"Больше, чем власть" - читать интересную книгу автора (Шегало Наталья)

Глава 8 Профессиональный подход

Утром, перед тем как покинуть замок, Зорий связался с бортом и выслушал свежие новости.

Все материалы, представленные Зорием за последние пару дней, уже находились в разработке. В крамольный НИИ нагрянула следственная комиссия и опечатала половину помещений. Обвинения пока никому не предъявляли, но начальник сектора лаборатории заблаговременно ударился в бега. Впрочем, скорость, с какой он исчез, не оставив никаких следов, наводила на мысль, что ему оказали профессиональную помощь. Вероятно, посмертно. Напуганные таким оборотом дел младшие сотрудники охотно дают показания, но ничего важного сообщить, увы, не могут. Тот, кто организовал работу над секретным проектом, позаботился о конспирации, разделив направления исследования на отдельные, мало связанные между собой темы, так что рядовые исполнители не ведали ни о самих несанкционированных исследованиях, ни об их цели. Сводных же данных оперативники не нашли ни на одном компьютере. Разрозненной информации без всякой систематизации было сколько угодно, но чтобы обработать ее и привести к единому знаменателю, по мнению экспертов, нужно год-два непрерывной научной работы. Несомненно, что эта работа землянами была уже проведена и ее результаты где-то существуют. Но где? У кого?..

Зорий понимал все сложности ведения подобного следствия. Образно говоря, им опять удалось лишь оторвать от летящего поезда пару последних вагонов, а локомотив уже унесся дальше в неизвестном направлении, и на оторванных вагонах его никак не догнать. Удастся ли Ордену, изучив содержимое этих последних вагонов, изобрести собственный локомотив, построить его — и кинуться на нем в погоню за ушедшей далеко вперед земной наукой? Трижды прав был Магистр, называя землян вечной головной болью Федерации. Земля была очень умной головой, и, как всякая умная голова, она не давала покоя ни рукам, ни ногам. С одной стороны, Орден периодически вмешивался в несанкционированные исследования землян и охотно паразитировал на их достижениях. С другой — его вмешательство хоть как-то тормозило их безудержный и бесконтрольный научный энтузиазм, грозивший Федерации вечными осложнениями и катаклизмами.

После начала следствия необходимость скрывать явный интерес Ордена к происходящему в торговой фактории исчезла. Экспертная группа с оборудованием прибыла на военном корабле, беспрепятственно высадилась в порту и по следам Дара двинулась в город, где приступила к исследованию брошенного дома Совы, прежде всего — канала, открытого через зеркало. Настораживало то, что, даже зная, с кем они столкнулись и наверняка уже располагая сведениями об арестах в институте, земляне не поспешили убраться с планеты куда подальше. Пять кораблей по-прежнему находились на стационарной орбите. Это означало только одно: обладание Лаэртой Эвери, этим ценнейшим генетическим материалом, представлялось землянам настолько важным, что уступать его они не собирались. Запретить присутствие чужих кораблей на орбите было невозможно, приходилось терпеть. Их арест мог сыграть сейчас лишь роль превентивной меры, да и го ненадолго. При отсутствии прямого нападения обвинить их было не в чем. Следовательно, через сутки пришлось бы арест снять, иначе Ордену мог грозить крупный скандал и, возможно, федеральное расследование по факту превышения полномочий. Зорий достаточно хорошо представлял себе методы ведения следствия и понимал, что сейчас, когда ниточка, связывающая организаторов преступления с институтом, порвалась, Магистр наверняка решит спровоцировать землян на открытое столкновение, используя Лаэрту Эвери в качестве приманки.

Дар почувствовал себя в эпицентре приближающегося военного конфликта. Вероятно, понимая, сколь малы шансы отыскать Лаэрту Эвери на поверхности планеты, земляне решили пока не вступать в драку, а вести наблюдение с орбиты, дожидаясь момента, когда корабль с беглянкой на борту попробует подняться и уйти в подпространство. Что они предпримут? Очевидно, попробуют осуществить захват на орбите. Конструкция туристической яхты Совы не предусматривает защиту от оружия мощнее бластера. И они наверняка об этом знают. У его «Стрелы» защита, конечно, помощнее, и, в крайнем случае, он сумел бы вывезти Сову с планеты на своем корабле, но поскольку эта упрямица твердо решила не расставаться с собственным, эвакуация становилась возможной только насильственным методом. А ведь еще неизвестно, как Сова отреагирует на агрессию.

Логичнее было организовать прикрытие её корабля при старте. Но, слишком явно прикрывая ее корабль, он лишний раз даст понять противнику, где именно находится ценный груз. Пока в ситуации для землян присутствует фактор неизвестности, у Зория есть пространство для маневра. Но как только нахождение Лаэрты Эвери на борту корабля станет им очевидным, они приложат все усилия, чтобы захватить судно. И если у Ордена припрятано в рукаве звено истребителей — что же припрятано у землян, раз они обнаглели настолько, что в открытую держат на орбите пять военных кораблей? Истребители смогут ввязаться в бой не раньше, чем чужаки произведут хотя бы один выстрел. И этот выстрел может оказаться для Совы последним.

Следующей неприятной новостью было исчезновение Александра Ягеля. Тут некомпетентно сработало посольство Ордена на Земле. Получив сведения о том, что местонахождение Лаэрты Эвери обнаружено, они просто сняли с Ягеля слежку и на повторный контакт с ним не вышли. Когда же через сутки был дан приказ обеспечить безопасное присутствие Ягеля на Ксавре, и он им снова понадобился, выяснилось, что Ягель исчез. Покинул планету на своем собственном корабле (эта парочка никак не желала пользоваться обычными рейсовиками, как все нормальные граждане), и теперь никаких гарантий его появления на Ксавре Зорий дать не мог. Оставалось только надеяться, что с другом детства Совы ничего не случится и он не станет заложником у землян. На Ксавре Ягеля уже ждали, чтобы взять его под охрану, как только он появится на внешней орбите планеты. Но что делать, если он там не появится? Это может поставить под угрозу добровольное сотрудничество Совы с Орденом. Об исчезновении Ягеля Зорий решил Сове не говорить. Пусть она будет уверена, что их встреча на Ксавре состоится во что бы то ни стало.

О риске захвата корабля при старте с поверхности планеты тоже стоило умолчать. Ситуация менялась слишком быстро, чтобы всякий раз пугать Сову полученными новостями. Лорис уверен, что проявления ее странных свойств как-то связаны с повышением уровня тревожности. Если это так, ее следует оберегать от любых стрессов. В том числе и от лишних страхов.

Когда, закончив сеанс связи, Зорий спустился во внутренний двор замка, сборы в дорогу были почти закончены. Хозяин дома проводил их до ворот. Дар не знал, как его спутники объяснили барону ночное происшествие, но, вероятно, местная мифология вполне позволяла истолковать и не такие чудеса. Барон был обеспокоен и с тревогой поглядывал на Сову, несколько осунувшуюся, но бодрящуюся. Желая им счастливого пути, он пообещал ждать их возвращения. Она улыбалась в ответ, может быть, немного натянуто, но старательно. Плетясь в хвосте их маленького отряда, она еще долго оглядывалась на замок, так что шагающим впереди Дару и Лорису приходилось ждать, когда она их нагонит.

В путь они тронулись налегке. Боясь обидеть хозяина дома, Зорий прихватил с собой подарок— карабин. Пристрелять его он не рискнул, опасаясь, что шум выстрелов может привлечь внимание к замку. Зато совершенно бесшумно ему удалось с разрешения Совы опробовать два ее метательных ножа. Деревянные ворота замка были основательно истыканы его предшественниками. Небольшое количество провизии Лорис уложил в свой заплечный мешок. Попытку Совы самостоятельно нести свою дорожную сумку пришлось пресечь, и теперь Сова шла без поклажи, если не считать тех самых двух ножей и меча, с которым при ходьбе она маялась неимоверно, однако в замке его почему-то не оставила. Свой меч Зорий бросил с чистой совестью, считая карабин и бластер более существенным вкладом в дело самообороны.

На первом же привале Дар предложил ей перевесить ножны за спину. Только тут ему довелось во всех подробностях рассмотреть ее меч. Действительно, бросить такой клинок было бы жаль. И хотя Дар не был любителем коллекционировать холодное оружие, но не восхититься этим образчиком местного кузнечного мастерства не мог.

Меч был прямым, обоюдоострым, при этом тонким и легким, несмотря на то, что рукоять была рассчитана на захват в том числе и двумя руками. Два длинных зуба, шедшие от гарды почти параллельно клинку, предназначались для захвата и удержания оружия противника. Сталь была великолепной, твердой в одной плоскости и эластичной в другой, так что прогиб (Дар попробовал согнуть меч) мог бы составить дугу в 40-50 градусов, не ломая оружия. Лезвие было заточено слишком хорошо, чтобы таскать с собой такое оружие в качестве туристского сувенира.

Он поймал на себе ревнивый взгляд Совы и с запозданием спросил:

— Можно посмотреть?

— Конечно, — она тут же оттаяла, стоило ему только соблюсти приличия.

— Вы фехтуете?

— Да. Но Лорис говорит — плохо, — усмехнулась она.

— Посредственно, — скептически подтвердил Лорис, явно поддразнивая Сову, — Сова не дает себе труда тренироваться регулярно, так что в поединке ее не побоялся бы даже я. А я не брал в руки меч с момента поступления в университет.

— Ну уж с тобой-то я справлюсь! — возмутилась она.

— В Ордене обучают владению холодным оружием, — поведал Зорий. — А где вы учились?

— Здесь. У меня было много свободного времени.

— Меч тоже выкован здесь?

— Да. На заказ. Специально для меня.

Лорис улыбнулся, вспоминая этот заказ. Это было года два назад, когда Сова только что с гордостью подвесила к поясу свой первый диплом, полученный в империи: кожаный мешочек с песком. Ритуал поступления в ученики к мастеру клинка нарушить нельзя. Ученик обязан принести и высыпать на тренировочное поле ведро чистого, тщательно просеянного песка. Диплом об окончании обучения представлял собой тот же песок, только расфасованный уже самим мастером по маленьким кожаным мешочкам. На каждый мешочек тиснением наносилось клеймо школы. Мешочек следовало носить на ремешке, привязанном к ножнам или к гарде меча. У опытных бойцов количество мешочков могло достигать десяти и более. Сова ограничилась одним. И тут же попросила Лориса заказать ей собственное, не тренировочное, а самое настоящее боевое оружие.

Лорис решил с нею не спорить, и повел ее через ремесленные кварталы кольчужников и латников, туда, где в закопченных, сумрачных и тесных кузнях ковалась слава и доблесть сэрандос. Сова, воодушевленная своими новыми достижениями, в приподнятом настроении неслась следом за ним.

Ветхий деревянный сарайчик рядом с каменной кузницей специально предназначался для переговоров с покупателями, Сунувшись было в дверь кузницы, Сова наткнулась на преграду в черном кожаном фартуке, и, недовольно морщась, вернулась к Лорису, спокойно расположившемуся на скамье под соломенным навесом. Лорис посоветовал ей не суетиться.

— В кузню тебя все равно не пустят, — добавил он.

— Почему? — требовательно спросила она.

— Вдруг ты шпион конкурента? У вас это называется охраной интеллектуальных прав, промышленной собственности.

Когда удары молота в кузнице смолкли, к приемном направился смуглый, заросший щетиной человек средних лет.

— Мастер, мне нужен... — Сова не успела даже начать заготовленную речь, как Лорис дернул ее вниз за ремень, и она весьма несолидно шлепнулась обратно на скамью.

— Это не мастер, — шепнул он ей.

— А кто?

— Подмастерье.

— Откуда ты знаешь?

— У него нет клейма.

— Нет чего? — Сова потрясенно впилась взглядом в лоб подмастерья. На ее родине много веков назад клеймом на лбу метили преступников и беглых рабов.

— Нет клейма. Он еще только подмастерье, а нам нужен мастер.

Подмастерье окинул их оценивающим взглядом и, видимо, продешевил, потому что лицо его под щетиной приобрело разочарованное выражение. Покупатели, молодой синельди с юношей, одетым как сэрандос, наверняка пришли за декоративным оружием. И зачем им только понадобилось на такую игрушку навешивать знак знаменитого Урганта? Как видно, юноше не терпится стать мужчиной, и, подобно всем юнцам, ему кажется, что меч на боку способен сделать его старше. Впрочем, монеты никогда не звенят задаром, и подмастерье даже не подумал улыбнуться. Он откинул полог из мешковины и предложил пришедшим посмотреть готовое оружие, расставленное у стены. Юноша снова попытался встать, но старший опять одернул его, и он остался сидеть, впившись взглядом в поблескивающий металл.

Старший отрицательно покачал головой и потребовал мастера. Подмастерье оглядел парочку молодых транжир уже с интересом. Старший носил плащ целителя, и оружия при нем не было. Младший, тоже безоружный, глазел на дешевые мечи, как ребенок на ярмарке — на медовые леденцы. И зачем им меч на заказ? Денег лишних у целителей стало много? Или юноша — наследник состоятельного папаши? Подмастерье пошел за мастером, смекая про себя, что заказ есть заказ: работа долгая и почетная. К тому же прибыльная.

После его ухода Сова решилась, наконец, раскрыть рот:

— А почему он все еще подмастерье? Он же не молодой.

— Потому что мастер еще жив. Вот как умрет мастер, по его завещанию подмастерья получат клеймо. Или не получат.

— Как — не получат?

— Это, конечно, редкость, — Лорис пожал плечами, — но бывает. Хотя мне сложно понять, что может наставить мастера отказать в завещании клейма. Любой человек хочет, чтобы имя и дело жили после его смерти. Зачем брать с собой в костер лишние поленья? Ни некоторые, видимо, думают, что и в Стране Остывшего Дыхания откроют свою кузню.

— А клеймят только кузнецов?

— Нет. Все профессии так или иначе метят.

— И врачей? — удивилась Сова.

— Конечно, — подтвердил Лорис. — И врачей. Чем мы хуже?

— И где?

— Что где?

— Где у тебя клеймо? — Сова оглядела Лориса с ног до головы.

— За правым ухом, — Лорис с готовностью отогнул ухо, чтобы показать ей маленькую татуировку в виде двух сплетенных колец. — Еще выражение есть такое: «Доверился правому уху». Это значит — вызвал врача.

Сова рассмеялась. Она-то почти год была уверена, что «довериться правому уху» означает сообщить собеседнику какую-то тайну. Вот так доверишься правому уху, а ухо-то без клейма!

— А у мастера тоже за ухом? — спросила она.

— Нет.

— А где?

— Сейчас увидишь. Молчи, вон идет мастер. Говорить буду я.

Сова махнула рукой: она и правда еще слишком многого не понимала в местных обычаях, чтобы на равных участвовать в этом спектакле.

Мастер поразил ее воображение. Она ожидала увидеть мускулистого здоровяка, легко жонглирующего огромным молотом, но вместо этого к хижине ковылял сгорбленный старичок в белой холщовой рубахе с рукавами, закатанными до локтей. Если он когда-нибудь и работал в кузне, то разве что специалистом по розжигу огня. Но правая рука его (Сова замерла от изумления), тощая, с вздувшимися венами и выступающими сухожилиями, высушенная годами рука от кисти до локтя была покрыта густой татуировкой, отчего казалась похожей не на человеческую конечность, а на птичью лапу.

Старик доковылял до приемной, кивнул свысока в знак приветствия и стал поочередно ощупывать взглядом то Сову, то Лориса.

— Меч на заказ, декоративный? — спросил он, вдоволь насмотревшись, неожиданно чистым, нестарческим голосом.

— Боевой. Легкий, — кратко ответил Лорис.

Никакого удивления.

— Для тебя? Для нее?

— Для нее.

Старик, оказывается, мгновенно распознал в Сове женщину в мужском костюме.

— Конный? Для пешего боя?

— Для пешего.

— Лучший? Средний? Так себе?

— Самый лучший.

Мастер покивал еще высокомернее и задал вопрос, уже не слишком относящийся к делу.

— Подарок?

— Нет.

Снова молчание.

— Школы нет, — это был уже не вопрос, а утверждение.

Сова решительно вклинилась в разговор:

— Школа есть.

— Диплом, — потребовал старик.

Лорис дернул Сову за рукав:

— Покажи ему мешочек с песком.

Она отвязала от пояса мешочек и протянула мастеру. Тот долго и тщательно изучал тиснение на коже, развязал завязки, отсыпал на стол немного песка, растёр его пальцем и, кажется, даже понюхал. Сова терпеливо ждала окончания этой странной экспертизы.

— Сто пятьдесят сиалов.

— Сколько? — её удивление было бесконечным.

— Тихо, — отрезал Лорис. — Согласны.

Мастер встал и направился куда-то вглубь своей приемной, поманив пальцем Сову.

— Ты с ума сошел? — Сова зашипела прямо в ухо Лорису.

Названная сумма по местным меркам была огромной. Большую сумму Сове довелось здесь заплатить лишь однажды— при покупке собственного дома.

— Сова, делай, что говорят. Тебе и так дали скидку из уважения к школе. Иди в обмерочную.

— Куда?

— Куда зовут, туда и иди! — и Лорис пихнул ее в спину.

Ни слова не говоря, мастер поставил ее к деревянной стене и первым делом замерил рост. Второму измерению подверглась длина руки от плеча до кисти, третьему— длина и ширина ладони. Сова уже была готова к тому, что он начнет замерять каждый палец в отдельности, но этого не произошло. Напоследок ее загнали на весы.

Когда через три месяца ей на колени положили готовый меч, Сова от восхищения не смогла даже толком поблагодарить мастера. Это с присущей ему вежливостью сделал Лорис. Рукоять меча легла в ладонь, как влитая. Легкий и гибкий, меч превратился словно бы в продолжение руки. К нему не надо было привыкать, как к любому новому оружию, он был сделан для Совы и подходил только ей одной. Сова осторожно перевесила с пояса на кожаные ножны мешочек с песком и долго не решалась осквернить эту невероятную сакральную вещь тренировочным боем.

И сейчас, увидев на привале, как ревниво следит Сова за Зорием, разглядывающим ее оружие, он не мог удержаться от улыбки. По отношению к некоторым вещам Сова умудрялась демонстрировать настоящий фетишизм. Например, она разговаривала с собственным кораблем, и Лорис долго не мог понять, где заканчивается шуточное суеверие и начинается здравый смысл. Меч тоже принадлежал к вещам, которые Сова никогда не согласилась бы бросить, и то, что она позволяла его трогать чужому человеку, говорило о многом.

Еще до заката Лорис вывел их к пещере. Зорий полагал, что они будут идти, пока не стемнеет, но оба его спутника, вероятно, давно освоили привычные места привалов, так что к месту ночевки они добрались задолго до темноты. Пещера уже не первый раз служила пристанищем, дающим каменную крышу над головой и защиту от нескончаемого ветра в ущельях. Вскарабкавшись по узкой крутой тропинке на большую ровную площадку перед темным провалом в скальной породе, Зорий оценил удобство выбранного места: ущелье внизу было все как на ладони, нависающая справа скала спасала от ветра, под ней располагалось кострище, а в самой пещере было сухо и по-первобытному уютно. В углу Дар обнаружил даже спальное место в виде охапки сухой травы.

Оставался еще один, последний, дневной переход до корабля. Преодолев без приключений большую часть пути, Лорис и Сова, похоже, перестали спешить. Их никто не преследовал, на них никто не нападал... Дар по себе знал, что такое затишье расслабляет, заставляет пренебрегать опасностью, если угроза, как сейчас, не очевидна. А ведь за ними могли следить с орбиты, и Зорий уже в который раз втайне порадовался тому, что огорчало Сову: осеннее небо уже больше суток было затянуто плотными серыми тучами, а значит, никто, ни один корабль, кроме его «Стрелы», не в состоянии был быстро и точно определить их местонахождение на планете.

В дороге Зорий успел рассказать Сове о начавшемся следствии, умолчав об исчезновении Александра Ягеля и о чужих кораблях на орбите. Решив напрасно не пугать ее подробностями, он вынужден был мириться и с последствиями своего решения: Сова перестала воспринимать угрожающую ей опасность настолько, что даже на предложение охранять ее корабль отреагировала с недоумением:

— Вы думаете, что после арестов в институте они всё ещё будут ловить меня, а не спасаться сами?

— Институт — лишь место, где велись исследования. Вопрос в том, для чего и для кого они велись? С какой целью? И главное: отказались ли от этой цели те, кто эти исследования инициировал?

— Вы полагаете, что нет?

— Я полагаю, что на карту поставлено нечто большее, чем ваша личная жизнь или свобода. Я полагаю, что вам, как землянке, очевидно, какую ценность ваш организм представляет для продолжения этих незаконных исследований. Институт — лишь последнее звено в цепочке. Те, кто работал с вами во время карантина — исполнители, но не организаторы. Таких институтов может быть несколько. А организаторов мы до сих пор не поймали. Организаторы вполне могут продолжать охотиться за вами.

— Как долго?

Это был существенный вопрос.

— Как долго свойства вашего организма будут оставаться такими, какие они есть? — спросил он в ответ. — Как долго те, кто вами интересуется, будут сохранять этот интерес?

— Пока вы не установите организаторов, — кивнула она.

— И пока информация о вас будет известна неопределенному кругу лиц. Пока— неопределенному. Мы сейчас ведь не знаем даже всех участников, вовлеченных в проекты НИИ человека, не говоря уже об организаторах. Очевидно, что нити ведут в правительство Земли, но чтобы предъявлять обвинения на таком уровне, ваших показаний мало. Так же, как и показаний младшего персонала института. Им вообще мало что известно о заказчике исследований. Я боюсь, что следствие затянется.

— Сколько мне ждать?

— Я не знаю. Может быть, год, может быть, два. Но все это время вас придется охранять. Было бы лучше, если бы вы согласились лететь на моем корабле: при необходимости «Стрела» может прорвать сетевое поле. Но поскольку я не могу на этом жестко настаивать, то прошу вас хотя бы позволить прикрывать старт вашего корабля с моей «Стрелы».

Она кивнула. Дар продолжил:

— Наши люди уже обеспечивают ваше безопасное прибытие на Ксавру. Но мне бы не хотелось, чтобы вы сбежали. Мне очень повезло найти вас здесь первым. Второй раз такого везения может не случиться.

— Хорошо, — она снова кивнула, но все же не удержалась, и недоверчиво добавила: — Но никаких гравитационных сетей, никаких ограничений в передвижении моего корабля. Я не сбегу: мне действительно нужно попасть на Ксавру.

Зорий вздохнул. Стараясь убедить Сову покинуть планету и сразу отправиться на двадцать вторую базу, он спотыкался на одном и том же: Сова наотрез отказывалась от любого предлагаемого плана действий, если он не содержал встречу с ее любимым Командором — и именно на Ксавре. Он не сомневался, что на эту встречу Сова приползет даже при смерти. Как там говорил профессор: «У нас на Земле экипажи — это маленькие семьи»? Дар даже посоветовался с юным психологом, и получил компетентное подтверждение своим выводам — в научных терминах теории личности. Проблема осталась, зато теперь она была тщательно обозначена, как твердая психологическая установка Лаэрты Эвери, разрушать которую — опасно для дальнейших прямых контактов с объектом.

Впрочем, он уже пару дней как перестал именовать ее про себя объектом. Интересно, как, с точки зрения юного психолога, от именования и обращения зависит отношение к человеку? Демократичный Лорис, например, практически сразу перешел с Даром на «ты». Сова упорно «выкала», то ли подчеркивая их разницу в возрасте, то ли соблюдая дистанцию с малознакомым человеком. Пока Зорий развлекал ее разговорами на отвлеченные темы, она забывалась и расслаблялась, но стоило лишь коснуться животрепещущей проблемы, как она мигом ощетинивалась и переходила к сухому языку официальных заявлений. А он уже успел приникнуть к ее птичьей кличке: рапортуя о том, как проходит задание, он пару раз вынужден был сделать над собой усилие, чтобы не оговориться.

Зорий оглянулся на нее. Отдохнувшая после дневного перехода, Сова болтала с Лорисом, разбирая и раскладывая на специально приспособленном под стол валуне провизию. Убедившись, что ущелье по-прежнему пустынно, Дар направился к своим спутникам.

При его приближении Сова тут же замолчала, хотя до этого о чем-то увлеченно спорила с Лорисом. Зорий не выдержал:

— Если я помешал разговору, я могу пойти прогуляться, — сухо предложил он.

Им стало неловко. Зорий вдруг и сам понял, что недопустимо вспылил. Они не навязывали ему своего присутствия, наоборот, это он вторгся в их жизнь без приглашения, пусть даже под предлогом защиты, похожим на правду, но все-таки правдой не являвшимся. Но он больше не мог игнорировать постоянную настороженность и явно демонстрируемое недоверие по отношению к себе.

— Извините, — поспешно пробормотала Сова, — я не хотела... Мы не хотели вас обидеть. Просто мне непривычно... Просто... Я не знаю, просто...

— Просто я — чужак, — закончил он.

— Нет, я...

— Мы говорили о фехтовании, — Лорис решил, что положить конец неловкости можно, элементарно переведя разговор на другую тему.

— Вы обещали мне показать местную технику боя, — напомнил Дар.

— Прямо сейчас? — удивилась Сова.

— Потом стемнеет, — заметил он.

Видимо, она все еще испытывала неловкость — и отказать ему не решилась.

— С вами? — неуверенно переспросила она, потянувшись к ножнам, прислоненным к скале рядом с обеденным валуном.

Зорий покачал головой.

— Боюсь, что со мной это будет трудновато. Я никогда не видел местных боевых стилей.

— Со мной, со мной, — усмехнулся Лорис и тоже взял свое оружие — легкий меч горожанина, больше похожий на шпагу со щитком-корзинкой.

— В городе он никогда со мной не фехтует, — пожаловалась Сова.

— В городе мне некогда, — ответил Лорис, — в городе вечно кто-то болеет.

Пришлось отвязать от гарды диплом фехтовальной школы. Для учебного боя клинок из кожаных ножен не вынимался, и, чтобы они не соскальзывали с клинка, на верхней обоймице ножен имелся ремешок, который затягивался на крестовине меча. Сова проверила крепость узла и принялась придирчиво осматривать площадку перед пещерой как место предстоящего поединка.

— Если я не вернусь, — неожиданно сказала она, бросив быстрый взгляд на Лориса, — ты сможешь устроить в моем доме больницу. И тебе больше не нужно будет ходить к больным по домам.

Лорис принял боевую стойку.

— Давай мы потом об этом поговорим, — попросил он. — Ты хотела показать, чему тебя научили.

Сова неохотно подняла меч. Зорий вдруг подумал, что его затея несколько несвоевременна, но уже поздно было идти на попятный. Клинки глухо стукнули, соприкоснувшись друг с другом.

Если она не вернется... Два дня после злополучной Ночи Четырех Лун она старательно запрещала себе думать об этом. Потому что стоило лишь пожалеть себя, как ее скручивала такая ненависть, что становилось тяжело дышать. Все будет хорошо. Не может же всё время становиться только хуже!

Клинок Лориса просвистел у самого уха Совы, и она не только не успела парировать рубящий удар, но даже не пыталась сделать это.

— Если бы я был столь же внимателен, как ты, у тебя уже не было бы уха, — заметил Лорис, отводя оружие. — Ты собираешься драться или спать на ходу?

Сова недовольно дернулась, но промолчала, пытаясь сосредоточиться на учебном бою.

Не может же все время становиться только хуже... Всё это должно когда-нибудь закончиться. Только — когда? Через два года, которые ей предлагается просидеть на двадцать второй базе? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Два года? Два? Или всю оставшуюся жизнь? Сообщите, Лаэрта Эвери, до каких пор вы намерены быть такой ненормальной! Не можете?

Сова налетела на клинок Лориса так неожиданно, что тот не успел отдернуть руку. Наконечник его ножен больно ткнул ей ребра.

— Что происходит? — шепотом спросил Лорис, встревоженно поглядывая на нее.

— Ничего.

— Если не хочешь драться, можно прекратить.

Сова отрицательно мотнула головой и снова встала в позицию.

Они уже отняли у нее три года жизни. Три года вне закона, три года без Командора, без работы, без друзей. Три года ежедневной тоски и одиночества. И если бы не Лорис... А сейчас они снова хотят отнять у нее... Сколько? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Откуда я знаю? Не знаете? Ну, тогда сидеть вам на двадцать второй базе, пока не исправитесь! Пока не научитесь быть как все! Разве не так?

Сова отразила удар и даже предприняла атакующий маневр.

— Наконец-то, — пробормотал Лорис.

Она кивнула.

Разве это не разумно? Разве не правильно? Еще немного — и ей скажут то, что уже однажды сказали в институте: «Ты никогда не будешь человеком. Ты — другая». А для других предусмотрено другое существование: двадцать вторая отдаленная база, изоляторы, специальные условия содержания. И это — разумно. Так разумно, что она сама убралась подальше, на самую окраину обитаемых миров, только для того, чтобы ее оставили в покое! Все. Сразу!

Теперь атаки Совы стали резче, стремительнее. Принимая удар на плоскость своего клинка, она не забывала о перехватывающих и перенаправляющих клинок противника контрударах. Ее уклонения стали сдержаннее и точнее. Возросла и сила ударов: теперь на ножнах оставались зарубки, сквозь которые просвечивало лезвие. Слетел и откатился под валун украшавший ножны Совы металлический чеканный наконечник.

Но её не оставят в покое! Никогда!

Острие ее легкого меча вспороло воздух чуть выше плеча Лориса. В последний момент Лорис успел нырнуть под колющий удар, вдруг осознав, что Сова и не думает останавливать движение клинка — как это делают во время учебного боя. Она смотрела куда-то сквозь него, не фокусируя взгляд даже на оружии. Держать оборону стало сложно. Рука налилась свинцовой тяжестью. Он попытался поймать взгляд Совы, чтобы прекратить учебный бой, который, кажется, перестал быть учебным — и застыл, роняя оружие.

Но Сова ничего уже не видела, продолжая начатую атаку.

Увидел Зорий.

Меч в ножнах уперся в грудь парализованного противника, острие клинка пропороло защитную кожу ножен и пошло дальше, вглубь, взрезав белую рубашку, когда Дар в тигрином прыжке сбил Сову с ног.

Меч полетел в одну сторону, Сова покатилась по камням в другую. Дар застыл между противниками, раздумывая, к кому из них броситься на помощь.

Сова очнулась от удара о камень, недоумевая, как она оказалась на земле. Лорис? Она обернулась и застыла от ужаса: Лорис удивленно рассматривал свою окровавленную руку, а по его белой рубашке расползалось красное, ярко-красное пятно. Сова рванулась и, как на скалу, налетела на Дара. Он не пускал, она молча рвалась. Сейчас ее опять отшвырнут. Она хотела закричать, но вместо крика вышел только шепот:

— Пусти!

Зорий еще немного подумал — и пустил. Сова бросилась к Лорису. Впрочем, тот уже пришел в себя.

— Не суетись, — Лорис придержал налетевшую на него Сову. — Все в порядке, только задело.

— Больно? Лорис, больно? Как я?.. Как...

— Спокойно. После поговорим. Дай мой саквояж.

Сова кинулась к докторскому чемоданчику. Влажные пальцы нервно терзали простой замок.

— Синюю ампулу, — подсказал Лорис.

— Сейчас.

Сова справилась, наконец, с замком, выхватила нужную ампулу-шприц, зубами содрала с нее упаковку и прямо через рубашку сделала укол для остановки кровотечения. Зорий стоял рядом, но не вмешивался. Теперь дрожащие пальцы Совы расстегивали пуговицы на рубашке Лориса так, будто те вдруг стали живыми и начали уворачиваться. Лорис не выдержал этого зрелища и просто разорвал ткань в месте пореза. Рана была небольшой: большую часть силы удара погасили ножны, так что острие клинка лишь вспороло кожу и уткнулось в ребро. Рана была не опасной — Зорий знал это еще до того, как увидел порез. Но отчаянное раскаянье не позволяло Сове здраво оценить ситуацию.

— Что мне делать? — Сова с ужасом смотрела на Лориса. Она часто ассистировала ему на операциях, но никогда не делала их сама.

Лорис подумывал о том, чтобы попросить помощи у Зория, поскольку не считал состояние Совы подходящим для участия даже в простой хирургической операции. Но она принялась стремительно опустошать саквояж в поисках биохирургического клея для нанесения на место пореза.

— Подожди, — Зорий отодвинул от Совы чемоданчик.

— Ты что? — Сова потянулась за медикаментами, видимо, в состоянии шока незаметно перейдя с Зорием на «ты».

— Я сказал, подожди! Дай руку.

— Зачем?

— Дай руку! — не выдержав, рявкнул Дар. — И помолчи. Накрой рану рукой. Вот так. Теперь сосредоточься. Лорис, отвернись. Отвернись, я сказал, ты ей только мешаешь. Закрой глаза, Сова! Заращивай.

— Что? — Сова смотрела на Дара, как на сумасшедшего.

— Заращивай! Выпусти свою энергию через ладонь. Она должна быть белая, как молоко. Представь, как она растворяет кровь, заливает рану, вытесняет боль. Представляй, как сходятся концы, сплетаются порванные ткани. Давай!

— Дай мне обработать рану! — Сова попыталась отдернуть руку, но не смогла.

— Черт побери, делай, что говорят! Я знаю, что советую!

Сова стиснула зубы.

Из-под ее пальцев, прижатых к ране, сочилась кровь. Теплая. А рука была холодной, и кровь грела ее руку.

— Ты будешь думать головой или нет?! — Зорий тряхнул Сову, едва не вывихнув ей плечо, и рывком развернул к себе.

Она вскрикнула. Дар подумал, что перестарался.

— Спокойно. Послушай меня, только спокойно. Рану можно зарастить, и ты это можешь сделать. Нужно только мысленно представить... Края сходятся... Кровь исчезает... По твоей руке идет энергия... Тепло... Как бы переливается... Оно белое, чистое, как молоко... Делай спокойно... Спокойно...

Ей стало жарко. Чувства притуплялись, голос Дара теперь был далеким, едва различимым. А под рукой билось и пульсировало что-то горячее, обжигающее... Белое... Не забыть — белое...

Она не могла сказать, сколько это длилось. Когда Зорий, наконец, сиял ее руку с раны, Сову как будто выключили. Словно что-то разорвалось внутри — и сразу стало холодно. До озноба. Мокрая рубашка на спине липла к телу.

— Все, — спокойно объявил Зорий. — Можете посмотреть.

На груди Лориса поверх неровно затянувшегося красного шрама отпечатался след ладони. Сова отстраненно разглядывала этот багровый след и свою испачканную в крови руку, будто сравнивая отпечаток с оригиналом. Лорис переводил изумленный взгляд с Совы на Дара и обратно. Только Зорий, казалось, выглядел невозмутимым. Он поднялся, принес фляжку с водой, отодвинул Сову и стал смывать кровь. Сова оторвалась от созерцания ладони.

— Как это? — она не ждала ответа.

— Будешь себя хорошо вести, научу, — насмешливо пообещал Дар. — Шрам исчезнет. Еще разок — и совсем сойдет. А вот отпечаток останется, тут уж ничего не поделаешь. Это клеймо на всю жизнь, хотя со временем и оно посветлеет. Мы обычно работаем кончиками пальцев — остаются несколько пятен.

Сова не слушала. Она тяжело поднялась и, цепляясь за каменные выступы, пошла к темному провалу пещеры. Лорис обеспокоенно зашевелился, пытаясь ее остановить, но Зорий положил ему руку на плечо:

— Дай ей время передохнуть, — попросил он. — Думаю, сейчас ей лучше побыть одной.

Лорис собрался было возражать, но тяжелая рука не дала ему подняться. Он подумал и остался.

Только ночью Дару удалось спокойно проанализировать случившееся. Он лежал в темноте и размышлял о количестве той энергии, которую затратила Сова за четыре минуты. За четыре... Всего четыре минуты ей хватило для того, чтобы изменить поврежденную структуру тканей человеческого тела. Ее способностям в медицине нет цены. Если только удастся доказать, что эти способности можно направить во благо. Ему самому потребовалось бы как минимум полчаса, чтобы совершить подобное. Пришлось бы черпать энергию отовсюду, входить в состояние глубокой сосредоточенности, делать короткие передышки... Ничего подобного Сова не делала. Четыре минуты он держал ее за руку, пытаясь отследить, откуда пришел уже знакомый ему поток чужой энергии, но так и не смог почувствовать его источника. Оставалось предположить, что этим источником была сама Сова. Но нет, Зорий по-прежнему не ощущал ее биоизлучения, как будто она была начисто лишена способности энергетически взаимодействовать с окружающей средой. Ее странная энергия пришла словно бы из ниоткуда, и также в никуда исчезла, стоило Дару снять руку с затянувшейся раны. Он умело воспользовался ситуацией, растерянностью и паникой Совы в своих личных целях. Он ввязывался сам и ввязывал ее в сомнительный эксперимент, о котором она, перепуганная случившимся, даже не подозревала. Он сознательно рисковал Лорисом, подставляя его под поток неизвестной энергии. Он убедительно разыграл перед ними роль старшего наставника, доброжелательного советчика.

Они ничего не заподозрили, потрясенные увиденным. Они приняли его помощь, они были ему искренне благодарны. Но он-то знал истинную цену своим поступкам.

Зорий ждал, что случившееся повлияет на Сову. И, действительно, перепуганная Сова, кажется, осознала степень собственной опасности для окружающих. То, чего он не мог добиться словами, произошло теперь само собой. И когда, просидев пару часов в темноте пещеры, она все-таки вернулась на площадку, где все и произошло, Дар надеялся услышать ее здравое решение сотрудничать с Орденом. Но решение, которое она приняла, предназначалось не для него.

Подслушивание — один из лучших способов получать информацию.

Сова откладывала разговор с Лорисом до последнего. Зорий понимал, что она хочет поговорить с другом наедине — и присутствие постороннего ее смущает. Пришлось укладываться спать. Выждав полчаса, Сова вызвала Лориса из пещеры, и Дар, наконец, получил возможность услышать их беседу. Начало он, правда, пропустил: не стоило ради удовлетворения любопытства идти на риск столкнуться с ними нос к носу. Беседовать у самого входа в пещеру они не стали, а забрались на край отвесной скалы, туда, где, создавая помехи, зверски шумел ветер. Дару пришлось настроить подслушивающее устройство и осторожно прикрепить улавливатель звука к выступу скалы.

После того как Сова огласила свое решение, они долго молчали. Сова ждала возражений, резкого отказа или долгих уговоров, но Лорис совершенно неожиданно спросил:

— Почему? Сова, объясни мне. Если причина — в этой царапине, то это случайность.

— Нет, — оборвала Сова. — Это уже не случайность. И тогда, дома, и в замке, и сегодня — все это уже не случайность. Если бы он меня не остановил...

— И поэтому я должен уйти?

— Да. Послушай, не перебивай. Знаешь, он вчера меня спросил: не боюсь ли я себя. Вчера я не боялась. А теперь — боюсь. За тебя. Это в тысячу раз хуже, чем бояться за себя — бояться за других. Они так часто твердили мне: «Опасно, опасно, опасно», а я долго не хотела в это верить. А сейчас, наконец, сама готова это признать. Эта их двадцать вторая база — черт знает где. Они неспроста предлагают в качестве убежища такой отдаленный сектор. Они готовы к случайностям. А вот ты — нет. И я — тоже нет.

Слова давались с трудом. Слишком тяжело было сейчас спорить.

— Я понимаю, — ответил Лорис, — но ты тоже пойми. Ведь ты сама только что сказала: бояться за других в тысячу раз хуже, чем бояться за себя. Я должен убедиться, что тебя не запрут на этой базе. Что все, что они обещают — правда.

— Запрут, — это было сказано с уверенностью. — И что же, ты хочешь, чтобы тебя заперли вместе со мной? Ты думаешь, моей совести мало Командора, который из-за меня бросил флот?

— Не преувеличивай.

— Он бросил флот из-за меня. Из-за меня все наши планы полетели к черту. Теперь, опять-таки из-за меня он может оказаться в опасности: ведь он — единственный, кто знает точно, где меня искать. Ты просто никогда не чувствовал за собой такой вины.

— Это не вина.

— Да, — желчно усмехнулась она. — Это случайность. Разве это что-то меняет? Ты хочешь стать следующим на моей совести? Неужели так сложно меня от этого избавить? От ответственности за двоих или за троих? Если бы здесь был Командор, я попросила бы уйти вас обоих. Это выматывает, Лорис. Я боюсь в сто раз больше, чем если бы я была совершенно одна.

Минуту был слышен только свист ветра. Наконец, Дару все же удалось различить голос:

— Так, как ты хочешь — не бывает, — мягко возразил Лорис, — и не будет. Не бывает, чтобы человек в жизни был ни с кем не связан. Чтобы ни за кого не нести ответственность, нужно отказаться от любой привязанности. И сейчас отказываться от нее уже поздно. Поэтому я никуда не уйду. Забудь об этом. Это мой выбор, и не тебе его менять.

Лорис поднялся, давая понять, что тяжелый разговор закончен.

Услышав его шаги, Зорий едва успел сорвать со скалы подслушивающее устройство и юркнуть под одеяло. Сова вошла в пещеру, тихая и пристыженная. Они еще долго ворочались, стараясь не разбудить Дара, и, спустя час, наконец, затихли.

Зорий лежал в темноте и искренне каялся: лучше ему было не слышать этого разговора. Никакой полезной информации он не почерпнул, а вот бесполезной было с избытком. Странно, что в его годы что-то задевало его так сильно. А ведь задело. Задело крепко. Задело до чувства обиды. Значит, за Лориса она боится. За Командора своего, друга детства, боится. А за него — не боится. Действительно, зачем за него бояться? Кто он, в конце концов, для нее? Офицер Ордена, выполняющий приказ? Нет, она не мыслит такими корректными терминами. Это он привык оправдывать себя присягой. А для Совы он, Дар Зорий, всего лишь безликий представитель тех, кого она именует общим словом «они». Они — ее преследователи. Возможно, и ее тюремщики. И прошлые тюремщики, и будущие. А вовсе не защитники и телохранители. Если даже она не верит, то с чего вдруг он сам поверил в эту легенду? Почему вдруг ему самому захотелось, чтобы наспех сляпанная ложь оказалась правдой?

Какая разница, что ему на самом деле хочется, когда перед ним поставлены ясные задачи? Он профессионал, он лишь хорошо выполняет свою работу. Приказано защищать — защищаю, прикажут арестовать — арестую, прикажут убить — убью. А убью ли? Я ведь не смогу ее теперь убить! Даже если понадобится — не смогу. Никакой приказ теперь уже не заставит меня это сделать. И нужно немедленно, немедленно связаться с бортом и попросить о замене. Пусть Орден присылает другого.

Кого — другого? — спросил он сам себя. Другого с крепкими нервами? Другого с чистой совестью? Господи, да хоть себе не ври! Хоть в себе-то разберись честно. Скажи это самому себе прямо в глаза. Неспроста тебя так задел этот специально подслушанный разговор. Как ты мог так увлечься, что сам начал верить в собственные сказки? Ты имеешь дело с объектом. Возможно, с трансогенетом, которому и жить-то осталось пару лет, не более. С источником опасности. С пороховой бочкой и с миной замедленного действия. С чего тебе обижаться? Кого ты кинулся защищать, когда проломил плечом дубовую дверь? Да и защищать ты кинулся или все-таки убивать? Радуйся, Дар Зорий, о твоих истинных намерениях никто не догадался, но ты и сам был не больно-то в курсе! Ты намерен привезти ее на базу, сдать на руки охране и забыть о ее существовании? Сможешь? Попробуй, Дар Зорий, попробуй.

Неожиданно с холодной ясностью он осознал: если она это узнает — всему конец. Если она только поймет, какую роль во всем сыграл он, она перестанет считать человеком не себя, а его.

Зорий отдернул плащ, которым был укрыт почти с головой. Его спутники спали, и не было уже никакой необходимости притворяться. Он осторожно выбрался из пещеры, добрался до скального выступа, на котором пару часов назад сидела Сова, и попытался хоть что-то разглядеть в темноте ущелья, но безрезультатно. В редкие моменты, когда ветер разрывал плотный покров низких туч, сквозь дыры просвечивала маленькая, бледно-зеленая луна, но ее света было недостаточно, чтобы осветить глубокий провал под ногами Зорин. Медленно тянулись часы его ночного дежурства, но одиночество не приносило спокойствия.

Настойчивый писк рации вывел его из задумчивости: вызов был экстренным.