"Дойти и рассказать" - читать интересную книгу автора (Анисимов Сергей)ЧетырнадцатьВсе люди, конечно, разные. В мире есть масса личностей, которые, будучи раздеты, чувствуют себя в окружении одетых вполне комфортно. Некоторые из них даже делают из этого профессию – или, по крайней мере, хобби. С другой стороны, если любому случайно выбранному человеку выбить посреди ночи дверь, выдернуть его из тёплой постели в одних семейных трусах и протащить сквозь ночь по каким-то закоулкам, то это ему наверняка не понравится. Усам вёл себя тихо – насколько Николай, присевший у подоконника в напряжённой позе, мог ощущать спиной. В десятке сантиметров от его правой руки стоял прислонённый к стеночке короткоствольный автомат, окончательно делавший его почти неотличимым от остальных бойцов. Ростом бог Николая не обидел, а худоба в темноте и под курткой особенно в глаза не бросалась. Разгрузка была снята и положена теперь под бедро, капюшон затенял и без того закрытое ветрозащитной маской лицо – можно было не сомневаться, что валяющийся сейчас на противоположной стороне разбитой комнаты «завхоз» местных поселян его не узнал. А жаль. Николай уже успел по нему соскучиться и желал бы пережить взаимную радость встречи. Руки у чеченца были стянуты за спиной, рот, насколько «Курсант» смог увидеть, прежде чем отвернулся, был чем-то заткнут. Дышал Усам тихо, как мышь. Что было совершенно объяснимо, потому что при последней попытке пошевелиться, приведшей к мини-оползню впившегося в тело штукатурного мусора, он получил небрежный пинок шнурованным ботинком в бок. Наверняка спецназовец не собирался бить сильно, сломанное ребро со всеми его медицинскими последствиями резко обесценило бы шкуру Усама, за чем бы он ни понадобился «москвичам» живым, но звук удара был знатный, продолженный приглушенным хрюканьем. Как Николай предположил про себя, смысл той команды, которую он получил через секунду после затаскивания белого тела в открытую ветрам на три стороны комнату, был продуман заранее. – Новик, на фишку к окну. Слава, наружу на угол, – спокойным и твёрдым голосом приказал командир группы, сопроводив слова соответствующими жестами, первый из которых был обращён как раз к застывшему в разглядывании пленного Николаю. С тех пор прошло минут пять, и почти всё это время награждённый родителями экзотическим для нашего века именем студент мысленно качал головой. Произнесенное удивительно к месту, это всё равно звучало почти каламбуром. С одной стороны, «новик» означало «молодой служилый боярин», а с другой – прославившийся почти сто лет назад и навечно крейсер «Новик» был напарником того самого «Аскольда» по всем без исключения предприятиям обороны Порт-Артура, почти до самой своей гибели, которую он принял уже в одиночку… Прадед Аскольда-Николая, порт-артуровский пехотинец, наверняка видывал их обоих, когда огоньки выстрелов перебегали по бортам крейсеров, исторгая снаряды, уносящиеся в сторону втекающих в ущелья цепей японской пехоты. Наверное, это деда и вдохновило в своё время. Если, опять же, забыть о том, что в проклятом Таллинском переходе, который тому же деду повезло чудом, сменив одну за другой три палубы, пережить, погиб второй «Новик». Всё-таки как причудливо тасуется колода… В мире нет или почти нет ни одного события, которое не цеплялось бы ниточками невидимых связей за другие. Даже через два поколения, через три. Лишь бы помнили. Николая тронули за плечо. – Посмотри тихонько и очень осторожно, из тени. Внимательно. Это он? Сказавший был одним из уходивших с «Гиви» – крепкий, плавный и точный в движениях спецназовец, имени которого уловить ему не удалось ни разу. Выждав секунду, чтобы определить про себя последовательность внешне естественных действий, «Курсант» обернулся. Кто-то из москвичей, приподняв Усама в сидячую позу, колдовал над его руками, в то время как «Гиви» подсвечивал спереди слабеньким бледно-жёлтым фонариком. Если придираться, то было понятно, что подсвечивать лицо якобы в помощь находящемуся за спиной глупо, но вряд ли связанный, с перекошенным лицом жующий тряпку кавказец мог сейчас что-то анализировать. Николай слишком хорошо помнил в сходной ситуации себя. Вообще-то Усама он узнал с самой первой минуты, ещё с бледного пятна, втаскиваемого в темноту, но сейчас добросовестно разглядывал сидящего, наклонив голову по-бычьи, чтобы ещё больше затенить себя, и заворачивая глаза чуть не под брови. Сомнений не было никаких. «Здравствуй, дружок! Хочешь, я расскажу тебе сказку?» Николай представил себе, как он с выражением произносит сейчас эту фразу, и ему неожиданно стало настолько смешно, что он едва удержался от пусть и сдавленного, но хмыканья. Фонарик за это время бесшумно погас, и темнота навалилась гуще. Он снова отвернулся. – Ну? Он? Ничего мы не напутали? Боец присел у подоконника совсем рядом – голос его был тих, но достаточно выразителен. Ему явно не хотелось, чтобы притащенный оказался кем-то, кроме Усама. Непонятно, почему тогда при этом нежелании Николая, во-первых, не взяли с собой, а во-вторых, если уж притащили связанного клиента сюда, то ждали столько времени, прежде чем задать вопрос. – Он… – бывший студент, так и не уверенный до конца в «настоящести» своего статуса проводника в этих чёртовых краях, решил всё же не выпендриваться и, задавив внутри некстати ползущую на язык смешинку, ответил коротко и тихо, как от него и требовалось. На расстоянии уже хотя бы полуметра такой голос не слышно, только неразборчивые интонации. – Это Усам на сто процентов. Тот самый «хозяйственник», который в автобусе, с подполковником, с Биг Маззи и так далее. Это он. Спецназовец, даже не кивнув и не добавив ни единого слова в качестве комментария, встал и скользнул в темноту. Интересно он двигался – как будто на мгновение фиксировал позу после каждого комплекса даже самых обычных движений. Снова пошло время. Отдыхая, Николай положил подбородок на ладони, упёртые в обломанную доску, бывшую когда-то подоконником. В сантиметрах от обдуваемого прохладным ночным ветром лица прозвенел комар, ушедший в темноту. После пары разворотов на самой границе слышимости он вернулся и начал выписывать круги чуть ли не перед носом, явно нацеливаясь поужинать. Видно его не было, и это почему-то Николая порадовало – по крайней мере, с этой стороны горизонта небо светлеть пока не собиралось. Сзади прошуршали осторожные, мягкие шаги, за ними другие. Захотелось обернуться, но «Гиви» такой команды пока не давал. Приходилось опять ждать, слушая комара, который вместо того, чтобы сесть и наконец-то нормально пожрать, развлекался едва ли не высшим пилотажем. Одновременно Николай более или менее расслабленно разглядывал подходы к дому с тех направлений, которые просматривались из окна. – Новик, – тихо сказали сзади ещё через минуту. – Мы уходим за твоими ребятами. С тобой остаются аж трое, но тебе, – говоривший ещё более приглушил голос. – В общем, оружия не даём. Ты понимаешь, наверное… Пришлось кивнуть. – Этот клиент, – «Гиви» показал движением подбородка через плечо на лежащего Усама, – пускай отдыхает пока, он здесь сейчас самый важный после меня. Если на вас нападут – по мере сил помогай ребятам, а потом делай ноги, тебе не впервой. Его не трогай. Понял? Николай кивнул ещё раз. Чего уж тут непонятного. Кроме того, что чеченца вытащили из кровати в первую очередь, – и только потом собрались идти за теми студентами, за которыми они сюда якобы и пришли. При этом оставив половину группы для охраны этого самого Усама. Неужели он такая уж ценность, что перевешивает всё остальное, за чем ФСБ России в лице лучших своих представителей наконец-то явилась в это село? И по каким именно высоким соображениям с ним нельзя было поздороваться? – До встречи. – Командир спецназовцев мягко развернулся и, задержавшись на долю секунды у двери, скользнул наружу. За ним последовал ещё один боец, и в комнате снова стало почти пусто. Те же радист и пулемётчик – плюс, наверное, тот сапёр по имени Слава, которому «Гиви» приказал охранять их снаружи. Как именно – бог его знает. Ему виднее. Комар куда-то делся, и дальше было уже почти привычное ожидание, подогреваемое мыслью о том, что ребятам до свободы остались уже считанные минуты. И ещё на одну-две минуты меньше осталось Андарбеку до того момента, когда его научат, в чём именно состоит разница между мальчишкой и мужчиной. Те, кто полагают, что эта разница заключается всего лишь в потере девственности, себя мужчинами, видимо, пока не осознали. Николай был глубоко убеждён, что мужчина отличается от мальчика тем, что готов и способен отвечать за свои поступки. Отсюда и такой разброс: мужчина в восемнадцать лет или безответственный сопляк в тридцать пять. Всякое бывает. Усам продолжал лежать под стеночкой – вероятно, погруженный в собственные мысли. Этот отвечать за себя явно был готов. Николаю не надо было долго гадать и складывать дважды два, чтобы дойти до мысли, что во всей этой героической операции спецназа именно Усам и был главной целью. В полном соответствии с интересом, проявленным «москвичами» в последние дни перед акцией. Те слова, что ему говорили перед выходом – об освобождении несчастных лопухов-студентов как святой цели для всего русского Спецназа с большой буквы – похоже, почти ничего не значили. Просто лакировка. Или действительно значили то, что было написано напротив них в словарях – если студентов сейчас приведут. Попавший по воле случая в эти края такой же лопух-студент и понятия не имел, что смутные, смазанные мысли, ворочавшиеся в его голове, весьма точно отражают происходящее. Даже с блеском выполнив первую часть основной задачи, то есть изъятие живого «бобра» из тёплой постели, спецназовцы вполне осознавали, что до того момента, когда операцию можно будет считать завершённой, остаётся слишком много этапов. Командир группы понимал, что, после некоторых колебаний решившись на выполнение дополнительной задачи, то есть попытку освобождения студентов, он проявил некоторый даже авантюризм. Писанные кровью законы войны за линией фронта приказывали уходить немедленно после достижения основного результата. Чистое десантирование, переход, скрытный выход к объекту – всё это удавалось далеко не каждый раз. Случалось, что натасканные и готовые вроде бы ко всему группы спецназа на самых первых минутах и часах тщательно подготовленных, «вылизанных» операций напарывались на заранее изготовленные засады, на шальные, без системы поставленные мины, и им приходилось уходить в сторону, по горам, огрызаясь огнём и вытаскивая на себе раненых и убитых. Чистый и тихий выход к цели и следующее за ним бесшумное, без стрельбы и даже без снятия секретов, изъятие, в данном случае, секретоносителя подгруппой захвата всегда было идеалом работы, к которому каждый раз стремились и которого так часто приходилось лишаться, умываясь потом и кровью. «Сделал дело – слезай с тела» – гласила расхожая фраза, подходящая к данной ситуации на все сто процентов. Будучи ещё курсантом, Вадим совершил один из настоящих боевых выходов в составе группы, в которой был боец по прозвищу «Тело». Огромный, двухметрового роста гандболист и дзюдоист своего прозвища не стеснялся совершенно и всякие прибаутки и шутки с его использованием произносил регулярно. И большая часть из них вбивала в курсанта основную мораль спецназа: с тела надо слезать вовремя. Когда дело сделано, надо уходить – ощетинившись стволами, очень быстро и, по возможности, так же тихо, как пришли. Когда уже офицером Вадим встретил повзрослевшего на пять лет и один просвет на погонах «Тело» в одном из штабов, прозвище у того было уже другое. «Кидзуа-то» (Рубец от раны Но при всём при этом, как бы ему ни хотелось бежать сейчас по горам, в ту точку, где изготавливалась к бою группа прикрытия, – шкафообразные зверюги, десантники-штурмовики с тяжёлым оружием и боеприпасами, которых хватит на три Биноя, сделать этого Вадим не смог. В глубине души он так и не был до конца уверен, что Москва вскрыла ситуацию безошибочно и «подполковник» действительно имеет отношение к волгоградским диверсантам. Да, ему приказали, и приказали так, что любое отклонение от короткого «Есть! Разрешите выполнять?» было бы кощунством, и свою работу он делает. Проводник подтвердил, что ошибки нет и взятый «бобёр» – действительно тот самый Усам, который «подполковника» знает. Значит, теперь надо этого Усама быстро и с максимально возможными мерами безопасности доставить в то место, где ему станет совершенно ясно, что если он не захочет сразу, точно и во всех подробностях описать выходы на предателя, то это будет самой большой ошибкой в его жизни после собственно рождения. Что даже сейчас надменно-гордый и злобно зыркающий вокруг чеченец расскажет все без утайки, Вадим не сомневался – слишком многое он в жизни повидал. Ну, а остальное будет уже не его заботой. Но всё же, всё же… Знать, что запертые в вонючем зиндане студенты, до которых остались какие-то сотни метров, останутся здесь ещё, пусть даже на считанные дни, до следующего раза, и после этого уйти… Сильными, умелыми, с невыгоревшей смазкой в оружии, с чистыми лезвиями ножей – уйти назад, таща за собой того самого парня, что сумел выбраться отсюда. Дошедшего с другом до своих – через трупы и сползающую шкуру собственного характера, для того чтобы РАССКАЗАТЬ. Вадим не простил бы этого сам себе Как бы пошло это не звучало, растиражированное киноэкраном, по если есть хоть один шанс помочь, то русские своих на войне не бросают. На том стояла и стоять будет Русская земля. Втянувшись в ожидание, Николай ещё не успел в сотый раз приказать самому себе не дёргаться и твердо изображать невозмутимость и спокойствие, чтобы казаться хотя бы со стороны похожим на застывших в тени неподвижных спецназовцев, когда ушедшие в темноту уже вернулись. – Подъём. Уходим. После короткого обмена теми же клацающими звуками ногтями по микрофонам командир группы на мгновение просунулся в дверь, оглядел находящихся в домике и, бросив буквально несколько слов, снова исчез. Радист и пулемётчик, уже поднявшиеся со своих мест, стеклись к той стене, где беспокойно заворочалось стянутое тело пленника, парой коротких рывков поставили его сначала на колени, а потом на ноги. Усама пошатывало, и ему дали несколько секунд постоять, переминаясь с одной ноги на другую, прежде чем не слишком любезно потащили наружу – через то место, где когда-то была дверь. Николай остался позади и последовал за всеми после короткой паузы, которую использовал, чтобы осознать, что при таком положении относительно остальных его фигура не будет бросаться в глаза отсутствием оружия. Ранец он прилаживал уже на ходу, стараясь тщательно глядеть под ноги и по сторонам. Впрочем, уже через какие-то секунды рядом непонятно откуда возникла серая фигура, и стало ясно, что даже сейчас его просто так без присмотра не оставят. Ну и слава богу – окружающая действительность к одиночеству не располагала. Позади, в Биное, постепенно удалявшемся от короткой узловатой цепочки спецназовцев, разбавленных им самим и Усамом, было тихо и темно, но кто его знает… Не всех же местных бойцов успели перерезать «москвичи» за эти короткие минуты. Анзора, например. И Турпала. И вообще, студенты-то где? Бывший бригадир попытался, насколько хватало зрения во всё ещё почти полной темноте, пересчитать двигающихся, но бросил это занятие буквально через секунды, мысленно пожав плечами. Как обычно, оставалось ждать, пока умные дяди решат рассказать тебе то, что сочтут нужным. На обвившего сердце червяка, запускающего зубы в мясо миокарда в любую секунду, когда Николаю нечего было делать и никуда не надо было тащить вновь на глазах тяжелеющий ранец с пулемётными лентами, им явно было наплевать. Первые несколько минут они двигались быстрым и осторожным шагом. Потом, уже за последними домиками, знакомыми по маршруту сюда, один за другим бойцы перешли на короткий лёгкий бег. Мелькающую впереди спотыкавшуюся фигуру пленника, белевшую голыми ногами, явно подбадривали, заставляя дёргаться вперёд в секундном ускорении. Николай по какой-то причине предполагал, что вверх на холм подниматься они будут по той же расщелине, по которой вышли к селу, но «Гиви» предпочёл уйти на полтораста метров дальше, к тому самому оврагу, на который он указал ему пару часов назад. Перед подъёмом основная часть группы несколько скучилась – дожидаясь, пока головной дозор выберется на гребень, и это позволило бывшему бригадиру окончательно убедиться в том, что ни одним студентом в пределах прямой видимости и не пахнет. – Чотто матте кудасай… (Подожди немного, пожалуйста (яп.). – мягко произнёс он в замершую под чернеющим густотой веток кустом спину «Гиви». Как и положено, без интонаций. И, как Николай и надеялся, это сработало. Было понятно, что на просто и прямо заданный вопрос, в наблюдающейся вокруг обстановке последует такое же прямое и логичное посылание куда подальше, поэтому озабоченного ситуацией командира группы следовало «зацепить». Приём, быть может, был и не очень красивый, – но, во всяком случае, тонкий, а разные мелкие детали и оговорки заставляли предположить, что с «Гиви» он может сработать. Тот, судя по всем этим оговоркам, японский знал явно лучше самого Николая и на ненормальную в данной обстановке, нацеленную именно на него фразу мог среагировать так, как требуется. Повезло. «Гиви» понял намёк и приостановился – впрочем, не отрывая взгляда от невидимых в темноте, но достаточно шумно сыплющихся по песчаной нитке овражного русла камешков. – Что произошло? Почему не вышло – остальных? Уведённый метров на десять вперёд, Усам вряд ли мог их услышать, но Николай всё равно предпочёл говорить покороче, понимая, что его могут в любую секунду оборвать. Собственно, он и не сомневался почти, что так оно сейчас и случится. – Там пусто, – «Гиви» коротко мотнул головой, всё-таки удостоив его одним взглядом. – Вообще ни одного человека. Ворота заперты, ни собаки, ни часового во дворе нет, а внутри пусто – и в доме, и в подвале. Только вонь стоит. А времени нет… Он двинулся было вперёд, но поражённый сказанным Николай тронул его за локоть. – И что дальше? Вопрос был глупый. Более того, он просто напрашивался на то, что спрошенный огрызнётся, вырвет руку и быстро полезет вверх по склону, фиксируя взгляд на белеющих икрах пленного «завхоза», уже утаскиваемого наверх. Даже странно, что командир спецназовцев именно так и не поступил. Вместо этого «Гиви» вздохнул и покачал головой, явно не зная, как ответить. Николай ждал, осознавая, что каким-то образом заставил командира элитной группы спецназначения испытывать неловкость. Тот помолчал, посмотрел вперёд и вверх, снова вздохнул. Усама уже совсем уволокли из поля зрения, так и не произведя ни одного звука, за исключением вполне естественных шорохов катящихся в темноте камней и осыпающихся струек песка, а «Гиви» продолжал молчать. Ну-ну. Считающий себя кое-что уже повидавшим в жизни, Николай полагал свои нервы достаточно крепкими, чтобы не начинать суетиться, – но долго такое безмолвное зависание продолжаться в любом случае не могло. Еще секунд через двадцать «Гиви» просто полез вперёд. Поняв, что данный узелок ситуации закончен, и удовлетворившись, за неимением ответа, молчанием, Николай начал карабкаться за ним. Подъём в гору не был особо труден, если не считать сильно мешавшего двигаться требования к самому себе дышать бесшумно. Ранец чуть перевешивал назад, но лямки после марша и всех перебежек оказались пригнаны настолько удачно, что баланс почти не страдал. Через пару минут, бесшумно задыхаясь, Николай вылез на кромку террасы и обнаружил там ожидавшего его спецназовца. Это был, наверное, первый за всю ночь случай, когда его оставили одного хотя бы на пару минут. Ну да что от того пользы… Короткая цепочка еле заметных силуэтов уходила в темноту. В данную секунду спецназ делал то, что он должен был сделать почти двадцать минут назад – покидал район успешно проведённой операции, двигаясь в сторону группы прикрытия и площадок эвакуации. Пусть командир и рискнул, отдав половине группы приказ ждать и готовиться защищать добытого «бобра» даже ценой собственной жизни в таком дрянном месте, каким являлся полуразрушенный туристский домик, но на то он и командир. Не вышло – значит, не судьба, будет другой день, а основную задачу никто не отменял. Информацию от «бобра» ждут в Волгограде и в Москве. Но как же всё это плохо. Отвратительно. Шедший в ядре строя Вадим мучился и сам удивлялся своим мучениям. Он столько всего самого разного видел в жизни, что не думал, что что-то ещё вообще способно его тронуть настолько сильно. Молчащий студент шёл в десятке метров сзади, контролируемый одним из их группы – уже больше по привычке, чем по необходимости. Вадим не хотел бы быть сейчас в его шкуре, но в том-то и проблема, что шкура у него своя собственная. В спецназе всегда считалось, что в слове ЗАДАЧА минускулов нет и быть не может, что важнее этого вообще не может существовать ничего, что результат оправдывает всё или почти всё. И при всём при этом ему каждую секунду хотелось обернуться через плечо – на оставшееся позади селение. Постарел, что ли? Никогда он подобных мыслей до себя не допускал, да и не представлял даже, что они могут пролезть в голову уходящего на свою сторону офицера-спецназовца. Человека, который по определению должен каждую секунду зубами вытягивать из окружающей среды информацию, призванную дать ему самому и зависящим от него людям лишний шанс на выживание, когда смерть идёт позади. – Колено, – тихо сказали сбоку. Снайпер Сергей пропустил мимо себя всю цепочку и пошёл вровень, то ли действительно не заметив, то ли сделав вид, что не заметил на мгновение сотрясшей командира дрожи. То, что в их группе называли «коленом», которое, как Вадим почти с ужасом осознал, он пропустил настолько, что ему пришлось об этом напоминать, являлось одной из гарантий успешного отрыва, его прямой обязанностью как командира. Раздумывать над невероятным, невозможным до сего момента промахом он сейчас не мог – просто не было времени. Передав по цепочке короткое слово, Вадим присел на корточки, уйдя в непроницаемую тень вылезшего почти на гребень куста и пропуская мимо себя хвост колонны. «Курсант» прошагал мимо, не заметив его: то ли настолько глубоко погружённый в собственные мысли, то ли потихоньку отупевший от усталости и напряжения. Высокий парень, чуть сутулый от тяжести ранца и скопившейся в мышцах крови. Так похожий на него самого – много лет назад, на каком-нибудь из курсов, когда всё было впереди: и жизнь, и успехи, и ордена. И страх за тех, кто доверился твоему опыту и кто не должен заплатить жизнью за твой просчёт. Через две сотни метров людская цепочка свернула влево, перевалив через гребень в соседнюю долинку. Как следовало из вызубренных карт и профилей, эта долинка тянулась всего на несколько километров к северо-востоку, а потом постепенно сходила на нет в ложкообразной выемке, среди окружающих зелёный язык пологих холмов. Сам Вадим, дождавшись, пока звуки шагов исчезнут окончательно, не торопясь, прошёл ещё метров тридцать, выбирая позицию поудобнее. Когда он остановился и определил про себя уходящую вниз, перерубающую склон расщелину как то место, где «колено» и состоится, из тени возник Сергей. За секунду сапер оглядел выбранное место хищным взглядом и утвердительно кивнул. Пройдя ещё метров десять, оба остановились, и Сергей снял с плеч разгрузку, добыв из её нутра изогнутую коробку «монки». Мина МОН-50, лучшая подмога спецназовцу в тылу врага, после собственных ног. 489-540 готовых убойных элементов в виде пакета стальных шариков, уложенного поверх запрессованного в корпус семисотграммового заряда «пласти-та-4». Добрый сапёр Слава наверняка этим не ограничился бы, потратив лишние минуты на устройство полудюжины сюрпризов, но тут был другой случай. Роль «колена» заключалась в том, чтобы отвести удар от ядра группы в той ситуации, когда неизвестно, идёт ли позади погоня. Если она есть, то идущие по их следу будут перешагивать или прыгать через не слишком глубокую, но явно заметную расщелину по одному, потеряв на какие-то секунды темп и скучившись. Именно для этого и предназначалось «хорошее», в классическом смысле Кастанеды, место. Именно в этот момент шарики из МОНки и должны понестись в сторону идущих, разрывая их на части, разбрасывая в стороны, перемешивая пузырящейся кровью холодную предутреннюю пыль. Тех, кто уцелеет, дожидались их пули. Снайпер установил мину на четыре тонкие, как у детской игрушки, ножки и присел, выглядывая сквозь прорезь примитивного прицела тропу, по которой они пришли – и по которой должны прийти те, кто двигался за ними, если таковые любители риска нашлись. Окончательно определив направление, по которому должны уйти шарики при подрыве мины, он ввернул запал и присоединил к нему то элементарное устройство, которое должно было почувствовать нажатие кнопки в двадцати метрах позади – в дополнение к стандартному обрывному датчику спереди. Через несколько минут, ещё раз внимательно оглядев всё вокруг, двое спецназовцев залегли по обеим сторонам тропы, на самой границе видимости в ночной прицел от условной контрольной точки, на которую смотрели теперь их стволы. Разговаривать в секрете им и в голову не пришло, и всё контрольное время каждый потратил на собственные мысли. За следующие десять минут не произошло вообще ничего, не прозвучало ни единого лишнего шороха или постороннего шума, не шуршали камни под ногами быстро идущих людей, не звякало мотающееся при ходьбе железо, не было слышно журчащего перешёптывания, которым обычно сопровождается передвижение группы не самых профессиональных бойцов ночью. Ну, как говорится, не больно-то и хотелось. Последние пару минут по часам Вадим с живым вниманием обследовал местность во все стороны вокруг их временной лёжки, также не найдя ничего интересного. Всё. Точно так же молча оба бойца встали и, неслышно ступая, вернулись к месту установки мины. Элементов самоликвидации МОН-50 не имела, а оставлять её взведённой не хотелось, потому что рядом все-таки жили более или менее мирные люди, и случайный подрыв какого-нибудь старика с мешком кукурузы на спине не прибавил бы здешним обитателям нежности к производителем подобной убойной техники. С другой стороны, не имела мина и штатных элементов неизвлекаемости, поэтому никто не мешал первому же подошедшему к ней с нужной стороны человеку вывернуть запал и немножко разбогатеть. Именно выворачиванием запала Сергей сейчас и занялся, делая это так же спокойно и сноровисто, как до этого устанавливал и взводил мину. Через минуту оба спецназовца уже перешли на постепенно ускоряющийся бег, двигаясь в ту же сторону, куда ушла остальная группа. «Колено» было сделано чисто, как и положено, и бежали они почти без напряжения. Привычный вес за плечами и в руках не имел для офицеров спецназа никакого значения – наоборот, он добавлял уверенности и спокойствия нерастраченными граммами пороха, стали и взрывчатки. Ощущение было бы совсем другим, если бы бежать пришлось короткими рывками, огрызаясь плевками огня по мельтешащим позади теням и вслушиваясь в суматошную стрельбу, обтекающую их с флангов. Было тихо и впереди, а в таких обстоятельствах бег – это почти удовольствие. Испытывать от этого искреннее, незамутнённое ничем недоумение перед желанием спортсменов бегать ради не имеющих никакого практического значения спортивных наград ни один из них, разумеется, не переставал. Через пару минут двигавшийся впереди Вадим вышел на нормальный темп бега, короткими толчками диафрагмы выдавливая из себя порции перегоревшего воздуха. До рассвета оставалось чуть меньше чем хотелось бы, а оформившаяся во время ожидания мысль не давала замедлить движение, подгоняя его вперёд. Каждый толчок, снизу доверху отдающийся в мышцах ног, от сгибающих пальцы в облегающем стопу штурмовом ботинке и икроножных до самых мясистых мышц бёдер, каждое касание пыльной тропы – все это означало еще одну выигранную секунду. Бегущий позади Сергей этого ещё не знал, но он молод и лёгок, и дополнительный порядок темпа его не убьёт и даже не вымотает больше положенного. Зато прошедшие с момента разделения группы минуты они наверстывали теперь с каждой сотней метров и к концу броска чётко вписались в тыловой дозор – несмотря на положенный обмен сигналами «Стандартов», ощетинившийся на звук бега стволами. Группа ещё только начала подниматься на склон той самой «ложки». «Право двадцать!» – скомандовал Вадим понятным всем жестом, сберегая дыхание и голос и скорректировав направление движения коротким росчерком ладони, тут же переданным по цепочке. Следующее «колено» пора было начинать уже сейчас, но у командира возникла другая идея. – Новика ко мне. Группа, не меняя наработанной монотонности движения, сместилась вперёд и вправо, сдвинувшись вверх по ровному склону, покрытому сухой подмерзшей травой – длинной, путающейся в ногах. Николай остался позади, и Вадим указал ему направление. Дальше они пошли рядом, почти касаясь друг друга плечами и постепенно отставая. Сергей шёл ещё метрах в двадцати сзади, слушая и прокачивая через себя окружающее. – Помнишь, ты рассказал про ненормальный дом, в котором был подвал с камерами? – Который в селе? – Да, какой же ещё! – Вадим подавил в себе секундную вспышку раздражения. Можно подумать, что все последние дни студент-курсант рассказывал ему про бытовое строительство в каких-то других местах. – Помню. Дом с галльской кладкой, из белого силикатного кирпича. Хорошо заметный. – Сможешь продумать маршрут к нему? С какого края села к нему можно выйти, чтобы получилось незаметно? Курсант остановился. До него явно дошло… – С другого края надо. А лучше всего – прямо от реки. Он почти в центре села, если по главной улице считать, но от обрыва достаточно близко, и деревья вокруг густые. А что, – только закончив отвечать на заданный вопрос, он позволил себе вольность, – думаете, ребята сейчас там? – Да чёрт его знает, – на этот раз совершенно искренне ответил спецназовец. – Но вот есть у меня такое ощущение, что ваш побег мог заставить местных… – А что у самого Усама не спросили? Вадим остановился, открыв рот и ощущая, как прокрутилось в голове какое-то затормозившее колесико. Идиот! Сегодня что, День Ручного Тормоза? Конечно, после возвращения из первой ходки за ленинградцами времени допрашивать пленного не было совсем, а до неё считалось, что допрашивать нет нужды… а потом уже совсем не было ни времени, ни возможности… Мозг офицера быстро и с пригодными впоследствии для оперативного донесения формулировками достроил восприятие ситуации до комфортного, но всё это было где-то на промежуточном уровне сознания. В глубине души Вадим ощущал себя идиотом. Вот ведь, устами младенца… Понимая, что пауза затянулась и студент всё уже понял сам, Вадим нечленораздельно мыкнул и перешёл на бег. Студент и держащий спину Сергей последовали за ним без паузы, быстро стянувшись в компактный треугольник, во главе которого мотающий на бегу головой в удивлении собственной, на этот раз, для разнообразия, глупости, командир спецназовцев и попёр вверх на пологий склон. Минута – и он, с двумя камуфлированными ребятами в роли proxime accesit (Человек, занявший «близкое» второе место – В пределах прямой видимости не имелось ни одного подходящего укрытия, пригодного хотя бы для трёхминутного привала – если не считать забравшегося в какую-то выемку густого одиночного куста, так что выбора не было. Время поджимало и второе «колено» надо было отменять совсем, спрямив маршрут для выхода в промежуточную точку – похожее на перекошенный капонир углубление в скальной стене, спускающейся в долину в полутора километрах впереди. За какое время можно пробежать полтора километра? Если кто-то может ответить на этот вопрос сразу, попробуйте добавить такие переменные, как ночь, движение вверх по хоть и пологому, но всё же склону, плюс то и дело цепляющиеся за ноги жёсткие стебли сорняков, достигших за последние недели почти соломенной крепости, и так далее… Усама можно было не учитывать – когда группа перешла на бег, он вполне уложился в общий темп, пусть и с мычанием из-под по-прежнему закрывающей рот плотной повязки. Насколько Николай мог видеть, «Гиви» переговорил на бегу с некоторыми своими бойцами, передвигаясь от одного бегущего к другому огромными, чуть ли не полутораметровыми прыжками. Снайпер при этом оставался в арьергарде, снова отстав от всех метров на двадцать и постоянно оглядываясь. Было ясно, что возвращение встревоженного командира, за которым сразу же последовал переход на бег, было не случайным, так что в данный момент он, видимо, доводил до своих бойцов ситуацию. Постепенно, перед глазами скачущего вверх по склону «Курсанта» начали прыгать знакомые уже багровые и золотые круги, а слух исчез совсем. Сто метров. Ещё сто. Ещё пятьдесят. Каждые два-три выдоха организм вопрошал, можно ли ему сдохнуть – или, в крайнем случае, просто присесть и немного посидеть? Получив злобно-отрицательный ответ, сердце заставляло тело делать ещё несколько шагов, пока свистящий хрип в гортани и стук в височных сосудах не повторяли вопрос – и так раз за разом, чуть ли не идеальными циклами. Бег закончился внезапно, когда Николай уже почти ничего не видел перед собой, да и не понимал тоже почти ничего. В остром требовании кислорода мозг отключил всё, заменив осознанное мышление простым следованием за лидером. Упав на подогнутые под тело руки, Николай выталкивал изо рта тягучую, липкую слюну, ощущая, как в окружающем мире постепенно включаются оттенки серого. Усам лежал метрах всего в трёх, хрипя и булькая выдуваемыми пузырями. Повязки на нём уже не было, но орать или звать на помощь ему в голову, видимо, и не приходило. Ему хотелось просто дышать. – Очухался? Решив, что это к нему, Николай приподнял голову и увидел, как Усама с размаху пнули в голень. Это сделал громадный спецназовец с перекошенным лицом и горбом рации на спине. Господи, да можно ли очухаться за минуту после такого бега? Или это неважно? – Будешь, сука, отвечать? Где студенты? Где студенты-строители? Ты думаешь, почему ты ещё живой, а? Где студенты, сволочь? Забью! Ещё один удар, пришедшийся в закрывшие лицо руки. – Студенты где? Громадный радист почти орал, явно не опасаясь, что его может услышать кто-то лишний. Усам что-то отвечал, но неразборчиво и почти не слышно, лишь на секунду-другую прерывая рёв москвича, «потрошащего» пленного, и град сильных, наверняка болезненных, но безопасных ударов, приходящихся то в предплечья, то в бёдра, то вскользь царапающих кожу неровным движением грубой подошвы. Прочитавший в жизни достаточное число книг, лeнингрaдeц понимал происходящее вполне, но его неприятно кольнула иная мысль – слишком уж это было похоже на то, что довелось пережить ему самому, когда Усам был среди орущих и бьющих. С неслышимым стоном наслаждения он отключился от происходящего и лёг в колючую траву. Ещё хотя бы пару минут… Сбоку хэкали и орали, звучали какие-то шлепки и неясный, странный шёпот. Николай лежал, почти не воспринимая окружающее. Ему нужны были ещё хотя бы минуты, чтобы отойти от пережитой нагрузки и вернуться в норму. Как говорится, «щаз-з»… – Новик! – скомандовали сбоку. – Подъём! Покажи клиенту личико! Потратив секунду на то, чтобы осознать команду, а потом заставить себя её выполнить, обозначенный на маршрут «сюда» проводником студент встал и шагнул к группке спецназовцев, стоящих над скорчившимся телом. Постаравшись сфокусировать взгляд и придать лицу устало-спокойное выражение, он сначала просто наклонился над Усамом, а потом стянул капюшон и маску и присел на корточки, держа руки на весу у колен. – Буьйса дина хуьлда хьан, – вежливо, стараясь усилить контраст с предыдущими воплями, произнёс он. – Могу-шалла муха ю хьан? (Доброй ночи! Как здоровье? (чеч.) Усам выпучил глаза и захрипел так, что его, казалось, вот-вот со всей пролетарской прямотой хватит кондратий. Будь посветлее, это зрелище было бы ещё приятнее, но оно и так согрело душу Николая – будто внутри у него зажглась горячая 150-свечовая лампочка. Ай, как хорошо… – Со балахила… Миччахь джу гасски доттаг'ий ву ксхо? Миччахь бу ву иза? А? (Я вот интересуюсь: где живут русские друзья? Где они живут? Он сам восхитился тому, как легко слова соскользнули с языка, а последнее было просто междометием, добавляющим во фразу интонацию: «А, козёл?». Усам едва ли не взвыл, захлебываясь словами. И что теперь? – Куьгхьанал! Куьгхьанал! (честный (чеч.). – вопил и орал чеченец, елозя по земле под взглядами стоящей тройки спецназовцев и почти неотличимого от них Николая, чуть ли не ласково улыбающегося ему в лицо. Бандит произносил массу слов, глотая окончания и брызгая слюной, но все они были мешаниной бессмысленных звуков. Ишь ты, анал ему… – Ду… – коротко прервал «Гиви» захлёбывающийся монолог. – Диил рииз ксийл… (Да, большое вам спасибо! Последнюю фразу он произнёс с явно издевательской интонацией, и Николай, довольный, что понял хоть что-то из сказанного, встал. Они отошли от лежащего, что-то ещё бормочущего, – уже, пожалуй, сквозь слёзы, Усама. Надо же, такой был серьезный мужик – и так легко сломался… Спецназовский катарсис… Не будучи большим любителем и знатоком психологии, Николай никогда такого не видел и был теперь заметно впечатлён. – Значит так, мужики… – отойдя ещё на несколько метров в сторону выхода из «капонира», командир группы шумно сплюнул, прочистив рот. – Студенты точно в том доме: белый, посреди села, над обрывом, внутри охрана. «Штуки четыре мужика и пара тёток», – весьма верно повторил он сказанную когда-то Николаем фразу. – Угу. Да вот только ночь стареет. Что делаем? – Обратно часа полтора, если со всеми реверансами, – негромко заметил Сергей. – Всем вместе идти глупо: «бобра» надо охранять, как невесту, потом «проводника» вот… – Он кивнул на Николая. – Там такая промоина у реки есть, – произнёс на это сам Николай, уже понявший, куда снова клонится дело. – Грязная такая, вонючая, помои в неё, что ли, льют… Как раз чуть не к тому домику выходит, он всё-таки слегка на отшибе стоит. От обрыва можно бы подняться… – Расскажешь, как найти её? Командир был то ли злой, то ли скрывал под внешней злобой что-то другое, чего видеть было не нужно. Плевать. – Не найдёте. Там кусты плотные и в четыре слоя, ветками сплетаются. Тропа Хо Ши Мина в миниатюре, только воняет сильно. Ручья нет, но сырость и грязь. Я сам тропку присматривал, но она просто на реку ведёт, а река просматривается. В этом месте как раз обрыв, но метров через пятьдесят в обе стороны он на нет сходит. Не найдёте без меня. – Куда тебе… Посмотри на себя… Пять минут назад валялся без задних ног. – Валялся, – согласился Николай, не собираясь возражать против очевидного. – Сейчас-то не валяюсь. А без меня не найдёте. А завтра ребят перепрячут или закопают, так? Командир группы запрокинул голову, поглядев во всё ещё тёмное небо. Поведение студента нравилось ему всё больше и больше, но гусь свинье всё-таки не товарищ, так что… Ничего не ответив, он начал быстро, со скоростью падающих костяшек домино, перебирать в голове пункты и опорные точки ситуации. Пункт один: изъятого секретоносителя нужно срочно доставить под охрану ДШБ плюс под контроль кого-нибудь из своих. Группа прикрытия фактически в одном броске, но идти сначала к ним, а потом обратно – не хватит времени ни на что. Значит, как пункт два – отдать им команду выдвигаться навстречу. Что-то сложное получается, как решение задачи о перевозке волка, козы и капустного кочана. Надо вызвать десантников сюда, к «капониру», где сможет какое-то время продержаться и защитить «бобра» даже пара его ребят. Потом разделить группу десантников на две подгруппы, причём одной усилить охрану Усама, которого при любом раскладе будут тащить к площадке эвакуации, а другой… Навстречу им, тем кто пойдёт? Куда? Сколько? Он окинул взглядом своих, напряженно ждущих. Разведчика-сапёра оставить, и пусть ставит свою карманную артиллерию на полную катушку. Ещё разведчика-пулемётчика. «Бобра» связать и упаковать так, чтобы не мог и пикнуть. Пусть мочится под себя, но чтобы если дойдёт до горячего, ребятам на него оглядываться не пришлось. Студент, похоже, добежать до села сможет, пусть на одной гордости, а обратно… Ладно, их всё же пять стволов будет. Или, может, оставить ещё одного? Идти самому, плюс Сергей, плюс «Трюмо» с рацией, без которой нельзя, разведчики-стрелки. И «Курсант». А обратно тащить студентов. Хорошо, если прикроют десантники – хотя кто знает, как они умеют бегать… Чёрт, и решать надо прямо сейчас, пока совсем расходное время не кончилось, и выбора мало, и предчувствие удачи заставляет действовать. Распечатки аэрофотосъёмки с собой нет, разумеется, да и не видно на ней той промоины, скорее всего. Ладно. Бог с ним, с риском. Основная работа почти завершена, можно заняться делом. Поехали. – Трюмо, волну на прикрытие, голосом. Сюда их мне, всех и со всем железом. Слава и Макар, вы остаётесь здесь и мочите всех, кто будет без тельника. Позиция у вас хорошая: сверху прыгать высоко, с боков минируете, спереди держите зубами, насмерть. Дожидаетесь десанта и эвакуируетесь вместе с ними. За «бобра» – головой. Сколько он стоит, вы знаете. Мы – за студентами, Курсант с нами. Вопросы есть? – Рискованно всё-таки… – с сомнением в голосе протянул тот самый пулемётчик, которого, как Николай наконец-то узнал, звали Макар. – Может, всем вместе дождаться, передать клиента десантуре и полной группой погнать?… – Ага. А десантура его из вертолёта выкинет с гранатой в жопе. Они что, знают, кто он такой? Чтобы ни на секунду не оставлять с ними наедине, поняли? Ни на миг! Своими задами прикрывайте, по пока на руки Деду не сдадите, глаз не отводить от него, ясно?! – Ясно. Да только вы как без пулемёта? А если там уже тревогу подняли? Полезете прямо в зубы… Там две дюжины готовых стволов, может быть. – Kerle, wollt ihr ewig leben? Пулемётчик замолчал. Как это переводится – он знал (Парни, вы что, собираетесь жить вечно? |
||
|