года назад. Похоже, не сошелся характером с главврачом.

– А не написано, куда он направился?

– Да, написано. Он получил место в одной из больниц Упсалы 20 августа того же года.

– Спасибо! Огромное спасибо за помощь!

Дама молча выдвинула вперед копилку для пожертвований, ясно дав понять, что «огромного спасибо» недостаточно. Гости с удовольствием опустили по грошику на благое дело. После этого улыбка дамы стала чуть милостивее.

Они опять вышли на стокгольмские улицы.

– Упсала, – сказал Томас. – Это не так уж далеко отсюда. Едем прямо сейчас.

– Не сомневаюсь, что мы напали на его след, – изрекла Тула. Глаза ее горели, как у резвой гончей.

– Умерь свою кровожадность, дружок, – улыбнулся Томас.

Они скакали всю ночь. Останавливались лишь однажды, почти на рассвете, чтобы пару часов поспать самим и дать отдых лошадям.

Путешествие измотало Томаса, но он этого не замечал. Он был глубоко счастлив, что его принимают в расчет, что он нужен.

Слегка прихваченные утренним морозцем, въехали они в Упсалу, и несмотря на несусветную рань, сразу отправились на поиски больницы.

Эта больница была много меньше, чем госпиталь Св.Серафима. Путешественникам показалось, что здесь просто негде разместиться такому огромному количеству больных.

В вестибюле им удалось поговорить с врачом, очень суетливым. Казалось, что все его пациенты именно в эту минуту приготовились умирать и посторонние отвлекали его от жизненно важных дел.

– Доктор Берг? Берг? Нет у нас никакого Берга.

– Скверно, что этот доктор Берг постоянно петляет, как заяц, – пробормотала Тула. – Придется ехать дальше?

– Ладно, – сказал полицмейстер доктору. – Но он по крайней мере был здесь.

– Не уверен, – строго процедил доктор. – Не могу припомнить этого имени.

Полицмейстер настаивал. – Два года назад. Он вступил в должность 20 августа 1834 года, уволившись из госпиталя Св.Серафима.

Тут вмешался Томас:

– Доктор Берг чуть моложе меня. Светловолосый, худощавого телосложения. Держится холодно. Врач заколебался.

– Описание подходит к… Неужели у меня такая дырявая память? Минуточку, я посмотрю!

Он исчез. Пока они стояли на сквозняке в вестибюле, Тула бормотала:

– Мы должны найти доктора Берга. Должны! В нем кроется ключ ко всей загадке. Он единственный, кто знает, что сталось с Магдаленой. Умерла ли она, и если да, то как. И думаю, что не ошибусь, сказав, что он приложил руку и к внезапной смерти консула Юлиуса Бакмана.

Томас перевел взгляд с портретов достопочтенных основателей больницы на ее печальные стены и сказал:

– Консул был человеком, который слишком много знал. Однако не думаю, что доктор Берг единственный, кто знает правду о Магдалене.

– Нет, – подтвердил полицмейстер. – Чета Бакманов тоже замешана. Поскольку они удирали, сломя голову, и нашли замену исчезнувшей девочке.

– Да, чтобы поживиться богатством старого Молина, – сказал Томас.

– Не понимаю, здесь должно быть что-то еще. Ну ладно фру Бакман – кузина доктора Берга. Она всего лишь мачеха Магдалены и не питает к девочке теплых чувств. Но Бакман? Отец Магдалены? Как он мог поступить так бесчувственно?

– Он никогда не заботился о Магдалене, – изрекла Тула.

– Ну нет, сердце не камень, – вставил Томас. – Все говорит за то, что девочка умерла.

– Да, это мы все давно поняли, – признал полицмейстер. – Но это не мешает нам прояснить… Тс, врач идет! Доктор нес в руке папку с развевающимися бумагами.

– Да, все совпадает, 20 августа 1834 года к нам поступил новый врач, он довольно быстро уволился. Я хорошо его помню, описание в точности соответствует, это он. Но его звали не Берг…

– Как же его звали?

– Он называл себя Люнгквист. Все притихли.

– О Боже! – сказал полицмейстер. Врач с сожалением развел руками:

– Увы, я не знаю, что с ним сталось потом.

– Зато я знаю, – решительно заявил полицмейстер. – Спасибо, доктор! Идемте, друзья! Нам надо спешить!

Уже в повозке он объяснил им:

– Доктор Люнгквист – личный врач Молина. Мой друг Молин проходит курс лечения, предписанный доктором Люнгквистом – или Бергом. И моему старому другу становится хуже день ото дня!

– Ага, – отрешенно произнесла Тула. – Думаю, теперь им нужно спешить как никогда, чтобы организовать смерть Молина до смерти Магдалены. Если только она не умерла, хотя на этот случай у них есть запасная… Им надо спешить, ведь теперь наш наглец сынок заявился к Молину в дом и заварил кашу! Доктор, который, разумеется, тщательно скрывает там свое подлинное имя, может пойти на рискованный шаг.

– Особенно когда Кристер притащил пропавшую собаку Магдалены, которую он фактически украл у Бакманов в Линчепинге, – сказал Томас. – О Боже! Хлеб наш насущный!

– Хлеб да каша, – пробурчал полицмейстер, подстегивая лошадей. – Что это у вас за выражения. Еще скажите «суп».

Все трое рассмеялись, но каждый уловил в этом смехе нотки отчаяния.

– До Нуртэлье так далеко, – посетовала Тула. – Мы опоздаем!

– Ну не так уж далеко, – успокоил полицмейстер. Стокгольм – Упсала – Нуртэлье образуют треугольник – почти равносторонний. Мы доберемся туда к вечеру.

– Да, но до вечера всякое может случиться…

– Знаю. К тому же есть вещи, которые меня беспокоят. Неизвестно, сообщили ли доктору Бергу-Люнгквисту о том, что Кристер знает о подлоге с Магдаленами. Но многое говорит за то. Собака, например. Бакманы могли написать ему, как мальчик во всеуслышанье разоблачил их на празднике в Линчепинге. И другое. Молин обмолвился мне, что если его внучка умерла, вместо нее он намерен внести в завещание Кристера.

– Ух ты! – глупо брякнула Тула.

– Это только неосторожные слова. Но если их услышит доктор Берг…! Тогда Молину конец!

Тула углубилась в своекорыстные раздумья о несметных богатствах, неожиданно свалившихся на голову Кристеру. Но собственные угрызения совести быстро вернули ее к действительности.

– Извините, – пробормотала она, и двое мужчин удивленно взглянули на нее. – Нет-нет, я просто задумалась. Нельзя ли ехать побыстрее.

– Да, – сказал полицмейстер. – Мы должны торопиться. Ибо есть еще один человек, которому угрожает опасность. Ваш сын Кристер.

Тула и Томас побледнели.

Дальше все трое ехали молча, не в силах избавиться от неприятного чувства, что уже поздно. Все кончено!