"Рассвет" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Вирджиния)

Глава 4 Поцелуй

В конце школьного дня я встретила Джимми в лобби. Он был очень расстроен, потому что его учитель математики сказал, что, по его мнению, он так отстал, что даже должен повторить сначала последний класс.

– Я предупреждала тебя, чтобы ты не прогуливал занятия в той школе, Джимми, – мягко упрекнула я.

– Кого это касается? – огрызнулся он, но я видела, что он был вне себя.

Пока мы с ним разговаривали, другие ученики спешили к автобусам или собственным автомобилям. Те, кто ночевал в дортуарах, просто медленно прогуливались.

– У всех этих богатых детей денег куры не клюют, – пробормотал Джимми, глядя, как некоторые из них усаживаются в свои машины. – Пошли, посмотрим, как долго нам придется ждать папу.

Я последовала за Джимми в цокольный этаж, где находился кабинет папы. Это был совсем небольшой кабинет, но в нем стояли хороший деревянный стол и два стула. На стенах были полки, большая лампа в колпаке из темного металла висела на цепочке прямо над столом. К кабинету примыкало помещение мастерской.

Джимми сел за папин стол. Я придвинула поближе другой стул, открыла учебники и начала делать домашние задания. В голове у меня проносились события прошедшего дня. Когда я подняла глаза, то увидела, что Джимми пристально смотрит на меня.

– Ты так и не узнала, кто это проделал с тобой? – спросил он.

– Нет, Джимми, – солгала я. – Давай забудем об этом. Все это из-за взаимного непонимания.

Я не хотела, чтобы у него возникли какие-то неприятности из-за меня.

– Взаимного непонимания? – Он покачал головой. – Все они здесь снобы. Девчонки высокомерны, а ребята ничтожества. Они говорят только о машинах и о тряпках, да о своих коллекциях пластинок. Как случилось, что этот парень Филип, сел рядом с тобой в кафетерии?

– Филип? Он подошел и спросил, все ли места заняты, – я старалась говорить безразличным тоном, хотя в мыслях считала это чудесным. – Когда он узнал, что они все свободны, он сел.

– Занятно, что вы так подружились, – глаза Джимми сделались маленькими.

– Он просто мило держался, – я и сама не была уверена в том, стоит ли доверять брату Клэр Сю, но почему-то хотела защитить Филипа перед Джимми. Филип был единственной дружественной душой в этой школе. Я думала о его губах, улыбке, его синих глазах, гипнотически удерживающих мой взгляд, когда он приглашал меня покататься в его машине. Одно только воспоминание об этом бросало меня в дрожь.

– А теперь вот что я скажу об этом – я не доверяю ему, – внезапно заключил Джимми. – Это может быть частью какого-то розыгрыша в связи с тем, что произошло с тобой сегодня утром. Может быть, кто-нибудь заключил с ним пари, что он не сможет понравиться тебе, или что-то в этом роде. Что если он задумал что-то, чтобы оконфузить тебя?

– О, это не может быть правдой, Джимми. Он слишком милый, чтобы сделать что-то подобное! – вскричала я в отчаянии.

– Если я прав, то ты будешь горько сожалеть. Если он причинит тебе вред, – добавил он, – ему придется иметь дело со мной.

Я улыбнулась про себя, подумав о том, как хорошо иметь брата, который так хочет защитить тебя.

И тут в дверях появился папа. Теперь он не выглядел ни усталым, ни измазанным. Его руки были такими же чистыми, как утром, и не было никаких пятен на одежде.

Я ждала, затаив дыхание, что сейчас он выскажет относительно инцидента в гимнастическом зале, но если он и знал о нем, то не сказал ни слова. Папа не показал вида, что заметил, как было измято мое платье.

– Ну? Как прошел ваш день, дети? – спросил он. Папа улыбнулся мне и взлохматил мои волосы. Я взглянула на Джимми. Мы уже решили, что не будем рассказывать папе, что произошло со мной, но больше всего мне вдруг захотелось ткнуться лицом ему в грудь и, почувствовав себя в безопасности в его руках, выплакать водопад слез. Несмотря на согревающие меня воспоминания о Филипе и уроке музыки, большая часть дня была ужасной; и сейчас вереница смеющихся лиц проплывала перед моими глазами. Я понимала, что не следует все рассказывать ему хотя бы потому, что характер папы был вспыльчивый и непредсказуемый. Что если он наговорит чего-нибудь и будет уволен, или даже хуже – что если миссис Торнбелл убедит его, что во всем виновата я?

– Это заведение именно таково, каким я и ожидал его увидеть. Оно полно избалованных богатых детей и учителей, которые смотрят на тебя сверху вниз, – сказал Джимми.

– На меня никто не смотрел сверху вниз, – грубовато ответил папа.

Джимми отвел глаза в сторону, потом взглянул на меня, словно говоря, что если так и было, то папа мог не понять этого.

– Ладно, ладно. Когда мы сможем уехать отсюда? – спросил Джимми.

– Мы уйдем прямо сейчас. Я только хочу сделать несколько записей в свой журнал, – ответил он, доставая из бокового ящика стола блокнот.

– Тебе нравится эта работа, не так ли, папа? – спросила я, когда мы выходили. Я многозначительно посмотрела на Джимми, так чтобы он понял, как много это означает для нашей семьи.

– Конечно, малышка. Ну, а теперь отправимся домой к маме и посмотрим, как прошел ее день.

Когда мы приехали домой, все было очень тихо. Сначала я подумала, что мама вышла с маленькой Ферн, но когда мы заглянули в ее спальню, то обнаружили, что они обе спали, свернувшись рядышком.

– Какая картинка, – прошептал папа. – Пусть они поспят. Джимми, что ты скажешь, если ты и я сходим купить мороженого на десерт вечером? Я чувствую, что сегодня можно устроить маленький праздник.

Как только папа и Джимми вышли, я сняла свое платье, чтобы мама не увидела, как оно измято, и начала готовить ужин. Первой проснулась Ферн и заплакала. Когда я подошла к ней, мама открыла глаза.

– О, Дон. Вы вернулись? – спросила она и попыталась подняться. Ее лицо пылало, а глаза были как стеклянные.

– Папа и Джимми пошли за мороженым. Мама, тебе все еще плохо.

– Мне хорошо, милая. Просто я немного устала от того, что целый день провела с Ферн. Она хорошая девочка, но все еще очень связывает руки. Как прошел день в школе?

– Ты была у доктора?

– Я даже сделала кое-что получше. Я вышла и купила все ингредиенты для этого тоника, – она указала на бутылку на ночном столике возле ее кровати.

– Что это, мама? – Я повертела бутылку с темной жидкостью, потом откупорила ее и понюхала. Пахло ужасно.

– Это настой трав по рецепту моих бабушек. Вот увидишь, теперь мне станет лучше и очень быстро. Давай больше не будем говорить обо мне. Расскажи мне о школе. Как она? – в ее глазах появилось возбуждение и оживление.

– Все было о'кей, – сказала я, отводя глаза, чтобы она не распознала мою ложь. «По крайней мере, хоть что-то там было хорошее», – подумала я. Я поставила бутылку с лекарством из трав на место и взяла малышку Ферн на руки. Потом я рассказала маме о мистере Муре, но ничего не сказала о Клэр Сю и других девочках, ничего не рассказала и о Филипе.

Прежде, чем я закончила, мама закрыла глаза и прижала руки к груди. Похоже, ей было трудно дышать.

– Мама, я останусь дома и не пойду в школу и буду присматривать за Ферн, пока этот настой не подействует, или ты не сходишь к доктору! – вскричала я.

– О, нет, милая. Ты не можешь начать пропускать уроки в новой школе из-за меня. Если ты останешься дома, я буду очень переживать. И еще сильнее заболею.

– Но, мама…

Она улыбнулась и взяла мою правую руку, в то время как я держала Ферн в левой руке. Малышка Ферн сосала свой большой палец и прислушивалась к нашим с мамой голосам. Мама притянула меня ближе к себе и потрепала мои волосы.

– Ты сегодня выглядишь такой хорошенькой, Дон, милая. А теперь, я не хочу, чтобы ты волновалась и отказывалась от чего-либо из-за меня. Я могу подлечить себя. Я бывала и в худшем состоянии, чем сегодня, поверь мне, дорогая. Ваш папа отвел тебя и Джимми в прекрасную школу, где вы получите то, о чем мы и мечтать не могли. Ты просто не можешь к этой школе относиться так, как к другим, – настаивала она.

– Но, мама…

Неожиданно ее глаза потемнели, лицо стало более серьезным. Она схватила мою руку так сильно, что моим пальцам стало больно. Но выражение ее лица так испугало меня, что я не в состоянии была отдернуть руку.

– Ты принадлежишь к этой школе, Дон. Ты заслуживаешь этот шанс.

Взгляд мамы был устремлен куда-то вверх, надо мной немного, словно она ушла в воспоминания. – Тебе надо смешаться с богатыми и знатными, – настаивала она, – в этой школе нет ни одной девочки или мальчика лучше тебя, ты слышишь?

– Но, мама, девочки в этой школе носят одежду, которую я никогда даже не смогу иметь, и говорят о местах, в которых я никогда не побываю. Я никогда не стану своей среди них. И они знают так много.

– Ты заслуживаешь всего этого тоже, Дон. Никогда не забывай об этом.

Ее железная хватка стала еще сильнее, я даже немного вскрикнула. Мой крик, казалось, заставил ее очнуться, ее глаза прояснились, и она отпустила мою руку.

– Хорошо, мама. Я обещаю, но если тебе в ближайшее время не станет лучше…

– Я пойду к самому лучшему доктору, как и обещала. Но это другое обещание, – объявила она и подняла руку, как свидетель приносит присягу в зале суда. Я покачала головой. Она видела, что я не поверила ей. – Я сделаю, я сделаю, – повторила она и снова опустилась на подушку. – Ты лучше покорми малышку, пока она не напомнила сама тебе об этом. Она тогда ужасно раскричится.

Я прижала Ферн к себе и понесла кормить. Вернулись папа и Джимми, и я шепнула папе, что мама слабее, чем когда-либо. Расстроенный папа нахмурился так, что его темные брови сошлись.

– Я пойду поговорю с ней, – сказал он. Джимми тоже заглянул к ней, а потом вернулся. Он встал рядом и молча наблюдал, как я кормлю Ферн. Как бы Джимми не был расстроен и напуган состоянием мамы, он оставался молчаливым и непоколебимым как статуя.

– Мама такая бледная, худая и слабая, Джимми, – сказала я, – но она не хочет, чтобы я оставалась дома, пропускала школу и няньчилась с Ферн.

– Тогда я останусь дома, – сказал он сквозь зубы.

– Это рассердит ее еще сильнее, Джимми, и ты знаешь это.

– Ладно, но что же нам тогда делать?

– Давай посмотрим, может быть, папа сумеет заставить ее пойти к доктору.

Папа сообщил, что мама обещала пойти к врачу, если этот настой не окажет своего действия.

– Упрямство – это черта всей их семьи, – объяснил папа. – Одно время ее отец спал на крыше своей лачуги только для того, чтобы добраться до того дятла, который долбил на ней дранку каждое утро. Это заняло у него два дня, но он не слез, пока не добился своего.

Папины рассказы, как всегда, вызвали у нас смех, но каждый раз, когда я посматривала на маму, я потом обменивалась тревожным взглядом с Джимми. Мама казалась увядающим цветком. Всякие мелкие признаки все более и более усиливали мое беспокойство. Я понимала, что если так будет и дальше продолжаться, я ударюсь в панику.

На следующий день Филип Катлер снова удивил меня. Он ждал меня возле моего шкафчика перед самым звонком в нашу классную комнату.

– Ты позволишь мне покатать тебя сегодня? – шепнул он мне в самое ухо.

Я думала об этом всю ночь. Впервые я могла отправиться кататься с мальчиком.

– Куда мы поедем?

– Я знаю место на том холме, что возвышается над Джеймс-Ривер. Оттуда видно на мили и мили. Это прекрасно. Я никогда никого не брал туда, – добавил он, – потому что я не встретил того, кого хотел бы пригласить, чтобы он это оценил так же, как я. То есть, до сих пор.

Я глядела в его нежные синие глаза. Я хотела поехать, но в моем сердце было какое-то странное чувство, словно я предавала кого-то. Он заметил нерешительность на моем лице.

– Иногда ты просто ощущаешь какие-то вещи, – сказал он. – Я бы никогда не попросил ни одну из этих девочек, потому что они избалованы. Им неинтересно просто созерцать природу, пейзажи. Они хотят, чтобы их пригласили в шикарный ресторан, или еще куда-нибудь. Нет, это не значит, что я не хотел бы тебя пригласить туда, – поспешно добавил он, – просто я подумал, что ты можешь оценить это так же, как я.

Я кивнула. Что я делаю? Я не могла просто так уйти с ним, не спросив сначала папу, и я должна вернуться домой, чтобы помочь маме с Ферн. А что, если Джимми прав, и все это своего рода тайная проделка, придуманная сестрой Филипа и ее приятельницами?

– Я должна быть дома рано, чтобы помочь маме с ужином, – сказала я.

– Нет проблем. Это всего в нескольких минутах отсюда. Это устроит? Я встречу тебя в лобби сразу после того, как прозвенит звонок.

– Я не знаю.

– Нам лучше пойти в классы, – сказал он, беря мои учебники. – Идем, я провожу тебя.

Когда мы вдвоем шли по коридору, на нас все оборачивались. Все его друзья улыбались и говорили мне: «Привет!», а возле дверей моей классной комнаты он передал мне учебники.

– Итак? – сказал он.

– Я не знаю. Посмотрим, – сказала я. Он засмеялся и покачал головой.

– Я не прошу тебя выйти за меня замуж. Во всяком случае, пока, – добавил он. Мое сердце затрепетало, и я почувствовала, что Филип читает мои мысли. Прошлую ночь я не переставала придумывать всякие истории – мои собственные личные прекрасные сказки. Я воображала, что прекрасный Филип и я – идеальная пара, связанная зароком неумирающей любви друг к другу, и мы помолвлены. Мы бы жили в его отеле. Я бы даже привела туда маму, папу, Ферн и Джимми, потому что Филип сделал бы его менеджером или кем-то в этом роде. В конце моей фантазии Филип бы заставил Клэр Сю быть горничной.

– Я буду следить за тобой весь день, – пообещал он и направился в свой класс. Его синие глаза казались такими искренними. «Это не могло быть розыгрышем, – подумала я. – Господи, только бы это не оказалось обманом»!

Когда я повернулась, чтобы войти в свой класс, я увидела изумленные лица девочек, которые, очевидно, видели меня с Филипом. Глаза Луиз были такими круглыми, как монета в полдоллара. Я догадалась, что она ждет не дождется, чтобы засыпать меня вопросами.

– Он хочет, чтобы я отправилась покататься с ним после школы, – сказала я ей. – Как ты думаешь, это его сестра подговорила на это? – спросила я, чтобы выудить что-нибудь.

– Его сестра? Едва ли. Она бесится уже оттого, что он разговаривал с тобой.

– Тогда, может быть, я поеду, – мечтательно пробормотала я.

– Не делай этого, – предостерегла она, но я видела ее возбуждение.

Каждый раз, когда я переходила из одного класса в другой, Филип махал мне рукой и спрашивал: «Ну?» Сразу после того, как я заняла свое место в кабинете математики, он сунул свою голову в дверь и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови. Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Он быстро исчез, когда учитель повернулся в его сторону.

Инцидент случился, когда я обнаружила, что Клэр Сю поджидает меня по дороге в мой следующий класс. Рядом с ней стояла Линда.

– Я слышала, что мистер Мур хочет сделать тебя солисткой на концерте, – сказала она, глаза ее стали маленькими и пристальными.

– И что? – Мое сердце гулко забилось.

– Меня он тоже собирается назначить солисткой.

– Очень приятно. Желаю удачи, – сказала я и направилась в кабинет, но она схватила меня за плечо и развернула к себе.

– Не воображай, что ты можешь заявиться сюда и все захватить, ты, которую сюда приняли из милости! – вскричала она.

– Я здесь не из милости!

Клэр Сю оглядела меня с головы до пят и пренебрежительно фыркнула.

– Перестань обманывать себя, Дон. Ты здесь не своя. Ты аутсайдер. Ты не такая, как мы. Ты никогда такой не была и не будешь. Ты просто «нищая белая дрянь»[10] с другой стороны дороги. И каждый в школе знает это.

– Ага, – влезла Линда. – Ты ничто, как нищая белая дрянь.

– Не смейте говорить мне такие вещи! – гневно запротестовала я, сдержав слезы.

– А почему нет? – спросила Клэр Сю. – Это правда. Что, невыносимо слышать правду, Дон? Что ж, настала пора услышать это. Кого, по твоему мнению, ты обманываешь своими широко раскрытыми глазами самой «Мисс Невинность?» – фыркнула она. – Если ты думаешь, что мой брат заинтересован в тебе, то ты просто дура.

– Я нравлюсь Филипу. Это так, – заявила я. Клэр Сю подняла бровь.

– Бьюсь об заклад, что да.

Был какой-то многозначительный подтекст в ее словах… Подтекст, который мне не понравился.

– О чем ты говоришь?

– Мой брат любит таких девчонок, как ты. Каждый месяц он превращает одну из подобных тебе в мамашу.

Линда громко рассмеялась.

– Правда? – Я пошла прямо на Клэр Сю. – Что ж, я сейчас расскажу Филипу, что ты мне об этом сообщила.

От моих слов с лица Клэр Сю тут же исчезла ухмылка, и какое-то мгновение она выглядела напуганной. Не дав ей шанса опомниться, я оставила Клэр Сю вместе с ее грязными словами.

Филип сидел рядом со мной и Джимми за ланчем и убеждал Джимми, что он должен присоединиться к учебной баскетбольной программе. Джимми сопротивлялся, но я видела, что его сопротивление угасает. Я знала, что он любит баскетбол.

– Ну? – спросил Филип меня, когда мы направились в классы. – Ты уже решила?

Я колебалась, а потом рассказала ему, что произошло утром между мной и Клэр Сю. Я не сказала ему, что точно она говорила, но только, что она предостерегла меня относительно его.

– Это маленькая ведьма, это единственное слово, которое подойдет к ней. Подожди, я еще доберусь до нее.

– Не надо, Филип. Она лишь возненавидит меня еще больше и будет делать мне другие гадости.

– Тогда поедем со мной кататься.

– Это звучит как шантаж.

– Ага, – сказал он, улыбаясь, – но это добрый шантаж.

Я засмеялась.

– Ты уверен, что доставишь меня домой рано?

– Абсолютно. – Он поднял руку. – Слово чести.

– Хорошо, – ответила я, – я спрошу у своего папы.

– Прекрасно. Ты не пожалеешь об этом, – заверил меня Филип.

Однако я так нервничала из-за всего этого, что почти забыла показать мистеру Муру мою гитару. Я, как лунатик, вошла в его класс и заняла свое место.

– Это действительно гитара или только футляр? – спросил он.

– Что? Ах, да! Это гитара! – всполошилась я. Он засмеялся и попросил меня сыграть. Он отметил, что я играю вполне хорошо для человека, который не брал настоящих уроков.

Доброта, светившаяся в его глазах, позволила мне высказать мою тайную надежду.

– Моя мечта – научиться играть на фортепьяно и иметь в один прекрасный день свое собственное.

– Вот что я вам скажу, – он наклонился и уперся локтями на стол, а подбородок положил на скрещенные кисти. – Мне нужен еще один играющий на флейте. Если вы будете играть на флейте в школьном оркестре, то я стану три раза в неделю после школы учить вас играть на фортепьяно.

– Правда? – Я едва не подпрыгнула.

– Мы завтра и начнем. Договорились? – Он протянул мне руку.

– Конечно! – воскликнула я и ответила на рукопожатие. Он засмеялся и сказал, что завтра я должна ждать его в музыкальном классе сразу после последнего урока.

Я не могла дождаться конца занятий, чтобы помчаться вниз и рассказать папе. Когда я рассказала об этом Джимми, я боялась, что он расстроится, что ему придется одному дожидаться папу в его кабинете. Но он изумил меня своим собственным заявлением.

– Я решил заняться баскетболом, – сказал он. – Им нужен еще один парень в команду. А потом, весной, я смогу присоединиться к тем, кто занимается бегом.

– Это чудесно, Джимми. Может быть, мы сумеем завести здесь друзей, просто вчера мы встретили не тех людей.

– Я не говорил, что я завожу друзей, – быстро ответил Джимми, – я просто решил, что сумею два раза в неделю убивать время.

Папы нигде не оказалось, поэтому я попросила Джимми сказать ему, что я поеду на прогулку, а потом Филип привезет меня домой.

– Я бы хотел, чтобы ты не связывалась с этим парнем, – сказал Джимми.

– Я и не собираюсь связываться, Джимми. Просто я еду покататься.

– Разумеется, – Джимми с грустным видом опустился на стул. А я пошла снова наверх встретить Филипа. У него был прелестный красный автомобиль с мягким белым покрывалом из овечьей шкуры на сиденьях. Он открыл мне дверцу и отступил в сторону.

– Мадам, – он согнулся в глубоком поклоне.

Я села в машину, и он закрыл дверцу. Внутри было еще красивее. Я погладила мягкое покрывало и стала разглядывать приборную доску и ручку передач.

– У тебя прекрасная машина, Филип, – сказала я ему, когда он уселся за руль.

– Спасибо. Это подарок к моему дню рождения от бабушки.

– Подарок к дню рождения!

«Как же богата должна быть его бабушка, – подумала я, – чтобы делать такие подарки». Он пожал плечами, озорно улыбнулся и завел двигатель. Потом включил передачу и мы тронулись с места.

– А как ты нашел это чудесное место, Филип? – спросила я, когда мы отъехали от школы.

– О, просто в один прекрасный день я катался и набрел на него. Я люблю просто так ездить по окрестностям, любоваться пейзажами и думать. – Он свернул с главной дороги, и мы начали подыматься на холм. – Это не очень далеко.

Мы проехали мимо домов и повернули вниз, на пустынную дорогу, которая шла вдоль поля в рощу. Дорога была выложена камнями и гравием.

– Так ты нашел это место случайно?

– Угу…

– И ты не привозил сюда никаких других девочек из «Эмерсон Пибоди»?

– Никого, – сказал он, но у меня начали появляться сомнения.

Мы проехали через маленький лесок и выехали на чистое поле. Здесь и в самом деле больше не было никакой дороги, но Филип продолжал ехать по траве, пока мы не доехали до гребня холма. Оттуда открывался вид на Джеймс-Ривер. Как он и обещал, это было изумительно.

– Ну как?

– Потрясающе, Филип! – воскликнула я, погружаясь в созерцание этого пейзажа. – Ты был прав!

– Ты бы видела это ночью, когда восходят звезды и в городе зажигаются огни. Подумай, смогу я привезти тебя сюда ночью?

– Не знаю, – ответила я, но затаила надежду. Это будет больше похоже на настоящее свидание, мое первое настоящее свидание. Он придвинулся ближе ко мне, положив руку на спинку сиденья.

– Ты очень красивая девочка, Дон. В тот момент, когда я увидел тебя, я сказал себе, что это самая красивая девочка, какую я видел в «Эмерсон Пибоди». Я должен познакомиться с нею, как можно быстрее.

– Ах, множество девочек в «Эмерсон Пибоди»

гораздо красивее меня. – Я не старалась быть поддельно скромной. Но я видела так много красивых девочек в прекрасной, дорогой одежде. Как можно сравнивать меня с ними? – Размышляла я.

– Для меня они вовсе не красивые, – сказал он. – Я рад, что ты перешла в нашу школу. – Его пальцы стиснули мое плечо. – У тебя было много дружков?

Я покачала головой.

– Я не верю этому, – сказал он.

– Это правда. Мы не могли долго оставаться на одном месте, – добавила я. Он засмеялся.

– Ты говоришь забавные вещи.

– Я не стараюсь быть забавной, Филип. Это правда.

– Конечно, – он дотронулся до моих волос и стал играть локонами. – У тебя такой маленький носик. – Филип нагнулся, чтобы поцеловать кончик моего носа. Это так изумило меня, что я откинулась на сиденье. – Я ничего не мог поделать, – сказал он и снова наклонился вперед, чтобы поцеловать меня в щеку. Я опустила глаза. Его левая рука лежала на моем колене.

– Дон, – тихо прошептал он мне на ухо. – Дон, мне так нравится даже просто произносить твое имя. Знаешь, что я делал сегодня утром? Я встал с восходом солнца, чтобы увидеть рассвет.

– Ты этого не сделал.

– Нет сделал, – сказал он и поднес свои губы к моим.

Никогда раньше я не целовала мальчика в губы, хотя и мечтала об этом. Прошлой ночью я фантазировала о поцелуях с Филипом, и вот теперь я делаю это! Ощущение было такое, словно дюжина крошечных взрывов пронзили мое тело, и мое лицо стало горячим. Даже уши защекотало.

Я не отстранилась, Филип застонал и снова поцеловал меня, на этот раз крепче. Неожиданно я почувствовала, что его рука с колена поползла к талии и выше, пока его пальцы не охватили мою грудь. В тот же момент я отпрянула и одновременно оттолкнула его. Я не могла иначе. Все, что я слышала о нем, промелькнуло перед моим взором, особенно ужасная угроза Клэр Сю.

– Спокойно, – тихо сказал он. – Я не делаю тебе ничего плохого.

Мое сердце гулко билось. Я прижала ладонь к своей груди и сделала глубокий вдох.

– С тобой все в порядке?

Я кивнула.

– Ты что, никогда раньше не позволяла мальчикам дотрагиваться до своего тела? – спросил он. Когда я покачала головой, он скептически бросил: – В самом деле?

– Честно, нет.

– Что ж, значит, ты многое пропустила, – он снова склонился ко мне. – Тут нечего бояться, – настаивал он, снова поднося свою руку к моей талии. – Но, по крайней мере, ты так целовалась раньше? – спросил он. Его пальцы скользнули к моему бедру. Я покачала головой. – В самом деле? – Он поднес руку к самой моей груди. – Расслабься. Ты же не хочешь быть единственной девочкой твоего возраста в «Эмерсон Пибоди», которую никогда не целовали и не трогали так, верно? Я сделаю это медленно, о'кей? – сказал он, открыто приближаясь к моей груди.

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Он снова прижался к моим губам своими губами.

– Вот так. Спокойнее, – говорил он. – Спокойнее.

Филип расстегнул мою блузку. Я почувствовала, как она распахнулась, а затем ощутила его пальцы на своей коже, заползающие, словно большой паук, мне в лифчик. Когда его пальцы отыскали мой сосок, я почувствовала такой наплыв возбуждения, что у меня перехватило дыхание.

– Нет, – сказала я, снова откинувшись назад. Мое сердце билось так громко, что я была уверена, он слышит это. – Я… нам лучше вернуться обратно. Я должна помочь маме с ужином.

– Что? Помочь твоей маме готовить ужин? Ты шутишь. Мы только приехали сюда.

Он уставился на меня.

– У тебя нет какого-нибудь другого дружка?

– О, нет! – воскликнула я. Он засмеялся и провел пальцами по моей ключице. Я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. – Ты приедешь сюда как-нибудь со мной ночью?

– Да, – сказала я в отчаянье. Он был таким красивым, и, несмотря на мои страхи, его прикосновения заставляли мое тело трепетать, словно его касались бабочки.

– О'кей, тогда на этот раз я позволю тебе выскользнуть из моих рук, – засмеялся он. – Ты и в самом деле ловкая, ты это знаешь. – Он наклонился и поцеловал меня. Потом опустил глаза на мою раскрытую блузку. Я быстро застегнула пуговицы.

– На самом деле, я рад, что ты такая застенчивая, Дон.

– Правда? – Я подумала, что он возненавидит меня, потому что я была не такая искушенная, как большинство девочек, которых он знал в «Эмерсон Пибоди».

– Конечно. Так много девочек знают все об этом в наши дни. В них уже нет ничего свежего, или честного. Не то, что ты. Я хочу быть тем человеком, который научит тебя этим вещам, сделает так, что ты ощутишь такое, чего не ощущала никогда раньше. Ты мне позволишь, да? – уговаривал он меня своими нежными синими глазами.

– Да, – сказала я. Я хотела научиться новым вещам и быть такой же, как взрослые и опытные девочки, которых он знал в «Эмерсон Пибоди».

– Хорошо. А теперь, не заводи никаких других мальчиков за моей спиной, – добавил он.

– Что? И не собираюсь.

Он засмеялся и взялся за руль.

– Ты определенно совсем другая, Дон. Что-то очень хорошее.

Я указала ему направление к моему дому и до конца застегнула свою блузку.

– Наша часть города не очень красивая, – я решила подготовить его. – Но мы будем там жить только до тех пор, пока папа не подыщет что-то получше.

– Что ж, – сказал он, разглядывая дома, – я надеюсь, что для твоего блага это не продлится слишком долго. У вас нет здесь никаких родственников?

– Нет. Вся наша семья живет в Джорджии, на фермах, – ответила я. – Но мы их давно не видели, потому что очень много разъезжаем.

– Я тоже ездил туда-сюда, но летом, когда большинство других ребят отправляется в Европу или в другие части страны, я должен оставаться в «Катлер'з Коув» и помогать в нашем отеле, – он огорченно фыркнул. Потом повернулся ко мне.

– Ожидается, что в один прекрасный день именно я возьму дело в свои руки и стану управлять отелем.

– Как чудесно, Филип.

Он пожал плечами.

– Отель принадлежит нашей семье уже поколения. Сначала это была всего лишь маленькая гостиница, куда с разных мест приезжали китобои и рыбаки. Мы собрали картины и всякие античные вещи в отеле, вещи, которые принадлежали моему прапрадеду. Теперь наша семья одна из самых важных в городе, отцы-основатели.

– Должно быть, это чудесно, обладать таким семейным наследием, – заметила я. Он уловил нотку горечи в моем голосе.

– А кто были твои предки? Что я могла рассказать ему?

Что я не видела моих дедушек и бабушек и вообще не представляла, какие они? И как объяснить, что никогда не видела и не знала, и даже не слышала, о моих кузенах, дядюшках или тетушках?

– Они были… фермерами. Когда-то мы имели большую ферму с коровами и курами и много-много акров земли. – Я отвернулась к окошку. – Я помню, как маленькой девочкой ехала на телеге с сеном, сидя впереди со своим дедушкой, который одной рукой держал меня, а другой поводья. Джимми лежал на сене и глядел в небо. Мой дедушка курил трубку из кукурузной кочерыжки и играл на губной гармошке.

– Вот откуда твой музыкальный талант.

– Да. – Я продолжала плести кружева фантазии, почти забыв, что мои слова звучат теперь фальшиво, какими они и являются. – Дедушка знал все старинные песни и напевал их мне, пока мы ехали на телеге, и вечером тоже, на крылечке нашего большого фермерского дома, когда он убаюкивал меня и курил, а моя бабушка вышивала. Куры бродили по двору перед домом, и иногда я пыталась поймать одну, но они слишком быстро бегали. Я до сих пор слышу, как мой дедушка смеялся надо мной.

– А я не слишком многое помню о моем дедушке и никогда не был очень близок со своей бабушкой. Жизнь в Катлер'з Коув более официальна, – объяснил он.

– Здесь поверни, – показала я, уже сожалея о своей лжи.

– Ты первая девочка, которую я отвожу домой.

– Правда? Филип Катлер, это в самом деле правда?

– Могу перекреститься. Не забывай, я только что получил лицензию. Кроме того, Дон, я не могу лгать тебе. Почему-то это тоже самое, что лгать самому себе.

Он протянул руку и потрепал меня по щеке так нежно, что я едва ощутила прикосновение его пальцев. Мое сердце провалилось куда-то. Сейчас он был такой задумчивый, такой искренний, а я наплела все эти истории о моей воображаемой семье, истории, которые заставили его опечалиться о его собственной жизни, жизни, которая была в тысячу раз чудеснее моей.

– Вниз по этой улице, – указала я. Он повернул в наш квартал. Я увидела, как он скривил гримасу, завидев беспорядочные стоянки и грязные дворы. – Наш дом там, впереди, где на тротуаре красная детская коляска. Спасибо тебе, – сказала я, когда он остановил машину.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и когда я подалась к нему, он снова положил руку мне на грудь. Я не отпрянула.

– Ты в самом деле такая вкусная, Дон. Ты ведь позволишь мне пригласить тебя еще на одну прогулку, верно?

– Да, прошептала я и быстро собрала свои учебники.

– Эй, какой номер твоего телефона?

– О, у нас еще нет телефона. – Он как-то странно посмотрел на меня, и я добавила. – Мы еще не успели заняться здесь этим.

Я быстро вылезла из машины и побежала к входной двери, уверенная, что он понял эту мою дурацкую ложь. Я не сомневалась, что он никогда больше не захочет меня видеть.

Папа и мама сидели на кухне за столом. Джимми, который сидел на кушетке, взглянул на меня поверх книжки комиксов.

– Где ты была? – спросил папа голосом, который заставил меня задрожать.

Я посмотрела на него. Его глаза не смягчились, и лицо снова потемнело, потемнело так, что мое сердце затрепетало.

– Я ездила на прогулку на машине. Но я приехала домой достаточно рано. Чтобы помочь приготовить ужин, – оправдывалась я.

– Нам не нравится, что ты начала разъезжать повсюду с мальчишками, Дон, – сказала мама, пытаясь сгладить нарастающий гнев папы.

– Но почему, мама? Я знаю, что другие девочки моего возраста в «Эмерсон Пибоди» катаются с мальчиками.

– Это не имеет значения, – взорвался папа. – Я не хочу, чтобы ты ездила кататься с этим мальчиком.

Папа смотрел на меня, его красивое лицо пылало яростью. Я пыталась найти объяснение его гневу.

– Пожалуйста, Дон, – сказала мама и закашлялась так, что у нее почти перехватило дыхание.

Я посмотрела на Джимми. Он загородил свое лицо книжкой комиксов.

– Все в порядке, мама.

– Вот и будь хорошей девочкой, Дон, – сказала она. – Теперь мы можем приступить к ужину.

Ее руки дрожали, но я не знала, отчего – от ее кашля или от напряжения в комнате.

– Ты пришел домой рано, папа? – спросила я. Я надеялась успокоить его и Джимми.

– Я уехал немного пораньше. Это не имеет значения. Я не так уж схожу с ума по этой работе, как думал, – сказал он к моему удивлению. Может быть, ему стало известно о том, что девочки сделали со мной? Могло бы это настроить его против школы?

– У тебя не было столкновения с миссис Торнбелл, папа? – Я подозревала, что его темперамент снова сыграл с ним злую шутку.

– Нет. Просто там многое надо сделать. Посмотрим. Он взглянул на меня так, что я поняла, что больше об этом говорить папа не хочет. С тех пор, как папа стал работать в «Эмерсон Пибоди», эти взгляды и его вспыльчивость исчезли. И вдруг все вернулось, это меня напугало.

Ночью, когда Ферн уложили спать и мама и папа тоже отправились в постель, Джимми укутался одеялом и повернулся ко мне.

– Я ничего не сделал, чтобы разозлить их и заставить беспокоиться от того, что ты отправилась кататься с Филипом. – Темные глаза Джимми молили меня поверить ему. – Я только сказал папе об этом и мы сразу поспешили домой. Честно.

– Я верю тебе, Джимми. Думаю, они просто волнуются. Нам больше не нужны никакие проблемы, – сказала я.

– Конечно, меня не волнует, что ты больше не будешь кататься с Филипом. Все эти богатые ребята избалованы и всегда получают то, чего хотят, – он с горечью смотрел на меня.

– Есть много плохих людей и среди бедных тоже, Джимми.

– Для них, по крайней мере, есть оправдание, Дон. Будь осторожна.

Джимми отвернулся и отодвинулся так далеко от меня, как только это было возможно. Я долго не могла заснуть, думая о том, что я больше не смогу выезжать с Филипом, даже просто покататься. Эта мысль заставила меня зарыться глубоко в подушку, чтобы выплакать слезы, я бы не удержалась, если бы рядом не было Джимми.

Почему я не могла позволить себе то, чего мне хотелось? До сих пор этого было так мало в моей жизни! Но я желала сохранить счастье моей семьи, чтобы улыбка снова появилась на лице папы. Как же они могут отнимать это у меня?

Филип – это что-то особенное. Я вновь переживала его поцелуй, прикосновение его губ и возбуждение, которое охватило мое тело, когда его пальцы касались моей груди. Одна только мысль об этом согревала меня, и снова будто бабочки запорхали по моей коже.

Мне так хотелось побывать с ним на том холме ночью: огни под нами, звезды над нами. Я закрыла глаза и представила, как он в темноте придвигается ближе, снова подносит свои руки к моей груди и приближает свои губы к моим. Этот образ был таким явственным, что жар охватил мое тело, будто я погружалась в горячую воду.

Когда я опустилась по шею, я застонала, не осознавая этого.

– Что такое? – спросил Джимми.

– Ничего.

– О'кей. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказала я и отвернулась, пытаясь заснуть и все забыть.