"Самозванец" - читать интересную книгу автора (Брэдли Селеста)

Глава 4

– Тетя Клара, можно мне взять листочек тонкой бумаги, через которую вы копируете?

Выведенная из глубокой задумчивости, Клара оторвалась от своего рисунка и увидела, что, стоя в дверях, Китти с надеждой смотрит на нее.

– Извини, дорогая. Ты стучала? Я не слышала.

– Да, тетушка. Пожалуйста, можно взять листок кальки?

Когда Китти подошла к ней, Клара осторожно прикрыла листком промокательной бумаги последний рисунок сэра Торогуда. В ее душе загорелась искорка надежды. Неужели у Китти появилась склонность к рисованию?

– Если хочешь рисовать, у меня есть очень хорошая бумага…

– Ха, ты же знаешь, я терпеть не могу рисовать. Но Битти собирается забрать себе сегодняшний рисунок сэра Торогуда, и я хочу сделать для себя копию.

Разочарование Клары сменилось удовлетворением художника.

– Значит, тебе очень понравился рисунок? Что же на нем изображено?

– Ой, очень забавный рисунок, тетя Клара! Это мамаша из общества, и она выставляет своих дочерей на ярмарку невест, а эта ярмарка – настоящий аукцион, а дочки – настоящие…

Коровы. Ох, черт возьми! Чувство вины пересилило художественное удовольствие и совсем заглушило его. Этот рисунок явился результатом особенно утомительного выхода в свет в качестве компаньонки, совершенного по настоятельному требованию Беатрис. Клара забыла вытащить этот рисунок из последней пачки, которую относила Джералду Брейтуэйту.

Что ж, если раньше она иногда подумывала о том, чтобы поделиться секретами своей тайной жизни с родственниками со стороны мужа, то теперь об этом можно забыть.

Китти ушла, заполучив листок копировальной бумаги, и Клара вернулась к работе, но эта неожиданная пауза совершенно лишила ее концентрации. Как ни любила она Китти и Беатрис, но порой больше всего ей хотелось оказаться в самом уединенном и тихом месте. Это не обязательно должна быть настоящая студия художника, хотя именно о ней Клара мечтала. Просто какое-нибудь место, которое она могла бы назвать своим собственным, откуда могла бы управлять своей судьбой.

Именно к этому она стремилась, выходя замуж за Бентли. Иметь собственный дом, будущее, семью.

Когда возмущенные крики ссорящихся сестер донеслись сквозь стены, Клара фыркнула и, поняв, что потерпела неудачу, начала складывать свои рисовальные принадлежности.

Что касается семьи, в этом отношении ее мечты сбылись.

Следует взять на заметку – нужно быть осторожнее в своих желаниях.

Сидя на жестком стуле в комнате для собраний, Джеймс то и дело ловил себя на мысли, что издевательства Керта лучше было бы вытерпеть после заседания, поскольку как сейчас, после этой, с позволения сказать, тренировки, даже он ощущал собственный далеко не свежий запах.

Джеймс старался не смотреть на стулья, которые пустовали сейчас по его вине. «Мою жизнь за ваши жизни». Эта клятва служила небольшим утешением, единственная компенсация, которую он мог предложить своим подчиненным. Его жизнь ради «Клуба лжецов».

Если этот «клуб» просуществует нынешний год.

Вся разномастная компания, наполовину заполнившая комнату для собраний, состояла из представителей старого клуба, людей, которых самолично подбирал Саймон Рейнз, а некоторых – даже прежний руководитель школы.

Людей, которые пока не приняли нового шефа безоговорочно и полностью.

Джеймс наблюдал, как Далтон вел собрание, видел, как рафинированный лорд Этеридж вынужден вытягивать из враждебно настроенных присутствующих ответы и предложения.

– По сведениям наших осведомителей, в последнее время наблюдалось повышение вербовочной активности французов среди коммерсантов и владельцев мануфактур. Некоторых завлекали денежными посулами, других соблазняла французская Империалистическая пропаганда.

– Чтобы какой-нибудь небогатый торговец мануфактурой предал свою страну только потому, что не очень доволен своим положением в свете? Ни за что не поверю.

Эта сухая реплика была брошена человеком, сидевшим позади Джеймса, хотя он, вероятно, рассчитывал, что она не достигнет ушей Далтона, впрочем, и Джеймс надеялся, что Далтон не услышал этих слов.

Но взгляд Далтона тут же остановился на авторе.

– Недовольство своим положением, хотя и обоснованное, не может оправдать предательство. Вы не согласны, мистер Ригг?

Голос Далтона был бесстрастным и ровным, но Джеймсу вдруг захотелось бежать с поля боя.

Ригг вывернулся, пробурчав что-то вроде согласия, и Джеймс слегка расслабился. К счастью, открытое неповиновение и неподчинение, похоже, не значились в сегодняшнем меню. И все же напряженная атмосфера собрания не шла ни в какое сравнение с духом товарищества и командной работы прежних встреч.

Ему хотелось вскочить и криком заставить опомниться людей, с которыми он был связан годами совместной работы. Они разыскивали его, когда он попал в плен, не колеблясь, приняли обратно, ни разу не упрекнув в том, что его откровения стоили некоторым из них жизни.

Он не произнес ни слова. Не ему приказывать им. Не ему требовать от них преданности, когда его собственная судьба висит на волоске.

Далтон сам должен выковать преданность в сердцах этих людей. Джеймс окинул взглядом комнату, поочередно вглядываясь в лицо каждого бунтаря.

Да поможет ему Бог.

«Это собрание прошло намного лучше», – говорил себе Далтон, когда члены «клуба» покидали комнату. На этот раз между конфликтующими группировками не произошло кровопролития. Даже мебель осталась в целости и сохранности. Ну, может, только капелька столярного клея понадобится для ремонта пары стульев.

А в целом еще одна бесполезная попытка сплотить «лжецов».

Терпение.

К сожалению, Наполеон не станет дожидаться, пока Далтон преодолеет неповиновение и соперничество между группировками.

Далтон одернул свой пышный наряд и надел шляпу, украшенную перьями. Пора покинуть «клуб» и явить себя миру в облике лощеного сэра Торогуда.

Далтон вышел из «клуба», слегка наклонив свою шляпу перед Стаббсом, который наблюдал за дверями, с беспокойством ожидая начала диверсионной подготовки под руководством Джеймса Каннингтона. Из-за ранения Грифона «лжецы» испытывали острую нехватку людей.

Как только Далтон устранит двусмысленность своего положения, ему придется серьезно заняться вербовкой. Агата же постарается привлечь к работе женщин.

Далтон не возражает против самой идеи, он просто не знает, с чего начать. Если он даже себе не может найти подходящую женщину, то как найти женщин для обучения разведывательной деятельности?

Саймон нашел Агату, пока разыскивал ее брата.

И Саймон пожертвовал всем ради Агаты. Но Далтон и представить себе не мог, чтобы ради кого-то смог оставить «Клуб лжецов». Теперь это его детище, если он сможет его удержать.

Стоя на противоположной стороне улицы, Далтон наблюдал, как пара выходит из здания школы. Он видел, как Саймон подал Агате руку и помог сесть в экипаж, делая это с такой нежной заботливостью, что у Далтона перехватило горло.

Потом Саймон поднял голову и увидел стоявшего неподалеку Далтона. Тот кивнул ему, и Саймон осторожно, словно приветствуя дальнего знакомого, кивнул в ответ, хотя на лице его явно читалось предостережение. Далтон словно читал мысли Саймона, считавшего, что шеф недостаточно тщательно скрывает свои посещения «клуба».

Подумав об этом, Далтон покачал головой и не мешкая отправился в путь. Разве может кому-то показаться подозрительным присутствие сэра Торогуда в «Клубе лжецов», этом убежище экстравагантных джентльменов!

Дефилируя по заполненной публикой улице, Далтон изо всех сил старался привыкнуть к своему новому облику. Сэр Торогуд не мог пройти скромно и незаметно, и благодаря Баттону Далтон ощущал себя в некоем радужном великолепии, дополненном моноклем и панталонами типа «пристрелите-меня-сейчас», поэтому взгляды окружающих были буквально прикованы к нему.

Легкое покалывание в затылке заставило его замедлить шаг. Никогда не подводивший инстинкт обострил его чувства. Возникшее ощущение могло означать лишь одно – «тревога».

Далтон пропустил вперед мальчишку с ручной тележкой, полной угля, и зашел в табачную лавочку, словно именно она была целью его прогулки.

Он некоторое время побеседовал с владельцем лавки о последних поставках из Вест-Индии, о возникших в последнее время сложностях в торговле с Америкой. Во время беседы Далтон не отрывал взгляда от окна. В этот поздний утренний час улица была полна народу. Слуги и мелкопоместные дворяне, торговцы и праздношатающиеся – все представители лондонского люда в течение нескольких минут прошли мимо большой витрины.

И только один человек, проходя мимо, бросил взгляд внутрь лавочки. Высокий мужчина, светловолосый, лет тридцати от роду. Судя по его прекрасной обуви, это был джентльмен, который явно пытался замаскироваться, низко надвинув старую рабочую кепку и неаккуратно повязав несвежий шейный платок. И все же в его осанке сквозило нечто такое… возможно, военная выправка?

Нет. Далтон слегка улыбнулся. Походка этого парня напомнила ему осанку и манеры, которым обучают студентов элитных заведений. Он джентльмен. Тут нет никакого сомнения.

Мужчина прошел мимо, но Далтон немного задержался в магазинчике. У владельца имелся великолепный выбор сигар. Вскоре Далтон неторопливо вышел на улицу, небрежно зажав под мышкой коробку превосходных сигар.

Он решил не нанимать экипаж, а пройтись немного пешком, чтобы посмотреть, не вернется ли его «тень». Покинув торговый район, Далтон вновь направился в фешенебельный район Мейфэр, свернув на менее оживленную боковую улочку, в надежде увидеть в толпе интересующего его парня.

Когда высокие здания по обеим сторонам переулка перекрыли дневной свет, он понял, что попал в узкий проход между домами. Неожиданно городской шум стал казаться очень далеким, а каблуки Далтона гулко стучали по истертым камням.

Вдруг позади он услышал легкий стук башмаков и быстро обернулся, подняв перед собой, словно щит, деревянную коробку с сигарами.

Кончик лезвия расщепил крышку коробки, украшенную фирменным знаком, сверкнув у него перед глазами. Удар настиг Далтона в полуобороте, и он потерял равновесие. Отбросив коробку, он упал, перекатился и через мгновение снова был на ногах.

Позади никого, слышались только затихавшие звуки быстрых шагов по булыжнику. Темная фигура в дальнем конце узкого прохода торопливо сворачивала за угол.

Пронзенная ножом коробка отменных сигар валялась на земле.

Далтон потер грудь. Удар пришелся слишком близко. Он наклонился, чтобы вынуть нож из коробки, не особенно надеясь опознать по нему нападавшего. Едва ли парень оставил бы нож, будь на нем выгравировано его имя.

Он не ошибся. Нож был обычный, с клеймом Шеффилда, такой можно купить в любом магазинчике Лондона и за его пределами. Возможно, на него напал обычный разбойник.

Или Саймон все-таки был прав, советуя ему соблюдать осторожность?

– Клара! Кла-ара!

Клара не откликнулась, поскольку Беатрис хорошо знала, где в данный момент находится невестка, и Клара вместо ответа слегка подула на все еще влажные линии своего нового рисунка.

Когда дверь распахнулась, Клара как ни в чем не бывало прикрыла рисунок промокательной бумагой и повернулась к Беатрис:

– Доброе утро, сестра.

Беатрис стояла, громко пыхтя и обмахивая платком лицо. Но Клара совсем не чувствовала себя виноватой из-за того, что золовке пришлось подниматься по довольно крутой лестнице.

Сама она считала эти ежедневные подъемы необходимым для Би физическим упражнением, которое женщине, ведущей малоподвижный образ жизни, могло пойти лишь на пользу.

Увидев, что никакой реакции не последовало, Би театральным жестом резко опустила платок.

– Я вижу, ты вся в делах.

– Ты права, я даже успела прогуляться. Как ты себя чувствуешь в это прекрасное утро?

Утро давно закончилось, часы пробили два, но Клара не видела смысла в том, чтобы поощрять Беатрис просыпаться раньше, чем это было необходимо. Утренние часы, когда весь дом находился в ее распоряжении, были слишком ценными.

– Гм… Полагаю, во время прогулки ты прошлась по магазинам? Снова тратила деньги на чернила и тому подобное для своей глупой мазни?

– Я трачу свои деньги, Би, и трачу так, как мне хочется. Недавно я снова получила… выплаты по инвестициям.

– Что ж, если у тебя есть возможность бросать их на ветер, могла бы помочь нам с расходами по хозяйству. Клянусь, не понимаю, как мистер Трапп справляется с оплатой всех наших расходов. Подумать страшно, какие нужны средства, чтобы вывести в свет дочерей-близняшек.

Клара окинула взглядом утреннее платье Беатрис, сшитое из тончайшего шелка, посмотрела на сверкавшие кольца, которые золовка снимала только во время приема ванны, но ничего не сказала. Освальд Трапп за всю жизнь, даже если бы очень постарался, не смог потратить свое богатство. И все же Траппы не обязаны были брать ее к себе, когда Бентли погиб.

Она действительно должна помнить об этом. Клара перестала слушать жалобные причитания золовки, собрала рисовальные принадлежности и завязала папку с рисунками. Теперь возможность поработать представится только на следующее утро.

– …сэр Торогуд собственной персоной будет там! – ликующий возглас Беатрис, словно звон разбившегося стекла, вернул Клару к действительности.

Бутылочка с чернилами выскользнула из ее внезапно ослабевших пальцев и упала на ковер, не причинив, впрочем, никакого ущерба.

– О Боже! Ты испортила ковер, какая же ты нескладная!

Клара опустилась на колени и непослушными пальцами подняла плотно закупоренную бутылочку.

– Нет, Би. Видишь? Ни капельки не пролилось.

– Тебе повезло, Клара Роза Тремонт Симпсон. Это очень дорогой ковер!

Ковер не был дорогим, но Клара не собиралась спорить с Беатрис по этому поводу. Тема ковров была достаточно болезненной. После того как Клара спасла очередную бездомную кошку, в доме появились блохи, и, чтобы избавиться от этих паразитов, пришлось прочистить бензолом все ковры. После этого Беатрис заняла достаточно жесткую позицию, и Клара больше не приносила домой бездомных животных.

– Что ты сказала насчет сэра Торогуда?

– Сказала, что не понимаю, о чем ты думаешь, разбрасывая чернила по всему дому. Можно подумать, что это твой дом…

Клара вздохнула.

– Сэр Торогуд. Что ты говорила о сэре Торогуде?

– Что? Ах да. Я познакомилась с ним на балу прошлым вечером и пригласила к нам на обед. Только что получила его согласие! Наконец-то у нас за столом появится остроумный человек, – пропела она.

– Наконец-то, – слабо поддержала ее Клара. Она была совершенно уверена, что Беатрис даже не осознала парадоксальности собственных слов.

– Я думала, он тебе понравился. В чем же дело? Ты побледнела. Клара, ты хорошо себя чувствуешь?

Во взгляде Беатрис читалась искренняя обеспокоенность. Клара взяла золовку за руку, напомнив себе, что Беатрис не плохая, просто ее волнуют те стороны жизни, которые для Клары не имели никакого значения.

Не суди, да не судим будешь.

– Дорогая Би, ты так добра ко мне, я тебе очень признательна.

Беатрис покраснела.

– А как же иначе? Ведь Бентли тебя обожал.

Клара сжала ее руку и улыбнулась:

– В таком случае ты должна отправиться со мной в магазин за новым платьем. Думаю, ради нашего глубокоуважаемого гостя мне нужно приобрести что-то посимпатичнее.

Беатрис захлопала в ладоши:

– Мы отправимся прямо сейчас.

– Нет, завтра, – рассеянно произнесла Клара. У нее еще много работы, а вечером предстоит довольно рискованное предприятие.

На лице Беатрис появилось разочарование.

– Но ты должна помочь мне выбрать именно то, что нужно. Возможно, что-нибудь… – Клару передернуло, – розовое?

Облачная ночь идеально подходила для темных дел. Далтон прислонился спиной к теплому дымоходу, наблюдая, как сумерки спускаются на открывшийся его взгляду сквер.

Резиденция Уодзуэрта располагалась в одном из стоявших в ряд особняков, соединенных боковыми стенами. Фасадом дома были обращены на небольшую, вымощенную булыжником площадь и сквер с идеально ухоженным газоном и засыпанными белым гравием дорожками, петлявшими среди красивых деревьев.

Особняк Уодзуэрта был впечатляющим, но несколько претенциозным. Он располагался в престижном уголке фешенебельного района Мейфэр, который в основном заселяли те, кого Стаббс назвал бы «знатью». Но Уодзуэрт был промышленником и ни за какие деньги не мог бы купить себе положение в высшем обществе, хотя, по-видимому, ничто не могло помешать ему жить в близком соседстве.

Внутренние дворики варьировались от цветочного буйства у дома, находящегося за спиной у Далтона, до мрачного формализма идеального газона и безупречной дорожки у особняка Уодзуэрта. Ни одна былинка не осмеливалась расти не на своем месте. Даже шиферные плиты на крыше дома Уодзуэрта были выложены с военной точностью.

Внизу появился фонарщик. Его подмастерье зажигал уличные фонари, ловко, как обезьянка, карабкаясь по легкой переносной лестнице. Две фигуры в сгущающихся сумерках обошли площадь, и центр сквера засиял золотом в вечерней синеве.

Этого света вполне хватало, чтобы освещать гравийные дорожки, но плоские крыши домов оставались в густой тени. В своем темном шерстяном матросском наряде и черной шелковой маске Далтон казался одной из множества теней. В такую пасмурную ночь, как сегодня, его не выдаст даже прибывающая луна.

И все же нет смысла появляться чересчур рано. Лондонцы поздно ложатся спать, и Уодзуэрт, по сообщениям слуг, не исключение. Далтон подошел к пожилому лакею и, улучив момент, немного поболтал со стариком.

– Прости, парень, но его светлость не нанимает людей со стороны.

– Вот жалость. Я ищу хоть какую-то работу, чтобы кормить своих малышей. Я мог бы грести уголь, песок, делать любую работу. Жена у меня вполне хорошенькая и говорит правильно. Она могла бы прислуживать, когда его светлость приглашает гостей.

– Нет, сынок, нельзя хорошенькую девушку отправлять в этот дом, никак нельзя! Гости засиживаются допоздна, да и не все ведут себя как должно.

Далтон стал выпытывать детали, но старик не сказал больше ни слова и шаркающей походкой скрылся в доме. Это показалось Далтону странным. Обычно слуги похваляются своими хозяевами перед себе подобными, хотя бы для того, чтобы придать себе важности.

Итак, он приготовился к долгому ожиданию и удобно устроился, прислонившись спиной к теплым кирпичам каминной трубы. По крайней мере этот хозяин держит свой дом в тепле. Он вспомнил о красивой площадке за «его» домом. Там скорее всего живет женщина, возможно, и не одна.

Теплый дом. Красивый дом. Для этого необходима женщина. Его собственный довольно сурового вида особняк был превосходным, даже, пожалуй, лучшим. Построенный его дедом для его бабушки к свадьбе, он был еще достаточно новым, чтобы быть крепким, но и достаточно старым, чтобы стать неотъемлемой частью окрестностей.

Но он не был ни приятным, ни теплым. И в ближайшее время таким не станет, поскольку у Далтона было намерение жениться еще долгие годы. Он просто не мог представить себе жизнь, в которой есть место для жены и детей. Семья внесет в его устоявшийся быт слишком много суеты и беспорядка.

Кроме того, у него есть племянник, который однажды станет его наследником. Из Коллиса Тремейна со временем получится превосходный лорд Этеридж или отец семейства Но Далтон не создан для семьи.

И все же садик внизу и в самом деле очень симпатичный.