"Нити судьбы" - читать интересную книгу автора (Шхиян Сергей)Глава 19Снайперов, как и докладывал Перетекеев, на крыше не оказалось, как и вообще людей во дворе. А вот Родичев расстарался, прямо возле подъезда стояла здоровенная машина с тонированными стеклами и открытой дверцей. Я втолкнул на водительское место генерала, а сам сел сзади. Само собой кинжал, как главный аргумент, оставался на виду. — Куда ехать? — недовольным голосом спросил Перебатько. — Вперед, — ответил я. Он тронулся с места и сделал последнюю попытку спасти мою душу: — Зря ты не сдаешься. Все равно тебя рано или поздно поймают, сейчас такая техника сыска! Мы преступников под землей ловим. Может быть, убить тебя и нельзя, но посадить на пожизненное, можно. — Направо, — сказал я, когда машина подъехала к выезду из двора. — Значит, я поворачиваю направо и еду в сторону Садово-Сухаревской улицы, — четко повторил он приказание. Что с ним делать дальше я пока не придумал. Оставлять в заложниках — лишние хлопоты, отпустить, того хуже. Александр Богданович будет землю грызть, что бы меня поймать и отомстить за свой страх и моё ослушание. Пришлось выбрать хлопоты. — Теперь куда? — спросил он, когда мы доехали до Садового кольца. — Направо. — Теперь мы едем в сторону Красных ворот, — сказал он. Улицы, как обычно, были плотно забиты машинами, так что ехали мы медленно, и преследователям не составляло труда следить за нами даже без дополнительной информации генерала. На классическое бегство от погони наше продвижение никак не походило, Перебатько правила движения не нарушал и старательно тянул время. — У вас есть с собой радиомаяк? — спросил я, когда мы выехали на Садовое кольцо. — Есть, — неожиданно для меня, правдиво ответил он, — всем нашим сотрудникам полагается носить маяки с собой, чтобы в диспетчерской всегда знали, где кто находится. Только его нельзя снять, он вставлен в, — он чуть замялся и ляпнул, — прямо в мозг! — На перекрестке поверните на Рязанский проспект. — Есть повернуть на Рязанский проспект! — четко повторил генерал. — А теперь, — тихо зашептал я в его, не радиофицированное ухо, для убедительности приставив нож к горлу, — осторожно вытащи рацию и передай мне. — Я… — начал было он, но, почувствовав, как острие врезается в кожу, откинулся на спинку, вытащил из уха крохотный, не больше обычной беруши, приборчик и без пререканий передал его мне. — Вот и хорошо, — похвалил я его покладистость, — а теперь жми прямо. — Это нечестно, — спустя минуту сказал Перебатько и больше со мной не разговаривал. На окраину Москвы до дома моего одноклассника Льва Николаевича мы добирались почти два часа. Езда по городу больше напоминала пытку. Бедный генерал совсем измучился и костерил всех дорожных нахалов и чайников, которые нам попадались на дороге. Правда и сам он ездил не так, что бы слишком умело, сказывалось отсутствие опыта. Для конспирации мы остановились на автостоянке возле какого-то большого магазина. — И зачем мы сюда приехали? — недовольно спросил он, когда я заставил его выйти из машины. — Что, ближе магазинов не было?! — Иди и не разговаривай, — сказал я. — Учти, твоя судьба в твоих руках. Будешь себя хорошо вести, выйдешь на свободу с чистой совестью! До нужного дома мы добирались пешком. Александр Богданович неодобрительно рассматривал переполненные помойки, облезлые стены домов, неубранные дорожки. — И что мы будем делать в этих трущобах? — не выдержав молчания, спросил он. — Мне нужно встретиться с одним человеком. Металлическая дверь в подъезд Льва Николаевича оказалась открытой. Мы рука об руку вошли в грязный, разрисованный подростками подъезд. Лифт, как и прежде, не работал, и на шестой этаж поднимались пешком. Генералу это не понравилось, и пока мы шли, он, не переставая, ворчал. На лестничной площадке Льва Николаевича меня ожидал первый сюрприз. Некогда капитальные входные двери стояли прислоненными к стене со срезанными петлями. Мы заглянули в прихожую. Дверь в квартиру моего приятеля исчезла, и на ее месте зиял пустой проём. Особого труда, чтобы догадаться, что здесь произошло, не требовалось. — Похоже, это ваши постарались, — сказал я Перебатько. — Нет, — он профессионально оценил ситуацию, — у нас другой почерк, это больше похоже на твой любимый «Зет». В квартире было тихо. Устраивать засаду за сорванными дверями было бы нелогично, так что в квартиру я вошел без особых предосторожностей. Здесь все было кувырком, вещи раскиданы, сторожевое телевизионное устройство расстреляно. — Ну и что дальше? — спросил генерал, рассматривая разгромленное жилье. Ответить я не успел. Прикрытая в гостиную дверь отворилась и в холл выглянула Электра. Сначала она увидела генерала и испугалась, но увидела меня и успокоилась. — А, это ты, — сказала она. — Нет, ты только посмотри, что они здесь наделали! — Кто они? Где все и что случилось? — растеряно спросил я. — Я сама ничего не знаю, — ответила она. — Мы вернулись вчера утром, и я сразу же поехала к маме. Она совсем разболелась. Я сюда забежала на минутку предупредить, что останусь у нее, а тут сам видишь… — Понятно, — сказал я, хотя мне ничего понятно не было. — Что с твоей мамой? — Если бы знать, врачи говорят разное… — Ладно, пошли отсюда, — решил я. — Попробую тебе помочь, а с этим мы потом разберемся. — Может быть, теперь ты меня отпустишь? — спросил Перебатько. — Я ко всему этому не имею никакого отношения! — Ну что вы, Александр Богданович, вы наша последняя надежда. Мы, в крайнем случае, поменяем вас по бартеру на своих друзей. Так что замолчите и не раздражайте меня. — Кто это? — спросила Электра. — Наш обменный фонд, — ответил я. — Знакомься, генерал Перебатько. — Неужели тот самый генерал Перебатько? То-то я смотрю, у вас знакомое лицо, я вас столько раз видела в криминальных новостях, — обрадовалась она. — Вы по телевизору выглядели таким импозантным мужчиной! Мама говорит, что хорошо знала вас в молодости! — Вот и прекрасно, мы их заново познакомим, — сказал я, подталкивая генерала к выходу. Александр Богданович нехотя подчинился. Мы вышли из квартиры и беспрепятственно покинули дом. Ехать к Электриной матери на казённой милицейской машине я не рискнул, подумал, что её непременно отслеживают. Остановил такси. Водитель, услышав адрес, начал ворчать, что в такой поганый район поедет только за два счетчика. Деньги на карточке у меня были, я не стал спорить. Генерал, не скрывая недовольства, забрался в салон. Девушка, не понимая, что между нами происходит, оживленно рассказывала ему о своей матери. Перебатько рассеяно слушал, не выказывая к старой знакомой никакого интереса. Время было послеобеденное, мы с Перебатько утром не успели даже позавтракать, и теперь, больше знакомства с больной мамой, я хотел где-нибудь перекусить. — У вас дома есть какая-нибудь еда? — спросил я девушку. — Можно будет купить возле дома, — сказала она. — У нас в социальном районе все продают с большими скидкам. — Так вы живете в социалке? — чего-то испугался генерал. — А что это такое? — спросил я. — Социальные дома… — начал говорить Перебатько, но его перебил таксист. — Это где нищие, которых выселили в гетто. — Ну, зачем вы так, у нас в стране нищих нет. Просто это специальные районы со своей адаптированной инфраструктурой и адресной помощью малоимущим, — объяснил генерал. — Там живут такие же люди, как и везде. Конечно, среди них есть и неблагополучные, пьяницы, наркоманы, но таких у нас единицы. — Да бросьте вы мутить, — опять перебил его таксист, — там половина пенсионеры, которым нечем было платить за жилье, а половина алкаши и наркоты. — Я поэтому и работала у Вороновых, — тихо сказала мне Электра, — чтобы выбраться оттуда. — У каких Вороновых? — живо откликнулся генерал. — У тех самых? — У тех, — подтвердила девушка. — Я их хорошо знаю, прекрасные люди из старой русской аристократии! Замечательная семья, пример для подражания! Вы знаете, кто были их предки? — Знаю, — сказал я, и подумал, что мир и, правда, тесен и знакомство генерала с недавними моими неприятелями может мне здорово пригодиться. — Я с ними тоже немного знаком. — Вот видите! — еще больше обрадовался генерал, но что мы должны видеть не объяснил. Такси, между тем, миновало МКАД и тряслось по разбитой дороге между каких-то бетонных коробок, напоминавших промышленные предприятия. В осенней обнаженности они смотрелись сиротливо и безлико. — Это заводы? — спросил я таксиста. — Какие там заводы, это и есть социалка, — ответил он. — Вам какой нужен номер? — Сто семнадцать дробь четыре, — ответила Электра. — Знаю, я там пару раз бывал, — вспомнил таксист. — Мерзкое место. — Везде можно жить, — после продолжительного молчания, сказал генерал, — главное оставаться человеком с большой буквы! Ему никто не возразил, тем более что машина съехала на гравийную дорогу и задребезжала всеми своими разболтанными узлами. — Вон ваш сто семнадцать дробь четыре, — сказал таксист, указывая на серую громаду дома. Скоро мы въехали в арку и оказались в большом пустом дворе. То, что казалось заводским корпусом, оказалось прямоугольным домом с общим двором. Я расплатился с водителем, и мы пошли в указанный Электрой подъезд. Вблизи всё оказалось не так уж и мрачно. Во дворе гуляли женщины с детьми и даже росли какие-то деревца. Мать Электры жила на третьем этаже. Дом был, что называется, гостиничного типа: в бесконечно длинный коридор с обеих сторон выходили двери квартир. Народа здесь оказалось много, по коридору бегали дети, ссорились старухи, из-за некоторых дверей слышались крики и песни. — Не обращайте внимания, — сказала Электра, — вчера давали пособие. Она подвела нас к типовой, такой же, как все соседние, двери, приложила ладонь к датчику и она открылась. Мы оказались в крохотной прихожей. Отсюда одна узкая дверь вела в санузел, а вторая, чуть пошире, в комнату. — Эля, это ты? — тотчас же спросил старческий женский голос. — Я, мама, — ответила она, — знаешь, кто к нам пришел? Сам генерал Перебатько! — Кто? Почему? Какой генерал? Саша? — разволновалась женщина. — Ну как ты могла, я в таком виде! — И еще с нами тот самый Алексей, я тебе о нём вчера рассказывала! — Ну как же так, как можно, такие гости, а я не могу встать! — Проходите, — пригласила нас Эля, и мы вошли в маленькую, метров девяти, комнатку с двумя кроватями вдоль стен. На одной из них лежала, закрывшись до подбородка одеялом, женщина. Возле окна притулился столиком с парой стульев. На стенах висели полки с домашней утварью. Всё здесь было чисто прибрано и очень бедно. Мы с генералом поздоровались и остановились в дверях. Женщина на кровати приподнялась и пригласила садиться, потом спросила генерала: — Саша, а ты меня не узнаешь? Перебатько замялся, потом забормотал что-то невразумительное. — Не узнаешь! — поняла женщина. — Не мудрено, столько лет прошло! Я Марина Неелова, помнишь, — она хотела еще что-то сказать, но закашлялась. — Марина, да как же, — неуверенно проговорил генерал. — Марина Неелова, да, что-то такое… — Я тебя часто вспоминала, — откашлявшись, продолжила она. — Ты тогда так внезапно исчез… — Мама, — вмешалась в разговор дочь, — Алексей экстрасенс, он тебя осмотрит. — Алексей? — переключилась на меня мать, — Вы, правда, можете помочь? Я когда-то знала одного экстрасенса, его тоже звали Алешей. Ну, что же вы не садитесь? Мы, наконец, разместились. Женщина всматривалась в своего старого знакомого и на меня не обращала внимания. Я знаком показал Электре, что пора бы кончить вечер воспоминаний и заняться делом. Времени на досужие разговоры у нас не было. Нужно как-то решить со старухой и начинать розыски исчезнувших товарищей. — Мама, сейчас Алексей тебя осмотрит, а я пока схожу в магазин за едой. Извини, у нас мало времени. — Да, да, конечно, — виновато сказала Марина, — я все понимаю, только напрасно все это. Видно я своё отжила. — Ничего не напрасно, тебе ещё жить и жить! Я быстро, — сказала она мне, — тут все рядом. Электра ушла, а я пододвинул стул к постели больной и начал свои шаманские штучки. Когда я простер над ней руки, женщина вся напряглась, Я поводил над ней ладонями и не нашёл в её состоянии ничего особенного. Обычные возрастные хворобы, высокое давление, повышенный сахар в крови, невралгия. — Сейчас вам станет значительно лучше, — сказал я, начиная лечение. Перебатько во все глаза наблюдал за моими пассами, и даже пододвинул стул, чтобы ничего не упустить из виду. Больная сначала вела себя инертно, потом начала вздрагивать и, наконец, откинувшись на подушке, закрыла глаза. Я тоже облокотился о спинку стула и расслабил мышцы. — Ну и что, помогает? — спросил больную генерал. Женщина открыла глаза, но посмотрела не на него, а на меня. Потом начал приглаживать волосы. — Ну, что, помогло? — опять спросил генерал. — Помогло, помогло, — не глядя на него, ответила она. — Я только ничего не понимаю. Это ты или не ты? Ты — Алеша? — Ну, да, меня зовут… Она внимательно смотрел мне в лицо и мне самому стало казаться, что я её тоже где-то видел. Лицо у Марины было полным, расплывшимся и я никак не мог ни за что зацепиться. — Ты Алексей Крылов? — опять спросила она. — Да, — подтвердил я. — А вы… ты… господи! Марина?! — Узнал, — вымучено улыбнулась она. — Сильно постарела? А ты совсем не изменился! Сколько же лет прошло! На этот вопрос я не ответил, смотрел, вытаращив глаза, на свою бывшую соседку по лестничной площадке. От такого совпадения легко могла поехать крыша. — Но почему ты Неелова? — начиная приходить в себя, спросил я. — Ты забыл, что женщины при замужестве меняют фамилии, — ответила она, удивленная неожиданной встречей не меньше меня самого. — Был у меня такой муженек Неелов, был, да сплыл. — Слушай, это, ты знаешь… Значит Эля твоя дочь… — Моя, родилась, уже после того как я уехала из нашего дома. Моя и вот этого типа, — кивнула она на генерала. — Он, как только узнал, что я беременна, сбежал как последний трус. Да ещё и стащил все деньги, которые я получила за квартиру и твою саблю. Помнишь, саблю, что ты спрятал у меня в шкафу! Я посмотрел на Перебатько. Он сидел с открытым ртом и держался рукой за сердце. — Я, я… — пробормотал он и начал заваливаться на бок, — … я не брал… Я едва успел его подхватить и уже в бессознательном состоянии перетащил на свободную кровать. — Что с ним? Неужели умер? — испугано спросила Марина, вставая с постели. — Живой, просто сердце прихватило, — объяснил я, прощупав у генерала пульс. — Есть у тебя что-нибудь сердечное, вроде валидола? — Есть, сейчас дам, — ответила она и пошла к столу. В это момент из магазина вернулась Эля. Обозрев непонятную картину, она бросилась в матери: — Мама ты зачем встала, тебе же нельзя! — Можно, ничего мне не сделается, — ответила та, протягивая мне какую-то облатку с пилюлей. — Вот сердечное, засунь ему в рот. — А что это с генералом? — спросила девушка. — Сердце не выдержало, — усмехнулась Марина, — узнал о себе слишком много нового. Я разжал Перебатько зубы и пропихнул в рот лекарство. Он открыл глаза и бессмысленно на меня посмотрел. Потом жалостливо прошептал: — Умираю, — и опять попытался потерять сознание. — Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?! — возмутилась девушка. — Ничего особенного, — ответил я, — обычное индийское кино. Бедная девушка неожиданно встречается с папой генералом. — Какое еще кино, какой папа? — совсем рассердилась Электра. — Дочка, ты хочешь посмотреть на своего родного отца? — спросила Марина. — Вот он, перед тобой, собственной персоной! — Который из них? — спросила девушка. — Тот, который седенький, — сказал мать, и я окончательно узнал в ней свою легкомысленную соседку. |
||
|