"Покушение" - читать интересную книгу автора (Шхиян Сергей)

Глава 10

Кажется, все, наконец, устроилось. Миша отправился добывать мне хлеб насущный, Яков Степанович ждать приезда государя. Августейшее семейство лето проводило в Петродворце, один Павел Петрович находился в постоянных разъездах, пытаясь самолично управлять обширной империей и своей столицей. Я осталась одна и который раз с отчаяньем перебирала свои наряды.

Идти на прием к царю мне было решительно не в чем. Платье, подаренное графом Паленом, для строго императора было слишком фривольным, сарафан отпадал сам собой, а многострадальное платье, в котором я приехала сюда, совсем обветшало. К тому же у меня не было перчаток, обходиться без которых было совершенно неприлично.

Когда вернулся Миша с раздобытыми на кухне холодными закусками, я в одной рубашке ремонтировала свое старье. Мой легкий наряд тотчас направил его мысли в неприличном направлении, и он принялся слоняться вокруг меня, глядя умоляющими глазами. Мне было не до нежностей, к тому же я так проголодалась, что с жадностью набросилась на еду.

— Между прочим, Алевтина Сергеевна, — не добившись ничего молчаливой мольбой, обижено сказал Миша, решившись завести прямой разговор о наших отношениях, — вы меня обещали кое-чему научить!

— Обещала, — подтвердила я с набитым ртом, — только не говорила когда. Вы хотите, чтобы нас тут застали неизвестно за какими занятиями? Вам вообще сейчас следует быть в полку, а не в моей спальне!

Воронцов со мной, конечно, не согласился, сделал вид, что обиделся, и между нами началась обычная в таких случаях амурная игра. Мы болтали о пустяках, и Миша пытался не мытьем так катаньем сбить меня с пути истинного. Я, в свою очередь, прикидывалась наивной и делала вид, что его намеков и двусмысленностей не понимаю.

Сама же всеми силами старалась не слушать, о чем он думает. Однако Мишины мысли были так настойчивы, что против моей воли пробивались в голову и начинали не на шутку волновать. Чтобы прекратить это безобразие, я попросила его уйти и дать мне отдохнуть. Воронцов обиделся, надулся, но вынужден был подчиниться. Однако едва он вышел из комнаты, как нос к носу столкнулся с графом Паленом. Дверь была прикрыта не плотно, я услышала голоса и подбежала к двери узнать, что там происходит.

— Здравия желаю, ваше сиятельство, — громко, чтобы я услышала, сказал Миша.

— Здравствуйте, поручик, — небрежно ответил ему всесильный граф, — что вы здесь делаете?

— Навещал госпожу Крылову, — ответил он.

— Вы что, с ней знакомы? — удивился Пален.

— Точно так, познакомился за время несения службы.

— Н-да, такое случается, — насмешливо сказал граф, — я в ваши годы тоже бывало, увивался возле женских юбок!

— Это не то, что вы думаете, ваше сиятельство! — холодно ответил граф Воронцов. — На госпожу Крылову ночью пытались напасть заговорщики, я сумел предотвратить убийство и теперь приходил справиться о ее здоровье!

— Что! — воскликнул граф. — Какие еще здесь в Зимнем заговорщики?! О чем вы говорите!

— Кто они такие я не знаю, ваше сиятельство, это дело расследуют генерал-прокурор Лопухин и полицейский офицер, у них и спросите, — дерзко ответил Воронцов. — Только когда заговорщики в масках с кинжалами пытались сюда проникнуть, я их убил в этой самой комнате!

— Вы не шутите? — тихо спросил Пален, после чего надолго замолчал, но потом добавил. — Это совершенно невозможно!

— А вы разве сами не слышали об убийстве? — удивился Воронцов. — Об этом уже все знают, здесь был даже сам государь.

— Нет, я только что вернулся в Петербург и еще никого не видел, — ответил граф, не пояснив, почему сразу же после возвращения отправился не домой, не в свой кабинет, а ко мне. — Если все так, как вы говорите, соблаговолите задержаться, пока я сам не переговорю с госпожой Крыловой.

Я отскочила от дверей и села в кресло. Пален постучал и, не дождавшись разрешения, вошел. Он был в запыленной дорожной одежде и выглядел очень встревоженным. Он, как и раньше думал по-шведски, и я не смогла понять, какая у него нужда так спешить встретиться со мной.

— Здравствуйте, любезная Алевтина Сергеевна! — с порога поздоровался он. — Поручик говорит правду, на вас было покушение?

— Было, ваше сиятельство! Но на мое счастье мосье Воронцов заметил двух человек в масках, крадущихся во дворец, выследил, и когда они пытались открыть мою дверь, напал на них и убил в бою!

— Этого еще не хватает! — сердито пробурчал под нос Петр Алексеевич. — Так этот модой человек Воронцов? Он из каких Воронцовых?

— Не знаю, ваше сиятельство, кажется он граф. Вы знаете, после боя на него напал сообщник убийц и ударил его по голове…

— Да, да, конечно, какая утрата, — не к месту сказал Пален. — А что известно об убийцах?

— Коллежский советник Прохоров называл их имена, только я не запомнила. Один спившийся дворянин, второй мещанин… Я еще не имела возможность поблагодарить вас за чудесное платье…

— Пустое, — отмахнулся граф. — Так вы говорите, дело расследует Прохоров? Не слышал о таком. Вы говорите, он коллежский советник?

— Его сегодня утром государь удостоил повышения в чине, а до того он был простым коллежским секретарем…

— Понятно, государь наш мудр и благороден. Господин Воронцов, — окликнул он Мишу. — Пожалуйте сюда!

Миша быстро вошел. Уши его пылали, и я поняла, что он отчаянно ревнует меня к военному губернатору.

— Поручик, вы чей сын? — прямо спросил граф.

— Семена Романовича, — ответил он.

— Посла в Англии? Отлично, ваш батюшка весьма достойный человек! У меня к вам, граф, личная просьба. Не могли бы вы до моего или государя особого распоряжения продолжать охранять госпожу Крылову?

— Я, я… — лейб-гвардии поручик вспыхнул как мак. — Я, ваше сиятельство…

— Это моя личная просьба! — строгим голосом, перебил его Пален, видимо решив, что Миша хочет отказаться.

— Конечно, ваше сиятельство, я готов! — склонил голову, быстро ответил юноша.

— Вот и отлично! Не спускайте с Алевтины Сергеевны глаз ни днем, ни ночью! И никого к ней не пускайте, конечно, за исключением меня, императора и следователя. Как там, бишь, его, Прохорова. Я могу на вас рассчитывать, граф?

— Я без сожаления отдам жизнь, за ваше сиятельство! — излишне горячо, воскликнул Миша.

«Днем и ночью», — с ужасом подумала я, представляя, какая мне предстоит ночь.

— Ну, это я думаю, будет излишним, — успокаиваясь, сказал военный губернатор. — Заприте входную дверь на ключ и никого кроме перечисленных лиц сюда не пускайте!

Господи, что он такое говорит, — подумала я, заметив, как блеснули глаза у юного графа. — После всех моих переживаний, раскаянья, опять остаться с ним наедине!

— Ваше сиятельство, — окликнула я Палена, уже направившегося к двери, — государь меня пригласил к себе для разговора, а мне совсем не в чем идти. У меня есть немного денег и я бы хотела…

— Павел Петрович хочет с вами говорить? — резко остановился он возле самого порога. — О чем, собственно?

— Не знаю, ваше сиятельство, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Мне кажется, государю нравится, что я простая крестьянка.

— Вы так думаете? — быстро спросил он и отворил дверь. — Может быть, может быть. Что ж, воля императора священна.

— А платье и перчатки?! — крикнула я ему вслед.

— Я велю прислать, — ответил Пален уже из коридора.

— Император пригласил вас к себе? — убитым голосом спросил Миша, поворачивая ключ в замке. — А как же я?

— При чем здесь вы? — делано удивилась я. — Он пригласил меня в гости, а не в наложницы! Он очень благородный человек!

— Да, конечно, благородный, — уныло сказал юноша. — Знаем мы таких благородных!

— Не придумывайте глупостей, все знают, что Павел Петрович влюблен в Анну Лопухину. Очень я ему нужна после такой красавицы!

— Вы, Алекс, сама не знаете, какая вы! — сказал он и посмотрел на меня с таким вожделением, что я быстро отвернулась и переменила разговор.

— В любом случае нам с вами нужно отдохнуть. Вы поспите здесь в кресле, а я лягу у себя. И не смотрите на меня так, вы же всю эту ночь глаз не сомкнули!

— Хорошо, если вам так будет угодно, я останусь здесь, — неожиданно легко согласился он.

Я покопалась у него в мыслях, но ничего опасного для себя в них не нашла и, чмокнув его в щеку, ушла в свою комнату. После всех треволнений и бессонной ночи я чувствовала себя не очень здоровой. К тому же меня слегка подташнивало. Миша за мной не последовал, на удивление послушно остался один. Я еще несколько минут его контролировала, после чего успокоилась и легла в постель.

Мне просто хотелось побыть одной. Все в моей жизни так запуталось и смешалось, что я не успевала толком понять, что происходит. Даже вчерашняя ночь, проведенная с юным поручиком, казалась нереальной. Впрочем, совесть меня мучила не очень долго, я почти сразу заснула.

Когда я открыла глаза, за окнами было темно. Я хорошо отдохнула и поняла, что больше не хочу спать. Однако вставать и зажигать свечу не стала, чтобы не потревожить моего стража. То, что он даже не попытался ко мне войти, очень тронуло. Миша был влюблен, а влюбленные большей частью становятся эгоистами.

Ночь была теплой, и скоро мне стало под одеялом жарко. Я его откинула и чуть не закричала от ужаса нащупав рядом с собой что-то теплое и живое. Это живое шевельнулось, зачмокало губами и вдруг положило мне на грудь руку. Я сначала возмутилась такой бесцеремонности, и хотела столкнуть его со своей кровати, но оно было такое теплое и беспомощное, что мне стало смешно, и я оставила все как есть.

Впрочем, не прогнала я Воронцова совершенно напрасно. Сначала его рука лежала спокойно, потом начала меня гладить. Я осторожно ее подняла и убрала. Однако она тотчас вернулась на прежнее место, да еще и начала проявлять нескромную агрессию.

— Миша, мы с вами, кажется, договорились, что вы останетесь в той комнате! — рассердилась я. — Мало того, что вы не послушались, но еще мешаете мне спать! Извольте вернуться на свое место!

— Алекс, я вам так неприятен? — шепотом спросил он.

— Пожалуйста, не начинайте старую песню, вы прекрасно знаете, что я замужем и не могу вам принадлежать! И забудьте, ради бога, то, что у нас было вчера. Это была с моей стороны большая ошибка, за которую я глубоко раскаиваюсь!

Миша вздохнул и вытащил руку из-под моей рубашки. К себе он, конечно, не ушел, но приставать перестал. Какое-то время мы лежали молча. Хорошо хоть он перестал представлять сцену самоубийства, а думал то, что обычно думают отвергнутые мужчины, как коварны, изменчивы и непостоянны женщины. Мне за всех женщин обидно не было, хватало и своих проблем, потому я скоро перестала обращать на него внимание.

Как я не складывала в одну кучку известные мне факты, общей картины никак не получалось. Главное, было совершенно непонятно, кто стоит за людьми, преследующими меня. Я не сделала никому ничего плохого, я не представляла собой ничего интересного, у меня не было даже врагов. От напряжения у меня начала болеть голова. Я решила выпить воды и, стараясь не потревожить соседа, осторожно спустила ноги и встала с постели.

Миша лежал так тихо, что я решила, что он заснул. Однако когда обернулась, увидела, что он не спит и, приподняв голову с подушки, наблюдает за мной. Я налила воду в стакан, выпила и вернулась на свое место. Он промолчал. Это было уже странно. Мне стало любопытно, почему он даже не пытается воспользоваться возможностью заговорить со мной.

— Вы не спите? — спросила я.

— Нет, — только и ответил он каким-то сдавленным голосом.

— Скоро утро, вам следует отдохнуть, — посоветовала я.

Он промолчал. Подслушивать, что он думает, мне было неловко. Я закрыла глаза и попыталась вновь сосредоточиться на своих делах. Однако у меня ничего не получилось, я невольно начала думать о своем вынужденном соседе. То, что он так сильно в меня влюбился, льстило самолюбию, но и вызывало беспокойство. Страстно влюбленные мужчины порой теряют ориентацию в пространстве и бывают просто опасны. Я вспомнила, как Воронцов напрягся, когда услышал о приглашении царя, какое у него стало выражение лица при нашем разговоре c графом Паленом. Как благоразумной женщине, мне следовало контролировать ситуацию, чтобы он не совершил что-либо непоправимое.

— Вы заперли входную дверь? — спросила я, хотя сама видела, как она поворачивал ключ в замке.

— Запер, — после паузы ответил он, все таким же сдавленным голосом.

— Вот и хорошо, — продолжила я бессмысленный разговор. — А почему вы не спите?

Он не ответил, тогда я была вынуждена повернуться к нему. За окном уже посветлело и можно было разглядеть его лицо. Миша лежал на спине с открытыми глазами, но смотрел не на меня, а в потолок.

— Не нужно так расстраиваться, — попросила я и притронулась к его щеке. Она была совершенно мокрой.

Бедный мальчик, оказывается, плакал!

— Майкл, ну как вам не стыдно! — нежно сказала я. — Я понимаю, о чем вы думаете, но и вы поймите меня. Я ведь замужем и не могу собой распоряжаться!

— Я знаю, — прерывисто вздохнув, ответил он, — но это ничего не значит. Я вызову вашего мужа на дуэль и тогда вы окажетесь свободны!

— Вызовите Алексея Григорьевича? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не звучал насмешливо. Чем для моего юного почитателя это кончится, я знала наверняка. — А если на поединке убьете не вы его, а он вас?

— Ну и что? Тогда вы, наконец, освободитесь от моей докуки. Надеюсь, вам не придется долго горевать! — с непередаваемой горечью сказал он.

— Глупенький, — невольно воскликнула я, — ну что вы такое еще придумали! Вы мне совсем не докучаете. Напротив, вы мне очень симпатичны! Только я…

— Правда? — спросил он и набросился на меня так быстро и страстно, что я ничего не успела предпринять для своей защиты.

— Майкл, вы же мне обещали! — только и смогла прошептать я, вырываясь из его необузданных объятий.

— Вы мне тоже! — ответил он мне прямо в ухо сиплым, сдавленным шепотом, и начал срывать с меня ночную рубашку.

Она у меня была единственной, а я уже настрадалась без этого простого, но совершенно необходимого предмета туалета и испугалась, что он ее изорвет, и мне опять не в чем будет спать.

— Погодите же, что вы делаете, сумасшедший! — вырываясь из его сильных рук, взмолилась я.

Однако он не только меня не отпустил, но еще и удвоил свои торопливые усилия. Материя уже трещала по швам, и я, чтобы спасти свою бедную рубашку, просто вынуждена была пойти на компромисс:

— Погодите, Миша, если она вам так мешает, я сниму ее сама!

Он меня тотчас отпустил, и я разделась.

— Теперь вы довольны? — сердито спросила я.

— Я в восторге! — ответил он и начал меня целовать.

Я старалась не отвечать, но он был так нежен, что у меня это не очень получилось. В конце концов, Алексей сам был виноват в том, что разбудил во мне женщину! А Миша был так трогательно нежен, у него оказалась такая тонкая бархатистая кожа и горячие жадные губы, что я невольно поддалась его страсти…

— Все, милый, нам нужно встать и одеться, — напомнила я, когда по всем законам природы он уже должен был быть полностью удовлетворен. — Не дай бог, кто-нибудь придет!

— Ничего, двери-то заперты изнутри! — напомнил он. — Мы вполне успеем одеться.

Я представила, как в дверь настойчиво стучат, а мы с ним голыми мечемся по комнате, кое-как напяливая на себя платье. Такая перспектива мне не понравилась.

— Я вовсе не хочу, чтобы кто-то заподозрил нас в близких отношениях, — благоразумно возразила я. — К тому же ты и так получил все, что я тебе обещала! Надеюсь, теперь-то ты доволен?

— Алекс, давай убежим в Англию! — умоляюще прошептал он и снова набросился на меня. — Таких женщин, как ты, больше нет на свете!

— Глупости, какая еще Англия! Мне и в России нравится. Ну, пожалуйста, отпусти меня, что ты делаешь! — взмолилась я, но он меня не услышал. — Ладно, но пусть это будет последний раз, — в конце концов, вынуждено уступила я его очередному порыву.

— Хорошо, пусть это будет в последний раз! — пообещал он, покрывая мое тело поцелуями.

Конечно, он меня опять обманул, чему и я, если говорить честно, особенно не противилась. С ним мне было хорошо и спокойно.

— Так это и есть любовь? — спросил он, когда мы окончательно обессилили.

— Глупенький, любовь нечто значительно большее, — умудрено ответила я. — Это только одна из ее составляющих. Настоящая любовь тебя ждет впереди!

— А мне кажется, — возразил он, — она уже пришла…

Ночь, наполненная страстью и нежностью, в конце концов, кончилась. Наступило утро, но о нас все забыли. Как я ни уговаривала Мишу встать, он сопротивлялся и до позднего утра мы остались в постели. Потом мы все-таки оделись и позавтракали остатками вчерашнего ужина. Любовное таинство нас сблизило, и мы сидели за столом друг против друга, перебрасываясь нежными взглядами. На такой «отдаленной» позиции настояла я, чтобы он опять не затащил меня в постель. Мальчик так пылал, что каждое мгновение мог взорваться.

— У тебя что, никогда ничего не было с женщинами? — спросила я.

— Не было, — вздохнул он. — Отец воспитывал меня в пуританской строгости, и очень следил за нравственностью. Он боялся, что я кем-нибудь увлекусь и испорчу себе карьеру. А когда я вернулся в Петербург и начал служить, было как-то не до амуров. К тому же я еще не встречал таких замечательных женщин как ты! Алекс, ты даже не представляешь, какая ты необыкновенная!

— Представляю, но пожалуйста, оставайся на месте, я очень голодна, — пресекла я его порыв вскочить и доказать мою уникальность на деле.

Ее я, пожалуй, с трудом, но представляла — у меня был достойный учитель.

Словно поняв, о чем я думаю, он вдруг ревниво спросил:

— Тебе с мужем было так же хорошо, как со мной?

— Конечно нет, ты лучше всех! — как и любая женщина в такой ситуации соврала я.

Не знаю почему, но мужчин это вопрос волнует больше всего. Может быть потому, что они во всем стараются быть первыми.

— Все рано я тебя никогда от себя не отпущу! — не поверив, угрюмо сказал он.

Я, чтобы не затевать ненужный спор, согласно кивнула. Миша недоверчиво на меня посмотрел и отвел глаза. При этом он подумал, что я его хочу обмануть, но он не даст себя провести. Все равно мы будем вместе, и он посвятит мне свою жизнь. Увы, так думала недавно и я, но не прошло и месяца как мы расстались с мужем, а у меня уже появился любовник. Избегая горьких дум и угрызений совести, я заговорила на нейтральную тему:

— Граф Пален, кажется, о нас совсем забыл.

— Не нравится мне этот швед, — задумчиво сказал Воронцов. — Слишком сильно он любит власть! Мне кажется, Павел Петрович делает большую ошибку, слишком доверяя ему.

— Не знаю, я в политике совсем не разбираюсь, но в отношении меня Петр Алексеевич вел себя как джентльмен.

— Он к тебе не приставал? — спросил Миша.

— Нет, конечно, неужели ты думаешь, что я бы ему это позволила!

— Хорошо, если так, иначе мне пришлось бы вызвать его на дуэль! — самолюбиво воскликнул он.

— Ты что-то сегодня слишком кровожадный, — умерила я пыл юного любовника. — Лучше бы подумал, что мы будем есть на обед. Уже пушка стреляла полдень, а о нас до сих пор так и не вспомнили!

— Не волнуйся, попрошу кого-нибудь из полка принести еду из кухни или ресторации, — не озабочиваясь такой мелочью как хлеб насущный, пообещал он. Потом, не глядя на меня, будто невзначай, спросил. — Ты не хочешь отдохнуть? Давай полежим…

— Что, опять?! — возмутилась я. — До вечера даже не мечтай!

— Ну Алекс, ну пожалуйста, — умоляюще проговорил он, — ну всего один разок. Мы немножко полежим, а потом я буду добывать пищу. При свете мне так приятно на тебя смотреть.

— Сначала хлеб, потом зрелища, — засмеялась я. — И почему это считается, что в туманном Альбионе живут холодные мужчины?!

— Я же не англичанин, а натуральный русак — наивно ответил он. — Так что ко мне их туманы не имеют никакого отношения. Пойдем, а?

Однако далеко нам зайти не удалось. В наружную дверь громко постучали. Спешно приведя в порядок одежду, мы вместе отправились ее отворять. Миша из осторожности обнажил палаш. Однако ничего опасного там не оказалось. Перед нашими покоями стояло пятеро дюжих лакеев с дорожными сундуками.

— Их сиятельство, граф Пален, приказали доставить госпоже Крыловой, — бесстрастно глядя на нас сказал высокий седой лакей с брезгливым лицом и осанкой сенатора.

— Проходите, — предварительно выглянув в коридор и убедившись, что там нет опасности, разрешил Миша.

У меня встрепенулось сердце и я, замерев от предвкушения предстоящего счастья, прислонилась к стене. Лакеи начали вносить в покои сундуки. Душка-граф был так предусмотрителен, что не забыл приказать принести мне большое зеркало!

То, что я испытала в эту великую минуту, женщинам объяснять не нужно, а мужчины понять не способны! Для них мою радость можно сравнить разве что со счастьем обладания вожделенным скакуном.

Слуги установили зеркало, расставили по моему указанию сундуки. Миша со всеми своими притязаниями был тотчас забыт. Я раскрыла первый! Не знаю, какими дурными качествами обладал коварный граф, но то, что необходимо женщине, он знал точно. Уже после примерки первого платья я взлетела на седьмое небо. Дальше — больше! А обувь! Чепчики! Перчатки! Он не забыл даже предметы интимного пользования!

Впрочем, я никогда не поверю, что военный губернатор Петербурга сам выбирал мне все эти наряды. Ни один даже самый умный мужчина не способен обладать таким тонким вкусом и быть столь предусмотрительным. Во всем чувствовалась рука чрезвычайно умной, проницательной женщины, до самых глубин знающей искусство обольщения.

Платьев оказалось всего пять, но они были на все случаи жизни, от скромного повседневного цвета беж с воланами и кружевной отделкой по лифу, до белоснежного бального, строгой формы, но с глубоким вырезом спереди и сзади. К каждому была своя пара туфель и всего прочего. Единственное, чего не оказалось в волшебных сундуках, это украшений. Впрочем, в первую минуту я просто не обратила на такую мелочь внимания.

Миша сначала мне помогал в примерке, но поняв, что на этом празднике красоты и моды ему ничего кроме зрелища не достанется, соскучился, и начал незаметно зевать. Окончательно осоловев от моих нарядов, он отпросился добывать обед. Я с радостью его отпустила. «Великое не терпит суеты!» — как говорили то ли мой муж, то ли Александр Пушкин.