"Поэма “Нити”" - читать интересную книгу автора (Шестов Юрий)

2. Переезд

Прощай, Восток,– пора в дорогу.

Набрал ход поезд понемногу,

И под неспешный стук колес

Я вспоминал, что день принес.


Опять разлив, мутна вода.

Луж к переправе череда,

Я с мамой в лодке закачался.

Восторг и жуть… И в борт вцеплялся.


Последний, пламенный закат,

Крыльцо скрипит… Чему я рад?

И почему, не сожалея,

Покинул, что душой лелеял?


Пространство ли родит движенья,

Дарует силы для сомненья.

Я торопился – жизни сок

Прозрачен лишь недолгий срок.


Жизнь – это хрупкое созданье,

Это все время созиданье

Себя. 3а счет великих дел,

Иль малых (это мой удел).


Далек наш путь – чрез полстраны.

И как вы сердцем не нежны,

Но приедается дорога.

И вы скучны… Ну, ради бога.


Проста причина переезда -

Нам сердце тешила надежда,

Что будет как-то легче жить…

(Я чую-путь мне повторить.)


* * *

Теперь мы к маминой родне,

Таежной, топкой стороне

На время обратим свой взор.

Пусть режет наш «ФзДэ» простор.


* * *

Сибири топкие края

Известны Вам – дает земля

Нефть «за бугор», природный газ

(Но то богатство не про нас).


А в те года, что речь ведется,

Медведь, бывало, продерется

Сквозь бурелом тайги глухой -

Над Обью ветер, волн покой…


И небо северное близко,

И облака так низко-низко,

Что кто Европы небо знает,

Тому пространства не хватает.


Что говорить, в края глухие

Вели дороги непростые.

И мало кто своею волей

Житье с медведем выбрал долей.


Сослали их в Сибирь с семьями

3а бунт – не ладили с царями,

Иль с теми, кто поближе был -

Я тень тех лет не ворошил.


Прощай Воронеж, черноземы,

Какие ни на есть хоромы.

Сломали жизнь. Как веха миг:

Полудень… Лето… Бабий крик…


Судьба дедов не баловала,

Не показалось бы Вам мало

В долбленке, с голыми руками

Поплыть обскими берегами.


Но приживались понемногу.

Кормил их плуг. Когда острогу.

И лодку (звался обласок)

Чрез мель прапрадед вброд волок.


Коль здесь судьба, то будем жить.

Детишки вон… А их растить.

Посеем рожь, посеем лен,

Ничо, ребята. Проживем…


Тайга кормила: кедр, брусника,

Морошка, клюква, голубика…

Глядь,– и дома в два этажа.

Возами рыба в город шла.


В тайге пушнину добывали.

И, в общем, милостей не ждали

Ни от природы, ни от власти…

Далеко было до напастей.


* * *

Ходил прадед тайгой дремучей,

На берег вышел по-над кручей:

«Эх, красота!» Избу поставил,

К весне и семью переправил.


Потом пришла еще семья,

И скоро вновь-кругом родня.

А Парабель-река течет,

Пройдет их жизнь – и наш черед.


* * *

Но мы придем, а по-над кручей

Опять стеною лес дремучий.

«Ну чудеса, – сказал бы дед -

Все вроде то – деревни нет»


Еще б, наверно, подивился

На Парабель – ручей извился,

Когда вёл лошадь под уздцы,

Теперь ей берега тесны.


Гадаю, что б прадед спросил:

«Медведь вам, что ли, досадил

Как староверам? Те подале

Забрались в лес. Коров их рвали…


А может, как в болотах дальних

Тяжел стал дух, и вновь в бескрайних

Просторах лошадь сын повел,

И место новое нашел?»


Но вряд ли бы спросил он так.

Кто-кто, а прадед не простак,

И знал – лютее нет напасти,

Чем та, что даруют нам власти.


И что не испугать медведю

Того же, скажем, брата Федю -

Он с них полсотни шкур содрал.

Один. А братьев бы позвал?…


Вот дух… Бывали там болота

(Природный газ теперь, всего-то).

Так не гоняй туда коров

И стерегись с тех мест ветров.


«Нет, тут похлеще дело было, -

Решил бы он.– Тут вражья сила

Нужна, чтоб все искоренить,

Дома – пожечь, людей – побить».


Вы – как? А я бы с ним не спорил.

Наоборот, ему бы вторил,

И рассказал бы, как потом

Детей сравняли со скотом.


* * *

Год был, пожалуй, тридцать пятый.

Уклад как встарь. Но вот помятый

Привесили флажок у дома.

«Петь, ты чего?» – «Эт, дядь, райкома!»


«Слышь, выдрал бы тебя отец,

Да он на небесах жилец.

Придумал ведь, дурной: «Райкома!»…

Нужон ты ей – в избе солома».


И обманулись. Петька ей

Всех крепких мужиков милей.

Ну, в общем, глазом не моргнули,

А уж колхоз. Всех затянули…


Кого силком, где обманули,

А были – вечным сном уснули

3а этот самый за колхоз.

Да… Жизнь он новую принес.


Пролилась человечья кровь -

Из ряда вон для мест тех новь.

Досель суровы нравы были,

Но был порог – Христа здесь чтили.


Без ханжества, с простою верой.

В людей и труд, добра примеры.

И вдруг – разлом, наискосяк,

Представь. Мозги нараскоряк…


* * *

Но время лечит и калечит -

Там жизнь идет, и в ней не вечен

Ни он, ни я, ни наша скорбь,

Одно всегда – хребет свой горбь.


Во все века налоги были:

Оброк, на барщину ходили,

Но это, братцы, все цветочки,

То сладкий сказ для малой дочки.


Теперь куда как просто стало:

Сколь ни дал бы – им было мало.

Хоть сутки напролет протопай,

А все затирка в печке – лопай!


Все, что нажили, отобрали.

Отрез сукна, и тот прибрали.

«Дом двухэтажный?!» – «Рыбконторе!»

Да разрослась, убрали вскоре.


И то сказать, как без нее?

Учет, контроль – гори хоть все.

Не дай бог что-то недобрать -

Хозяин может и поддать.


Конторским тож кормиться надо

(Знавали там вкус шоколада),

А потому тот ихний враг,

Кто на хозяина батрак.


* * *

Война. Всех мужиков призвали.

Потом ребят. В семнадцать брали.

И бабы в вой по ним рыдали -

Почти что всех поубивали.


Добавили еще налоги

(На баб, детишек-где вы боги?!)

От голода среди тайги

Впервые мерли старики.


Но говорят: кому война,

А кой-кому и мать родна.

Деревню просто раздирали

Как воронье, ее клевали.


Брала косая ребятишек,

Но все же мало. Тех мальчишек

И их сестренок лес спасал:

Что взять могли – то отдавал.


* * *

Конец войне, а жизнь все та же,

Посвирепее еще даже.

Подняли головы ублюдки:

Войне конец! Смелее, урки!


А этих урок за войну…

Заполонили всю страну.

Пусть не сидел тот счетовод,

Но уркой стал. И тем живет.


А кто не урка – жилы рвал,

Иначе – на лесоповал.

И дива нет – с петлей на шее

Стал люду хлеб Христа милее.


Когда в глаза лгут раз за разом

Немногим не грозит зараза.

И все. Деревня умерла. -

Так, по инерции была…


Какие только ухищренья,

Чтоб усыпить неволи бденье,

Ни применяли на те поры.

Добыли паспорт – тут же сборы.


Бежать, бежать куда угодно,

Чем смертью умирать голодной,

И жить в разрухе бытия…

Приють людей, земля моя.


* * *

Так получилось, старший дядя

Служил. А после – в Омск, и, глядя

На этот мирный городок,

Решил собрать родню под бок.


Привез он мать с меньшим братишкой,

С стройбата средний, шинель под мышкой.

(Недаром есть «любил, как брата»)

И вскоре мать сказала «свата…»


Ну, в общем, в Омск стучат колеса.

Вагон то вверх, а то с откоса.

Байкал, тоннели начались…

Что мне дарует эта «жисть»?