"Сын соперника" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)Глава 23Кидан разочаровал Велана Лаймока. Он ожидал увидеть огромный город, великолепную столицу, возвышавшуюся над окружающими его равнинами… Вместо этого перед тысяцким предстало захолустье, едва ли превышающее по размерам весьма средний ривальдийский городишко. Единственной достопримечательностью оказалась Цитадель. На следующий день тысяцкий тщательно изучил все три острова Кидана. Жители наверняка использовали для укрепления обороны подобное географическое своеобразие… Кидан – маленький город, но будь он больше, его стало бы труднее защищать. Когда-нибудь увеличение застройки приведет к тому, что жителям придется осваивать материковые земли по обеим сторонам реки Фрей. Цитадель же привлекла внимание Лаймока по той причине, что это было единственное настоящее укрепление, построенное по всем правилам фортификации. Разведчики донесли тысяцкому, что стены простираются далеко на запад и очень хорошо защищены. Услышав глухой выстрел из лонггона, Велан подскочил в седле. Он повернулся, чтобы определить место, откуда стреляли, и увидел маленькое облачко черного дыма над одной из башен Цитадели. Затем показалась маленькая темная точка, которая летела через Фрей. Точка все увеличивалась в размерах, а потом с глухим стуком ударилась оземь примерно в двадцати ярдах от новобранцев. Подскочив вверх, ядро вновь упало, но теперь уже угодило прямо в строй солдат. Люди разлетались в стороны, словно детские поломанные игрушки. Ядро продолжало скакать, пока наконец не остановилось. Солдаты в панике отступили, оставляя на равнине около дюжины искалеченных тел. Велану, равно как и его бойцам, никогда ранее не приходилось видеть, чтобы лонггон стрелял с такой разрушительной силой. Выстрел был сделан не наобум: все должны видеть, какой урон можно нанести массовому скоплению пехоты. Огонь по кавалерийским эскадронам будет еще ужаснее. Когда один из солдат отыскал ядро лонггона и принес его командиру, Велан смог поднять его одной рукой. Трудно было поверить, что такая маленькая вещица, не важно, сколько она весит, может вызвать подобные разрушения. – Хороший выстрел, – сказал Кадберн, похлопывая командира расчета лонггона по плечу. – Лучший из тех, что я видел на своем веку. Командир с гордостью выпятил грудь. – Так точно, господин. Но хотелось, чтобы вы позволили выстрелить чуточку пораньше. Уверен, с этой позиции мы достанем их с расстояния в милю. – Ценю ваш энтузиазм, – ответил Кадберн. – Но пусть они пока думают, будто это все, на что мы способны. Командир расчета ухмыльнулся так, будто его только что посвятили в страшную тайну. – Понимаю, господин! К Кадберну подошел Полома. Избранный увидел перед собой человека, который не только тщательно пытается скрыть от всех личное горе, но еще и старается продемонстрировать окружающим спокойствие и уверенность, несмотря на угрозу, нависшую над Киданом. Кадберн признал, что Мальвара оказался сильнее, чем полагали он и Мэддин. Останься принц жив, ему было бы крайне трудно превратить Кидан в хамилайскую колонию. Сейчас Кадберн даже радовался, что Мэддину не придется разбираться с этим делом. Кроме того, он был рад помочь киданцам избавиться от Намойи. Избранный стал союзником Поломы. Они стояли на стене плечом к плечу. Кадберн бросил короткий взгляд на командира расчета лонггона, и тот отошел на несколько шагов, давая возможность начальству поговорить с глазу на глаз. – Насколько силен противник? – спросил Мальвара. – При осаде численность – не самое главное, – уверенно сказал Кадберн. – Преимущество защитников – в надежности стен и количестве оружия. Полома терпеливо ждал. Кадберн вздохнул. – Где-то тысяча-полторы. – Значит, они превосходят нас. Примерно два к одному… – Все равно для осады нужно больше, – возразил Избранный. – По крайней мере три к одному. А лучше – пять к одному… Большинство солдат противника – зеленые новобранцы. – Как и наше ополчение, – заметил префект. – А нам необходимо защищать три острова. – Два. Кайнед не в счет. – Не согласен. Можно представить, какой удар по боевому духу киданцев нанесет захват целой трети территории города… – Значит, мы его отобьем, – пожал плечами Кадберн. – Думаю, преимущество врага в том, что он свободен в выборе направления атаки. – А преимущество защитников в том, что они могут решать, куда перебросить силы. – Следует учесть, что мы защищаем не цельный кусок материка, а три острова, поэтому переброска войск для нас такое же сложное дело, как и для неприятеля. Кадберн отвел взгляд. Все, что говорит Полома, – чистая правда. Но у Избранного имелась необъяснимая, подсознательная уверенность в победе киданцев. Он не верил, что город падет к ногам Намойи Кевлерена. Такие люди, как Полома Мальвара, Гэлис Валера и полковник Гош Линседд, не допустят этого. – Никто не отнимет у меня Цитадель, – торжественно пообещал Кадберн. – Вероятно, крокодилы могут стать для нас проблемой, – сказала Квенион. Намойя рассеянно кивнул, пытаясь побороть вялость. Он смотрел на Киданский залив, который оказался гораздо больше, чем ожидал принц. С тех пор как Намойя покинул Кидан, воды здесь явно прибавилось. А когда он в свое время изучал карты, то на них габариты залива не превышали размеров мелкой монетки. – Интересно, наши суда достаточно прочны? – задумчиво спросил принц. – Прошу прощения, ваше величество?… Намойя указал на залив. – Сумеют ли они переплыть его? – Солдаты говорят, что единственной проблемой могут стать крокодилы, обитающие на том берегу. – Крокодилы?… Да, в болотах. Они, знаешь ли, иногда очень большие. – Да, – беспокойно ответила девушка. – Я знаю. Намойя коснулся рукой своих губ. – Разумеется, знаешь. Ты была со мной в Кидане. Ерунда. Чтобы решить эту проблему, стоит посадить по бортам пару солдат с огнестрелами. – Простите, ваше величество. Возможно, лучше – с копьями? Громкая стрельба может сорвать неожиданную атаку. К тому же нет уверенности, что чудовищам повредят пули. У них ведь такая толстая кожа. А копьями можно если не ранить, то хотя бы оттолкнуть крокодилов. Намойя покивал. – Очень хорошо. Да. Остановимся на этом. Квенион собралась уходить, но замешкалась. – Ваше величество, как вы себя чувствуете? Вы чем-то расстроены?… – Вы точно не заболели? – настаивала Квенион. Намойя потер пальцами виски. Ему показалось, что череп уже не может вмещать его мозг. Его вялость почти улетучилась. Интересно, что это вообще такое – любовь, подумал Чиерма, стараясь мыслить так, чтобы Энглей его не услышала. Он все равно ей больше не верил. Бывший губернатор пытался занять себя хоть чем-то, но память постоянно возвращалась к бойне, в которой погибла последняя надежда ривальдийцев на спасение. Перед глазами вставали ужасные картины: обуглившиеся останки солдат и лошадей, сваленные в медленно тлеющие груды… – Можно доверять и тому, кого не любишь, – сказала Энглей. – Я надеялся, что ты не подслушиваешь. – Но ты ведь буквально кричал об этом, – заявила Энглей. Она стояла рядом с Чиермой, глядя на Беферен. Экс-губернатор ожидал увидеть город таким же, как в тот день, когда последний раз был здесь, то есть закрытым со всех сторон облаками, мрачным и гнетущим. Вместо этого в небе ярко светило солнце. Беферен сейчас был похож на мечту. – Если город переживет следующие пару дней, – сказала Энглей, – то, возможно, она предоставит тебе апартаменты неподалеку от дворца. – Мы говорим о Лерене? – Она будет правительницей Беферена. – Уж с этим я точно не собираюсь спорить, – буркнул Чиерма. – Ты говорил о любви, – тихо напомнила ему леди. – Скорее размышлял о ней. – До того как Лерена убила мое тело, я знала, что ты меня любишь – и не так, как Избранный любит своего Кевлерена. Ты испытывал ко мне страсть. Мне это нравилось тогда – и нравится теперь. Я жалею, что не смогла ответить тем же. Ты ведь был всего лишь Акскевлереном… Чиерма почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Это нечестно. Не надо говорить такое… – Поэтому ты делал мне больно, – продолжала Энглей. – Ты всегда делаешь больно тем, кого любишь, потому что самые близкие – самые беззащитные. Теперь-то я это поняла… Слезы обожгли щеки Чиермы. Он в изумлении дотронулся до лица. Черный поток армии Лерены преодолевал очередной перевал. – Ты никогда не относилась ко мне хорошо, – горько произнес экс-губернатор. – Конечно же, я хорошо к тебе относилась, – возразила Энглей. – Я ведь дала тебе призвание… Чиерма пристально посмотрел на нее. Ему почудилось, что в лице леди слились черты лиц и Энглей, и Лерены, и Паймера. – Думаю, я сам хотел бы найти свое призвание… Гэлис Валера приказала шести ротам ополченцев перейти на быстрый шаг. Ланнел, стоявший за спиной стратега, перевел приказ для киданцев. Тори выпустили из Цитадели по распоряжению Гэлис и мобилизовали в качестве инструктора ополченцев, что постепенно вывело его из депрессии и оцепенения, в котором он пребывал постоянно. Тори никогда не улыбался и отказывался смотреть стратегу прямо в глаза, но всегда без малейшего промедления выполнял все ее поручения и приказы. Гэлис решила, что из него выйдет достойный солдат. Услышав приказ, ополченцы начали громко жаловаться и даже довольно скверно ругаться. Стратег даже ухом не повела. Киданцы были бы весьма удивлены, узнай они, что эти самые ругательства, произносимые на двух языках, не только не огорчали, а прямо-таки радовали слух Гэлис. Она сформировала роты таким образом, что часть бойцов составили вооруженные огнестрелами хамилайские солдаты, которые должны были делиться с киданцами боевым опытом. Местные жители получили мечи и копья. Раздоры, вспыхнувшие было в самом начале, быстро сошли на нет после усиленных тренировок, устроенных стратегом. Рекруты занимались сутки напролет. После такого режима все были настолько измучены, что не могли спорить ни с кем, кроме Гэлис. Постоянная муштра давала свои плоды. Ополченцы не только начали работать сообща, но и учились слушать командиров, присматривались к товарищам, стоявшим в одном строю с ними во время нескончаемых учений. Они даже начали гордиться своими успехами. Гэлис поощряла дружескую конкуренцию между шестью ротами. Еще более жесткое соперничество развернулось между ополченцами и регулярными войсками. Сегодня стратег хотела утомить солдат по максимуму, чтобы у них не осталось силы думать о врагах, подошедших утром к городским стенам. Последний день учений. Завтра в бой вступят уже вполне организованные отряды народного ополчения. Часть подразделений, подготовленных Гэлис, отправится на Кархей, другие останутся на Херрисе в качестве резерва или переправятся на третий, самый южный остров, Кайнед. Раздался выстрел из лонггона. Все в Седловине затихли. Даже стратег затаила дыхание и долго смотрела на Цитадель. Впрочем, вряд ли враг вздумает пойти на штурм в первый же день осады… Гэлис облегченно перевела дух, когда не услышала повторного выстрела. Да, это наверняка Кадберн отправил врагам короткое, но веское послание: только протяни ко мне руку, и я непременно ее откушу. Стратег повернулась к ополченцам и приказала повторить упражнение. В ответ не последовало ни одной жалобы. Все как-то сразу поняли, что экзаменовать-то их будут кровью. Мир опустел. Лерена, наблюдая за тем, как ее армия занимает позиции у Беферена, изо всех сил искала тот огромный океан Сефида, в котором она беззаботно купалась после убийства собственной сестры Юнары. Нет, не осталось ничего… Императрица использовала весь запас магии во время бойни на холмах. Сердце Лерены начинало биться чаще, как только она вспоминала о той реке ярости, что унесла ее в безумное никуда. Императрица упивалась мыслями о разорванных на кусочки врагах, однако радость вмиг улетучилась, как только она не увидела вокруг знакомого голубого сияния. Лерена утешала себя мыслью, что скоро весь Ривальд будет в ее руках. Она добьется того, чего не сумел добиться ни один Кевлерен: объединения целого континента под одной короной. А что же делать после? Самое лучшее – возвратиться в птичник, в любимый Омеральт. Нет, она больше никогда оттуда не уедет. Императрица взяла Паймера под руку. – Дядя, я хочу, чтобы и вы, и все остальные члены семьи находились как можно ближе ко мне во время осады. Видите ли, я боюсь, как бы с вами что-нибудь не приключилось. Мои гвардейцы прекрасно позаботятся о вашей безопасности. Паймер слабо кивнул. Он выглядел неважно, но все с тем же рвением относился к своим обязанностям. В целом мире не было человека, которого Лерена любила больше, чем собственного дядю. С наступлением темноты драгуны Гоша Линседда и Эймса Вестэвэя вместе со своими командирами переправились на южный берег Фреи. Лодок на всех не хватало, поэтому первым отплыл полковник со своими солдатами. Эймс нетерпеливо топтался на причале, напряженно вглядываясь в темноту. Когда же вернутся лодки?… Драгунам приходилось постоянно успокаивать лошадей, чтобы те не шумели. Ночью звуки разносились по реке очень далеко, а скрытность перемещения необходимо было сохранить. Но вот появились и суденышки, едва заметные на фоне безлунного неба. Они были похожи на тени призраков. Подул слабый северо-западный ветерок, который разгладил рябь на поверхности воды. Эймс сел в лодку последним. Она шла так бесшумно, что лейтенанту казалось, будто это не он плывет по реке, а мир, управляемый чьей-то невидимой десницей, вращается вокруг. Лейтенант поднял лицо к звездам, но они были скрыты за облаками. На душе стало нехорошо. Предчувствие скорой битвы пугало Вестэвэя. И утомляло. Высадка драгун затянулась, потому что на другом берегу не было причала. Лошадей нужно было уговорить спрыгнуть в воду, а потом вести их под уздцы до самого берега. Это оказалось делом нелегким. Эймс заметил, что полковник на всякий случай послал несколько драгун, чтобы те спасли любого, кого начнет сносить течением. Как только переправа закончилась, Эймс выстроил своих солдат и направился к Линседду. – Хорошая работа, лейтенант, – похвалил полковник, выслушав доклад Вестэвэя. – Потерь нет, а это главное… Сейчас отправляемся на юг. Нужно преодолеть как можно большее расстояние до наступления рассвета. Эймс украдкой посмотрел на лодки, отплывавшие в темноту. – Они отправились на Херрис, – сказал Гош, перехватив взгляд лейтенанта. – Им надо находиться вне зоны досягаемости огня кораблей противника. – Надеюсь, ополчение хорошо подготовилось, – произнес Эймс с некоторым презрением, присущим всем профессиональным военным по отношению к тем, кто берет оружие в руки редко и лишь по необходимости. – Ни в коем случае нельзя недооценивать Гэлис Валера, – покачал головой Линседд. – Она лучшая из нас, лейтенант. Самая лучшая. Гош отдал приказ, и драгуны двинулись в путь. В течение часа они вели коней в поводу, стараясь создавать как можно меньше шума. Когда река осталась далеко позади, кавалеристы оседлали лошадей и пустили их рысью. Путь был неблизкий, а времени оставалось мало. Велан Лаймок до самой темноты внимательно изучал подходы к Кидану. Он мог подойти к стенам города поближе, но не хотел искушать опытных канониров, для которых мог стать прекрасной мишенью. Мысль о том, что ему снесет голову железным ядром, заставила Велана поежиться. К полуночи он определился с местом штурма. Это оказалось нелегким делом. Теперь Лаймок приступил к детальной разработке плана действий. Однако времени оставалось слишком мало. Утром Намойя двинет свои войска на город. Тысяцкий еще раз внимательно изучил карты местности, затем подробно расспросил нескольких солдат из числа местных уроженцев обо всех течениях и отмелях. Кое-кто из его солдат принимал участие в прошлой битве за город на стороне плутократов: сведения об укреплениях Кидана, полученные от этих людей, показались Лаймоку весьма ценными. Проработав до глубокой ночи, Велан смог разработать план штурма. Конечно, оставалось много вопросов, однако Лаймок пришел к выводу, что в предстоящей битве его войска имеют все шансы на успех. Он вышел из палатки и, как обычно, отправился на обход постов. Лаймок разговаривал с офицерами, подбадривал простых солдат, которым бессонница мешала выспаться перед боем. Велан старался, чтобы голос его звучал не слишком покровительственно, но и не чересчур равнодушно. Вернувшись в свою палатку, он разделся и тщательно вычистил одежду. Завтра состоится первое крупное сражение в его жизни, и выглядеть нужно безукоризненно. У Велана имелись подозрения, что Намойя Кевлерен привлек его на службу в значительной степени для того, чтобы использовать внешний вид и выправку ривальдийского офицера, а не за способности. Именно поэтому принц поставил Лаймока во главе зеленых новобранцев, а не опытных бойцов. Ничего, завтра Велан покажет себя в истинном свете. Он ведь настоящий командир. – Ну и как оно – чувствовать себя военным? – спросила Эриот у Ардена. Великан поморщился. – Я только хотела сказать, что ты проделал нелегкий путь от Акскевлерена до бездомного бродяги, потом превратился в притесняемого всеми колониста и Мрачного Ардена, а теперь стал командующим всеми вооруженными силами на острове Кархей, – пояснила девушка с улыбкой. – Ты права, – кивнул здоровяк и повернулся к переселенцам, которые занимали места на крепостных стенах. Гэлис снабдила колонистов небольшим количеством ривальдийских огнестрелов – теми, что были подобраны на поле боя после битвы за Кидан. Однако их калибр отличался от хамилайского. Все остальные поселенцы вооружились косами, баграми, топорами и длинными ножами. Кроме этого небогатого арсенала, имелось только бесстрашие. – Думаю, ты понравился стратегу Гэлис Валера, – сказала Эриот. – Просто стратегу Гэлис Валера больше не к кому обратиться, – проворчал Арден. – Полковник со своими драгунами отправился на юг, Кадберн Акскевлерен отвечает за Цитадель, а Полома Мальвара – за остальную часть острова Херрис. – Знаешь, ты выглядишь весьма внушительно, когда размахиваешь топором… – Не преувеличивай. – … отрубая конечности… – Держись поближе ко мне, Эриот Флитвуд. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Девушка легонько дотронулась до его руки. – Знаю. Я прикрою твою спину. Арден улыбнулся. – Снова собираешься использовать свой молот? – Нет, теперь я с трудом могу поднять эту чертову штуковину. – Девушка показала длинный кинжал. – Но вот этим наверняка смогу уложить одного или двух без особых проблем. Великан смерил оружие взглядом и с сомнением покачал головой. – Когда все закончится, мы обсудим будущее Союза колонистов, – сказала девушка. – А что с ним не так? – удивился Арден. – Полагаю, настало время распустить его. Он сделал свое дело. Если мы разобьем Намойю Кевлерена, то должны будем сосредоточить все внимание на том, как сделать Кидан городом одного народа. – Наверное, ты права… А не боишься, что советник Кайсор Неври и его приспешники снова затянут свою песню, едва закончится эта заварушка? – Их никто не поддержит. Победа и здесь будет за нами! Арден кивнул. – Я всегда знал, что правильно поступил, назначив тебя главой союза. – Ваше величество, все готово, – сказала Квенион. – Корабли ждут. – Ты понимаешь, что это исторический момент? – спросил Намойя Кевлерен. Прежде чем ответить, Квенион долго молчала. При чем тут история… – Да, ваше величество. – Если нам повезет сегодня утром, мы восстановим королевство Ривальд в Новой Земле! Квенион показалось, что Намойя напряжен, словно туго натянутая тетива лука. Руки его дрожали, черты лица обострились. Интересно, а что в действительности принц видит своими новыми глазами? Остался ли мир для него таким же, как и до ранения?… – Я хочу, чтобы ты знала, Квенион Акскевлерен. Ты прощена. Девушка вздрогнула. – Прошу прощения, ваше величество?… – Ты – моя Избранная. И я люблю тебя так, как должен любить Кевлерен. Ты прощена. Растерянная Квенион поклонилась. – Пора выступать, – сказал Намойя. Они подошли к переполненной солдатами лодке. Избранная помогла своему господину подняться на борт, потом заняла место за его спиной. Одно за другим суда отчаливали от берега. Квенион попыталась разобраться в своих мыслях и ощущениях. С той самой ночи, когда Избранная обманным путем заставила принца лишить жизни девушку-служанку, она страстно жаждала получить его прощение. Но теперь, получив желаемое, почему-то чувствовала себя обиженной. Квенион сделала то, что должна была сделать. В конце концов, забота о телесном здоровье хозяина – ее прямая обязанность. Пожертвуй Квенион собственной жизнью – и у принца не осталось бы Избранной… которая, кстати, помогла ему организовать всю эту военную кампанию. Он ее простил… ну и что? Намойя сам должен умолять о прощении. Почему обращается с ней будто с каким-то предателем? Какое он имеет право?! Ответ был известен девушке заранее, но она всем своим существом отвергала его. И все же от очевидного не уйдешь. Намойя – Кевлерен. Он говорил правду. Его право – прощать, а не искать прощения. Квенион посмотрела на своего господина, гордо стоящего на носу корабля. Девушка поняла, что он любит ее так, как должен любить Кевлерен. Однако в своей любви она теперь была совсем не уверена. |
||
|