Под вечер приехал Эдди. Он привез вещи и запасы примерно на неделю. И еще огромный букет белых роз. Нэт бросила розы на постель.

– Убери куда-нибудь эти цветы, – сказала она, – и попробуй приготовить ужин, если ты что-то умеешь.

Эдди был скромным мальчиком из богатой семьи и неплохой партией для нее. Кажется, они дружили с детства. Во всяком случае, он иногда вкраплялся в ее воспоминания, обычно неподвижной картинкой: вот он поддерживает лестницу, чтобы Нэт смогла влезть на дерево, вот фотографирует ее в обнимку с вешалкой для пальто (какой вышел снимок!), вот он катает ее на лодке и рассказывает по ее приказу всякую ерунду о реке.

– Эдди, сколько ты весишь?

– Шестьдесят семь.

– А вот он – семьдесят четыре. И у него такой взгляд, если бы такой был у тебя! – она заглянула ему в глаза, повернув за плечи, – нет, Эдди, у тебя никогда не будет такого.

Она рассказала сегодняшнюю историю о волке и Эдди покорно слушал, ужасаясь в нужных местах.

– И знаешь, что он сказал мне напоследок? Он сказал, что меня нужно высечь. По-моему, он прав, обязательно нужно.

Но ты, Эдди, никогда не сможешь этого сделать. Нет, я не выйду за тебя замуж.

Постепенно опустилась ночь, густая как смола – на километры вокруг не было фонаря, а луна еще не взошла. Нэт спустилась по старым, полурассыпавшимся на камешки ступеням на то, что когда-то было футбольным полем. Там внизу осталась скамейка, только ее скамейка. Сидя там, чувствуешь себя астронавтом, потому что не видишь ничего кроме звезд. Как много было передумано на этой скамейке в прошлые годы, как огромны и надпрактичны были все эти мысли – чистые мысли ни о чем – куда они делись?

– Осторожно, там все же волк, – сказал Эдди, – хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, только не ты.

Как быстро закончился огненный вечер, ушли тонкие полоски туч, как щедро горящая вечность над головою высыпала взблески звездопада – нескольких жизней не хватит на желания. Звездное небо втягивает, будто воронка, и что-то поднимается и летит вверх, подчиненное не земному, а небесному тяготению. Душа слишком велика для человека, она дана на вырост. Вот почему иногда так хочется расти. Слева уже очертились верхушки деревьев – скоро взойдет луна.

Нет встала и отправилась в свою комнату. Что-то шмыгнуло из-под ноги: ящерица или мышь. Старые каменные перила были обвиты плющом. Здесь ничто не изменилось с детства.

Ничто не меняется, кроме нас. Время стоит, а мы проходим мимо него и говорим: идет, бежит, летит…

Ночью ей снились кошмары. В последнем сне ей пилой отрезало пальцы на правой руке, она брала пальцы в левую и не знала, что с ними делать. Она проснулась от кошачьего воя.

Выл породистый котик Лео, привезенный сегодня на природу.

Свет луны, расчлененный стеклянными стенами веранды, рисовал в жарком воздухе сложные геометрические фигуры будто зеркала, плавающие в пространстве. В первое мгновение Нэт не могла понять где она. Свет луны позволял видеть волка очень отчетливо, волк был у самой двери.

Она встала, нащупала сумочку и вынула из нее пистолет.

Тихо щелкнул предохранитель и в ладони зажегся красный зрачок – знак того, что злая железка готова выстрелить. Нэт открыла стеклянную дверь и волк отступил на несколько шагов.

Они стояли совсем рядом. Нэт любила спать голой, особенно летом. Сейчас луна освещала ее обнаженное красивое тело.

Она любила свое тело.

– Что ты соброался делать, волк? – спросила она и тряхнула волосами, как будто говорила с мужчиной. – Теперь мы на равных. Мы один на один. Мы оба не боимся друг друга.

Что ты хочешь? Ты хочешь напасть или уйти?

Она долго говорила с волком и, казалось, волк все понимает.

– Жаль, что я не могу видеть твоих глаз сейчас, – сказала она, – они мне понравились. Если бы такие глаза были у мужчины, я бы пошла за ним на край света. Приходи ко мне, если ты хочешь. Это не только моя земля, но и твоя.

Она сорвала травинку и бросила волку. Зверь не нагнулся, чтобы понюхать – он не знал подачек от человека.

Утром она рассказала Эдди о ночном происшествии. Эдди поступил как любой нормальный человек: он стал уговаривать ее уехать.

– Уезжай сам, – сказала Нэт, – это мой август и я проведу его в своем лагере, с волком или без, с тобою или без.

Лучше с волком, чем с тобой – в нем чувствуешь силу, уверенность, он не боится смерти. Это мужские качества, которых в тебе нет.

Эдди обиделся и ей стало его жалко.

– Ну прости, – сказала она, – уезжай, если хочешь, но прости. Я буду тебе звонить, хочешь? Каждый вечер, даже по два раза.

Эдди собрался и уехал.

– Никому не говори о волке! – крикнула она вдогонку, если скажешь, я не стану с тобой и разговаривать… Трусы, все мужчины трусы, – добавила она, обращаясь сама к себе.

Днем она принимала солнечные ванны. Центральное здание было построено лет пятьдесят назад, задолго до основания лагеря «Нэтали». Его ни разу не ремонтировали и, в результате, оно приобрело почти средневековый вид. Над двумя этажами располагался солярий, где за несколько недель августа можно было загореть до почти негритянской черноты. Нэт любила нежиться на горячей крыше. Она взяла с собой Лео и кот устроился у нее в ногах. Она вспоминала последние слова Эдди:

– Это стекло разобьет даже кошка. Тебе нужно спать хотя бы в одной из внутренних комнат.

– Он не разобьет стекло, – ответила Нэт, – потому что я оставлю дверь открытой, тебе назло. Я пообещала ему и сама пригласила его в гости.

Этим вечером она снова посидела на своей скамье, и снова шмыгали ящерицы и мыши, гудели ночные жуки и цикады сотрясали воздух пением. Ей было так хорошо и так одиноко, что никто из людей не смог бы понять этого чувства. И конечно не Эдди, он слишком правильный. Но он надежен, с таким можно прожить жизнь, провести ее, просидеть как не слишком интересный фильм из многих серий.

Перед тем как лечь она оставила дверь открытой. Чтобы дверь не закрывалась, Нэт подложила тапочек. Эта ночь была немного прохладней, поэтому она уснула сразу и снова увидела вчерашний кошмар о пальцах. И снова кошачий вой разбудил ее.

Она проснулась мгновенно, как зверь. Она знала, что волк уже в комнате.

Зажженная свеча осветила столик.

Две голубых точки, прекрасно видящих в темноте, смотрели на нее. Кто сказал, что у волка зеленые глаза? – подумала Нэт.

Она ощутила под рукой напряженную мягкость Лео.

– Не бойся, киса, он тебя не тронет, – сказала она и погладила кота, успокаивая. Волк низко зарычал.

Сон еще мерцал сквозь реальность, – бывают такие сны, от которых просыпаешься не полностью и даже можешь воснуть в них снова. На фоне темноты еще светились белые отрезанные пальцы, сочась капельками крови, чуть-чуть, хотя во сне крови было много, и из каждого торчала косточка, а безымянный почему-то шевелился, пытаясь разогнуться – похожий на шею свежезарубленного петушка. Она тряхнула головой, вогнав сон в воспоминание о самом себе, и проснулась окончательно.

– Ты ревнуешь? – спросила она волка и ее голос потеплел от обычного женского превосходства. – Но кошек я тоже люблю, особенно Лео. А если ты не согласен с этим, то уходи.

Волк прекратил рычать и подошел.

– Вот так, – сказала Нэт, – лучше будем друзьями. Тебя я тоже люблю.

Волк ушел часа через два. Она так и не осмелилась его погладить, но была уверена, что когда-нибудь это сделает.

Она не предложила волку поесть, потому что знала, что волк приходил не за едой.

Луна уже заходила и звездное небо, неестественно запрокинувшись, снова стало самим собой. Кромка леса была чуть видна, в той стороне, куда ушел зверь. Как одиноко ему в лесу сейчас, одному среди стволов и неживых трухлявых сучьев, подумала Нэт.

Она позвонила Эдди и услышала его сонный голос.

– Это я, – сказала Нэт.

– Что случилось? – голос встревожился.

– Это я, – повторила Нэт, чтобы попугать его еще немного.

– Ради Бога, что там произошло?

Теперь Эдди был совершенно напуган. Так ему и надо.

(Почему так ему и надо она не смогла бы объяснить, наверное, это предварительная месть любой женщины за те мелкие и большие несчастья, которые обязательно принесет в будущем человек, с которым свяжешь жизнь. Даже любимый человек, даже такой безобидный как Эдди.)

– Ничего не произошло, мне только было одиноко и захотелось услышать твой голос. Ты этому рад?

Эдди помолчал.

– Да, конечно.

– А еще я хочу сказать, что приручила волка.

Эдди не верил.

– Можешь прийти ночью и убедиться. Но приходи без оружия.

Мой волк любит только смелых.

– А почему он пришел к тебе?

– Потому что он последний. А смерть от одиночества страшнее, чем смерть от пули. Ему нужна любовь, пусть даже это любовь человека.

– Что ты собираешься делать?

– Он очень умный зверь, куда умнее собак. Я буду его дрессировать. Через неделю я смогу положить пальцы в его пасть. Спорим?

– Я не хочу так спорить, – сказал Эдди, помедлив, – в лучшем случае ты останешься без пальцев.

– Ты просто трусишка. Спорим. Если я проиграю, я стану твоей женой. Так мы поспорили?

Эдди согласился. Он никогда не умел выдерживать ее натиск.