"Девушка у обрыва" - читать интересную книгу автора (Шефнер Вадим Сергеевич)

Остров моего имени

Зима в том достопамятном году была суровая. Нева стала рано, залив уже в ноябре покрылся прочным льдом, и из моего окна видны были лыжники и аэробуеры, скользящие по его поверхности. Мы с Надей жили теперь в том же доме, где и мои и Андрея родители, только в другой квартире. Моя «Антология» была сдана в набор, и я ждал корректуру, а тем временем принялся за новый труд – «Писатели-фантасты XX века в свете этических воззрений XXII века». Надя помогала мне в этой работе – разумеется, чисто технически. Её идеальная память нашла наконец себе должное применение.

Андрея я давно не видел – я знал, что он очень занят, и мне не хотелось ему мешать. Все кругом только и трубили об открытии, совершённом его научной группой и им лично. Поэты сочиняли скороспелые вирши об Андрее и его единомышленниках. Некоторые из них, наиболее безудержные, сравнивали его то с Прометеем, то ещё бог весть с кем, – видно, у них был, как говорилось в старину, язык без костей. Газеты посвящали новому техническому открытию целые подвалы с громкими шапками вроде: «Аквалидная цивилизация», «Техническая революция» и т. д. В толстых журналах печатались длинные статьи под заголовками: «Аквалид и Дальние Звёзды», «Эра моносырья», «Пересмотр земной экономики». Меня удивляла эта шумиха, она казалась мне несерьёзной и преждевременной, поскольку самого-то аквалида ещё не было. Но, как говорилось в Двадцатом веке, «на чужой роток не накинешь платок».

Надя уже не раз говорила мне, чтобы я съездил навестить Андрея на Матвеевский остров – остров моего имени. Однако, поглощённый своей новой работой, я всё время откладывал эту поездку. Но, как в старину говорилось, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Однажды вечером Андрей навестил меня.

– Я к тебе с просьбой, – начал он с места в карьер. – Не поможешь ли ты мне пригладить одну статью? Я написал её для детского научно-популярного журнала, очень просили. Но я не умею излагать свои мысли в общепонятной форме, это у меня коряво получается. Ты прочти, почиркай. Ничего, что я от руки написал? У меня почерк неразборчивый.

– Почерк-то у тебя разборчивый, – ответил я, – но ведь вся эта техническая премудрость мне непонятна.

– Да нет, я тут всё без формул изложил, ведь это для детей. Тебе надо только причесать статью стилистически. Ведь у тебя хороший слог.

– Хорошо, я сделаю, что могу, – ответил я. – Но, кстати, почему Нина не взялась за это дело?

– Нина во многом мне помогает, но тут она побоялась быть необъективной. Ей почему-то нравится всё, что я делаю. Она сама посоветовала мне обратиться к тебе.

Когда Андрей ушёл, я прочёл статью – и ничего, признаться, не понял. В ней действительно не было формул, но она изобиловала техническими терминами, таблицами и ссылками на труды всевозможных исследователей. Когда Надя пришла с работы, я дал ей прочесть произведение Андрея, и она сказала, что всё понятно, но кое-что надо упростить. С помощью Нади и словарей я заменил наиболее непонятные выражения, пригладил статью стилистически, но смысл её остался для меня тёмен.

– Ничего, – улыбнулась Надя. – Дети поймут. Ты просто закоренелый Гуманитарий. Тут всё просто до гениальности.

Оригинал этой статьи, написанный рукой Андрея, и поныне находится у меня, а после моей смерти будет храниться в мемориальном музее Светочева.

Когда статья получила мою литературную обработку и я продиктовал её исправленный вариант МУЗе, Надя сказала мне:

– Почему бы тебе самому не отвезти её Андрею на остров твоего имени? Твой друг в твою честь назвал остров, а ты на нём не бывал.

– Нет, я завтра отошлю статью почтой, – ответил я. – На острове я хоть и не бывал, но отлично знаю его по телепередачам и фотографиям в газетах.

Надя как будто согласилась с моими доводами.

На следующий день – это был Надин выходной – мы с утра вышли на залив побегать на лыжах. Перед этим мы едва не поссорились, выбирая лыжи.

– Возьми, самодвижки, – сказала Надя. – На обыкновенных мне надоело кататься.

– Зачем же брать самодвижки, ведь на заливе нет гор, – резонно возразил я.

– А мне вот хочется на самодвижках!

– Бог с тобой, как в старину говорилось, – согласился я.

Лыжи-самодвижки тогда только входили в моду. Внешне они напоминали обыкновенные пластмассовые лыжи, но в них были вмонтированы микродвигатели. Стоило сильнее надавить каблуком на упор, и они включались. На них удобно было въезжать в гору.

Мы вышли на залив и вскоре очутились у ледяной дороги, ведущей на остров моего имени. По ней двигались элмобили, элциклы – и все в сторону Ленинграда. Мы остановили один из элмобилей и спросили, почему это все едут с острова и никто не едет на остров.

– Разве вы не слышали спецсообщения? – удивился один из пассажиров. – Оно передавалось полчаса тому назад.

– Изгнанье из аквалидного рая, – пошутил второй пассажир. – Рай становится опасным.

– Вот как! – засмеялась Надя. – А мы как раз туда.

Она включила лыжи на самоход и помчалась по лыжне, шедшей параллельно ледяной дороге. Пришлось и мне включить самодвижки и догонять её.

– Надя, ведь это далеко! – воскликнул я, догнав её. – И ведь все покидают остров.

– Но остров назван твоим именем. Тебя должны пустить на него, – сказала Надя.

– Странная логика, – подивился я. – И потом, уж если ехать на остров, то со статьёй, а я её с собой не взял.

Надя сняла рукавичку и приложила ладонь к своему лбу:

– Статья здесь, не беспокойся.

– Мы рискуем отморозить себе лица, – сказал я. – Смотри, какой сильный встречный ветер.

– И это предусмотрено, – ответила Надя и вынула из кармана куртки две обогревательные маски.

– Надя, значит, ты сознательно пошла на обман! – удивился я. – Ты обдумала эту поездку заранее!

– Милый, да как же иначе можно тебя выманить, – засмеялась Надя. – То ты над своими «фантастами» сидишь, то над СОСУДом, а к другу ни ногой. Вот я и подстроила эту поездку.

– И всё-таки нехорошо обманывать. Помнишь, что мы учили во втором классе: «Малый обман – это тоже обман. И капля и океан едины в своей сути».

– Ну, мой обман – это очень маленькая капля, – улыбнулась Надя.

Вскоре показался Матвеевский остров, и мы увидели, что на льду возле берега через равные интервалы стоят УЛИССы [31]. В своих металлических руках они держали плакаты: «На остров – нельзя, состояние опасности». Это же самое они выкрикивали.

– Вот видишь, мы напрасно явились сюда, – сказал я Наде. – УЛИССы нас не пустят.

– Мы просто пройдём мимо них, – возразила Надя. – Ни один механизм не может применять силу против Людей.

– Нельзя злоупотреблять этим свойством агрегатов, – строго сказал я. – Механизмы – слуги Общества.

– Эвакуация закончена. На остров нельзя, – сказал мне один из УЛИССов, когда я подошёл к нему. Но я попросил его найти Андрея Светочева и сообщить о нашем с Надей прибытии. УЛИСС пошёл в глубь острова и вскоре вернулся. Рядом с ним шагал Андрей. Он обрадовался нам, но удивлённо осведомился: разве мы не слышали чрезвычайного сообщения? Мы ответили, что были в пути. Тогда Андрей сообщил, что завтра начнёт действовать Главная Опытная Лабораторная установка по производству аквалида. Как известно, одна из стадий преобразования до сих пор технологически неясна. Только в результате практического опыта будет выяснено, верен ли этот узел технологического процесса. Короче говоря, может произойти взрыв.

– Если произойдёт взрыв, значит, аквалид – фикция, мираж? – спросил я.

– Нет. Это будет означать только то, что технологический процесс несовершенен. Другие потом найдут верный путь, учтя эту ошибку.

– Дорогостоящая это будет ошибка, – сказал я.

– А что Человечеству далось даром? – возразил Андрей.

Остров был совсем безлюден. Лишь иногда дорогу нам пересекали УЛИССы, идущие по каким-то заданиям. Корпуса, башни, какие-то непонятные строения, уступами идущие ввысь, окружали нас со всех сторон.

Толстые трубопроводы, окрашенные яркой светящейся краской, шли от здания к зданию, то стелясь по земле, то взбираясь на высокие фермы.

– Каким большим стал остров! – сказал я. – И сколько на нём настроили!

– Тут весь земной шарик потрудился, – не спеша ответил Андрей. – А завтра от всего этого, быть может, ничего не останется.

– А когда начнётся опыт? – спросила Надя.

– Не бойтесь, я не прогоню вас с острова на ночь глядя, – улыбнулся Андрей. – Опыт начнётся завтра в десять утра. Вообще-то намечалось начать в два ночи, но пришлось отложить – Нина захворала.

– При чём здесь Нина? – удивился я. – И разве она не эвакуирована на материк?

– Нет. Она захотела быть со мной во время опыта. Поскольку её решение твёрдо, она будет сидеть у дубль-пульта. Всё равно мне нужен Помощник. А так, в случае аварии, мы сбережём чью-то жизнь.

– А много было добровольцев, желающих провести с тобой этот опыт?

– Отбою не было. Замучили меня просьбами.

– Но ведь стоять у этого, как ты говоришь, дубль-пульта, наверно, не так уж просто. Тут, наверно, нужны специальные знания?

– Никаких знаний. Только здоровье, внимание и элементарная грамотность. Не техническая, а просто грамотность. Даже ты, со своей нежной любовью к технике и глубочайшим её пониманием, справился бы с этим делом, – тяжеловесно пошутил Андрей.

– А что с Ниной? – спросил я.

– Вчера она каталась на буере и не рассчитала, налетела на торос. Ушибла плечо. Сидит теперь дома и глотает порошки, а Врача вызывать не хочет. Боится, что тот эвакуирует её с острова. Ну вот мы и пришли.

Мы стояли перед одноэтажным пластмассовым домом, в котором жил Андрей. Не стану описывать вам этот дом – вы все его отлично знаете: там теперь филиал мемориального музея А. Светочева.

Мы вошли. Нас встретила Нина. Она очень похорошела с той поры, когда я расстался с нею. Правда, она была бледна, но и это ей шло. Плечо у неё, видно, болело сильно, но она крепилась. Я познакомил её с Надей. С огорчением я заметил, что они друг другу не понравились. Не то чтоб между ними возникла неприязнь – нет, они просто не нашли общего языка. И даже когда Надя на память продиктовала исправленную мною статью Андрея, Нина нисколько не восхитилась её феноменальной памятью. Сама же статья понравилась и Нине и Андрею.

После ужина Надя сразу же ушла спать в отведённую нам комнату. Нина осталась в столовой-гостиной, а мы с Андреем пошли в его рабочую комнату. Он засел за какие-то чертежи и таблицы, я же принялся рассматривать его альбом с марками. Это длилось довольно долго.

– Иди-ка лучше спать, – сказал я Андрею, – утро вечера мудрёней. И потом есть такая старинная пословица: перед смертью не надышишься. Только не пойми её буквально.

– Ты завтра увези этот альбом с собой, – проговорил Андрей. – Если что-нибудь со мной случится – бери себе. А если всё будет в порядке – верни. Чур, не зажиливать!

– Ладно, возьму, так и быть, – ответил я. – И честно верну. Очень нужны мне твои аляповатые зверюшки!

– От портретника слышу! Бей портретников! – Он вскочил со стула, схватил с дивана подушку и ударил меня по голове. Я схватил другую подушку – и началась катавасия, как в старину говорилось.

– Развозились, как маленькие! – с притворной строгостью сказала Нина, войдя в комнату. – Весь дом трясётся.

– Не мешай, Нина, идёт бой между добром и злом! – крикнул Андрей, принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.

В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я сразу догадался, что это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.

– Можно, – сказал Андрей, выходя в прихожую.

Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.

– Срочное сообщение, – изрёк он. – В суперреакторе номер три обнаружил неполадку типа альфа триста двадцать один.

– С этим надо обращаться к ЭЗОПу [32], – строго сказал Андрей. – Сколько раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации В, меня не интересуют.

– Выслушал. Иду к ЭЗОПу, – бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно закрыв за собою дверь.

– Удивительно бестолковы эти УЛИССы, – посетовал Андрей. – Горе мне с ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!

Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без стука вошёл другой агрегат. Он был невелик – ростом с десятилетнего ребёнка; за плечами его поблёскивали сложенные крылья.

– Почему вы вошли без стука? – строго спросил я его. – Много воли вашему брату-агрегату дают!

– Мне разрешено без стука, – с некоторой обидой ответил механизм и затем, обратясь к Андрею, сообщил: – Накопление субстрата идёт нормально. Но в главном корпусе, в узле дельта сто семнадцать обнаружил неполадку типа А двадцать один.

– Сейчас иду, – ответил Андрей. – Затем, обратясь ко мне, сказал: – Это ЭРОТ [33] – новинка нашей техники. Ему разрешено входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?

– Почему же нет, охотно посмотрю, – с готовностью ответил я, чтобы не огорчать Андрея.

– Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, – сказала Нина. – Похожу – может, и плечо пройдёт.

– Ничего себе способ лечения, – молвил я, набрасывая Нине на плечи синтемовую шубку. – Медицина на уровне шаманов. Тебе надо просто вызвать Врача.

Но она пропустила мои слова мимо ушей – это было в её духе.

Мы вышли из дому на мороз. Красный вращающийся прожектор горел на мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом. Впереди нас молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В нём чувствовалась какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.

– Мы отлично знаем дорогу, – сказал ему Андрей, – а вот в Главном корпусе надо включить свет.

ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел. Вскоре в Главном корпусе зажглись окна.

Когда мы вошли в это здание, меня поразила его величина; снаружи Лаборатория не казалась такой большой. Огромный, ярко освещённый зал уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные машины и сооружения. У приборов, следя за циферблатами, молча стояли дежурные УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей и трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.

Андрей пошёл в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.

Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.

– Вот здесь я завтра буду работать, – беспечно сказала она. – Буду нажимать кнопки.

– А ты не запутаешься? – спросил я.

– Нет, ведь есть схема. – Она вынула из выдвижного ящика большую, наклеенную на картон таблицу. – Вот здесь всё показано. Ребёнок – и тот не спутает.

Действительно, на таблице были изображены те же самые кнопки, что и на пульте, и указано время, когда надо нажимать на каждую из них.

– А это что за большая красная кнопка?

– Это кнопка критического перепада. Та самая.

– И Ты нажмёшь её?

– Нажму, – улыбнулась Нина.

– У тебя совсем больной вид, – сказал я. – Очень болит плечо?

– Побаливает, – неохотно призналась она. – Но завтра всё пройдёт.

– А если не пройдёт?

– Тогда придётся вызывать Добровольца. Но я всё равно останусь на острове.