"Ночь под дулом пистолета" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)17Закуток Тайл в офисе всегда имел такой вид, будто только что пронесся ураган, но в эти дни там и вовсе черт бы ногу сломал. Она получила сотни писем от коллег и зрителей, поздравляющих ее с прекрасной передачей о Дэвидсоне и Денди и с ее собственной героической ролью в этой истории. Она далеко не все еще прочитала, корреспонденция была уложена в шаткие, готовые развалиться стопки. В помещении не нашлось достаточно места, чтобы разместить все цветы, присланные за неделю, поэтому она расставила их по другим офисам по всему зданию. Берн и Глэдис прислали ей сырный пирог, которого хватило бы тысяч на пять человек. Все сотрудники отдела новостей наелись от души, и еще больше половины осталось. Как и ожидалось, Тайл оказалась в центре внимания и не только на местном уровне. У нее брали интервью репортеры национальных каналов, включая Си-эн-эн. Поскольку в передаче рассказывалось о человеческих отношениях, о любви, о неожиданном рождении ребенка и драматической развязке, она вызвала интерес телезрителей всего мира. Местные торговцы автомобилями предложили ей рекламировать их товар, но она отказалась. Национальные женские журналы предлагали написать серию статей о чем она захочет – начиная с секретов ее успеха и кончая интерьером ее дома. Она была неофициально признана Женщиной недели. И еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной. Тайл без особого успеха пыталась расчистить свой стол, когда появился Галли. – Привет, детка. – Я отнесла сырный пирог в кафетерий и велела раздать тем, кто появится первым. – Мне достался последний кусок. Я уже говорил тебе, что ты замечательно поработала? – Никогда не вредно услышать лишний раз. – Ну так услышь: замечательно. – Спасибо. Но я ужасно вымоталась. Сил никаких нет. – Ты и выглядишь как раздавленное дерьмо. – Она обиженно взглянула на него, и Галли пожал плечами. – Ты знаешь, я человек откровенный. – А твоя мама никогда тебе не говорила, что некоторые вещи лучше оставлять несказанными? – Что с тобой такое? – Я же сказала, Галли, я… – Ты не просто устала. Я знаю, что такое усталый человек, так это не то. Ты должна сиять, как рождественская елка, а ты сама не своя. Где твоя хваленая суперактивность? Может, дело в Линде Харпер? Ты дуешься, потому что она украла у тебя часть твоей славы? Ну, тут ты сама виновата. Просто поверить не могу, что ты не признала в Доке доктора Брэдли Стэнвиса. Тайл пожала плечами, методично разорвала очередной конверт и прочитала поздравительный текст: «Я люблю ваши передачи по телевизору… Вы мой эталон… Я хотела бы быть такой, как вы, когда вырасту…» Галли продолжил, не обращая внимания на явное отсутствие интереса с ее стороны. – Скажем иначе. Я не верю, что ты не узнала в нем доктора Брэдли Стэнвиса. Тайл поняла, что отмолчаться не удастся. Она положила на стол письмо от девочки, ученицы пятого класса, которую звали Кимберли, и медленно повернулась вместе с креслом лицом к Галли. Глаза ее остались сухими, но, видимо, было в них нечто такое, что Галли долго молча смотрел на нее. Наконец он провел ладонью по лицу. – Очевидно, у тебя есть серьезные причины скрывать, кто он такой. – Он меня попросил. – Вот как? – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно! Как же еще поступил бы настоящий репортер?! Герой истории говорит: «Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору», – и, естественно, ты опускаешь эту важнейшую деталь в своей передаче. – Это ничуть не повредило нашему рейтингу, Галли, – огрызнулась Тайл. Разозлившись, она встала и принялась швырять в сумку свои вещи. – Ведь Линда все сделала за меня. Чего же ты жалуешься? – Разве я жаловался? – Мне так показалось. – Мне было просто любопытно, почему мой лучший репортер разнюнился. – Я не… – Разнюнилась! Вдрызг! И я хочу знать, в чем дело. Тайл резко повернулась к нему. Ей хотелось закричать, но она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спокойно сказала: – Потому что все стало… слишком сложным. – Ах, сложным! Ты что, издеваешься надо мной? Брэдли Стэнвис был активным участником этой истории. Важным. Настоящей дичью! – Слушай, давай поговорим об этом в другой раз. Когда я не буду торопиться в отпуск. Тайл вышла в коридор, но Галли не отставал. – Так ты все еще собираешься? – спросил он, идя рядом с ней к выходу из здания. – Мне сейчас нужно отдохнуть больше чем когда-либо. Ты же сам подписал мое заявление. – Я знаю, – ворчливо признал Галли. – Но потом я передумал. Знаешь, что ты должна сейчас сделать? Подготовить пилотную передачу в прямом эфире! Этот раковый доктор, превратившийся в ковбоя, мог бы стать блестящим первым гостем передачи. Заставь Стэнвиса рассказать о расследовании смерти его жены. Кстати, что он думает об эвтаназии? Он действительно помог ей умереть? – Ему бы хотелось, но он этого не сделал. – Видишь? У нас уже есть очень интересный диалог. Ты можешь потом перейти к его участию в этой заварушке. Будет то, что надо! Мы покажем эту пилотную передачу начальству; может быть, пустим ее на экран после первых новостей. Это будет твой пропуск в ведущие программы! – Успокойся, Галли. – Она толкнула тяжелую входную дверь, ведущую на парковочную стоянку для служащих. Асфальт казался раскаленным. – Да почему? – Он вышел вслед за ней. – Ты же этого так хотела, Тайл! Так ради этого старалась! Тебе надо поскорее за этот шанс хвататься, иначе можешь опоздать. Они могут отдать шоу Линде, особенно если узнают, что ты с самого начала знала о докторе Стэнвисе. Отложи поездку, пока этот вопрос не решен! – Ага, а потом я не смогу уехать, потому что начнутся все эти производственные совещания. – Она покачала головой. – Нет, Галли, я уезжаю. – Не понимаю я тебя. У тебя что, месячные приближаются? Тайл не купилась на подначку и улыбнулась. – Я устала от всех этих танцев, Галли. Надоело постоянно нервничать, бороться за место под солнцем. Начальство знает, чего я стою. Они знают, что я пользуюсь популярностью у зрителей, а теперь эта популярность еще выросла. Перед ними годы моей работы, рейтинги и премии. Им известно, что никто лучше меня не справится с этой программой. Она открыла дверцу машины и швырнула туда сумку. – Я пришлю к ним своего агента. Я соглашусь продлить контракт, если они отдадут мне этот прямой эфир. А если я его не получу, то контракт не подписываю. Между прочим, я уже получила за эту неделю по меньшей мере сотню предложений с других каналов. Она наклонилась и поцеловала его в щеку. У Галли даже рот приоткрылся от удивления. – Я люблю тебя, Галли. Я люблю свою работу. Но это, в конце концов, только работа. Она уже не вся моя жизнь. По дороге в город Тайл остановилась только один раз, у помойки за супермаркетом. Она выбросила туда две вещи: свой магнитофон и двухчасовую кассету из камеры Глэдис и Верна. Тайл чертыхнулась, пытаясь распутать безнадежно запутавшуюся леску. – Не клюет? – раздался вдруг за ее спиной знакомый голос. Она вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. При виде его у нее подкосились ноги. Он небрежно прислонился к стволу дерева, его высокая, стройная фигура и ковбойская одежка прекрасно гармонировали с суровым пейзажем. – Не знал, что ты умеешь ловить рыбу, – заметил он. Господи, он приехал в такую даль, чтобы поболтать о рыбной ловле? Ладно. – Как видишь, не умею. – Она показала ему загубленную удочку и нахмурилась. – Но поскольку именно этим принято заниматься у прозрачного горного ручья, протекающего прямо под окнами домика… Док, что ты здесь делаешь? – Ты уже слышала о Ронни? Тайл кивнула. Она знала, что Ронни Дэвидсон быстро поправляется. Если так пойдет дальше, его через несколько дней выпишут из больницы. – У Сабры тоже все замечательно. Она уже вернулась в Форт-Уэрт. Я вчера разговаривала с ней по телефону. Они с матерью собираются вместе вырастить Кэтрин. Ронни сможет приходить, когда захочет, но они решили пару лет подождать со свадьбой. Вне зависимости от того, как решатся его проблемы с законом, они договорились подождать и посмотреть, выдержат ли их отношения испытания временем. – Молодцы. Все правильно. Мне кажется, они все-таки будут вместе. – И они так думают. – А что Денди? Наверное, радуется, что ему не придется отвечать за убийство? – Но попытка-то была? И дюжина свидетелей это подтвердят. Надеюсь, ему вкатят на полную катушку. – Я за. Он едва не погубил несколько человек. Они помолчали. Тишину нарушало только пение птиц и непрерывный гулкий шум ручья. Когда напряжение стало невыносимым, Тайл снова спросила: – Что ты здесь делаешь? – Я получил сырный пирог от Глэдис и Верна. – Я тоже. – Огромный. – Просто колоссальный. Тайл почувствовала, что глупо продолжать держать в руках удочку, и положила ее на землю, но тут же об этом пожалела. Теперь некуда было девать руки, которые вдруг стали казаться огромными и нелепыми. В конце концов она сунула их в карманы джинсов. – Дивное место, верно? – Согласен. – Когда ты приехал? – Примерно час назад. – Вот как… – Она подняла на него глаза и снова жалобно повторила: – Док, что ты здесь делаешь? – Я приехал поблагодарить тебя. Тайл опустила голову и уставилась на ноги. Кроссовки глубоко увязли в песке на берегу ручья. – Не надо. Меня благодарить, я хочу сказать. Я не могла использовать эту запись. У меня ведь и видео было, снятое с помощью камеры Глэдис. Качество оставляло желать лучшего, но таких кадров не имел больше ни один репортер в мире. Она глубоко вздохнула, не решаясь взглянуть на него. – Но на той пленке был ты. Вполне узнаваемый. И я не хотела пользоваться тобой, после того… что произошло в мотеле. Слишком все стало личным. Я поняла, что на свете есть кое-что поважнее репортерских сенсаций. Вот я и выбросила пленки. Никто их никогда не видел и не слышал. – Гмм… Ну, я не за это тебя благодарил. Она резко подняла голову. – Что? – Я видел твою передачу. Она была замечательной. Я действительно так думаю. Классный профессионализм! Ты заслужила все похвалы, которые получила. И я признателен тебе за то, что ты не обнародовала наши личные разговоры. Но ты была права: мне не удалось спрятаться. Меня бы все равно разоблачили – с твоей помощью или без нее. Я теперь это понимаю. Впервые в жизни Тайл не нашлась что сказать. – Я приехал сказать тебе спасибо за то, что ты заставила меня критичнее взглянуть на самого себя. На мою жизнь. Понять, что я трачу ее впустую. После смерти Шари и всего остального мне требовалось время, чтобы побыть одному, все обдумать, все переоценить. Это заняло у меня… скажем, полгода. А все остальное время я делал именно то, что ты сказала: я прятался. Наказывал себя. Выбрал для решения своих проблем самый трусливый путь. Теперь Тайл ощущала не просто напряжение. Ее душили чувства. Она пока не могла разобраться в их природе, но ей хотелось кинуться к нему, обнять, утешить. Однако сначала она должна была услышать, что скажет он. Док обязательно должен был это сказать! И Док словно бы прочитал ее мысли. – Я возвращаюсь, – сказал он. – Последнюю неделю я провел в Далласе, говорил кое с кем из врачей и исследователей. С новичками, которые придерживаются моего агрессивного метода лечения этого заболевания, с докторами, которым обрыдло таскаться по бесчисленным комитетам и комиссиям, чтобы получить одобрение новых методов, пока пациенты страдают, а все другие меры не дают результата. Нам хотелось бы вырвать медицину из рук юристов и бюрократов и вернуть ее врачам. Вот мы и решили создать группу, объединить наши ресурсы и знания… – Он взглянул на нее. – Ты что, плачешь? – Солнце бьет в глаза. – А, понятно… Вот это я и хотел тебе сказать. Тайл аккуратно и по-деловому вытерла с глаз слезы. – Тебе не следовало ехать так далеко. Мог бы прислать сообщение по электронной почте или позвонить. – Это тоже было бы трусостью. Я должен был сказать это тебе лично. – Как ты меня нашел? – Поехал в вашу студию. Поговорил с Галли, который, кстати, попросил меня передать тебе кое-что. – Она кивнула головой, показывая, что слушает. – Он сказал: «Передай ей, что я не полный кретин. Я понял, что значит «слишком сложна». Ты что-нибудь понимаешь? Она засмеялась. – Да. – Объяснить не желаешь? – Может быть, потом. Если ты останешься. – Если ты не возражаешь против моего общества. – Думаю, перетерплю. Док улыбнулся в ответ на ее широкую улыбку, но тут же снова стал серьезным. – Мы с тобой оба трудоголики, Тайл. – И это, полагаю, нас и притягивает друг к другу. – Может быть. Но нам будет нелегко. – Ничто стоящее не бывает легким. – Мы не знаем, куда это приведет… – Но мы знаем, на что надеемся. А еще мы знаем, что это не приведет никуда, если мы не попытаемся. – Я любил свою жену, Тайл. Я слишком хорошо понимаю, как любовь может ранить. – Еще больнее не быть любимым. Кто знает, может, нам удастся найти способ любить, не причиняя друг другу боли? – Господи, до чего же мне хочется прикоснуться к тебе! – Док… – пробормотала она и снова рассмеялась. – Брэдли? Брэд? Как мне тебя звать? – Пока достаточно просто сказать: «Иди сюда». И он сделал шаг к ней. |
||
|