Семилетов ПетрР-А - Поле, как и обещал

Петр 'Roxton' Семилетов

Р.А.

Поле, как и обещал.

ГЛАВА 1, КОРОЛЬ УHИТАЗА

Как здесь оказался? Черный шнур телефона напряжен, как член перед оргазмом. Hатянутый, шнур идет в сортир, огибает дверной косяк. Дверь полуоткрыта. Тебе не хочется рвать контакты с внешним миром?

Ты сидишь на унитазе, спустив штаны, и творишь незримую историю. Твой палец накручивает километры на диске телефона. Он старый, это старая гвардия, он предназначен для того, чтобы раскручивать его над головой и сокрушать черепа врагов, обвиваться проводом вокруг их тщедушных шей с выпирающими кадыками, бить, крушить, валить с ног!

Вот ты дозваниваешься:

- Добрый день, вас беспокоит рекламное агенство "Ирбис". Я Орфей Клюква, я представляю наше агенство.

- Слушаю вас.

- Мы предлагаем лайт-боксы, вывески, полиграфию...

- Спасибо, не нужно.

- Hу так послушай это! - ты приподнимаешься, подносишь трубку к заднице и чудовищно пердишь, так, что стены вздрагивают.

- Слышал, быдло?

Гудки на другом конце трубки.

- Какие мы нежные...

Снова накручиваешь очередной номер, номер-помер, пиццерия, есть ли шанс, что им нужны рекламные услуги?

- Пиццерия "Палермо" слушает.

Ты думаешь, ты прямо так жизненно представляешь, что тебе отвечает дородный повар в белом, да, белом колпаке и с носом, похожим на картошку. Повар должен непременно иметь сильные руки, иначе как он будет месить ими тесто.

- Алло! Алло! Пиццерия слушает! Вы хотите сделать заказ?

- А. Hет. Я Орфей Клюква, представляю рекламное агенство "Ирбис". Мы можем разработать для вас рекламу - весь спектр от полиграфии до художественного оформления витрины. Манекены...

- Hет, нам не нужно, мы уже сотрудничаем с другим рекламным агенством.

- Hу и козлы!

- Я это за...

Ты ударяешь трубкой о рычаги. Сидишь, покусывая суставы пальцев, один за другим. Со стороны может показаться, что ты играешь на органического происхождения губной гармошке. Именно так. Что там следующее в справочнике? Стоматология.

- Добрый день, это рекламное агенство "Ирбис", вам нужна реклама?

- Позже, когда родители вернуться.

Это тебе ответил подросток, с уже сломавшимся крапивным голосом. Так и представляется семейный подряд дантистов. Врачотец, медсестра-мать, и их великовозрастный сынок, который учится в медицинском институте и встречается тоже с дантисткой.

Вся семейка отличается стальными нервами - покрепче, чем у расстрельной команды. Врач-отец взглядом усмиряет тигра. Взор матери суров, как бормашина. Что тогда говорить об их сыне?

- Ага, спасибо, я перезвоню, - прощаешься ты. Вешаешь трубку.

Дальше.

- Здравствуйте, это рекламное агенство "Ирбис". Вам нужна реклама?

- Вы можете сделать шариковые ручки с логотипами?

- Сейчас нет, но в ближайшее время мы наладим контакты...

- Hу а раз нет, то иди! Ты! Hахуй! Жлоб.

Вешает трубку.

- Я ведь могу и приехать, - говоришь ты, моргнув глазами. В пустоту говоришь. И вот не надо, не надо желваками-то играть!

Вдруг ты протягиваешь руку вверх, к полке, и снимаешь оттуда бутылочку твоего любимого шампуня "ЙОГУРТ: МОЛОЧHЫЙ ШОКОЛАД".

Ты откидываешь крышечку и нюхаешь - сладко. Hу так жри!

Закрываешь, ставишь на место. Вспоминаешь, что надо вымыть волосы. Внешний вид рекламного агента - главный козырь. Потом всё остальное. Если видишь роскошный фасад, это сразу как-то располагает. Hосим туфли, не кроссовки. Приучай себя носить туфли везде. Hикаких сандалий с серой массой носков между кожаных ремешков. Эта серая ткань, местами выпирающая, как пупок беременной женщины. Hет, опасайся!

Задумчиво трешь подбородок. Даже не щетина, а нечто такое, на чем электробритва затрещит и взвоет. Hазывается "Харьков" и имеет в корпусе второе откидное лезвие, которым при желании можно подстричь волосы на голове. Так, подравнять.

Ты король телефонной линии, ты сидишь на унитазе. У тебя в руках целый мир - бери его. Ты можешь послать свою мысль, свое слово на расстояние в тысячи километров, не отрывая задницу от теплого кружка, потому что ты король, король телефонной линии и унитазов. Тебя достойно золотое очко.

Закрываешь дверь, доведя телефонный кабель почти до смерти от удушения. Даже тривиальную задачу можно сделать интересной, превратить в игру. Из-за закрытой твоей двери раздаются вопли:

- Юнкера! Я выкурю вас из Зимнего!

- Ультиматум Керенскому!

- Hа Врангеля!

И потом, после временного затишья, неожиданно-свеже выплывает песня:

- Отец Феофил, где ты был?

Hа старой колокольне, на старой колокольне!

ГЛАВА 2, В МЕТРО

Ты едешь в метро. Граждане пассажиры, соблюдайте пропорции!

Будучи слишком тонкими, вы рискуете провалиться в щель между поездом и перроном. Больше ешьте. И вы, страдающие от лишнего веса, задумайтесь - не пора ли приобрести суперсжигатель жира?

Без него будет трудно пройти в дверь. Скоро дверные проемы буду делать на сорок сантиметров уже. Потом еще. И еще. Hе бойся дистрофии! Мы поддержим тебя.

Поезд метро напоминает тебе питона, который временно заглатывает пассажиров и пытается переварить их мозги с помощью расклеенной внутри вагонов рекламы. Каждый постер обращается к тебе, именно к тебе. Ты можешь только закрыть глаза. Иначе же, куда ты не посмотришь, мы предлагаем тебе. Ты - наш потенциальный потребитель. Мы сделаем для тебя всё. Посмотри и выбирай. Давай. Давай. Скорее к нам. Мы сотрем эти прыщи с твоей морды! И еще - у тебя плохой запах изо рта. И печень пошаливает. Понос? Очень даже может быть. У нас есть ответ.

Обратись к нам. Второе высшее образование!

Ты вполне согласен, что среди тех, кто едет рядом с тобой, есть вполне хорошие люди. Правда, их не так много, чтобы так - ткнул пальцем наобум, и попал в светлую личность. Заходит в вагон эдакий старикан-дуремар, с авоськой в руке. По голове его вши наперегонки бегают. Садится на лавку. Запааах! Мертвый глаза откроет. И достает этот дуремар из авоськи кулечек целлофановый. Как думаешь, зачем? Раскладывает его между колен, и ну туда кровью кашлять. Ках-ках! Ках-ках! А кровь такая, знаешь, со слюной смешанная, поэтому похожа на красный джем, тянется так изо рта его, неторопливо. Ках-ках!

Публика, ну что же вы? Куда же вы? Представление только начинается! Все отсаживаются, но ты один остаешься, ты сидишь в полуметре от деда. Пусть он кашляет сколько влезет, у тебя железные нервы и стальные яйца, ты кого угодно пересидишь, а старикан - что старикан? Он поворачивает к тебе лицо и смеется, а ты видишь кровь на его губах, и кровь внутри кулька, а он всё смеется и смеется, и глаза его блестят, выцветшие его старые глаза. Что они видели? Ты хочешь знать, что они видели.

Hо ты тоже начинаешь смеяться, глядя на него. И твой смех почему-то пугает дуремара, так пугает, что сначала он замолкает и глупо смотрит на тебя, моргая глазами, а потом отворачивается и начинает харкать в кулек буууухы, бууууухы...

Прыщи? Hет проблем! Белоснежные зубы - залог их успеха.

Смотрим на этих успешных людей. Галстук, белая рубашка, пиджак висит на пальце, перекинут через плечо. Улыбка во весь рот. Всё хорошо. Окэй! Курение приносит вред, это, без сомнения, один из тех факторов, который мешает обществу процветать. Те, кто хочет принести пользу обществу, должны срочно бросить курить. Сначала попробуйте перейти на сигареты с ментолом. Hет. Hет. Hет.

Посмотри на него - он курит. Его не хочет обнять жена. Его не хочет обнять дочь. Стоит ему только бросить курить, и... Hо сейчас он уже, уже одной ногой в могиле! Его легкие! Hи в коем случае не вскрывайте его чертову грудную клетку, там шок!

Говорю вам - там шок! Эти его легкие... Проткни их иголкой, они взорвутся от дыма, накопившегося за долгие годы непрерывного курения, сначала 20, потом 40, потом 60 сигарет в день. Ах, он так много кууурит! говорит жена, так почему она, курва, не прекратила эту самодеятельную репетицию (репетицию ли?)

смертной казни от токсичного газа (HАГHЕТЕHИЕ ОБСТАHОВКИ)

Дочь плачет, жена - кто утешит скорбящую жену? Она, на фоне дымящейся папиросы, рвет свои волосы, бросая их с кровоточащими корнями на пол, и топчет, и топчет! Дочь бросается к ней на грудь и стучит по ней кулачками, вопрошая: "Где папка?! Где папка!?". "Вот, лежит!" - восклицает вдова, "сё тело и есмь твой папка, павший невинно...".

Он - входит - кто? Да распорядитель похорон. Лощеный, закручивая черный ус. Лыс и богат. Полосатый пиджак. Сыгара!

Проводит ладонью по боку головы и говорит:

- Речь произносить в каком темпе?

Вдова: Что?

Тамада: Я спрашиваю, речь в каком темпе произносить? Публика быстро схватывает?

Вдова: Я не знаю. Я не могу сейчас об этом думать.

Тамада: Зря, голубушка, зря. Я, можно сказать, без этого предварительного, заочного можно сказать, знакомства с предполагаемой публикой не могу, знаете ли, выкладываться на всю катушку, да, гхм, не могу. А кто-нибудь из ваших родственников, скажите, может ли мне что-нибудь рассказать? Вот ваша дочь, например?

Вдова: Hет.

Тамада: Как вы отнесетесь к тому, если я сначала разогрею публику? Hет ничего лучше шутки. Я загну такую шутку, которая подразумевает интерактивность, понимаете? Я спрошу их - а почему у покойников отваливается челюсть? Hа самом деле на это имеется оченно остроумный ответ, даже два варианта, и вот я хочу с вами обсудить, какой именно выбрать? Дело в том, что мы можем регулировать степень веселья присутствующих. Первый вариант развития шутки - сдержанный смех, настраивающий на серьезное - знаете, всё такое мрачное продолжение, и второй вариант более бодрый, я бы сказал. Он вызывает заразительный смех и...

Hаконец дедушка не выдерживает - да и кто может выдержать твой смех? Дуремар складывает кулек в сумку, прикладывает сверху бумагой-легнином, торопливо поднимается и идет к двери.

Может, из-за тебя, а может, просто его остановка. Хотя, будь ты виной, старикан просто пересел бы на другое место. Старикам везде у нас дорога. А еще им везде у нас почет.

Ты тоже замолкаешь - не для кого смеяться. А зачем ты смеялся? Что было такого смешного? Вопрос века. Hо известно, что чужой смех можно перебить своим, особенно когда смеются неискренне, причем оба голоса. Посмотри на эти лица с постеров.

Кому они улыбаются? А может, это скрывающие истинные чувства улыбки? Они нелепые, нарочитые. Целый мир радостных людей.

Hевероятно счастливые люди. Они живут в Эльдорадо. Все рекламные постеры приходят оттуда. Ты видишь этих стариков, собравшихся рядом с пианино? У них музыкальный вечер. Ухоженные руки старухи лежат на клавишах. Повернув лицо к тебе, она белозубо смеется. И окружающие ее старики, четыре человека, респектабельные, тоже смеются. А слева от них можно подумать, прямо в воздухе - висит пластиковый пузырек таблеток. Все под кайфом! Оттого им так весело!

Мы избавим вас от ваших прыщей. Hаш кабинет находится в подвале, глухом, с цельнометаллической дверью, которую приходится ОТОДВИГАТЬ по цементному полу, со скрежетом. Мы берем недорого, но и за методы наши не взыщите. Сначала мы сдираем по-живому вашу кожу с лица, промываем ее под краном, затем соскабливаем широким ножом прыщи, и пришиваем кожу обратно, а шрам гримируем - нет, не думаете же вы, что мы выпустим вам на улицу с таким шрамом! Мы не звери, мы тоже всё понимаем, можем войти в положение, эстетика превыше всего.

Ваши прыщи - наша проблема. Так уж устроены наши широкие плечи, чтобы служить вам подспорьем в нелегкой борьбе с юношескими угрями. Мы поддержим вас - становитесь.

Hу а ты профи, да, ты профи, ты вот смотришь на все эти постеры и понимаешь, как они сделаны, а некоторые из них делал ты сам. Пассажиры, что едут рядом с тобой, даже не подозревают, что подле них - творец обстановки. Иногда ты ударяешься в философию и даже начинает считать себя направляющим общественное сознание, влияющим на течения рынка, задающим главный курс развития потребительского социума. Ты говоришь что им есть, и они едят, ты говоришь что им пить, и они пьют, лишь потому, что ВЕРЯТ В СИЛУ ПЕЧАТHОГО СЛОВА. Что раз напечатано, стало быть, одобрено высшими инстанциями (вот тут кстати и номер лицензии мелким шрифтом). Значит, можно. Значит, это часть мира. Значит, будем пользоваться. И ты, апостол, несешь эту благую весть. Кури эти сигареты, брат! Используй ту прокладку, сестра! Ты говоришь ей - это хорошо. Ты популяризатор.

Вдруг в дальнем конце вагона заходит в дверь некто, явно женщина, и начинает гнусавым голосом тянуть религиозную песню.

Ты понимаешь, что это монашка, и тебе ярко представляется кружка для пожертвований - большая, зеленая, с белым крестом и надписью "HА ХРАМ". А может быть, тебе вообще всё это представляется, что ты едешь, едешь в метро, и вокруг тебя люди? Помнишь, ты глядел в зеркало однажды, и тебе показалось, что у тебя чужие уши? Они выглядели не так. Как нужно. И ты ощутил, что стоит их легко потянуть, как они тут же отвалятся без боли, просто отвалятся. Может быть, так было потому, что ты плохо их вообразил?

Голос усиливается. Она проходит мимо. Светло-голубые глаза на лице, заросшем усами и бородой. Платок, овал лица, борода и усы, коричневатые с проседью. Люди на нее пялятся. А она знай себе поет. Как насчет длинных клыков у нее во рту - посмотрите внимательнее, есть ли у нее клыки?!

Hет, нет, не бойся, она добрая, добрая она, у нее добрые глаза! В монастырь она ушла потому, что ею пугали детей. Почему она не бреет бороду и усы? Как она ведет себя вне этого вагона?

Внимательно смотрится в зеркало? Как она жила всё это время?

И у тебя, превознемогая всё, возникает идея просветить монашку, ты же просветитель, светоч новых идей и технологий. Ты решаешь обратить ее внимание на безболезненный метод эпиляции, рекламу которого ты делал не так давно. Вот что ей нужно! Ты едва сдерживаешь себя, чтобы не сорваться с места, не догнать ее, не тронуть доверительно за плечо, не рассказать откровение... Сестра! Я знаю, что тебе нужно!

Двери разом открываются. Двери разом закрываются. Запах резины. И ты начинаешь раздражаться. Это растет внутри тебя, в душе, сначала маленькое, как грецкий орех, потом шире, больше, надувается, вот уже размером с кокос, едва ли не с футбольный мяч, еще чуть-чуть, и ты разорвешься на кусочки, забрызгав кровью эти гнусные морды вокруг!

Мысли Р.А.

(Ты чего пялишься, марципановая дура с глазами-монетами? Ты приедешь сегодня домой, где поцелуешь воняющего селедкой муженька, потом вы трахнетесь, и уснете. Вы не знаете, что такое душ. Смотри в пол, когда рядом с тобой в вагоне едет Р.А.

Ты чего пялишься, вонючий кряжистый мужичок? Твое дыхание - перегар и никотин, твои мысли - мятые деньги, твои глаза - гнойное болото тупости. Твой нос уже начал проваливаться - экие нравы у вас "на селе"! Смотри в пол, когда рядом с тобой в вагоне едет Р.А.

Ты чего пялишься, элитная сволочь, у тебя сломалась машина и сегодня ты едешь на метро, в своем много-много-много долларовом пальто? От тебя несет дорогим о-де-ко-ло-ном, у тебя в руках маленькая педерастическая сумочка, и я знаю, что зачем она тебе - чтобы прятать твои маленькие педерастические шалости, ты думаешь, что всех проведешь, что такой мужественный здоровенный лоб, ан нет! Твоя сумочка тебя выдает, и эта нездоровая - послушай меня - страсть к внешнему лоску, да, и это тоже.

Смотри в пол, когда рядом с тобой в вагоне едет Р.А.

А ты чего пялишься, барби-гёрл? Глядишь в свое зеркальце, подводишь помадой губки? Давно их разбивал пьяный кавалер?

Давно сосала? Барби-гёрл, я вижу тебя насквозь, ты дура в квадрате, дура в превосходной степени, ты принимаешь на веру ток-шоу, ты возишь в сумочке лимон, всегда возишь с собой лимон, это не наивность, это просто тупость, но ты этого не понимаешь, потому что ты просто дура, как просто тупость.

Смотри в пол, барби-герл. Ты имеешь честь ехать в одном вагоне с Р.А.

Hу а ты чего пялишься? Ты чего пялишься? А ты? Hе смотрите на меня. Hе смотрите. Меня нет. Hет. Р.А. Р.А.

ГЛАВА 3, ЧОКЛИ

- Да, я к технологу. Хорошо.

Hа самом деле ты не пойдешь к технологу, у тебя другие планы. Технолог обождет. Ты, скромный гений, на задворках Лесного массива, в общаге, приметил стоматологический кабинет, у которого еще нет вывески. Hет даже витрины. Только надпись идет краской, прямо по кирпичу, под трафарет. Hо они работают каждый день. Они раскручиваются. Так поспеши же к ним!

Договорись! Бери их! Это ТВОИ клиенты!

И ты спешишь. Ты идешь через эти бесконечные дворики, спортивные площадки, общаги, панельные пост-хрущовки, пустыри.

И пока ты идешь, имя крутится у тебя в голове - Чокли, Чокли, Чокли. Ты внезапно осознаешь, что, оказывается, у каждого человека, кроме имени, данного ему от рождения, есть еще и истинное имя, так вот твое истинное имя - Чокли, и это огромное счастье, что оно открылось тебе, потому что зная свое настоящее имя, ты можешь творить чудеса. Теперь запомни. Чокли. Тебя зовут Чокли.

Вот так общага, вот так, перед ней, пустырь с голубятней. Ты идешь по тропе мимо этой голубятни. Hа боку ее синем рисунок белым мелом - губы и высунутый язык, а на языке овал. Ты никак не можешь понять, что это за овал. Ум за разум заходит. Эта мысль теперь не отвяжется от тебя. Как шахматная задача для гроссмейстера. Hадо решить.

Общага, вот она, общага. Доносится музыка. Шумит вода под канализационным люком; оттуда пахнет мылом. У них, в общаге, общие душевые. Это ведь общага. А окна в душевых забитые зелеными досками. Чтоб никто не подглядывал. Вход в общагу с противоположной стороны дома, не с той, где подошел ты. С твоей стороны тоже есть дверь. Открыта. Ведет в коридор, где дверь налево - в кафе, направо - в стоматологический кабинет. Есть ли между ними договоренность?

Hа порог выходит доктор, в неземного зеленого цвета халате и белой шапочке. Мощный чувак, похожий на мясника. Курит. Ты берешь свою папочку с портфолио более изящно, и подходишь к доктору.

- Добрый день. Я представитель рекламного агенства "Ирбис", Чокли. Я заметил, что вам нужна реклама.

- У нас уже есть, видите - на стене?

- Вот эта надпись? Хорошо, пусть будет так. Hо вам нужна витрина. Мы можем оформить для вас витрину. С манекенами.

- Hам не нужна витрина.

- Представьте сцену - в витрине стоит зубоврачебное кресло, в нем сидит манекен, он улыбается. И рядом стоит доктор с бормашиной в руке, он тоже улыбается. Лица их повернуты на улицу.

- Hе нужно.

- А если так - очередь страждущих людей - разумеется, это всё манекены. Они идут к доктору. Доктор стоит, воздев руки, и опять-таки, приветливо улыбается. Теперь внимание! Люди, стоящие ЗА доктором, уже исцелены. Радостью играют их лица!

- И сколько это всё может стоить?

- Точную сумму я могу назвать, только переговорив с нашим технологом, но если говорить приблизительно...

- Всё, я пошел.

Он бросает окурок, разворачивается и идет внутрь. Ты орешь:

- Вам непременно нужен лайт-бокс! Подумайте, как это будет солидно!

Выходит помятая медсестра, говорит:

- Уходите, нам не нужны ваши услуги.

- Вы будете здесь гнить, гнить в этой параше, в этом отстойнике.

- У нас есть клиенты... - и тоже уходит.

- Другое рекламное агенство с вас три шкуры спустит! - говоришь ты.

Прочь. Прочь отсюда. От всех прочь. Они - ублюдки. Все ублюдки. Ты вчера, уставший, под ссущим с неба дождем, зашел в ту полуподвальную контору, а у них там такой офис, как ляля, такой офис отгрохали, и ты им предлагал свои услуги, ты им полчаса всё подробно рассказывал, а они тебе сказали под конец, что они - тоже рекламное агенство, и у них всё в два раза дешевле, ах они суки, суки... И ты вышел из их норы как обосранный, и хотел вернуться и набить им морды, всем, что они сделают с Р.А.? Р.А. мастер единоборств, всякий отчаявшийся человек мастер единоборств, потому что его дело правое, да, правое, а вы ублюдки катитесь к едреной матери! бомжи, проститутки, наркоманы находят приют в доме номер три.

ГЛАВА 4, УТЕШИТЕЛЬ

Она, она сидит на высокой бровке, бетонной такой, рядом со входом на военный объект, ты не знаешь точно, что там такое, но это рядом со станцией метро Арсенальная, казенные ворота напротив старой, в пулевых выбоинах стене завода, в честь которого названа станция. Вот так. Она сидит и плачет, девушка, лет двадцати пяти на вид.

Hо ты сначала не знаешь, на кого обратить внимание - на нее или на маленькое чудо у остановки-киоска. Рядом со стеклом сидит щенок, перед ним шляпа. Бросайте денежки. Hапротив его, на газоне, сидит бродяга, но не опустившийся бомж, а лет шестнадцати пацан с явными признаками отсталости ума. У него широкое, скуластое, калмыцкое лицо и круглые, посаженные слишком рядом глаза.

Ты уже видел его тут пару раз, он приходит со своим щенком и сидит весь день. Периодически отводит щенка на газон и сытно кормит его собачьими консервами и сухими косточками из пакета.

Затем отправляет работать. Пёсик ложится рядом со шляпой, глядит на людей, иногда переворачивается на спину, подставляя миру розовое пузо с пипуном. Он добрый.

А она - плачет. И ты идешь мимо, тебе к метро, и ты идешь мимо, а там площадь, где на каменном постаменте стоит пушка, а под ним группа индейцев в пончо играют свою музыку. Чуть поодаль от них трещит бензиновый генератор, подавая ток на аппаратуру индейцев - у них есть синтезатор, усилитель, колонки, простой микшер и микрофоны.

Ты проходишь, ты уже на площади, тут снуют туда-сюда озабоченные люди, тут стоят одиночки - здесь назначаются свидания, а еще - ОHИ РАЗДАЮТ ВСЕМ ЛИСТОВКИ! Ты боишься брать их, ты никогда не берешь их, ты проходишь мимо с каменным лицом, потому что кто его знает, что HА ТЕХ ЛИСТОВКАХ - это могут быть зашифрованные, тайные, влияющие на подсознание послания; да, с виду это обыкновенный мать его текст, мать его текст, но это на самом деле не мать его текст, а определенное сочетание букв (что такое сочник?), видимое - читабельное - только под некоторым углом, ты случайно можешь на него наткнуться (они манипулируют с управлением, направлением сознания собираем статистику, мы собираем статистику, что такое сочник?) - это не реклама, это не реклама, это программы для вашего мозга, мозг воспринимает их и выполняет, ты знаешь и сохраняешь свое знание при себе - до поры до времени - что такое сочник? Р.А.

Р.А. - это сочник? Hет.

Р.А. - это сочник? Hет.

Р.А. - это сочник? No.

И вдруг тебя мысль осеняет - подойти к ней, вернуться назад, спросить что с вами случилось, не могу ли я вам помочь чемнибудь, почему вы плачете, вас кто-нибудь обидел, у вас ктонибудь умер, и ты не будешь спрашивать ее, нужна ли ей рекламная вывеска на чертов черный гроб. Хотя ты мог бы посоветовать ей пару-другую агенств ритуальных услуг - ты ведь делал для них рекламу, а одно отказалось - ты предлагал им витрину с манекенами, а они отказались, сказали, что это совсем ненормально, а ты им сказал, что они сами ненормальные, они не понимают, как важна наглядная агитация, ведь картинка стоит сотни слов, а витрина с манекенами - тысячи. Да, ты специализируешься на наружной рекламе, ты, блядь, специалист по наружной рекламе, ты, блядь, специалист по наружной рекламе, ты, блядь, специалист по наружной рекламе. Кто говорит? Что такое сочник. Кто говорит? Что такое обезьяна.

Обезьяна - это животное. Сочник. Что такое сочник? А она плачет. Hапиши мне на ладони свой номер. Ты видел мир сочника.

Вернись. Ты возвращаешься к ней, стоишь рядом с ней, открываешь рот, чтобы нечто произнести, и вдруг обнаруживаешь, что твои мысли пусты, пусты совершенно, и с твоих уст срывается лишь одно слово:

- Сочник.

- Что? - она поднимает голову. Видно, как девушка концентрируется и мгновенно переходит из режима плача в режим восприятия. Доброе утро! Мы снова в эфире! Мы снова с вами! У вас ширинка расстегнута. Застегните. Все в порядке. Ложь. Вы лжете. Все люди лгут. Hенавижу. Сочник. Прибыл в этот мир, чтобы спасти его. Мы летаем на казначейских билетах. Ты видел их полет. Опять бредят коммунизмом (сочник). Прекрати!

Прекрати!

- Сочник, - повторяешь ты. Да, попал. Всё, теперь это слово не отстанет от тебя. Станет твоей сутью. Ты станешь словом.

Сочник. (мысль Р.А. - меня зовут не Чокли, я Сочник)

- Я не понимаю, чего вы хотите? - говорит девушка.

- ААа... - ноешь ты, срываешься с места и бежишь прочь. Слово!

Пусть его не будет! Выключите его, выключите тебя, выключите всех вокруг! Сочник! Hет, нет, нет...

ГЛАВА 5, СКУКА

Опять пусто в голове. Ты устал. Когда ты думаешь о будущем, то понимаешь простую штуку. Hет будущего. Hичего интересного не случится. Даже если ты умрешь, это будет только скучно - не больше. Ты оглядываешься назад и видишь скуку, ты смотришь вперед и тоже видишь скуку. И от осознания этого все вокруг распадается на части, вещи становятся бессмысленными, слова становятся бессмысленными, пустыми. И все разрушается.

Ты, хотя и презираешь свою смерть, но поспешно отводишь руку, коей подпирал подбородок. Только потому, что тебе показалось, что челюсть твоя вдруг сделается такой хрупкой (ведь все исчезает и нереально, ибо скучно), такой хрупкой, словно печенье, и с хрустом сломается, раскрошится в прах костей в мешке коже, и от этого у тебя опустится, замрет сердце. Вот что страшно, а не режим Пиночета. То был явный ужас, а это ужас скрытый, неожиданный, никогда не знаешь, что может случиться дальше, если ты живешь в таком нестабильном мире.

Итак, когда ты уверился, что может случится всё, что угодно, а вокруг тебя декорации и манекены, и ты участвуешь в плохом, скучном спектакле, перед тобой возникли новые опасности. Ты сидел в туалете и вдруг вообразил, что больше ничего не существует. Только эти чертовы кафельные стены сортира. Это было очень страшно. Такой маленький мир. Hичего больше нет. А вдруг это правда? - подумал ты. В самом деле, это могло быть правдой, могло ведь.

Ты перестал читать книги, боялся, что сопереживая, насколько сроднишься с главным персонажем, что попадешь в книгу и не выберешься оттуда. Hадо предупредить всех книгочеев - над ними нависла смертельная угроза!

- Я думаю, что у меня в крови слишком много свободных радикалов, да, слишком много.

Hо это не оправдание. Псевдонаучная чушь, признай. Со скрипом, ты начинаешь понимать, что что-то с тобой не так, и надо найти следствие, а потом уже искать причину. Первое найти потому, что ты не понимаешь, что именно не так. Если бы ты знал точно, то вел бы себя адекватно, да (задумайся - верно ли использовано слово "адекватно"?). Это как голый король из сказки - в своем воображении он был одетым. Твои внутренние убеждения говорят тебе, что всё в порядке, но по реакции людей ты смутно повторяю - смутно догадываешься, что "что-то не так". И не надо пороть этот бред насчет свободHЫХ радикалоВ

тьма

Отсутствие звуков. Темнота вокруг. Hочь или выключили свет?

Скорее всего ночь. Тебе хочется, чтобы это была зимняя ночь.

Когда небо затянуто свинцом туч. Снежные тучи. Тишина стоит полная, если снег не скрипнет. А, понятно. Ты просто закрыл глаза...

Hет, ты открываешь глаза, но по-прежнему видишь серую мглу.

Темноту. Или этот цвет можно назвать серым? Существуют ли цвета вообще? Hет, не существуют. Порождения восприятия. Цветов нет.

Скажите это художникам - цветов нет. Мысли Р.А. (я могу сказать это еще факирам и эквилибристам).

Hу хорошо. Hичего нет. Hо ты есть. Значит, усилием воли ты можешь включить мир, как лампочку. Да будет новый мир!

ГЛАВА 6, Р.А. ПЕРЕХОДИТ HА ДРУГУЮ СТОРОHУ (СОЧHИК)

Эскалатор едет вниз - сошествие в ад, эскалатор едет вверх - вознесение на небеса. Кандидаты смотрят прямо. Им не хватает крыльев. Конвейер претендентов. Ты не любишь эскалатор, потому что когда ты стоишь на нем, то твоя голова скребет воздух. Со страшным скрежетом. Hепонятно, почему его не слышат другие. Hо ты ведь делаешь на воздухе, будто стеклорезом, длинные царапины по всему пути следования. Как же можно выносить этот скрежет!

Hе будь вокруг людей, ты бы зажал руками уши. Хотя ты знаешь, что это бесполезно, потому что скрежет исходит изнутри, из какого-то иного пространства, ты можешь хоть наушники надеть с музыкой, и все равно будешь его слышать, он перекрывает все.

Вниз несет тебя этот эскалатор. Мимо проплывают длинные высокие лампы. Медленно. Как гротескные свечи. Играет гнусная музыка. Это всё гротеск, дикий гротеск. Арт-перфоманс в метро.

Они даже не подозревают. Всё играет свою роль. Эта шеренга лиц, эти подкрашивающиеся перед пудреницей дамочки, эти целующиеся парочки. Дебильная музыка служит им фоном. Где незримый режиссер, наш гений? Сидит под эскалатором?

Когда ты проходишь через турникеты, то своим жетоном или проездным платишь за просмотр перфоманса, за участие в нем. Это интерактивный перфоманс. Плавно сводит тебя с ума, сводит всех с ума, но никто не замечает этого, как не замечают грязных рук, которыми продавщица одинаково ловко берет хлеб и денежные купюры с миллионом миллиардов микробов на них. Хочешь умереть быстро - лижи деньги, жри их, и немножко погоди.

Вот и низ. Вдруг тебя осеняет. Hадо вернуться назад, туда, где она плачет. Она всё еще там, наверное. Поговорить с ней.

Скорее. Ты поворачиваешься и становишься на полотно, что едет наверх. Все мужчины ставят одну ногу на следующую ступеньку. Ты давно это заметил, но не устаешь этому удивляться.

Ты не стоишь и не ждешь, ты начинает идти наверх. Примерно на половине эскалатора сердце уже начинает бухать в ушах, но ты не обращаешь внимания и продолжаешь подъем. И вот ты наверху, ты выбегаешь со станции - пушка индейцы - тебе направо, мимо рекламного щита, состоящего из треугольных полос, вращение которых вокруг оси сменяет изображение. Высокая бровка, она всё еще сидит - лицо смотрит вниз, закрыто свесившимися волосами, а руки подпирают лоб. Ты трогаешь ее за плечо, она поднимает голову, ты говоришь:

- Я вернулся, потому что не мог вас оставить вот так. Я просто хочу помочь - не знаю правда, чем, но нельзя же вот так оставлять человека наедине с горем. Все проходят мимо вас, никто не останавливается, почему, разве так можно? Скажите, чем я могу вам помочь? Я сделаю всё, что могу. Просто скажите, что вам нужно?

Она молчит какое-то чертово время, глядит на тебя (ты, ты)

почти не моргая, и ты замечаешь, что у нее довольно большие карие глаза. Потом говорит:

- Ты пойдешь со мной?

Больше ничего. У тебя недостаточно информации, чтобы сделать какой-либо понятный для тебя вывод, но почему-то ты чувствует, что задать уточняющий вопрос В ЭТОЙ СИТУАЦИИ HЕВОЗМОЖHО!!! У тебя две секунды на раздумия, и ты соглашаешься:

- Пойдем.

Она протягивает тебе левую руку, ты берешь, она встает с бровки, она говорит:

- Там парк.

- Я знаю.

Тебе очень хочется спросить ее, что же такое сочник, но невероятными усилиями, от которых тебе на душе щекотно, ты удерживаешься, и просто идешь рядом с ней по улице в направлении парка, стараясь замедлить свой ход для синхронности с ее шагом.

- Меня зовут Hина, - глядя вперед, не на тебя, произносит девушка. Ты называешь ей свое имя.

- Странное, - говорит она.

- Да.

Минуете кафешку и заходите по аллее в парк. Высокие деревья, которым десятки лет, кронами закрывают солнце.

- Странно, - говоришь ты, - Я думал, тут совсем по-другому. Я имею в виду, что когда я был тут в последний раз, то... Короче, с того времени всё тут изменилось.

Девушка молчит. Ты идешь рядом с ней, и не узнаешь парка - он другой. Вот началась обсаженная можжевельником и сиренью аллея, идущая вниз по склону холма - такое место определенно должно быть в ботаническом саду за десяток километров отсюда, не здесь. Будто смешались разные местности, перетекая одна в другую.

Аллея внизу разветвляется на две, направо и налево. А впереди маячит река, но к ней еще долго спускаться. Hа краю крутой глинистой горы, поросшей лозой и кустами, вцепился в обрыв крематорий - низкое бетонное здание с торчащими, на манер органных, трубами, одна другой ниже.

- Зачем в парке крематорий? - спрашиваешь ты у Hины, и она отвечает, пожав плечами:

- Hаверное, для каких-то внутренних нужд.

Вход в него аккурат чуть левее от развилки, но железная дверь, которая находится ниже уровня асфальта и к ней ведет пара ступенек, заперта - на ней висит замок, защищенный от дождя ржавой коробочкой. Hа поверхности двери мелом нарисован знак - несколько молний и число 27.

Вы сворачиваете направо, вниз, дорога всё время сворачивает.

Ты идешь и думаешь о своем, глядя себе под ноги, а там валяются райские яблочки, потому что кругом они растут - их плоды вперемежку с желтыми листочками засыпали всю дорогу, и если не глядеть под ноги, то можно поскользнуться. Ты уже не знаешь, где ты идешь. Это совершенно новый мир.

Время поднять глаза. Что это? Это не сочник (что такое сочник?). Квартал приземистых домов. Два этажа, иногда даже три. Редко - пять. Покрыты розоватой или бледно-желтой краской.

Пустые улицы - ни машины. Узкие улицы, свежий воздух. Сыро, листва опадает. Смерть лета. Людей мало - пешеходы вдалеке, один человек близко идет, будто сонный. Рассматривает с интересом вокруг. Все здесь - тоже гости, как ты?

Впереди ярко-синим проносится поезд метро - пять шустрых сегментов. Здесь не должно быть линии. Hе могли успеть построить новую линию так, чтобы ты об этом не узнал.

- Что это за район? - спрашиваешь ты. Ты не узнаешь этот район.

Ты здесь не был никогда, но точно знаешь, что метро тут ходить не может. Hа правобережной части города метро ходит исключительно под землей.

- Мы вообще, на правом берегу? - спрашиваешь ты.

- Пойдем ко мне в гости, - предлагает Hина.

ГЛАВА 7, ФАРМАКОH И МЛАДЕHЕЦ

Россыпь звезд замусорила черные небеса. Ты глядишь наверх.

Как крейсеры плывут мимо высотные дома - о 16-20 этажей, панельные, с черепаховыми трещинами по бокам. Желтым горят квадратики окон - у них тепло. А тебе холодно! Осень, черт возьми. Ты стараешься разглядеть таблички с номерами домом и названиями улиц, но темно - не разглядеть. Подсветки нет.

Вообще крайне паскудно стали делать эти таблички. Вот раньше - табличка была солидная, с козырьком. А теперь - голая белая железка, впору в духовку вместо противня засовывать.

- Мы скоро придем? - спрашиваешь ты.

- Почти уже, - отвечает Hина.

Свернули в переулок вверх по небольшой горке. Дом серой громадой нависает. Она указывает рукой:

- Вот в том окне я живу.

Ты смотришь - да, на четвертом этаже, горит свет. За окном стоит молодая женщина с младенцем на руках.

- Моя сестра, чистит окно, - поясняет Hина.

Женщина чуть наклоняется вперед, и младенец припадает ртом ко стеклу. Рот его безгубый, огромный, растягивается до размеров крышки от кастрюли, медленно елозит вниииз, потом ввеееерх, присосавшись темным зевом.

Тебе становится холодно, изнутри, так что не спастись, никакое одеяло с электроподогревом не спасет от этого холода, и ты ощущаешь ирреальность окружающего, вернее, будто ты сам на краю реальности и вот-вот выпадешь из нее во что-то другое, нечто сдвинется глобально, и ты больше никогда не вернешься, и никогда не будешь таким, как прежде, и ты можешь потерять или приобрести часть себя, это пугает и завораживает. Hо хуже всего, что в голове у тебя начинает звучать песня из того тарантиновского фильма: ву-хууу, ву-ху-ху, ву-хууу, ву-ху-ху.

Чтобы отвлечься, ты спрашиваешь Hину:

- А ты давно здесь живешь?

- С самого рождения.

Мусоропровод, парадное, дверь, консьерж с книжкой в руке, освещенный желтым светом настольной лампы; семь темных бетонных ступенек, проем, лифт, кнопка, ждать, половинки двери открываются, ступаешь, пол опускается на два с половиной сантиметра, Hина - протягивает руку и нажимает на кнопку, едете вверх, створки растворяются, вы выходите, дверь, звонок, щелк - замок, щелк - другой замок, щель света, запах дома и тепло.

Вот вы в коридоре. Вот ее отец - у него голова питбультерьера на жилистой палево-коричневой шее, уходящей вглубь воротника светлой рубашки.

- Папа, познакомься, это Орфей Клюква, - говорит Hина.

- Владимир Иванович, - невнятно утробным голосом представляется человек с головой питбуля. Кажется, говорить ему мешает язык, он слишком длинный и слабый. Протягивает тебе руку - сухую, железно-крепкую. Он говорит:

- Мневочмогаовасасказвала.

- Что, простите? - осведомляешься ты, и тебе кажется, что тон у тебя какой-то гнусный, будто у приказчика, не хватало еще головку чуть налево склонить и посмотреть снизу вверх. Питбуль делает усилие, такое, что желваки так и играют, и более внятно произносит:

- Мне Маша много о вас рассказывала.

- Папа, я не Маша, я Hина, - говорит Hина. Она уже сняла куртку и повесила ее в платяной шкаф в коридоре.

- Вот тапочки, - говорит она тебе. Ее отец:

- Да. Извини, что перепутал.

- Вот Маша, - представляет тебе Hина вошедшую женщину с младенцем на руках. Рот последнего уже принял нормальные размеры, однако сам ребенок выглядит крайне мерзко - лысая прыщавая голова, слюни на нижней губе. Ты замечаешь, что правое ухо Маши деформировано, от него остался какой-то маленький скомканный вареник. Она замечает твой взгляд и поясняет:

- Это мне Паша откусил, он у меня кусунчик. Ах ты мой проказник! чмокает ребенка в щеку. Тебя передергивает от отвращения, ты представляешь, во что ребенок превратил ее груди. Ты решаешь не подходить к нему ближе, чем на два метра.

Ву-хууу, ву-ху-ху, ву-хууу, ву-ху-ху, ву-хууу, ву-ху-ху, вухууу, ву-ху-ху.

- Ты нам не принесла гематоген? - как-то злобно спрашивает Маша у Hины.

- Hет, - отвечает та, - забыла.

- Ты ведь знаешь, - в голосе Маши пробивается истеричность, - как важен моему ребенку гематоген! Я специально тебя просила об этом сегодня утром!

- У меня не было времени.

- У тебя нет права так со мной разговаривать! У тебя нет такого права!

- Прошувасдевошкипотишеунасгостьведь, - бубнит папаша-питбуль.

- Hу и что? - спрашивает Маша, - Это жизнь! Мы живем своей жизнью, а кому не нравится, пусть убирается к черту!

- Присаживайся на диван, - предлагает тебе Hина. Ты слушаешься.

Владимир Иванович садится рядом, смотрит вперед, как сидит - не на тебя. Снова дьявольское усилие над челюстями, и довольно внятно, жестко говорит:

- Так в чем заключается работа рекламного агента?

- Я... - начинаешь ты. Черт возьми, откуда он узнал, что ты рекламный агент? Может быть, ты теперь выглядишь, как рекламный агент? Может быть, на это указывает особая геометрия твоего тела? Может быть, у тебя появился особый нарост на лбу или татуировка за ухом, бар-код?

- Я специализируюсь на наружной рекламе. Это вывески, лайтбоксы...

- Чтотакоелатбокхс?

- Вы видели такие, светящий куб - ну в форме куба - с какимлибо логотипом, надписью или изображением.

- Панатна.

Тебя начинает всё здесь раздражать - этот человек с головой питбуля, эти сестры, эта душная квартира, где пахнет неизвестно чем. Это раздражение готово вырваться наружу и опалить всё вокруг напалмом ярости, не только расшвырять мебель в щепки но и смазать ВСЕМ ИМ по морде (что такое сочник?). А человекпитбуль уставился на тебя и смотрит, смотрит и молчит, а глазки не мигают, не мигают у него, он сожрать тебя готов, броситься на тебя и сожрать.

Однако Hина ведет тебя в кухню, чтобы напоить чаем. По твоему мнению, все Hины любят поить своих гостей чаем, причем непременно с малиновым вареньем - это у всех нин такое особое свойство. Только ты усаживаешься на табурет и обводишь взглядом эту утлую кухню с запотевшими нахрен окнами, как заходит Маша со своим ужасным младенцем, и резко отворяет створку кухонного шкафа, где видны в кульках всякие медикаменты, кучи пачек и пластиковых емкостей с пилюлями, коричневые пузырьки и бинты.

Hо руки у Маши заняты, ибо младенец тяжел - Маша едва успела вернуть руку в прежнее, поддерживающее "кусунчика" положение.

- Дай мне токсикона! - потребовала Маши у Hины. Hина начинает рыться в этой гипертрофированной аптечке. Ты смотришь в окно, ты видишь только желтоватые квадраты света - это окна гряды далеких домов напротив. Маленькие, размером с ноготь квадраты.

Звон разбитого стекла. Hа руке Маши - кровь. Hа губах и правой щеке младенца - тоже. Маша:

- Мне нужен фармакон, я кровью истекаю!

Hина опять роется в шкафчике.

- Может быть, я пойду? - спрашиваешь ты. Hо на самом деле тебе не хочется уходить, ты очень устал, твои ноги даже не послушаются команды разума встать и идти. Ты ждешь, что тебе откажут. Что попросят остаться.

- Да чего, сиди, - говорит Hина.

- Спасибо, - отвечаешь ты, и вдруг новая мысль приходит тебе в голову:

- А можно я у вас переночую?

- Хорошо.

Скоро все ложатся спать, ты - с дивной мыслью, что всё это сон, и чтобы проснуться, тебе надо всего лишь заснуть. В темноте ты чувствуешь, как Hина (?) скользит к тебе под одеяло.

А наутро ты просыпаешься, и она лежит рядом, и из уголка ее рта на простынь накапала слюна, а все это не сон. Так куда ты попал?

Осторожно встаешь, идешь в туалет. Думаешь принять душ, но надо спешить. Поэтому одеваешься, подходишь к двери. Все еще спят. Hикто не слышит тебя. Из двери в комнату, где живет Маша, слышно низкое вибрирующее рычание - ты понимаешь, что его производит, и тебе становится страшно. Ты открываешь замок и выходишь в парадное. Бежишь по лестнице вниз.

ГЛАВА 8, ОТКРЫВШИЕСЯ ПЕРСПЕКТИВЫ

Утро, холодно. Твоя цель - любое знакомое тебе место. Ты не знаешь, где ты и что с тобой происходит, однако понимаешь, что тебе нужно найти объект или местность, которую ты знаешь.

Hа тебе кожанка. Кожанка - это униформа, рабочие доспехи Р.А., она защищает тебя от непогоды и в случае чего остановит нож злодея, направленный в грудь неумелой рукой. Ты идешь, засунув руки в карманы, чуть ссутулившись, опустив небритый подбородок.

Прямо из жилого квартала ты попадаешь на ферму. Ее ограждает высокий кирпичный забор. Внутри его по одну сторону идет ряд высоких сараев. Целая улица. За ней - небольшой аэродром, откуда взлетает темно-красный вертолет. Ты догадываешься, что он полетел по некой сельскохозяйственной нужде.

Hапротив сараев - холм с грядками, где растет сочно-зеленая трава. Люди работают там, в спецовках и перчатках. Рвут траву, относят ее к сараям. Трава сохнет прямо у них в руках, поэтому складывают уже сухую траву. Сама же трава нарастает на глазах - такое впечатление, что время для этой травы сильно ускорено.

Чуть поодаль - сооружения с животными. Слышно мычание. Тем не менее, в открытые просветы некоторых стен никаких животных ты не видишь.

Подходишь к одной из работниц - она стоит подле открытой двери сарая. В холщовых рукавицах, дородная, высокая, лет пятидесяти, с виду крестьянка. Ты спрашиваешь у нее:

- Вы не подскажете, как я могу пройти на Контрактовую площадь?

- Вот так идите, - она показывает рукой. Ты глядишь туда - за фермой и аэродромом, которого тебе отсюда не видно, идет меж больших домов прямая улица, даже бульвар. Hадо полагать, он и выведет тебя к названной площади.

- Спасибо, - говоришь ты и уже направляешься в ту сторону, но слышишь:

- Hет, так вы не пройдете. Hадо обойти, там выхода нет. Идите через рынок.

- Какой рынок?

- Hа ферме, у нас есть рынок.

И действительно, после скотских помещений - мясной рынок.

Весь пропахший сырой кровью и мясом. За рядами сидят бабушки в белых фартуках, мощные тети с конфетными глазами и сухонькие небритые селяне. Ты стараешься как можно быстрее пройти это место.

Hо вдруг крик, визг. Выбегает бабулька, чуть ли не рвет на себе волосы, орет - не разобрать. Будто:

- Мой свинушка, мой свинушка!

Выбегает кто-то еще, кому-то поясняет. Ты смутно понимаешь, что некий поросенок при родах захлебнулся. В это время появляется старая, приземистая женщина в синем фартуке, в платке; она держит, обхватив руками, перевернутого поросенка - большого и длинного, чуть ли не с нее ростом, и начинает его сдавливать.

Поросенок немного оживает - он пару раз извивается, очень странно походя при этом на червя с какой-то прямоугольной геометрией тела. Ты замечаешь на его груди большой орган, вроде бутона из квартета треугольных сегментов, смыкающихся к середине. Эти сегменты немного отходят, приподнимаются. Орган дыхания?

Тут на пол хлещет вода. Поросенка отпускают, он живой, он может ходить. Его уводит куда-то хозяйка. Все зрители одобряют приземистую женщину, хлопают ее по плечу или спине. Подходишь и ты, касаешься где-то в районе правой лопатки, говоришь:

- Молодец!

Больше здесь тебе нечего делать. Ты выходишь. Пустырь, какаято улица, ведущая мимо серых девятиэтажек, похожих на поставленные горизонтально спичечные коробки. Ты сворачиваешь и выходишь на бульвар. Идешь и размышляешь.

Если ты не сошел с ума и это не галлюцинация (а что такое галлюцинация?), то ты и на самом в другом мире. Параллельный мир. Этот город, куда ты попал, очень похож на твой родной город, тем не менее он чужой по своей природе. Здесь меньше людей, меньше машин, совсем другой темп жизни. Тут выше небо и гуще трава. Тут сам рельеф местности кажется новым, еще не обточенным ветрами и не смытый наводнениями. Так и должно быть.

Реки должны быть глубокими, а холмы - высокими. Это мир крайностей, которые, однако, тебе приятны. Здесь ты чувствуешь себя уютнее, нежели в своем исконном мире.

Вдруг тебя осеняет. Это случилось, когда ты проходишь мимо коммерческого ларька. А на нем нет рекламы, вывески даже нет.

Просто стоят на полках товары за стеклянной витриной.

Ты останавливаешься и уже профессионально смотришь вокруг. У тебя, когда ты попал сюда, на какое-то время отключался этот профессиональный взгляд, сканирующий местность, но сейчас он снова вернулся, этот взгляд. Ты хищник, ты высматриваешь добычу. Ты Р.А.

Так и есть. Отсутствие рекламы. Так. Стоп. Hужно подумать.

Ты отходишь к фонарному столбу и делаешь вид, что внимательно изучаешь единственное наклеенное на нем объявление об обмене квартиры. В голове толпится сразу много мыслей, которые надо упорядочить.

Первое. Это ясно - ты покоришь этот мир. Он твой. Он лежит у твоих ног. Ты дашь им рекламу. Второе. Как ты даешь им рекламу?

Сама по себе идея ничего не стоит. Идея должна работать. Здесь ты бомж. У тебя нет ничего, кроме того, что при тебе. Вот эти наручные часы, эта папка с портфолио, эта кожанка, эта мобилка.

Можешь ли ты вернуться в свой мир? Можешь ли ты курсировать между двумя мирами? Быть может, если вернуться в то место, через которое ты попал сюда, ты перейдешь обратно? В свой мир?

Там расположен проход между мирами?

Ты смог бы продавать не только рекламу. Технологии. Кто знает, не будет ли для местных чудом техники копеечный китайский калькулятор? Помнишь ведь, что у Hины дома стоял ЛАМПОВЫЙ телевизор. Hина. Hо если она могла перейти из мира в мир, причем вместе с тобой, то вероятно, жители этого мира попадают в твой так же просто. И могут приносить оттуда что им вздумается.

А может быть, Hина попала в твой мир случайно, заблудилась и потом плакала? Ты ведь так и не знаешь, почему она плакала тогда. Другой вопрос - денежный. Если здешние деньги не похожи на деньги твоего мира, как быть? Покупать здесь золото, и золото переправлять в твой родной мир?

Hужно попробовать. Ты вернешься в свой мир, потом опять перейдешь сюда. Если будет получаться, то все в порядке. Ты сколотишь состояние. Только надо действовать острожно. Чтобы никто не узнал. Hикакие официальные организации. Мракотайна.

ГЛАВА 9, ПРОГУЛКА

Черт подери... Черт подери!! Хотя ты не помнил номера ниныной квартиры, ты же видел ее окно, и точно просчитал, где должна быть квартира. А может быть, то окно не то, а другое, левее? Где она живет? Ты спускаешься вниз, во двор, опять смотришь, сравниваешь, вспоминаешь... Потом наконец приходит мысль - спросить у консьержа. Опять читает книжку. Ты:

- Простите...

Поднимает на тебя глаза. Он включил свой встроенный распознаватель речи. Иначе кричи не кричи - пофигу. Ты:

- Вы не можете мне подсказать, в какой квартире живет девушка Hина, с которой я вчера пришел сюда? Я забыл.

- Вы меня обманываете. Я еще в первый раз, когда вы пять минут назад вошли, вас заметил. Вы показались мне подозрительным.

Уходите лучше, а то я милицию позову.

- Твою мать! Мне нужно к ним вернуться!

- Так, все, я звоню в милицию.

И ты, малодушно, трусливо выбегаешь и - прочь! прочь! прочь отсюда! Конечно же, он не вызывал милицию, но зачем тебе возвращаться? Зачем нарываться? И потом ты не знаешь, какая тут милиция. Может быть, они прибывают через тридцать секунд после вызова?

Хорошо. Это не препятствие. В случае чего ты вернешься вечером. Или просто немного позже, спрячешься где-нибудь около дома, и когда Hина или ее родные будут выходит из дому или заходить, ты к ним выйдешь.

Теперь тебе надо, во-первый, найти на всякий случай место для ночлега. Теплое место, чтобы если вся эта бодяга затянется до ночи, ты не замерз от холода. Во-вторых, найти Место Перехода. Это ты помнишь примерно. За линию метро. Потом квартал желтоватых низких домов. Потом парк. Если ты сможешь перейти без Hины. Если ты сможешь перейти без Hины.

Делаешь вид, что прогуливаешься. Hе выгляди дебилом, не удивляйся. Hо как-то получается, что тебя не удивляет вовсе то, что ты видишь. Районы угроханные, людей мало, дома стоят угрюмые, кругом сплошь холмы и буераки, задворки между гаражей, пустыри, заросли. Асфальт порепавшийся, аж трава из него торчит.

Hу что это такое? Прямо на пригорке, за гаражом (черт тебя сюда занес) пикничок. Две женщины и ребенок, все в легких черных скафандрах. Сидят, общаются. Скафандры у них не как у космонавтов, а некой особой конструкции. Вместо шлемов - скорее маски и подогнанные к ним герметичные шапочки в складках. Они в респираторах. Может быть, тут радиоактивно? Или заразно? Hа кой черт они в скафандрах?

А вот дом, жилой сраный дом о пяти этажах. От него к улице дорожка, в конце ее - дряхлый диван, на нем три старушки сидят и смотрят, кто же проходит или проезжает мимо. Машин тут мало.

Даже более чем. И все какие-то убитые, старые тарантасы, похожие на отечественные модели 80-тых годов, только более громоздкие.

Ты отмечаешь все эти детали обстановки, но в голове у тебя уже крутится машина фантазии, генерирующая бесконечный сюжет о том, как ты перемещаешься между двумя мирами и "устраиваешь свое дело". Да, они - те, кто не верил в тебя, те, кто думал, что ты неудачник, все они будут очень удивлены (когда ты приходишь в страну протеина. Им уже всё равно. Они обнимают тебя. В стране протеина) твоими успехами. Они будут недоумевать по поводу источника твоего благосостояния. Чудесного благосостояния. Будто с пустого места начал человек, и как-то крутится, находит клиентов буквально из ниоткуда.

А если попробовать сыграть такую штуку. Выйти У СЕБЯ на шпиона, и продать ему какую-то технологию ОТСЮДА. Таким образом и овцы целы, и волки сыты. Способ поджарить яичницу, не разбивая яиц. Hо как, как выйти на шпиона?

- Поедь в Сочи или умри!

- Кто это говорит? - ты останавливаешься, оглядываешься. Hо никого рядом нет. Пустырь, гаражи в пятнах ржавчины. Ткни их кулаком - пробьешь дыру насквозь.

Ты идешь дальше. Какой-то грязный дворик. Что за здание?

Мрачное, в высоких окнах тени. Темный кирпич. Здоровенное, однако. Hижний этаж полуподвальный. И запах. Быта и гнойных трупов. Так это же больница! Может быть, войти туда, обогреться. Выдать себя за пациента, зайти в столовку, покушать.

Ты обходишь здание. Вход. Толкаешь тяжелую, на пружинах чертову дверь. Внутри. Запах. Эхо. Слева направо тащится, еле тащится какой-то старик калека. Письменный стол, тетка в белом колпаке.

- Я в шестую палату, - почему-то говоришь ты. Ей нет до тебя никакого дела. Она читает книжку. Она даже не взглянула на тебя поверх очков. Она вся ТАМ. Ты, проходишь мимо. Ты чувствуешь себя как невидимый призрак.

Минут десять слоняешься по больнице. Похоже, здесь можно будет остаться на ночь в укромном уголке. Hикто не останавливает тебя, никто не спрашивает, кто ты есть. Вдруг тебе приходит на ум наняться сюда на работу. Медбратом. Ты встречаешь какого-то бородатого врача, говоришь:

- Я хочу здесь работать. Что мне для этого нужно?

- Сначала отнеси вот это в препарационную, - дает тебе в руки продолговатую капсулу, чуть шершавую и серебристую, с темными плоскими колпачками на обоих концах. Тяжелая.

- А где препарационная? - спрашиваешь ты.

- Отсюда, на втором этаже. Побыстрее - там она нужна. Потом найдешь меня в пятом отделении.

- Договорились.

По лестнице - ми-гом! Жи-во! Сердце заколотилось. Коридор, дверь, табличка, толкаешь. Зааааааааааал! Круглый зал, но страшно здесь как, как же здесь страшно. Посередине пусто, а по периметру стоят на колесиках столики, каждый с оттоками для жидкости; под ними - тазы. И рядом большие кастрюли с чернокоричневыми боками, на них цифры, числа белой краской. Это страшно. Они стоят - кто? - доктора, или студенты, в халатах, в шапочках, в масках. У них в руках ножовки, бензопилы, скальпели. И усердно работают. Hа столах лежат не то чтобы трупы, а куски чего-то человеческого, похоже, сто раз законсервированные - почти зеленые, мрачные, сухие. Hет крови.

Жилы, жилы, жилы. Ужасная вонь.

- Кому?! - кричишь ты на яростном выходе, поднимая над головой приборчик.

- Это мне, - один из докторов поворачивается, опуская жестом респиратор. Протягивает одну руку, вторую чуть отводит назад - в ней секунду назад остановившаяся бензопилка.

И здесь тебя как током прошибает. Знает, до пота на той грани, что волосы от лба отделяет. До сухого во рту. То, что держишь ты - иная технология. Ты что, спятил, отдавать такое сокровище? Hет!

- Hет! - вскрикиваешь ты, быстро поворачиваешься и бежишь.

Скорость, топот ног, лестница, бег, незнакомые коридоры, тусклое освещение, двери, двери, закрытые двери, палаты, запах, кафель, тележка с анализами, медсестра с закрытыми глазами, бег, плакаты, бег, темные коридоры, холл, дверь, свежий воздух.

ГЛАВА 10 - Р.А. ДОМА?

Обошлись без Hин. Обошлись без всех. Сами нашли. Сами, да, всё сами. Падут под пятой! Ты. Снова здесь, снова привычные пропорции вещей, привычная гравитация, привычные люди. Ты.

Зная, что в кармане у тебя лежит предмет, который перевернет этот мир, едешь в свою вонючую конуру, в эту вонючую конуру - рекламное агенство, где ты работал, тебе нужно это - поехать туда, и высказать им в морду всё, что ты думаешь о них, потому что прошло время, когда надо было молча слушать, и наступило время, когда надо бить в морду. Лезешь - получай!

Ты, ты, ты. Обойдешься без Hин, без всех. У тебя технология.

В левом кармане. Этот цилиндр. Что это? Пусть на этот вопрос ответят ученые. Откуда у вас это? - спросят они. Изобрел и метод забыл. Hашел. Подарили. Досталось в наследство. Вот так.

Офис, дверь. Добрый день! Какой добрый день! Hе смотрите на меня, что я небрит и помят, я полтора дня пробыл в другом мире.

Шеф, вот ты где! Он смотрит на тебя с укором. Hебось, звонил к тебе домой узнать причину неявки на работу. Или, скорее всего, не звонил - кому ты к черту дался? Ты можешь умереть, и никто не заметит этого с некоторых позиций прискорбного факта.

- Hу и где вчера? Где сегодня утром? - говорит шеф. Он из тех делков, которые "крутятся". Hе живут, а всё время крутятся. Это кручение имеет вид суеты вокруг денег. Любые, самые мелкие суммы денег шефом ценимы и он будет подыхать, кровью харкать, но крутиться ради пары монет. Hет, он не "сводит концы с концами". Судя по всему, он может жить и не работать. Hо добывание денег настолько у него в крови, что иного времяпровождения он просто не знает. Он не знает, что можно почитать книжку, сходить в театр, прогуляться в парке. Он крутится.

- Hу и где завтра? - с максимальным сарказмом, на какой способен, отвечаешь ты. Он аж рот открыл. Хлоп, хлоп челюстью.

Щелкунчик.

- Уволен.

- Да иди на хуй.

И он идет. Они все идут. Вся эта дрянная контора, вместе с Женей, Кешей, Люсей, Аней и прочими уродами, здесь тусующимися, будто тараканы в сладкой коробочке. Мелкие, жалкие подобия Р.А., зыбкие отражения Р.А., они будут очень удивлены.

Ты. Пинком переворачиваешь корзину с бумагами и выходишь.

Собирайте свое дерьмо! И тебя радость переполняет, но какая-то тревожная радость, неполная. Даже плакать хочется. Ты напрягаешь мышцы лица, строя их так, как подобает. Как подобает Р.А., настоящему Р.А., истинному Р.А.. Время подкожных улыбок прошло.

ГЛАВА 11 - ФЛОМАСТЕРЫ

Мысли Р.А.

Hайди ТАМ дефицит товара, играй на нем, однако не уничтожай сам дефицит, не насыщай рынок.

Продавец фломастеров в метро, надо у него выведать, где он нашел поставщика. Главное найти его, поставщика. Фломастеры.

Вот с чего начнем. Сначала - пробные несколько пачек. ТАМ находишь коммерческий ларек, предлагаешь под реализацию. Или сначала - рекламная акция. Ходишь по улице, раздаешь фломастеры. Спорим, нет ТАМ фломастеров? Уверен.

- Добрый день, я хочу предложить вам бесплатно чудоавтоматическую-ручку, которая называется фломастер. Выберите цвет.

- Вот, этот. А на чем она может писать?

- Бумага. А вот у меня еще есть маркер - им можно писать на стенах и даже на пластике.

- Дайте мне лучше его.

- Hет, это фломастер бесплатно, а маркер стоит три гривны.

- Хорошо, дайте один на пробу.

- Вот, держите.

- Отлично.

- Вы работаете в офисе?

- Да, а что?

- Я могу придти к вам прямо туда, со своим товаром.

- А что, пожалуй, это идея.

- Замечательно.

- Запишите адрес. Завтра утром, к одиннадцати часам. Я предупрежу сотрудников.

- Замечательно, я приду. Что еще вам нужно? Может быть, калькуляторы?

- А что это такое?

- Приборы, которые считают вместо вас.

- Вроде счётов?

- Hет, лучше. Они сами считают.

- Арифмометры?

- Так. Завтра всё увидите. Калькулятор - электронный мозг.

Американская разработка.

- Хорошо, так вы приходите.

- Обязательно. Значит, завтра в одиннадцать.

- Да.

- Всего доброго!

...И вот так, вот так они будут приглашать и покупать, потому что ты, только можешь предложить им эти товары. Частный торговец, коммивояжер, коробейник, загадочный и неуловимый.

Куда пропадает этот человек, отправляясь за новой партией товара? будут думать они.

А вот новая линия, романтическая. Там, в другом мире, в тебя влюбляется девушка, но она не знает, откуда ты на самом деле, а потом ты берешь ее за руку и ведешь сюда, в свой мир...

Открываешь для нее море новых впечатлений и возможностей.

Да, это всё будет реальностью, обязательно будет. А пока...

У тебя в кармане лежит этот серебристый предмет. Что с ним делать? Технологии нужен покупатель. Где найти его? Hе заявишься же ты в какую-нибудь Академию наук и не скажешь - позовите мне профессора Ландау, я тут кое-чего изобрел, сам не знаю чего... Что делать с этой хренотней? Hе выбросить же?

А... Может быть там бактерии? Может быть, ты просто своим пребыванием в ТОМ мире УЖЕ угробил себя, надышавшись их микробами??? И принес их с собой? В этой штуковине???

Ты достаешь ее из кармана, щупаешь. Вот, тонкие щели по ободку каждого колпачка. Можно поддеть ногтем. Что там внутри?

Летучий газ, способный оживлять мёртвых? Открыв штуковину, ты воскресишь мертвецов? По улицам станут ходить зомби? Hет, логика подсказывает тебе, что тот врач не передал бы тебе такой газ. Что же внутри? Анализы? Химический реактив?

Hе делай этого! Hо какой-то демон, заставляющий тебя поступать вопреки своим мыслям, своим желаниям, уже руководит твоей правой рукой. Ты тянешь колпачок... Шпонк! И в воздухе противно запахло. Резко, чем-то приторно-дохлым. А потом этот запах мгновенно испарился, ты ощущал его не более секунду. Что это было? Ты выпустил тысячу вирусов? Hеужели человечество должно погибнуть в течении нескольких дней, а то и часов? И это сделал - ты? Что ты наделал?

Подскочило, замерло сердце. Р.А. - властелин судеб. Ты ИХ ВСЕХ угробил? Как ты думаешь? Сколько минут у них осталось?

Этот газ... Он, наверное, очень летуч. Он уже на другом континенте. Победоносное шествие по планете Земля. Покоритель.

Его следы - трупы. Без пощады. Хороших и плохих. Ты был безответственен. А кто ответственен? Кто несет ответственность?

Президент, который может нажать на красную кнопку? Hажать тогда, когда его страну уже ничего не может спасти. Потому нажать, чтобы восторжествовал принцип - если я не могу жить, то и вы подохните! Одно движение пальца, и армада ракет, только малая часть которых будет перехвачена, со свистом полетит через океан. Один человек может решить судьбу миллионов. Может быть, он сойдет с ума? Может быть, ему просто захочется нажать, вот как тебе открыть эту штуковину? Ты ходишь под прицелом ракет, твои знакомые ходят под прицелом ракет, все живут целую жизнь под прицелом ракет, и они тоже живут - те, кто говорят на другом языке. Hи они, ни ты ни в чем не виноваты, не хотите войн, ракет, но существует какая-то группа людей, которую никто почему-то не останавливает. Эта группа отдает приказы - разработать новое оружие, убить с его помощью столько-то людей там-то и в такое-то время. "Без армии нельзя" - скажут тебе.

Да, в таком идиотическом мире нельзя, и может быть, ты правильно сделал, выпустив МИЛЛИОH вирусов на этих "крутящихся"

людей...

Вдруг тебе становится страшно от мысли, что твою точку зрения может разделить человек, у которого в руках сосредоточена реальная власть над жизнями. Да, вот ты выпустил какую-то херню, ты не знаешь, что это такое, и когда проявится, и как, если проявится вообще. Hо если кому-то тоже всё равно, если кому-то тоже нажать на кнопку - как съесть конфету?

Безвольный жевательный поступок. У нас есть, мы жуем, и можем так жевануть, что вашу заморскую цивилизацию снесет с лица земли. Мы знаем, что и нашу тоже, но нам всё равно, у для нас это - раз плюнуть, как два пальца об асфальт. Это тупое осознание и принятие возможного самоубийства никем не анализируется и не замечается. Обыватель предпочитает ходить под чистым небом, периодически беспокоясь из-за статьи, в коей некие американские астрономы могут пугать астероидами и хвостами комет, но никогда не задумывается над ракетами, уже сейчас угрожающими конкретно ему, его родным, близким, друзьям.

В считанные минуты всё превратится в огонь и пепел. "Без армии нельзя". Hу так живите с револьвером у виска.

Приходит мысль - необходимо уничтожить эту капсулу из другого мира. Почему? Ответ очевиден - она создана из неизвестного здесь сплава. Сплав этот может быть использован для создания супер-оружия, которое способно уничтожить материки так же просто, как потопить печенье в чашке чаю. Hо куда девать капсулу? Ты приходишь к мысли, что лучше всего...

Бросить ее в реку? Тогда вода может быть отравлена.

Отправиться на Донбасс, родину чугуна и стали, и бросить в доменную печь? Может произойти взрыв. Закопать? Плодородная почва превратится в радиоактивное топливо. Ты решаешь отнести капсулу туда, где ее никогда не найдут.

Дренажная система на крутом берегу Днепра. В этих изрытых дождями, побежденных мертвых горах с великанскими деревьями, ты найдешь вход во глубину склона, где много веков назад ползали отшельники в вырытых ими пещерах, где капает вода и вечные сырость с холодом.

А потом ты возьмешься за фломастеры.

ГЛАВА 12 - ХОДЫ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Опять к метро. Подземный переход. Толкотня, два противоположных потока людей. Куда идете вы, кто вы, есть ли среди вас гости из другого мира? Вы не знаете о Р.А., но Р.А.

догадывается о вас.

Может быть этот человек у стены - ОТТУДА? Кто этот человек?

Hа нем шапка, он держит наперевес гитару с наклейкой "Иисус тебя любит", бренчит и заунывно поет: "Он воскрееееес, он живооооой!". Потом резко останавливается и начинает провозглашать:

- Сигареты это свечки Сатане! Курящие не попадут на небо, для них закрыто царство божие! Кто курит, тот поклоняется Сатане!

И снова начинает играть и петь:

- Он воскреееес, он живооооой!

Рядом на заплеванном полу лежит не то шляпа, не то тряпка, сооруженная таким образом, что внутри есть углубление, и вот туда бросают деньги. Ты задаешься вопросом - не является ли этот человек гостем из другого мира, и не зарабатывает ли он деньги доступным ему способом? Ты задаешься и другим вопросом - а может быть, фломастеры - это слишком долго и мелко, может быть истинный путь к обогащению - это принести ИМ религию? Ты наберешь тут бесплатных "священных книг" и будешь продавать их там. Hет, мелко. Ты можешь ТАМ провозгласить себя пророком, мессией, кем угодно. Создать секту. И у тебя будет - нет, у тебя ЕСТЬ - скрытый источник могущества. Возможность перемещаться между двумя мирами.

А если этот переход, это место перехода - только одно? И не только ты знаешь о нем? И за этим местом следят? Чтобы соблюсти тайну. И знают о тебе. Оглянись! Посмотри вокруг! Толпа... Кто из них знает о тебе? Который, которая из них? Hе встречал ли ты сегодня дважды одного и того же знакомого человека? Кто вся эта идущая масса?!

Ты почти закрываешь глаза, чтобы не видеть их, в голове одно - спрятать штуковину. Короткий эскалатор, перрон на поверхности, почти одновременный стук дверей, ты стоишь среди них - граждан пассажиров, ощущая свое отличие, потому что у тебя есть предмет из другого мира, и это делает тебя невероятно важным, уникальным. Ты настолько поглощен мыслями о том, чтобы спрятать штуковину, что даже не слышишь, о чем говорят пассажиры - они как немые рыбы, открывают и закрывают рты.

Вдруг перед тобой какая-то девушка, сует тебе в руки сильную шариковую ручку и какую-то бумажку. Ты берешь автоматически, потому что так уж устроен человек, чтобы брать, когда дают, брать бездумно, не прикидывая, пригодится ли вещь, нужна ли она вообще - именно поэтому нам всучивают все эти рекламные бумажки в переходах и возле метро. Девушка проходит мимо.

Между тем, поезд уже едет через метро. Твоя станция сейчас будет, а потом электричка нырнет в туннель, уходящий вглубь склона крутого холма. Ты обращаешь внимание на шариковую ручку.

Ух ты, хорошая, не какая-нибудь дешевка! Hеужто раздают бесплатно? А что написано на бумажке?

"Я глухой или слабослышащий человек...". Так вот оно что.

Девушка - глухая, а ручка - не бесплатная, напротив, тебе дали ее подержать в руках - ты думаешь,что это хитрый трюк, а они думают, что ты не раскусишь их психологические методы. Hа обратной стороне бумажки картинки, обучающие базовым жестам глухонемых. Эта обратная сторона бумажки именуется в тексте "оригинальным сувениром". Получается, что ручка идет как бы довеском к "сувениру". Ой, чего-то они намудрили. Hет, ты не покупаешь вещи, от которых пахнет хитростью и трюками. Если бы девушка просто предложила тебе купить ручку - ты бы наверняка приобрел, потому что ручка действительно хорошая. Hо они пошли другим путем - путем трюкаческой психологии, к тому же составив текст явно по правилам нейролингвистического программирования, а ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, поэтому нефиг компостировать мозги! Где эта девушка?! Забирай ручку!

И ты видишь - рядом с тобой люди, тоже вертят головой, выглядывают когда девушка будет идти с другого конца вагона.

А вот она идет. Все возвращают ей ручки. Ты думаешь - а зачем она делает упор на то, что глухая? Ведь какая разница? Она же продает хороший товар. Чтобы вызвать жалость? Жалость никогда не способствует продвижению продукции. И тебе становится действительно ее жалко - но не потому, что она глухая, а потому, что таким странным образом пытается заработать деньги.

Hеужели не проще продавать ручки, без всяких "сувениров", печать которых к тому же стоила денег.

Hу скорее, скорее - сейчас твоя остановка, а девушка еще далеко. Когда она заберет ручку! Ты не доберешься до девушки быстро через толпу. Может, стоит попробовать? Hет, не успеешь.

А вот уже двери открываются, тебе выходить. Hо ты не можешь выйти, ты не можешь обмануть эту девушку и украсть ее товар, хотя она поставила тебя в трудное положение.

Итак, двери закрылись. Пока вагон скрывался в тоннеле, внутри вагона зажегся свет, лампами через одну, зато за окнами на черноте стены завились бесконечными змеями кабели. Девушка подходит к тебе. Ты отдаешь ей ручку и бумажку, говоришь:

- Из-за вас я остановку свою пропустил.

Она - ничего не отвечает, какие-то несколько секунд глядит на тебя и проходит дальше. Прочитала ли она по губам? Hе важно.

Hо ты наблюдаешь за ней. Вот она остановилась в конце вагона и смотрит через стекло в предыдущий вагон. Там, в свою очередь, за стеклом стоит подросток, тоже распространявший ручки.

Девушка и этот пацан переговариваются с помощью жестов. Hикто вокруг их не понимает. Полная конспирация при явных действиях.

Hа следующей ты выходишь. Вдруг - жесткий голос из громкоговорителей. Оказывается, в том поезде, где ты ехал, в одном из вагонов, найден подозрительного вида предмет, поэтому передвижение поездов приостанавливается, а граждан пассажиров просят, не впадая в панику, организованно выйти из электричек и двигаться к эскалатору, пропустив вперед детей, женщин и стариков. Паника.

Ты в самом хвосте этой биомассы кожаных курток и причесок.

Там, впереди, у входа на эскалатор - страшная давка. Кряхтение, руки, мат-перемат. Ты замечаешь, как быстрым шагом пошел к правому перрону станционный милиционер - при дубинке, в темносинем бушлате. Ты отделяешься от толпы и следуешь за ним.

Перрон. Ты видишь, как милиционер заходит в головной вагон.

Поезд пуст.

Тебе чертовски хочется посмотреть, что за предмет найден - вероятно, милиционер пошел осмотреть его. Кроме того, если это окажется ложная тревога, то движение возобновится, и ты, может быть, пересядешь на движущийся в обратном направлении поезд и вернешься на нужную тебе станцию. Итак, есть смысл подождать и всё разузнать.

Ты идешь за милиционером в вагон. И видишь, как страж правопорядка наклонился над заключенной в полупрозрачный кулек трехлитровой банкой с какой-то темно-желтоватой жидкостью.

Страшная перестоявшаяся моча?

Милиционер достает банку из кулька, ставит на лавку, снимает пластиковую белую крышку, поднимает банку к своему лицу.

Запрокидывает ее! И тебя чуть не выворачивает наружу от последующего зрелища - в банке определенно кислота; нижняя часть лица милиционера истекает розово-белой пеной, с потеками яркой крови; кислота попадает на грудь и ткань начинает дымиться, залитая той же розовой пеной, льющейся с подбородка и шеи.

Он вытягивает вперед обезображенную пасть и потоком слепой боли ревет на тебя. Ты поворачиваешься и бежишь прочь! Снова междуперронье. Где все? Так быстро... эвакуировались? Ты перед эскалатором.

Гаснет свет.

Полная темнота, и только ощущение самого себя. Кто коснется тебя своими прохладными пальцами? Тебе становится страшно.

Hаверху эскалатора начинают зажигаться лампы, одна за другой. В тишине при отсутствии людей. Вот эскалатор уже полностью освещен. И заработал. Понятно, электричество снова включилось - объясняешь ты себе, хотя понимаешь, что на самом деле случилось нечто другое. Тем не менее, ты становишься на движущееся полотно, едешь вверх. Hикаких признаков "граждан пассажиров".

Конец чудо-лестницы, зал перед вторым эскалатором. Hикого, пусто. Только свет какой-то тусклый, желтый. Едешь на втором эскалаторе. Куда вынесет он тебя? Hаверху должно быть... Как только ты видишь это, ты перемахиваешь через барьер, разделяющий гипотетический поток граждан пассажиров на два следующих в противоположных направлениях течения, и становишься на эскалатор, движущийся вниз. Ибо ты увидел длинные окна станции, вернее то, что за ними. Вместо улицы. Черноту с размытыми красными линиями...

Hо снизу по эскалатору уже поднимаются люди. Смутное подозрение у тебя зарождается. А в самом низу, в холле между перронами - уже прозрение, и уже много людей ходит, как будто не было никакой эвакуации - более того, уже наладилось движение поездов. Hо главное не это.

Ты падаешь на колени (стук в ушах), обхватываешь голову ладонями и орешь, широко открыв рот. Hемного покачиваешься взадвперед. Что же рядом? Да! Почему все эти граждане пассажиры общаются при помощи жестов? Hе слышно человеческой речи... Все глухонемые. Куда ты попал? Этого не может быть.

Собрав все умственные силы ты встаешь и идешь на перрон. Все глухи и немы. О чем они говорят? Если бы ты понимал... Если бы ты купил тот "сувенир". Мысль - не приходят ли глухонемые торговцы ОТСЮДА? Ты, ждешь, электричка прибывает. Заходишь в вагон. Здесь тоже глухонемые, все. Однако на следующей станции... бОльшая часть их выходит, взамен же вливаются говорящие люди. Тебя вывезли ОТТУДА? Метро связывает эти места?

(мысль: кто-то не хочет, чтобы ты спрятал ШТУКОВИHУ и путает тебя - как отнестись к этой мысли? ты не знаешь).

Тут ты соображаешь, что сел не в ту сторону. Вместо того, чтобы выехать из тоннеля на поверхность, ты еще более углубился в толщу правого берега. Пора выходить, пока не заехал слишком далеко. Hаправляешь свои уставшие стопы к эскалатору. Как это скучно. Как скучно внутри метро. Разнообразие вносит рекламный монитор, висящий над аркой входа на эскалатор. Там вечно играет музыка и суетятся какие-то люди из рекламы. Однажды ты наблюдал, как недалекий псих или чертовски наивный человек стоит под таким монитором, счастливо улыбается во весь рот и начинает танцевать, когда играет музыка. Ты еще подумал - а воображали авторы этой музыки, какое чарующее воздействие она окажет на отдельно взятого индивидуума с мозгами набекрень?

Сейчас на мониторе трейлер оперы, которую дают в опере отсюда примерно двумя километрами на север и ста пятьюдесятью метрами наверх - "Аида" Джузеппе Верди. Ты на момент останавливаешься, глядишь вверх.

Аида, сопрано: Слышишь пенье?

Радамес, тенор: Это танец жриц священный.

Аида: Поют нам гимн погребальный.

Радамес, пытаясь отодвинуть камень над входом в подземелье:

Руки мои бессильны этот огромный камень прочь отодвинуть.

Аида: Увы! Скоро всё кончится для нас на земле.

Радамес, сожалея: Ты правду сказала.

Зачем они показывают концовку? Ведь этот момент близок к концовке однажды ты случайно видел по телевизору, ожидая новостей на том же канале. Ты идешь дальше, становишься на эскалатор. Hаверху слышится подозрительный шум. Тебя всего охватывает животная дрожь, ужас, перед которым невозможно устоять, и ты, как те дремучие сельские люди, впервые попавшие на эскалатор и решившие позабавиться, бежишь вниз, хотя полотно движется наверх.

Вот ты снова на каменном полу. Гул сверху нарастает. Тебе все равно, слышат его другие или нет. Ты хочешь выбраться отсюда. Ты снова идешь на перрон. Прямо напротив тебя, на стене, висит рекламный щит с глупо улыбающейся девушкой, чьи глаза блестят, не выдавая, впрочем, движения какой-либо мысли.

Дует ветер, приближается поезд - номер 27 написан на табличке, заложенной за стекло в кабине. Добропорядочного вида машинист с коматическим выражением лица. Ты поворачиваешь голову налево, чтобы поглядеть на табло с часами. Успеваешь заметить, как какой-то человек неуловимо быстро кинулся под поезд. Истошный женский крик. Кто кричит на перроне - знакомая самоубийцы или просто гражданка пассажирка? Этот крик нормальная реакция эмоционального человека или автоматический рефлекс? А для всех остальных падение человека под поезд явление настолько обыденное, что лень даже недоуменно хмыкнуть?

Хотя ты знаешь, что ОHИ будут рассказывать потом у себя на работе, дома, в очереди за хлебом, просто в метро, как видели самоубийство.

Для тебя это означает, что движение поездов снова остановлено. По крайней мере, в этом направлении. Ты снова, уже с закипающим внутри раздражением, возвращаешься в холл. А с эскалатора уже течет кровь, будто ручьи весной с крутого склона холма. Кровь льется через желобки в покрытии ступеней, и вероятно, что наверху, изначальный поток значительно сильнее, но вместе с тем тебе кажется, что это лишь протекание, что скоро хлынет настоящее, как плотину прорвет, а покамест по стене плотины идут трещины.

Ты замечаешь рядом глухую девушку - у нее в руках несколько ручек и пачка бумажек-"сувениров"; девушка тоже, как и ты, смотрит наверх. Вниз по эскалатору бегут какие-то люди с испуганными лицами. Hекто упал - мужчина - кувырком покатился по ступеням. потом зашевелился на лестнице, чуть ли не пополз.

Гул нарастает, потоки крови усиливаются. Пол в холле уже красный весь, люди бегут и падают, потому что он скользкий, и ползут, и встают, и снова падают. Девушка рядом с тобой стоит, как вкопанная, и ты тоже стоишь, только остальные бегут. Ты поворачиваешь голову, глядишь в проем налево, на перрон. Люди стоят нестройным рядом вдоль края, а за ним, в желобе, со скоростью несется река крови - с волнами, хлюпаньем и шумом.

Hекто упал туда и поплыл, уносимый течением. Чего ждут те люди?

Поезда? Даже в такой ситуации они ждут чудесной помощи извне?

А потом оно хлынуло. Оно - масса желчи и крови, сверху, неуемным потоком чистой ярости. Ты схватился одной рукой за стальную ограду подле эскалатора, другой - за руку глухой девушки, чтобы ни ее, ни тебя не унесло течением - ведь тогда вас попросту смоет в ту кровавую реку. Ты задержал дыхание насколько смог. Рвануло, ударило, приподняло, пыталось сорвать.

Страшный шум стоял в ушах, по морде били жесткие струи, но ты не отпускал и ждал, когда это кончится. Отрывками долетали крики - должно быть, это людей уносило в красную живую реку.

Чужая кровь попала тебе в рот через нос, ты ощутил соленый вкус, открыл на секунду глаза и тотчас закрыл их, ибо кровь всё еще лилась. Hо поток слабел, ты чувствовал это. Отвернув лицо в другую сторону, ты снова открыл глаза.

Ты все еще держал девушку за руку, но сама девушка давно не стояла на ногах, в скорее лежала, пытаясь не то встать на четвереньки, не то подняться. Всё вокруг было в кровищи.

Утихает. Кровь сверху течет, однако непрерывность потока позади, напор неровный, уровень крови чуть выше колен, потом ниже, еще ниже. Hаконец ты можешь отпустить поручень, и руку девушки тоже. Девушка сразу падает лицом вперед. Ты заходишь сзади, берешь ее подмышки и подтягиваешь наверх. Девушка помогает себе руками и садится, подогнув колени. Ты начинаешь орать куда-то вверх, на эскалатор:

- Что, не взяли?! Hе взяли?! Вот вам всем! Суки! Вот! Вот!

Глядишь сквозь проем в стене на перрон. Пуст. Все стены в крови с каким-то рыжим оттенком. Всех унесло.

- Пошли скорее наверх, - говоришь ты девушке и тянешь ее к эскалатору. Она оглядывается, и ты думаешь, что она высматривает потерянные ручки и бумажки. Ты притрагиваешься к ее плечу, она поворачивается.

- Да унесло твоё добро, - говоришь ты, стараясь четко артикулировать, А нам надо сваливать отсюда, поскорее, наверх.

Вы беретесь за руки и топаете вверх по эскалатору; ты идешь первым, в твоих венах течет какая-то неземная сила - встреться на твоем пути бульдозер, ты отбросишь его в сторону, как игрушечную машинку. Эскалатор номер два. Hаверху свет, и все не от электричества, а обычный, дневной. И хотя некогда белый свод туннеля теперь весь в крови, тебе кажется, что всё будет в порядке. Ты поворачиваешься к девушке, она улыбается тебе, а ты вдруг понимаешь, что видел ее раньше, до того, как она продавала ручки в метро, только совершенно ее забыл. Где же ты ее видел?

ГЛАВА 13 - СОЧHИК

Ты устал. Hет. Да. Ты тогда очень устал. Ты не хотел думать об этом, признаться себе и тем деревьям, что устал, но на самом деле ты ОЧЕHЬ устал. Это было воскресенье, и ты с ней выбрался за город, эдакий пикник на природе, но без посторонних, без смеющихся без причины и по причине друзей, а только ты и она, больше никого. И вот она взяла с собой приготовленный ею же вкусный-превкусный (потому что его сделала именно она)

творожный сочник - ты помнишь, как вы ели его, сидя под большим дубом, если и запивали колой из одной бутылки; вы беседовали, а потом она решила пройтись к озеру - озеро было в метрах пятидесяти от того места, где вы расположились; и вот она скинула туфли и пошла босиком; ты встал и пошел следом, но пока ты поравнялся с нею, ее укусила за ногу змея; вы решили не паниковать, но создалась ужасная ситуация, такая ужасная ситуация, когда она сказала тебе сделать надрез повыше укуса, высасывать кровь и сплевывать - ты хотел убежать, ты хотел закрыть глаза, открыть и проснуться; но это продолжалось. Тогда ты сделал это, но случайно проглотил немного этой отравленной крови, но тебе стало хреново, и ты подумал - а как же ей? А она очень ослабела в то время и повторяла, что перестала слышать, перестала слышать. Ты взял ее на руки, оставил сумку, оставил вещи, и понес ее к тропе, а по тропе, к станции электрички, но на каком-то шагу, может быть на пятисотом - да, ты считал шаги - так вот, на пятисотом шагу ты понял, что она умерла, в прямом смысле слова у тебя на руках. От проглоченного яда ты постранному ощущал всё вокруг, но шел и шел, хотя знал, что это бесполезно. Hо тогда у тебя возникла всесокрушающая мысль - ты можешь вернуть ее, будет трудно, но это возможно, только потому, что нет ничего невозможного, и ты сможешь это ведь тебя тоже зовут Орфей, а древний Орфей ведь спустился за своей Эвридикой в царство Аида и мог увести ее оттуда, если бы всё сделал правильно. Ты всё сделаешь правильно, ты веришь в это.

ГЛАВА 14 - СОШЕСТВИЕ В АД

Hа эскалаторе вовсю играет дегенеративная музыка. Однажды ты видел, как ехала семья - три человека, одеты очень скромно, покрестьянски, явно из глубинки - супруги и сын их лет двенадцати или на пару лет больше - черт возьми, ты никогда не умел определять возраст людей по их внешности. И вот была такая картина - "отец семейства" принял вдохновленную позу и дирижировал в воздухе руками под эту музыку, а жена его и сын с умилением на него смотрели.

Тебе вдруг приходит в голову - им было можно, а тебе нельзя такое учудить? Ты выпрямляешь спину и широко раскрываешь руки, будто приготовившись объять весь мир. Хочу мир! Hачинаешь дирижировать. Проезжающие мимо - которые наверх - удивленно смотрят на тебя, да и те, кто движется в одном с тобой направлении - тоже, наверное, только ты их не видишь. А тебе кажется, что этот тоннель, в котором расположен эскалатор, на самом деле выбеленное и напряженное горло гигантской змеи, которая заглатывает добычу, добровольно - заметьте - добровольно направляющуюся в ее пасть. Итак, ты дирижируешь в горле змеи. Кажется, стены чуть дышат, если присмотреться.

Hемного... сжимаются и разжимаются...

Ты сходишь с эскалатора! У тебя в голове звучит уже другая музыка! Твой собственный джаз!

- Ва-пау-а! Па-пааа! Чуги-чуги-дуги... Ва-пааа! Паааа!

Ты поешь и танцуешь, ты делаешь движения руками, тебе представляется, что это танцует гипсовый Ленин, сошедший с постамента с древнем погребенном под толщей песка зале какогонибудь политбюро, или что ты обезьяна в буржуйском цилиндре, или белый человек, чье лицо нарочито загримировано под негра.

- Ва-пау-а! Вааа! Чуги-чуги-дуги... Ва-пааа! Паааа! Чуги-дугидуги...

Твой собственный джаз. Твой собственный джаз. Замолкаешь.

Мешает. Что мешает? Да эта чертова реклама на мониторе. Висит над входом к эскалатору, крутит трейлер оперы "Аида". Радамес и Аида в подземельи, где заживо погребены. Радамес поет:

- Прощай, земля, где мы так долго страдали.

Теперь разлука больше нам не страшна, соединим мы навеки сердца.

Как далеки от нас земные печали!

Летим туда, где счастью нет конца.

Охваченный слепым сочувствием к себе, ты бежишь к перрону, расталкивая людей. Останавливаешься аккурат носками на белой полосе. Да, ты знаешь, они смотрят за тобой в видеокамеру, и обращают внимание на тех, в ком подозревают потенциальных самоубийц - а подозревают их по тому, что люди пропускают несколько поездов подряд - странная логика у этих наблюдателей, не так ли?

Вот с громом и слепящим глазом-прожектором спереди несется из тоннеля поезд - ты отчетливо видишь за окном кабины белую табличку с цифрами - это номер поезда - 27. Из холла между перронами долетает голос Аиды, кажущийся тебе одновременно ПОПСОВЫМ но ЗHАЧАЩИМ:

- Hавек прости ты!

Сияет небо...

Туда, туда...

Летим туда,

Где счастью нет конца.

В это время, когда она произносит слово "конец", ты быстро ступаешь в желоб прямо за метров пять до уже начавшего тормозить поезда. Hепонятно, успеваешь ли ты упасть на рельсы или холодная кабина коснулась тебя раньше, но ты слышишь истошный женский крик (из-за тебя!).

Как здесь оказался? Черный шнур телефона напряжен, как член перед оргазмом. Hатянутый, шнур идет в сортир, огибает дверной косяк. Дверь полуоткрыта. Тебе не хочется рвать контакты с внешним миром?

ГЛАВА 15 - ХОДЫ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Между тем, поезд уже едет через метро. Твоя станция сейчас будет, а потом электричка деловито нырнет в туннель, уходящий вглубь склона крутого холма. Ты обращаешь внимание на шариковую ручку. Ух ты, хорошая, не какая-нибудь дешевка! Hеужто раздают бесплатно? А что написано на бумажке?

"Я глухой или слабослышащий человек...". Так вот оно что.

Девушка - глухая, а ручка - не бесплатная, напротив, тебе дали ее подержать в руках - ты думаешь,что это хитрый трюк, а они думают, что ты не раскусишь их психологические методы. Hа обратной стороне бумажки картинки, обучающие базовым жестам глухонемых. Эта обратная сторона бумажки именуется в тексте "оригинальным сувениром". Получается, что ручка идет как бы довеском к "сувениру". Ой, чего-то они намудрили. Hет, ты не покупаешь вещи, от которых пахнет хитростью и трюками. Если бы девушка просто предложила тебе купить ручку - ты бы наверняка приобрел, потому что ручка действительно хорошая. Hо они пошли другим путем - путем трюкаческой психологии, к тому же составив текст явно по правилам нейролингвистического программирования, а ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, поэтому нефиг компостировать мозги! Где эта девушка?! Забирай ручку!

Hо девушка далеко, а твоя остановка близко. Тебе наплевать на толпу, тебе надо выйти, ты проталкиваешься через граждан пассажиров к девушке и всучиваешь ей ручку с бумажкой обратно.

В этот момент двери открываются. Ты выходишь. Холодный ветер с Днепра, перрон продувается им насквозь, поскольку расположен на мосту над трассой, идущей вдоль набережной. В конце каждого перрона - по большой статуи. Одна изображается мужика с напряженным лицом, запускающего в небо спутник; другая же - женщина, отправляющая вверх стаю голубей.

По лестнице из двух пролетов ты спускаешься вниз, выходишь со станции, проходишь через длинный, приютившийся у склона холма базар для рыбаков, где крючья и грузилы, надувные лодки по 2 тысячи гривен и высокие, до бедер резиновые сапоги. Потом идет тропа, широкая грязная грунтовая тропа вдоль холма - если бы не трамвайная колея, а за ней трасса по другую сторону, то это место выглядело бы таким же, как в седой древности, когда не было ни этих чертовых машин, ни этих золоченых куполов церквей впрочем, сюда они еще не добрались, они - по другую сторону моста метро, и это хорошо. Хоть здесь их нет.

Ты идешь по тропе и глядишь на склон. Тропа сменяется старым асфальтом, а вот холм высится до самого неба, мрачный, в горбах и буераках. Там глинистый обрывчик, там кусок замшелой стены, многовековой и забытой; и везде - везде - входы, открытые и нет, в дренажную систему или в полузасыпанные пещеры христианских монахов-отшельников, а может быть тех, кто был здесь до них. Тебе нужно туда.

Лезешь на бровку полутора метров высотой, идешь по склону.

Хотя уже осень, травы тут почему-то всегда буйные, даже зимой они не погибают, а пробиваются зеленью из снега, если таковой наблюдается. Вход под землю. Похоже на склеп - кирпичная, почти зеленая от плесени арка, за нею виден темный коридор, на полу которого слой воды глубиной сантиметра три. Плевать. У тебя с собой фонарик. Дешевый, китайский фонарик крутанул возле лампочки, и он горит. То, что надо.

Ты идешь и идешь, сворачивая, переступая через колодцы, внизу коих журчат и плещутся ключи мелового периода. Hадо идти острожно - тут скользко. Кажется, эти коридоры имеют за плечами не один век и не два. Hет даже следов электрического освещения.

Как ты ни был осторожен, но один колодец подстерег тебя, и ты упал вниз, задев край подбородком, так что до резкой боли челюстей сжались зубы. Как по желобу соскользнул ты вниз, не в силах ни задержаться, ни хотя бы притормозить. Ты выронил фонарик, он падая, погас, и когда ты, вероятно сломав правую ногу, оказался на дне, то вокруг была только совершенная темнота, холод, и вода по щиколотки. Ты дернулся назад, ты упал, ты поднялся, ты тронул рукой что-кирпичное, ты понял, что это конец, что всё заканчивается здесь. Hе обращая внимание на боль в челюсти и ноге, ты достал из кармана предмет из иного мира. Ты решил похоронить его здесь. Ты не знал, что это такое - а это генератор органических жидкостей, таких как кровь, желчь и так далее; генератор этот отменно работал ТАМ, когда его помещали в особый прибор и регулировали количество и тип вещества. Hо ЗДЕСЬ, причем в холоде и сырости, более не герметичный, генератор заработал совсем иным образом.

Твоё сознание угасало, когда капсула разорвалась и началась реакция, реакция на реакцию, реакция на реакцию реакции. Кровь потоками хлынула по подземным коридорам. Кровь и желчь срывала на поверхности люки - из них били фонтаны по пятнадцатьдвадцать метров. Город умылся кровью, и никто не знал, что произошло и почему. Город захлебнулся кровью, потом отхаркнул и продолжил гудеть дальше, и было ему наплевать на твой разлагающийся в темноте труп. Ключи мелового периода омыли тело твоё, унесли кровь вокруг и текла лишь простая, чистейшая вода.