"Темная сторона медали" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)

ГЛАВА 5

Проснулся я от прикосновения графа к моему плечу. Истинный вампир нависал над моей постелью с весьма озабоченным выражением лица.

– Крови хотите? – поинтересовался я.

– Не время шутить, милорд, – сказал он. – Одевайтесь.

– Что стряслось?

– Опасность рядом.

– Грегор?

– Скорее всего.

Палыч был уже одет и полностью готов к бою. В одной руке он сжимал тяжелый кинжал, в другой – тот самый топор. Интересно, и куда это мы ночью с таким арсеналом пойдем? До ближайшего милиционера?

А мои спутники явно были настроены куда-то идти. Они уже успели собрать свои немногочисленные пожитки, распахнуть окно и подпереть дверь диваном.

После первых двух происшествий я уже ничему не удивлялся, потому молча оделся, спрятал под куртку выданный мне Палычем кинжал и шагнул к окну.

Дверь вынесло, как будто взрывом, хотя иных звуков, кроме треска дерева, я не услышал. Взрывной или еще какой волной диван протащило по полу и впечатало в стену. Окно перед моим носом захлопнулось с такой силой, что стекла задребезжали. Старенькие штапики не выдержали ударной нагрузки, и одно из стекол вывалилось из рамы и, как в дрянном кино, разбилось о мою голову, осыпав меня осколками.

На пороге номера стоял Грегор.

Он не был похож на мага, по крайней мере, на мага в моем понимании этого слова.

И на героя он тоже не был похож, несмотря на то что держал в правой руке меч.

В левой руке он держал шаровую молнию.

У меня было лишь несколько секунд на то, чтобы его рассмотреть, и он напомнил мне типичного представителя крестьянства. Среднего роста, плотного телосложения, с некрасивым и грубым лицом. Одет он был в дешевый коричневый однобортный костюм на голое тело и кроссовки китайского происхождения, волосы на голове топорщились во все стороны. Комбайнер Вася Пупкин встает с большого бодуна.

Шаровую молнию Грегор подарил Палычу. Орк взмахнул рукой, отправив кинжал в смертоносный полет, и в этот момент сгусток голубоватой субстанции ударил его в грудь. Тело орка выгнулось дугой, словно под действием электрошока, и по нему побежали искорки разрядов.

Грегор отбил бросок движением меча, и изменивший траекторию движения кинжал вонзился в стену. В тот же миг Палыч рухнул на ковер.

Граф исчез с того места, где он стоял, возник рядом со мной, обнимая меня, словно партнера в диком танце, и одним резким движением выбросил меня в окно. И опять сделал это сквозь стекло. Сгруппироваться я не успел исключительно от неожиданности, поэтому больно ударился об асфальт ладонями и коленями.

Чертыхнувшись, я поднялся на ноги и бросил взгляд в окно покинутого мною номера. Оттуда доносились повизгивания соприкасающейся на больших скоростях стали и виделись вспышки голубого цвета. Рассудив, что ничем не могу помочь графу, да и не слишком беспокоюсь о безопасности истинного вампира, я предпринял единственное, что казалось мне разумным на тот момент времени: удрал.

Утро застало меня в Измайловском парке. Я сидел на скамейке, курил и раздумывал… нет, не о грустном будущем. О печальном настоящем.

Итак, квартира, дача и прочие места, где я часто бывал в моем родном городе, были для меня небезопасны. По поводу произошедшего меня наверняка разыскивает милиция, жаждущая задать вопросы относительно некоего числа жмуриков, в последнее время имеющих обыкновение скапливаться вокруг моей персоны. Граф и Палыч, единственные люди, которые не совсем люди, представляющие, что происходит на самом деле и способные оказать поддержку, скорее всего, мертвы. А по моему следу идут убийцы. И, судя по легкости, с какой они меня каждый раз находят, мое физическое устранение – это только вопрос времени.

Я огляделся по сторонам. Никого.

Для шести часов утра это нормально. Люди просыпаются в такой час отнюдь не для того, чтобы гулять по паркам. Разве что собаку вывести. Но я находился в глубине парка, куда собачники не забираются. Так что никто, кроме Грегора, не должен нарушить моего уединения, по крайней мере, часов до десяти утра.

Интересно только, каким образом Хранители меня находят и с какой скоростью они могут передвигаться по незнакомому им мегаполису. Допустим, они способны отслеживать испускаемые Браслетом флюиды в магическом диапазоне. Эта мысль звучит бредово, но, похоже, что вся моя жизнь оказалась настоящим бредом. Что я могу предпринять по поводу этих флюидов?

Ничего. Снять Браслет не представляется возможным, а как заблокировать исходящее от него излучение и существует ли это излучение вообще, я не знал.

Значит, все упирается в скорость передвижения. Если, например, я буду целый день раскатывать на метро, Хранитель сможет меня засечь, но сможет ли он меня догнать?

Даже если не сможет, это тоже не выход. Во-первых, метро закрывается в час ночи, а во-вторых, не могу же я кататься на нем всю жизнь.

Тогда что делать? Обратиться за помощью? К кому? Графа и Палыча нет, остальные, даже если и примут мой рассказ серьезно и не сдадут меня в психушку, вряд ли смогут помочь. Кто в нашем мире может остановить настоящего боевого мага, если словосочетание «настоящий боевой маг» встречается исключительно на страницах романов в жанре фэнтези?

Интересно, а можно ли Хранителя элементарно застрелить или пули от него отскакивают? Жаль, что у меня нет пистолета, чтобы сие предположение проверить.

Вообще, не очень честно получается. Грегор – маг, а я – нет. У Грегора есть меч, чтобы меня зарезать, а что у меня? Кинжал, который дал мне Палыч и который оставил мне синяки на ребрах по время прыжка из окна.

С кинжалом против меча много не нафехтуешь.

Эдик работал в автосервисе.

Конечно, автосервисом сие заведение можно было назвать только с большой натяжкой. Два смежных гаража в обычном гаражном кооперативе и рекламный щит на дороге, главной частью которого служила красная стрелка, указывающая направление.

Клиентов было немного, в основном соседи по гаражу. Зато и расходы небольшие – аренду платить не надо, зарплату тоже, ибо работал он один. Сколько заработаю, все мое, говорил Эдик.

Не знаю, сколько он зарабатывал, но ездил на «порше». Собственно, мы и познакомились с ним в клубе любителей спортивных автомобилей.

Эдик хвастался, что может отремонтировать любой автомобиль. Не знаю, не проверял, свой я ремонтировал в фирменном сервисе.

Сколько я к Эдику ни заезжал, очереди клиентов к его гаражам никогда не было.

Еще Эдик хвастался, что может достать все что угодно. И если это правда, то, наверное, именно так он и зарабатывает деньги на содержание «порше». За «все что угодно» обычно хорошо платят.

На место своей работы он приперся часов в одиннадцать. К этому времени я уже с полчаса подпирал двери гаража, а на земле рядом со мной валялись три свежих окурка.

– Кастет! – радостно заорал Эдик при виде меня. – Какими судьбами? Где твоя тачила?

– В лесу, – сказал я.

– Сломался? Эвакуатор вызывал? Буксир нужен?

Неужели он на самом деле думает, что, если бы у меня сломалась машина, я обратился бы за помощью к нему?

– Давай зайдем внутрь, – сказал я. – Поговорить надо.

Он отпер двери, и мы вошли.

Гараж был здоровый, хоть вертолет паркуй. У правой стеньг стоял Эдиков «порше», левая была занята верстаками, на которых в полном беспорядке был разбросан инструмент, перемежавшийся с отслужившими свое запчастями.

Эдик с размаху плюхнул свою барсетку на верстак, извлек из нее пачку сигарет, закурил, открыл отделение здоровенного металлического шкафа, стоявшего в углу, и включил в розетку обнаружившийся внутри электрический чайник.

– Какие проблемы? – спросил он, разлив по кружкам кипяток и бросив в каждую по чайному пакетику. – Кофе не пьем, извини. Сахара сколько?

– Пол-ложки.

– Чудненько. – Ложка застучала по стенкам кружек. – Так что стряслось?

– Я к тебе не по автомобильному поводу, – сказал я.

– Тогда чего тебе надо?

– Ствол есть?

– В смысле?

– В смысле пистолет. Оружие.

– Ты шутишь?

– Ты же говорил, что можешь достать все.

– Могу. Я и хотел сказать, что ты шутишь, потому что ствол у меня есть.

– Чистый?

– Детективов насмотрелся? – Эдик отхлебнул чаю. – Тебе, вообще, зачем? В киллеры решил податься?

– Типа того. Так у тебя есть?

– На какую сумму вы рассчитываете, молодой человек?

– Так у тебя их несколько?

– Несколько – это не то слово, – сказал Эдик. – На любой вкус. Начиная с «вальтера» времен Великой Отечественной и заканчивая «береттой» или «глоком». Все по деньгам.

– И где ты такой арсенал держишь?

– В надежном месте.

– А что у тебя есть прямо сейчас?

– Ты имеешь в виду – здесь?

– Да.

– Дай подумать, – сказал он. – «Макаров» есть, правда, неизвестного происхождения. Это баксов шестьсот. За штуку могу предложить «стечкина».

– Что самое лучшее?

– «Глок» есть. И три обоймы патронов к нему.

– Сколько?

Он назвал сумму.

– Дорого.

– Дорого? Ты с ума сошел? Ты знаешь, сколько вообще «глок» стоит?

– Сделаем так. Ты дашь мне «глок» с тремя обоймами, а я назову тебе то место в лесу, где стоит мой «порше». И с этого момента ты можешь сделать с ним все что угодно.

– А документы?

– Только техпаспорт. Доверенность писать времени нет.

– Доверенность я сам напишу. Но… что-то тут не так. Конечно, для меня сделка хорошая, но ведь «глок» «порта» не стоит.

– У меня проблемы, – сказал я. – И срочно нужен ствол. А «порше» по-любому засвечен, сразу предупреждаю. Лучше на запчасти его разбери.

– Ты кого-то грохнул?

– Пока нет.

– Ладно, жди.

Эдик вышел в соседний гараж, некоторое время оттуда доносился металлический лязг и глухой стук, потом все стихло и Эдик вернулся, держа в руках пистолет и три обоймы.

– Все рабочее, – сообщил он, выкладывая арсенал на верстак передо мной. – Но я все равно чувствую, что должен тебе. Может, ребятам позвонить, чтоб стрелку кому надо забили?

Я представил себе стрелку между боевым магом из иного мира и местной братвой. Смешно.

Сунув пистолет за пояс по соседству с кинжалом и рассовав по карманам запасные обоймы, я зашел в ближайший гипермаркет и в салоне сотовой связи купил себе недорогой телефон, уже подключенный к сети и с деньгами на счете. Потом зашел в кафе и позавтракал.

Еда и пистолет несколько подняли мне настроение. Но оно снова упало после первого же звонка по новому телефону.

– Алло. – Мужской голос. Сколько я не встречался с Ириной? Около двух недель. Неужели за это время она успела меня забыть? Обидно, но в свете последних событий не смертельно. Потерю подруги я способен пережить. А вот потерю жизни…

– Будьте добры, пригласите Ирину к телефону.

– А кто ее спрашивает?

– Знакомый.

– Как вас зовут, знакомый?

– Извините, а вы сами кто?

– Я – капитан Петров. Подъезжайте, поговорим.

– А что случилось? – спросил я, хотя каким-то образом уже знал что. Чувствовал.

– Подъезжайте, поговорим, – отрезал капитан Петров и положил трубку.

А я еще хотел на дачу к ней напроситься. У нее хорошая дача километрах в ста от города. Место глухое, идеальное, чтобы устроить засаду на Грегора.

Проклятье!

Наташе я позвонил просто так. Чтобы удостовериться, что с ней все нормально. В ее квартире трубку так никто и не снял. Не успев решить, хорошо это или плохо, я позвонил Светлане на мобильный. Телефон был отключен или находился вне зоны действия сети.

Стас преподавал философию в МГУ, и все его знакомые были безмерно благодарны ему за то, что в разговорах с ними он избегал цитировать Канта и Шопенгауэра.

Было ему лет тридцать пять, он жил в центре Москвы в доставшейся от родителей квартире, ездил на работу на мотоцикле и каждый учебный год заводил себе новую любовницу из числа выпускниц.

Вроде бы он должен был служить примером для своих студентов, но использовать его в подобном качестве можно было, только повесив ему на грудь табличку «Не делай, как я». Отловить его дома до полуночи было вообще нереально, так что я устроил ему засаду на кафедре философии.

Стас ворвался в аудиторию вместе со звонком, возвещающим о начале очередной пары, и толпой студентов.

Увидев меня, сидящего за его столом, он изменился в лице, мигом посерьезнел, махнул рукой, призывая следовать за ним, сообщил студентам, что они могут начинать без него и пусть пока чего-нибудь почитают, и пулей вылетел в коридор. Там я его и догнал.

– Ты чего творишь, Костик? – спросил он, озираясь по сторонам.

– А чего я творю?

– Ты в курсе, что тебя менты ищут? Ко мне уже приходили.

– Сюда?

– Домой.

– Петров?

– Кто Петров?

– Приходил капитан Петров?

– Нет, блин, майор Соловец. Откуда я знаю? Я что, фамилию каждого мента запоминать должен? Ты чего сделал, а?

– А они о чем спрашивали?

– Ага, – сказал Стас, немного успокоившись. – Значит, твоя криминальная деятельность насчитывает уже несколько эпизодов.

– Стасик, хватит шутить.

– Какие шутки, – сказал он. – В твоей квартире нашли два трупа. Причем мне рассказали, что ты их не только убил, но еще и сотворил с ними нечто противоестественное. Ты их что, домогался?

– Это все?

– А ты не знаешь, что нет? Третьего жмурика у тебя на даче откопали. Мента, между прочим.

– Оперативно работают.

– А то, – сказал Стас. – Маньяка в активной стадии надо нейтрализовать как можно быстрее. А то быть беде.

– Чего еще спрашивали?

– Спрашивали, как я думаю, мог ли ты всех троих ухлопать.

– И что ты сказал?

– Сказал, что мог бы. В принципе. Я ж знаю о твоей физической подготовке и тренировках этих твоих странных. И помню, как в прошлом году на шашлыках ты ножи на спор кидал.

– Спасибо большое, Стасик.

– Не за что, Костик. Я им еще сказал, для того чтобы тебя до такого состояния довести, постараться нужно. Ты ж спокойный, как удав. Кстати, я чисто из академического интереса спрашиваю – это ты их?

– Нет. Просто фатальное стечение обстоятельств. Я тебе потом все объясню.

– Вот уж жду – не дождусь, – сказал Стас. – Ты от меня чего хотел-то?

– Слушай, у тебя Наташа сегодня на лекции была?

– Твоя подружка из второй группы? Черненькая такая?

– Ага.

– Нет, не была.

– Черт, – сказал я. – Стас, если ты ее увидишь – а ты постарайся ее сегодня увидеть, домой съезди, если что, я адрес дам, – ты скажи ей, чтобы она на время из города уехала. Ладно?

– По причине?

– Придумай какую-нибудь сам, ты же философ.

– Ладно, – сказал Стас. – Может, у меня пару дней перекантуешься? Ко мне ведь уже приходили, шанс, что нагрянут вторично, минимален.

– Ты серьезно?

– А то.

– Спасибо тебе большое, – искренне сказал я. – Но не могу. Видишь ли, наша доблестная милиция на данный момент не главная из моих проблем.

– О как, – сказал он, – А вы круто начинаете, молодой человек.

– А то, – сказал я. – В общем, найди Наташу, ладно?

– Найду, – пообещал Стас. – Ты, если что, имей меня в виду.

– Угу.

– Ладно, удачи. У тебя жизнь интересная, понимаю, жмурики, менты, девушки… А у меня – студенты и лекции. И все, понимаешь ли, без меня не могут.

– Пока, Стасик.

– Угу. – Кивнул он и побежал к своим студентам и лекциям.

Я принял решение взять тайм-аут и спрятался от Хранителей под землей. Пусть ищут меня в Московском метрополитене, где и приезжие из других городов часами плутают, что уж говорить о пришельцах из другого мира.

Особых иллюзий по поводу своего будущего, в смысле что оно у меня будет, я не испытывал. Даже если мне каким-то чудом и удастся отвертеться от проблем с нашей родной милицией, которая готова повесить на меня трех покойников, и я могу ее в этом стремлении понять, то уж Хранители мне точно жизни не дадут. Они уже предприняли три попытки прервать мой жизненный путь, и каждая следующая была обставлена серьезнее предыдущей.

Может, следовало согласиться с графом и сесть на трон Черной Цитадели сразу после первого предложения?

С другой стороны, нет большой разницы, где тебя убьют. Судьба предложила мне две дороги, и обе они вели в тупик. Ненавижу такие ситуации.

Хотя подождите. О каких двух дорогах идет речь?

Граф мертв – конечно, если это слово можно употреблять, когда речь идет о вампирах. Палыч тоже мертв, да и даже если бы он был жив, он все равно ни черта не понимает в магии и не сможет переправить меня в мой «родной» мир. Браслетом, какой бы могущественный он ни был, я пользоваться не умею, да и учиться нет никакого желания.

Значит, вариант один – оставаться здесь, отстреливать приходящих по мою душу Хранителей оптом и в розницу, при этом ухитриться не загреметь в милицию или психушку.

Задача нарисовалась интересная. Она мне сразу понравилась.

Задача явно была для психа. А что может быть лучше, чем псих?

Правильно, два психа.

Сотовые под землей не работают. По этой причине я выбрался из метро в районе Арбата и сразу же набрал номер самого отъявленного психа из числа моих знакомых.

– Внимательно, – сообщил мне голос психа после девятого звонка.

– Это Костя.

– А это Вася. В смысле Петя. То есть Серега. Что за тема?

– Поговорить.

– В смысле «выпить – поговорить» или «просто поговорить»?

– Просто поговорить.

– Это хорошо. А то с выпивкой я завязал.

– Ты дома?

– Да. В смысле нет. Я на даче.

– Я подскочу?

– Да. Подожди. Я не на своей даче. – Не удивляйтесь, он всегда так по телефону разговаривает. Язык обгоняет мысль.

– А на чьей? – Если кроме Серега там есть кто-то еще, это облом.

– Так, у барыги одного, – сказал Серега. – Пиши адрес.

– Вас там много?

– Тут вообще никого нет, – сказал Серега.

Если называть вещи своими именами, то это была не дача. Это был домик в деревне. Маленький такой домик о двух этажах общей площадью около двухсот пятидесяти квадратных метров. Кирпичная громада скалой возвышалась над морем невысоких деревянных построек, и найти дорогу по указанным Серегой ориентирам оказалось несложно.

Серега был самым странным человеком из всех, кого я когда-либо знал, – правда, до того, как в мою жизнь самым бесцеремонным образом вломился Браслет Власти и связанные с ним неприятности.

С ним меня познакомил наш общий приятель Гоша, с которым, в свою очередь, я познакомился в клубе любителей «порше». «Порше» у Гоши был антикварный, семьдесят какого-то года выпуска, но в отличном состоянии, а сам Гоша был высококлассным хакером, компьютерным убийцей. Ну а Серега…

Одно только слово – писатель.

А вот другое слово – спецназовец. Пусть и бывший, но Серега утверждает, что бывших спецназовцев не бывает.

Серега. Взбалмошный и непредсказуемый, вечный задира, бабник и скандалист, любитель выпить и подраться, всегда режущий правду-матку в глаза и в своих книгах практически уже зарезавший ее совсем. В его жизни многое зависело от настроения, и он был полон противоречий. Костолом, пишущий книги, любитель быстрой езды, владеющий убитыми «жигулями», он регулярно ходил на выборы, не пропуская ни одной кампании, и всегда голосовал одинаково – против всех. Ему часто говорили, что в таком случае нет никакого смысла отмечаться на избирательном участке, потому что его голос ни на что не влияет, и все равно кого-нибудь да выберут, на что он отвечал, что выполняет гражданский долг и выражает свою точку зрения.

Зато Серега всегда мыслил категориями войны, еще даже до того, как попал в армию и угодил в Чечню. Жизнь для него была одним большим полем боя, а большинство людей – врагами, начиная с самого детства. Школьные учителя – враги, они хотят подловить тебя и влепить плохую оценку; если им это удалось, ты проиграл, но если ты получаешь «пять», ты выигрываешь. Издатели – враги, они не хотят печатать твои книги, если тебе удалось пропихнуть хоть одну, ты выиграл. Читатели – самые злейшие враги, победить их можно только одним способом – заставить купить твою книгу, используя при этом все приемы и средства – яркую обложку, шокирующее название, намеки на скандальное содержание и пр. Гаишники – враги, удалось обойтись без штрафа – победа! Чеченские боевики и наемники, сидящие в своих горах и нападающие исподтишка, тоже были врагами, но Серега утверждал, что их победить было легче всего. В них можно было стрелять.

Более того, Серега считал врагом самого себя и вел сам с собой постоянную борьбу. Выпил чуть меньше, спал чуть меньше, выкурил чуть меньше, поработал чуть больше, сделал зарядку – каждый день маленькая победа или крупное поражение.

Изредка в бесконечной войне наступало затишье, бывали перемирия, привалы, появлялись союзники или новая категория врага. Серега понимал, что в конечном итоге свою войну проигрывает каждый и все кладбища для него были братскими могилами, но никак не мог избавиться от своей не слишком логичной жизненной концепции.

Вывод: если вы псих и вам срочно нужен союзник, страдающий тем же маниакальным психозом в той же степени, что и вы, лучше этого парня вам не найти.

Калитка была открыта.

Серега сидел на четырехсоткилограммовом бетонном кольце, пил пиво «Миллер» по полтора доллара за бутылку, курил «Мальборо» и лениво отмахивался от комаров. На нем были дырявые джинсы, футболка непонятного цвета и драные кроссовки, и он был с ног до головы заляпан глиной. Я, конечно, слышал, что творческие люди могут искать свою музу в разных местах, но на моей памяти еще никто не искал ее под землей.

По улице бродили дачники. Как правило, компаниями не меньше трех человек, иногда встречались парочки, а совсем редко – одиночки. Одиночки – это те, кто идет за «Клинским». «Клинского» в местном магазинчике должно быть навалом. А вот где Серега взял «Миллера», это большой вопрос. Наверное, привез с собой.

– Здравствуй, Костя, – меланхолично сказал Серега. – Рад тебя видеть.

– Здравствуй и ты, – сказал я. – Только вот что-то радости на твоем лице я не вижу.

– Прости, – сказал он. – Я все пытаюсь думать о чем-то приятном и возвышенном, но мысли в голову лезут какие-то подземные.

– И не только мысли, судя по твоему виду. Ты чем тут занимаешься?

– Септиком.

– Это новый вид сексуальных извращений?

– Типа того. Пива хочешь?

– Нет.

– Это хорошо. А то всего две бутылки осталось. Зато минералки полно. Хочешь минералки?

– Хочу.

– На веранде стоит холодильник.

Холодная минералка – это хорошо. Конечно, холодное пиво было бы куда приятнее, но я предпочитал быть трезвым. Неизвестно, когда Грегор в следующий раз заявится.

– Ты тут что-то роешь? – спросил я.

– Потрясающая наблюдательность, – сказал Серега. – Ты знаешь, сколько существует разновидностей такого, казалось бы, примитивного инструмента, как лопата? Есть лопата штыковая, лопата совковая, лопатка саперная, есть лопата для уборки снега, наконец…

– Эк тебя плющит, – сказал я. – Так чего роешь-то?

– Септик.

– Слушай, я и в первый раз так услышал. А это что?

– Ты не знаешь, что такое септик? – спросил он.

– Не знаю.

– Считай, что тебе повезло.

– Слово какое-то нерусское. Септик. Это как-то связано с антисептиками?

– Ага. Септик против антисептика. Септик, друг мой Костя, это – большая яма в земле.

– Зачем?

– Фиг знает, – сказал Серега. – Слушай, давай не будем об этом. Я на прошлой неделе тоже ничего о септиках не знал и был от этого совершенно счастлив. Теперь я могу читать лекции на тему канализации, чего я, кстати, сегодня и сделал, завоевав уважение всех соседей, но довольным жизнью меня теперь не назовешь.

– Ты эти кольца, что ли, закапываешь?

– Ага.

– Они же тяжеленные. Неужели в одну рожу?

– Нет, – сказал Серега, – В две. Теоретически мы тут вдвоем работаем – я и сосед. Но он только кольца опускать помогает и землю выкидывать. А вниз не лезет, говорит, у него на глубине голова кружится.

– Типичный приступ клаустрофобии.

– Черта с два. Типичный приступ алкоголизма.

– Ничего, один покопаешь. Тебе полезно.

– Кто тебе сказал? – насторожился Серега.

– Хемингуэй, – сказал я. – Говорил, что лучшим занятием для писателя, когда он не пишет, является тяжелый физический труд.

– Хемингуэй жрал круассаны в Париже, любовался корридой в Испании и стрелял львов в Африке, – сказал Серега. – Кроме того, старина Хэм не копал септиков и пустил себе пулю в голову в солнечном Ки-Уэст, штат Флорида.

– Еще он говорил, что лучшей жизненной школой для писателя является тяжелое детство.

– Тут мне повезло.

– Так зачем ты роешь?

– За деньги.

– А как же твои авторские гонорары?

Серега вздохнул.

– Они имеют нехорошее свойство заканчиваться. А чувство голода никогда не уходит насовсем.

– Писателям так мало платят? – ужаснулся я.

– Смотря каким, – сказал Серега. – Хотя вам, потомственному олигарху, нас, бедную творческую интеллигенцию, никогда не понять.

– Опять все пропил?

– Нет, – гордо сказал Серега. – Не все. Большую часть проиграл в казино.

– Орел.

– А то, – сказал Серега. – Кстати, а ты хотел чего-нибудь или просто меня проведать приехал?

– Хотел, – сказал я. – Не знаю, как бы тебе это объяснить, но… Короче, история долгая. Может быть, в дом зайдем?

– Давай, – согласился Серега, спрыгивая с кольца. – Посидим, о делах наших скорбных покалякаем.

Одно дело, когда ты участвуешь в чем-то непонятном, невероятном, во что очень трудно поверить. Поскольку ты во всем этом участвуешь сам, то рано или поздно тебя либо увезут в психушку, либо ты найдешь происходящему какое-то логичное объяснение. Ну пусть даже не слишком логичное. Главное, что оно тебя удовлетворяет.

И совсем другое дело, когда ты эту историю рассказываешь человеку, в ней не участвующему. Например, Сереге.

Мы сидели на кухне, где посреди грязной посуды, пустых упаковок быстрорастворимой лапши, бутылок пива, сигаретных пачек, дрелей, перфораторов и шуруповертов стоял новенький Серегин ноутбук, и я смотрел на лицо писателя-землекопа. Оно было непроницаемо, никаких эмоций не выражало и только и делало, что курило во всю ивановскую.

– Это прямо сюжет для романа, – высказался Серега когда я закончил свой рассказ решением обратиться к нему за помощью. – Ты продашь мне идею или выступишь на литературном поприще собственноручно?

– Ты мне веришь? – спросил я.

– Нет, – сказал Серега.

– Почему? – спросил я. – Ты же писатель, человек с развитым воображением и безграничным полетом фантазии.

– Сюжет слишком дешевый, – сказал Серега. – Типичное городское фэнтези с совершенно типичным для этого вида литературы изобилием заглавных букв. А также вампиры, орки, эльфы, герои с мечами и прочие магические побрякушки.

– Значит, не веришь?

– Нет.

– Ты думаешь, что я псих?

– Нет.

– А если я не псих и ты не веришь в то, что я тебе рассказал, то что ты вообще об этом думаешь? – спросил я. – У тебя же должно быть какое-то свое объяснение моему рассказу.

– Должно, – сказал Серега. – Но нету. Что ты от меня хочешь? Чтобы я вскочил на коня, схватил шашку и побежал рубать направо-налево воинов Тьмы?

– Воинов Света, – поправил я. – Единственный выживший в этой ситуации представитель Тьмы сидит перед тобой.

– Уже можно рубить? – спросил Серега.

– Руби, – сказал я. – Только должен предупредить, что без наличия специального снаряжения занятие это беспонтовое.

– Костя, – сказал Серега, – ты мне друг. Я не буду говорить громких и банальных слов, потому что обычно я ими пишу, но ты мне друг. Так скажи мне, друг, ты хочешь, чтобы я для тебя кого-то убил? Я убью. Только дай мне достойный мотив. Дай мне нормальное основание.

– Ты думаешь, я тебя разыгрываю?

– А что, это не так?

– Понятно, – сказал я.

Наверное, были и более разумные способы, чтобы его убедить, но в тот момент я их не видел.

Я взял со стола кухонный нож, проверил пальцем остроту его лезвия и, признав ее удовлетворительной, воткнул нож себе в живот.

Предварительно расстегнув рубашку и тщательно прицелившись.

Надо сказать, испытывая при этом не самые приятные чувства. А вдруг на этот раз магия не сработает, и я окажусь самым экстравагантным исполнителем харакири на текущей педеле?

Серега было дернулся ко мне, но замер на полпути, и челюсть у него отвисла. Впрочем, стоит отдать представителю землекопающей интеллигенции должное – челюсть быстро вернулась на место, а Серега сбавил обороты и подошел ко мне вполне спокойной походкой. И снова с полным безразличием на лице.

Он потрогал деревянную ручку ножа двумя пальцами, почесал в затылке и вернулся на свой стул.

– Больной, у вас в организме избыток тяжелых металлов, – сказал он, – Вас это каким-то образом беспокоит?

– Видите ли, доктор, на самом деле я не больной, – сказал я. – На самом деле, я – Бэтмен.

– И когда, вы говорите, по вашу душу явится Джек Николсон?

– С минуты на минуту, – сказал я.

Теперь я понимаю, что с моей стороны это был эгоизм чистой воды. Люди вокруг меня в последнее время и так не страдали особо продолжительными сроками жизни, даже те, которых я толком и не знал, а я еще втянув в это дело своего друга.

Я не пытаюсь оправдываться. Оправдываться сейчас уже слишком поздно.

Но после того как Серега залез в подвал дома и вылез оттуда с обрезом охотничьего ружья, показав серьезность своих намерений, я извинился перед ним. Я сказал, что жалею о своем визите сюда, ибо он может оказаться смертельно опасным. Я сказал, что готов покинуть дачу в любой момент, и даже попытался это сделать.

Серега хладнокровно направил обрез мне в спину и пообещал испортить куртку, если я сделаю хотя бы шаг за забор. Черт с ней, с курткой, но рубашка стоила двести долларов и очень мне нравилась, так что я решил остаться.