"Неистовая принцесса" - читать интересную книгу автора (Дрейк Шеннон)

Глава 3

Аларик никогда не сможет забыть, как он впервые увидел Фаллон. Не сможет забыть удивление и гнев, которые тогда испытал.

Эдуард Исповедник находился в своем дворце в Ворцестере, и именно туда Вильгельм и его люди прибыли для встречи с королем. Вильгельму было известно, что Годвин и его сыновья были высланы из страны.

Аларик заметил блеск в глазах герцога и понял, что Вильгельм уже мечтает об английском троне. В своих притязаниях он мог ссылаться на Эмму, мать Эдуарда, но основания для этого были зыбкими.

Гостей из Нормандии во дворце приняли пышно, Вильгельм и Эдуард обнимались, словно старые друзья. Норманнов угощали всевозможными деликатесами: здесь были миноги и семга, фазаны, мясо дикого кабана и оленина. Вино и эль лились рекой, и обычно сдержанный Эдуард развеселился. Он позвал танцовщиц, удивительно грациозных, гибких и обольстительных. Поздно ночью Аларик отправился отдыхать в отведенную ему просторную спальню. Голова у него кружилась от выпитого вина и впечатлений. Он в течение нескольких месяцев изучал английский язык, но ему не пришлось им пользоваться в этот вечер, потому что Эдуард бегло говорил по-французски.

Утром Аларик проснулся с ужасной головной болью. Открыв глаза, он убедился, что за окном сиял ясный день. Громко пели птицы, в открытые окна заглядывали лучи солнца. Он застонал и перевернулся на другой бок.

И вдруг заметил, что в спальне он не один.

Вначале он увидел, как кто-то вылезает из-под кровати. Он нахмурился, попытался пошевелить во рту пересохшим языком и стряхнуть боль, которая обручем опоясала его голову. Между тем какая-то девчонка с черными как смоль волосами была занята тем, что сыпала мусор в его ботинки.

— А ну перестань! — строго сказал он.

Девчонка испуганно взглянула на него. Глаза у нее были удивительного синего цвета и окаймлены черными длинными ресницами. Щеки румяные; красные, словно вино, губы сложены бантиком.

Приходилось признать, что его враг очень красив. Она отвела от него взгляд и продолжала сыпать из кожаного ведерка мусор в его ботинки.

— Я сказал тебе — немедленно перестань! — еще строже повторил он.

Он попытался схватить ее, но девочка вскочила и бросилась бежать. Забывшись, Аларик вскочил с кровати, чтобы поймать ее, затем сообразил, что на нем нет ни клочка одежды, и быстро обмотался простыней.

Хоть у него и кружилась голова, он все-таки догнал ее. Но девочка увернулась. Он бросился за ней, запутался в простыне и тяжело шлепнулся на пол.

— Ты кто такая? — спросил он, поднимаясь с пола. Она не ответила, отбежала на безопасное расстояние и остановилась, глядя на него огромными синими глазами. На ее губах играла еле заметная улыбка. Ей было лет семь-восемь, но одета она была как взрослая леди. Платье подбито мехом; корсет — из золоченой сетки. Кто она такая? Аларик быстро прикинул, что у Эдуарда детей нет. Ходила даже шутка, что английская казна не располагает средствами, чтобы король делал детей. Даже внебрачных.

Так кто же эта девчонка, одетая как знатная дама, которая сыплет мусор в его ботинки?

— Отвечай! Кто ты?

Девочка продолжала безмолвствовать. Подумав, что она может не знать языка, на котором он говорит, Аларик, запинаясь, повторил вопрос на английском. Девочка презрительно усмехнулась. Впрочем, Аларик не оценил того факта, что девочка считает возможным насмехаться над его английским произношением.

— Так ты ответишь мне?

Она все так же молчала. Когда он попробовал снова заговорить, девочка рванулась к двери.

Однако на сей раз Аларик поймал ее и притянул к себе. Она вырывалась, крутила головой и укусила его за запястье. Аларик вскрикнул от боли и выпустил ее. Девчонка пнула его ногой, но он успел снова схватить ее и подтащить к кровати.

— Отпусти меня, нормандский ублюдок!

Она выкрикнула это на английском. Он понял ее, но его удивило, что ребенок употребляет такое слово. Затем он понял, что она просто повторяет слова, которые слышала от старших.

Он взял ее за подбородок и, глядя ей в глаза, сурово спросил:

— Что ты сказала?

— Нормандский ублюдок! — прошипела девочка.

— Сударыня, ребенку не положено говорить такие вещи, — наставительно сказал он. — К тому же вы пришли сюда и злонамеренно причинили вред моей собственности. И хотя я гость, вы оскорбили меня. Вы должны извиниться, mademoiselle[1], иначе вам придется сожалеть об этом дне и часе.

Похоже, ее это нисколько не пугало. Глядя ему прямо в глаза, она засмеялась.

— Я называю вас норманном, потому что вы норманн, и ублюдком, потому что вы ублюдок.

Это было уже слишком. Девчонка позволяла себе больше, чем положено ребенку. По-видимому, ее до мозга костей испортил какой-то покровитель. Аларик до сих пор так и не знал, кто она такая Но чаша его терпения переполнилась. Кровь стучала в его голове, он все еще ощущал ее зубы на запястье, саднила голень, которую она метко ударила ножкой.

— Маленькая леди, возьмите назад свои слова!

Это не произвело на нее никакого впечатления. Она отбросила назад гриву своих длинных волос и, глядя ему в глаза, сказала:

— Нормандский ублюдок! — И презрительно плюнула на пол.

Ах так! Держа девчонку за запястье, Аларик бросил ее к себе на колени. Ему совершенно наплевать, кто она такая! Он дал волю своей ладони, которая несколько раз опустилась на ягодицы негодной девчонки. Он мог особенно не сдерживать себя, потому что попка была хорошо защищена толстым слоем одежды.

Девчонка не плакала, зато яростно вырывалась. Аларик крепко держал ее за запястья одной рукой, а другой вершил правосудие. Он понимал, что может заплатить за это дорогую цену кому-то из высокопоставленных англичан, но… Детей надо воспитывать.

Когда девчонка поняла, что ей не вырваться, она вдруг затихла. После десяти добрых шлепков Аларик спустил ее на пол.

Она мгновенно выпрямилась и повернулась к нему. В ее глазах стояли слезы, подбородок дрожал, но она надменно вскинула голову и в ярости топнула ногой.

— Ты знаешь, кто я?!

Аларик скрестил руки на груди и широко улыбнулся.

— По-моему, я несколько раз спрашивал тебя об этом, но ты не соизволила ответить.

— Я дочь Гарольда!

— А кто такой Гарольд?

— Сын Годвина! Гарольд — мой отец, и тебе придется пожалеть о содеянном.

Аларик рассмеялся. Похоже, его смех окончательно лишил ее рассудка. Она снова топнула ногой и, указывая на него пальцем, выкрикнула:

— Вильгельм, ублюдочный нормандский герцог, ты об этом пожалеешь!

Аларик поднял бровь.

— Прошу прощения, но я не герцог Вильгельм.

Девочка оторопела.

— Ты не герцог Вильгельм?

#8213; Нет. — На его лице появилось подобие улыбки. — Но я нормандский ублюдок, mademoiselle, так что извинение за вами.

— Извинение? — Она выпрямилась, словно не веря собственным ушам. Аларик смотрел на нее и чувствовал, что его гнев сменяется изумлением. Перед ним стояла маленькая красавица, правда, скандальная и непримиримая. Ему было жаль Гарольда, сына Годвина. Эта девочка наверняка часто приводит его в ярость. На месте Гарольда Аларик выдал бы ее замуж за сильного. и сурового рыцаря сразу же по достижении брачного возраста.

Девочка высокомерно произнесла:

— Когда в аду все черти померзнут, сэр, только тогда вы услышите от меня извинения. И еще обещаю вам, что вы дорого заплатите за то, что так несправедливо обошлись со мной.

Она повернулась и вышла из комнаты, умудрившись громко хлопнуть массивной деревянной дверью. Аларик поморщился: звук больно отозвался в его голове. Он лег на спину и стал растирать пальцами виски. Он мечтал о том, чтобы заспать боль, но не успела черноволосая дочь Гарольда уйти, как раздался стук в дверь.

— Аларик! Пора вставать, друг мой! — В комнату вошел Вильгельм. На нем была нарядная алая накидка. — Король собирается на охоту. Мы тоже поедем. А ты только еще просыпаешься?

Аларик застонал и открыл один глаз. Вильгельм, несмотря на изрядное количество выпитого вчера вина и эля, выглядел свежим и бодрым. Аларик сел в кровати, спустил ноги на пол и сжал голову ладонями.

— Я еще не проснулся. У меня была посетительница сегодня утром. Роста вот такого, — он показал рукой, — а злобная — словно гадюка.

Вильгельм рассмеялся.

— Ну, тогда ты, я так понимаю, познакомился с Фаллон, леди из дома Годвина.

— Именно, — пробормотал Аларик. Он вопросительно поднял бровь. — А ты уже встречал ее?

— О да! Она пообщалась со мной в зале. Она хотела насыпать мусору в ботинки. Впрочем, она не испытывает угрызений совести по этому поводу. В этом нет ничего страшного, заявила она, потому что все мы, норманны, не умеем себя вести и не уважаем закон. Мы грубые варвары. Если бы мы не вели себя как дикари, граф Юстас не затеял бы драку с англичанами в Дувре и ее семья не оказалась бы в опале.

Аларик хмыкнул.

— Если ее семья в опале, то, что здесь делает эта милая малышка?

Вильгельм засмеялся, хлопнул Аларика по спине.

— Неужто такой славный рыцарь, как ты, не может поладить с маленькой девочкой? Кажется, она любимица Эдуарда и находится здесь по его повелению, как и младший сын Годвина Вулфнот. Я думаю, что я кого-нибудь из них заберу с собой в Нормандию.

— Господи, хоть бы это был Вулфнот, а не эта кошмарная девчонка!

Вильгельм направился к двери.

— Посмотрим. Одевайся и выходи побыстрее во двор. Ты знаешь привычки Эдуарда — он будет еще просить у Бога благословения на охоту. Так что поторопись.

— Вильгельм! — окликнул его Аларик. Вильгельм остановился. Аларик встал, закутавшись в простыню. — Должен предупредить, что она до такой степени меня разозлила, что я ее выпорол. Если она пойдет жаловаться к Эдуарду, я хочу, чтобы ты был готов к этому.

Вильгельм выгнул бровь и на мгновение задумался.

— Не думаю, чтобы наша маленькая подруга стала жаловаться. Она любит многое делать по-своему. Кроме того, Эдуард может выговорить ей за то, что она вела себя невежливо с гостем, и вряд ли Фаллон захочется быть наказанной дважды за одну и ту же проказу… Одевайся! Время поджимает. А я пойду по делам.

С этими словами Вильгельм вышел из комнаты.

Аларик отбросил простыню и надел наколенники, вязаные краги и рейтузы. Затем он влез в чистую рубашку и накинул поверх нее короткий кожаный передник. Сверху он набросил накидку с золотой брошью, на которой был изображен герб рода Анлу — ястреб, парящий над большой кошкой. Накидка была сшита из толстой темно-красной шерстяной ткани, подбитой шелком и отороченной мехом. Вильгельм научил его не отрицать свое происхождение, а гордиться им. Пусть на него смотрят как на человека, который всем обязан только себе.

Аларик поспешил вниз. Лошади, ястребы, соколы и сокольничие уже были в сборе, и Эдуард начал возносить молитву.

За час они подбили множество птиц. Эдуард приказал отправить ястребов и соколов во дворец. Теперь начиналась охота на оленей и кабанов.

Эдуард, Вильгельм и Аларик ехали рядом. Прислуга осталась позади. Они беседовали, сравнивая Нормандию и Англию. Вильгельм был чрезвычайно любезен. Он выразил свое сочувствие Эдуарду, когда король пожаловался на Годвина.

Однако затем король со вздохом признал, что Годвин всегда стоял бок о бок с ним, занимался административными вопросами и вершил правосудие.

#8213; У нас гордые люди, — сказал Эдуард. — Вы понимаете, они верят в свой закон. Даже самый бедный раб находит, чем гордиться. Он горд тем, что принадлежит сильному тану. Земледельцы гордятся тем, что они не рабы, а вилланы, тем, что стоят над земледельцами. Таны гордятся своим графом или епископом, от которого получают землю, а больше всего горды люди, которые получают землю непосредственно от короля, то есть от меня. Они собираются в «сотнях» — на собраниях округов — и образуют комитеты, если возникает какая-то ситуация. Они все еще отмечают языческие праздники, однако все они ревностные христиане. Можете представить, как ужаснула меня эта печальная история с Юстасом в Дувре. Но Годвин отказался наказать город, потому что по закону люди имеют право защищать свою собственность. Вы понимаете, Вильгельм?

— О да! — с готовностью подтвердил Вильгельм.

Аларик бросил на него быстрый взгляд. Нет, Вильгельм этого не понимал. В Нормандии власть представлял он. Того, кто пытался усомниться в этом, сметали быстро и безжалостно. Как однажды признался Вильгельм, он боролся с момента рождения и усвоил, что непререкаемая и жесткая дисциплина — это в конечном итоге самый мягкий способ достижения цели. В этом англичане отличались — и притом весьма существенно — от норманнов. Аларик хорошо это осознал, когда услышал рассказ о том, как правящий комитет — совет старейшин — реагировал на угрозу гражданской войны между сторонниками Эдуарда и Гарольда. Божий помазанник король — лицо неприкосновенное, в этом нет сомнения, но он не может стоять над законом. Один из английских слуг в зале объяснил Аларику, что король подотчетен закону даже в большей степени, чем простой смертный. Ведь в конечном счете он король и должен служить примером своим подданным.

— Бог сделал меня королем, — промолвил Эдуард, натягивая поводья. — Но как он, будучи таким мудрым, не позаботился о том, чтобы даровать мне детей?

— Он мудр, Эдуард, — негромко сказал Вильгельм. — Он сделал тебя святым. Мы, вероятно, не станем таковыми.

Эдуард погладил бороду. Его лицо вытянулось, погрустнело, и Аларику стало жаль английского короля. Жизнь сделала его печальным, странным и даже праведным. Если бы он получал от жизни такое же удовольствие, как от охоты!

— Я не оставляю Англии наследников.

— Я готов быть вашим наследником, кузен! — воскликнул Вильгельм.

Эдуард улыбнулся.

— Вильгельм Нормандский! При жизни мой кузен, мой друг, мой союзник, а после моей смерти…

— Да не придет она долгие годы! — перебил Вильгельм.

Эдуард засмеялся.

— Вы пылкий молодой человек, Вильгельм. Что ж, после моей смерти, возможно, вы и станете королем.

— О, это ваше обещание, сир! — торжественным, чуть сдавленным голосом произнес Вильгельм.

Мимо них на бешеной скорости пронеслись гончие, и Эдуард закричал:

— Смотрите, собаки кого-то учуяли!

Он ударил пятками свою лошадь и помчался вслед за ними. Вильгельм так раздраженно посмотрел на Аларика, что его лошадь, принявшая это на свой счет, тут же рванулась вперед.

Выяснилось, что собаки напали на след дикого кабана. Ориентируясь на их лай, Аларик пересек рощу и выбрался на поляну. Там собаки окружили огромного кабана. Король помчался к ним, но его лошадь встала на дыбы, и Эдуард оказался на земле. Кабан с ревом устремился на упавшего.

У Аларика не было времени для того, чтобы доставать лук и стрелы. Чтобы защитить короля, он оттолкнулся от своей лошади и прыгнул на атакующего кабана. Тот попытался отбросить его в сторону. На миг глаза Аларика встретились с обезумевшими от ярости глазами зверя. Кабан хотел только одного — вонзить свои страшные клыки в плоть. Для этого у него силы были. Если бы Аларик упал, кабан затоптал бы и растерзал его. Аларик стиснул зубы. Как ни мотал его кабан, он держался на спине зверя мертвой хваткой. Шли секунды, а секунды означали жизнь. Аларик сумел дотянуться одной рукой до ножен, выхватить нож и вонзить его в мягкое подбрюшье кабана.

Кабан заревел от боли и ярости и рванулся вперед. Аларику казалось, что сейчас он не удержится, разожмет руки, ударится о дерево и разобьется. Но вот кабан заскулил и замедлил бег. И тогда Аларик всадил нож ему в горло.

Кабан замертво свалился на Аларика. Некоторое время юноша лежал под ним, тяжело дыша. Не без труда ему удалось освободиться. Он приподнялся и с грустью посмотрел на пропитанную кровью накидку. В это время из-за кустов появился Вильгельм.

— Аларик! — Герцог увидел кровь и бросился на колени рядом с другом.

— Сир! — засмеялся Аларик. — Это кровь кабана, а не моя.

— Ты не пострадал?

— Пострадал предмет моей гордости. — Вильгельм поднялся и внимательно посмотрел на Аларика.

— Ты знаешь, что ты спас королю жизнь?

Аларик пожал плечами и стал стряхивать грязь и листья со своей одежды.

— Выгляжу я весьма неприлично, — пробормотал он.

На лице Вильгельма появилась улыбка.

— Я уверен, что Эдуард щедро отблагодарит тебя, и среди его подарков будет и накидка. А вот что касается меня, то я не знаю, благодарить ли мне тебя… Я мог бы стать королем. А теперь мне придется ждать этого долгие годы.

Аларик уставился на Вильгельма. Какая-то светлая искорка сверкнула в глазах герцога, и Аларик обрадовался, что Вильгельм говорит это несерьезно.

— Я горжусь, что ты служишь мне, граф д’Анлу. С каждым годом ты мне все более необходим. — Он положил руку на плечо Аларика, заглянул ему в глаза и затем похлопал по спине. — Когда я буду английским королем, ты станешь английским графом. Обещаю тебе, мой друг!

В кустах послышался треск. Появились двое в королевских ливреях.

— Меssires[2]! Король беспокоится!

Вильгельм жестом показал Аларику, что нужно идти.

— Нет причин для беспокойства. Граф Аларик чувствует себя превосходно, а вот кабан пострадал.

Они пробрались сквозь кусты к поляне, где на поваленном дереве сидел бледный и потрясенный Эдуард. Увидев Аларика, он встал, бросился к нему и обнял за плечи.

— Юноша, ты спас мне жизнь. Сегодня все королевство к твоим услугам.

— Сир, я просто поохотился на кабана. Я не прошу никакой награды.

— Кроме накидки, не так ли? — спросил Эдуард, показывая на забрызганную кровью одежду. — Ну, об этом я позабочусь.

Аларик бросил взгляд на Вильгельма, который осклабился в улыбке и пожал плечами. Аларик повернулся к королю.

— И еще, пожалуй, мне не помешала бы ванна, сир.

— Ну, эту просьбу выполнить несложно, — ответил король. Он посмотрел на слуг. — Вперед! Мы возвращаемся во дворец.

Спустя час Аларик сидел, откинувшись и закрыв глаза, в огромном березовом корыте. Он тихо вздохнул, когда один из мальчиков, прислуживающих на кухне, добавил ведро горячей воды в теплую ванну. Именно так и следует жить. Он дворянин, и если ему когда-то доведется вернуться на свои земли, он может позволить себе любую роскошь, какую пожелает. Ему приходилось постоянно сопровождать в походах Вильгельма, и он редко переживал столь блаженные минуты. Оставалось лишь мечтать об этих благах. Сегодня он герой дня и намерен сполна насладиться этим.

Внезапно его живот обожгла боль. Он с ругательством вскочил в корыте.

— Мальчик! — закричал он, но тут же замолк от неожиданности и охватившего его негодования. Он увидел перед собой отнюдь не кухонного мальчика, а знакомую ему малолетнюю ведьму.

Девчонка поняла, что он в страшном гневе, и благоразумно отступила назад.

— Сказали, что тебе требуется вода, — проговорила она.

— Вода, а не кипяток!

— Какой прок от холодной воды в ванне?

— Что ты здесь делаешь?

— Подношу тебе воду!

Боль в животе стала утихать. Внимательно следя за своей юной мучительницей, Аларик снова опустился в корыто.

— Не могу поверить, mademoiselle, будто вы так хотите услужить мне, что стали выполнять обязанности мальчика на кухне.

Некоторое время она молчала. Прислушиваясь к боли, Аларик на мгновение прикрыл глаза.

— Я слышала, что ты спас королю жизнь, — сказала девочка.

— Разве?

Она молчала. Аларик открыл глаза. Девочка находилась довольно далеко от него, и ему, как ни странно, показалось, что она готова заплакать. Ему даже стало жаль ее — это крохотное симпатичное создание с длинными черными волосами, огромными синими глазами и щечками, похожими на розовые лепестки. Когда-нибудь Гарольду придется решать непростую задачу — наверняка от претендентов на ее руку не будет отбоя.

А в конечном итоге, с неожиданной злостью подумал Аларик, ее отец остановит свой выбор на тучном и немолодом рыцаре, который будет постоянно рыгать в постели.

— Очень жаль, что кабан не съел тебя! — неожиданно сказала девочка.

Он зевнул, делая вид, что она не заслуживает того, чтобы принимать ее всерьез.

— Кабаны не едят людей, малютка, — назидательно произнес он.

— Ну, тогда жаль, что он тебя не затоптал.

Аларик открыл глаза и сурово посмотрел на нее.

— Ты невежливо ведешь себя в спальне гостя. Ты не даешь мне принять ванну. Если ты сейчас же не уйдешь, я тебя снова выпорю.

— Ты меня больше не тронешь, Аларик из Анлу, — возразила она. — Я слышала сегодня разговор между дядей Эдуардом и твоим ублюдком-герцогом. Они сказали, что ты сам еще почти мальчишка.

— Разве? — вежливо спросил он.

— Они именно так и сказали, — подтвердила девочка.

— Я на много лет старше тебя, леди. И гораздо сильнее.

— Мускулы не всегда заменяют ум.

— Очень верная мысль. У кого ты ее подслушала?

— Так говорит мой отец, а он очень умный человек.

— Не сомневаюсь… А сейчас не будешь ли ты так добра удалиться?

Она не пошевелилась. Аларик схватился за край ванны.

— Mademoiselle, если вы не удалитесь сию же минуту, я скажу…

— Если вы скажете королю, он ничего мне не сделает, — перебила его девочка. — Он обожает меня.

— Я не собираюсь ничего говорить королю. Могу пообещать, что, когда встречусь с твоим отцом, где бы это ни произошло, я расскажу ему о том, как ты вела себя с гостем твоего дома и твоей страны.

Некоторое время она молча смотрела на него, затем вскинула подбородок — уже знакомая Аларику характерная поза! — и проговорила:

— А кто захочет находиться в одной комнате с нормандским ублюдком?

К большому его облегчению, она повернулась и ушла.

Аларик снова расслабился в корыте. Он выпил принесенную ему кружку зля, вылез из воды и оделся к обеду.

Он сидел рядом с королем. Эдуард выглядел очень довольным и постоянно похлопывал Аларика по плечу. По правую руку от Аларика сидели Вулфнот — младший брат Гарольда, единственный мужской представитель дома Годвинов, который остался в Англии. В этот день король специально послал за ним.

Вулфнот был стройный, спокойный, довольно приятный юноша примерно такого же возраста, что и Аларик. Он должен был ехать в Нормандию в качестве «гостя». Как и все, Вулфнот понимал, что фактически станет заложником при дворе Вильгельма.

Аларику он понравилось. Начался разговор о соколиной охоте, а затем они обсудили вопрос о различии законов двух стран.

В середине обеда король внезапно нахмурился.

— А где Фаллон? — спросил он. Вулфнот пожал плечами и, не глядя на Аларика, сказал:

— Вы ведь знаете нашу племянницу, сир. Она не желает сегодня обедать в зале.

— А где Элсбет? — снова спросил король. — Она не следит за Фаллон, и ребенок бегает без присмотра.

— Бегает без присмотра, — объяснил Вулфнот Аларику, — потому что с ней никто не в состоянии справиться.

«Я хорошо с ней справляюсь», — подумал Аларик, но ничего не сказал.

Эдуард подозвал слугу и приказал ему отыскать Фаллон и привести в зал.

— Это дочь Гарольда, — объяснил король, обращаясь к Вильгельму и Аларику. — Вы должны познакомиться с ней. Это наша радость и гордость. — Он глотнул вина и добавил скорее для себя, чем для гостей: — Годвин не слишком учен и религиозен, но он стремился дать своим детям и детям детей отличное образование. Гарольд — человек редких талантов. Он говорит на многих языках — на английском, французском, датском, норвежском, фламандском и латинском. Он знает священное писание и право. — Король вдруг улыбнулся и вновь обратился к гостям: — Очень жаль, что с нами нет моей жены. — Он запнулся. Ее не было здесь — это все знали — из-за того, что, поссорившись с Годвином, он отправил свою жену, его дочь, в монастырь.

Вильгельм подмигнул Аларику, тот в ответ улыбнулся. Эдуард был известен как человек, способный впадать в страшный гнев, но довольно отходчивый. То, что он заговорил о жене, хороший признак. Она должна скоро быть прощена.

— А, вот она! — воскликнул король. — Фаллон, дорогая моя, подойди и познакомься с кузеном твоего дяди Вильгельмом и его другом графом Алариком.

Фаллон была одета даже еще более элегантно, чем днем, и ступала с удивительной для своих лет царственной грацией. На ней было ярко-синее платье, рукава и воротник которого были оторочены горностаем. Талию перетягивал изысканный золотой поясок. Голову ее украшали живые розы, гармонировавшие с цветом ее губ и щек.

Фаллон подошла и скромно остановилась перед Эдуардом, опустив ресницы и скрестив на груди руки. Сделав реверанс, она поцеловала его в щеку.

— Добрый вечер, дядя, — проговорила она и прошла дальше, чтобы поприветствовать Вулфнота, который улыбался ей.

— Фаллон, поприветствуй, пожалуйста, гостей, — попросил король.

С невинным видом она сделала реверанс двум мужчинам. Она не встретилась взглядом с Алариком. Даже если Фаллон и боялась разоблачения, она не подала вида. Аларик молча наблюдал за ней.

— Фаллон, почему ты не села с нами обедать? — спросил Эдуард.

— Я думала, сир, что мне сегодня лучше пообедать в детской, чтобы вы могли насладиться беседой с гостями, — не задумываясь ответила девочка.

— В таком случае, дитя мое, ты нам чуть позже споешь и сыграешь на лютне, — сказал король и обратился с каким-то замечанием к Вильгельму.

Глядя на Фаллон, Аларик еле заметно улыбнулся.

— Ты и в самом деле не пришла по этой причине? — спросил он.

Она метнула на него ненавидящий взгляд и нервно дотронулась до ягодиц.

— Я не могла сидеть! — прошипела она, а когда он рассмеялся, быстро удалилась.

Позже она действительно развлекала их пением и игрой на лютне. Играла Фаллон прекрасно, голос у нее был приятный и мелодичный. Слушая ее, трудно было вообразить, что это маленькая фурия.

На следующий день Вильгельм со своей свитой покинул Эдуарда. Герцог добился того, за чем ехал, — Эдуард пообещал, что со временем английский трон перейдет к нему. Вулфнот также уезжал с ними.

Прощаясь, Эдуард расцеловал Аларика в обе щеки и еще раз поблагодарил за то, что тот спас ему жизнь. Аларик заверил короля, что для него это было величайшим удовольствием и честью.

Фаллон велели стать рядом с королем и пожелать доброго пути гостям. С холодным видом она подчинилась приказанию и была предельно лаконичной.

— Бог в помощь, — сказала она.

— Да хранит тебя Бог, — не без юмора произнес Аларик, нагнувшись к ее руке, — до нашей следующей встречи.

С медоточивой улыбкой она произнесла шепотом:

— Когда мы встретимся в следующий раз, граф Аларик, английский кабан, может быть, все-таки слопает нормандского ублюдка.

Аларик засмеялся.

— Не теряй надежды, маленькая принцесса. Правда, у этого нормандского ублюдка очень толстая шкура.

— Зато мой отец и дедушка вернутся, норманн. И они заколют тебя, потому что ты и твой герцог — угроза Англии.

Не глядя больше на него, она с гордым видом стояла рядом с Эдуардом. Аларик в изумлении замолчал, потому что она была права, хотя и не знала этого. Вильгельм действительно представлял угрозу Англии, во всяком случае, той Англии, которую она знала.