"Черная роза" - читать интересную книгу автора (Череш Тибор)4- - - - - - - - - Не прошло и часа, как возле крыльца бывшей корчмы остановил коня прибывший на место происшествия сержант милиции. Это был участковый инспектор, его вызвали по телефону. Соскочив с седла, он тотчас направился к мертвому телу, но, не дойдя до него метров пяти, остановился. Его задачей было лишь охранять место происшествия, никого туда не допуская. Инспектор довольно хорошо знал свой участок и сейчас ломал голову над тем, кто из жителей мог убить Шайго. В том, что это было убийство, он не сомневался. На трех колокольнях окрестных сел еще не успели прозвонить в третий раз, приглашая верующих к обедне, как подъехала милицейская машина, и из нее вышел старший лейтенант Буриан, непосредственный начальник участкового. Сержант кинулся, было к нему с рапортом, но в этот момент из машины вышел еще один офицер милиции - майор Кёвеш, которого наш участковый инспектор никогда еще не имел случая видеть лично. Пока участковый отдавал рапорт, в облаке пыли подкатила еще одна машина, большой черный фургон для перевозки покойников. Участковому показалось немного странным, что врач-криминалист вылез не из этого роскошного катафалка с мягким сиденьем, а все из той же милицейской машины и, потирая занемевшую спину, c большим опозданием примкнул к офицерам. - Никакого подозрительного передвижния замечено не было, все тихо,- закончил свой доклад участковый инспектор, указав жестом на разветвление дорог, ведущих в три села, и в первую очередь на оба придорожных хуторка, видневшихся неподалеку. - Только что-то мне подозрительна эта тишина,- добавил он. При опознании убитого участковый первым дал показания для протокола. Пока врач изучал труп, оба офицера внимательно и осторожно осмотрели место происшествия. Они заметили, что возле тела убитого на песке довольно отчетливо виден след мотоцикла-к счастью, его не затоптали. След этот имел форму петли, словно мотоциклист не спеша объехал вокруг лежащего человека, внимательно его осмотрел и только потом уехал. Тем временем двое санитаров вынесли из катафалка носилки и уложили на них труп Шайго. Конечно, результаты химического анализа одежды и самого трупа в криминалистической лаборатории дадут дополнительные сведения, могущие послужить доказательствами в деле и, главное, навести на след преступника. Важно было и то, кто последним видел Шайго перед тем, как он был убит. Буриан, однако, придавал гораздо большее значение показаниям тех лиц, которых он намеревался допросить. Участковый получил приказ доставить для допроса всех приезжавших мимо тела жителей Андялоша, когда они будут возвращаться с ярмарки. Майор, напротив, углубился в изучение следа мотоцикла: Ему удалось обнаружить, что в одном месте след от шин чуть-чуть затерт. Сам след вел в сторону бывшей корчмы, то есть к жилищу семьи Шайго. - Видите, товарищ Буриан? Теперь понятно, как и почему мотоциклист объехал лежащего на земле Шайго! Смотрите сюда; вон там он едет по дороге. Заметив человека на земле, он затормозил, а может быть, и остановился. Ноги на землю он, по всей вероятности, не опускал, во всяком случае, следы каблуков не видны. Вот здесь он подал машину назад, рассматривая лежащего; убедившись в чем-то, он дал газ, описал почти правильный эллипс и умчался в том же направлении, откуда приехал. Буриан молчал. - В котором часу это могло случиться, доктор? - Вероятнее всего, около полуночи. - Верно. В половине десятого он еще разговаривал с женой. Они выпили с ней по стаканчику самогона, потом жена стала его ругать за то, что он не положил на место в комод двадцать форинтов, которые брал раньше. Оба офицера вопросительно взглянули на участкового. Буриан уже получил сообщение из села по телефону. Жена Шайго находилась в отделении милиции и давала показания. Не исключено, что она сидит там и до сих пор. - Это возможно, сержант? - Разумеется. В этом доме жена носила брюки, а не муж. Она тут заправляла всем. - Удивительно. Шайго показался мне довольно сильным человеком. Ведь ему не было еще и пятидесяти? - Не было, товарищ майор. Тут иное дело - все достояние принадлежало ей. Он женился на приданом. Женился на приданом… Ну и что? Что это может прояснить? Ничего абсолютно. - Итак, между десятью и двенадцатью ночи. Реально, доктор? - Прибросим еще час на то, пока жена угомонилась и заснула. - Значит, от одиннадцати до полуночи. Теперь реально? - Вполне. Все продолжали осматривать мотоциклетный след. - Может статься, он был пьян. - Это уж наверняка. - Жена, пожалуй, тоже. Пока они обменивались мнениями, послышался шум приближавшегося мотоцикла. Не обращая внимания на представителей власти, водитель машины - сутулый, с крючковатым носом мужчина - заехал во двор усадьбы, стоявшей на противоположной, песчаной стороне дороги и огороженной проволочным забором. Только после того, как слез с седла, мужчина повернулся в сторону милицейских чинов, снял шапку и постоял с полминуты неподвижно. Было непонятно, означает это приветствие или что-нибудь другое. Затем он снял с заднего сиденья хрупкого мальчика, казавшегося не то усталым, не то больным, и они вошли в дом. - Это Халмади домой явился,- пояснил участковый инспектор.- Он работает в соседнем городе, в Татабане, молоко возит. - Он ездит в город отсюда на мотоцикле? - спросил Буриан. Вопрос застал сержанта врасплох. - Насколько я знаю, поездом. А может быть, он ставит свой мотор у кого-нибудь на железнодорожной станции? Офицеры переглянулись, затем, не сговариваясь, тронулись к усадьбе Халмади. Сделав знак сержанту, чтобы он остался на месте происшествия, майор в сопровождении Буриана вошел в дом. Семейство Халмади сидела в кухне за завтраком. Пили кофе с молоком. Жена Халмади наконец получила возможность излить все, что знала об ужасном случае. Подумать только, что творится! Ее мужа, однако, весть об убийстве Шайго не слишком поразила - до него уже дошли кое-какие слухи, когда он проезжал через село. Фридешке - вполне здоровый ребенок с тонким, как у девочки, личиком - сидел молча и смотрел на всех с удивлением. Женщина дрожала, избегая поднимать заплаканные глаза. Выяснилось, что сам Халмади вернулся домой из Тата-бани еще вчера после обеда. И поскольку Фридешке горел от нетерпенья посмотреть, как идут приготовления к празднику, ночевали они с отцом в селе, у бабушки. - А я с раннего утра вся дрожу от страха. С той самой минуты, когда жена Шайго закричала про мужа: «Убили, убили!..» - Она кричала это вам? - Мне, кому же еще? Только, конечно, не лично мне, мы с ней в ссоре. Несколько вопросов задали хозяину дома. Так, между прочим, без всякой связи с убийством. - Работаю я, изволите видеть, грузчиком, сопровождаю товар на машине. Но занят я только две недели в месяц, потому что не хочу каждую неделю кататься взад-вперед. Нелегко это ездим через Будапешт, с пересадкой. - Значит, на половине ставки? - Нет, отчего же? На полной. Только месячную норму я выполняю за две недели. Работаю две смены подряд, по шестнадцать часов в день. Оклад тысяча восемьсот форинтов, да еще литр молока каждый день, его тоже продать можно. Приезжаю домой, два дня отсыпаюсь, а потом целых две недели мои. Точнее, десять рабочих дней. У меня полгектара виноградника, это не шутка! Посадил в прошлом году молодые лозы, а в этом уже плодоносят. Халмади пригласил офицеров пройти посмотреть, как принялись молодые лозы. Виноградник начинался тут же, за домом. - Половина посадок - мускатель. Поспевает уже, Прошу… Гости принялись выискивать спелые гроздья. За этим занятием они не слишком пристально наблюдали, что происходит вокруг, и, когда на дороге, ведущей из Кирайсаллаша, появилась женщина на велосипеде, она привлекла внимание только жены Халмади и ее сынишки. Выехав из-за поворота, женщина спрыгнула с седла и пошла дальше, ведя велосипед сбоку. Медленно приблизившись к сержанту, стоявшему на посту, она остановилась. Оглядев, издали носилки с убитым, покрытые брезентом, женщина что-то сказала инспектору. Тот ей ответил и указал рукой в сторону виноградника. Женщина с велосипедом подошла к крайним кустам. - Мне нужен Кёвеш. - Ого! Ни тебе товарищ, ни тебе майор.- Буриан распрямился с гроздью в руке, но, взглянув на говорившую, вдруг умолк. - Я не разбираюсь в чинах и в обращениях тоже. Самоуверенная дамочка, ничего не скажешь. Достойна внимания, хоть для мужского взгляда, хоть для милицейского глаза. - Майор Кёвеш - это я. Женщина, не назвав своего имени, показала в сторону покрытого брезентом тела на носилках. Отсюда его было почти не видно. - Разрешите мне взглянуть на него. Эта просьба озадачила майора. Помолчав, он спросил: - Зачем? - Я была с ним знакома. - Другие тоже. Личность умершего уже установлена. - Я хотела бы его видеть. - Вы родственница? - Нет. - Просто так, из любопытства? - Нет. Диалог принимал характер допроса, но отнюдь не вызывал у женщины страха, как это обычно бывает в подобных случаях. За спиной мужчин показалась Бёжике, жена Халмади. Судя по тону майора Кёвеша, можно было предположить, что он не откажет в обращенной к нему просьбе. С видом не очень осведомленного в создавшейся обстановке человека майор оглянулся было на Буриана, побуждая того вступить в разговор, но Буриан замер, уставившись на незнакомку. Майор уже внимательнее оглядел женщину. «Красива, очень красива,- отметил он про себя.- Молодая, с гордой осанкой, но очень печальна». - Значит, не из любопытства? - переспросил он. - Нет. - Вы хотите увидеть его еще раз? - Да. Мне сказали, что если его увезут на вскрытие, то после уже не покажут. Майор двинулся к носилкам, как бы подтверждая этим свое согласие удовлетворить ее просьбу. Перешагнув неглубокую канавку, женщина перекинула через нее свой велосипед. Супруги Халмади и врач остались в винограднике. - Ну и ну,- проворчал Халмади.- Ваш майор ведет себя так, словно никогда не имел дела с деревенскими. Врачу, по-видимому, дессертный мускатель пришелся весьма по вкусу. Набив полный рот, он с трудом ворочал языком. - Так оно и есть. Нет еще и трех недель, как его перевели сюда из Будапешта… Божественная штука ваш мускатель! Издали послышались возгласы: «Доктор, доктор! Идите сюда». - Вот, извольте. Жить без меня не могут. Он отдал свою кисть винограда жене Халмади. Лицо убитого было словно из воска. Но офицеры смотрели не на него, мертвого, а на нее, живую. - Значит, Шайго не был вашим женихом? - Он не мог им быть. Женатый человек, при живой жене. - Понятно. Но он делал вам предложение? - Да. За последнее время три раза. Врач подошел и молча ждал. - Скажите, доктор, как вы его положите в машину? - На носилках. Можно уносить? Все трое были поражены тем, как она разглядывала убитого: пристальным, равнодушным взглядом, в котором не отражалось ни малейшего волнения. Вдруг она присела на корточки, подняла валявшийся на земле прутик акации и сделала шаг к бездыханному телу. Все произошло так быстро, что офицеры не успели даже вымолвить обычное в таких случаях «прикасаться запрещено». Намерение женщины было между тем очевидно - потрогать мертвое тело прутиком, как трогают червяка. Быть может, коснуться даже лица. Что же, пусть потрогает. Однако любопытствующий прутик избрал другой путь - он осторожно коснулся лишь горбатой зеленовато-фиолетовой пуговицы, той самой, что выделялась своей необычной формой из ряда остальных на куртке, перешитой из солдатского мундира. Пуговица под нажимом прутика покачала из стороны в сторону головкой, но устояла. - Она не подходит к остальным,- сказал майор. - Не подходит,- отозвалась женщина, выпрямилась и отбросила прутик в сторону. - Как и этот человек для вас. - Я знаю.- Она сказала это таким тоном, будто речь шла не о мертвом, а о живом. - И никогда не подходил. Не так ли? Женщина согласно кивнула. - Значит, вы и раньше были такого же мнения? - Да. Но только не с самого начала. Я узнала об этом слишком поздно. - Он любил вас? - Нет. Впрочем, как сказать… Не знаю. - А вот об этом вам знать следовало бы. - Господь бог и тот всего не знает. - Это случилось давно? Женщина ответила кивком головы. - Труп будут вскрывать? - спросила она. - Непременно. Вот этот человек, что стоит перед вами. Он врач. Она перевела взгляд на врача. - Да, вскрытие буду производить я. - Вам хотелось бы посмотреть, как это делается? - Майор Кёвеш сказал это нарочно, чтобы немного припугнуть незнакомку. Но его попытка не имела успеха. Она лишь покачала головой, не выказав никакого страха, и отступила назад вместо прощания. Да, именно так это следовало понимать. - На похороны придете? - Странные вы вопросы задаете. - Гм. А вот ту пуговицу, что вы трогали, кто ему пришил, вы знаете? Она кивнула. - Кто же? - Он сам. Собственноручно. - Откуда вам это известно? - Оттуда, что ему уже давным-давно никто ничего не пришивал и не латал. - Но он был женат, вы сами сказали. - Жена о нем не заботилась. - А вы? Вы, кандидат в невесты? - Подумывала иной раз. Эта последняя фраза мгновенно низвела прекрасную незнакомку до уровня обыкновенной женщины. Подняв с земли свой велосипед, она поставила ногу на педаль. - До свидания. Да благословит вас бог! Это были ее последние слова. Трое мужчин смотрели ей вслед, причем отнюдь не глазами сотрудников милиции. Когда незнакомка скрылась за поворотом дороги, майор Кёвеш вдруг вспомнил. - Буриан, ведь за все время вы не произнесли ни слова! - Не совсем так,- поправил его врач.- Вы помните, в самом начале он хотел подкусить ее за безликое обращение? - Вы знаете ее имя? - Нет. - Что? Но вы вели себя так, Буриан, словно она ваша старая знакомая! - В первый раз ее вижу, товарищ майор. - Ничего не понимаю! - Послать за ней сержанта? Кёвеш отмахнулся. Они молча пошли обратно к винограднику. Супруги Халмади дожидались их там. - Ну-с, что вы об этом скажете? - спросил майор, обращаясь к хозяину. - Ничего. Об Анне Тёре я не скажу вам ни слова. И жене своей тоже запрещаю говорить. - Вот ваш виноград, пожалуйста.- Бёжике протянула доктору оставленную ей на хранение кисть. Офицеры тотчас смекнули - тут кроется нечто, о чем им еще придется услышать, и, возможно, не один раз. Вдруг все разом повернулись к дороге: причиной тому был невероятный треск и шум. Со стороны Андялоша на полном газу мчался еще один мотоцикл. И не какой-нибудь, а именно марки «паннония». Офицеры переглянулись. Их даже забавляло, насколько легко удается проверить версию майора Кёвеша, в которой главную роль играл мотоциклист. Ведь стоящий на посту сержант непременно задержит эту взбесившуюся «паннонию». Перед их глазами на мгновение появился ревущий красный метеор, но тут же исчез за зеленым кустарником по ту сторону дороги и неожиданно смолк. - Однако тут не соскучишься. Движение хоть куда. - Кто это? - спросил майор Кёвеш. - Так это же шурин! - сказал Халмади.- Это Дуба. - Какой Дуба? - Шурин убитого Шайго, брат его жены. Он, конечно… Не дав ему продолжать, майор сделал знак Буриану. - Пожалуйста, узнайте, в чем там дело. - Есть! Только сначала позвольте вас на минуточку, товарищ майор. Офицеры отошли в сторону, чтобы их не слышали посторонние. Конечно, если разобраться по существу, такой поступок и, пуще того, сам способ обращения подчиненного мог показаться начальнику оскорбительным. Но не успела эта мысль созреть у майора в голове, как Буриан, понизив голос, не переводя духа, произнес следующую тираду: - Мне хотелось бы объяснить кое-что. То есть я прошу разрешения, товарищ майор, во избежание недоразумений заявить, что эту женщину я действительно видел первый раз в жизни, а если я не задавал ей вопросов и не задержал при отъезде, то только потому, что в вашем присутствии, товарищ майор, я не хотел, чтобы мои слова показались бы дополнением ко всему сказанному вами. - Удивляюсь ходу ваших мыслей, старший лейтенант. Мне и в голову не пришло привлекать вас к ответственности, за что бы то ни было! - Зато вам пришло в голову другое: преступник всегда возвращается к месту преступления. - Не спешите с выводами. Вы правы, подобная мысль, в самом деле, у меня мелькнула, когда я старался разговорить нашу прекрасную незнакомку. Да-да, это было. Но, разумеется, далеко не окончательно. Скорее, это можно назвать подозрением, не более того. - Позвольте, товарищ майор, высказать одно предложение. Я решился это сделать только потому, что довольно давно знаю эту округу и здешние нравы. - Говорите. - Давайте пропустим сквозь сито праздничную ярмарку. Улов будет наверняка! Мы найдем там и мотоцикл, а вместе с ним, возможно, и преступника. - То, что вы знаете свой район, - это хорошо. Даже очень. Но баламутить праздник мы не будем. Если мы сможем, кое-что обнаружить, там сегодня, это не уйдет от нас и завтра. А что касается мотоцикла, то это только мое предположение. Вы тоже могли бы подумать: «Петля следов от шин вокруг тела» или нечто подобное. Кстати, готов держать пари, что тот мотоцикл, который сейчас стоит там,- майор ткнул пальцем в сторону дома Шайго,- нам небезынтересен. - Пойду поинтересуюсь, товарищ майор. - Вот и правильно. Сын Халмади смотрел на дядей из милиции во все глаза. Вдруг он подошел к отцу и .остановился перед ним, явно желая привлечь к себе внимание: - Папа, расскажи о Цондраше! Взрослые не обратили внимания на мальчика, и он тихо, но настойчиво повторил отцу свою просьбу. Халмади положил руку ему на голову, погладил и негромко сказал: - Отойди, Фридешке, и успокойся. - А знают ли товарищи, что этого Дубу в прежние времена звали в Кирайсаллаше телячьим королем? Нет, товарищи этого не знали, да и откуда им было знать? - Так вот, этот Дуба скупал на ярмарках молодых бычков, да у него самого всегда водилось четыре-пять коров. Получалось; в хлеву у его папаши, в семейной, так сказать. усадь6e, всегда стояло на откорме с десяток телят. Денег он загребал кучу. Все об этом знали, но подражать не отваживались. Только завидовали, а взяться за такое рискованное дело никому даже в голову не приходило. Правда, раньше я тоже подумывал об этом, но все как-то не мог решиться. Халмади умолк и пристально посмотрел на усадьбу по ту сторону дороги. - Зато ты всю жизнь на винограднике спину ломал,- со вздохом сказала заплаканная Бёжике. По тону и по вздоху легко было догадаться, что этот виноградник, выстраданный и обильно политый трудовым потом, крепко сидит у нее в печенках. Не в первый и не в последний раз она вздыхает, поминая его лихом. Халмади, однако, пропустил слова жены мимо ушей. - Вот какой человек, этот Дуба,- продолжал он свой рассказ.- Но самое интересное не в этом, а в том, как он заполучил себе в зятья этого несчастного.- Халмади указал пальцем в сторону дороги.- Дело в том, что Маргит, тогда еще Маргитка Дуба, была дурнушкой, плоской как доска. Грудей у нее не было вовсе. Да вы и сами увидите, она скоро уж, наверное, вернется домой. Так вот, напоили они Шайго до одури, а потом убедили бедолагу, что он ее обесчестил. - Постыдился бы хоть при Фридешке! - шепнула Бёжике. - Вот так его и окрутили. Только получился из этого заочный брак. Шайго вскоре взяли в солдаты, а потом отправили на фронт. В сорок третьем. Халмади взглянул на сынишку, пытаясь сообразить, что такое недозволенное для ушей ребенка он сказал. И скорее увидел, чем услышал, на губах мальчика все то же слово, которое он недавно хотел было с них стереть: «Цондраш! Цондраш!» - Да, верно! - Халмади ухватился теперь за это слово.- Еще безобразный был случай, прошу прощения. Я уже говорил, что по неделям не бываю дома. Завел я, значит, себе собачку. Чудо как была хороша, умница. Думал, воспитаю ее, щенята будут. Цондраш мы ее звали. Однажды эта чистокровная пули забежала во двор к Шайго и придавила лапкой цыпленка. Что же, дело возможное, но больше никакого вреда она им не причинила, это точно. Ну а он схвтил топор и рассек бедняжке голову. - Кто он? - Кто же еще? Покойный. Как напьется, бывало, дикий зверь, а не человек. - И часто он напивался? - Трезвым видели редко. |
||
|