"Акулы шоу-бизнеса" - читать интересную книгу автора (Ермаков Сергей)

Глава 15

Уже в студии звукозаписи, в комнате отдыха на диване, куда Святогор и Татьяна положили сбитого ухажера Анжелики, уборщица тетя Шура — бывший врач — профессионально осмотрела пострадавшего и вынесла вердикт, что жить он будет, сильных повреждений у него нет. А ушибы или переломы заставили его потерять сознание — это покажет рентген, она на глаз определить не может. Потом она вколола пострадавшему обезболивающее средство из аптечки, которую всегда носила с собой.

Женщиной тетя Шура была мудрой, расспрашивать у Татьяны, что случилось и кто этот пострадавший, не стала — зачем ей лишние проблемы, если своих достаточно, взяла пылесос и пошла убираться дальше. Мужик тем временем пришел в себя, увидел, что лежит на кожаном диване в каком-то помещении, явно не похожем на больницу, заскрипел зубами и снова стал угрожать Татьяне и Святогору расправой.

Но Татьяна, не обращая на него внимания, принялась копаться в большой сумке с вещами Анжелики. Там были дорогие шмотки из бутиков — платья, нижнее белье, блузки, кофточки и все в таком духе. Все вещи были порезаны ножницами и испачканы чем-то мокрым и отвратительно воняющим. До Татьяны дошло, чем воняет из сумки. Она повернулась к скрипящему зубами мужику и спросила:

— Ты что, в сумку нагадил, что ли?

— Ха-ха, — с гримасой боли ответил мужик и снова стал поносить и Анжелику, и Татьяну со Святогором.

Татьяне после проверки сумки пришлось идти мыть с мылом руки, а когда она вернулась из туалета, то застала в комнате, где стонал и матерился сбитый ими мужик, опешившего и бледного Бальгана, который в резких тонах выговаривал Святогору:

— Эта бандитка вся в своего отца, с нее спроса ноль, но ты-то, Святогор, ты же разумный человек! Как ты мог на такое пойти?!

Святогор с поникшей головой выслушивал продюсера. Татьяна прошла мимо трясущегося то ли от злости, то ли от страха Бальгана и сказала:

— Этот человек в сговоре с Анжеликой украл у нас наш альбом, а значит, и наши деньги. У него был револьвер, а мы были безоружными. Мне ничего не оставалось сделать, как только сбить его машиной.

— О горе мне!!! — воскликнул Бальган. — Ты что, на Диком Западе живешь, что позволяешь себе сама выносить приговор? Хорошо еще, что папашка твой умотал обратно в свой Североморск, а то я представляю, что бы вы тут затеяли! Он хоть не собирается приехать опять, ты его не вызывала?

— Нет, ему не до этого, у него учения, — соврала Татьяна, памятуя о том, что отец велел никому вообще не говорить, что он остался в городе.

И отец был прав — никто не мог гарантировать, что, например, тот же Алмаз не связан с Магнитом, даже Бальгана Татьяна стала подозревать, хотя этому-то толстячку какой смысл у себя воровать?

— А если бы мне тетя Шура не позвонила и я бы не приехал, — продолжал разглагольствовать продюсер, — ты бы его каленым железом пытать начала? Ты, Татьяна, всех нас под монастырь подведешь! Человек лежит тут с переломами, ему медицинская помощь нужна.

— Он преступник, — ответила певица, — он украл у меня то, над чем я работала целый год. И заслужил наказание. Теперь у него будет время полежать и подумать — все ли он правильно делал в своей жизни?

— А если он сам заявит на тебя, что ты его сбила машиной? — всплеснул руками Бальган. — Тебя же посадят, и у тебя будет время посидеть и подумать, все ли правильно ты делала в своей жизни!

— Не заявлю я, — прохрипел мужик, вмешавшись в их перепалку, — я с ментами, с этими суками, не связываюсь никогда. Да и сам я в розыске нахожусь с позапрошлого года за грабеж. Так что мне и в больницу нельзя, меня сразу из нее на нары проводят. Лучше уж выбросите меня где-нибудь под мостом, я сам «дойду».

— Ладно, — смягчился Бальган, услышав, что у сбитого Татьяной мужика «рыльце в пушку», — я размещу тебя в частной клинике, где никто с тебя паспорта не спросит и личностью твоей не поинтересуется. А ты, за то, что мы тебя не сдадим в милицию, когда тебе станет полегче, расскажешь, кому ты передал наш материал.

— Нет, пусть он сейчас все рассказывает, — возразила Татьяна. — Знаю я таких проныр. Когда ему станет полегче, он из клиники деру даст, и фиг мы его больше увидим!

Бальган стал возражать, что человеку плохо, ему нужно в клинику, что Татьяна жестокая и бессердечная, Святогор отмалчивался, но Татьяна не уступала. И тогда сбитый ей мужик, чтобы прекратить лишние споры, сказал, что он все расскажет сейчас.

Оказалось, зовут его Федор, род занятий был определенным — он всю свою жизнь конфликтовал с законом. Но его биография отношения к делу не имела, поэтому он начал с того, что осел в Москве после того, как в одном из городов России был объявлен в розыск за грабеж, и стал сутенером. Будучи человеком предприимчивым, он приступил к делу по-ленински, вооружившись лозунгом: «Лучше меньше, да лучше». Не стал набирать себе целый гарем, а нашел двух провинциальных красоток — Анжелику и Снежану и стал поставлять их богатым клиентам.

Поскольку обе девицы хорошо проявили себя не только как жрицы любви, но еще и имели талант облапошивать клиентов: влюблять в себя богачей и тянуть из них все соки вместе с деньгами, то Федор стал жить припеваючи до той поры, пока две его «рабыни» между собой не порешили, что он им, собственно говоря, не нужен.

А жил Федор попеременно то с одной, то с другой. Но вот однажды, проснувшись, обнаружил, что лишился не только всех своих сбережений, но и «лошадок», на которых он пахал, зарабатывая себе на хлеб насущный. Анжелика и Снежана покинули его, оставив без гроша в кармане. И случилось это как раз после того, как Анжелика «развела» дурачка-звукооператора и заставила его украсть со студии музыкальный материал Татьяны.

— Я не дурачок, я просто влюбился, — возразил Святогор.

— Только дурачок может влюбиться в шлюху, — усмехнулся Федор.

Видимо, обезболивающее, которое ему вколола тетя Шура, подействовало, и он перестал скрипеть зубами и даже начал ерничать.

— Кому ты передал мой музыкальный материал? — спросила Татьяна.

— Я этого человека не сильно хорошо знаю, — ответил Федор, — мы всего-то пару раз и встречались, он у меня несколько раз Анжелику заказывал для своих любовных утех. Зовут его Циклоп, ему лет пятьдесят, он раньше, по слухам, был «жучилой» у Большого театра, спекулировал билетами, а теперь поднялся — на «Мерседесе» ездит с личным водителем. Найти его можно в кафе «Пьяная вишня», он там почти каждый вечер зависает с актрисами всякими. Пару раз я с ним там и встречался. Но ни телефона, ни адреса его не знаю, он мне сам звонил на мобильный, но номер его не определялся. Хитрый гад. Вот он мне и посоветовал это дельце провернуть и заплатил хорошо, когда все выгорело, а Анжелика, сука, все «подмела»! Так что если хотите найти Магнита, ищите сначала Циклопа.

— А откуда я могу знать, что ты всю эту историю на ходу сейчас не придумал? — спросила Татьяна. — Может быть, никакого Циклопа и не существует.

— Существует, — ответил Федор, — я думаю, что и Анжелика со Снежаной теперь где-то возле него кормятся. Наверняка это он их переманил к себе, заставив меня бросить. Я думал, это он, сука, меня выманивает из дома, хочет убить, поэтому и револьвер с собой взял. А это вы…

Повисла пауза. Похоже было, что Федор говорил правду. Бальган сказал, что слышал о билетном жучиле по кличке Циклоп, но лично с ним не знаком. Святогор в напряжении грыз ногти и поглядывал на лежащего на диване Федора.

— А что, Анжелика часто вот так работала, как вы говорите? — наконец решился поинтересоваться он.

— А ты думаешь, волосатик, что она каждый вечер из твоей квартирки в библиотеку философию изучать ездила на такси? — спросил Федор. — А по утрам на семинары по микродинамике? Дурачок ты наивный, она жирдяев обслуживала в паузах между тобой. Она же подстилка последняя!..

Святогор, не в силах слышать такого жестокого глумления над своими возвышенными чувствами к Анжелике, выскочил прочь. Бальган заторопился, сказал, что сам отвезет раненого в частную клинику. Как и предполагала Татьяна, из этой самой частной клиники, куда Бальган поместил Федора, он через три дня сбежал. Но это для Татьяны уже не имело значения, ей удалось самой выйти на Циклопа.

Краба, после того как он встретился с Татьяной, она подвезла к кинотеатру «Космос», где стоял его «БМВ». Они подъехали с тыльной стороны кинотеатра, на тот случай, если два олуха, посланные Веней, еще караулили его возле машины. Краб подошел к «БМВ» и заметил, что «Опеля» соглядатаев уже нет. Видимо, все-таки поняли они, что ему удалось от них улизнуть. То-то их сейчас Веня, наверное, распекает!

И едва он подумал о Вене, как на его трубке замигал дисплей и зазвенел звонок. Это звонил Веня, голос у него был недовольным и даже злым. Новый начальник приказал Крабу приезжать немедленно, мол, проблемы есть кое-какие, их надо решать. Краб прыгнул в машину и поехал в офис. Он играл на грани фола. А вдруг «пиратам» каким-то образом удалось узнать, кто он есть на самом деле, и что он совсем не мичман Карабузов, и теперь Веня готовит над ним расправу — слишком уж сурово звучал его голос. Благоразумнее, конечно, было бы не ехать, но тогда вся работа, проделанная за несколько последних дней, пошла бы насмарку. Играя по-крупному, приходится по-крупному и рисковать.

Когда Краб вошел к своему начальнику в кабинет, тот выглядел удрученно, сидел за столом совершенно один и постукивал ручкой по поверхности стола. Краб сел напротив, стараясь быть спокойным, но он был готов к любому развитию событий.

— У нас еще одна «крыса» завелась, — сказал Веня, глядя прямо в глаза Крабу, — кто-то сдал Загорскому наши склады, офисы и пути наших «караванов».

Краб взгляда не отвел, не стал изображать ни удивления, ни смятения, ни вообще каких-либо чувств. Он был готов слушать и не позволял себе ни жестом, ни взглядом выдать подступающего к горлу ощущения опасности. Краб специально сел так, чтобы контролировать входную дверь и успеть выхватить пистолет, если вдруг в кабинет вбегут нерасторопные Венины бойцы.

— На кого думаешь? — поинтересовался Краб.

— Думаю, что это либо Львович нам пакостит, либо Гоша Граммофон, — ответил Веня, — за то, что я их наказал. Но я теперь, Петруччо, никому не верю, потому думаю, что это и Рома Валидол может быть, и Дима Шуруп. Ты, кстати, заметил, что он на Ди Каприо в старости похож? Я таким смазливым красавчикам никогда не доверял.

Краб молча кивнул и сказал:

— Тогда ты и меня в подозреваемые запиши тоже, раз ты Валидола и Шурупа к ним причислил. Шуруп и Валидол оба нормальные мужики, им соскакивать с рельсов вообще ни к чему.

— Я бы и тебя записал, — ответил Веня, — да ты недавно у нас появился, откуда тебе знать обо всех складах и о прочих мелочах? Нет, об этом знали только четверо, и кто-то из них слил всю информацию капитану Загорскому.

— Если меня ни в чем не подозреваешь, то зачем ко мне «хвост» приставил? — спросил Краб. — Кабана и какого-то худого парня, которого я раньше не видел. Не дали мне даже кино досмотреть.

Веня поморщился, как от зубной боли, когда Краб его больно «уколол», и ответил, что, мол, приставил он не «хвост», а тайную охрану на всякий случай. Краб поблагодарил Веню за такую «заботу» и попросил освободить его от такой охраны. Веня кивнул. По всему было видно, что ему неприятно было, что Краб его «хвост» разоблачил.

— Так что теперь будет? — спросил Краб. — Загорский пошлет на склады отряды УБОПа, и нашему бизнесу конец?

Веня ухмыльнулся нехорошей улыбкой и сказал, что если бы какой-то капитан Загорский мог что-то решать и предпринимать, то давно бы уже с контрафактными дисками и кассетами было покончено. Да только над Загорским есть еще люди, к которым капитан вынужден ходить на доклад. И вот к такому человеку как раз и попала информация, которая каким-то образом вытекла из их тесного круга. Этот человек спустил информацию в унитаз, не дал ей хода, а капитану Загорскому пришлось выписать бюллетень. Когда он шел с работы домой, у самого подъезда его подстрелили. Не насмерть, конечно, но для ума.

— Так что теперь капитан Загорский долго не сможет мешать нашей работе, — довольный собой, сказал Веня.

Нехорошее чувство охватило Краба. Выходило так, что это он сам, послав Загорскому документы, которые ему давал смотреть Львович, подставил капитана под пули. Правда, хорошо, что Загорского не убили, а только ранили. Но и это уже показывает, что «игра» начинает переходить грани дозволенного. И Краб подумал — кто же тот человек, к которому вынужден был пойти на доклад Загорский и который, как выразился Веня, смыл эту информацию в унитаз?

Кличку его Краб знал — Гомункул, — но неплохо было бы знать и «мирское» имя этого «оборотня в погонах». Краб мгновенно припомнил фамилию и звание непосредственного начальника Загорского, на которого он ссылался, когда они беседовали в его кабинете, — полковник Багров, кажется. Скорее всего, этот Багров и есть тот самый Гомункул. Но услышать бы об этом от самого Вени, да вряд ли он проболтается — каленый, как железо. Но все же Краб решил осторожно «забросить сети».

— С такой крышей, как у тебя, Веня, и горя не знать, — сказал Краб, — можно на легальную основу переходить с таким покровителем, как Гомункул. А подумай — если на место Загорского какого хваткого опера поставят, который и самого Гомункула разоблачит и за решетку упечет?

— Откуда про Гомункула знаешь? — поинтересовался Веня.

— Люди говорят, — расплывчато ответил Краб.

— Люди слишком много болтают, — нахмурился Веня, — а Гомункула, я тебе скажу, фиг посадишь, у него связи такие, что за него потянешь — и сразу вытащишь всех тех, кто с ним из одного корыта хлебает, — и депутатов, и губернаторов, и директоров заводов и фабрик всяких. Все они в одну цепочку завязаны, на них власть держится и с их подачи кормится. Кто позволит их тронуть? Как в народе говорится — ворон ворону глаз не выклюет. Капитаны Загорские будут меняться, а Гомункул как сидит в своем кресле, так и будет сидеть, пока его не застрелят, не дай бог, конечно. Нет у недругов другого способа убрать его со своего места, кроме физического устранения. Да и сил таких нет пока, чтобы этой касте противостоять. Поэтому, Петруччо, мы были, есть и будем есть. Так вот что я тебе предложу, Петруччо, давай-ка ты подумай о том, чтобы навсегда в Москву перебраться. На хрена тебе эта бригада морской пехоты, что она тебе дает при твоей подготовке? Ты в моей бригаде нужен, будешь кушать и пить сладко, ездить на хорошей тачке. Да, я думаю, ты и сам все это уже понял. Как мыслишь?

— Пока не знаю, — ответил Краб, — вроде неплохо тут у тебя, да все равно как-то кажется, что время «бригад» проходит. А вдруг все-таки Гомункула устранят физически, как ты говоришь, и полетят тогда и твоя, и моя головы?

— И кто мне это говорит, мичман морской пехоты, который присягу давал Родину защищать? — воскликнул Веня. — А представь — завтра приказ, и пошлют тебя вместе с твоей бригадой на никому не нужную войну куда-нибудь на очередной Кавказ? И подохнешь ты в окопе где-нибудь в горячей точке из-за амбиций политиков-идиотов. Какая разница тогда, скажи мне, как подыхать? Тут хоть поживешь в свое удовольствие.

Если бы сам Краб отвечал Вене, то он бы сказал, что одно — подохнуть за жадность свою и глупость, а другое — голову сложить за Родину, но, поскольку играл он роль мичмана Петра Карабузова, то махнул рукой и сказал:

— А ладно, уговорил ты меня, Веня! Завтра же телеграфирую в Североморск, что увольняюсь, буду на тебя работать!

Веня явно был доволен, что заполучил к себе в команду такого подготовленного и умного бойца. Он встал, прошелся по кабинету и сказал:

— Не хотелось тебя огорчать, Петруччо, но я кабана посылал в твою бригаду, чтобы удостовериться, что ты нам не врешь и тот, за кого себя выдаешь. И знаешь, он там у тебя в бригаде поспрашивал, ему сказали, что твоя жена гуляет направо и налево. Ты бы бросил ее, а, Петруччо? Мы тебе тут такую телку найдем, закачаешься!

Краб даже не сразу понял, что речь идет о гулящей жене мичмана Карабузова, а когда догадался, изобразил на лице глубокую печаль и скорбь. Веня, чтобы его утешить и обмыть назначение на «постоянную работу», достал из сейфа початую бутылку коньяка.

Человек по кличке Циклоп, в миру просто Александр Сергеевич, обладал демонической внешностью оперного певца и ярого соблазнителя завзятых театралок. Высокий, кудрявый, с чарующим бархатным баритоном — он сводил с ума московских красоток. Но было это очень давно — лет тридцать назад. С той поры Александр Сергеевич обрюзг, пополнел, появились мешки под глазами и проблемы с потенцией. Девушки отвернулись от Циклопа, и не спасал даже бархатный баритон, который потерся с годами и теперь более походил не на бархат, а на дерматин. Что осталось от былой красоты — это кудри, побеленные благородной сединой, правда с большими залысинами спереди. Театралок соблазнял теперь Александр Сергеевич с помощью финансовых вложений.

Благо, деньги у Циклопа водились. Он контролировал продажу билетов в Большой театр и в другие театральные заведения подобного уровня, а также ходатайствовал, не бесплатно, естественно, за непристроенных актеров и бездарных сценаристов. Выступал благодаря своим связям продюсером мюзиклов и так далее и тому подобное, в том числе был связан с «пиратами», занимая в этом бизнесе не последнее место. Как говорится — курочка по зернышку клюет, а наклевывал в результате Александр Сергеевич немало. Но и тратил немало на актрис кабаре и драматических театров, принимая их в отдельном кабинете одного из элитных московских кафе под названием «Пьяная вишня». Снимать проституток и стриптизерш Циклоп считал ниже своего достоинства — ему нужен был полет души.

И вот однажды он в очередной раз ждал к себе в гости одну начинающую провинциальную актрису, которая жаждала получить роль в сериале, а Циклоп обещал ей в этом посодействовать. Кафе «Пьяная вишня» хорошо охранялось подтянутыми молодцами в облегающих черных футболках, в нем было два больших зала — один для кого попало, другой, поменьше, для vip-персон — и еще несколько уж совсем маленьких залов, практически комнат, тоже для vip-персон, которые захотят уединиться.

Одну из таких комнат частенько снимал Александр Сергеевич, когда ему нужно было встретиться с актрисами для приватной беседы. Комната располагала к подобным беседам — в ней был душ и удобный велюровый раскладной диванчик. Вот и сегодня Циклоп восседал за столиком в мягком свете красного торшера, в интимном полумраке, ожидая очередную претендентку на всероссийскую славу, покуривая длинные дорогие сигареты и попивая мартини с соком из высокого бокала. В двери постучали, и вежливый официант прикатил тележку с фруктами и шампанским во льду. Александр Сергеевич небрежно кивнул, вытащил из кармана пиджака и протянул официанту смятые чаевые.

Из зала пройти в зал для vip-персон не представлялось возможным — на каждой двери стояла охрана, и даже не все vip-персоны подозревали о существовании в дальнем коридоре «Пьяной вишни» этих самых комнат для уединения. А уж как их охраняли — этого и описать нельзя. Проникнуть в эту часть заведения постороннему было невозможно. Но на дворе было лето, и Александр Сергеевич распахнул дверь балкона в душную московскую ночь, откуда приглушенно доносился шелест листьев — окна комнат выходили в спокойный и тихий жилой двор. Циклоп вышел на балкон третьего этажа, посмотрел на небо, полное звезд, на деревья, по-театральному спокойно освещенные неяркими фонарями, до листочков которых можно было дотронуться рукой. На балконе в большой деревянной кадке стояла живая пальма, навевая романтические чувства, — вроде бы ты в Москве, но вообразить можно, что где-то в Бразилии.

— Эх, хорошо! — восторженно произнес Александр Сергеевич, обладавший тонкой душой. — Хорошо жить…

И тут ему показалось, что справа от него на балконе стоит какая-то тень. Он медленно повернулся и увидел человека с косматой волчьей головой, клыки которого светились в темноте. Настоящий оборотень, вурдалак из киношных страшилок!

— Мама, — испуганно произнес Циклоп и хотел броситься в комнату, чтобы позвать на помощь.

Но сбежать ему не удалось. Тихий стремительный удар под ребра переломил Александра Сергеевича пополам, лишив его возможности вдохнуть воздух и закричать. Кудрявой своей головой Циклоп ударился в пальму и, проехав по ней вниз кудрями, воткнулся в землю. Вурдалак подхватил тело Циклопа, намеревавшееся распластаться на балконе, и затащил его в комнату. Бросив Циклопа на диванчик, вурдалак вытащил из-за пояса пистолет, приставил его ко лбу Александра Сергеевича и взвел курок.

— Что вам нужно? — едва переведя дыхание, поторопился спросить Циклоп, пока еще не прозвучал выстрел.

— Твоя жизнь, — мрачно ответил вурдалак. Александр Сергеевич разглядел уже при свете торшера, что этот оборотень, конечно же, не настоящий. Дурацкая латексная маска, каких появилось последнее время так много, была надета на каком-то мужике, одетом во все черное. Жизнь Циклопу была и самому нужна, и особенно в этот момент он почувствовал, какие верные и правильные слова сказал только что на балконе. Естественно, жить хорошо только в том случае, если у тебя есть деньги. Вспомнив о деньгах, он подумал, что стоило бы поинтересоваться, за что его хотят убить, и, если можно, откупиться. Сразу же вереница причин пронеслась в голове у Александра Сергеевича, и самой доминирующей была месть со стороны обманутых им мужей разных актрис. Но чтобы не забегать вперед паровоза, Циклоп поинтересовался сам:

— За что вы хотите меня убить? Я не сделал ничего дурного! Если хотите, я дам вам деньги. Сколько вам заплатили, я дам больше.

— Нет, — помотал головой ненастоящий вурдалак, — торг неуместен, ты умрешь, это решено.

Александр Сергеевич подумал, что если он крикнет громко, то прибежит вооруженная охрана и его спасут. Но тут же ему в голову пришла благоразумная мысль, что палец на спусковой крючок пистолета нажимает куда быстрее, чем переставляют ноги охранники. И ведь, как назло, он сам попросил у директора кафе «Пьяная вишня» отключить камеры слежения в его комнате! Ну, не хотелось ему, чтобы кто-то наблюдал за тем, как он проводит тестирование актрис на диване, и теперь он молил бога, чтобы эти самые камеры включили хотя бы случайно.

— Погодите, но можно же как-то договориться? — обливаясь потом, просил Циклоп. — Неужели нет никакого компромисса?

Убийца медлил, и Александр Сергеевич, как человек, умудренный опытом, понимал, что шанс остаться в живых у него все-таки есть. Если бы киллер хотел его застрелить, то сделал бы это еще на балконе, а не тащил бы в комнату и не приставлял бы холодное дуло пистолета ему ко лбу. И тут в дверь постучали, и громкий голос охранника vip-кабинетов спросил:

— Александр Сергеевич, можно войти?