"Неистовый рыцарь" - читать интересную книгу автора (Дрейк Шеннон)

Глава 6

Мать и сын сидели возле ярко горящего камина в своем городском особняке, в длинном холле с резными креслами вокруг стола. Лето подходило к концу, и вечерами становилось влажно и прохладно.

— Догадываюсь, — сказала Фаллон, глядя сыну прямо в глаза, — что король каким-то образом приложил ко всему этому свою руку.

Она с двумя дочерьми возвратилась домой всего несколько минут назад и, радостно расцеловав Брета в обе щеки, чуть отстранила его от себя, чтобы пристально вглядеться в лицо, как это делают все родители, долго не видевшие своих отпрысков. Для нее момент встречи с горячо любимым сыном был особенно дорогим, потому что слишком часто те, кого она любила всем сердцем, уходили и исчезали навсегда.

«Возвращаться домой всегда приятно, — подумал Брет. — Приятно увидеть мать, обнять ее, приятно подбросить в воздух малютку Гвен и услышать, как она визжит от удовольствия, приятно обнять Элайзию — ей уже почти восемнадцать лет, и она стала красавицей с серебристо-серыми глазами и ярко-рыжими волосами, несомненно, унаследованными от Годвинов».

Фаллон, не успев пер е шагнуть порог своего дома, уже услышала о том, что сын женится на непокорной дочери лорда с северной границы. Поэтому после приветствий и расспросов о муже и сыновьях она коротко спросила:

— Слухи — это правда?

— Да, миледи, правда, — подтвердил он.

Именно в этот момент сестры Брета, поймав его взгляд через плечо матери, подхватили малютку Гвен на руки и удалились. Элинор знала все в подробностях, а Элайзия инстинктивно почувствовала, что такой разговор между матерью и братом предпочтительнее вести с глазу на глаз.

Сидя перед камином, Брет вспомнил почему-то, как часто ему приходилось уходить на войну. Сначала, в его юные годы, было восстание в Йорке, потом бесконечные стычки на границе между Уэльсом и Шотландией, а совсем недавно новые беспорядки в Нормандии. Военным искусством он овладел по необходимости, но никогда не имел к нему пристрастия. И уходить на войну ему всегда было непросто.

Однако сейчас не было ничего труднее, чем убедить Фаллон, дочь Гарольда, в том, что он вступает в брак исключительно по собственному желанию, что это его твердое решение и он даже одержим им.

— Нутром чую, — сказала Фаллон, — что здесь не обошлось без вмешательства Вильгельма.

Брет пожал плечами, выгнув черную бровь.

— Только разве в том, что он решил выдать эту девушку замуж за одного из своих людей.

Фаллон слегка поморщилась. Много лет назад она усвоила, что королем Англии стал Вильгельм, что отца из мертвых не воскресить и что ее муж и сыновья принадлежат к окружению именно Вильгельма.

— Этот один из его людей — ты? — тихо спросила она. В ее прекрасных синих глазах сверкнула подозрительная искорка.

Глядя на нее с любовью и восхищением, Брет подумал, что дочь короля Гарольда все еще красивая женщина и, хотя ей недавно минуло сорок лет, она стройна и грациозна, как нимфа. Ее черные как смоль волосы еще не тронула седина, и лишь тоненькие морщинки возле глаз говорили о том, что первая молодость уже позади.

— Брет, я желаю знать всю правду! — потребовала мать.

Он поднялся и подошел к креслу, в котором она сидела. Положив руки на подлокотники, он наклонился и поцеловал мать в лоб.

— Брет…

— Наверное, отец, видя тебя, часто думает, что ты ни капельки не изменилась с того дня, как вы с ним познакомились.

— Разве что в темной комнате, — сдержанно произнесла она. — Вообще-то я впервые встретилась с ним, когда мне едва исполнилось четыре года, так что, надеюсь, с тех пор я все-таки немного изменилась. Ты говоришь приятные вещи, но не пытайся увести разговор в сторону и отвечай на мой вопрос.

— Мама, все очень просто. Он предложил девушку и ее приданое мне…

— Но он уже наградил лично тебя графским титулом, присвоив такой титул твоему отцу. И твой брат Робин унаследует титул отца, и твой брат Филипп не обделен, получил графский титул и земли в Нормандии. Когда-то Вильгельм завладел короной твоего деда и провел полжизни в битвах с твоими кровными родственниками, но теперь проявляет ко всем нам несвойственное ему великодушие, особенно к тебе, наградил тебя большими земельными угодьями.

— Землями, плодородие которых не восстановить при жизни одного поколения, как бы люди ни трудились, обрабатывая их.

— Я и не подозревала, что ты жаждешь наград и богатства, — всегда казалось, что они достаются тебе без особых усилий с твоей стороны. Я ни в коем случае не хочу сказать, что ты не заслужил всего, чем Вильгельм наградил тебя.

— К чему ты клонишь, мама?

— Не понимаешь? Я хочу знать, зачем тебе понадобились пограничные земли — суровые, продуваемые ветрами, где даже камни покрываются льдом…

— Мама, я видел Дальний остров несколько лет назад, когда впервые побывал в тех краях. Он меня очаровал. Это удивительное место — лучше, чем любая крепость, которую может воздвигнуть Вильгельм. Лаэрды строили ее постепенно, в течение многих лет, используя для сооружения естественные выходы на поверхность пластов скальных пород. Она практически неприступна! А главное, я был рад узнать, что Айон Кэнедис — порядочный человек, разумный, сдержанный и готов идти на переговоры с отцом. Ты права: там дуют свирепые ветры, но как там привольно и какое красивое море — кажется, нет ему конца и края! А небо! Я нигде не видел такого синего, великолепного неба, как там!

Говоря это, Брет был искренен. В те годы, когда он впервые увидел тот край, он был очень молод. Но вид замка на острове, будто поднимающегося из собственного поблескивающего отражения в воде, навсегда врезался в его память. Теперь он и сам вдруг поверил, что действительно хочет иметь эту землю.

— А девушка? — спросила мать, высоко подняв тонкую бровь.

— И девушка… — пробормотал он. — Она очень красивая. Молодая. Белокурая. Не просто светлая блондинка, а златокудрая. Волосы у нее похожи цветом на восходящее солнце. К тому же она стройная, хорошо сложена, грациозная…

— Да, очень красивая, я тоже слышала об этом, сказала Фаллон. — И очень прямолинейная — говорит все, что думает.

Брет усмехнулся:

— То же самое можно сказать и о тебе, миледи мама! — Едва заметная улыбка тронула ее губы.

— Подколол, сынок… Но мне казалось, что вы с Люсиндой почти окончательно решили объявить о помолвке.

— Она выходит замуж за Рольфа и уезжает с ним в один из замков на границе Уэльса.

— Ах, Вильгельм, старая хитрая лиса! — прошептала Фаллон. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

И Люсинда, бедняжка, конечно, согласилась. Как же иначе? Она беспокоится за своего отца, ведь ее родня принимала участие в восстании. Боже милосердный, в этом; наверное, отчасти и заключается сила короля! Ведь во всей Англии нет, пожалуй, ни одного человека, у которого кто-нибудь из родственников не восставал бы против короля.

— Рольф — мой друг, — напомнил Брет. — Он порядочный человек, мягкий, добрый.

Фаллон бросила на сына проницательный взгляд.

— Я совсем не уверена, что тебе нравится эта дочь шотландца, но теперь уверена, что Люсинду ты не любил по — настоящему.

— Она мне очень нравилась… — искренне запротестовал Брет и тут же понял, что мать исподволь заставляет его рассказать о том, что хотела бы узнать сама. — Очень. Но возможно, ты права, я не любил ее по-настоящему.

— А эту девушку?

— Я хочу ее, мама. Так же, как хочу замок.

И в этом, хотя и сам был удивлен, он тоже был искренен. Он хотел дочь шотландца. Хотел усмирить ее мятежный дух своими губами, хотел укрыться шелковыми прядями ее волос, увидеть их золото на бронзе своего тела. Он был околдован страстью в ее глазах, ее яркостным сопротивлением, складом ума…

— Но ты ее не любишь, — сказала Фаллон.

Он вздохнул:

— Мама, мы виделись всего несколько раз. К тому же, насколько мне известно, любовь никогда не считалась непременным условием для вступления в брак.

— Может быть, и так. — Фаллон прикрыла глаза. — А я любила твоего отца, когда выходила замуж, — тихо произнесла она. — Думаю, я любила его задолго до свадьбы, но это не имеет значения. — Она помедлила, вспоминая о былом, и тоже вздохнула. — Клянусь, Брет, если король навязывает тебе этот брак, идет против твоей воли, я дам ему такой отпор, что ему тошно станет.

— Миледи, я не хочу, чтобы ты воевала с королем из-за меня. Если потребуется, я сам могу дать ему отпор. Вильгельму никогда не удастся заставить меня сделать то, чего мне совсем не хочется, как бы он ни угрожал!

И снова Брет был искренен перед собой и матерью. Правда, он согласился на этот брак отчасти потому, что опасался, как бы Фаллон не раздумывая не бросилась на его защиту.

Но если бы в Аллоре не было чего-то такого… Если бы он не хотел ее… Он отверг бы предложение короля и в крайнем случае пересек бы Ла-Манш, чтобы скрыться.

— Я горю нетерпением увидеть эту златокудрую ведьмочку, — сказала Фаллон.

Брет удивленно поднял брови.

— Значит, ты собираешься присутствовать на церемонии бракосочетания? — спросил он.

Улыбаясь, она встала с кресла.

— Еще бы! Меня не смогут удержать и дикие лошади. Когда это будет?

Он пожал плечами:

— Наверное, в ближайшее время. Вильгельм не освободит дядю до брачной церемонии, а поскольку королю не терпится поскорее уехать в Нормандию, я уверен, что он будет торопить с приготовлениями.

— А потом?

— Потом будет освобожден ее дядя.

— А ты как?

Он покачал головой:

— Я проведу некоторое время здесь, затем последую за Вильгельмом в Нормандию, а оттуда надеюсь вернуться домой — вместе с отцом и братьями.

— Молю Бога, чтобы так и получилось! — тихо сказала Фаллон. — Ну что ж, тогда ты должен воспользоваться этим домом для первой брачной ночи. Девочки возвратятся со мной в Хейзелфорд сразу же после церемонии.

— Спасибо, — сказал он, — но в этом нет необходимости. — Брет немного помедлил. — Мама, я не воспользуюсь этим особняком, потому что все будут уверены, что именно так я и поступлю, а мне очень не хочется быть в центре внимания не в меру усердных гостей в свою первую брачную ночь. Ты намекнула бы невзначай, что уезжаешь с девочками в Хейзелфорд, и тогда подгулявшие любители грубых потех наверняка заявятся сюда, а когда обнаружат, что меня с молодой женой здесь нет, будет уже поздно.

Фаллон понимающе кивнула. В те времена во всех слоях общества, от высшей знати до простолюдинов, был широко распространен обычай публичных проводов молодоженов на супружеское ложе — гости раздевали жениха и невесту и даже укладывали в постель.

— Будь спокоен, я именно так и поступлю. А как только вы будете готовы встретиться с нами, я приму вас в Хейзелфорде, — сказала Фаллон, не спуская с сына внимательных глаз.

— Хорошо, миледи. Но вижу, что тебя что-то смущает. Не так ли?

— Ты, кажется, вполне готов к этому событию, а как твоя будущая жена?

Брет пожал плечами:

— Если она откажется, то и брачная церемония не сможет состояться.

Фаллон покачал а головой:

— А вот туг ты ошибаешься! Множество юных наследниц сочетались браком с мужчинами, выбранными Вильгельмом по его усмотрению, и шли к алтарю, рыдая в голос.

— Едва ли можно представить себе, чтобы я ожидал рыдающую невесту, которую насильно волочили бы ко мне.

— Нет, дорогой. Ты сын своего отца, и, если потребуется, ты поволочешь ее сам.

— Мама…

Фаллон махнула рукой, глаза ее блеснули.

— Брет, я говорю это потому, что хорошо помню то время, когда все было по-другому. И в летописях сказано, что норманны принесли с собой новые, более надежные приемы строительства, более совершенные способы земледелия и что вообще благодаря им наш народ станет сильнее. Нам пытаются доказать, что мой отец захватил корону, тогда как на самом деле он не мог бы этого сделать без открытого одобрения совета мудрых старейшин, который помогал нам править страной. Во времена моего отца — и задолго до этого! — женщины имели права. Они владели имуществом и могли самостоятельно решать, за кого и когда им выходить замуж. Случалось, правда, что высокородные леди выходили замуж по воле родителей, чтобы улучшить положение семьи. И конечно, есть немало способов, кроме закона и грубой силы, заставить женщину выйти замуж против ее воли. Но ничто не может сравниться с введенной Вильгельмом нормандской феодальной системой. Почему-то узаконено даже такое положение, когда обходятся без брачных обетов, а невеста осыпает проклятиями своих насильников или стоит у алтаря с кляпом во рту, чтобы ее крики и проклятия не мешали церемонии бракосочетания.

Он поднял обе руки.

— Мама, я дам брачные обеты. И она поступит так, как сама пожелает.

— Она дитя другого народа! — настойчиво напомнила Фаллон и вздохнула.

— Из края, который считает себя…

— Сердцем она шотландка, это известно. А шотландцы не такие, как мы. Они в большей степени викинги…

— Мама! Жена Годвина была из викингов… Викинги правили Англией. И вторглись в Нормандию.

Фаллон кивнула:

— Это правда. И все же шотландцы не такие, как мы. Здесь были римляне, но до Шотландии они не дошли, потому что у них не хватило сил и людей, чтобы покорить коварных вождей местного племени. Как правило, нашествия почему-то останавливались на границе. И именно поэтому так и получилось: мы здесь были завоеваны, а они — нет.

— Если я стану владельцем земли, я буду на ней хозяином.

— Ох, сын, в тебе говорит норманн!

— Миледи, ты беспокоишься за меня или за мою, будущую супругу?

— За обоих, — призналась Фаллон. — Кстати, как зовут эту леди?

— Аллора.

— Красивое имя.

— Оно ей подходит. — Брет вздохнул и взял мать за руку. — Миледи, брак — это законные узы. Подразумевается, что они связывают на всю жизнь. Я намерен стать хорошим мужем и хорошим хозяином ее земли.

— И отцом, — напомнила ему Фаллон. — Трудно привыкнуть к мысли, что я могу скоро стать бабушкой, однако чувствую, что буду с радостью выполнять эту роль.

— Не сомневаюсь, миледи. Я намерен честно выполнять все обязанности, связанные с браком, — весело сказал он.

Она пристально посмотрела на него.

— Вижу, что ты действительно твердо намерен сделать все как следует.

— Именно—так.

— В таком случае желаю тебе успеха, сын мой. Я с радостью буду присутствовать на церемонии твоего бракосочетания. Конечно, при условии что невеста будет обязательно присутствовать.

— Вижу, ты относишься к этому скептически, мама. И ранишь меня в сердце, — шутливо сказал он. — Неужели так трудно поверить, что брак для меня не станет пожизненной каторгой?

Она легонько коснулась его щеки.

— Ты уже несколько лет вызываешь зависть при дворе Вильгельма. Ты и твои братья. Ты обласкан королем, доказал свою храбрость в боях и завоевал воинскую славу, сам добился своего богатства… и ты очень красив.

Он усмехнулся и с сомнением приподнял бровь: его мать, подобно всем матерям на свете, не желала быть объективной и видела в нем одни достоинства.

— Однако, — продолжала она, — ты женишься на наследнице, которая принадлежит к другому народу, считающему себя непокоренным. Поэтому, возможно, она не увидит в тебе всех блестящих достоинств, которые вижу я.

— Я дам ей возможность самой в этом разобраться, — заверил Брет.

Фаллон улыбнулась.

— Я верю тебе, — сказала она. — Пойду, пожалуй, посмотрю, как там мои девочки. Ты сегодня останешься ужинать с нами?

Он покачал головой:

— Я буду у короля. Не хочешь ли ко мне присоединиться?

— Мне, конечно, очень хотелось бы взглянуть на твою леди, но поскольку ты принял твердое решение, не спрашивая моего мнения, то и я постараюсь не высказывать его. А с Вильгельмом я лучше увижусь на церемонии бракосочетания, с меня этого будет достаточно. — Она скорчила гримаску и величаво вышла из комнаты.

Брет стоял, опершись на каминную полку. В трубе гудел ветер. От пламени поднялся сноп искр. Проводив их взглядом, Брет задумался, неожиданно ощутив всю тяжесть того, что предстояло ему сделать. В дальнейшем, после смерти Айона Кэнедиса, он станет лаэрдом края, где вассалы будут ненавидеть и презирать его так же сильно, как… и его собственная жена. Возможно, даже его жизнь долгие годы будет находиться в опасности.

Он вздрогнул, услышав громкий стук в дверь. Выйдя из холла, Брет остановил жестом молоденькую служанку, бросившуюся открывать дверь, и сам распахнул ее. На пороге стоял Джаррет, друг детства, выросший вместе с ним в Хейзелфорде и сначала служивший ему в качестве оруженосца, а со временем обещающий стать его самым верным рыцарем. Это был рыжеволосый молодой мужчина с темно-карими глазами, беспредельно честный и преданный.

— Милорд, — быстро сказал он, — я так рад, что застал вас здесь…

— Что случилось? Входи и…

Джаррет покачал головой:

— Нет, я только хотел, чтобы вы знали: о вас снова сплетничают при дворе и…

— Сплетничают при дворе? Я не обращаю внимания на досужих пустобрехов, Джаррет…

— Но на сей раз вам придется прислушаться. Поговаривают, что шотландская наследница согласилась выйти за вас замуж.

— Понятно… — тихо сказал он. Значит, все-таки его предпочли старенькому Майклу? Или, может быть, Айон согласился на их брак? Но почему Джаррет стоит на пороге с таким разнесчастным видом?

— Говорят, она отказывалась наотрез, но отец жестоко избил ее и заставил подчиниться.

— Что?!

Джаррет кивнул:

— Девушка, наверное, рассказала кому-нибудь об этом…

— Возможно. Однако; насколько я знаю Айона, это ложь! — возмущенно воскликнул Брет.

— Милорд, извините, что я пришел сюда…

— Все нормально, ты должен был прийти, — успокоил Брет старого друга и, крепко выругавшись, сердито зашагал по крытой гравием дорожке к конюшне. Джаррет неотступно следовал за ним.

— Милорд, это еще не все! — сказал он.

Брет круто повернулся к нему и застыл в ожидании.

Судорожно сглотнув, так что адамово яблоко поднялось и опустилось, Джаррет продолжил:

— Мон сейчас в башне со своим братом и королем. Аллора, говорят, не придет, потому что сильно избита. — Брет снова выругался и ускорил шаг.

— Милорд…

Но Брет уже окликнул грума:

— Приведи Аякса и поскорее, дружок.

И когда грум, одетый в ливрею цветов д’Анлу — ярко-синюю с золотом, — забросил, тяжелое седло на круп белого боевого коня, Брет нетерпеливо сам закончил седлать Аякса, затянув подпруги. Джаррет, указав жестом на своего гнедого, привязанного к железной тумбе, вкопанной у обочины улицы, сказал:

— Милорд, я поеду с вами.

Однако Брет, вскочив на коня, уже тронул поводья.

— Нет, мой друг, сейчас мне не требуется помощь. Но если брачная церемония состоится, я буду просить тебя и других своих людей хорошенько защищать меня с тыла! И я еще сделаю тебя лордом, Джаррет!

Пришпорив Аякса, Брет помчался по лондонским улицам. На город спускалась ночь. Из труб на черепичных крышах поднимался едкий вонючий дым, который был еще отвратительнее, чем смрад, доносившийся с реки. На тележках уличных торговцев, медленно возвращавшихся домой, зажглись тусклые огоньки. По улицам в одиночку или группами по два-три человека прохаживались солдаты Вильгельма: он всегда держал в городе множество своих людей. Теперь здесь было много и воинов из армии Брета: они вовсю кутили, радуясь щедрым вознаграждениям, полученным за службу в Нормандии. Многие окликали его, и он в ответ приветствовал их поднятой рукой, но, не останавливаясь, проезжал мимо. Вдруг из окна верхнего этажа кто-то опорожнил ночной горшок прямо перед Аяксом. Брет сердито выругался.

На центральной площади к нему подбежали несколько ребятишек, чтобы полюбоваться на него, мощного всадника, сидевшего на боевом коне. Глаза на бледных худеньких лицах горели восторгом.

— Это Уэйкфилд! — крикнул один мальчишка. — Граф Уэйкфилд! — И вся ватага маленьких оборванцев вдруг опустилась перед ним на колени.

— Поднимайтесь, поднимайтесь, милые мои мальчишки и девчонки! Не стойте в грязи! — скомандовал он и швырнул им пригоршню мелких монет, а сам снова пришпорил Аякса, почувствовав, что настроение у него не только не улучшилось, а даже ухудшилось.

Он не мог представить себе, что подумает мать, когда узнает, как жестоко избили его невесту, чтобы заставить подчиниться. Все эти годы удавалось обойтись без конфликтов с Завоевателем, а теперь ему только и не хватало, чтобы мать развязала войну против Вильгельма! Она была права: Англия изменилась. Он хорошо понимал это, потому что всю жизнь его учителями были как норманны, так и саксы, а также отец Дамьен, священнослужитель, который умудрялся служить и саксонскому королю, и нормандскому.

Но сейчас все это не имело значения. Сейчас он должен был увидеть Аллору.

Наконец он остановился перед ее домом. Спешившись, приказал коню ждать и ворвался в парадную дверь. К нему подбежал встревоженный Джозеф.

— Где она? — нетерпеливо спросил Брет.

Глаза Джозефа метнулись к лестнице, указав взглядом наверх. Он смущенно сказал:

— Милорд, я доложу леди, что вы к ней пожаловали.

— Спасибо, Джозеф. Я доложусь сам.

Прыгая через две ступеньки, Брет взбежал по лестнице. Ни в гостиной, ни в ближайшей комнате Аллоры не было. Он с размаху распахнул еще одну дверь и наконец обнаружил Аллору.

Она лежала босая на кровати в белой ночной сорочке на тонких бретелях, которая едва прикрывала грудь. Распущенные длинные волосы спускались вдоль плеч и спины во всем своем золотом великолепии. Лицо раскраснелось, глаза блестели. Пламя камина освещало ее сзади, и под прозрачной сорочкой отчетливо вырисовывались все изгибы и каждая соблазнительная округлость ее юного тела. Несмотря на гнев, Брет был потрясен силой желания, которое горячей волной охватило его и прокатилось по телу. Поглощенный заботами, он до сего момента полностью не осознавал, как сильно хочет ее.

«Господи!» — взмолился он, злясь на себя за сильное вожделение, тогда как примчался он сюда, чтобы высказать все, что думает о ее отвратительном поведении. Но прозрачная сорочка открывала взору так много притягательного! Ее вздымающуюся грудь, стройные длинные ноги. И легкую тень в месте соединения бедер.

Брет неотрывно смотрел на Аллору, стиснув зубы и скрестив на груди руки.

— Миледи, по вашему виду не скажешь, что вас жестоко избили. Однако вы утверждаете, что отец избил вас, не так ли? Зарубите себе на носу, любовь моя: то, что якобы проделал с вами отец, не идет ни в какое сравнение с трепкой, которую вы можете получить от меня!

— Да как вы смеете? — задыхаясь от возмущения, воскликнула она.

— Следует ли рассматривать ваш поступок как попытку унизить меня, или же это попытка устроить побоище на лондонских улицах?

— Не понимаю, о чем вы говорите… — Она оборвала себя на полуфразе, вдруг побледнев.

— Ага, понятно! Значит, вы все-таки действительно распустили слух, что вас жестоко избили, чтобы заставить подчиниться.

— Будьте любезны уйти отсюда, милорд Уэйкфилд, — потребовала Аллора, сжимая кулаки. — Что бы я ни сказала, каковы бы ни были причины моего согласия на брак, а также вашего согласия, брачная церемония еще не состоялась и вы не имеете права находиться в моей комнате!

— Я уйду, миледи, только вместе с вами.

— Но я сегодня не собираюсь никуда идти! Вильгельм получил от меня что хотел, и я не желаю снова оказаться в компании его придворных.

— Ошибаетесь, леди! Предпочитаете, чтобы весь двор поверил, как сильно вы заболели после безжалостного избиения, которому якобы подверг вас отец, вынуждая выйти замуж за отвратительное чудовище?

— Мне безразлично, что подумают обо мне ваши варвары, ваши грабители-норманны!

— Но мне это не безразлично, — сказал Брет со зловещим спокойствием. — Я не позволю вам позорить свою семью! — добавил он с возмущением, зашагав из угла в угол.

— Убирайтесь! — прерывисто дыша, проговорила Аллора и прижалась к спинке кровати, уверенная, что он направляется к ней.

Но он к ней не подошел. Он остановился возле дорожного сундука, стоявшего в изножье кровати, и рывком поднял его крышку. Она испустила протестующий вопль, увидев, как он выхватывает оттуда сорочки, туники, накидки, вуали и расшвыривает все по комнате.

— Вы сошли с ума! — крикнула она. — Не прикасайтесь к моим вещам!

Не слушая ее, Брет продолжал искать одежду, подходящую для появления Аллоры при дворе в этот вечер, и она, выйдя из себя, вскочила и стала отталкивать его от сундука.

— Оставьте в покое мои вещи и убирайтесь вон из комнаты! Какое вы имеете право? Если вас так разъярили разговоры о том, что отец меня избил, милорд, то подумали бы, что я расскажу о вас! — Она изо всех сил замолотила по его плечу кулаками.

Он повернулся, схватил ее за плечи и слегка встряхнул, не отрывая взгляда от ее изумрудных глаз, полыхавших огнем. Прикоснувшись к ней, он ощутил нежный соблазнительный запах. Она, наверное, только что приняла ванну, и пряди ее волос были еще влажными и слегка пахли душистыми травами. Ее теплое тело, отчетливо просматривающееся под сорочкой, всколыхнуло в нем желание, которое он высказал сегодня: «Я хочу ее». Ему казалось, что его разум и тело охватило адское пламя. Так хотелось послать ко всем чертям все проблемы, связанные с женитьбой, и сорвать тонкое белье с ее тела, положить конец этому наваждению, этому внезапно возникшему, все подчиняющему желанию.

Брет стиснул зубы, впитывая глазами красоту ее лица и дерзкую непокорность взгляда. Он напомнил себе ее слова о том, что она его заклятый враг и будет им всегда. Вступая в брак, они подчиняются желанию короля, каждый по своим соображениям, и брачные обеты они произнесут с горьким чувством.

Но она будет его женой. Та, что зажигает в нем такой нестерпимый огонь, будет ему вознаграждением за борьбу, которую приходится вести.

Брет с трудом поборол в себе страстное желание немедленно схватить Аллору и сдержал ярость, пригнавшую его сюда. Холодным, бесстрастным тоном, в котором, однако, прозвучало предостережение, он сказал:

— Сегодня вы явитесь ко двору, и все увидят, что вы здоровы и бодры, миледи. Думаю, для такого случая вам подойдет вот это белое платье с прозрачными рукавами. Жаль, что фасон дамских платьев не позволяет оголять спины. Надо, пожалуй, предложить Вильгельму сорвать с вас платье сзади, чтобы ни у кого не осталось сомнения…

— Я не пойду! — прерывающимся от возмущения голосом выкрикнула она. — И вы с вашими людьми еще смеете называть нас варварами! Дикарями с пограничных земель! — Голос у нее дрожал. — Да я никого не встречала грубее и неотесаннее, чем ваши захватчики-норманны, и не намерена снова садиться за стол в их компании!

— Вы немедленно оденетесь…

— И не подумаю!

— В таком случае я сам вас одену.

— Такой могущественный, такой отважный приспешник ублюдка! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, не давая ему прикоснуться к себе. — Вы не осмелитесь сделать это!

Продолжая смотреть на нее, Брет с невозмутимым видом схватился за бретели ее сорочки и потянул вниз. Тонкая ткань порвалась, и сорочка скользнула с плеч. Аллора удержала ее и в гневе топнула ногой, глаза ее горели яростью.

— Отец убьет вас!

— Не поверю, что вам захочется, чтобы мы с вашим отцом скрестили шпаги, миледи.

Мрачное страдальческое выражение появилось в ее глазах. «Непокоренная», — вспомнилось ему предостережение матери. Да, ее народ остался непокоренным, и она сама такая же. Не желает подчиняться ему ни в чем, но теперь, видимо, ей придется это сделать. Подбородок у нее дрожал, но голову она держала высоко.

— Я пойду с вами во дворец, Уэйкфилд. А теперь выйдите отсюда, мне надо одеться.

Он сразу же отпустил ее и отступил на шаг.

— Убирайтесь из комнаты! — приказала она все еще дрожащим голосом.

— Пожалуй, я этого не сделаю. Вот окно, а вы способны на любое безрассудство, лишь бы выказать мне свое неповиновение. И потом, меня эта борьба успела утомить.

Она действительно подумала, не сбежать ли через окно, и быстро опустила ресницы, чем выдала себя с головой.

— В таком случае…

— Я останусь здесь, возле двери, миледи, — любезно сказал он, насмешливо отвесив ей низкий поклон. Подойдя к двери, Брет повернулся спиной к Аллоре и остановился скрестив на груди руки.

— Мой дядя убьет вас! — сердито предупредила она. — Может быть, не сегодня, может быть не завтра…

— Это меня утешает. Лишь бы оставил в живых до окончания брачной церемонии.

— Господь наверняка позаботится о том, чтобы вы горели в аду.

— Господь не всегда бывает готов оказать любую услугу.

Сердито ругаясь сквозь зубы, она, однако, оделась с поразительной быстротой.

— Можем идти, — заявила она.

Брет обернулся и убедился, что Аллора надела выбранный им наряд: сорочку из тончайшего прозрачного материала с широкими рукавами и длинными разрезами у запястий, а сверху накидку из более плотной ткани, отороченную по вороту и низу белым кроличьим мехом. На голове ее была прозрачная вуаль с золотым обручем. В общем, вид скромный, но прекрасный — юная, невинная, — и здоровый, без синяков и ссадин. Сейчас это было самое главное.

— Так вас устраивает, милорд? — с вызовом спросила она.

Брет кивнул и, открыв дверь, пропустил Аллору вперед. Она быстро сбежала вниз по лестнице. Он следовал за ней. Внизу, не дожидаясь его, она распахнула дверь на улицу.

— Миледи… — окликнул ее встревоженный Джозеф.

— Леди Аллора решила все-таки поужинать сегодня с королем, — сказал Брет слуге и нагнал Аллору уже на улице. — Нет, миледи. Вернитесь.

— Здесь недалеко, я без труда дойду пешком.

— Но я приехал на Аяксе.

— Тогда я возьму своего коня.

— И бесследно исчезнете — поминай как звали? — мрачно предугадал он.

— Я предпочитаю…

— Мне, черт возьми, нет никакого дела до ваших предпочтений! — И в следующий момент он забросил ее на своего коня и сам вскочил в седло.

Больше она не сказала ни слова и сидела, напряженно выпрямив спину. Они быстро добрались до Белой башни, и Брет помог Аллоре спешиться. Стременной увел Аякса в конюшню, а они, рука об руку пройдя мимо стражников, вошли в зал.

Король восседал за столом. Его гости — лорды и леди расположились слева и справа от королевского стола, в соответствии с их статусом при дворе. Рядом с королем пустовало место.

Крепко держа Аллору под локоть, Брет провел ее именно к этому месту — его месту. Заставив себя вежливо улыбнуться, он кивнул Роберту и Айону Кэнедисам, сидящим по другую сторону от короля. Айон В тревоге взглянул на него намереваясь встать, но Брет, опередив его, сказал:

— Лаэрд Айон, ваша дочь все-таки решила присоединиться к нам. Леди Аллора сядет на мое место рядом с вами за королевским столом.

Брет почувствовал, как возмущение горячей волной прокатилось по ее телу, когда ей пришлось сесть рядом с королем. Сделав поклон, он ушел искать, где бы ему сесть самому.

— Брет! — окликнул его кто-то.

Он оглянулся. Довольно далеко от королевского стола он увидел Элайзию рядом с молодым графом. Граф быстро поднялся, желая угодить ему.

— Милорд Уэйкфилд, окажите мне честь, займите мое место за столом.

Брет вскинул бровь и пожал плечами.

— Спасибо, милорд. Я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью.

Сидя рядом с Элайзией, он взглянул в сторону королевского стола. Был или не был Вильгельм королем по рождению, но выглядел он как подобает королю-воителю — в мантии, подбитой горностаем и украшенной на плече геммой с драгоценным камнем.

— Она похожа на ангела, на богиню, — прошептала Брету Элайзия. — Не думаю, что ты будешь сильно страдать.

Он взглянул на сестру, намереваясь предупредить ее, чтобы не совала нос куда не следует. Но она улыбнулась ему такой понимающей улыбкой, что он лишь приподнял бровь. Элайзия продолжала:

— Люсинда уже отбыла в Уэльс. Сразу же после свадьбы она с мужем уедет на границу. Мне очень жаль, Брет. — Он чуть потер висок и повернулся к сестре, посмотрев в ее серебристо-серые глаза и на огненно-рыжие волосы.

— Не жалей. Я уже сказал…

— Ты спас семью от неминуемой беды, — сказала Элайзия. — Интересно, знает ли твой златокудрый ангел, что поступила мудро, согласившись на брак с тобой, потому что в противном случае для нее был приготовлен дряхлый вдовец?

— Майкл совсем не дряхлый.

— Может быть, король просто пошутил, пригрозил не всерьез? Она слишком хороша, чтобы связать себя на всю жизнь с этим престарелым лордом!

— Вильгельм заставил бы всех нас жениться на жабах и выходить замуж за лягушек, если бы это способствовало укреплению его власти в королевстве! — с горечью пробормотал Брет и заметил на себе пристальный взгляд Аллоры. Он низко склонился к сестре, будто говорил ей что-то на ухо. Заметив это, Аллора побледнела и плотно сжала губы. Но как только он посмотрел в ее сторону, она быстро отвела взгляд.

Перед ним поставили блюдо с жареным мясом кабана, и он отрезал кусочек ножом. Подали копченых угрей и блюда с жареной дичью. Брет почти не ел и наблюдал за своей будущей женой. Судя по всему, ее слегка поддразнивал Вильгельм; пребывающий в хорошем настроении: он знал, что Аллора будет с ним максимально вежлива, пока ее дядюшка находится в его руках.

Брету вдруг стало жаль ее.

— Хорошо, что вы приехали сюда вместе, — прошептала Элайзия. — Здесь прошел ужасный слух, что ее жестоко избили.

— Хм-м, по-моему, по ней этого не скажешь.

— Вот именно! — согласилась Элайзия и подозрительно взглянула на брата. — Почему ты на меня так смотришь?

Он устало вздохнул:

— Потому что мне не хотелось, чтобы ты была здесь.

— Брет! Я…

— Я не думал тебя обидеть. Вильгельм намерен использовать всех нас в качестве пешек в своей игре. Тебе нужно держаться подальше от его двора и быть очень осторожной. — Элайзия молча смотрела на него.

Теряя терпение, он снова вздохнул:

— Элайзия! Клянусь, это был комплимент. Ведь какой-нибудь молодой — или старой — свинье может прийти в голову попросить у Вильгельма тебя в качестве вознаграждения за какую-нибудь оказанную услугу, и тогда…

Она охнула от испуга, покраснела и быстро опустила голову.

— Господи! Я-то думала, что мама поступает глупо, предпочитая провести ночь в молитвах, нежели отужинать в обществе короля. Она не запретила мне прийти сегодня сюда, но я видела ее недовольство. О Брет! Я и не подозревала…

— Ш-ш-ш, — прервал он ее. — Мама собирается вернуться в Хейзелфорд сразу же после моего бракосочетания. И отец скоро возвратится домой. Тогда ты будешь в безопасности. Думаю, что даже такой человек, как Вильгельм, не способен предать человека, который столько лет служит ему верой и правдой.

Он снова взглянул на свою будущую жену и почувствовал, как его охватил тот же жар, который он ощутил, находясь в ее комнате. Аллора сияла среди мужчин, словно язычок пламени. Ее золотистые волосы поблескивали сквозь прозрачную вуаль, чистая кожа и нежные черты лица были прекрасны и безупречны. Она была очень красивой — ему грех было жаловаться. И даже ее гнев…

Он увидел, как король что-то сказал Аллоре, отчего она чуть не вскочила со стула. Рука Вильгельма опустилась на ее сложенные руки. Побелев как снег, она снова села.

Брет нахмурился, с удивлением отметив, что готов броситься на ее защиту. Но в этот момент сам Вильгельм поднялся из-за стола и, взяв за руку Айона с одной стороны и его дочь — с другой, заставил их тоже встать.

— Друзья мои! — обратился он к собравшимся. — Предлагаю выпить вместе со мной за моего могущественного шотландского друга, сильного и мудрого, отныне моего союзника! Переговоры успешно завершились. Завтра вечером дочь лаэрда Айона леди Аллора сочетается браком с одним из самых храбрых моих рыцарей, милордом Бретом д’Анлу, графом Уэйкфилдом, что будет способствовать укреплению наших границ и принесет мир нашим народам.

В зале поднялся невообразимый шум от звона кубков, топота обутых в сапоги ног. Часть присутствующих поднялась из-за стола. Брет тоже встал. Его люди, сидевшие на значительном расстоянии от него, подходили к нему, чтобы поздравить, пожать руку, похлопать 'по спине. К Брету подошел и сам король.

— Сегодня ты должен отстоять в церкви ночную службу перед завтрашней церемонией бракосочетания, — тихо произнес Вильгельм.

— Понимаю, — сказал Брет. — Но разве церковь разрешит так быстро сочетаться браком? А как же…

— Церковь в данных обстоятельствах пойдет навстречу. — Король обнял Брета за плечи и еще понизил голос: — Неужели тебе хочется дать этим хитрым разбойникам время, чтобы осуществить новый акт неповиновения, прежде чем состоится церемония?

В этом король был прав. Он, сам хороший воин, нередко оказывался в бою на передовой. Он давно понял мудрость крылатых слов «предупрежден — значит, вооружен» и удачно использовал ее на практике.

Ясно, что у Роберта Кэнедиса есть здесь друзья. И чем больше времени будет у этого человека, тем тщательнее разработает он свой план. Возможно, даже в этот момент он обдумывает, каким образом сделать так, чтобы ему и Аллоре оказаться далеко от Лондона, прежде чем она станет собственностью норманна.

— Значит, договорились? — спросил король.

«Вознаграждение! — подумал Брет, глядя на Аллору. — Воплощение молодости и красоты, женщина, к которой, как оказалось, я испытываю желание…»

Женщина, которая будет всегда сражаться с ним. Женщина, которая будет рядом с ним во всех жизненных ситуациях, перечисленных им в брачных обетах. Он ее предупредил о том, что серьезно относится к браку.

— Да, завтра вечером, — сказал он Вильгельму. — Пусть будет так.