"Игры невидимок" - читать интересную книгу автора (Сербжинская Ирина)

Глава четвертая СТАРЫЙ ШАГРИТ

Правящий Наместник Доршаты редко изменял своим привычкам, а теперь, когда ему стукнуло почти сто лет, не оставалось и надежды на то, что он когда-либо им изменит. В течение последних нескольких лет любой разговор с сыном Наместник начинал с фразы, которую Луберт давным-давно выучил наизусть.

— Я умираю, — сообщил он в ответ на традиционные приветствия и пожелания доброго здоровья. — А так много еще нужно сделать!

Старый правитель печально покивал головой, как бы отвечая своим невеселым мыслям, соединил кончики пальцев и устремил на Луберта выжидающий взгляд выцветших голубоватых глаз. Но будущий Наместник прекрасно знал, как следует отвечать.

— Дорогой отец, я уверен, небеса отпустили вам еще много лет, — произнес он самым почтительным тоном: в искусстве лицемерия он вполне мог потягаться с отцом. — Вы прекрасно выглядите, а вашему острому уму могут позавидовать мудрецы Ордена Хранителей знаний. Никто не сможет управлять Доршатой лучше, чем вы.

Наместник проницательно глянул на сына из-под седых бровей, потом перевел глаза на придворных, толпившихся в дальнем углу присутственной залы — право присутствовать при завтраке Наместника ценилось необыкновенно высоко. Сам же Луберт решил твердо: как только он станет правящим, первым делом велит протокольной службе Дворца уничтожить дурацкий обычай.

Светлый просторный зал с пятью высокими, до потолка окнами, носил название Утреннего: Наместник проводил там первую часть дня, вкушая завтрак, работая с документами и проводя короткие деловые встречи. Во время еды он любил поразвлечься беседой. Зная об этом, Мэйшер, который много лет нес бремя организации досуга и развлечений старого Наместника, собирал к утренним трапезам самое изысканное и интересное общество. Сегодня кроме придворных возле мраморных колонн стояли вельможи из Баттапа в ярких шелковых одеждах, сверх всякой меры изукрашенных драгоценными камнями. Баттапцы, конечно, знали, что в этом сезоне в Доршате вошли в моду изумруды, и уж постарались нацепить на головные повязки как можно больше зеленых самоцветов: не требовалось быть ювелиром, чтобы определить, что стоили эти камушки изрядную сумму. Белл Кристалл, хорошенькая белокурая женушка Хранителя покоев, увидев изумруды вельмож, от досады скривилась так, словно целиком съела лимон. Сын кадгарского правителя, уже второй месяц гостивший в Белом Дворце, умильно сощурил глаза и, многозначительно подкручивая длинный черный ус, не сводил с пухленькой Кристалл сладкого взгляда. Высокая и тощая белл Эрайн, похожая на старую жилистую полковую лошадь, заметив это, поджала тонкие губы: Хранитель покоев Наместника, похоже, слишком много времени проводит в кабинете кастелянши, ночи напролет обсуждая качество полотна для постельного белья правителя, раз не замечает, что творится в его собственных покоях! Белл Эрайн частенько удостаивалась почетного приглашения присутствовать при завтраке; старая сплетница знала решительно все, что происходит во Дворце; в библиотеках, в лакейских, в кухне, в комнатах, вбудуарах и в каждой спальне, и любила позлословить.

— Уверен, ты впишешь не менее яркую страницу в историю, — услышал Луберт чуть дребезжащий голос отца. Правитель сидел в большом деревянном кресле возле окна, положив костлявые руки на подлокотники, — седой старик с белым пухом вокруг лысины, тощий, будто усохший от времени. — Старайся править так, чтобы было о чем писать в летописях! Я останусь в памяти потомков как правитель, при котором Доршата одержала несколько крупных военных побед! Поглядим, чем прославишься ты, сын! Разве что развяжешь новую войну? Или усмиришь, наконец, Пять княжеств Дакена? — Он довольно хихикнул.

Луберт улыбнулся как можно сердечнее: придворные, конечно, не слышали ни слова, но наблюдали за разговором отца и сына весьма внимательно, белл Эрайн даже вытянула шею, немилосердно буравя глазками будущего правителя.

Дверь зала распахнулась. Появился Бигнус, ответственный за трапезы Наместника, следом шел слуга с подносом, уставленным тарелочками и мисками под серебряными крышками. Бигнус дождался, пока слуга набросит на стол хрустящую белоснежную скатерть, расставит блюда и покинет зал, затем сделал знак лакеям поднести столик поближе к креслу.

— Я сделал, что мог, — назидательно продолжал Наместник, вытаскивая салфетку из кольца. — Расчистил тебе путь к трону!

Неслышно ступая, подошел слуга с серебряной чашей для омовения, Бигнус с необыкновенно важным видом подал вышитое полотенце тончайшего полотна.

— Очень благодарен вам, отец, — ответил Луберт так почтительно, словно тому и впрямь пришлось отвоевывать для сына право на трон.

— Даже вовремя выдал замуж твою сестру. — Наместник издал смешок и бросил слуге скомканное полотенце. — Если бы Бретта была свободна, она обязательно бы ввязалась в борьбу за власть, а уж проклятые северные лорды непременно бы ее поддержали! Они до сих пор считают, что я уморил ее мать! Глупцы… у Лависы было слабое здоровье, вот и все. Не стоило, конечно, брать жену из северных провинций… Твоя мать была гораздо крепче: выдержала климат Доршаты почти пятнадцать лет. Ну а с замужеством Бретта, как ты знаешь, утратила титул наследницы. Обычная процедура — когда в правящей семье несколько детей, следует заранее позаботиться, чтобы передача власти произошла бесконфликтно! Но у Бретты характер прабабки Азарии, вот это была женщина! Почитай о ней в летописях.

— Непременно, — вежливо отозвался Луберт.

Азария правила Доршатой почта двести пятьдесят лет назад. Она ухитрилась стать единственной наследницей престола при трех старших братьях: те скончались один за другим при весьма туманных обстоятельствах. Сколько ни копалась потом Комиссии по расследованию, обнаружить ничего противозаконного так и не удалось: не было и следа использования Запретной магии. Совету лордов Белого Дворца пришлось скрепя сердце признать Азарию правящей Наместницей. Почти двадцать лет она держала власть железной рукой, благополучно пережив несколько покушении и разоблачив два громких заговора. Она вела войны на южных границах, устанавливала дипломатические отношения с соседними государствами и подавляла мятежи в Доршате с такой жестокостью, что удивляла даже норлоков.

Рассказывая о смерти правительницы, летописи туманно намекали, что дело не обошлось без вмешательства племянника Азарии, которому явно надоело ждать, пока властолюбивая тетка уступит ему трон добровольно.

— Да, необыкновенная женщина! — дребезжал Наместник. — Ее единственной ошибкой было то, что она оставила жизнь Алдвину, своему племяннику. Говорят, воспитывала его с младенчества как собственного сына. Что ж, даже самые осторожные из нас поступают недальновидно… — Он заткнул салфетку за воротник. — Пожалуй, приглашу завтра Бретту разделить со мной трапезу. Приятно будет с ней поговорить…

Луберт склонил голову. Еще одна милая привычка отца — он обожал стравливать Луберта и Бретту. Что ж… его можно понять: Доршата давно не воевала, и у старика оставалось не так уж много развлечений.

— Хорошо, что ты родился первым, — продолжал Наместник. — Я знаю, что могу рассчитывать на тебя, когда придет время. Чувствую, мне не пережить эту зиму…

Луберт стиснул зубы, призывая на помощь всю свою выдержку. По знаку Наместника он опустился на стул, серебряный кубок с вином появился перед ним как по волшебству.

Наместник кивнул Бигнусу. Тот с достоинством поклонился, приблизился и вынул из футляра серебряную ложку. Все блюда, подающиеся к столу правителя, проверялись при помощи магии еще на кухне, однако в последние несколько лет Наместник счел необходимым возродить при дворе давно забытую должность пробователя блюд. Должность котировалась при дворе довольно высоко: считалось, что пробователь, при удачном стечении обстоятельств, мог замолвить правителю словечко-другое.

Величественным жестом Бигнус снял крышку с тарелки и с важным видом отведал каши и тертой моркови со сливками.

Последнее отравление Наместника произошло в Белом Дворце, если верить тем же летописям, около ста десяти лет назад, однако все присутствующие наблюдали за Бигнусом с таким выражением, словно ожидали, что он вот-вот рухнет и скончается прямо у ног старого правителя.

Пробователь не доставил собравшимся такого удовольствия: он хладнокровно зачерпнул с другой тарелки овощное пюре, отправил в рот и отложил ложку. По толпе придворных прошелестел разочарованный шепоток.

— Не угодно ли приступить к трапезе? — Бигнус поклонился, отступил в сторону и замер за креслом.

Наместник придвинул тарелку.

— Послезавтра прибывает посол из Шендана, — сообщил он, размазывая кашу: у старого правителя был неважный аппетит, а те блюда, которые он любил, дворцовый лекарь категорически запрещал. — Он сейчас исполняет обязанности консула, временно. Как ты знаешь, шенданцы опять повысили пошлину! Сейчас они взимают с кораблей, которые плывут к Доршате через их пролив, такую плату, что Берега Восточного Ветра скоро вообще откажутся иметь с нами дело. Этого допустить нельзя. Проклятье, заставить бы этого подлого лекаришку самого давиться несоленой ячменной кашей! Нам с Канцлером придется нелегко, нужно любой ценой вырвать у них согласие на понижение пошлин. Что они запросят взамен — вот вопрос! — Он раздраженно оттолкнул тарелку: — Бигнус, нельзя ли утопить лекаря в котле с кашей? Нельзя? Какая жалость… Так вот, Луберт, после полудня Канцлер прибудет в Белый Дворец, и мы ждем тебя, чтобы вместе обсудить план переговоров. Пора тебе осваивать ремесло правителя. — Он насмешливо поглядел на сына. — Кроме того, на следующей неделе мы ожидаем делегацию наргалийцев.

Луберт склонил голову: начальник протокольной службы уже вручил ему расписание мероприятий.

— Скорее всего, снова будут просить о займе. Пусть Финансовый Совет решит, сколько мы сможем выделить и на каких условиях. Наргалия по-прежнему воюет с Пятью княжествами Дакена. — Наместник отправил в рот ложку овощного пюре и поморщился. Бигнус, стоя за креслом, провожал бдительным взглядом каждый кусок, исчезающий во рту правителя. — Приятно думать, что в мире всеидет своим чередом.

Луберт позволил себе улыбнуться. Соседи Доршаты частенько воевали друг с другом, и Совет Шести извлекал из этого немалую пользу для собственного государства.

Наргалия, крупное торговое государство, появилось на месте погибшего королевства Крин-Сей. Номинально ею правил король, но на самом деле вся власть в стране была сосредоточена в руках Совета, куда входили представители аристократических семей государства и потомки династии королей Крин-Сей. Постоянное соперничество между двумя группировками несколько раз приводило к гражданским войнам и переворотам. Дакен, опасный и агрессивный сосед Наргалии, выждав момент, когда страна была ослаблена внутренними распрями, напал на нее. Пять княжеств Дакена, составляющих небольшое морское государство, славились прекрасным военным флотом, школой мечников, поставляющей наемных бойцов по всему свету, и были настроены весьма решительно в отношении сопредельных территорий.

— Война — весьма прибыльное занятие, уж я-то знаю. — Наместник самодовольно усмехнулся, — Очень выгодное для невоюющей страны… Пусть война с Наргалией длится как можно дольше, иначе кто его знает, что взбредет в голову дакенским владыкам…

Наместник правил почти пятьдесят лет и в совершенстве владел искусством манипулировать другими, оставаясь в стороне. Когда-то в умении сталкивать лбами народы и государства ему не было равных. Достигнув преклонного возраста, Наместник нисколько не утратил вкус к интригам и, как говаривала иной раз в сердцах Бретта, «окружал таинственностью даже собственный поход в уборную».

— Бигнус, передайте главному повару, что он превзошел самого себя — завтрак отвратительнее, чем обычно. — Старый правитель бросил на стол салфетку. Тотчас к нему двинулся Мэйшер с любезной улыбкой на бледных устах.

— Не желает ли белл Наместник выслушать рассказ о подготовке к турниру? О мистериях, которые будут разыгрывать на празднике? Может быть, доклад о том, как идет работа на верфях, развлечет вас?

— Отличное развлечение, — пробурчал Наместник, отхлебнув из серебряного кубка разбавленное водой вино. — Послушай, Мэйшер, если с утра меня будут развлекать рассказом о том, как идет работа на верфях, я прикажу отрубить тебе голову.

Мэйшер изменился в лице, правитель довольно хмыкнул.

— Пригласи-ка эту старую сплетницу Эрайн, — приказал он. — Узнаем свежие новости и послушаем, кому она сегодня примется перемывать косточки. Пожалуй, после этого я выслушаю доклад.

Эрайн бросила на придворных торжествующий взгляд и двинулась вперед.

Хевден вошел в покои шагрита и тихо притворил за собой дверь. При нем не было ящика писца, с которым он редки расставался, но, без сомнения, переписчик только-только оторвался от работы: его волосы все еще перехватывала узкая коричневая лента, а тонкие пальцы были испачканы чернилами.

В большой комнате, устланной мягкими коврами, горел камин. Рутис, слуга шагрита, накрывал на маленьком столике чай: уже заняли свое место серебряная вазочка с печеньем, пузатая чашка и фарфоровый чайник. Рутис чрезвычайно гордился службой у шагрита, хотя тот подозревал, что с высоты своих шестнадцати лет юный слуга считает его существом необыкновенно древним, чем-то вроде замшелого каменного дракона в городском саду Доршаты.

Увидев Хевдена, Рутис с улыбкой поклонился и поставил на столик еще одну чашку.

Старый шагрит сидел в кресле, держа на коленях развернутую рукопись, испещренную мелкими буквами. С возрастом он утратил остроту зрения и пользовался при чтении увеличительным стеклом — линзой, выточенной из цельного куска горного хрусталя.

Отчего ты не прикажешь переписать книгу более крупным почерком? — мягко спросил Хевден, останавливаясь напротив кресла. — Тисан с удовольствием сделает это для тебя, и не нужно будет разбирать текст с лупой в руках.

Закиф потер уставшие глаза.

— У вас и без того дел хватает. — Он кивнул слуге: — Ты свободен, Рутис.

Юноша поклонился и вышел. Хевден приблизился к высокому окну: в темном небе сияла круглая серебряная луна, отражаясь в узорчатых стеклах.

— В детстве нянька иной раз пугала меня полной луной. Говорила, что там живет старая злая ведьма, и если долго смотреть на луну, то ведьма успеет пересчитать твои ресницы, нашлет злое колдовство, и ты умрешь. Лет до двенадцати я этого ужасно боялся. Сейчас это смешно, а тогда было страшно.

Шагрит отложил рукопись.

— Никогда не знал, что эта старая дура тебя пугала, — недовольно проговорил он. — Почему ты не говорил мне об этом?

Хевден пожал плечами:

— Ты уже был в Доршате в то время, учился в воинской школе и нечасто приезжал домой.

Он вынул из рукава свернутый в трубку пергамент:

— Вот, Тисан переписал реестр, как ты и заказывал. Два экземпляра.

— Положи на стол, куда-нибудь с краю…

Хевден бросил пергамент на стол, придвинул кресло к столику, уселся и принялся разливать чай. Движения его были быстрыми и точными. Военачальник усмехнулся:

— Ты двигаешься, как юноша… омолаживающее зелье?

— Конечно. — Хевден поставил чайник и аккуратно накрыл его салфеткой. — Глава Ордена Невидимых не может стать развалиной, сам понимаешь!

Военачальник хмыкнул:

— Развалиной… да ты на одиннадцать лет моложе меня!

— Время течет лишь в одну сторону, Закиф… остановить его не под силу даже самому искусному магу, но замедлить его бег мы можем. — Хевден с улыбкой поглядел на военачальника. Тот покачал головой:

— Нет, не хочу. Пусть все идет своим чередом. Моя молодость прошла, и я не собираюсь возвращать ее при помощи колдовства.

Он осторожно принял из рук Хевдена чашку с горячим чаем.

— Не любишь магию, брат? — с улыбкой спросил тот.

Закиф сдвинул брови:

— Не люблю. Но много лет назад мы выбрали наши пути. Я предпочел меч, ты — магию. Пусть так и будет.

— Даже Наместник признал, что в наше время невозможно обойтись без магии, не зря он разрешил создать Орден. А ты знаешь не хуже меня, что чародеям на земле Доршаты не очень-то рады. Им запрещено объединяться в Ордена. Люди, конечно, пользуются их услугами, но…

— Я знаю, Хевден, — отмахнулся старый шагрит. — После войны магов чародеев невзлюбили, но и то сказать, весь мир чуть не раскололся на две части! Ведь ты читал в летописях об этой войне? Так что пусть маги сидят в Аркабе. плетут свои козни, словно пауки. Да еще эти глупые слухи, что вот-вот начнется новая война! Потому-то и появился твой Орден Невидимых: Наместник должен чувствовать себя в безопасности!

— Может быть, — заметил Хевден, — то, что говорят о войне магов, — не только пустые слухи? Не зря Наместник дал нашему Ордену большие полномочия…

Закиф задумчиво помешал ложечкой чай, глядя в погасший камин:

— Этот твой помощник… как его… тоже состоит в Ордене?

— Тисан? Нет. Он, как и многие другие, искренне считает меня старшим переписчиком Белого Дворца. Конечно, рано или поздно он узнает правду…- Хевден отломил кусочек бисквита. — Боюсь, для мальчика будет большим ударом узнать, что его наставник возглавляет Орден, который занимается магией! — Он улыбнулся, глядя на шагрита прозрачными глазами. — Для своего возраста Тисан чрезвычайно наивен, простодушен на удивление. Твой сын гораздо умнее!

— Режис? — пробормотал военачальник. — Не спорю…

— Он делает прекрасную карьеру во Дворце. И на хорошем счету в Ордене: не только потому, что он — мой племянник. У него большие способности к магии! Он рассказывал тебе о работе со свитками Семи стихий?

— Режис не часто находит время побывать здесь, — проговорил военачальник, не глядя на Хевдена. — Он заглядывал как-то… но говорил не о магии, а о политике… что-то вроде того, что следующий Наместник должен начать правление с шага, который принесет ему любовь и уважение подданных. Например, очистить Доршату от норлоков. — Старый воин хмыкнул. — Режис их терпеть не может, уж не знаю почему! Очистить Доршату… ну, можно посоветовать следующему правителю развязать войну с Кадгаром и попытаться выиграть ее без норлоков. Это и правда принесет ему любовь и уважение. В случае победы, конечно, — добавил он скептически.

— Так ты не согласен? — поинтересовался Хевден, спокойно помешивая чай.

— С чем? С глупостями, которые говорил Режис? — Закиф почувствовал, что начинает раздражаться. — Конечно, не согласен! Норлоки живут здесь так же долго, как и люди. Земля Доршаты — это и их земля. Она полита их кровью! Подобную болтовню о том, что норлоков нужно вытеснить отсюда, я слышу уже не один десяток лет!

— Возможно, следующий правитель пожелает править страной единовластно, — негромко проговорил Хевден. — Возможно, он будет опираться на поддержку магов… открыто, а не исподтишка, как нынешний Наместник. А я… — Хевден запнулся, но тут же поправился: — Маги снова будут Советниками при Наместнике, как было раньше. И ты тоже мог бы занять достойное место при будущем Наместнике.

— Меня вполне устраивает мое место. — Закиф взял печенье и тут же бросил его обратно в вазу. — Брат, не забывай: я присягал на верность этому Наместнику и буду служить ему, пока жив я и пока жив он! Пусть его годы продлятся долго!

Хевден усмехнулся, обнажив ровные белые зубы.

— Пусть продлятся. Но ты солдат, ты обязан подчиняться приказу, — спокойно проговорил он. — Как ты поступишь?

— Наместник не сделает этого, — твердо сказал военачальник. — Никогда.

— Он, пожалуй, нет. Но следующий?

— Луберт? — Внезапно военачальник почувствовал в висках тупую ноющую боль. — Думаешь, он будет настолько глуп, что развяжет гражданскую войну? Пустое, брат. Он еще не скоро будет править.

Старый воин сдвинул седые брови: боль в висках становилась сильнее.

— Надеюсь умереть к этому времени. Не хочу участвовать в бойне, — пробормотал он, морщась. — А будет именно так. Я три войны сражался с норлоками бок о бок и хорошо их знаю. Они не дадут себя уничтожить. — Он подозрительно взглянул на своего собеседника. — Или твой Орден не остановится перед тем, чтоб использовать против них Запретную магию?! — Он потер лоб: — Это было бы слишком грязно… Не ввязывайся в это.

— Конечно, нет, — успокаивающе проговорил Хевден. Он легко поднялся, обогнул кресло и положил узкую ладонь на плечо военачальника. — Я разволновал тебя своими пустыми разговорами. Не думай об этом, брат. Мне пора идти. Я передам тебе с Рутисом капли от головной боли. Ложись в постель и вели ему затопить камин. У тебя холодно.

Выпив разведенные в воде капли, что принес Рутис, шагрит пересел в другое кресло, поближе к камину и задумался, опустив голову на грудь. Рутис, поглядывая на него, бесшумно передвигался по комнате: убрал чашки и чайник со столика, присел у камина, разжигая огонь. Некоторое время Закиф продолжал обдумывать разговор. Казалось, что во время беседы от его внимания ускользнуло нечто важное, словно Хевден собирался сказать еще что-то, но не сказал, и эта недоговоренность тенью притаилась в его светлых глазах. Военачальник слабо улыбнулся: брат с детства любил всяческие секреты! Но улыбка тут же исчезла — шагрит вспомнил о том, кому в будущем предстояло занять трон Наместника. Закиф покачал головой: что ж, Луберт горяч и амбициозен, как все молодые люди в его возрасте! Это вполне понятно. Но Коллегия Белого Дворца с Канцлером во главе и Советники Наместника, конечно же, удержат его от опрометчивых поступков.

Шагрит недовольно завозился в кресле. Гражданскую войну вряд ли можно назвать опрометчивым поступком… Это не тот шаг, который принесет будущему правителю любовь и уважение народа. Режис сам не знает, о чем говорит…

Он не видел, как сражаются норлоки. Будущему правителю нечего рассчитывать на легкую победу.

Шагрит часто бывал на расширенных заседаниях Совета Шести и был знаком и с Магистром Серого Замка, и с Советником по финансам, а к военачальнику норлоков испытывал самое искреннее уважение.

У шагрита была возможность хорошо узнать его во время последней войны с Кадгаром. Закиф тогда только-только встал во главе армии Белого Дворца. Прежний шагрит просил отставки: он тяжело болел, давали себя знать раны, полученные еще во время Семилетней войны. Он не раз говорил, что будь у него возможность выбирать собственную смерть, то предпочел бы погибнуть в бою. Судьба распорядилась иначе: герою многих битв довелось мирно скончаться в собственной постели. С его кончиной произошел ряд перестановок в руководящих структурах армии, и Закиф получил давно ожидаемое назначение. Целых две недели он принимал дела, назначал на посты своих людей и разбирался в бумагах. А потом грянула война с Кадгаром.

Военачальник перевел взгляд на огонь в камине.

Гм… сколько же лет прошло с той поры? Он шагрит уже больше тридцати лет… нет, память пока что служит исправно: Закиф прекрасно помнит день, когда возле штабной палатки на берегу Чаячьей реки военачальник норлоков, в числе других, поздравил его с назначением. Шагрита так и подмывало тогда спросить, помнит ли Сульг последний день битвы на Взморье? Мальчишку, чрезвычайно гордого тем. что ему поручили нести штандарт кавалерийской скитты? Частенько за эти тридцать лет шагрит хотел задать этот вопрос норлоку, да так и не собрался.

Битва при Взморье…

Пять княжеств Дакена объединились тогда с Сумуном — Королевством Ледяных Пустынь, чтобы напасть на Доршату. За год до этого будущий шагрит закончил воинскую школу и, как полагается по многолетней традиции, отметил с друзьями это событие славной попойкой — «весенние драки» между выпускниками двух воинских школ, людей и норлоков, будоражившие весь город, давно отошли в прошлое.

Новоиспеченным солдатам пришлось повзрослеть быстро — вскоре началась битва на Взморье, через пять лет война с Кадгаром, сначала одна, а через три года — другая.

Закиф был молод, храбр, отчаянно честолюбив и полон желания заслужить одобрение бывалых воинов. Все это вкупе с собственной неопытностью едва не стоило ему жизни в первой же битве.

Стояла поздняя осень, и высоко в горах уже выпал снег. Сумуны-северяне прошли через Ашуру, как горячий нож сквозь масло, и встретили сопротивление людей и норлоков возле горного перевала, прикрывающего Доршату. Белый Дворец высокомерно считал обитателей Ледяных Пустынь невежественными дикарями в звериных шкурах, они же оказались превосходно обученным и прекрасно организованным войском. Защитникам Доршаты удалось отбросить их от перевала, и сумуны затаились в предгорьях Сарамитской равнины, оттачивая боевые топоры для следующей схватки. И она не заставила себя долго ждать.

Три дня сражения слились для будущего шагрита в один, длинный, тяжелый и страшный. К вечеру третьего дня он еще был жив, но сил удивиться этому счастливому обстоятельству уже не оставалось: Закиф не чувствовал ничего, кроме нечеловеческой усталости и опустошенности. Но он сражался — до тех пор, пока сильный удар не выбил его из седла. Закиф вскочил на ноги и получил еще один удар, в спину. Шлем слетел с головы и откатился в одну сторону, меч полетел в другую, а сам он растянулся прямо под ногами здоровенного сумуна, который казался еще крупнее от лохматых звериных шкур, наброшенных на плечи. Тот решил не пачкать топор о щенка: на ходу одной ручищей он сгреб мальчишку за шиворот, другую запустил в его волосы. Время внезапно остановилось, а потом двинулось вперед медленно-медленно, и все кругом словно бы замерло. Зрение Закифа неожиданно обрело соколиную зоркость, он ярко и необыкновенно отчетливо видел каждую мелочь: мог пересчитать веснушки на переносице северянина, черные крапинки в его голубых глазах. Внезапно он ясно понял, что произойдет дальше: резкий рывок и хруст сломанной шеи. Потом сумун отшвырнет труп и двинется дальше сквозь месиво тел, огромный и страшный, как черный великан, что, говорят, и поныне обитают в Мглистых землях. Смерть была рядом, но вдруг сумун вздрогнул, покачнулся и рухнул, придавив тяжелой тушей Закифа, да так, что едва не вышиб из него дух.

Рядом раздался храп коня, звяканье удил, прошелестел меч, так низко, что волосы на голове, казалось, шевельнулись от ветра. Горячим потоком хлынула кровь сумуна, заливая лицо и грудь Закифа. Потом чья-то сильная рука ухватила его за шиворот, рывком вытащила из-под убитого и вздернула на ноги. Всадник на мгновение придержал парня, дожидаясь, пока тот придет в себя, и легонько подтолкнул в ту сторону, где развевались на холодном ветру флаги с золотым силуэтом летящей птицы. Закиф утерся рукавом, отплевываясь и кашляя, разлепил ресницы и увидел лицо своего спасителя: сероглазое, забрызганное грязью и кровью, с темными волосами, прилипшими к мокрому лбу. Всадник усмехнулся, глядя на перепуганного юнца, блеснули клыки, норлок тронул коня и исчез.

Через два дня после окончания битвы в Доршате праздновали победу. Широкая улица, по которой медленно проезжали армии Белого Дворца и Серого Замка, была усыпана цветами. Закиф вместе с другими солдатами скитты стоял в оцеплении, сдерживая ревущую от восторга толпу, пока всадники следовали мимо, направляясь к главной площади — там вскоре должна была начаться официальная церемония. Когда вслед за войском Белого Дворца показались воины-норлоки, Закиф вытянул шею, издалека пытаясь разглядеть знакомого. Тот, в сером меховом плаще, медленно ехал по запруженной народом улице. Над его головой полоскался на ветру белый стяг с изображением волка. Взгляд серых глаз скользнул по толпе, по лицу солдата скитты, но военачальник норлоков ничем не показал, что узналюношу.

Закиф снова завозился в кресле. С той поры прошло столько лет, а он так и не нашел случая поблагодарить Сульга за то, что спас его тогда! Пожалуй, если бы не норлок, шагритом бы сейчас был кто-нибудь другой. Боль в висках постепенно затихала. Капли Хевдена принесли успокоение и погружали в приятный теплый сон. Все же иной раз бывает и какой-то толк от магии, подумалось Закифу. Уже засыпая, он снова припомнил разговор с братом и решил, что Хевден прав: поводов для волнения нет, а все тревоги — это всего лишь игра воображения. И думать иначе было просто глупо.