"Холодный викинг" - читать интересную книгу автора (Хилл Сандра)

ГЛАВА 10

Защищайся же, черт бы тебя побрал! — потребовал Торк, раздраженно повышая голос, когда Руби упорно отказалась отвечать на вопросы, которыми забросали ее Дар и Олаф. Она стояла в маленькой закрытой комнате перед мужчинами, вызывающе подняв подбородок.

Но Руби лишь упрямо покачала головой.

— К чему? Разве вы поверите в мою невиновность?

— Я никогда никого не осуждал без вины! — горячился Дар.

— И все-таки поверил без всяких доказательств сказкам, что плетет эта черноволосая паучиха! — бросила Руби. — Откуда она взяла, что я собиралась отравить Торка?

— Хочешь сказать, что Линетт солгала? — осведомился Дар, сузив глаза и барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Да она просто нагло врет! Удивительно еще, что ее нос нельзя прикрепить ко лбу одной из тех чертовых брошей, которые так нравятся вам, викингам.

— Что ты имеешь в виду, девушка? — вскрикнул Дар.

Торк бесстрастно, без тени юмора рассказал о Пиноккио. Дар, побагровев, вскочил и, взбешенный, ударил ее по лицу так сильно, что голова Руби откинулась. Девушка пошатнулась и едва не упала. Торку потребовалось немало усилий, чтобы не подбежать к ней.

— Твои наглые слова сослужат тебе плохую службу, — предупредил Дар. — И, если не убедишь нас в своей непричастности к делу, думаю, придется пытками добиться от тебя признания, а потом посадить в темницу до того, как соберется альтинг.

Неожиданность удара, особенно после того как Дар был так добр к ней, застала Руби врасплох. Оскорбленно и растерянно она смотрела на деда Торка… Опять эти пронизывающие несчастные глаза раненой оленихи! Вероятно, пытается понять, почему шутливое замечание о лгунах так вывело старика из себя. Однако сочувствие к мертвым врагам выдавало ее, казалось, с головой.

Да и чему тут удивляться? Большинство женщин, встреченных Торком в жизни, были по натуре лживыми расчетливыми стервами. Такова их природа. Не стоит ожидать большего от Руби.

Торк провел пальцами по волосам, полный отвращения к себе. Говоря по правде, признал он, охваченный тоскливым чувством, от Руби стоило ожидать большего.

И не в силах выдержать сознания собственной вины, Торк обрушился на Руби:

— Ложь! Все ложь! И не смей чернить Линетт! Она много страдала после смерти мужа! И ничто не заставит меня плохо думать о ней, можешь не стараться!

— Возможно, та часть твоего тела, которую ты так чтишь, ослепляет тебя во всем, что касается истинного характера Линетт, — прошипела Руби.

Торк ринулся к ней и едва не отвесил еще одну пощечину за оскорбление, но резко остановился при виде белых отпечатков пальцев, оставленных Даром на раскрасневшемся лице. Она ожидала удара и спровоцировала его, но вместо того, чтобы съежиться, вцепилась в спинку стула и сверлила Торка разъяренным взглядом. Торк схватил ее за плечи и, приподняв с пола, начал трясти, пока у нее зубы не застучали.

— Торк, — умоляюще прошептала Руби, и он уронил ее, словно горящие уголья. Святая Фрейя! Девчонка доводила его до безумия!

— Сучка! — прорычал Торк и отвернулся, снова пропустив пальцы сквозь непокорные волосы.

Он вынудил себя сесть и стиснул кулаки, пытаясь взять себя в руки. Почему эта девушка обладает такой способностью заставить его терять голову?

— Ты была в моей спальне сегодня утром? — сухо осведомился он, немного успокоившись.

— Да.

— Зачем?

— Я не знала, что это твои покои. Я бежала… искала свою комнату и заблудилась.

— Почему Линетт утверждает, что ты хотела меня отравить?

— Боится, что я заменю ее.

— Как это?

И прежде чем Руби успела ответить, Дар вмешался, явно расстроенный тем направлением, которое принял допрос:

— Линетт такая же гостья в моем доме, как и ты. Она вдова моего верного гесира, Годира. Почему другая гостья в моем доме должна ее беспокоить?

— Вероятно, боится, что я вышвырну ее из твоей постели, — фыркнула Руби, в упор глядя на Торка.

Глаза мужчин понимающе расширились, и тут же в комнате раздался громовой хохот.

«Ну и наглая же девчонка!» — подумал Торк, ни в малейшей степени не пораженный ее высокомерием.

— Почти каждый мужчина, приезжающий в поместье, просит руки прелестной Линетт или пытается затащить ее в постель, — пояснил Дар. — Ее прелести известны повсюду.

И, громко хмыкнув, добавил, оглядывая Руби с головы до ног и, очевидно, найдя ее куда менее интересной:

— Нет. Ты ей не соперница!

Торк также дерзко разглядывал ее, не уверенный, правда, что Линетт выйдет победительницей из соревнования с Руби. Однако не стоит говорить об этом девчонке! Вместо этого он издевательски осведомился:

— Думаешь, я выбрал бы тебя… с таким тощим задом… и всем прочим… Да я еще не спятил!

Дар и Олаф согласно кивнули, ехидно ухмыляясь.

— Мужчины! Все вы одинаковы!

Руби презрительно подняла подбородок, упершись руками в бедра.

— Вам бы только груди попышнее, а уж дальше вы ничего не видите!

Столь откровенные выражения потрясли мужчин.

— Зато твоими не похвастаешься! — оскорбительно хмыкнул Торк, показывая на ее маленькие упругие груди.

— То-то в Джорвике тебе не терпелось наложить на них лапы! — вызывающе бросила Руби.

— Должно быть, ничего лучше не нашел.

— Ха! Если бы я хотела тебя, стоило лишь пальцем поманить! — похвасталась Руби, щелкнув пальцами.

— Ах ты наглая дрянь!

Втайне наслаждаясь перепалкой, Торк спросил себя, неужели действительно бы соблазнился девчонкой, если бы она позволила? Возможно. До сих пор он вел себя, как похотливый козел. Интересно, правда, что она еще выкинет.

Глаза Торка задумчиво сузились.

Приблизив к его лицу свое, Руби продолжала насмехаться:

— Вы, викинги, сильны в сагах и загадках. У меня есть одна для тебя. Хочешь послушать?

На щеке дернулся мускул, но Торка не так-то легко было вывести из себя.

— Что происходит, когда викинг спускает штаны?

И, как настоящий скальд, выдержала паузу, дожидаясь нужного момента, чтобы объявить разгадку:

— Мозги валятся на землю!

Прошло несколько мгновений, прежде чем слова дошли до сознания мужчин. Торк бросился было на Руби, но Дар и Олаф его удержали.

— Довольно! Немедленно прекратите! — приказал Дар. — Мы и так потратили много времени из-за ваших бессмысленных препирательств. Торк! Не могу поверить, что ты позволил девчонке довести себя до такого. А ты, Руби, такими дерзкими словами кличешь смерть.

Когда оба, выслушав укор, немного успокоились, Дар продолжил:

— Что мы будем делать с девушкой?

— Я ей не доверяю, — мрачно пробурчал Торк.

— Я тоже, — добавил Олаф. — И не желаю, чтобы она спала в одной комнате с моими детьми.

— Значит, запрем ее в башне, — велел Дар. — И пусть ее охраняют.

— Может, связать ее? — спросил Олаф.

— Нет, если только она не попытается сбежать, — решил Дар.

— Кроме того, нужно охранять девчонку от тех, кто попытается ее спасти, — остерег Торк. — Ивар может пойти на такое, а кроме того, некоторые из наших людей захотят расправиться с ней.

— А как насчет Грольфа? — вмешалась Руби, поняв, в какой опасности очутилась. — Рискнете навлечь на себя его гнев, только чтобы удовлетворить жажду мести, не имея доказательств?

Торк совершенно забыл о том, что Руби объявила себя родственницей Грольфа, и о страхе Зигтрига нажить врага в могущественном герцоге.

— По-прежнему несешь этот вздор?

— Конечно. Я никогда не лгу. Почему бы тебе не отвезти меня к нему и не потребовать доказательств?

Хитрость Руби потрясла Торка. Она ведь знает, что в Нормандии ее уличат во лжи. Что за игру затеяла сейчас? Возможно, пытается выиграть время.

— Ты всегда можешь выплатить пеню Грольфу, если тот разгневается из-за ее смерти, — предложил Олаф.

— Но пеню платят за мужчину, не за женщину! — фыркнул Торк.

— А пытки? Может, приказать, чтобы ее пытали? И в таком случае, как далеко нам позволено зайти? Пока она не умрет?

— Давайте обсудим все спокойно, — предложил Дар, откидываясь на спинку кресла. — Олаф, отведи ее в башню и поставь перед дверью стражника.

После их ухода Дар и Торк выпили по кубку редкого фризийского вина, которое хозяин держал для почетных гостей. Торк устало потер глаза.

— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался старик.

— По правде говоря, не знаю, что сказать, — покачал головой Торк. — Она бесит меня своими дерзкими замечаниями и сказками о будущем, но по-прежнему не могу сказать, что уверен в ее виновности. Все обличает ее, однако в этой загадке чего-то недостает.

— Может, ты просто хочешь ей верить?

— Возможно, но, клянусь молотом Тора и христианским крестом, Зигтриг прекрасно знал, что делает, когда отдал эту злоязычную ведьму на мое попечение.

— Верно, — согласился Дар, разражаясь хохотом. — Слышал, что она сказала насчет грудей? И мужских мозгов?

Одобрительно хлопнув себя по колену, старик заключил:

— Кровь Господня! Какой она была бы прекрасной парой тебе, если бы все было по-иному!

— Легко тебе забавляться! — проворчал Торк. — Знаешь, она спросила, убил бы я ее или нет.

Торк наклонил голову и осушил чашу одним глотком.

— А что ты ответил на это?

— Сказал, что не знаю, но, честно говоря, сомневаюсь, что смог бы… разве что увидел бы, как она поднимает нож на моих детей.

Целых два дня просидела Руби одна, в башне, в темной сырой клетушке, где валялся тюфяк, стоял столик, но не было даже стула. Две узких бойницы были расположены слишком высоко, чтобы она смогла выглянуть. Единственный человек, с которым она общалась, был стражник, вручавший ей каждое утро кувшин с водой, еду и чистый ночной горшок.

Руби умирала от желания умыться, от страха за будущее и от скуки. Чего бы она не дала за хорошую книжку!

Когда на третье утро стражник Виджи открыл дверь, Руби заметила в его бегающих глазках нечто новое, но ничего не сказала, зная из предыдущего опыта, что он не станет отвечать на вопросы.

Она лежала на тюфяке, размышляя и фантазируя, вдыхая терпкий холодный воздух, проникающий в узкие оконца. Скоро настанет осень. Неужели Руби не будет дома к Рождеству?

Осень была ее любимым временем года и напоминала о том незабываемом свидании с Джеком.

Руби закрыла глаза, чтобы отогнать боль воспоминаний. Двадцать лет! Когда они пролетели?

Она и Джек были безумно влюблены друг в друга уже в последнем классе высшей школы. Руби любила его, но все-таки не сдавалась на настойчивые уговоры, желая быть уверенной, надеясь, хотя возможно и зря, на то, что сможет подождать до свадьбы. Теперь, когда она рассказывала об этом подругам, те отказывались верить и смеялись, не понимая, что тогда время было совершенно иным, а восемнадцатилетняя девственница не считалась чем-то вроде урода.

Однако каждую ночь они искушали судьбу, как обычно делают молодые, все с большим трудом останавливая ласки у запретной черты.

После окончания школы Джек, как прекрасный футболист, получил университетскую стипендию и должен был уехать больше чем за тысячу миль. Руби сдала экзамен в местный колледж. К концу сентября она похудела, а телефонные счета Джека были просто астрономическими. Два месяца, оставшиеся до каникул Джека, казались годами. Но ни ей, ни ему визиты были не по карману.

Поэтому Руби страшно удивилась, когда одним осенним днем открыла дверь своей комнаты и увидела стоявшего на пороге Джека в джинсах и пиджаке с эмблемой университета. Пряный запах одеколона, подаренного ею Джеку к Рождеству, повис в воздухе.

Взгляды их встретились, словно ласкающие руки. Он легко провел по ее щеке пальцем, но не наклонился, чтобы, как обычно, поцеловать ее в знак приветствия.

— Поехали на прогулку, Руби, — со странной хрипотцой пробормотал он, провожая ее к старенькому автомобилю.

Руби испугалась, вообразив, что Джек решил порвать с ней. Может, встретил кого-то? Джек, однако, не отвечая на ее нервные вопросы, гнал машину к окраине города и нажал на тормоза, лишь очутившись на узкой проселочной дороге, ведущей в лес.

— Как футбол?

— Нормально.

— Родители знают, что ты вернулся?

— Нет.

— Что-то случилось? Ты заболел? Провалился на экзамене?

— Нет. Нет. Нет.

Джек сложил руки на руле и прижался к ним лбом. Встревоженная по-настоящему, Руби придвинулась ближе, но ей помешал рычаг переключения передач. Положив руку на широкое плечо Джека, она почувствовала, как судорожно сжались упругие мускулы.

— Джек? Джек, родной, что случилось?

— Руб, я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — простонал Джек, стискивая ее в объятиях.

И тогда Руби облегченно улыбнулась. Так, значит, он не хочет с ней порвать! Она быстро поцеловала Джека в губы.

— Я тоже люблю тебя, Джек. И так испугалась…

Но Джек не дал ей докончить. Стиснув ладонями лицо Руби, он завладел ее губами в голодном поцелуе, передавшем все его одиночество и неутоленное желание.

— Я… люблю… тебя, — хрипло повторил он так, что вырывавшееся между каждым словом дыхание овевало ее полуоткрытые губы. Его язык жадно исследовал все потаенные углубления и впадинки ее рта, вынуждая Руби открыться еще больше. Словно изголодавшийся человек, он лихорадочно гладил ее тело, сжимая, лаская, сгорая в неутолимом пламени. Охваченный желанием, Джек неуклюже расстегнул пальто Руби и поднял край ее свитера. Когда кончики пальцев коснулись заключенных в кружево вершинок грудей, Руби громко застонала. Из горла Джека вырвалось тихое рычание.

Все происходило слишком быстро для Руби. Она была испугана и счастлива. Джек попытался посадить ее себе на колени, но Руби вскрикнула от боли — рулевое колесо уперлось в грудь, а дурацкий рычаг оцарапал бедро.

И тогда оба засмеялись.

— Пойдем погуляем, — предложил Джек сорванным, почти молящим голосом, увлекая Руби на многоцветный ковер осенних листьев, шуршавших под ногами. Они шли рука об руку под густыми кронами деревьев; трудолюбивые белки, запасавшиеся на зиму орехами, негодующе трещали, пытаясь прогнать непрошеных гостей.

Внезапно Джек остановился и, схватив Руби за талию, радостно закружил. Словно маленькие беззаботные дети, они упали на роскошную постель из листьев. Джек наклонился над Руби и вытащил из ее волос застрявшие листочки, а потом серьезно посмотрел в глаза:

— Давай поженимся, Руб.

Неожиданные, почти резкие слова испугали Руби.

— Что ты сказал? — прошептала она, но тут же попросила: — Повтори еще раз.

— Давай поженимся.

— Это предложение, Джек? — охнула Руби, чувствуя, как слезы счастья переполняют глаза.

— Да.

Его дыхание, словно крылышки бабочки, вновь коснулось ее губ. И тут Джек впервые за весь день улыбнулся и начал сладостное обольщение поцелуями. Его губы, почти раскаленные от снедавшего Джека внутреннего жара, почти выжгли дорожку от ее рта до шеи и обратно, пока Руби окончательно не потеряла рассудок и могла отвечать лишь тихими бессвязными вскриками. Но Джек, продолжая осыпать ее ласками, нетерпеливо сорвал свой пиджак и пальто Руби. За ними последовали ее свитер и его футболка. На несколько мгновений Джек отстранился, благоговейно разглядывая девушку.

— О, Руб! — пробормотал он, прежде чем лечь рядом. — О милая, милая, Руб!

И Руби инстинктивно выгнулась, умирая от желания почувствовать прикосновение его губ к своей груди. Кончик языка обвел тугой сосок, зубы едва прикусили розовую маковку. К тому времени когда Джек вскочил, чтобы сбросить остальную одежду, Руби уже била лихорадка желания. Раньше они ласкали друг друга на диване в гостиной или в автомобиле. Сегодня она впервые видела Джека обнаженным. Он стоял гордо, подобно древнему викингу, высокая мускулистая фигура идеально вписывалась в осенний ландшафт, светлые волосы развевал ветер. Поднявшаяся, твердая как камень, мужская плоть требовала удовлетворения. У Руби перехватило дыхание. Вскоре она уже лежала обнаженная, и оба тяжело дышали. Его длинные пальцы окунулись во влажную ложбинку между ее бедер, и Руби вся отдалась нетерпеливым ласкам. Наконец он, приподнявшись над ней, повторил:

— Ты выйдешь за меня, Руби?

И, когда она прошептала «да», одним толчком вонзился в самые ее глубины. Руби ощутила боль, но все затмило прекрасное, сказочное ощущение полного слияния с любимым человеком.

Когда несколько минут спустя они лежали в объятиях друг друга, Джек, покрывая поцелуями ее шею, пробормотал:

— Давай поженимся сейчас же! Мы могли бы уехать из штата, пожениться у мирового судьи и вернуться в мою квартиру в воскресенье к вечеру. У меня на счету триста долларов.

— Сейчас? Сегодня? — непонимающе пролепетала Руби, еще не придя в себя. — Джек, ты шутишь!

— Нет. Я не желаю жить один, без тебя. Пожалуйста, Руб, выходи за меня.

— Это в тебе похоть говорит, Джек, — неуверенно засмеялась Руби.

— Да! Разве не прекрасно? — Джек сверкнул ослепительной улыбкой, которую Руби всегда находила неотразимой, и сейчас почувствовала, как глубоко внутри вновь забилось возродившееся желание. И тут Джек начал новую атаку на уже и без того ослабленное сопротивление Руби.

— Я люблю тебя, Руб. И никогда не смогу любить другую женщину, — шептал он. — У нас все получится. Мы можем…

Но в словах уже не было нужды. Они снова сплелись в объятиях на роскошной постели из осенних листьев.

Конечно, они не поженились в этот уик-энд, но убедили родителей в серьезности своих чувств. Свадьба состоялась на Рождество, и Руби отправилась с Джеком в его университет. Благодаря финансовой помощи родителей, стипендии Джека и случайным заработкам, им удалось закончить колледж, хотя жить приходилось в крошечных однокомнатных квартирках и не всегда есть досыта.

Когда туман воспоминаний немного развеялся, Руби поняла, что все еще лежит на тюфяке, в темной комнатушке, тело ее сотрясали безмолвные рыдания. Она не желала, чтобы мерзкий стражник наслаждался ее несчастьями. Слова Джека звучали в памяти: «У нас все получится…»

Какой же дурой она была!

— Плачешь от страсти ко мне или о собственной печальной судьбе?

Что? Джек не мог сказать такого!

Глаза Руби широко раскрылись при виде Джека… нет, Торка, прислонившегося к косяку со скрещенными на груди руками. Она даже не слыхала, как открылась дверь! Руби вскочила и сухо осведомилась:

— Как долго ты торчишь тут и глазеешь на меня? Почему не наслаждаешься обществом самки тарантула?

— Тарантула? — засмеялся Торк. — Насколько я понял, тарантул — это паук?

— Совершенно верно!

— Вечно ты говоришь загадками! — насмешливо пожаловался Торк.

— А я считаю, что это ты несешь всякую тарабарщину!

Торк весело хмыкнул. Руби подозрительно сузила глаза. Что он задумал? Совсем недавно этот зверь беспощадно тряс ее и едва не ударил по лицу. Теперь же стоит и скалит зубы как ни в чем не бывало.

— Значит, пришел тащить меня к палачу? Начнешь пытать? Выведешь меня на двор, всем на потеху? Будь у меня время, я приготовила бы попкорн и лимонад для зрителей. А почему бы не вручить кнут твоей подружке-паучихе? Клянусь, она в два счета сдерет с меня шкуру.

Торк выглядел совершенно потрясенным.

— Придержи свой ехидный язык, женщина. Линетт совсем не такая, как ты думаешь.

— Ха!

Торк, по-прежнему не меняя небрежной позы, пристально глядел на Руби, словно пытаясь разгадать великую тайну.

— Почему ты так странно смотришь? В чем меня теперь обвиняют?

Торк неловко пожал плечами.

— Ни в чем я тебя не обвиняю, — начал он объяснять, но тут же переменил тему: — Интересно, о чем ты мечтала, до того как начала плакать? Любила кого-то во сне? Верно? Своего мужа Джека?

Руби ощутила, как в лицо бросилась краска, и прижала к щекам кончики пальцев, гадая, остались ли синяки от пощечины Дара.

— Кончики твоих грудей набухли даже во сне, — безжалостно продолжал Торк. — Ты выгнулась и бесстыдно раздвинула бедра. И даже стонала.

Руби невольно глянула вниз и смущенно скрестила руки на груди. Напрягшиеся соски действительно натягивали тонкую ткань футболки.

— Клянусь всеми святыми! Уж не собираешься ли ты меня стыдиться… после всех возмутительных вещей, которые сказала и сделала?

Торк нахально улыбался.

— С чем же ты пришел? — потребовала ответа Руби. — Что-то определенно случилось. Сначала ты кипишь от гнева, а теперь слаще меда! Вчера еще исходил злобой, теперь же смеешься и шутишь. Скажи мне: я умру или выйду на свободу?

Торк внимательно изучал ее и, тщательно взвешивая слова, сказал:

— Ни то ни другое. Мы обнаружили предателя.

Один из гесиров, которые сопровождали нас из Джорвика, оказался человеком Ивара.

Только через несколько мгновений слова Торка дошли до сознания Руби. И тут, громко взвизгнув, Руби бросилась на него, колотя кулаками в грудь, пытаясь расцарапать ему лицо, кусая за плечи, когда он оторвал ее от пола. Наконец Руби лягнула его между ног, Торк пошатнулся и потерял равновесие. Оба упали на лежанку, которая с громким треском подломилась под ними.

— Ты ублюдок! Сукин сын! Кусок дерьма! Пусти меня! Я вырву твое поганое сердце! Ой!

— Уймись! Твой голос пронзительнее, чем у морской чайки. И ногти! Перестань царапаться!

Торк прижал Руби к полу мускулистым телом, поднял руки над головой, зажав ее ноги своими. Оба лежали среди обломков топчана, в воздухе летала солома, вылезшая из порванного тюфяка. Руби попыталась столкнуть его, но тут же поняла свою ошибку и застонала, когда ее женское местечко уперлось в мужскую плоть Торка, мгновенно возбудив его. Руби отвернула лицо и попыталась отстраниться.

Но Торк не позволил. Его губы настойчиво искали ее рот, вынуждая ответить на поцелуй. Руби начала сопротивляться, и Торк слегка прикусил ее нижнюю губу. Руби набрала побольше воздуха, чтобы закричать, но его язык проник в ее рот, даря наслаждение, которого невозможно было отрицать.

Она скорее угадала, чем увидела удовлетворенную улыбку на лице Торка. Негодяй!

Он снова поднял ее руки над головой, прижал к полу и слегка приподнялся, лаская ее своим телом так, что грубая шерсть его туники растирала ее чувствительные груди под футболкой, гладила и без того возбужденный сном нежный холмик внизу живота. Руби снова непроизвольно выгнулась, и Торк выдохнул:

— О да, милая! Ты так хорошо делаешь это!

Он пошире раздвинул ее бедра и придавил к холодным камням всем телом, а потом начал извиваться на ней в старом как мир танце касаний и отстранений, пока его язык во рту Руби в точности повторял движения. Руби попыталась что-то протестующе простонать, но он лишь ухитрился открыть ее рот еще шире и заставить принять жгучий поцелуй. Обессиленной Руби пришлось сдаться, и безумная страсть завладела его. Затерянная между двумя мирами, она уже не сознавала, что потрескивает под спиной — солома или осенние листья. Кто с ней — Джек или Торк? Может, это один и тот же человек? Но больше она была не в силах думать. И не хотела.

И Руби, почти потеряв рассудок, тонко, жалобно выкрикнула:

— О Джек! Я так тебя люблю!

Торк резко отпрянул и неверяще уставился на нее, так, словно Руби предательски пронзила его кинжалом. Немного опомнившись, он пробормотал ругательство. Руби не могла оторвать взгляд от его губ, восхитительно припухших от ее поцелуев.

О Боже! Она так сильно хотела его! Торк, Джек, кто бы это ни был… все равно!

— Джек! Ты назвала меня Джеком! — прошипел Торк, пронизывая ее взглядом синих, все еще затуманенных страстью глаз. — Думаешь о другом, когда отдаешься мне?!

Руби нервно облизнула губы, пытаясь придумать, как лучше объяснить, что для нее Джек и Торк — один человек. Но она так и не успела ответить: помешал ворвавшийся в комнату Дар.

— Что здесь происходит? Похоже, весь дом сейчас обвалится!

За ним вбежали Ауд, Олаф, Джида, девочки и еще несколько человек, включая Линетт. Охваченная стыдом, Руби пыталась выбраться из-под Торка, но упрямый викинг отказывался пошевелиться. Руби невольно улыбнулась, охваченная нескрываемым злорадством при виде Черной Вдовы, злобно уставившейся на чужачку, лежавшую в объятиях Торка. Он перекатился на бок, по-прежнему не выпуская Руби; возбужденное мужское естество по-прежнему упиралось в ее бедро.

— Что случилось? Она напала на тебя? — разъяренно завопила Линетт, проталкиваясь вперед.

— Нет, я споткнулся и упал на топчан, — сухо пояснил Торк, поспешно прикрывая бедра простыней.

— Скорее уж на девушку, — фыркнул Олаф.

— Тише ты, — прошипела Джида, толкая его локтем.

Дар, ехидно усмехнувшись, выгнал всех из комнаты в холл, откуда тут же раздались громкие вопли. С отвращением покачав головой, старик протянул руку сначала Руби, а потом Торку.

— Думаю, коварный Локи здорово посмеялся над вами, — бросил он, упорно глядя на то место, где штаны Торка предательски натянулись. — Может, вы двое и заслуживаете друг друга.

Задумчиво потянув за нижнюю губу, он хитро ухмыльнулся Руби:

— Ты случайно не приходишься родней Грольфу на самом деле? И есть ли шанс получить за тебя приданое?

— Нет! — взревел Торк. — И не думай! Никогда я не женюсь, и тем более на этой жалкой худышке!

— Да замолчи ты! — вмешалась Руби и объяснила Дару: — Да, я действительно родственница Грольфа, но никаких шансов на то, что он даст мне денег, нет. Так что забудь о корысти и честолюбивых планах, за меня ты ничего не получишь!

Дар притворился, что смертельно оскорблен. Руби надменно бросила Торку:

— Что же касается этой жалкой худышки, поверь, она хочет тебя не больше, чем ты ее. Ты и эта пожирательница мужчин — паучиха можете жить долго и счастливо, мне все равно.

Но Дар с понимающей улыбкой поднял руку:

— Не думай отрицать того, чему я был свидетелем. Конечно, я стар, но не настолько, чтобы не распознать желания в глазах женщины.

Хмыкнув, он велел Руби спуститься вниз, где служанка Элла получила разрешение отвести ее к ближайшему пруду помыться, под охраной, конечно. Чудесно! Откуда он знает, что она жаждет искупаться? Возможно, потому, что от нее несет, как от свиньи. Три дня без воды и мыла!

— Дар, теперь я больше не нахожусь под подозрением, ведь гесир признался?

— Но мы все равно тебе не доверяем. Возможно, что шпион был твоим сообщником, хотя я сомневаюсь в этом. Пусть решает альтинг.

— Неужели ты действительно считаешь меня шпионкой?

— Чужачка в нашей стране, да еще не имеющая друзей и родственников, не знающая своего происхождения, всегда вызывает подозрения, особенно когда опасность таится за каждым углом. Торк должен остерегаться не только своего сводного брата Эрика или врагов, которые могут похитить тех, кто ему дорог, но и саксов, выжидающих подходящего случая напасть. А ты еще и ухудшила свое положение, рассказывая женщинам о способах не беременеть. Кровь Тора! Какая глупость с твоей стороны, особенно если ты действительно шпионка!

— Я пыталась сказать правду, но мне никто не верит.

— Не нужно ничего говорить мне о будущем, девочка. Однако берегись: единственное, что сможет спасти тебя на альтинге, — покровительство могущественного викинга. А поскольку это невозможно, лучше тебе молиться своему христианскому богу, чтобы они поверили в твое родство с Грольфом.

Предостерегающие слова Дара звучали в мозгу Руби, пока они с Эллой шагали к пруду. Виджи следовал за ними, то и дело осматриваясь в поисках врагов.

— Клянусь всеми святыми, никогда не думала увидеть тебя в живых, — воскликнула Элла, как только они вышли за ворота. — Я слыхала, что ведьма может заколдовать людей и они во всем ей покоряются. Должно быть, ты тоже волшебница. Как еще ты столько раз смогла избежать смерти?!

— О Господи, Рода… то есть Элла, даже не думай упомянуть об этом при всех, иначе меня тут же убьют, особенно Зигтриг!