"Юконский ворон" - читать интересную книгу автора (Марков Сергей Николаевич)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Снова нескончаемый снежный путь. Лаврентий Загоскин хотел до наступления весны пройти к Большим Порогам. Пробираясь узкой тесниной близ устья одного из квихпакских притоков, Загоскин все время ощущал близость какого-то живого существа. Кто-то настойчиво шел по его следу! Вороны с криком кружились над деревьями, дикие олени не раз вырывались из лесов и летели, закинув рога на спину. Они уходили от невидимого и упорного преследователя.

Тревога овладела Загоскиным. Ведь он знает все! Перед тем как выступить из «одиночки», он внимательно оглядел пол и стены зимовья. Прикинув высоту роста убитого креола, Загоскин вершок за вершком исследовал стену и нашел то, что искал. Концом ножа он с усилием вынул из стены слегка согнутую свинцовую пулю и осмотрел ее.

Североамериканские тундры скрывают любые следы; может быть, и тот, кто идет по пятам русского, несет в кожаной суме груз ружейных зарядов? Кто он? Креол с реки Маккензи, закутанный до глаз в пурпурное одеяло, с волосами, перевязанными алой лентой, или белый человек с остекленевшими на северном ветру глазами?

Наконец Загоскин явственно увидел преследователя. Он стремительно спускался на лыжах в долину с высоты, поросшей голубыми елями. Как ловко скользил он между деревьями! Плащ, как парус, вставал за его плечами. Какой-то темный и длинный предмет летел по следу лыжника. Что же? Придется помериться силами!

Загоскин лег за обледеневший камень, расстегнул сумку и сосчитал заряды. Их всего пять. Пусть преследователь стреляет первым. Но бог мой! Он встал во весь рост из-за камня. Ведь это индеец Кузьма… В руках его ? неразлучное копье, за плечами ? два ружья; на кожаном ремпе вслед за Кузьмой бегут запасные лыжи. Свист лыж оборвался. Индеец остановился в трех шагах от русского, выпростал ноги из ремней и стал снимать сумку и ружье. Он тяжело дышал; пот застывал на лице, как стеклянная чешуя. Кузьма вытирал лицо краем плаща, но ледяная корка нарастала вновь.

? Слава Ворону, ты жив! ? сказал Кузьма. ? Я принес твой мешок, принес пищу. Мы пойдем вместе.

В сердце Загоскина что-то оборвалось. Он бросился к индейцу и обнял его.

? Нет, Кузьма, дай я тебя поцелую, ? пробормотал Загоскин.

? Погоди! ? важно сказал индеец. Он не спеша вынул из нижней губы «колюжку» ? палочку из мамонтовой кости ? отличительный знак индейцев-тлинкитов.

Они троекратно поцеловались. Потом Кузьма снова вставил палочку в губу.

? Мой отец, его звали Бобровой Лапой, ? промолвил индеец, ? учил меня так: сначала огонь и еда, а потом беседа. Хочешь табаку, русский тойон?

Загоскин с удивлением взглянул на замшевый кисет с бисерным шнуром и увидел вышитые на нем буквы ? «H. R.». Сколько дней его трубка была пуста! Он с жадностью затягивался крепким, душистым дымом.

? Где ты взял табак, Кузьма?

? Мне его послал Великий Ворон… Помолчи, русский тойон… Смотри, как разгорается костер. У меня есть котелок, мы будем варить налима.

Ярко-красное пламя, черный дым, золотое марево, и снова пламя! Так чередовались цвета жизни. Загоскин выкурил три трубки подряд. Голова его сладко кружилась. Он глядел на индейца и видел лишь одно его лицо с каплями пота, осевшими в бороздах татуировки.

Когда они съели рыбу, Кузьма собрал кости и кинул их в огонь. Потом он набил трубку и лег у костра. Мерно покачивалась кисть из орлиных перьев и лохмотьев кумача на чубуке трубки, и индеец так же мерно ронял слова:

? Люди Ворона говорят: высокий светловолосый русский из Ситхи не сделал никому зла. Он не сажал индейцев в котел с водой, не отбирал у них жен, не брал мехов. Русский шел через снега, не убивая никого, кроме зверя. Женщины Ворона говорят ? русский не притрагивался к ним. О, ? вскричал Кузьма, ? как вспоминает тебя одна из наших дочерей! Она сама хотела, чтобы ты прикасался к ней, ? добавил индеец.

Загоскин отвернулся будто оттого, что не мог смотреть на жар костра.

? Не смущайся, русский тойон. Ты заслужил любовь, заслужил храбростью. Она хотела, чтобы ты прикасался к ней, но тебе пришлось уйти. Я остался у тойона, где ел морошку и ждал, когда этот сын змеи проснется. Но он выпил столько русской водки, что спал до утра. Я ушел. И тогда та, которую ты знаешь, окликнула меня. Она спросила: не видел ли я ее собаки с белым пятном на спине? Я ответил: «Нет!» Тогда она спросила: умею ли я делать силок на горностая? Я засмеялся и сказал: «Дочь Ворона, ты сама упустила горностая». Она ответила: «Старший брат, садись к моему очагу, будем говорить. Ты слуга белого человека?» ? «Нет, ? ответил я, ?сын Ворона не может быть слугой, а только другом. Я его друг с недавних пор». Она помолчала. В тот день я был сыт по горло; до этого ел я только морошку в хижине тойона. Потом я поднялся от очага. Девушка Ке-ли-лын не отпустила меня. О, она так проникла в мое сердце, что я рассказал ей все ? как мы с тобой шли и как Демьян бросил нас и сбежал. Посмотри на меня, русский тойон, и брось ходить вокруг костра, посмотри ? я крещусь в знак того, что все было именно так! Дочь Ворона сказала: «Индеец Демьян в последний раз смотрит на солнце. И он далеко не уйдет!» Я ничего не ответил и только показал ей на нитку, которую я продернул в мочку. Утром она запрягла собак, и мы помчались по Квихпаку. На пятый день нас захватила метель. Мы лежали вместе с собаками, закутавшись в плащи, прижавшись друг к другу. Дочь Ворона сказала мне снова, что Демьян завтра умрет. Я знал, что он родом с Кускоквима, и мы помчались туда.

Теперь подойди ко мне и выдерни красную нитку из моей мочки! Мы свершили то, что было надо. Демьян сначала не заметил нас. Он шел по мелкому лесу, сбивал копьем иней с кустов и пел во все горло. Дочь Ворона встала на нартах, крикнула на собак ? мы пересекли ему путь. Он понял все и заметался, как песец! Демьян хотел жить. Он стал говорить быстро, быстро. Мы слушали его. Я запомнил лишь то, что он сказал ? русский поп все время твердил ему: «Не убий», ? значит, и мы его не должны убивать, хотя он украл у тебя еду и жизнь. Но он все кричал, что он никого не убивал. «Хуже, ? ответила дочь Ворона, ? ты затоптал огонь, согревавший спящих!» ? «Это сделала метель!» ? ответил Демьян. Правда, он не плакал, ? он все же был когда-то сыном Ворона. «Нечего разговаривать, ? сказала она, ? подержи его, старший брат». И я держал индейца Демьяна, своего бывшего брата по племени Ворона.

Как свершилось все ? я не помню. Знаю только то, что он бил ногами, как пойманный олень, и пробил снег до самого мха. Она зарезала его ножом с тяжелой ручкой. Потом Ке-ли-лын хотела снять кожу с его макушки вместе с волосами и послать их тебе ? Белому Горностаю (запомни, это твое имя!), но я сказал, что русские не любят таких подарков. Теперь посмотри, что прислала она тебе!

Потрясенный Загоскин молчал. Он набивал трубку, рассыпая табак по коленям. Руки его дрожали, и ему нужно было сделать усилие, чтобы взять из костра красный уголь, раскурить трубку. Сквозь пелену голубого табачного дыма он видел спокойное лицо Кузьмы. Загоскин перебирал в пальцах алую шерстяную нитку. «Цвет гнева и мести», ? подумал он.

? Она трудилась два дня, ? объяснил Кузьма, ? и разводила краски из сажи, сухих цветов и ягод. Она достала самую гладкую и белую бересту. И вот что она послала тебе…

Загоскин увидел на бересте рисунок: Великий Ворон витал в стреловидных лучах яркого солнца, под ним простиралась синяя кайма реки, две стрелы с багровыми перьями лежали вдоль ее течения. Белый Горностай шел к солнцу и Великому Ворону: на снегу чернели следы горностая. И тела двух охотников, с копьями в груди, лежали на пространстве, уже пройденном Белым Горностаем…

? Она пробила грудь Демьяна копьем и пригвоздила его к сугробу, чтобы он не вздумал еще после смерти обернуться волком или росомахой, ? бесстрастно пояснил Кузьма.

Алые зерна пронеслись в глазах Загоскина, и он почувствовал, как сердце его сжалось, а потом вдруг стало таким огромным, что, казалось, заполнило собой весь мир. Он вспомнил праздник охоты и розовый пар, окружавший дочь Ворона. Чтобы успокоиться, он взглянул в неподвижное синее небо и увидел полярную сову. Она висела в воздухе, высматривая добычу, еле шевеля пухлыми крыльями.

? Сейчас я попробую подарок Ке-ли-лын, ? шепнул индеец и, двигая локтями, отполз от костра, держа впереди себя ружье.

Луч солнца сверкал на его замке. Вскоре раздался сухой и резкий звук. Сова забилась на снегу…

? Это ружье, Белый Горностай, ? сказал Кузьма, ? послала тебе тоже она. Возьми! ? Он повернул ружье прикладом к Загоскину, и тот взял в руки прекрасное, точное и хорошо пристрелянное оружие, изготовленное, как он увидел по клейму на замке, в Бирмингаме…

Русский пристально взглянул на Кузьму. Вместо ответа тот вынул из сумки какой-то предмет, похожий на связку сухих кореньев. Это были лапы черного ворона ? амулет, приносящий удачу индейцам.

? Дай мне красную нитку, русский тойон, ? попросил индеец. ? Мы скрутим ее вдвое. Так. Теперь я привяжу лапы Ворона к стволу. Подержи приклад. Хорошо! Они не будут мотаться на ветру и закрывать мушку. Коготь Ворона принесет счастье; прости меня, святой Никола, я еще не забыл бога своего народа.

Кузьма помолчал, поглаживая голубую сталь ружья. Потом он размашисто перекрестился на восток и торжественно поднял руку вверх.

? Я знаю, что ты меня будешь спрашивать сейчас о ружье белого человека. Все, что я скажу, ? истинная правда. Ке-ли-лын нужно было родиться мужем и воином. Послушай, что она сделала для твоего народа и ради тебя, Белый Горностай! Вспомни русскую «одиночку» на Квихпаке ? все, что ты видел недавно.

Индеец взмахнул трубкой с орлиными перьями и неторопливо начал рассказ. Вот однажды в Бобровый Дом, крича и размахивая копьем, влетает на лыжах бродячий индеец из племени Орла… Он спрашивает тойона, и начальник Бобрового Дома приказывает индейцу присесть на бобровые шкуры и рассказать все по порядку. Перемежая рассказ клятвами, индеец поведал: он шел в русскую «одиночку» со связкой мехов красной лисицы. Русский креол отворил ему тяжелые ворота, индеец положил копье и нож у порога дома и прошел внутрь зимовья. Креол пожалел, что индеец опоздал: хозяин «одиночки» только что отправил в Михайловский редут всю пушнину последней скупки. Но гость просил принять меха. Креол в раздумье ходил по хижине ? ему не хотелось, чтобы товар залеживался до весны. Сын Орла упросил приказчика, и они заключили сделку, поладив на котле, топоре и стакане водки. Потом креол раздобрился, спросил у индейца о его семье и подарил ему нитку бисера для его жены. Они выпили водки, и их сердца взыграли. Креол и его случайный гость завели разговор об охоте, о женщинах.

Вдруг гость и хозяин услышали скрип лыж. Без шапок они выскочили на крыльцо. Человек с обледеневшими ресницами, пригнув голову, чтобы не стукнуться о притолоку ворот, влетел во двор. Широко расставив ноги, он задержал лыжи, распутал ножные ремни и подошел к креолу. Незнакомец выпрямился и поднял руку к виску. В ответ креол просто кивнул ему головой, длинные волосы приказчика развевались по ветру. Пришелец обратился к хозяину «одиночки» на незнакомом наречии. Тот покачал головой. Тогда человек перешел на индейский язык.

? Откуда ты? ? спросил креол.

? С реки Стахин, ? ответил гость.

Креол недоверчиво посмотрел на лыжи незнакомца, подбитые шкурой оленя. На таких лыжах ходят по ту сторону Великих Гор.

? Я голоден и хочу обогреться, ? сказал пришелец и добавил: ? Я заплачу за все… А это кто? ? спросил он, указывая на индейца, как указывают на собаку, когда хотят узнать ее кличку.

? Сын Орла! ? ответил индеец. ? А ты кто, белый? ? Я хозяин индейцев с реки Стахин, ? ответил, не глядя на него, человек на широких лыжах и пояснил, обращаясь к креолу: ? Индейский вор убил белого человека из редута святого Дионисия. Я ищу убийцу.

Он торопливо описал приметы беглеца.

? Иди к очагу, ? сказал креол сумрачно. Его удивило, что гость не оставил оружия у порога.

Незнакомец говорил отрывисто и громко. Не успели еще оттаять его брови и усы, как он засыпал креола вопросами. Меньше всего он говорил о воре. Креол исподлобья разглядывал человека. Отмалчивался. Откуда ему знать ? сколько русских в Ситхе, пришел ли корабль из Кронштадта в этом году, каков был промысел на бобров? Тогда белый оборвал расспросы и, что-то хрипло напевая, заходил вокруг очага.

? Мы не укрываем воров, ? сказал громко креол.

? Знато! ? откликнулся гость. ? В помощь мне из Ситхи вышел высокий русский с двумя индейцами. Не видел ли ты его? Соседи всегда сговорятся, ? рассмеялся он, ? не я, так он поймает убийцу. Где этот русский?

? Не знаю.

? А ты, индеец, ничего не слышал об этом русском?

? Нет…

? Ну ладно, ? сказал гость. ? Если ты, креол, меня накормишь, я угощу тебя водкой. И тебя, индеец, ? добавил он, немного подумав. ? Он тоже ночует здесь? ? спросил гость, сморщившись и показывая на индейца.

Они ели багровую солонину и пили мутную ячменную водку.

? Почему вы не знаете ничего о русском? ? опять спросил пришелец и снова налил всем водки.

? Мы, дети Орла и Ворона, ? сказал индеец, ? желаем удачи тем, кто на охоте или в пути. И нехорошо узнавать у них об их дорогах и удачах. Пусть все зависит от Великого Ворона, хвала ему!

Тогда человек с рыжими усами притворился совсем пьяным. Он шатался и хохотал. Потом он рухнул на шкуры, притянул к себе за лямки свой мешок, положил на него голову и закрылся мехом. Ночью индеец племени Орла приподнял голову со своего ложа и увидел, как пришелец быстро вынул из сумки пистолет и положил его к себе под бок. Ружье стояло у него в головах.

Утром гость вытер лицо снегом и налил водки из большой фляги только себе.

? Ты почти белый, ? сказал он креолу, ? ты сын русского и индианки. Два белых будут говорить между собой. Пусть индеец выйдет…

Совиные глаза его были холодны.

Сын Орла сказал, что он может пойти поглядеть лисьи капканы, которые были расставлены креолом в прибрежных кустах. Креол кивнул головой в знак согласия.

? Слава Орлу, ? говорил потом индеец, ? что я догадался взять лыжи. Иначе и я валялся бы там с пулей в голове.

О чем говорили пришелец с креолом, индеец не знал. Сын Орла решил вернуться в «одиночку», тревога сжимала его сердце. Когда индеец подходил к воротам, дверь зимовья распахнулась, и человек с совиными глазами выскочил во двор. Кровь была на его руках, пылала на прикладе ружья. Бедный креол! Убийца добивал его прикладом. Белый, взяв ружье за дуло, вытирал приклад о снег. Вдруг он заметил индейца, быстро приложился и нажал курок. Или ружье дало осечку, или убийца забыл зарядить его вновь. Сын Орла ринулся на лыжах вдоль палисада «одиночки»; убийца, хрипло ругаясь, выбежал из ворот. Но пока он заряжал ружье, индеец успел пробежать расстояние раза в три длиннее полета пули.

…Обо всем этом он рассказал в Бобровом Доме.

? Ну и что же, сын Орла? ? спросил у индейца тойон. ? Что ты хочешь? ? Он выпил полную берестяную чашку водки и набил рот моченой морошкой. Но тут вышла вперед девушка Ке-ли-лын. Она не дала говорить ни тойону, ни индейцу. Она кричала на тойона, как на собаку в упряжке. Он потянулся было снова к бутылке, но девушка отняла водку и сказала:

? Братья воины, сыновья Ворона! Наш тойон слаб сердцем. Его нечего слушать. Он променял все ? бобровую охоту, лов лососей, радость битв ? на берестяную чашку. Мы давно ни с кем не воевали. Из-за Великих Гор к нам пришел на широких лыжах человек с черным сердцем. Он убил человека, в котором текла и наша кровь.

Тут она размахнулась и разбила бутылку об угол хижины! Тойон только разинул рот от удивления, нащупал рукой берестяную чашку и вылил в глотку последние капли.

? Мы давно не воевали, ? снова заговорила она, ? нас перестали бояться, и подлый убийца, которому дали люди хлеб и приют, пролил кровь на великом Квихпаке. А он, ? Ке-ли-лын указала на тойона, ? в это время веселится или спит, как серый медведь. Знаешь, что теперь будет? ? сказала она тойону. ? Русские придут с моря и подумают, что длинноволосого человека убили мы, честные дети Ворона! Тебя, тойон, первого посадят в Ситхе на железную веревку! Одумайся! Пока не поздно ? надо нагнать пришельца на широких лыжах. ? Но тойон бессмысленно смотрел в пустую чашку и молчал. Тогда Ке-ли-лын обратилась к окружающим их индейцам: ? Сыны Ворона, ? сын Орла и я ? мы поведем вас. Правду ли я говорю вам? Вот здесь стоит сын Ворона, которого русские купали в котле. Но он ? воин и тоже пойдет с нами. Он расскажет в Ситхе о том, кто на самом деле убил длинноволосого…

? Клянусь тебе святым Николой, Белый Горностай, ? сказал индеец Кузьма, ? что я в первый раз вижу такое сердце у женщины. Морщин на моем лице больше, чем узоров, которые начертали мне в детстве острой раковиной. Мой волос скоро побелеет. Я видел на свете многое. Я ездил на Кадьяк на русском дымящем корабле, русские брали меня с собой в теплую страну к югу от Ситхи, где море всегда синее, а деревья зеленые… Я был и там, где кончается наша земля и где живут люди Зимней Ночи… Да! Когда мы вернемся в Ситху, тебе будет нужно долго спать, есть оленину и ни о чем не думать. А чтобы тебе никто не мешал, я сам буду охранять твой покой. Посмотри, каким острым стало твое лицо! Потерпи, я сейчас доскажу все, только набью трубку.

Ты устал, Белый Горностай. Ты меняешься в лице, и я это вижу. Алеуты иногда попадают по ошибке в лисьи капканы; им приходится отрезать ногу, но эти люди улыбаются под ножом. Ты попал в капкан не ногой, а сердцем. Научись не меняться в лице и не сердись на индейца Кузьму за этот совет. Я знаю жизнь. Может быть, я скоро умру: слишком часто во сне я вижу огонь, солнце, сверкающие волны. Прости меня, святой Никола, но поп Ювеналий мне все твердил о том, что, когда я умру, я буду жить лучше, чем здесь; на это я ему сказал: «Если на том свете так хорошо, дай я тебя ударю копьем так. Чтобы ты ушел на тот свет». Он меня выругал, а русский тойон в Ситхе за эти слова продержал меня три дня в запертой хижине…

Итак, пьяный тойон в Бобровом Доме ничего не понимает и чуть не плачет оттого, что его берестяная чашка пуста. А дочь Ворона повелевает индейцами! Они продернули в мочки красные нитки, взяли копья, луки и стрелы. Одноглазый индеец, самый старый в роду воин, посыпал свои волосы орлиным пухом. О, это была славная охота! Дети Ворона шли на чужеземца, как на медведя. Светило солнце, снежный наст был плотен, он блестел, как береста; мы мчались на лыжах ? Ке-ли-лын, одноглазый воин и я ? впереди.

И вот перед нами блеснул широкий след лыж. Он был неровен. «Смотрите, ? сказала Ке-ли-лын, ? белый убийца утомился; он еле волочит ноги. Мы нагоним его». Но одноглазый воин заметил другое: иноземец все время сворачивает к берегам речек. Что он ищет там, в местах, где ветер обнажает камни у обрывов? Сын Орла ? он тоже был с нами ? сказал: «Белый устал, он бредет на широких лыжах медленно. Но как только видит береговые камни ? он летит к ним; лыжный след тогда гладок, ровен и прям, как копье». Около камней на россыпях мы находили угли от его костра. Волшебная сила тянула иноземца к этим речным камням!

Наконец Ке-ли-лын и одноглазый воин сказали: «Пора!» Мы все прислушались, до нас доносился легкий ровный стук, как будто дятел долбил клювом дерево. Мы окружили его! Он сидел на дне речного ущелья. Одноглазый воин залез на вершину старой лиственницы. «Что он делает?» ? спросила Ке-ли-лын. «Долбит камень железом». ? «Пусти в него стрелу!» Белого мы дразнили, как медведя. «Попал?» ? спросила дочь Ворона. «Я бью без промаха, ? ответил старый воин. ? Стрела дрожит в его правой руке, и перья стрелы покраснели. Он вскочил на ноги и поднял ружье, но стрела не дает ему приложить ружье к плечу…» Он был мужчиной, этот чужестранец. Стрела мешала ему, он хотел ее выдернуть, но зазубрины на конце стрелы рвали мясо. Тогда он обломал ее с двух концов. С обломком стрелы в руке он побежал по каменной россыпи, чтобы найти место, где укрыться. Он залег за большой камень, но старый воин снова пустил в него стрелу. Тогда иноземец вынул из своей сумки куски белой и гладкой бересты и стал рвать ее на мелкие клочки.

Потом белый стрелял из большого ружья. Оно вскоре замолкло; он взял другое, маленькое, но пули не долетали до нас.

Он хрипел и бранился; он расстрелял все заряды, которые у него были под рукой. Тогда мы ударили рукоятками ножей о панцири и пошли вперед.

Мы шли двумя полукругами с обоих концов ущелья. Дети Ворона пели и размахивали копьями. Иноземец стоял возле камня. Он понимал, что погибнет, и смотрел на нас, смотрел спокойно, клянусь святым Николой! Обломок стрелы торчал из его руки, а кровь уже успела замерзнуть. Сын Орла, бродячий индеец, который знал все, бежал рядом со мной, и чужеземец узнал его! Белый вздрогнул при виде индейца, хотел закрыть глаза ладонями, но не мог поднять правой руки; она упала вдоль тела, а кровь снова вырвалась из раны.

«Не трогайте его пока, братья, ? сказала Ке-ли-лын. ? Слушай ты, нечистый человек. Ты все спрашивал о высоком русском, так вот индеец, который шел с ним. Спрашивай! Вот другой индеец, который видел, как ты убил человека, давшего тебе приют и тепло. Ты сам знаешь, что мы убьем тебя. Говори, зачем ты пришел в нашу страну?» Он прикрыл глаза и ответил: «Не скажу… Передайте русским, что я проклинаю их: они научили вас убить меня. За меня отомстят». ? «Зачем ты долбишь железом камни?» Он усмехнулся и ответил: «Вам все равно не понять, даже если я скажу зачем…» Потом он вынул из-за пазухи желтый кружок: на нем была нарисована женщина.

Одноглазый индеец вырвал кружок из рук пришельца и передал Ке-ли-лын.

«Кто это?» ? спросила она, сощурясь.

«Моя жена…»

Дочь Ворона выпрямилась и крикнула: «Ты охотился за высоким русским. Думал ли ты, что есть женщина, которая думает о нем? Отвечай, нечистый человек!» Он молчал, опустив голову, Ке-ли-лын бросила кружок себе под ноги. Он блеснул и закружился по твердому насту. Белый потянулся за кружком, но Одноглазый ударил его по руке копьем. Пришелец застонал и крикнул девушке: «Волчица!» ? «Дочь Ворона», ? ответила она. В это время черные вороны слетались на окрестные деревья. «Не думай, что тебя будут клевать священные птицы», ? заметила девушка. Человек с совиными глазами содрогнулся. «Ке-ли-лын, ? сказал тихо Одноглазый, ? я давно никого но убивал. Я его убью…» Она кивнула.

Одноглазый заставил белого стать у высокого дерева и, держа копье обеими руками, всадил его в грудь убийцы. «Мы не песцы, чтобы обдирать труп!» ? сказала Ке-ли-лын и запретила раздевать белого. Его мешок, оружие и такие вещи, какие есть у тебя, ? вот что только взяли мы. Тело мы унесли на копьях к Квихпаку. Ты сам не раз измерял, насколько толст лед, и не тебе рассказывать, как долго долбили мы его копьями и ножами. Чтобы согреться, мы развели костер. Наконец вода заколыхалась в глубокой проруби. Одноглазый воин схватил труп. Он никак не хотел идти под лед и долго выскакивал из воды. Тогда Одноглазый поставил свою ногу на макушку белого и держал ее до тех пор, пока на белом не намокла одежда и он не ушел, под лед.

Вот и весь мой рассказ… Белый Горностай. Прими подарки Ке-ли-лын и оцени ее мужество. Ей нужно было родиться мужчиной и воином… Теперь подойди ко мне и вытащи еще одну красную нить из другой мочки. Мы свершили то, в чем поклялись!

Загоскин вскочил на ноги.

? Где мешок убитого, Кузьма?

? Помолчи и сядь на место, русский тойон, ? сказал вместо ответа индеец, ? мы развяжем мешок, когда придем в индейское селение. А сейчас я подложу хвороста в костер, а ты завернешься в плащ и заснешь. Ты будешь спать долго, а когда выспишься, мы пойдем к индейцам. Слушайся меня… Лыжи прислала тебе тоже она.

И индеец Кузьма взмахнул трубкой с орлиными перьями, выбивая из нее серый пепел.