Глава 4

На следующее утро Дольчи явилась с коробкой шоколадных конфет из магазина, что находился на той же улице, и искренне извинилась.

– Прости за то, что я вчера наговорила, – заявила она с порога со смущением на лице. – Я была так увлечена, доказывая, что все, что ты сделала, – это твое личное дело, что не обратила внимание на самое главное.

– Ты не обязана извиняться передо мной. Дольчи взяла ее за руку.

– Я прямо подскочила в кровати, когда наконец поняла, что ты мне тогда сказала – что девушка на той ужасной фотографии, та девушка, у которой был роман с Чарлзом Райтом, не ты.

Оливия вздохнула.

– Нет, то была не я, – сказала она тихим голосом. – Это была вовсе не я. Извинения не нужны. – Она положила руку на руку Дольчи. – Я знаю, ты – мой друг, и…

– Я так сожалею, что завела вчера вечером этот глупый разговор.

– Он не был глупым, – сказала Оливия, улыбнувшись. – Ты была добра и великодушна, и я благодарю тебя за это.

Дольчи улыбнулась.

– Поблагодари меня лучше за конфеты. – Она положила коробку на письменный стол Оливии. – Я проявила большую силу воли и преданность тебе, поскольку не прикончила ее, пока несла сюда.

Оливия засмеялась.

– Ты действительно настоящий друг, Дольчи. Сказала легко, не задумываясь. Но чем ближе к концу подходила неделя, тем дружба Дольчи все больше казалась Оливии спасательным кругом. Именно Дольчи поддержала ее, когда на следующий день пришел номер «Чаттербокса». Первое, короткое упоминание о «таинственной незнакомке» Чарлза Райта было только началом. На этот раз статья была больше и содержательнее: описывались романтические детали «любовного гнездышка в Саттон Плейс», делались дерзкие намеки на то, кто же такая эта «таинственная незнакомка», основываясь на словах мальчика-рассыльного из супермаркета, который уверял, что однажды видел ее в прихожей.

– Первое достоверное свидетельское показание, – сказала Дольчи об описании, приведенном мальчиком.

Таинственная женщина была молода и очень красива, рассказывал посыльный. Но под это описание подпадала значительная часть женского населения Манхэттена.

И она была стройной.

– Да уж, попали в точку, – сквозь зубы сказала Дольчи.

Оливия сделала героическое усилие, чтобы успокоиться, прочитав описание «незнакомки». В действительности Риа и она не были похожи друг на друга. Длинные темные волосы и стройные фигуры – вот и все сходство. Но для газетенок вроде «Чаттербокса» смешивать факты с вымыслом и догадками было делом привычным, их отличительной особенностью. Реальные факты и правда для них значили слишком мало.

«Выходные дни они проводили здесь, в небольшом коттедже у моря…» – рассказывал управляющий одного из гостиничных комплексов на Файер Айленд.

Это, конечно же, касалось Риа. Она как-то упоминала, что вместе с Чарлзом на уик-энды отправляется на побережье.

«…Здесь у них постоянно проходили интимные ленчи…» – доверительно сообщал старший официант ресторана в Гринвич Вилладж.

А вот это была Оливия. Но ленчей было только два – и оба связаны с бизнесом, они проводились в месте, удобном для представителя архитектурной конторы.

«…Они всегда просили дальнюю кабинку, – заливался официант, – и мы хорошо знали, поскольку постоянно обслуживали этих клиентов, когда их можно побеспокоить».

Оливия выругалась так, как не позволяла себе никогда, оторвала страницу со статьей от газеты и разорвала ее на мелкие кусочки.

– Это ложь, абсолютная ложь!

Но ложь продолжала тиражироваться до тех пор, пока даже такой новичок в мире дешевых сплетен, как Оливия, не поняла, что «Чаттербокс» готов перейти последнюю грань, разделяющую домыслы и обвинения.

Она продолжала уговаривать себя, что Риа вот-вот неожиданно появится и все прояснит. И ждала неутомимого репортера из «Чаттербокса», чтобы доказать ему, что он идет по ложному следу, смешивая истории двух разных женщин. Но ни то, ни другое ее желание не осуществлялось.

Как-то утром Дольчи вошла в магазин и протянула Оливии очередной номер газеты.

– Ты лучше сядь, – мягко сказала она.

– Что, очень плохо?.. – спросила Оливия. Девушка кивнула головой.

– На третьей странице.

Оливия обреченно вздохнула и развернула газету. Она предвидела этот момент уже несколько дней и пыталась подготовить себя к самому худшему, но когда увидела свою фотографию на четверть страницы, – себя, стоящей на пороге «Мечты Оливии», лицо ее стало белым, как бумага.

Четким шрифтом напечатано: «Оливия Харрис – таинственная женщина в жизни женатого финансиста». Более мелким шрифтом напечатанный подзаголовок объяснял, что старший официант ресторана в Вилладже не задумываясь опознал в Оливии ту самую «таинственную незнакомку».

Оливия не знала, смеяться или плакать. Официант, смог назвать ее имя только потому, что она подписала счет за один из ленчей.

– Эти деньги к делу не относятся, – настаивала она, когда Чарлз потянулся за чеком. А теперь ее имя выплыло благодаря этому счету, чтобы покончить с ней.

Она долго сидела, уставившись на фото. Затем посмотрела на Дольчи. Глаза Оливии стали еще темнее на фоне побледневшей кожи.

– Я подам в суд, – с яростью прошептала она, – я вытрясу из этих грязных ублюдков все до последнего пенни.

– Успокойся, Оливия, может быть… возможно, все закончится без…

Звонок телефона прервал Дольчи на полуслове. Звонил репортер одного из бульварных журнальчиков, чтобы договориться об интервью. Утро еще не кончилось, когда Оливия вынуждена была выключить телефон. Что за нужда была отвечать на настойчивые звонки, если она заранее знала, что звонящий окажется либо репортером, настаивающим на интервью, либо клиентом, который холодным тоном объявит, что не намерен больше иметь дело с женщиной, которую по заслугам назвали «доморазрушительницей».

Это была последняя капля.

«Конечно, есть надежда, что это минует, – в ярости подумала Оливия, – но нельзя сидеть и ждать, когда магазин вылетит в трубу». Она схватила сумочку и направилась к двери.

– Я пошла к адвокату и постараюсь с его помощью пригвоздить этих ублюдков к стене, – сказала она Дольчи.

Адвокат ей посочувствовал, но вынужден был признать, что оснований для предъявления иска нет.

– Эта редакционная братия достаточно умна, чтобы отплясывать в пределах границ закона, мисс Харрис. – Он ткнул пальцем в фото и статью. – Они никогда не преступят закон и не назовут вас любовницей Райта, они просто скажут, что он субсидировал вас некоей суммой денег для открытия магазина, что вас с ним часто видели вместе.

– Они написали, что у нас были «отношения», – сказала она, сверкнув глазами, полными гнева. – Уже это является основанием для судебного разбирательства.

Адвокат покачал головой.

– Но у вас были отношения.

– Деловые отношения! Они же придают этому слову совсем другое значение…

– Таковы правила их игры, к сожалению. Они пишут о совершенно приемлемых вещах, но значение придают им совсем иное.

Он пожал плечами.

– Я действительно сожалею, мисс Харрис, но поделать ничего не могу, правда, до тех пор, пока они не промахнутся и не напишут то, что мы сможем квалифицировать как клевету.

На глазах Оливии заблестели слезы.

– Например? – спросила она прерывающимся голосом. – Что я… голая танцевала в парке? Адвокат грустно улыбнулся.

– Представьте себе, у меня было одно подобное дело. Все шло хорошо, пока моя клиентка на суде не проговорилась, что, конечно же, не делала ничего подобного с трехлетнего возраста. Да… Это замечание все изменило. В конце концов, она ведь все-таки танцевала голышом в парке, и ее иск был отвергнут…

Второй раз за день Оливия выругалась так, что даже адвокат покраснел.

– Это ничего не значит, – оборвала она его. – Я сама найду, как с ними разделаться.

Но это была пустая угроза. «А Риа могла бы что-то сделать? – думала Оливия, меряя шагами комнату из конца в конец уже вечером. – У нее в руках ключ ко всему, но где же она?»

Черт побери, в конце концов, эту Риа! Оливия остановилась посредине своей маленькой гостиной. Она должна выяснить, что с ней происходит, почему Риа не появляется?

А может быть, надо прекратить беспокоиться о Риа и стоит побеспокоиться о себе? Да, возможно. Возможно…

Она тяжело вздохнула и закрыла глаза. Даже если она наберется храбрости рассказать реальную историю всему миру, что хорошего из этого получится? События зашли уже слишком далеко. Без Риа, которая могла бы подтвердить ее рассказ, все будет выглядеть так, словно она пытается оправдать себя и откреститься от скандала.

Опять зазвенел телефон, – он трезвонил весь вечер. «Завтра, – подумала Оливия злобно, направляясь в спальню, к телефону, – завтра она позвонит в телефонную компанию и попросит установить ей другой номер».

– Предупреждаю, что интервью не даю, фотосъемки не разрешаю, позировать для «Плейбоя» не… – сказала она сердито в трубку.

– Ливви!

Оливия опустилась на край кровати.

– Риа! Где ты?

– В аэропорту имени Кеннеди. Послушай, Ливви, извини меня за всю эту путаницу. Но я не готова…

– Риа, слушай меня. Ты должна вернуться. Здесь все идет прахом. Всю вину за тебя принимаю я.

– Нет, не могу, пока не могу. Мама и папа сойдут с ума.

Оливия так и подскочила.

– Мама и папа? А как же я? Ты видела сегодняшнюю газету?

– Они думают, что я в отпуске, Ливви. Пожалуйста, не испорть все.

– Риа, Риа, черт возьми…

– Я отблагодарю тебя, клянусь, – прошептала Риа и положила трубку.

– Риа? Риа!

Молчание. Оливия издала звук, который скорее напоминал не рыдание, а рычание, и повесила трубку. Телефон зазвонил почти тотчас, она опять схватила трубку.

– Послушай, Риа…

– Это не Риа, дорогая.

Ошибиться было невозможно. Это был голос Эдварда Арчера. Оливия уставилась на телефон так, будто у аппарата внезапно отросли когти и хвост, потом тяжело вздохнула.

– Мне нечего вам сказать, мистер Арчер, – сказала она спокойно. – Думаю, я дала ясно это понять.

– А я думал, что мы теперь можем называть друг друга по имени. – Он засмеялся, и она тотчас представила его, стоящего перед ней, его строгое, красивое лицо с дразнящей улыбкой на губах.

Девушка опустилась на край кровати, одной рукой держа трубку, а другою приложила ко лбу.

– Что вам надо? – спросила она устало. Воцарилась секундная пауза. Затем он снова заговорил, и в его голосе послышалась ласка.

– У тебя усталый голос, Оливия.

– Да, день был трудный.

– Ты имеешь в виду статью в этой чертовой газете? Да, я видел ее.

– Видели? – Она засмеялась, но смех был резким. – В самом деле? Я думала, что вы способны написать ее.

– Оливия, мне надо тебя увидеть. Она опять засмеялась.

– Спокойной ночи, Эдвард.

– Не вешай трубку, – крикнул он. – Разве ты не слышала, что я сказал? Мне надо тебя увидеть. Сегодня вечером. Ты знаешь «Ноев ковчег» на перекрестке Шестьдесят третьей и Первой?

– У меня нет никакого желания встречаться с вами. – Ее голос стал почти ледяным. – Стоило ли утруждать себя звонком? Раньше, когда вы хотели видеть меня, вы врывались в мой дом как… как…

– Думаю, будет лучше, если мы встретимся на нейтральной территории. – В его голосе послышалась хрипотца. – Только там мы не будем отвлекаться от цели.

Щеки Оливии покраснели.

– Не знаю, что вы имеете в виду, – сказала она сдавленно.

Она слышала в трубке его дыхание.

– Не знаешь?

Воспоминание о его поцелуе нахлынуло на нее. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Мне нечего вам сказать. Пожалуйста, не звоните мне больше.

– Подожди, Оливия. Не вешай трубку.

– Скажите же, в чем дело?

– Я знаю о Риа Боском, – сказал он. Оливия облизнула пересохшие губы.

– Я встречусь с вами, – тихо сказала она. Арчер рассмеялся с явным удовлетворением.

– Я знал, что ты согласишься, дорогая, – сказал он и повесил трубку.

«Ноев ковчег» был известным и модным заведением в Ист-Сайде; и хотя Оливия никогда в нем не бывала, она смогла без труда его найти.

Зал был небольшой и прокуренный, из дорогой аудиоаппаратуры, установленной за баром, звучала громкая, ритмичная музыка. Даже в этот будний вечер зал был полон привлекательными мужчинами и эффектными женщинами, стремящимися произвести впечатление друг на друга. Эдварда она увидела сразу, несмотря на сигаретный дым и столпотворение. Он стоял у бара со стаканом в руке, почти на полголовы выше окружавших его мужчин и намного их привлекательнее.

У Оливии перехватило дыхание. Почему она подумала об этом? Словно волной краски обдало ей щеки, и в этот момент, будто уловив ее мысли, взгляд Эдварда скользнул в зеркале и встретился с ее взглядом. Оливия судорожно перевела дух. Мир, казалось, замер, пока они смотрели друг на друга, затем он улыбнулся, поднял стакан, приветствуя ее, и залпом его выпил.

Сердце Оливии готово было выскочить из груди, когда он поставил стакан на стойку бара и пошел ей навстречу. Женщина, сидевшая рядом с ним, взглянула на него и улыбнулась быстрой, завлекательной улыбкой, но Эдвард даже не заметил ее. Его глаза были прикованы к Оливии.

На миг она почувствовала удовольствие. Но даже если он теперь знает правду, что Риа, а не она, была любовницей его отчима, Эдвард уже слишком много наговорил и столько позволил себе, что она не может его простить.

И все же, все же… Он был так красив. И так возбуждал. Каждая женщина здесь чувствовала это, Оливия поняла это по тому, как они на него смотрели. Она коснулась распущенных волос, обрамлявших ее лицо мягким, темным овалом. Он уже почти подошел, когда она вдруг с радостью подумала, что хорошо сделала, не поддавшись желанию надеть джинсы и свитер, а потратила время на то, чтобы облачиться в черные туфли на высоком каблуке, платье из темно-красного шелка и поверх его надела черный шерстяной жакет.

По его лицу, пока он пробирался к ней, Оливия заметила, что он обратил внимание на ее туалет. Легкая улыбка, которую она хорошо запомнила, играла на его губах, и вновь чуть заметная дрожь пробежала по ее спине.

Его улыбка погасла, когда он подошел к ней.

– Рад, что ты пришла, – сказал Арчер мягко. – Извини, что так поздно позвонил тебе, но…

– Все в порядке.

Его пальцы были холодны, когда он коснулся ее шеи, помогая снять жакет.

– Ты выглядишь очень хорошо, Оливия. Горло ее перехватило.

– Спасибо, я решила переодеться, поэтому немного запоздала.

– А, – он улыбнулся, – ты была уже в кровати, когда я позвонил?

Она быстро взглянула на него, пытаясь разглядеть на его лице скрытый намек. Не обнаружив ничего подозрительного, она улыбнулась ему в ответ.

– Нет, нет, я еще не ложилась, но не была одета для…

– Одета или нет, – ты все равно самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.

Она почувствовала, что краска заливает ее лицо. Его слова были вызывающими, но не оскорбительными, хотя внутренний голос нашептывал ей: «Будь осторожна, о, будь осторожна. Ничего пока не изменилось, все остается по-прежнему. Помнишь, он принял тебя за потаскушку, когда ты его впервые встретила».

Но кожа Оливии пылала, когда его пальцы касались ее.

Он провел ее в небольшой темный уголок в конце зала, крепко держа за локоть, прижимаясь к ней, когда они пробирались через толпу, затем помог сесть и положил руку ей на плечо.

– Что будешь пить? Оливия растерялась.

– Не знаю, может быть, белое вино.

– Для леди бокал «Шардонне», – сказал он официантке, – а мне двойное виски. Он наклонился над столом.

– Я не был уверен, что ты придешь, – сказал он.

Она посмотрела на него.

– Ты знал, что приду, Эдвард.

– Я? Знал?

– Да. Ты сказал, что знаешь о…

– О, конечно. – Он широко улыбнулся. – Я произнес магические слова, вот почему ты согласилась встретиться со мной, не так ли?

Он помолчал, а когда принесли напитки, взял свой стакан и поднял его. Подняла бокал и она.

– За что выпьем, дорогая? – спросил он, и не успела она ответить, как он подмигнул.

– Я знаю. За магические слова. За Риа Боском.

Оливия отпила глоток, он наполовину осушил свой стакан.

– Эдвард, – начала она, – как ты…

– Какая разница? Тебе нравится вино? – Он покачал головой. – Прости, забыл. Ты предпочитаешь шампанское. ТЫ пила его в тот день, когда мы встретились.

Она улыбнулась.

– Да, я помню.

– Я тоже помню. – Он глотнул виски. – Оливия, Снежная Королева. – Он передернул плечами, будто от холода. – Боже, ты чуть не заморозила меня до смерти, когда я пригласил тебя на ленч.

Она натянуто улыбнулась.

– Я сказала тогда, что у меня назначена встреча.

– Да, я знаю. – Показалось ли ей, что голос его вдруг упал? – С моим отчимом.

– И с Риа, – сказала она, прямо посмотрев на него. – Но ты должен теперь это знать.

– Да, – сказал он тихо. – О, да, Оливия. Я знаю все.

Что-то было не так. Она чего-то ждала, но чего? Возможно, не извинений, ни даже оправданий, но…

– Ты собираешься пить вино? Она моментально заметила внезапную смену разговора.

– Да, да, я выпью. – Она взяла бокал и сделала глоток. Ее рука дрожала, и несколько капель вина пролились ей на пальцы. Она начала их стирать платком, но Эдвард взял ее руку за запястье.

– Не вытирай, – сказал он мягко, поднося ее руку к губам.

У нее перехватило дыхание, когда он начал снимать капли с пальцев, губами, с одного за другим. Жар разлился по всему телу Оливии, охватив ее от кончиков ногтей до самого сердца.

– Эдвард, пожалуйста…

– Что «пожалуйста»? – прошептал он, пальцами поглаживая ее ладонь. – «Пожалуйста, отвези меня куда-нибудь, где бы мы могли побыть одни? Пожалуйста, сними с меня это красивое платье и обними меня?» – Его глаза смотрели туда, где под красным шелком обрисовывалась грудь, и он улыбался. – Был ли у тебя мужчина, который бы слизывал капли шампанского между твоих грудей, Оливия?

Она пыталась освободить руку, но он не отпускал ее.

– Соль твоей кожи и сладость вина, вероятно, окажутся опьяняющей смесью, – сказал он хриплым голосом, – и внезапно, с чувством разочарования, она поняла, что он пьян или чертовски близок к этому.

Она отдернула руку, на этот раз он ее отпустил. Оливия положила руку на колени и сжала пальцы с такой силой, что ногти больно впились в ладонь.

– Ты… Вы хотели рассказать мне, как вы узнали о Риа и вашем отчиме. Он ухмыльнулся.

– О, дорогая… Оставь это! Я достаточно хорошо помню школьные уроки, чтобы знать, что треугольник имеет три стороны.

Она посмотрела ему в глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Я подумал, что ты хотела узнать, как я вычислил Риа, – сказал он, жестом подзывая официантку, чтобы повторить заказ. Он посмотрел на Оливию и приподнял черную бровь.

– Конечно, не от тебя, дорогая, ты была очень скрытной и не распространялась о своей старой подруге.

Оливия кивнула.

– Я не могла ничего рассказать, – сказала она, наклоняясь к нему. – Я имею в виду, что не могла так поступить по отношению к ней. Мы знаем друг, друга с детских лет и…

– Ты хотела защитить ее. Эдвард подождал, пока официантка забрала его пустой стакан и поставила на стол полный.

– Да, я думаю, это замечательно. Ты никому бы не рассказала. Это одно из достоинств таких женщин, как ты, не так ли?

Через стол она внимательно рассматривала его. Понять выражение его лица она не могла, оно было печально, как и его глаза. Сердце Оливии сжалось.

– В конце концов, у мисс Боском есть семья и общественное положение. Ты… – Он снова пожал плечами. – Ты же можешь делать, что тебе нравится. – Он тихо засмеялся. – И мы оба знаем, какая ты, не так ли, детка?

Ничего не изменилось. Совсем ничего. Надежда или что-то подобное, что зародилось в ней, когда она увидела его сегодня вечером, лопнула, как резиновый шар от укола булавкой. Она начала отодвигать стул, чтобы встать, но Эдвард схватил ее за руку.

– Где она? – спросил он.

– Кто?

– Твоя подружка, Риа.

– Представления не имею. И если вы не отпустите меня…

– Райт был очень добр к ней, Оливия. Очень, очень добр.

– Черт возьми, Эдвард…

– Он оставил ей акции «Джемини». Она уставилась на него в недоумении.

– Могу я узнать, что это значит?

– Это компания, основанная моим отцом. – Выражение его лица стало еще мрачнее. – Компания, которую Райт доил годами. Этот пай… Компания принадлежит моей матери.

– Хорошо, хорошо, я сожалею, если это так, но…

– Мне нужен этот пай, Оливия. – Его пальцы еще сильнее сжали ее руку. – И я получу его. Глаза Оливии загорелись.

– Я уверена, что вы свое получите. А теперь отпустите меня!

– Я задал вопрос, черт возьми. Где она?

– Я вам ответила. Я не знаю, где она. А если бы и знала, то не сказала.

Зубы Эдварда сверкнули в злобной улыбке.

– Ну и парочка! Она получает пай компании, тебе списывают кредит.

– Это и был кредит, черт возьми! – Оливия дергала руку, пытаясь высвободить ее. – Если вы не верите мне, то проверьте это с моим бухгалтером. Или в моем банке. Или у бухгалтеров вашего отчима. Я уже погасила часть кредита и собираюсь продолжать выплачивать его, как мы и договорились…

Он рассмеялся.

– И через двадцать лет ты выплатишь его полностью. Это не кредит, это – подарок. Мужчина не может дать такую кучу денег женщине, которая раньше не занималась бизнесом и не имеет дополнительных доходов. – Его взгляд остановился на ней. – Если эти деньги не являются платой за особые услуги.

Она смотрела на него, прикованная взглядом его темных, сердитых глаз, которым он удерживал ее. Наконец Оливия словно очнулась и резким движением отодвинула стул от стола.

– Спокойной ночи, мистер Арчер. – Он снова поймал ее руку, когда она встала. – Пустите меня, – угрожающе прошептала она.

Эдвард встал. Скулы его стали малиновыми.

– Сначала один вопрос, – начал он без всякой преамбулы. – Знаете ли вы что-нибудь о чувствах? Настоящих чувствах?

– Что?

– Расскажите мне о своих эмоциях, Оливия. Расскажите, что вы чувствовали в объятиях Райта. – Его рот подергивался. – Или в моих.

Она откинула голову.

– Ничего, – сказала она сквозь зубы. – Ничегошеньки.

– Черт бы вас побрал! – Пальцы Эдварда почти до боли сжали ее руку. – Все это ложь, не так ли? Тот стон, когда вы целовали меня, то, как ваше тело прижималось к моему…

– Эй, эй! – Оливия и Эдвард обернулись. Дородный мужчина, тесно прижимающий за плечи хихикующую рыжеволосую девицу, игриво потряс пальцем перед их лицами. – Не загораживайте проход, детки… Оставьте место для прохода ребят, поняли?

Эдвард смотрел на назойливого незнакомца, затем глубоко вздохнул.

– Хорошо, – сказал он сурово. Отпустил руку Оливии и посторонился. – Извините.

Оливия схватила со стула жакет и быстро пошла к выходу. Голос Эдварда слышался у нее за спиной, но она даже не оглянулась.

У входа стояло такси, она села и назвала шоферу адрес.

– Побыстрее, пожалуйста, – сказала она. Через несколько минут она была у дома. Она оглянулась, когда машина отъехала. Улица была пустынна. Эдвард не преследовал ее. Со вздохом облегчения Оливия вынула ключ из сумочки.

Взвизгнули тормоза, и из-за угла показался низкий черный автомобиль. Оливия замерла.

– Эдвард, – прошептала она.

Сердце бешено колотилось, когда она вставляла ключ в замочную скважину. Но было слишком поздно. Он вышел из машины и стоял рядом с ней, затем грубо повернул ее лицом к себе.

– Не прикасайтесь ко мне, – сказала она тихим угрожающим голосом. – Обещаю, что на этот раз вызову полицию.

Эдвард рассмеялся.

– Что ж, давай. Вызывай. Вопи что есть мочи, зови полицейских.

– Не приставай ко мне, Эдвард, а то я закричу. Я скажу полицейским, что… Что услышала позади шаги, что ты… Ты преследовал меня до дома…

– А я расскажу им, кто ты есть. Ты настоящая нью-йоркская знаменитость, Оливия, ты еще не поняла этого?

Он схватил ее за руки и толкнул в тень.

– Я объясню им, что тебя вышвырнули за грубую игру, что сегодня вечером ты немного не в себе.

– Будь проклят! – Она смотрела на него, вся побледнев. – Что ты хочешь от меня, Эдвард?

Он долго молча смотрел на нее, его плечи загораживали свет от фонаря.

– Может быть, того, что ты давала старику Чарли? – сказал он наконец, наваливаясь всем телом на нее. – Но не на тех же условиях. Когда ты придешь ко мне в постель, то будешь знать, что сделала это потому, что я – тот единственный мужчина, который может заставить тебя почувствовать, в чем ты себя так долго обманывала, а не потому, что ты хочешь получить что-то с моего банковского счета.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь!

– Я знаю, что вы обе – ты и Риа – спали с моим отчимом.

– Нет! – Ее мучительный крик раздался в ночи. – Нет, это ложь. Я никогда…

– Один раз точно. – Он взял ее лицо в свои руки и сжал его. – И все же ты – старомодная девушка, не так ли?

– Ты, полоумный ублюдок!

– Но женщине вроде тебя необходимо безраздельное внимание мужчины.

Он наклонился к ней – она почувствовала в его дыхании запах виски, – потом он прижался губами к ее губам. Она вертела головой из стороны в сторону, но не могла избежать его поцелуя.

Боже, как она ненавидела этого человека! Как он был ей противен! Как она… Как она…

Легкий озноб охватил ее. Его губы касались ее губ, кончиком языка он легко их ласкал, моля их раскрыть. Его руки обвили ее, прижали к его телу так тесно, что она чувствовала тяжелые удары его сердца.

– Открой, – шептал он ей. – Дай мне вкусить тебя, Оливия.

«Нет, – думала она, – нет, нет, нет…» Но ее губы раскрылись под ласковым требованием, и с легким стоном она ощутила, как его язык скользнет в ее рот.

От него исходило ощущение подогретых виски страсти, желания и ночи. Он шепотом снова и снова повторял ее имя, его рука скользнула под ее жакет, и она почувствовала, как ее груди напряглись под его прикосновениями, почувствовала, как ее тело оживает под его лаской. Она теряла контроль над собой, теряла уже много дней, много недель с той самой минуты, как он внезапно вошел в ее жизнь.

Оливия ненавидела его, – не только за то, что он думал о ней, но и за то, кем он был: человеком, от рождения получившим право на власть и привилегии, который уверен, что ему позволено все и что он может поступать с людьми, в том числе и с ней, по своему усмотрению. Она выросла среди таких, как он, и рано узнала, что мужчины вроде него думают о таких девушках, как она.

Рыдание сдавило ей горло. Она здесь, и подтверждает свою правоту. Вот она, в его объятиях, прижимается к нему.

Злоба, не на Эдварда, а на саму себя, придала Оливии силы. Она впилась зубами в его губу.

– О-о! – Он отпрянул и приложил руку ко рту. – Что за черт?!

– Отойди от меня, Эдвард, – сказала она. – Уйди из моей жизни и не возвращайся.

Он смотрел на нее, пока доставал носовой платок из кармана. Приложил его к губе. Оливия перевела дыхание, ожидая реакции. Она наступила спустя мгновение, но это была не ярость, как она ожидала: он посмотрел на нее и криво улыбнулся.

– Чарлзу нравилось, когда ты грубо играла?

– Ты слышал меня, Эдвард? Я больше никогда не хочу тебя видеть.

– Хорошо. – Его голос удивил ее. Он был ровный, спокойный, почти бесстрастный. – У нас с тобой будут деловые отношения, Оливия. Я хочу вернуть пай. Он принадлежит моей семье…

– Он не мой. Ты знаешь это.

– Я знаю, что он у твоей подружки, но я не могу найти ее. Она играет в кошки-мышки.

– Это не имеет ко мне никакого отношения. Эдвард снова улыбнулся.

– Имеет, дорогая. Ты знаешь, где она. Оливия покачала головой.

– Возможно, – сказала она, чтобы подразнить его.

– Пошли ей письмо. Расскажи ей, что я хочу, чтобы она перевела пай на меня. Напиши ей, что я хочу видеть ее немедленно. Сообщи ей…

– Скажи ей сам, – спокойно сказала девушка. – Если сможешь ее найти.

Затем она повернулась, толкнула отпертую дверь и вошла в спасительную темноту дома.