"Повелитель Ночи" - читать интересную книгу автора (Спуриэр Саймон)

Мита Эшин

Меньше всего это походило на пробуждение, скорее на возрождение.

После транса всегда так. Она обязательно позволяла тонким нитям восприятия и понимания вырваться на свободу, помещая разум вне мирских источников раздражения и мыслей.

Она возвратилась в материальный мир, как орлица к своему гнезду, вдыхая сладкий фимиам физических ощущений. Чувствовала себя кровью, несущейся по истосковавшимся венам. В Схоластиа Псайкана ее учили, что это состояние называется «патер донум» — краткий поток тепла и удовлетворения, следующий за провидческим трансом, как собственноручная награда от Императора, Она позволила ощущению разнестись по всему телу, поджав пальцы ног и выгнув спину.

«Насладитесь им, — всегда говорили наставники, — просмакуйте до самого завершения». В конце концов, это единственный аспект телепатии, могущий называться «даром», все остальные больше тянули на «проклятие».

Патер донум скоротечен. После него наступит мерзкий момент, когда все жестокие воспоминания транса ворвутся внутрь, затопляя память. Она открыла глаза, сосредоточиваясь на мерцающей свече в центре скриин-кольца, и освободила дорогу мути воспоминаний.

Первая мысль была такой: «Что-то упало с небес».

Келья для медитации была более чем скромной. Четыре рокритовые стены изгибались, образуя примитивный купол с бронзовой иглой в центре — точкой проводимости астрального тела. Отсутствовали строчки священного писания, исполненные золотом на каждой стене, мантры, украшающие купол псайкера наряду с картами звездного неба, полки, загроможденные дронами с различными благовониями…

Все удобства она оставила в мире-крепости Сафа-ур-Иикис, новое помещение удивляло ее своей спартанской обстановкой. Она предположила, что должна быть вообще благодарной за крышу над головой, учитывая то безразличие, которое выказал ее новый господин, но…

Но всему есть пределы.

Иссохший сервитор — некогда человек, а теперь лоботомированный, напичканный логическими системами и гремящими двигателями слуга, положил чахлую конечность ей на плечо. Единственный слезящийся глаз сервитора спазматически подергивался. Он попробовал говорить, но руны, протравленные через губы и челюсти, позволили ему лишь глухо закудахтать. Струйки слюны потекли с подбородка.

На Сафауре ее встречали из транса изысканные слуги с гладкой кожей и аккуратно удаленными языками, торопящиеся нежными мочалками смыть с нее пот и помассировать плечи. Другие сервиторы в этот момент заносили в душистые пергаменты результаты ее медитаций. Сам транс контролировала масса автоматики, изумруды на глазах и рубины на подбородке выделяли шлейфы воздействующих на психику феромонов. На Сафауре дюжина когитаторов-толкователей существовала исключительно для расшифровки ее видений. Там она жила в огромных апартаментах, а между трансами проводила часы отдыха, возлежа на берегу кислотных зеленовато-желтых морей. В мире Инквизиции Сафаур-Инкис ее господа были властны и богаты.

Текущее бытие в связи с этими фактами было «несколько раздражающим».

Здесь однорукий человек-машина с техностилусом и сопливым носом был единственным, чем мог обеспечить ее управляющий губернатора. Сервитор ткнул ее снова, испачкав обнаженную кожу слюной и продолжая вращать глазом. Над их головами испорченный дрон упорно и бестолково распылял благовоние. Он колотился о стену с удручающей регулярностью, и подсознательно она сравнивала эти равномерные «тап-тап-тап» со стуком пластикового сердца.

Отвлечься от воспоминаний, на что угодно. Но поздно. Теплое удовольствие патер донума закончилось, унылые стены кельи перестали казаться даже минимально удобными, а давление на мозг не могло продолжаться бесконечно.

Вздохнув, она натянула на плечи простой халат и, сжав зубы, затушила свечу, сосредоточиваясь на деталях транса, все еще ярко горящих в сознании.

— Запись, — скомандовала она, махнув рукой.

Сервитор выпрямился, балансируя стилусом над дрожащей поверхностью дата-пластины, и прокудахтал готовность.

— Продолжая доклад, — начала она формально, игнорируя гудение суставов сервитора, — предпринятый сего числа, во имя Императора… Вставь дату… Мной, дознавателем прима свиты инквизитора Каустуса из имперского мира-улья Эквиксус, на службе благословенной Инквизиции и его Святейшества Императора Человечества. Свидетельствую бессмертной душой правдивость данного доклада, или пусть мой господин поразит меня смертью.

Она перевела дыхание, вздрогнув от холода.

— Благословен будь Его трон и доминионы, аве Император!

Псайкер понаблюдала, как сервитор, механически подергиваясь, заносит сказанное в дата-пластину, периодически переходя на чистые строчки. Сделав минутную паузу, она собралась с мыслями, покусывая губу, затем продолжила:

— В третий раз, смотри подробней предыдущие рапорты, после погружения в фурор арканум, транс начался с чувства… высоты. — Она прикрыла глаза, вспоминая холод и бездонную пропасть, открывшуюся со всех сторон, лед, начавший покрывать тело. Сейчас память разворачивалась перед ней, подчиняясь особому тренингу, преподаваемому псайкеру с ранних лет. — Я… чувствовала себя идущей высоко-высоко, а подо мной виднелась гора… Гора из металла. Слишком многого я не разглядела, мешала сильная метель, но я знала: если подойду ближе, то непременно упаду… Сорвусь в такую пропасть, куда суждено лететь бесконечно… Во тьму, где никогда не бывает света. Я не могла видеть, но… знала, она там. Я ее чувствовала. Был момент тошноты… — Она совсем по-детски улыбнулась, гордая собой, затем, пожевав губу, нахмурилась. — Но, в отличие от первых разов, меня не вырвало. Что-то двигалось рядом, расталкивая снег, я боялась, но не сдвинулась с места… Возможно, я боялась падения больше, чем приближающегося существа… Не знаю. В предыдущие сеансы транса я пробуждалась именно на этом моменте, не в силах предсказать дальнейшее. Сегодня… я проявила больше упорства. Уверена, мне удалось мельком заметить… нечто в ревущем буране. Мне показалось — там я сама!

Она моргнула, сознавая, как смешно прозвучало сказанное. Если сервитор и был способен к оценке, то ничем себя не выдал, по-прежнему бесстрастно ожидая новых слов. Псайкер попробовала расслабиться, напоминая себе о зыбкости видений после погружения в фурор арканум. Библиотеки Схоластиа Псайкана были забиты самыми безумными предсказаниями, полученными после трансов, вызванных им.

Тем не менее видение было необычайно ярким и реальным.

— Это была я, но… одетая по-другому. Волосы на голове спутанные и грязные, я кутаюсь в какие-то тряпки, на лице кровь… Одна из… О Трон, у меня не было руки! Из плеча бил фонтан крови… Криков не слышно, все заглушал рев ветра… Я… Меня несли., по воздуху. Мне не было никого видно, все засыпано снегом… На лицо несущего меня существа пала тень…

По щеке скользнула непрошеная слеза, и псайкер задумалась, что с ней происходит. Слова перепутались в голове, отказываясь складываться в предложения, накатила волна ледяного, переворачивающего душу ужаса, похожего на пережитый в трансе кошмар.

— Я посмотрела на него… на тень, я имею в виду… словно я падала сквозь снег, на землю… что-то преследовало меня, сжигая изнутри глазниц… Император сохрани, это была беременная ведьма… размером с город, и она падала со звезд! Она... ох… упала в снег, ее кости треснули, а чрево лопнуло… И тьма выползла наружу из проклятой матки!

Псайкер заставила себя проверить правильность записанного сервитором. Он равнодушно наблюдал за ее действиями, готовый к новым приказаниям. Вздохнув, дознаватель Ордо Ксенос Мита Эшин позволила себе расслабиться и соскользнуть в забытье обморока.

— А, дознаватель!

— Милорд. — Мита официально поклонилась, не поднимая глаз.

Она еще не до конца изучила привычки нового господина, но уже знала: испытать его гнев гораздо проще тем, кто не выказывает должного почтения. Учитывая, что инквизитор постоянно носил зеркальный шлем с узкими прорезями, малейший заинтересованный взгляд на его необычный головной убор мог быть принят за непочтительность и вызвать новую вспышку ярости.

Инквизитор Каустус не был приятным в общении человеком. Мита считала себя в относительной безопасности до тех пор, пока следила за полами его черно-белой мантии и покрытыми броней ступнями, не поднимая глаз на зеркальную маску.

— Прекращай, — бросил Каустус неожиданно мягким для столь угрожающей фигуры голосом. — Я не люблю, когда мои помощники кланяются, будто неотесанные деревенщины. Я твой господин, девочка, но не твой Император.

— Прошу прощения, милорд, — Псайкер выпрямилась, найдя новую цель для взгляда и демонстрируя раскаяние. Возможно, стоит смотреть на его грудь.

Позади нее, в безликой свите Каустуса, из-под надвинутых капюшонов, послышались смешки. Эшин подавила нестерпимое желание разбить кому-нибудь из них голову. Как новый член команды, она быстро убедилась: ее ранг для свиты ничего не значит. Хоть номинально Мита и была второй после инквизитора, но среди этой разноцветной толпы се никто не уважал. И пока Каустус будет прилюдно унижать псайкера, ее положение не изменится.

— Я прочитал отчет, — презрительно сказал инквизитор, лениво махнув веретенообразным датападом. — Ты упала в обморок!

— Видение было… слишком ярким, милорд.

— Меня не интересует, насколько оно яркое, девочка. Но я не позволяю своим служащим падать в обморок от любого пустяка!

— Такого больше не повторится, милорд.

— Этого не должно повториться. — Рука с датападом поднялась, инквизитор пробежал взглядом по строчкам. — Твой доклад содержит много любопытного… Что сама думаешь?

— Не уверена, милорд… Здесь нет никаких когитаторов для расши…

— Я не спрашивал, что может посоветовать какая-то машина, прокляни ее Император! Я спросил, что ты думаешь!

Мита Эшин судорожно сглотнула, сопротивляясь желанию посмотреть прямо в глаза инквизитору. Здесь, в самом сердце губернаторского дворца, в роскошных гостевых апартаментах, Каустус выглядел устрашающе и величественно, именно таким описывали его легенды.

— Не медли!

— Я… думаю, нечто приближается, милорд. Приближается сюда.

— «Нечто». Больше тебе нечего сказать? Псайкер ощетинилась, сжав кулаки и стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Нечто со звезд. Огромное… и темное.

В зале наступила тишина. Сквозь пылинки, мельтешащие в лучах парящей лампы, Мита краем глаза заметила трепет свиты. Что, заткнула она им рты?

Каустус разрушил создавшуюся атмосферу одним восклицанием.

— Кровь Императора! — проревел он саркастично. — Какие подробности! Как я раньше справлялся без помощи ведьмы?

Зал громыхнул смехом, аколиты и ученики подхалимски радовались шутке. Надеясь, что она не покраснела, Мита силилась не злиться. Что поделать, псайкер никак не желала выучить урок нынешних жестоких нравов. Правда, на миг она возненавидела всех. Даже его. Осмеяна собственным господином, как неразумный ребенок!

Мита Эшин быстро изгнала из сознания еретические мысли. Она приказала себе расслабиться и принять оскорбление как подобает — с изяществом, но ногти так глубоко вонзились в ладони, что кровь потекла между пальцами.

— Достаточно.

Каустус оборвал веселье, отбросив датапад в сторону, как надоевшую игрушку. Сузив глаза, инквизитор резко повернулся, нависнув над присутствующими массивной фигурой.

— Миссия.

Мите показалось, что порыв ледяного ветра пронесся по теплой комнате. Псионическая аура свиты немедленно изменилась, шутки оказались забыты, умы сосредоточились. Надо отдать им должное: может, и глупцы, но подчиняются беспрекословно.

— Расследование и поиск материальных доказательств. — Каустус лающим голосом бросал команды. — Три команды, три транспорта. Действия дивизиона по плану «дельта». Исполнять!

Вокруг инквизитора уже бурлило движение, люди, как машины, повиновались быстро и четко. Мита не могла не заметить грамотность распределения ресурсов: в каждой команде виднелся массивный корпус боевого сервитора, мелькал медик с лечебным аппаратом, священники в капюшонах быстро творили молитвы и раздавали благословения.

Каустус подбирал учеников всю жизнь, получив свиту, нередко срамившую даже лучших из братьев-инквизиторов. В каждой команде были соединены все специализации, никто не сомневался и не задавал вопросов. Даже Мита, все еще страдавшая от презрения учеников, была впечатлена внушительной демонстрацией.

Псайкер постаралась принять наиболее эффектную позу, неловко сознавая собственную ненужность. Если Каустус и ожидал от нее неких действий, то не подал виду, полностью поглощенный отдачей приказаний.

— Точка встречи у врат Эпсилон-Шесть через три часа, — рокотал инквизитор — холодный и точный механизм, всевидящий и вооруженный. — Разойтись!

Мита продолжала удивляться общей слаженности: слуги инквизитора, несмотря на разность судеб и характеров, действовали как на параде, не уступая выправкой штурмовикам Имперской Гвардии. Через несколько минут псайкер обнаружила себя оставшейся наедине с инквизитором. Каустус разглядывал ее, поигрывая медальоном в виде буквы «I» на шее.

— Дознаватель,— проговорил он,— вы все еще здесь?

— Милорд. — Мита поискала дипломатичный ответ, но смогла изобрести лишь неуклюжее: — А что мы должны расследовать?

Она ожидала окрика за дерзость, но его не последовало. Мита представила выражение лица инквизитора под шлемом — кот, наслаждающийся игрой с мышью,

— Дорогой дознаватель, — проворковал он, — вы все уже знаете.

— Милорд? — Мита Эшин нахмурилась.

— Ну, как ты там его описала? Нечто с небес, массивное. Нечто темное.

— Я… сожалею, милорд, но я не пони…

— Ты была права. Хотя известия несколько запоздали.

— Опоздали?

— Судно. Большое судно разбилось при посадке во льдах два часа назад. Учитывая, что мы уже здесь, будет невежливым не принять участия в расследовании.

— Но…

— Нечто не прибудет, дознаватель. Нечто уже прибыло. Ты можешь идти собираться.

Псайкер двинулась обратно в свои покои, полностью обескураженная, но когда она добралась до темной кельи, мерзкое предчувствие зашевелилось в животе. Воспоминания транса вновь пронеслись в памяти, и Мита вздрогнула, как от боли.

Нечто упало с небес…

Через линзы ночного видения бинокса, чьи провода и корпус присосались к глазам псайкера, как жадный поцелуй, улей выглядел полыхающей пирамидальной башней.

Дрожа от холода, несмотря на толстые меха, Мита сравнивала город-мир, недавно оставленный позади, с растаявшим сталагмитом, проглоченным горизонтом. То, что существовали еще более огромные ульи на ближних мирах, не могло умалить величие этого необъятного города, приковавшего к себе ее внимание. Двести миллионов душ, живущих рядом, как термиты, пробуждали в Мите неосознанную дрожь в позвоночнике.

Большинство жителей этого города никогда не видели неба.

Улей пронизал пространство шишковатым суставом. Окутанный облаками и блестящим намерзшим льдом, он напоминал перевернутую сосульку, источенную временем и погодой, с выступающими башенками и шпилями. Яростные бури Эквиксуса оставляли глубокие следы на поверхности улья, украшая город с прихотью сумасшедшего архитектора.

Огромная кроваво-красная молния протянула шипящие зигзаги в вышине, заставив небо загореться сиянием, озарившим пустоши на многие километры вокруг. Неосвещенное лицо планеты, синхронно с орбитальным годом, оставалось всегда темным и холодным. На его фоне фабрики извергали огонь из высоких труб, а погрузочные площадки кутались в туманы ионного свечения. А выше плебейских рабочих уровней огромные окна соревновались множеством огней со звездами в небесах. Через бинокс Миты улей казался картиной противостояния бога-монолита и тьмы, исполненной мазками огня.

Более яркие картины пси-прикосновений жизни города проплывали в сознании псайкера, словно щупальца анемонов. Двести миллионов душ, двести миллионов свечей псионического света. Такие же яркие и хрупкие.

Мита отвернулась, не в силах вынести столь яркого зрелища, и сосредоточилась на их маленьком конвое. Четыре транспорта, преобразованные «Саламандры» с широкими гусеницами и вышками прожекторов, неслись по льду с опасно высокой скоростью. В трех ехала свита инквизитора, поблескивая разнообразными плащами, трепещущими на ветру, а в первом — команда местных слуг закона, Префектус Виндиктайр, вперивших прорези своих шлемов в попутчиков и не испытывающих большого восторга по поводу их вмешательства. Официально Префектус являлась независимой организацией под крылом Адептус Арбитрес, но между имперскими офицерами существовал определенный дипломатический компромисс. Мита Эшин догадывалась, что присутствие инквизитора не было инициативой людей из Префектуса, но не представляла того храбреца, который отказался бы от помощи Каустуса.

Сам инквизитор расположился вместе с ней на замыкающем транспорте, с лицом и сознанием одинаково непроницаемыми. Он давно обучил свиту прикрывать собственный ум от псайкеров — там, где умы оперативников сверкали для Мины яркими маяками, его сияние виделось приглушенным и защищенным.

Инквизитор стоял со скрещенными на груди руками, не обращая внимания на холод, только шевелящиеся пальцы разрушали иллюзию грозной статуи, задрапированной роскошными тканями. Мина с удивлением осознала: она по-прежнему ничего не знает о хозяине. За то короткое время, что она служила у Каустуса, псайкер смогла разузнать лишь одно: все, что рассказывают о нем легенды, — ошибочно. Инквизитор обладал репутацией, пылающей не тусклее, чем город-улей за их спинами, кроме того, он грамотно ею пользовался. То, что Каустус смог раскрыть великие заговоры и сокрушил пришельческую ересь всюду по всему сегментуму Ультима, она не сомневалась. Но что все деяния, как утверждают мифы, инквизитор совершил с благородством и честью, а то и с героизмом, Мита Эшин сильно сомневалась. Жестокость и героизм редко уживаются вместе.

Псайкер начала службу экспликатором Инквизиции непосредственно после окончания Схоластиа Псайкана на Эскастел Санктусе. Была отобрана мастерами, считающимися опытными в сопротивлении ереси без применения ритуала Укрепления Души. Церемония требовала младших псайкеров. Мита со смутным отвращением помнила саму процедуру вербовки. Голые и лишенные волос, юные избранники дрожали в глубоких пещерах, слуга скользили между ними, подгоняя и подталкивая. Она помнила позор, смешанный со скрытым облегчением, когда стоящих рядом с ней претендентов одного за другим уводили плоские механизмы, посланные новыми хозяевами. Мита знала, что их распределили среди офисов Муниторума или Администратума, правда, многие шептались, будто других направили непосредственно в Адептус Астартес.

Никто не рассказал о четвертой возможности.

Мита Эшин была отобрана Ордо Ксенос, ордосом Священной Императорской Инквизиции, наиболее секретной организацией. Она обнаружила себя частью системы с безграничными полномочиями, преследующей тени по всему Империуму, всегда оставаясь чистой, сильной и святой. Мита оказалась приобщенной к миру паранойи и тайн в двенадцать лет.

В двадцать пять она оставила мир-крепость Сафа-ур-Инкис, присоединившись к свите инквизитора Петры Лево, будь благословенно ее имя. После чего в течение шести лет получала… удовольствие.

Она была свидетелем зачистки некронтирских мегалитов на Луне Пастора. Приложила руку к уничтожению Ваагх-Шалказа, когда победила марионеточных шаманов вождя. Взяла верх над магалами-примациями во время восстания генокрадов в Маркандских Проливах. Сожгла разум Демагога Хруддов в Плеанарской кампании. Заслужила ранг дознавателя в тридцать, после суровых испытаний мятежа на Йилире. Удостоилась упоминания в Конгресиум Ксенос за захват поющего меча у эльдарского колдуна.

Мита занималась различными делами. Она искала — и получала славу, которой так жаждала, а история ее свершений украшала ленты, которые псайкер вплетала в волосы.

Она жила полной жизнью.

И за неделю до тридцать первого дня рождения ее хозяйка погибла — глупо, бессмысленно, в подлой перестрелке на Эрасуле Девять.

Все изменилось. В одну секунду Мита Эшин стала никем. И когда все запросы и приказы были отданы, она обнаружила себя подчиненной новому хозяину и переброшенной в другую часть Вселенной.

Смотря вперед, в мельтешащий снег, где расположилась огромная фигура нового хозяина, Мита задавалась вопросом: как долго — если такой срок вообще есть — ей придется забираться на высоту прежнего положения? Попробовав на вкус мысли окружающих, в чьих умах роились желания выделиться и вознестись на самый верх, она с мрачной уверенностью поняла, что путь не будет легким.

Место крушения было таким же пустынным и хаотическим, как и в трансе псайкера. Ужасно увидеть машину всесокрушающей мощи, космический корабль, в таком разрушенном и жалком виде. Снег уже засыпал высокие башни и командные мостики, виднеющиеся искореженные палубы напоминали кости мертвеца, выступавшие из реки.

И все же это была могущественная вещь, в каждой древней колонне и пластине чувствовалась великая печаль и горечь. Мита провела пальцем по матовой переборке, оглянувшись на остальных членов свиты, однако если те и разделили ее почтительную дрожь, то ничем себя не выдали. Хотя поиск велся со странной осторожностью, слуги инквизитора напоминали грабителей, вторгшихся в мавзолей.

Виндикторы обменялись лишь несколькими словами со своими незваными помощниками, неуклюже прокладывая путь по снегу к дыре в борту корабля, обшаривая пространство мощными лучами света. Инквизиторская свита, наоборот, споро втягивалась через зияющие трещины с трех направлений, будто личинки, вгрызающиеся в гнилую плоть. Время от времени на коротких волнах вокс-передатчиков раздавались сухие доклады-комментарии. Каустус неторопливо расхаживал неподалеку от судна, слушая доклады и позволяя миньонам разнюхивать от его имени.

Мита в нерешительности переминалась позади, не зная, стоит ли взять на себя ответственность и присоединиться к поиску. Что делать: ожидать команды или зарабатывать авторитет? Произведет ли на него большее впечатление инициатива или лояльность и полное повиновение? Без знания особенностей характера Каустуса любое действие может привести к провалу… или полному успеху. Не способная проникнуть в мысли инквизитора и прочитать выражение его лица, Мита никак не могла найти нужное решение.

— Есть ли выжившие? — внезапно спросил он, сведя пальцы вместе.

— Милорд?

Инквизитор выдохнул, и пар окутал дыхательные отверстия маски.

— Дознаватель, я не люблю, когда на мой вопрос отвечают вопросом.

— Но, милорд, я…

— В Ордо меня уверяли, что твои навыки окажутся неоценимыми. Ты полагаешь, они ошибались? — Каустус говорил медленно и снисходительно, а Мита изо всех сил пыталась сдержать волну ярости.

— Нет, милорд, но…

— Прекрасно. Тогда пришло время показать мне твои способности, не так ли?

Она попробовала достойно ответить, но, как всегда, все придуманные варианты имели недостатки. Вздохнув, Мита кивнула, признавая поражение:

— Да…

— Итак, есть ли выжившие в катастрофе?

Вынуждая себя успокоиться, Мита закрыла глаза, не позволяя себе смотреть через окуляры бинокса. Распахнув сознание, приказала ему просачиваться сквозь броню космического корабля, как кислота сквозь камень. Псайкеру немедленно стали известны тайны судна, она узнала его древнее название, полетела все дальше, через пустые помещения, наполненные загадочным пьянящим ароматом, и…

Она прекратила кричать, лишь когда подскочивший инквизитор отвесил ей сильную оплеуху.