"Акулы шоу-бизнеса" - читать интересную книгу автора (Ермаков Сергей)

Глава 13

Татьяна была зла на весь мир и даже на своего собственного отца, который пропал и забыл, наверное, что приехал в Москву ей помочь. По дороге в агентство моделей «Афродита» она решила позвонить на мобильный отцу, в этот раз смогла ему дозвониться и сказала, что он ей очень нужен, что она смогла выйти на Анжелику и через нее теперь возможно выйти на тех, кто заправляет в Москве «пиратским» бизнесом. Но отец, вместо того чтобы закричать: «Ура!» и немедленно кинуться ей на помощь, сказал, чтобы она зря не рисковала своей головой и не совала нос, куда его совать опасно, а занималась бы тем, чем ей и нужно заниматься — пела бы на концертах, давала интервью и придумывала новые песни. А с пиратами отец сам разберется и сам же в скором времени выйдет на Магнита.

Татьяна рассердилась на него и бросила трубку. Отец считает ее маленькой девочкой, которая не способна принимать решения и сделать что-то с толком. Ну хорошо, она ему докажет, что кое-чего стоит. Она сама выйдет на этого пресловутого Магнита и заставит его вернуть ей и Бальгану те деньги, которые он у них украл.

Ее машина «Лексус» тем временем подкатила к высокому крыльцу дома в узком проулке. Татьяне едва хватило места, чтобы припарковаться. Она вышла из машины, и тут же из дверей офиса на крылечко выскочил дядька, похожий на сказочного зайчика из детского новогоднего спектакля, только без бумажных ушей на макушке. Он приветливо помахал рукой Татьяне и сбежал вниз.

— Разрешите вашу ручку, — произнес он, наклонился и поцеловал кисть Татьяны. — Это вы мне изволили позвонить, я и есть тот самый Владимир Исаакович Кац, глава этого агентства. Но для вас просто Володя. Для нас такая честь, что вы к нам приехали. Я очень люблю ваши песни, особенно вот эту…

И тут Владимир Исаакович невразумительно промычал нечто жуткое, в чем нельзя было разобрать ни мелодии, ни слов. То ли у Каца абсолютно отсутствовал слух, то ли он не знал ни одной песни Татьяны, но из вежливости решил сделать вид, что является ее поклонником. Но Татьяна и виду не показала, что разоблачила хитроумного продавца женской красоты, улыбнулась ему в ответ и, воспользовавшись его приглашением, стала подниматься на крыльцо.

— Пожалуйте ко мне в кабинет, — предложил Кац, когда они вошли внутрь, — вот, пожалуйста, проходите.

Секретарша ростом под два метра, похожая на шест для прыжков в высоту, встретившая их у входа, надменно посмотрела на Татьяну. Очевидно, она слушала другую музыку или вообще не слушала никакой, потому Татьяна была ей не интересна, а вот молоденькие девчонки-фотомодели, увидев ее, кинулись за автографами, окружили Татьяну со всех сторон. Владимир Исаакович прикрикнул на них, чтобы убирались вон.

— Да что вы, не надо на них кричать, — спокойно произнесла Татьяна, — я распишусь всем, кто пожелает, мне же не трудно…

После того, как Татьяна раздала автографы, они вместе с Владимиром Исааковичем прошли к нему в кабинет. Татьяна присела на диван за журнальный столик и осмотрела кабинет Каца, весь увешанный фотографиями юных сексапильных особ. Владимир Исаакович не без гордости сказал, что у него в агентстве собраны самые красивые девушки России. Потом вытащил из шкафа два толстых альбома и положил перед Татьяной, сказав, что это портфолио его фотомоделей и она может без труда выбрать девочек для своего кордебалета, потому что некоторые из них даже имеют хореографические данные. Татьяна для виду стала листать альбом, рассматривая фотомоделей, которые были представлены портретным снимком и фотографией в купальнике. Она старалась найти Анжелику, как бы случайно наткнуться на нее в альбоме и спросить у Каца ее координаты.

Владимир Исаакович что-то рассказывал о трудностях модельного бизнеса в России, о том, что красавиц много, а производителей модной одежды мало, и красота, впрочем, как и мозги, утекает за рубеж. Но Татьяна слушала его вполуха. Просмотрев первый альбом, она поняла, что просидит тут до вечера, листая эти портфолио, а Анжелики может и не найти. А может и пропустить, устав разглядывать однотипно красивые лица и стройные фигуры. Поэтому она, закрыв последнюю страницу первого альбома, полезла в свою сумочку, достала оттуда фотографию Анжелики и показала ее Кацу.

— Скажите, Володя, а эта девушка вам не знакома? — спросила она. — Ее зовут Анжелика, но она может, как я полагаю, представиться любым именем.

Владимир Исаакович взял фото в свои руки, повертел его, рассматривая, потом поднял глаза со вздернутыми вверх густыми бровями на Татьяну, снова посмотрел на принесенное ей фото, вернул его Татьяне и спросил:

— Вы ведь пришли ко мне не кордебалет набирать? Вам нужна эта девушка, вы ее разыскиваете?

— Да, именно так, — ответила Татьяна, — извините, мне пришлось слукавить с этим кордебалетом, чтобы была причина прийти к вам. Так вы ее знаете или нет?

— Она приходила ко мне пару месяцев назад, — ответил Владимир Исаакович, откидываясь в офисном кресле, — и представилась как раз Анжеликой, оставила фотографии свои и координаты. Кстати, очень хорошие внешние данные у этой девочки, все шансы были стать супермоделью, но, к сожалению, она больше так и не появилась. Я несколько раз звонил, чтобы она поучаствовала в показах, но она говорила, что занята.

— Да, все данные у нее что надо, — с горьким сарказмом произнесла Татьяна, — и не только внешние…

— Она вам насолила? — поинтересовался Кац.

— Скорее «наперчила», — ответила Татьяна и сразу же задала вопрос: — Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

Владимир Исаакович неопределенно пожал плечами и произнес:

— Понимаете, деточка, в нашем постоянно меняющемся мире информация — это дорогостоящий товар. Как говорится, кто владеет информацией, тот владеет миром.

— Короче, — перебила его Татьяна, — сколько вы хотите за эту информацию? Пятьдесят долларов хватит?

Кац сморщился так, будто ему древняя бабулька, которой он помог перейти улицу, в качестве платы предложила себя, как женщину. Хотя вряд ли Кац кого переводил через улицу, даже когда был пионером. Это было написано на его лице. Через пару секунд «благородное» негодование на его лоснящейся физиономии сменилось алчным интересом, и он сказал, что они тут не на рынке, где торгуют помидорами, а он не какой-нибудь прохвост — у него серьезное дорогостоящее агентство, тем и живет.

— Хорошо, — согласилась Татьяна, — давайте сделаем так. Вы назовете свою цену, а я, исходя из вашей, назову свою. Потом мы вместе с вами посмеемся и перейдем к серьезному разговору.

— Моя цена — тысяча долларов, — с достоинством произнес Кац.

— Вы в своем уме? — возмутилась Татьяна. — За какой-то телефон и адрес какой-то девицы вы дерете с меня тысячу долларов? С чего вы решили, что я могу выложить за это такие огромные деньги?

— С того, что я знаю, что у вас очень большие гонорары, — ядовито ответил Кац, — почти как у Земфиры. Так что для вас тысяча долларов не слишком большая сумма!

— Если следовать вашей логике, то торговцам на рынке и капусту мне надо продавать не по три копейки за кило, как всем гражданам, а по сто долларов за кочан!

— Капуста, милочка, давным-давно не стоит три копейки, — язвительно произнес Владимир Исаакович, — а если не хотите принять мою цену, то идите себе дальше, в другие агентства, ищите ее там. Но предупреждаю, модельных агентств в столице тысячи, устанете искать.

— А зачем мне куда-то еще идти, если из ее сумочки выпала визитка агентства «Афродита», на которой написаны ваше имя, фамилия и телефон, — ответила Татьяна, — если хотите, я дам вам за эту информацию сто баксов?

— Ха-ха… — надменно покачал головой Кац.

— Вы жадный и мерзкий тип! — констатировала Татьяна.

— А вот таким образом вы вообще ничего не добьетесь! — надулся Кац. — Я не посмотрю, что вы «звезда», выставлю отсюда вон.

— Хорошо, двести долларов и по рукам? — предложила Татьяна.

— За двести долларов я задницу от стула не оторву, — парировал предложение Владимир Исаакович, — но я согласен уступить вам немного из моего уважения к вашему таланту, моя последняя цена девятьсот!

— У меня встречное предложение, — сказала Татьяна, — я даю вам двести долларов и плюс — я порекомендую вашу контору моему продюсеру Бальгану, он будет использовать ваших девочек в своих целях.

— Мне не нужны рекомендации, я и так известен и здесь, и за рубежом, — ответил Владимир Исаакович, — мне нужны наличные, они лучше всяких рекомендаций. Я вам сказал — девятьсот, и это мое последнее слово!

Татьяна не собиралась сдаваться, но и Кац был упрямым и жадным, как осел. Татьяна убеждала его, что если она уйдет, то он вообще ни копейки не получит, а Кац говорил, что она нигде больше ничего об Анжелике не узнает, ведь Анжелика приходила именно в его агентство и он пообещал ей работу. А поскольку он на ней ничего не заработал и, видимо, уже не заработает, то имеет право сейчас хотя бы что-то урвать. Татьяна очень злилась на отца, что он с ней не поехал. Вот бы кто сейчас заставил этого жадюгу отдать координаты Анжелики бесплатно. Стукнул бы пару раз мордой о стол, он бы все и рассказал.

Сама вступать в бой с Кацем Татьяна не рискнула, он был довольно крупный мужчина и просто раздавил бы ее своей массой. Приходилось рассчитывать только на свое умение торговаться и полемизировать, что, к сожалению, не давало результатов. Кац был тверд, как кремень, и тертый в вопросах денежного торга, как калач, поэтому ей удалось сбить цену до планки в восемьсот долларов, но ниже Кац уже не опускался. Татьяна после получасового торга устала с ним препираться.

«В конце концов, — подумала она, — отец же обещал сам выйти на Магнита, а меня попросил не лезть. Вот и не буду лезть, раз ничего не получается. К тому же восьмисот долларов у меня с собой нет, да и глупо платить такие деньги за ерунду».

Она резко встала, с негодованием повернулась к дельцу модельного бизнеса спиной и направилась к выходу из кабинета. Татьяна решила выйти из игры. Но тут настала очередь Владимира Исааковича заволноваться. Татьяна вышла из его кабинета, хлопнув дверью, а он выскочил из кожаного кресла, выглянул в коридор, окликнул ее и сказал, что согласен на триста долларов.

Татьяна ничего ему не ответила, она быстрым шагом удалялась по коридору к выходу. Кац бросился обратно в свой кабинет и выскочил через три минуты с каким-то листком в руке. Он догнал Татьяну уже в машине, постучал в окошко и приложил к стеклу выдранное из альбома фото Анжелики в купальнике с написанными внизу адресом и телефоном. Показав это изображение, он изобразил двумя пальцами сначала «козу», а потом еще два «бублика», обозначающих у американцев — «ОК». Но Татьяна перевела эти жесты так, что Владимира Исааковича теперь устроят те самые двести баксов, которые она ему обещала. При этом он заискивающе улыбался и бубнил через стекло, что пошутить хотел. Татьяна открыла стекло и протянула руку за листком с фото, выдранным из альбома.

— Сначала деньги, — хитро растянул в мерзенькой улыбочке свои толстые губы Владимир Исаакович, — и еще плюс к деньгам ваше честное обещание похлопотать перед Бальганом за мое агентство «Афродита».

— Сначала фото, — твердо сказала Татьяна. Она не глядела на Каца, но при этом вытащила из кармана двести долларов и мягко постукивала ими по рулю.

— Ладно, — согласился Кац и сунул в приоткрытое окно Татьяне листок.

Она нажала на кнопку, окно быстро закрылось, сильно прижав руку жадному Владимиру Исааковичу. Татьяна выхватила у него из руки фото Анжелики и нажала на газ. Ее машина медленно тронулась с места, потащив за собой вопящего Каца. Конечно, гарантий, что эти координаты, написанные внизу фотографии, подлинные, не было никаких. Но и никакой другой ниточки у Татьяны тоже не было.

Протащив семенящего, вопящего и пытающегося выдернуть пухлую ручку из окна Каца метров двадцать, Татьяна приоткрыла окно, рука Каца оказалась свободной, и он повалился на асфальт под громкий смех фотомоделей, выскочивших на крылечко агентства «Афродита». Татьяна притормозила автомобиль, выбросила в окошко обещанные Владимиру Исааковичу двести баксов и, нажав на педаль газа, стремительно рванула вперед. Кац дополз на четвереньках до двух смятых, валяющихся на асфальте купюр, сжал их в кулачок и этим же кулачком погрозил вслед улетающему на проспект «Лексусу» певицы. Он понял, что за его агентство теперь уже никто ходатайствовать перед Бальганом не будет. Потом медленно поднялся и с гневом в глазах повернул голову в сторону своего офиса. На крылечке уже никого не было.

Татьяна ехала на студию, ведя машину одной правой рукой и держа в левой сигарету. Встреча с Владимиром Исааковичем сильно потрепала ее нервы, и, покуривая, она успокаивалась. Хотя в машине и был кондиционер, но Татьяне больше нравилось подставлять лицо встречному ветру и стряхивать пепел в открытое окошко автомобиля. Остановившись у светофора, она скосила глаза на фото Анжелики в купальнике, которое лежало на сиденье рядом с ней.

Фигурка у нее была просто безупречной. Осиная талия, эффектная грудь, ножки ровные и стройные, осанка королевы — все как по спецзаказу выполнено, а досталось это богатство такой беспринципной «лисице». Татьяна мельком взглянула на адрес — Новокосино. Хороший райончик, просторный, жаль только, что метро нет, не построили пока. Но, наверное, такой проныре, как Анжелика, на автобусе или в метро ездить не приходится — на машину она себе, украв у Татьяны ее новый альбом, заработала.

Сзади пронзительно засигналили, и Татьяна заметила, что на светофоре давным-давно уже горит зеленый свет. Она тронулась с места, ее обогнал мужик на старом джипе, который трещал, как консервная банка. Видимо, этот мужик очень торопился и злился на нерасторопную хозяйку «Лексуса», потому что не преминул крикнуть, обгоняя ее:

— За рулем «звезда», не идет езда!

И сам рванул вперед, петляя между машинами на проспекте. Татьяна рассмеялась в ответ, но внезапно ей стало грустно. Может быть, от этой фразы, а может быть, и совсем не поэтому эйфория победы над жадным Кацем сменилась вдруг отчаянием и скукой. Ну, сумела достать она адрес Анжелики, и что теперь? Одна она к ней в гости не заявится, потому что, как оказалось, Анжелика вооружена, да наверняка у нее есть какой-нибудь ухажер, не исключено, что тот самый, который представлялся Святогору перекупщиком краденого аудиоматериала, или другой — не важно. А Святогор рассказывал, что на вид этот самый перекупщик, кому он отдавал музыкальный материал Татьяны, — типичный провинциальный бандюга, кому голову отрезать человеку, что хвост кобыле, — все равно. У него тоже, наверное, оружие имеется.

Как выяснилось, помощники из Святогора и его соседа-физкультурника, как любил выражаться сам Гриша, — как из овечьего хвоста пулемет. Так что на них рассчитывать не приходилось.

И отец ее не хочет ей помогать, говорит, я сам все сделаю. Но не может Татьяна ждать, когда проблема решится сама собой. Если бы была у нее такая натура, то вряд ли бы она добилась того, чего добилась в жизни к своим двадцати с небольшим годам — квартиры в Москве, шикарной машины и всероссийской популярности. Нет, все равно она найдет выход из сложившейся ситуации, чего бы ей это ни стоило.

Веня был доволен работой Краба, который сумел разоблачить предательство в их рядах. Украинский заводик под Львовом взял под свой контроль лично Веня. Он оставил на месте управляющего бородатого немого Тараса, который поклялся служить новому хозяину верой и правдой. Гоша Граммофон за свое предательство и жадность к деньгам был разжалован в «рядовые» и сослан в Сибирь для работы на каком-то из штамповочных заводов в качестве мастера цеха. Но Гоша и этому был рад — хорошо, что не убили, а только унизили.

Рома Валидол и его компаньон, которого Краб назвал Ди Каприо и которого на самом деле звали Дима Шуруп, стали уважительно относиться к Крабу, приняли его как равного. Жаловались, что теперь им приходится пахать за двоих — за разжалованного в начальники склада Львовича и за сосланного в Сибирь Гошу Граммофона. Кадров не хватало. Абы кого ведь не поставишь за производством и поставками следить; со стороны, дав объявление в газету, не возьмешь. Как ни крути, а чужие люди могут и подставить, могут и конкуренты или менты своего «казачка» заслать, поэтому надо растить смену в своем коллективе.

И вот Крабу представили человека, которого Веня наметил поставить на место разжалованного Львовича. Краб прибыл по вызову Вени в его кабинет и увидел, что Веня не один — перед ним сидит на стуле какой-то молодой человек с подозрительно знакомой стрижкой затылка. Молодой человек повернулся и замер, приоткрыв рот. Краб тоже малость опешил — в кабинете у Вени сидел тот самый Яша Лепкин, владелец киосков возле станции метро «ВДНХ», которому он надавал по шеям, запихал в его же собственную машину, а потом выведал у него местоположение склада с контрафактной продукцией.

— Вот, знакомься, Яша, это Петруччо, — сказал Веня, — настоящий терминатор, хоть на вид так и не скажешь. Да ты не бледней так, бить тебя он не будет, если, конечно, ты нормально будешь работать.

Краб протянул обомлевшему Яше руку и крепко сжал ее, глядя прямо в глаза. Лепкин был далеко не глуп, понял тайную подоплеку этого крепкого рукопожатия и благоразумно промолчал о том, что раньше Краб и Яша уже встречались.

— Думаю его на место Львовича посадить, — пояснил Веня, — парень давно на нас работает, зарекомендовал себя хорошо, пора ему дать немного служебного роста.

— А не слишком ли молод? — спросил Краб, садясь на всякий случай между Веней и Яшей Лепкиным, который может бестолково ляпнуть что-нибудь ненужное.

— Ну что ты? — усмехнулся Веня. — Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет. Тем более я пока его беру на испытательный срок, а там видно будет.

Краб и Лепкин вышли из кабинета Вени вместе, дошли до туалета, куда Краб открыл двери, и легонько подтолкнул Яшу внутрь, чтобы сделать ему внушение. Он еще не знал, чем будет объяснять свое появление в «пиратской» среде, но Лепкин его опередил и сам начал спрашивать, когда они оказались один на один:

— Значит, тогда, когда вы меня захватили, это была проверка? — жалобно пропищал Яша. — Вы меня проверяли, смогу ли я сохранить тайну о том, кто заправляет нашим бизнесом? И выходит, что я не прошел эту проверку, я все выдал. Но почему же тогда Веня двигает меня наверх?

— Потому что я ничего Вене не сказал о том, что ты мне все выложил, как на духу, — многозначительно ответил Краб, — не стал я ему ничего говорить. Я увидел, что ты парень толковый, а временные слабости у всех бывают. Но считай, что это тебе от меня аванс, и никому не рассказывай, что я тебя проверял. Забудь этот случай, как дурацкий сон, и тогда я тебя не выдам.

— Хорошо, хорошо, — с готовностью закивал Лепкин, — я буду стараться!

Краб вышел из офиса, сел в «БМВ», который остался у него в пользовании, и пощупал в кармане плотную пачку стодолларовых купюр — пять тысяч баксов премии, которые ему выдал Веня за разоблачение «крысы» Гоши Граммофона в их рядах.

В Москве деньги так и липли к рукам Краба, да только не особо нужны они были ему, потому что понимал он — эти пять тысяч как раз из числа тех, что не получила его дочь Татьяна с продажи альбома, который она записала. Поэтому он и решил эти деньги дочери отдать. Позвонил ей на мобильный, но она не отвечала — то ли не слышала, то ли обиделась. Краб знал: его дочь обязательно постарается сама влезть в какую-нибудь передрягу, поэтому хотел с ней встретиться и поговорить. Но Татьяна трубку не брала.

И тогда Краб решил позвонить в Североморск в свою бригаду. Он набрал номер дежурного своей части, хотел узнать, как дела в бригаде, может, случилось чего, пока он отсутствовал. Трубку поднял тот самый капитан третьего ранга Сухоруков, который дежурил и в тот раз, когда Крабу звонила дочь. Он сразу узнал, кто звонит, и сообщил, что у него для Краба есть кое-что сообщить.

— Слушай, блин, тут с утра пораньше приходит такой амбал, явно не местный, — начал свой рассказ Сухоруков, — и спрашивает мичмана Карабузова. Я ему, так, мол, и так, говорю, в отпуске Петр Петрович, что передать, когда приедет, кто спрашивал, блин? А он мне вместо ответа твое фото подсовывает и спрашивает — это мичман Карабузов? Я глянул — вижу, фото сделано, похоже, с камеры наружного наблюдения. Чую, тут что-то нечисто, и говорю, мол, да, это он. Я ведь помню, что у твоей дочери были неприятности в Москве, а этот амбал явно москвич — квакает, блин, как лягушка. Ну, думаю, скажу, что ты — Карабузов, пока он у себя в глухой деревне под Вологдой рыбачит… Слушай, Краб, а жена его опять пошла по рукам, Петровичу рога наставляет. Муж за порог, она ему на голову рог! Слушай, а может, зря я этому амбалу так сказал, а?

— Нормально сказал, — ответил Краб, — опиши мне, как этот амбал выглядел?

Капитан третьего ранга Сухоруков обладал хорошей зрительной памятью, поэтому с его слов Краб почти сразу узнал того самого Вениного кабана, любителя безалкогольного пива, которого он отделал в приемной у Львовича. Стало быть, Веня решил проверить, на самом ли деле он тот, за кого себя выдает, — заслал в Североморск разведчика. То-то не было видно кабана два последних дня в офисе! Хорошо еще, что ему попался в батальоне сообразительный капитан Сухоруков, а если бы кто другой был в это время дежурным, то и «спалился» бы Краб, расколол бы Веня его инкогнито. Возможно, тогда вместо премии выписал бы ему сегодня всемогущий Веня «припарки» по почкам и «укол» ножом в брюхо. Но вышло все успешно, сообразительный Сухоруков подыграл ему, и, похоже, удача была пока на стороне Краба.