"Государь" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)

ГЛАВА 15

Воины клана Лошади собрались перед восстановленными главными воротами Даависа. Стоящий под сводом Эйнон глядел на них с великой гордостью – чувством, соперничать с которым могла только великая печаль, наполнявшая его при мысли о том, как их мало. За исключением примерно двухсот воинов, получивших слишком серьезные ранения, чтобы верхом возвращаться в Океаны Травы, четыре собравшихся перед ним эскадрона составляли все силы того, что некогда было одним из самых больших и могущественных кланов четтов.

«И он снова станет таким», – сказал себе Эйнон – как твердил все время на протяжении осады Даависа. Он услышал за спиной громыханье подков и, повернувшись, увидел Линана с Маконом, едущих во главе еще нескольких сотен кавалерии. Оба остановились рядом с Эйноном и дали эскадрону проехать мимо них. Эйнон насчитал три эскадрона улан и три Красноруких.

– Я обещал их тебе, – сказал Линан. – Можешь оставить их под своим командованием на такой срок, какой тебе понадобятся.

– Спасибо, ваше величество, – искренне поблагодарил Эйнон. – Охота на военный отряд саранахов много времени не займет. К зиме вы получите своих воинов обратно.

– Спешить ни к чему, Эйнон, – ответил Линан. – Я думал, что вам, возможно, захочется сделать больше, чем настичь тот военный отряд. – Они с Маконом заговорщически улыбнулись.

– В смысле?

– В том смысле, что если у вас возникнет такой порыв, я не вижу никаких причин останавливаться, дойдя до края Океанов Травы.

– Порыв перенести войну на территорию саранахов?

Линан кивнул и увидел, что Эйнону уже начала нравиться эта мысль.

– И сделать все, чего ни пожелаю?

– Абсолютно. Помнится, я также обещал возместить вам весь потерянный скот до последней головы. И возмещу, но не смогу сделать этого до зимы, когда кланы соберутся в Верхнем Суаке. А вы тем временем можете сполна отомстить.

– Вы возвращаетесь в Верхний Суак нынешней зимой? – Эйнон мог скрыть удивления.

– Нет. Прежде чем возвращаться в Океаны Травы, надо завоевать остальное королевство.

– Кто же тогда будет представлять вашу власть в Верхнем Суаке? – спросил Эйнон.

– Ты.

– Ваше величество… – выпалил вождь.

Линан с Маконом дружно рассмеялись.

– Я ж тебе говорил, что он поперхнется, – сказал Макон.

– Но что скажет Коригана?

– Она согласна, – сообщил Линан. – Коригана видела, как твой клан четырежды штурмовал стену Даависа. И нисколько не сомневается ни в тебе, ни в твоей преданности.

– Она даже согласилась снова отпустить меня, – добавил Макон.

– Отпустить тебя? – переспросил Эйнон.

– Макон знает Красноруких, – ответил за него Линан. – Он командовал ими в отсутствие своего брата Гудона и отлично проявил себя в боях. Используй его как одного из своих командиров. Кроме того, он может подтвердить твои полномочия в Верхнем Суаке. Если кланы, которые традиционно противостоят вам, усомнятся в твоем слове, то Макон, будучи членом клана Кориганы, достаточно быстро убедит их.

– Буду рад снова ехать рядом с Маконом. – Эйнон невольно усмехнулся.

К этому времени дополнительные шесть эскадронов пристроились к колонне позади эскадронов самого Эйнона. Тысяча опытных воинов. «С такими войсками, – подумал Эйнон, – я и впрямь могу перенести войну далеко на юг».

– Помни, ты можешь предпринять против саранахов любые действия, какие сочтешь нужным.

Эйнон остро посмотрел на Линана. И принц словно прочел его мысли.

– Саранахи пожалеют, что вообще вышли из своей пустыни, – предрек он.

Дженроза наблюдала, как Эйнон вел свои смешанные силы на северо-запад от Даависа. Они ехали легкой рысью, уверенные и решительные. Небрежно, почти рассеянно, она лизнула языком кончик пальца и начертила им линию на каменном парапете. И тихо дохнула на нее. Двигаться тут могли только частицы красного кварца. Они рассыпались вдоль линии, но почти сразу же слабый ветерок подул в другую сторону, снова отправляя кристаллы обратно. Она не удивилась, но какому же ее представлению это отвечало? А вот этого никакой наставник сказать не мог.

Один из первых ее учителей в Теургии Звезд внушил ей, что истолкование магии зачастую бывало лишь испытанием чьей-то способности подгонять факты под уже случившееся событие; иными словами, ненаучным занятием для легковерных. Ей хотелось верить в это, но Дженроза не могла отмахнуться от увиденного с тех пор, как она присоединилась к четтам и обучалась под руководством Подытоживающей.

Чего она не знала и боялась узнать, так это как понимать показанное магией: как будущее статичное и неизменимое или же как будущее, которое можно предотвратить – или, во всяком случае, постараться предотвратить – совершив определенные действия. Сложность заключалась в том, что последнее чересчур смахивало на предвидение для легковерных.

Она увидела, как Линан возвращается во дворец. Когда он прошел неподалеку от нее, то остановился, но не поднял глаз. «Он чувствует на себе мой взгляд, – сказала она себе. – Мы так прочно связаны друг с другом». Миг спустя он продолжил путь. Она заметила, как четты кланяются, когда он проходили мимо. И заметила, как местные жители кланяются еще ниже, чтобы не встречаться с ним взглядом, а дети прячутся за ближайших взрослых. Явно углубившись в размышления, Линан не замечал их. После взятия Даависа город немного пограбили, но Линан быстро прекратил безобразия и позаботился, чтобы убивали только солдат, оказывающих сопротивление. Тем не менее граждане Даависа изо всех сил избегали его; внешнего вида Линана и ходящих о нем слухов хватало, чтобы отпугнуть народ.

– Что ты теперь такое? – вслух спросила она.

Ей пришло в голову, что существовал не менее важный вопрос. «Что я теперь такое?»

Она знала, что ответов у нее нет. При всей ее мощи по части магии, магия оказалась делом едва ли не бессмысленным, всего лишь ведущим к большим тайнам и гораздо большему разочарованию, чем она когда-либо считала возможным в свою бытность скучающей школяркой в Кендре, много лет назад.

«Погоди, – сказала она себе. – Не много лет. Всего-то год назад».

– Ты думаешь о доме, – произнес голос Эйджера.

Она глянула налево. Боже, для горбуна он, когда хотел, мог двигаться очень тихо.

– А ты думаешь, будто ты самый умный, – насмешливо парировала она.

– Я вижу, – продолжал он, оставляя без внимания ее колкость, – по твоему лицу. Всякий раз, когда ты думаешь о доме, твои глаза теряют фокус, и ты поворачиваешься лицом к Кендре. Я знаю нескольких купцов, которые заплатили бы небольшое состояние за возможность устроить тебя штурманом на один из их кораблей. Тогда бы они всегда знали, куда плыть, чтобы добраться до залива Пустельги.

Она невольно улыбнулась.

– Ты по-прежнему называешь домом Кендру.

– Странно, не правда ли? Я ведь родился и вырос не там и большую часть жизни прожил в иных местах; но да, Кендра – то место, которое я всегда считал своим домом. Может быть, так обстоит для всякого, кто считает себя принадлежащим Гренда-Лиру. – Эйджер нахмурился. – Я больше не знаю, принадлежу ли ему.

– Твой дом – Океаны Травы? – спросила Дженроза.

– Наверное.

– Мофэст очень красивая женщина, – заметила Дженроза. Эйджер хмыкнул, улыбнувшись про себя.

– А клан Океана – благородный клан.

– Да. Думаю, теперь я принадлежу ему.

– Клану? Он кивнул.

– А как насчет Дженрозы Алукар? Где ныне ее дом? Среди четтов? Или ты все еще тоскуешь по пыльным коридорам теургии?

– У меня больше нет дома, – кратко ответила она, пытаясь закончить разговор.

– У Правдоречицы всегда будет дом, – возразил Эйджер.

Дженроза заскрипела зубами.

– Я надеялась, что уж кто-кто, но ты-то не станешь называть меня так.

– А… – Эйджер вздохнул. – Так вот, значит, в чем беда.

– Это не беда! – выпалила Дженроза. – Это бред Подытоживающей и других, которые так отчаянно желают обрести новую Правдоречицу, что готовы увидеть способности там, где их нет и в помине.

– Это неправда, и ты сама это знаешь, – резко ответил Эйджер – Подытоживающая не дура, равно как и другие четтские маги, которые говорят о тебе так же, как остальные четты говорят о Линане.

– Я не обязана выслушивать эту…

Эйджер схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

– Ты ведешь себя как Линан в начале нашего изгнания. На тебе ответственность, с которой тебе не хочется сталкиваться и которую ты боишься взвалить на свои плечи. Ну и отлично, я прекрасно понимаю твои чувства. Но ни у кого из нас больше нет оправдания Для такого поведения. Нравится нам это или нет, а весь четтский народ отдал себя в наши руки. Линан их король – даже Коригана согласна с этим, – и теперь он и сам признаёт это. А я – вождь клана, и мне тоже пришлось с этим свыкнуться. Ну, а ты – Правдоречица. Пора и тебе признать этот простой факт.

Дженроза высвободила руку.

– А Камаль? Чем ему предназначалось быть, прежде чем его убили?

Эйджер покачал головой.

– Это несправедливо. Ты была его возлюбленной, но мы с Линаном тоже любили его.

Дженроза устыдилась и прикрыла глаза.

– Извини…

– Разве тебе не приходило в голову, что нашей четверке было предназначено покинуть Кендру именно тогда, когда мы ее покинули? Что у судьбы – или у бога, или у того, кто там еще управляет нашими жизнями – была для нас какая-то цель? Линан станет королем Гренды-Лир, теперь я не сомневаюсь в этом. Я, человек, принадлежащий океану, правлю кланом, названным в его честь. Ты, школярка-магичка, которая так и не вписалась в теургию, открываешь, что ты, наверное, самый могущественный маг из всех ныне живущих. А Камаль… Камаль был нашим героем и жертвой. Четты будут помнить его дольше, чем тебя или меня. Каждый раз, когда какой-нибудь четт прошепчет имя Линана Розетема, Белого Волка, он будет также шептать имя Великана, Камаля Аларна. Его жизнь была ценой, уплаченной за такую судьбу. От него она зависела не больше, чем наша от нас.

– И какой же будет наша цена? – спросила она едва слышно.

– Не знаю. – Эйджер отвел взгляд.

– Я вижу в своем будущем только кровь, но не знаю, чья это кровь.

– Не бойся, Дженроза. Мы все зашли уже слишком далеко и нам больше не стоит бояться.

– Я не верю в рок, Эйджер, – сказала она. – Это было бы худшей судьбой, чем ты можешь себе представить.

Едва произнеся эти слова, она поняла, что сказала правду, и некоторые сомнения оставили ее душу.

Линан сидел на троне Чарионы. Тот был ему почти по размеру. «Тогда, должно быть, такая моя судьба – обладать им», – сказал он себе.

Стоящий перед ним пожилой мужчина являл собой странную смесь страха и презрения. Выглядел он вполне заурядно, Линан не заметил бы его в толпе, но в характере этого человека ощущалось нечто такое, что он находил очень привлекательным, хотя и не мог пока точно определить.

– Мне сказали, что вас зовут Фарбен, – заговорил Линан.

– Да. – Один из Красноруких ткнул его в спину навершием меча. – Ваше величество, – нехотя закончил Фарбен.

Линан скрыл поуулыбку за поднятым к лицу пальцем.

– И вы были секретарем Чарионы?

– Секретарем КОРОЛЕВЫ Чарионы. Одним из них.

– Вы знаете, куда она отправилась?

– На верховую прогулку, – ответил Фарбен. – Я ожидаю ее скорого возвращения.

– Несомненно, вместе с армией.

– Вне всяких сомнений.

– А вы остались тут защищать ее дом и очаг? – Фарбен не ответил. – Это был очень храбрый поступок.

– Я привязан ко многим произведениям искусства в этом здании: к статуям, картинам, книгам. Мне хотелось быть уверенным, что ваши варвары не используют их в качестве дров или туалетной бумаги.

За эти слова Фарбен заработал еще один тычок в спину. Он покрылся потом.

– Эти так называемые варвары теперь правят в вашем доме, Фарбен, – обыденно сказал Линан. – Я бы на вашем месте был поосторожней с тем, что говорю о них.

– Мой дом там, где живет моя королева. Четты никогда не будут править там.

«Вот именно это мне в нем и нравится, – подумал он. – Его преданность. Он оцепенел при виде меня, и все же не отречется от своей присяги на верность Чарионе».

– Я хочу, чтобы вы поработали для меня, – сказал Линан. Фарбен уставился на него, широко раскрыв глаза. – Мне нужен помощник для управления этим городом, кто-то, знающий его.

– Вы не можете предлагать этого всерьез.

– Вы будете служить Чарионе, – добавил Линан.

На это Фарбен нервно рассмеялся.

– Отличная шутка, ваше величество.

– Если вы и вправду верите, что она вернется, то наверняка ваш прямой долг – позаботиться о том, чтобы ее город сохраняли для нее?

Лицо Фарбена отразило замешательство.

– Я уже восстановил стены и городские ворота. Большая часть обломков убрана. Мои хаксусские союзники восстанавливают дома и лавки. Я хочу, чтобы жизнь здесь как можно быстрей вошла в нормальное русло, но чтобы сделать это лучше всего, мне нужен человек, готовый взять на себя управление городом и знающий этот город и его народ.

– Вы используете Даавис против своих врагов, – сказал Фарбен. И выпрямился, прежде чем добавить: – А они мои союзники.

Стоящий у него за спиной Краснорукий снова занес навершие меча, но Линан остановил его мановением руки.

– Бесспорно. И тем не менее работающий Даавис лучше всего служит своим жителям, а эти жители могут в один прекрасный день снова стать подданными Чарионы.

– Только не в случае вашей победы, – указал Фарбен.

– Не будьте столь уверены в этом. Она мне не враг. Вражда касается меня и моей сестры. – Линан видел, что на это у Фарбена нет ответа, но убедить его, похоже, еще не удалось. – Если Чариона переживет эту войну и будет готова принести мне вассальную присягу, я буду рад вернуть ей Хьюм и Даавис. Но что за город она получит, если управлять им останется завоеватель?

– Если я приму ваше предложение, люди сочтут меня предателем, – слабо возразил Фарбен.

– В таком случае я разрешаю вам дать знать всем в городе, что вы работаете на Чариону, а не на меня. Можете, если хотите, выпустить уведомления в этом духе. Я лишь прошу вас намеренно не вредить ни мне, ни моему делу.

– Ваше величество? – Фарбен не верил своим ушам.

– За это придется заплатить определенную цену, – добавил Линан.

– Понятно, – фыркнул Фарбен.

– Ничего вам не понятно. Цена состоит в том, что когда Чариона присягнет мне на верность, присягнуть придется и вам.

– Вы можете заставить меня присягнуть и сейчас.

Линан покачал головой.

– Мы с вами оба понимаем, что это не так. Несомненно, я мог бы заставить вас сделать очень многое. Мог бы даже добиться от вас произнесения присяги, но это были бы пустые слова. Я готов подождать истинной преданности.

Какой-то миг Фарбен не отвечал, а затем – самую малость – склонил голову.

Она выглядела необыкновенно желанной. Линан невольно упал в ее объятия, сжимая ее так крепко, словно она была его истинной любовью. Они не говорили, их страсть была такой могучей, что никакие слова не могли ее выразить. Их окружал и поглощал лес. Мир был пышным, зеленым и влажным.

Он вошел в нее, без труда двигаясь в унисон с ее телом. Руки его чувствовали гладкую, как бумага, кожу. Он поцелуями снял пот с ее лица; вкусом тот походил на росу. Ее волосы пахли, как земля. В свою очередь, она целовала его в грудь, в щеку, в лоб, шею и наконец в губы. Он почувствовал, как ее язык скользнул по его языку.

А затем – боль, внезапная и острая, в глубине горла. Он попытался закричать, но у него не осталось ни капли воздуха. Попытался бороться с ней, но она была слишком сильна. Она придавила Линана к земле, по-прежнему прижимаясь губами к его рту, а острый, как игла, кончик ее языка по-прежнему оставался всаженным в него, высасывая его кровь.

Но он не сдался. Положив ладони на зажатые между ними Ключи, он крепко сжал их. Тело его пронизало силой и жаром. Вампирша завизжала и взвилась в воздух. На него полилась его же собственная кровь. Вампирша захлопала гигантскими крыльями и исчезла в ночном небе. Он лежал, хватая воздух открытым ртом и чувствовал, как легкие наполняет дарующий жизнь воздух. Глаза его широко раскрылись… и увидели потолок личных покоев Чарионы. Нарисованные на нем аляповатые фрески, казалось, ожили при мерцающем свете стоящего рядом с постелью канделябра.

Тяжело дыша, он сел. Почувствовав на языке вкус крови, пальцами ощупал десны. Никакой раны не было, и на пальцах не осталось крови. Он свесил ноги с постели и встал. В двух стенах опочивальни были прорезаны окна. Подойдя к ближайшему, Линан открыл деревянные ставни. В покои хлынул чистый ночной воздух. Старый месяц висел низко над горизонтом. Небо испещряли немногочисленные прозрачные облака.

Он удивленно охнул и отпрянул от окна. Ему привиделось, как что-то, похожее на силуэт крыла, затмило луну. Линан велел сердцу замедлить биение, а разуму – прекратить воображать невесть что, и снова выглянул из окна. Луна оставалась неизменной. На фоне неба не наблюдалось никаких гигантских крыльев. Легкий ветерок доносил запах чистого воздуха, сухой земли и созревающего зерна. Это был запах осени.

– Время истекает, – тихо произнес он в ночь. – Время истекает.

Собрав одежду, он быстро облачился и вышел. Двое Красноруких удивленно посмотрели на него, когда Линан покинул опочивальню, и сразу же пристроились к нему в хвост. Обычно его раздражало такое близкое присутствие телохранителей, но только не сегодня ночью.

Он нашел помещение, которое искал, по другую сторону внутреннего двора от королевских покоев.

– Точь-в-точь как в Кендре, – пробормотал он про себя. Подойдя к письменному столу, нашел под крышкой бумагу, перо и чернила и достал их. Двое телохранителей остались у двери.

Сперва он писал быстро, но шли минуты, и постепенно перо начинало двигаться все медленнее, пока ему не пришлось, наконец, с трудом выдавливать из себя каждое слово. Примерно час спустя он отложил перо и прочел написанное. Потом достал второй лист бумаги и начал заново, закончив вдвое быстрей прежнего; тоже перечел, а затем заботливо сложил бумагу и сунул ее за пазуху рубашки.

Когда он вернулся к себе в покои, то обнаружил там ждущую его Коригану.

– Ты все еще бодрствуешь? – спросил он, закрывая за собой дверь и оставляя часовых снаружи.

– Я о многом думала. И удивилась, обнаружив, что ты не только бодрствуешь, но и отсутствуешь. – Она похлопала рукой по постели.

Линан сел рядом с ней и поцеловал ее.

– Мне требовалось немного поработать.

– В скриптории.

– А откуда ты знаешь? – нахмурился он.

Она взяла его за правую руку и повернула ее ладонью вверх.

– Чернильные пятна, – указала она и потерла одно из них. – Свежие. А также вот это.

Прежде чем он успел среагировать, ее рука метнулась к нему за пазуху и извлекла сложенную бумагу. Он попытался выхватить ее, но Коригана оказалась слишком проворной и отступила от постели, помахивая перед ним листами, как приманкой.

– Письмо к какой-то прежней возлюбленной?

– Нет у меня прежних возлюбленных.

Теперь настала ее очередь нахмуриться.

– Ты серьезно?

Линан кивнул.

– Ты хочешь сказать, что был… ну, сам знаешь…

– Мне же всего восемнадцать, – принялся оправдываться он.

– А мне было всего пятнадцать, – парировала она, а затем пожала плечами. – Ну, может, вы в городе поздно развиваетесь.

– Думаю, это вы, четты, рано начинаете. Должно быть, это связано с сексом, который вы видите вокруг. Как этим занимаются быки с коровами. Кони с кобылами.

– Наши родители.

– Ну… да, но вы же не видите… – Она улыбалась ему с самым невинным видом. – Ты ведь не всерьез?

– Родители обучают нас всему. У нас нет ни школ, как у вас на востоке, ни домашних учителей, какие были у тебя.

– Такому не обучают ни в какой школе на востоке.

– А домашние учителя?

Он покачал головой.

– К сожалению, тоже.

– Так, значит, я была у тебя первой?

– Да.

– Я польщена.

– Хорошо, – ровно промолвил он. – А теперь можно мне получить мою бумагу обратно?

– Личная тайна, да?

– Не от тебя, – признал он. – Но я предпочел бы не повредить ее. Писать его мне пришлось долго и не хотелось бы начинать все заново.

– Можно мне прочесть?

– Да.

Коригана уже собиралась развернуть письмо, а затем передумала и вернула его Линану.

– В общем-то нет смысла, если я не узнаю что-то, чего мне не полагается знать.

– Как ни странно, тут нечто такое, о чем тебе СЛЕДУЕТ знать. Это письмо королю Томару.

– И что в нем?

– Излагается моя версия истории об убийстве Береймы и последующих событиях.

– С целью?

– В конце я прошу его присоединиться ко мне или, по крайней мере, не оказывать сопротивления, когда я двинусь через его территорию.

– Значит, ты решил идти на Кендру через Чандру?

– Это самый очевидный путь.

– Как, несомненно, считает и Арива.

– А поскольку это самый очевидный путь, нам нисколько не повредит, если Арива будет полагать, что, по мнению Томара, я приду именно этим путем.

Коригана сузила глаза.

– Ты либо очень умен, либо очень глуп. Не могу решить, что именно.

– Тогда разреши мне успокоить тебя. Я очень умен. Либо Томар присоединится ко мне, и в таком случае письмо это вполне стоило потраченного на него времени, либо отвергнет мое предложение, и в таком случае он обязан будет уведомить Ариву о содержимом письма.

Коригана потерла подбородок.

– И в таком случае время все равно было потрачено не зря. Но ведь не ожидаешь же ты, что Арива поверит, будто ты действительно намерен идти через Чандру?

– Покуда она постоянно выходит из равновесия, неважно, с какой стороны, на ее взгляд, я приду.

– А, понимаю, – беспечно рассмеялась Коригана. – Ты и сам еще не знаешь, какое выберешь направление.

– Тебе слишком легко удается увидеть меня насквозь, – пожаловался он.

– Когда ты так легко поддаешься, я знаю, что слышу отнюдь не правду, – фыркнула она.

– Ага. Возможно, я как раз этого и добивался…

– Ах, прекрати, – перебила она и быстро наклонилась поцеловать его.

Он обнял ее и ответил на поцелуй. Внезапно вернулось непрошенное воспоминание о недавнем сне, и он отстранился. Увидев выражение его лица, она поморщилась.

– Ты снова видел ее сегодня ночью?

Он кивнул, не желая произносить это имя.

– Она становится сильнее, – отметила Коригана, а затем взяла его лицо в ладони. – Но ведь я не Силона. Я Коригана, королева четтов и твоя возлюбленная. – Она взяла его испачканную чернилами руку и сунула ее к себе под рубашку, между грудей. – Вот мое сердце. Оно принадлежит тебе.

Она снова поцеловала его, и на этот раз он прижал ее к себе и не отпустил.

Через десять дней после отъезда из Даависа Эйнон повел свою колонну через ущелье Алгонка. Налетающий с вершин гор Уферо холодный ветер заставил его задрожать, когда он остановился на самой высокой точке перевала. Ему удалось различить на самом краешке горизонта первую светлую зелень буйной растительности Океанов Травы, а затем мимо рысью проехали первые воины, поднимая пыль и загораживая обзор.

К нему присоединился Макон. Они долгое время ехали молча, а затем Эйнон спросил:

– Что у тебя за вопрос?

Макон непринужденно улыбнулся. Месяцы, проведенные ими вместе в Океанах Травы, сперва в атмосфере взаимной подозрительности, смешанной с уважением, означали, что оба читали мысли друг друга с большей легкостью, чем нравилось любому из них.

– Я еще не разобрался, какой мне нужен ответ.

– Тогда давай я задам вопрос за тебя. В какую сторону мы двинемся, выйдя в степь? – Он взглянул в сторону Макона, и тот кивнул. – И следует нам сперва направиться к Суаку Странников или же к традиционной летней территории моего клана?

– Да, – признал Макон.

– Как и ты, я склонен как можно быстрее добраться до своей территории, но – несомненно, как и ты – думаю, что все, кто уцелел из клана Лошади, к этому времени наверняка уже добрались до Суака. Или, по крайней мере, туда дошло известие о случившемся.

– Я больше склоняюсь к последнему.

– Чем ближе время, когда мне придется принять решение, тем больше я склоняюсь к тому же.

– Разумеется, окончательное решение за тобой.

– Естественно. Я же Эйнон, вождь клана Лошади. А ты – Макон, командир шести десятых моей маленькой армии.

– Трех десятых, – поправил его Макон. – Я отвечаю за Красноруких. А уланы поступили под твое непосредственное командование.

Эйнон рассмеялся, показывая, что оценил шутку.

– Давай не будем себя обманывать, Макон. Ты мне нравишься. И я тебе нравлюсь. Именно потому Линан и захотел, чтобы ты отправился со мной. Но ты служишь Линану, а не мне.

– Линан совершенно недвусмысленно приказал мне следовать твоим распоряжениям.

– Какими бы они ни были?

– Какими бы они ни были, – серьезно ответил Макон.

Эйнон неожиданно обнаружил, что верит ему. Тем не менее…

– До тех пор?

– До тех пор, пока не будет выполнена твоя задача.

– А кому решать, когда это может произойти?

– Это мы решим вместе, – непринужденно обронил Макон.

– На совете всегда полезно иметь нечетное число участников, на случай, если голоса разделятся поровну.

– Если сложится такое положение, я склонюсь перед твоим опытом.

– Да, – теперь серьезным сделался Эйнон. – Ты так и сделаешь.

Тут уж настала очередь Макона рассмеяться. Эйнон установил правила, по которым будут складываться их отношения, и будет придерживаться их. Они оба понимали – не видя нужды говорить об этом, – что в конечном итоге мнение Макона будет определяться тем, что лучше всего послужит интересам Линана. Покуда они совпадают с интересами Эйнона, не будет никаких сложностей. Когда же интересы эти разойдутся, понадобится установить новые правила. А до той поры Эйнон был вождем, а Макон – его подчиненным.

Еще до наступления вечера они достигли конца ущелья. Степь ияла в лучах заходящего солнца, словно золото, и при виде нее у четтов стало легче на душе. Оставшиеся позади них горы Уферо отмечали границу между их миром и тем новым миром, который они отправились завоевать для своего нового короля и славы своего народа. Все четты знали, что если они не погибнут в грядущей войне с саранахами, то вернутся на восток завершить завоевание; но даже если все провинции на востоке падут перед армией Белого Волка, и он сможет по праву занять все города, села и фермы, для четтов всегда был и будет только один настоящий дом – и домом этим являлись Океаны Травы.

Колонна выступила из ущелья на солнце, озаряющее полные нетерпения лица всадников.