"Бескровная охота" - читать интересную книгу автора (Герасимов Сергей Владимирович)

Они съехали с окружной и остановились на краю лесополосы.

– Почему ты мне помог? – спросила она.

– Это просто. Мне не хватало повода, чтобы решиться. Я ухватился за первую возможность.

– Ты тоже хотел сбежать?

– Хотел, но не мог. Наверное, я по натуре трус, – сказал Алекс. – А теперь я сжег мосты. Это так называется.

– Трус или не трус, этого никто о себе не знает, пока не прийдет время.

– Они нас поймают?

– Обязательно, если мы не выдумаем что-нибудь экстраординарное. Что-нибудь такое, о чем они никогда в жизни не догадаются. Наше единственное преимущество внутри нас: мы думаем иначе. Мы должны этим воспользоваться.

– Мы умнее?

– Нет. Мы просто другие. Нужно догадаться, что сделал бы на нашем месте обыкновенный человек и сделать наоборот.

– Тогда махнем в центральный парк. Погуляем, а вечером поедем за город, печь шашлыки и ловить рыбу. Возьмем напрокат палатку. Недельку поживем, а потом что-нибудь придумаем. Как долго они будут нас искать?

– Пока не найдут, – сказала Лора. – Но это должно сработать. Еще никто, насколько я знаю, не убегал в центральный парк. Люди предпочитают забиваться в щели, как крысы, и ждать, пока их оттуда вытащат.

Центральный парк был весел и умеренно пьян. На главной аллее проходило еженедельное шоу современных купальников. Все сегодняшние купальники состояли из одного и того же: из кистей мужских рук. Причем руки были смоделированы так, что внешне не отличались от настоящих. На них было все: и ногти, и морщинки, и мелкие шрамы, и волоски; они имели объем и фактуру настоящих рук. На них были настоящие вены, а желающие даже могли пощупать, как бьется пульс на запястьях. Пульс стучал быстро, а от желающих пощупать просто отбою не было. Платой за ощупывание служил всего один громко рассказанный анекдот. Толпа смеялась, гудела и орала. Венцом программы был купальник, который умел двигать пальцами. Но когда он раздвигал пальцы, под ними всегда оказывалась рекламная наклейка. Это было отличное недорогое шоу. Люди веселились совершенно беззаботно, без задних мыслей, так, как будто бы и не было событий последних дней, так, как будто бы вокруг них не сгущалась тьма.

Они съели мороженое, купили по палочке ионизированного липетили и вернулись в машину. Над аллеями скакала веселая песня, такая громкая, что звенело в ушах. «И глючит Виндоус две тысячи сто пятый покруче, чем предшественник его!» – таким был припев. Толпа орала, визжала и хохотала, поэтому пришлось поднять стекло и включить систему гашения шума.

– Вчера я говорила с одним человеком, – сказала Лора, глядя сквозь стекло на безмолвно пролетающий рой человеческих снежинок. – Он профессионал, и он говорит, что это вскоре закончится. Он говорит, что нас ожидает война, которую мы никогда не выиграем.

– Война с кем?

– Я не знаю. И, честно говоря, я не хочу ему верить. Это невозможно. Я выросла в этом мире и привыкла считать его самым лучшим из существующих или существовавших. Сейчас я вижу, что он немного глуп, немного уродлив и перевернут вверх ногами, но я все равно его люблю. Потому что я родилась здесь и здесь все мои первые воспоминания. Я выросла в пригороде, там была река и невдалеке дачи. Когда я сейчас попадаю в те места, у меня стучит сердце. Каким бы убогим ни был предмет любви, любовь всегда остается настоящей. Я не хочу верить, что все это может разрушиться, хотя и знаю, что это возможно. Верить и знать – разные вещи. Одно другому не мешает.

– Может быть, – сказал он. – Если нас поймают, что нам грозит?

– Немного. Немного с точки зрения этих людей. Тебе все те же шесть месяцев. Мне до двух лет. И, конечно, потеря работы. Но не это главное. Как сказал вчера тот же человек, это безумное счастье понимания жизни, которое не променяешь ни на что. Я не хочу становиться тупым и сытым роботом, я хочу быть человеком, и жить человеком или, по крайней мере, умереть человеком. Я пойду до конца.

– В таком случае надо что-то делать.

– Например?

– Например, для начала посмотрим криминальный канал, – сказал Алекс. – сетку «Б», наверное. Мы не настолько важные персоны, чтобы рассчитывать на большую честь.

Он включил канал и позволил тюнеру искать нужную информацию. Тюнер был достаточно интеллектуален, чтобы выбрать из плотной сетки подходящие ролики. Тюнер скрипел и попискивал, но без всякого результата.

– Ничего нет, – сказала она. – Они нас не ищут?

– Вряд ли. Я смотрел сетку «Б» несколько лет подряд, причем каждое утро. Я ее знаю наизусть. Они бы не могли пропустить наш случай. Этот канал как раз для таких как мы. Что, если?..

Он потянулся к ручке настройки, но Лора перехватила его руку.

– Не надо.

– Что, если мы попали в сетку «А»? – он переключил тюнер и сразу нашел нужный ролик. Это были именно их лица, непохожие лица, искусно подправленные компьютером, так, чтобы они стали более жестокими, страшными, зверскими, безжалостными. Его подбородок на фотографии зарос трехдневной щетиной, черепная коробка сузилась, а челюсть раздвинулась и потяжелела. Узкие щелочки глубоко посаженных холодных глаз, упрямо и зло сжатые губы. Ее лицо стало лицом высохшей алкоголички с большим стажем. Ни один человек не узнает их по этим страшным картинкам, но это и не обязательно: фотографии подготовлены специально для милицейского сканера, которые имеется у каждого дежурного на улице. Сканер легко опознает оригинал в любом гриме. Здесь не поможет даже пластическая операция. Сканер запоминает все фотографии за последние десять лет. Это значит, что в ближайшие десять лет их могут остановить на любой улице, на любой дороге, на вокзале или в порту, где угодно. Информация шла бегущей строкой.

– Что это значит? – спросила Лора. – Тебя обвиняют в убийстве?

– Подожди! – он вчитывался в плавно бегущие строки. Как они могли узнать об этом именно сейчас?

– Но это все вранье, – сказала она.

– Нет.

– Нет?

– Нет. Это случилось полтора года назад, в магнитрейне. Был самый конец пляжного сезона. Мы возвращались поздно вечером, и в вагоне никого не было. Пока не вошла та девчонка. Она была некрасивая, в очках, вообще никакая. Я бы ее не узнал, если бы сейчас увидел. Она подсела к нам, потому что больше было не к кому. Человек человеку друг, приятель и родственник. Она общалась без комплексов. Она тоже была немножко под градусом. Мы собирались ее прогнать, но не прогнали, а стали разговаривать и забыли.

– Почему прогнать?

– Потому что она была некрасивая, я же сказал. А потом она сама стала приставать, и прижиматься, и строить глазки, и говорить всякое такое. Вот это было точно, а деталей я не помню.

– Что дальше?

– Когда дошло до дела, то есть, когда начали ее раздевать, она испугалась и сказала, что она несовершеннолетняя. Но так получилось, что она не смогла нас остановить. Без платья она выглядела уже и не так плохо. Пришлось связать ей руки ремнем. В конце концов ее убили и выбросили. А хуже всего то, что я не совсем помню, в чем была моя роль.

Лора выключила экран.

– В чем бы ни была твоя роль, а обвиняют именно тебя. И меня, заметь, как твою сообщницу. Они утверждают, что я твоя верная подружка и наперсница. Молчишь?

– Это был не я.

– Я понимаю. Но это не меняет дела. То есть, меняет. Теперь мы серьезные преступники. И охотиться за нами будут по-другому. Надо удирать из этой машины. Если он используют спутник, мы пропали.

Каждый автомобиль имел код, который мог быть прочитать со спутника. Эта система исключительно надежно предохраняла машины от угона и позволяла найти любую машину в любой точке планеты, если, разве что, ее не спрячут в какой-нибудь глубокой пещере.

– Я думаю, они уже использовали спутник, – сказал Алекс. – они должны быть рядом.

– Зачем они это делают? В смысле, зачем выдумывают всякий бред? Даже если это убийство и было, оно не имеет никакого отношения к тому, что происходит сегодня.

– Странный вопрос. Сразу видно, что ты никогда не смотрела криминальный канал. Правильно? Они делают шоу. Шоу означает рекламу. Реклама означает деньги. Либо мы аккуратно сдадимся, либо нас застрелят в прямом эфире. Сразу же после длинной рекламной паузы. Что будем делать? Они не станут ловить нас сразу. Хорошая передача должна идти часа полтора. Наверное, они могли бы поймать нас уже давно. Но они охотятся не столько за нами, сколько за зрителями.

– Идем.

Парк был большим и старым. На востоке он соединялся с лесом, изрядно захламленным, но большим. В лесу можно было бы спрятаться, но наверняка этот выход перекрыли в первую очередь. Оставалось еще три выхода из парка и один из них центральный, очень широкий, шире, чем обыкновенная улица. Там обычно много людей. Там их тоже будут ждать.

– Я так понимаю, – сказала Лора, – что они должны дать нам уйти, а потом сесть нам на хвост.

– Что-то вроде этого. Они уже подготовили коридор, по которому будут нас гнать. Жертву всегда ловят или убивают уже за городом, в последнем шаге от спасения. Это как таймер на бомбе, который всегда остановится на последней секунде. В принципе, они обычно стараются направить погоню в сторону Сфинкса, но никто не хочет туда бежать.

– Почему?

– Потому что можно пройти Сфинкса, но все знают, что нельзя пройти Башню Спасения. Бесполезно даже и пытаться.

– Зато шоу будет крутым?

– Вот именно. Зрители просто воют от восторга, когда кто-то приходит к Сфинксу. Они транслируют этот вой как звуковое сопровождение. Я это видел всего два или три раза. Но это настоящее шоу, не подделка, никаких актеров.

– Понятно, – сказала Лора. – Сфинкс на юге. Значит, нам на север.