"Часть той силы" - читать интересную книгу автора (Герасимов Сергей Владимирович)

85. Я тебя просто убью…

– Я тебя просто убью, – сказала она и подняла с земли топорик.

– Ты такая страшная?

– Я гораздо страшнее, чем ты думаешь. Дед ведь модернизировал мое тело. Я без труда справлюсь с тремя такими, как ты. Однажды, когда мне было четырнадцать лет, ко мне пристали два мужика на улице. Они шли за мной до самого подъезда. Они вошли вместе со мной и попытались меня изнасиловать. Я предупредила их, сказала, что сделаю им больно. Они не поверили, и только рассмеялись. Они толкнули меня на пол. И тогда я перебила обе голени одному из них. Одним ударом я сломала ему обе ноги. Второй утащил его на своей спине. Поэтому, если ты думаешь, что справишься со мной, то ты ошибаешься.

– Тогда зачем тебе топорик? – спросил Ложкин. – Для подстраховки?

– Ты прав, – сказала она. – Я справлюсь с тобой и голыми руками. Можешь даже взять его сам, это тебе не поможет.

Она швырнула топорик в Ложкина, и тот едва успел отклониться.

– Ты не хочешь его поднять? – спросила Валя.

– Нет. Я справлюсь с тобой голыми руками, – ответил Ложкин.

Он увидел, как тень сомнения мелькнула в ее глазах. Но только на мгновение.

– Да? Попробуй! – с неожиданной злобой крикнула она.

Она быстро, как пантера, метнулась в сторону Ложкина. Это был такой прыжок, которому позавидовал бы олимпийский чемпион. В ту же секунду Ложкин лежал на земле.

– Даю тебе последний шанс, – сказала она. – Сейчас я разорву тебе горло.

– Замри! – приказал Ложкин.

И вдруг вся ярость осыпалась с ее лица, как лепестки страшных цветов. Ее лицо стало лицом обиженного ребенка. В ее глазах догорало пламя двух черных костров. Пламя догорело, и глаза наполнились слезами.

– Прости меня, – сказал Ложкин и поднялся. – Дед проговорился мне однажды. Он показал мне, как действует команда "замри!" на карликов; а потом он даже сказал, что использовал эту команду на людях. Когда ты припомнила, что он мог парализовать тебя с помощью единственного слова, я вспомнил об этом. Я вспомнил команду "замри!". Мне, правда, очень жаль, что все так получилось. Но я отдам спору деду, я не могу ее не отдать. Но я не могу оставить тебя здесь в таком виде. Так, что же это старый урод говорил своему карлику, чтобы освободить его от паралича? Так, я вспомнил.

Но всякий случай Ложкин отошел на безопасное расстояние, предварительно подобрав рюкзак, в котором была спора. Потом отошел еще на пять шагов.

– Пошла! – скомандовал он, и Валя упала на землю. Она плакала и даже не пыталась встать.

Эти две команды, "замри!" и "пошла!" действовали на нее точно так же, как и на глиняного карлика.

– Может быть, мы еще встретимся при других обстоятельствах, – сказал он.

– Никогда! – ответила Валя.

– Почему?

– Это была наша последняя встреча.

– Как знаешь.

Он отвернулся и пошел, прислушиваясь к звукам за своей спиной. Он ожидал повторного нападения, но ничего не случилось. Он так и запомнил ее: сидящей на земле и плачущей. Отчего-то ему тоже не верилось в будущую встречу.

Когда он подошел к дому, то увидел кое-что новое. У самой двери стояла статуя в человеческий рост. Лицо фигуры было занавешено белой тканью. Это была фигура молодой женщины; Ложкин подошел к ней и протянул руку, чтобы убрать ткань. В последний момент он передумал.

Фигура была вылеплена или вырезана из неизвестного Ложкину материала. То, что он видел, было невероятно. Подобную скульптуру мог изваять лишь гений. Пропорции и форма человеческого тела были немного искажены, изменены, но ровно настолько, чтобы открыть ту глубину, которая скрывается за ними. Искусство – это чудо, это не магия и не фокус, но волшебство и колдовство, когда происходит то, что не может происходить, и нет в этом никакого обмана, никаких заклинаний или взмахов палочками, а есть концентрация и кристаллизация древнейшей, самой могучей и самой незаметной сущности существования, кристаллизация в простой образ. Так смутная материя облака превращается в четкую геометрию снежинки. Фигура была нечеловечески прекрасна.

Он разбудил Ауайоо.

– Откуда это? – спросил он. – Кто мог сделать это?

– Никто. Никто не делал этого. Это твоя смерть, – ответила Ауайоо.

– Смерть?

– Как только ты отдернешь покрывало с ее лица, ты умрешь. Но тебе не обязательно это делать. Эта фигура означает лишь то, что твоя смерть приближается. С каждым днем бы будешь видеть эту фигуру все чаще и все ближе. Тебе все сильнее будет хотеться взглянуть на ее лицо. Однажды ты не выдержишь и снимешь покрывало. Тогда ты умрешь. Это всего лишь символ приближающейся смерти, такой же символ, в сущности, как температура в сорок один и две десятых или кровяное давление в сто восемьдесят на двести сорок.

– Но если я не стану снимать покрывало? – спросил он.

– Тогда, рано или поздно, оно упадет само. У тебя еще есть время, но на твоем месте я бы привела в порядок дела и приготовилась. Что ты стоишь, иди! Чем быстрее ты покинешь подземелье, тем лучше. В чем дело?

Ложкин немного постоял молча, затем положил руку на ручку двери.

– Честно говоря… Нет, я не то, чтобы боюсь. Я не хочу отдавать спору, не хочу снова погружаться во все это, видеть и слышать деда, и все такое… Нет, я просто боюсь входить в этот дом.