"Новичок в Антарктиде" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)

День с восточниками

Утром Василий Семенович Сидоров собрал восточников.

– Все любят картошку? – опросил он.

– Все!

– Не верю! Если бы мы по-настоящему ее, родную, любили, то не потеряли бы бдительность. А ни у кого из нас не поднялась рука, чтобы осмотреть купленные в Монтевидео мешки с картошкой. Те самые, что полетят с нами на Восток!

Сидоров был расстроен и зол. Ночью, терзаемый дурными предчувствиями, он решил развеять свои сомнения и вскрыл один мешок, затем второй, третий…

Надули нас здорово: по меньшей мере десятая часть картошки была выброшена в океан, хотя этого куда больше заслуживали наши поставщики, которые, наверное, в своих оффисах потирают руки и посмеиваются над доверчивыми покупателями. Сидеть Востоку лишний месяц на кашах и макаронах!

– Какая похуже и помельче – сыпьте в отдельные мешки, съедим в первую очередь, – распоряжался хмурый Сидоров.

В жизни я еще не видел, чтобы люди с такой нежностью перебирали картошку! Судьба едва ли не каждой отдельной картофелины решалась судом присяжных: а вдруг она не совсем безнадежна, а вдруг ее можно спасти? И за борт летело только гнилье и никуда не годная мелочь.

Весь день проработали, а вечером вновь собрались, на этот раз соблюдая строжайшую конспирацию. С интервалом в одну минуту восточники, разодетые «как в страшный день своей свадьбы» (Анатоль Франс), поднимались на самую верхотуру, где у гидрохимической лаборатории стоял дежурный и с безразличным видом профессионального заговорщика цедил сквозь зубы: «Пароль… „У вас продается славянский шкаф?“ – „Шкаф продан, есть никелированная кровать“.

– «С тумбочкой?» – «С тумбочкой. Проходи в рай!»

Лаборатория, в которой еще несколько часов назад вдумчивые люди разоблачали тайны океана, выглядела антинаучно. Посреди стола, где днем возвышались аналитические весы, лежали шпроты, место реактивов заняла нарезанная ломтиками колбаса, а стройные ряды колб и реторт сменила батарея бутылок. Здесь священнодействовал Коля Фищев, зарастающий свежей бородой аэролог. Он расставлял стаканы, готовил бутерброды, бил по рукам нетерпеливых гостей и жутким шепотом призывал:»

– Ш-ш-ш! Капитан не спит!

Происходило вопиющее нарушение правил внутреннего распорядка: восточники отмечали очередные дни рождения – астронома Геннадия Кузьмина и мой. Высокое начальство, поставленное в известность, выразило надежду, что будет соблюдаться «необходимый коэффициент спокойствия». И восточники проявили исключительную дисциплинированность, чему, кстати, способствовало до обидного малое количество спиртного – в переводе на душу населения. Из добытого спирта микробиолог Рустам Ташпулатов и Гена Арнаутов, проявив необычайную изобретательность, создали два вида напитков – «Ташпулатовку» и «Арнаутовку». «Ташпулатовка» содержала сорок семь процентов спирта и пятьдесят три процента воды, а «Арнаутовка» – сорок семь процентов спирта, пятьдесят процентов воды и три процента варенья. Пусть вас не удивляет процент спирта – по морской традиции он соответствовал широте, которую в данный момент преодолевает судно. Что же касается напитков, то они заслужили всеобщее одобрение и были рекомендованы к массовому производству, а их изготовители получили почетное звание «Мастер – золотые руки».

Именинников посадили на два единственных в лаборатории стула и под завистливое перешептыванье вручили подарки. Кузьмин, как астроном, получил цейсовский бинокль – превосходный оптический инструмент, мастерски сделанный из двух пивных бутылок, а мне досталась (взамен пропавшей в Монтевидео) метровая деревянная ручка с пером, выдернутым из хвоста залетного альбатроса. Кроме того, в нашу честь была спета песня и продекламированы стихи. Оду, посвященную автору этих строк, привожу полностью:

Чтоб не сказали нам потом, Что о Востоке мы все врем, – С собой писателя везем.

Теперь брехать не будем сами – Пусть это сделает В. Санин!

Вечер удался ка славу. Валерий Ельсиновский и метеоролог Саша Дергунов, научные сотрудники Геннадий Степанов и Никита Бобин играли на гитарах, подпевая себе вполголоса, ребята пели, шутили, смеялись и так накурили, что предложение доктора по очереди сбегать в медпункт и подышать из баллона кислородом я готов был принять всерьез.

– В твоем распоряжении, Валерий, на Востоке будет несколько баллонов,

– заметил Сидоров. – В первые дни на них все поглядывают, как коты на сметану. Только привыкать к кислороду не стоит; те, кто не выдерживал и прикладывался, говорили – тянет как к куреву. Лучше себя перебороть, рано или поздно одышка пройдет.

– А что? Давайте бросим курить! – пылко предложил Тимур Григорашвили.

– Все вместе! А? Давайте! Голосуй, начальник!

– Аналогичная ситуация произошла несколько лет назад, – заулыбался Сидоров. Прилетела на Восток новая смена и с энтузиазмом решила: бросаем курить! И бросили с легким сердцем, потому что, как легко догадаться, в первые дни при кислородном голодании на курево никого не тянет, даже сам себе удивляешься: лежит в кармане пачка сигарет, а о ней и думать противно. Итак, подписались новички под обязательством, а начальник сообщил в Мирный: «Сигарет не присылайте!» Я от души ему посоветовал: «Закажи, пока не поздно, несколько ящиков, а то тебя самого курить будут!» Куда там! Мы твердо, мол, решили – заяц трепаться не будет! История закончилась так, как я и предполагал: через несколько недель ребята акклиматизировались, – пришли в себя, а сигарет-то нет! И полеты на Восток закончились, Трагедия! Стали штурмовать Мирный радиограммами: «Погибаем без курева, признаем себя ослами, сбросьте на парашюте парочку ящиков». А морозы за семьдесят, ни один летчик не станет рисковать. Окурки наши разыскивали! Ну как, бросаем курить?

– Я что? Я как народ, – заметно поостыл Тимур.

Ничего не скажешь – молодец Сидоров! Каждые тричетыре дня он собирает своих ребят – пусть знакомятся и притираются друг к другу. Очень важно, чтобы на станцию прибыл коллектив, а не разношерстная группа людей. Василий Семенович подчеркивает, что на Востоке будет очень трудно; еще не поздно взвесить свои возможности и перейти на другую станцию – в этом нет ничего позорного. Тем более что к Сидорову рвутся десятки ребят из коллективов Мирного, Новолазаревской и Беллинсгаузена, потому что Восток – это марка! На каждом совещании начальник экспедиции напоминает, что лучшее оборудование, лучшие продукты, наибольшее внимание – станции, заброшенной на ледяной купол материка. Восточники это знают и этим гордятся. Они как полковая разведка, далеко уходящая от своих навстречу неизведанному. На шестом материке трудности и опасности подстерегают на каждом шагу, но к этой станции отношение особое. «Кто на Востоке не бывал, тот Антарктиды не видал» – поговорка, пошедшая в полярный фольклор после Второй экспедиции.

И Сидоров все рассказывал и рассказывал о Востоке до глубокой ночи.

Мы узнали, как открывали на станции физические законы. Вот история одного открытия. Поначалу горючее на станцию доставлялось в бочках; чтобы они не падали во время перехода, на санях сооружали решетки из металлических труб. И вот однажды, когда столбик термометра дрожал от холода у отметки минус восемьдесят, механик-дизелист никак не мог столкнуть с саней бочку и, раздосадованный, ударил кувалдой по решетке. Ударил – и не поверил своим глазам: металлическая труба разлетелась на куски, словно фарфоровая! О том, что при чрезвычайно низких температурах металл становится хрупким, наверное, ученые знали и раньше, но приоритет в этом открытии я все равно отдаю тому механику.

И еще мы узнали, что при температуре минус 85 градусов в ведро с бензином можно запросто сунуть горящий факел: такой эксперимент был проведен, и факел потух, словно его окунули в воду.

– Бывают на Востоке и криминальные случаи, – с улыбкой сказал Борис Сергеев. – Например, кража… павильона. Помнишь, Василий Семеныч?

– Еще бы! – откликнулся Сидоров. – Хоть милицию вызывай! А дело было так. Однажды поднялся сильный ветер – уникальное явление на Востоке в полярную ночь. Температура быстро повысилась с минус восьмидесяти до минус пятидесяти градусов, и все повеселели: тепло! И влажность повысилась, дышать стало легче. Вдруг прибегает дежурный: «Аэрологический павильон украли!» Думаю – шутка, а выхожу – нет павильона! Ветер унес в неизвестном направлении. Теория – в чистом выигрыше: доказано, что и в центральной Антарктиде возможны сильные ветры при низких температурах. А практика? Что делать без павильона? Строительного материала нет, а запуск аэрозондов – одна из самых главных наших задач. Вышли из положения таким образом: выкопали в снегу площадку, накрыли ее брезентом и в этих комфортабельнейших условиях вели работу до прибытия новой смены.

– Красивое зрелище, – глядя в окно, проговорил Борис Сергеев. – Желающие могут полюбоваться и выразить свой восторг, по возможности сдержанно.

Мы бросились к окну.

– Айсберг!

– Считайте, что Антарктида прислала визитную карточку, – констатировал Сидоров. – Напомнила: «Пора, товарищи полярники, переходить на зимнюю форму одежды!»

Наутро мы вошли в пролив Дрейка. Южная Америка осталась позади. Отныне на долгие месяцы с цивилизацией нас будет связывать лишь капризная эфирная нить.