Александр Щёголев Кухарка

Её любили все, кто успел познакомиться с ней. Никто не знал, кто она такая, откуда пришла и куда уйдет — так же, как никто не знал ее прежнего имени, — но это было неважно. Её называли Ольгой.

Началось так: она увидела, как хоронят молодую девушку. Покойница лежала на боку и с тоской смотрела на людей. Ольга испугалась и закричала, наполняя криком пустые сердца зрителей. Никто кроме нее не понял, что происходит. Ольга кричала:

— Нельзя хоронить, девочка живая! Это ошибка!

«Ошибка!!!» — билось эхо под каменными сводами.

И слово её услышали…

Потом был зал, в котором стоял узкий длинный стол. Вдоль стен каменели молчаливые фигуры в черном. Ольга размещалась за этим столом — на том конце, что ближе к нам. По левую ее руку был друг. По правую — чан с кипящей водой. Она разделывала курицу: мелко-мелко рубила ощипанную тушку, чтобы затем бросать кровавые куски в кипяток.

Принесли покойника, положили его на стол, отступили, ожидая Слово. Тот сразу сел, свесив ноги вниз. Очень красивый был мужчина, с умным волевым лицом — таких особенно жалко. Абсолютно белый. Он умоляюще смотрел Ольге в глаза и указывал, указывал пальцем на себя, все еще надеясь. Он очень хотел жить.

— Люди ждут ответ, — тихо напомнил друг. — Ошибка?

Тогда Ольга отрицательно покачала головой — ошибки, увы, не было.

— Нет, — сказала она.

Слово не прозвучало. Можно было хоронить, человек ушел безвозвратно. Она заплакала, не в силах чем-либо помочь.

Именно в тот первый день и началось ЭТО.

Следующим опять был мужчина, огромный и грузный, завернутый в тяжелую серую простыню, занявший своим телом изрядную часть стола. Этот покойник также не смог спокойно лежать — стремительно встал во весь рост. Встал прямо на столе, впечатав сандалии в смоленое дерево. Ольга вскрикнула от ужаса, отвернувшись. Человек был нестерпимо уродлив: рыхлое лицо, непропорционально длинные руки, безобразно большой живот, вывалившийся из серой ткани. Мертвое тело нависло над маленькой испуганной женщиной. Однако люди ждали, и она зашептала:

— Нет, нет, нет…

Она не сказала ему: «Ошибка!» Опять Слово не потребовалось.

Мужчина покачнулся, поняв приговор. Он торопливо заговорил. Причем, не ртом, не языком, а своим бескрайним животом, — заколыхался, распространяя по гулкому залу волны утробных звуков. Простыня развевалась, как на сильном ветру. Желание высказаться раздуло чрево до неприличных размеров. Лопнул пояс, посыпались застежки.

Невозможно было разобрать ни единой фразы.

— Что он хочет? — спросила Ольга у друга.

— Он говорит, что ты самая роскошная из всех женщин, которых он встречал в своей жизни, и что через полгода ты тоже умрешь. Он уверен, что когда ты умрешь, вы соединитесь, и ничто не сможет помешать вашему счастью.

В последнем усилии мертвец потянулся к Ольге. Он упал вперед, лицом точно в кровавые птичьи потроха. Его унесли хоронить, потому что и здесь ошибки не было, а хозяйка стола наконец-то смогла бросить разделанную курятину в чан с кипящей водой. Через час — готов был поминальный обед…

Ужасного вида мужчина оказался не прав. Ольга прожила полгода, и еще полгода, затем год, и снова год, и еще много лет. Жива она и сегодня. Когда она уйдет, не знает никто, даже она сама. И вообще, Ольгу особенно любят как раз за то, что её прошлым и будущим можно не интересоваться, можно попросту не вспоминать о существовании этой женщины. Достаточно знать её нынешнее имя. Приходит время, и скорбная процессия останавливается возле кухни. Родственники вносят гроб в зал, с надеждой и верой ожидая Слово. Люди ни о чем Ольгу не просят. Просить вестницу о пощаде бесполезно, но как же радуется она, если все-таки удается разглядеть ошибку!

Впрочем, ответ её всегда честен…

А может, ЭТО началось позже? Когда она, увидев прибитого к кресту человека, зашептала, едва не задохнувшись от радости:

— Ошибка…

Или ЭТО началось еще позже, когда ей показали оба спрятанных в мавзолее тела?

Но главное, главное в ином: что означает для мира тот странный июньский вечер, когда у нее родилась дочь?

Тщетны наши мысли.

Казалось бы, с уходом этой женщины Судный день должен наконец закончиться! Мучительно долгий день, растянувшийся на столько веков. Миллиарды людей, искренне верящих в то, что они живы, миллиарды пустых человеческих оболочек… так ли уж важно, с чего ЭТО началось? До сих пор была лишь одна пара глаз, способная увидеть великий обман, лишь одно Слово на всех. Вот и получается, что когда Ольги не станет — сомкнутся уста, которые ей не принадлежат. А значит, невидимый судья сделал своё дело. Не это ли главное?

Однако сегодня, за двенадцать ночей до стояния Солнца, через восемнадцать лет после смены эпох — вопреки всем предсказаниям — Ольга благополучно разрешилась от бремени. Горел очаг, отблески адского пламени плясали на смешном красном тельце. Повитуха приняла девочку и воскликнула, не понимая страшного смысла сказанного:

— Наследница…

Неужели великий обман, называемый то жизнью, то смертью, будет длиться и длиться?

Никому не дано распутать клубок вопросов.

Единственное, что известно наверняка, это то, что Ольга умрет в один день со мной. Её натруженные руки в последний раз снимут с остывшей плиты противни и баки, и мы станем свободными. Я и она, она и я — мы уйдем отсюда вместе. В этих простых словах заключен весь ужас моей любви.

Ошибки не будет.

Наша с ней дочь, которая очень скоро скажет свое первое «нет», останется. А лучшая из женщин — моя, и только моя! Ведь я люблю её сильнее всех.

Сильнее всех мертвых.