"Последняя битва дакотов" - читать интересную книгу автора (Шклярский Альфред, Шклярская Кристина)

ЭПИЛОГ. ЖЕСТОКАЯ МЕСТЬ

Мужчины и женщины уселись широким кругом вокруг жертвенного дерева, на верхушке которого развевались яркие обрывки ткани. Все были полностью одеты, некоторые мужчины надели еще сверху мешковатые хлопчатобумажные рубашки, разрисованные знаками, символизирующими священных зверей и птиц. На лбу, щеках и подбородках собравшихся хункпапов были нарисованы круги, полумесяцы и кресты, обозначающие солнце, луну и Раннюю Звезду.

У жертвенного дерева стоял шаман Пинающийся Медведь106 вместе со своими посвященными помощниками, они должны были руководить начинающимся обрядом. Пинающийся Медведь воздел руки к небу и начал молитву:

— Великий Вакан Танка, мы готовы к священной пляске, которой ты научил нас! Мы все будем делать так, как ты велишь, а взамен просим тебя вернуть нам все наши давние земли и зверей, которые дают нам все, что нам нужно. Великий Вакан Танка! Перенеси уже сейчас своих верных последователей в страну Великого Духа, позволь им увидеть своих покойных родственников! Пусть они увидят все хорошее, что ты приготовил для нас, а потом верни их на Землю, чтобы они могли рассказать нам обо всем, что увидели. Великий Ви, выслушай нас, просим тебя…

Верующие встали вокруг дерева, хлопая в ладоши. Кто-то начал песнь, а все остальные ее подхватили:

Смилуйся надо мной. Отец мой!

Нечего мне есть.

Я умираю от жажды,

Все пропало…107

Плясуны взялись за руки, стали двигаться влево. Сгибая ноги в коленях, они ритмично подымались и опускались. Пение становилось все более громким, более быстрым. Они пели, танцуя, а песнь их напоминала печальную жалобу. Говорилось в ней об охоте на бизонов, о временах сытости и утраченных землях предков…

Шаман Пинающийся Медведь снова воздел руки к небу и громким голосом воскликнул:

— Очиститесь от своих грехов!

Женщины разразились причитаниями, мужчины попадали на землю, катались по ней, резали руки, собственной кровью орошая жертвенное дерево. По знаку шамана плясуны снова уселись в круг. Теперь Пинающийся Медведь обратился к ним с проповедью. Он сообщил, что уже вскоре давнишние охотничьи земли снова будут возвращены индейцам. Вернутся огромные стада бизонов, восстанут из мертвых молодыми все умершие индейцы, а белые люди исчезнут с лица Земли. И уверял, что наступление этого радостного дня восстановления прежней жизни можно ускорить частыми молитвами и плясками, которым научил их Великий Дух с помощью пророков.

— Молитесь как следует, и Великий Дух, может быть, уже сегодня позволит вам глазами души узреть счастливое, радостное будущее, которое он для нас приготовил, — закончил Пинающийся Медведь.

По его сигналу все поднялись, стали двигаться по кругу. Пляска все убыстрялась. Плясуны сгибались и выпрямлялись, подпрыгивали, протягивали дрожащие руки к небу. Вместо песни звучали крики и причитания.

Помощники шамана подбегали к одурманенным плясунам, махали перед их лицами орлиными перьями, вводя некоторых в состояние, близкое трансу. Самых возбужденных выводили из круга плясунов и принуждали лечь на землю, нагибались над ними, глядя им прямо в глаза. Плясуны вскоре теряли сознание, души их пускались в путешествие по прекрасной стране Вечного Счастья…

Ва ку'та все еще находился в кругу пляшущих. Его младшая мать, Скалистый Цветок, тоже участвовавшая в обряде пляски духа, уже давно лежала, как мертвая, на земле. Неподвижное лицо и закрытые глаза свидетельствовали, что душа ее странствует в иных мирах. А вот Ва ку'та почему-то никак не удавалось сосредоточиться в себе. Раздирающие его мозг сомнения не позволяли ему впасть в транс. Распространитель новой религии, Пинающийся Медведь108, уверял, что обрядовые рубашки предохраняют от пуль. И вот как раз накануне Ва ку'та вместе с двумя друзьями провели испытание. Первый в Пляске надел рубашку, а Парящая Птица выстрелил в него из револьвера, целясь в бедро. И вопреки уверениям шамана Первый в Пляске был ранен. К счастью, рана оказалась не тяжелой. Вот Ва ку'та и томила мысль, что обещанное Пинающимся Медведем возрождение давнего мира индейцев окажется таким же голословным. И что тогда делать умирающим от голода дакотам?

А тем временем пляска духа подходила к концу. Те плясуны, которым удалось впасть в транс, подымались с земли. Еще не полностью пришедшая в себя Скалистый Цветок подбежала к Ва ку'та, схватила его за плечо, заговорила прерывающимся голосом:

— Я видела его, видела! Он приехал на своем любимом сунка вакан и с ним был твой брат, тоже на сунка вакан. Они взяли меня с собой в свой лагерь. У них такие отличные типи из бизоньих шкур, совсем как раньше. И дед твой там был, и знаменитый прадед… Они там такие счастливые, никакого голода у них нет… Я видела на лугах стада бизонов и антилоп…

Ва ку'та испустил тяжкий вздох. Столько лет прошло, а Скалистый Цветок все не могла забыть своего мужа, Желтого Камня, все еще тосковала по нему. Она стала горячей последовательницей новой религии, сулившей встречу с мертвыми и погибшими. Ва ку'та погрустнел еще больше. Ему жаль было, что его душа не хотела расстаться с телом во время пляски. Его отец, могучий шаман, наверно, подсказал бы ему, что нужно сделать. Возможно, Пизи, Дождь в Лицо и Вороний Король ошибались, когда говорили, что пророчество Вовоки не исполнится? С того времени, как он пошел жить в резервацию, Ва ку'та раздирали противоречия. И вообще среди дакотов не наблюдалось единомыслия. Одни пробовали приспособиться к новым условиям жизни, основывали маленькие хозяйства, обрабатывали землю. Другие упорствовали в непримиримой ненависти к белым людям, противостояли правительственным агентам.

Ва ку'та помог матери сесть на повозку, уселся рядом с ней, стегнул лошадей. Они поехали в направлении лагеря вождя Дождь в Лицо.

Со времени победы на Литтл Бигхорн минуло четырнадцать лет. Вожди совершенно верно предвидели тогда, что белые люди отомстят за свое поражение. Не прошло и двух месяцев, как генералы Крун и Терри начали военные действия. Единственным их успехом оказался разгром лагеря вождя Американского Коня в окрестностях Слим Баттес. Но вскоре генерал Крук и полковник Майлз снова прибыли с новыми армиями. На этот раз кавалерия Крука под командованием полковника Макензи выследила и уничтожила лагерь шайенов вождя Тупой Нож109. Полковник же Майлз несколько раз столкнулся с хункпапами Сидящего Быка и Пизи. Часть хункпапов сдалась и стала жить в резервации. Вожди Сидящий Бык, Пизи и Дождь в Лицо скрылись в Канаде. Во время суровой зимы полковник Майлз устроил несколько небольших сражений с оглала Бешеного Коня. Генерал Крук пообещал Бешеному Коню, что он устроит ему резервацию в долине реки Паудер, пусть только он сложит оружие. Оглала оказались в трагическом положении. У них не было теплой одежды, продовольствия и боеприпасов, они были обременены женщинами, стариками и детьми. Бешеный Конь поверил слову генерала и сдался в Кэмп Робинсон. Но, как ни старался генерал Крук, оглала не получили обещанной резервации в долине реки Паудер. А несколькими месяцами позднее в резервации Бешеного Коня обманом заманили в караульную и закололи там штыками.

Ва ку'та не стал бежать в Канаду. Его жена должна была со дня на день родить, и, кроме того, с ним были три матери — Большой Разговор, Щедрая Рука и Скалистый Цветок. Поэтому он сдался вместе с Железным Конем и осел в резервации. Через несколько лет из Канады вернулись сначала вождь Пизи, а за ним и Сидящий Бык вместе с Дождем в Лицо. И таким образом все вожди оказались в резервации.

Для дакотов настали тяжелые времена. Еще во время войны 1876 года правительство отобрало у них долину реки Паудер, Черные горы и окружающие их земли. Большая резервация дакотов была уменьшена на треть. А в 1889 году правительство поделило резервацию на несколько небольших участков, снова прибрав к рукам часть земель. Вместо одной, дакоты имели теперь пять отделенных друг от друга резерваций: Пайн Ридж и Роузбад, расположенные на юго-востоке от Черных гор, а на северо-востоке от них резервации Шайен Ривер и Стендинг Рок. Где-то посередине между четырьмя резервациями находилась пятая, самая маленькая, резервация Лауэр Брюле.

Принуждение жить в резервации стало смертельным ударом для гордых и совсем еще недавно бывших могучими дакотов. Многие прибыли в резервацию прямо с военной тропы. И вдруг все так внезапно кончилось110. Воины уже не имели возможности отправляться в военные походы за славой и добычей. Безвозвратно ушла охота на бизонов, а она совсем недавно являлась основой их существования. Быть воином, состоять в воинских обществах — все это потеряло всякий смысл. Снизилось значение советов старейшин, а вместо этого возросла роль некоторых вождей, искусственно поддерживаемых правительством, ведь легче договариваться с отдельным человеком, чем с целой общиной.

Правительственные агенты, действующие в резервациях, усиленно склоняли дакотов к созданию односемейных хозяйств, чтобы таким образом разбить племенное единство. Правительство жестоко подавляло религиозные верования индейцев, их глубоко укорененные обычаи. Изданные в апреле 1883 года распоряжения запрещали устройство пиров и плясок, включая сюда и пляску Солнца, отменяли многоженство. Приобретение жены, что делали, оставляя подарки у хижины отца, а также исполнение всяких шаманских обрядов были признаны преступлением. Преступлением стало считаться и уничтожение собственности умершего, что делалось в знак скорби после смерти родственника. Правительственные агенты понуждали индейцев обрезать длинные волосы, видя в них нить, связующую их с давней жизнью, жить в деревянных домах, обрабатывать землю, носить европейскую одежду. Дакотов заставляли отдавать детей в школу111, а сопротивляющихся родителей ждали суровые наказания.

Резкая смена условий жизни приводила дакотов в отчаяние. Обещанные правительством продовольственные пайки были недостаточны, раздавались нерегулярно и все время, урезались. Таким путем правительство надеялось заставить индейцев обрабатывать землю, разводить скот, полностью обеспечивать себя, к чему дакоты были совершенно неподготовлены.

Ко всем несчастьям в 1889 и 1890 годах прибавилась засуха, поразившая северную часть Великих Внутренних равнин. Урожаи оказались крайне низкими. Много белых поселенцев побросало свои хозяйства и убежало на восток, только загнанным в резервации индейцам некуда было податься. Эпидемии кори и гриппа вызвали большую смертность среди голодных дакотов. Доведенные до крайности, они ловили зайцев, древесных мышей, других мелких зверьков, птиц, черепах и даже стали ловить рыбу, а ее давно уже не употребляли на Великих равнинах. Совершенно исчезли так характерные для лагерей индейцев своры собак, их мясо раньше ели только на воинских пирах. Съели не только собак, но даже лошадей и мулов, поскольку и для них не хватало корма в бесплодных резервациях.

В это трагическое время дакотам неожиданно блеснул луч надежды. В далекой Неваде шаман и пророк Вовока из племени пайюта провозгласил новое вероучение. Согласно его пророчеству вскоре на Землю должен был спуститься мессия, который возродит давний мир индейцев вместе с неисчислимыми стадами бизонов. Восстанут из мертвых все жившие когда-то индейцы. По словам Вовоки, индейцы должны были отказаться от войн, любить друг друга, жить в мире с белыми людьми. Чтобы свершилось чудо возврата к прежней жизни, индейцы должны были готовиться к нему, исполняя указанные пророком песнопения и исполняя религиозную пляску духа, во время этих обрядов Великий Дух позволял им увидеть счастливое будущее и покойных родных.

Тень надежды поселилась в исполненных печали сердцах несчастных дакотов. В Неваду, с целью ознакомления с новым вероучением, отправились шаманы Пинающийся Медведь и Низкий Бык112. Вернувшись в резервацию, они стали главными распространителями пляски духа, ошеломляя дакотов необычайными рассказами. Они также ввели в мирное учение Вовоки военные элементы, провозглашали непримиримую ненависть к белым людям и заверяли, что обрядовые «рубашки духа» защищают плясунов от пуль. Они еще твердили, что дакоты не должны бояться смерти, ведь все равно скоро восстанут из мертвых все индейцы.

Обряд пляски духа сначала распространился в резервации Пайн Ридж, в которой жили шесть тысяч оглала. Славный вождь Красное Облако все еще пользовался среди них громадным авторитетом. Выполняя обещание, данное правительству после окончания войны за реку Паудер, он не принимал участия в дальнейших войнах с белыми, но негласно он всегда поддерживал военные начинания дакотов и в резервации всячески противился правительственному агенту, полковнику Галлагеру. И сейчас он объявил, что принимает новую религию, хотя на самом деле не верил в возможность волшебного возрождения ушедшей жизни. Сам он не принимал участия в обрядах, говоря, что «если это религия истинная, так она сама распространится по всему свету, а если нет, так она растает, как снег под лучами солнца». Еще один из главных вождей оглала, Большая Дорога, присоединился к последователям пляски духа, в то же время не поддержал этой религии самый влиятельный вождь, Боятся Даже Его Лошадей, тот призывал оглала приспосабливаться к новым условиям жизни. В соседней резервации распространял пляску духа среди брюле шаман Низкий Бык, и вскоре брюле соединились с плясунами оглала и вместе исполняли обряд у ручья Уайт Клей в лагере вождя Нет Воды113, что располагался в двадцати милях на северо-запад от агентства Пайн Ридж.

В самой маленькой резервации, Лауэр Брюле, последователи пляски духа перестали исполнять обряд после того, как правительственный агент Диксон арестовал двадцать два их руководителя.

И в еще двух резервациях, Шайен Ривер и Стендинг Рок, пляска духа нашла многочисленных последователей. Там тоже жили многие славные и влиятельные вожди, их поддержки искали шаманы Пинающийся Медведь и Низкий Бык.

В резервации Шайен Ривер жил Хумп, предводитель миньконью, и Большая Нога, известный также под именем Пятнистый Лось114, вождь группы хункпапов. Хумп был знаменитым вождем войны во время битв за долину реки Паудер, выделился он и в бою у Литтл Бигхорн. Сдавшись в 1877 году генералу Майлзу, он был разведчиком в войне в Нез Перс, а потом семь лет служил под началом капитана Юверса, с которым подружился. Позднее он стал начальником индейской полиции115 в резервации. В отличие от него, вождь Большая Нога не имел значительных военных заслуг. Его авторитет проистекал из умения вести переговоры по заключению мира между враждующими племенами. И он был бескомпромиссным сторонником давней жизни индейцев.

В резервации Стендинг Рок вожди Пизи, Вороний Король и Дождь в Лицо поддерживали правительственного агента, в то же время ему противостоял непримиримый враг белых, вождь и шаман Сидящий Бык. Рассудительный и объективный Пизи отдавал себе отчет, что дакотам необходимо приспособиться к новой жизни, если они не хотят окончательно вымереть. Поэтому он поддерживал правительственную программу по обязательному посещению индейскими детьми школ, а также был судьей в суде по делам индейцев.

Ва ку'та и Железный Конь обитали в лагере вождя Дождь в Лицо, находившемся в резервации Стендинг Рок. Оба прислушивались к тем прогрессивным вождям, которые объединяли вокруг себя тех хункпапов, что хотели приспособиться к новым условиям жизни. Благодаря поддержке уважаемого белым агентом вождя Пизи, Ва ку'та и Парящую Птицу наняли для перевозки товаров с железнодорожной станции в агентство. Среди праздной жизни в резервации это занятие было большим развлечением для Ва ку'та. Выделенный ему агентом клочок земли обрабатывали его матери и жена, все вместе они жили в маленьком деревянном доме. Ва ку'та же спал в полотняном типи, поставленном рядом с домиком. После уговоров вождя Пизи он послал своего тринадцатилетнего сына Много Хвостов в имеющуюся в резервации школу. Ва ку'та тяжело пережил тот день, когда заплаканный Много Хвостов вернулся из школы с обрезанными волосами. В течение нескольких дней он не отпускал сына в школу, но потом поддался уговорам прогрессивных вождей. Чтобы не отличаться от собственного сына, он тоже обрезал свои косы, начал носить штаны и рубашку.

В качестве проводника Ва ку'та часто общался с белыми, постепенно научился говорить по-английски. Торговцы охотно поручали ему перевозить товары, поскольку работу он выполнял с присущей индейцам добросовестностью, из его фургона никогда ничего не пропадало. Когда в лагере вождя Сидящий Бык на реке Гранд начали исполнять обряд пляски духа, Ва ку'та довольно скептически отнесся к новой религии. Он уже слишком хорошо знал белых поработителей, чтобы поверить, что они могут каким-то чудом исчезнуть с поверхности Земли. Подзуживаемый Пизи и Вороньим Королем, он вместе с Парящей Птицей и Первым в Пляске провел рискованное испытание обрядовой рубашки, которая якобы должна была защитить от пуль. Теперь Первый в Пляске залечивал рану в бедре.

Несмотря на это, Ва ку'та вот уже два раза отвозил мать, Скалистый Цветок на реку Гранд для участия в обряде пляски духа. Во второй раз Скалистый Цветок имела видение. Это обстоятельство немного поколебало уверенность Ва ку'та в том, что пророчества шаманов являются ничем иным, как чистым вымыслом.

Подходил конец ноября 1890 года. Ва ку'та с Парящей Птицей приводили в порядок фургон, со дня на день должны были начаться перевозки товаров в агентство Стендинг Рок. В декабре агент раздавал товары и пособие хункпапам. Неожиданно послышался стук лошадиных копыт и перед домом появился Железный Конь. Он резко осадил коня, привязал его к жерди. Ва ку'та и Парящая Птица прервали работу и вместе с Железным Конем вошли в дом. Ва ку'та было известно, что Железный Конь вместе со своим братом Дождем в Лицо провели несколько недель у вождя Красное Облако в агентстве Пайн Ридж.

Ва ку'та пригласил гостей сесть на лавку, а сам достал кисет. Все закурили трубки. Помолчав, первым начал Железный Конь:

— Лакота Кокипа-Кошкала привел войско. Солдаты окружили агентства Пайн Ридж и Роузбад.

Пораженные такой новостью Ва ку'та и Парящая Птица вскочили с лавки. Впервые после окончания войны в 1877 году белые солдаты стояли против дако-тов. Что это означало — войну?

— Сидите, сидите, я еще не все сказал, -произнес Железный Конь.

Устыдившись, что так открыто проявил свои чувства, Ва ку'та снова сел на лавку.

— Хо! Я так и знал, что этот трус так поступит!

Около месяца тому назад опытный правительственный агент Галлагер покинул агентство Пайн Ридж, его заменил исполненный страха и не имеющий понятия об обычаях индейцев агент Ройер. Оглала немедленно стали издеваться над ним и прозвали его Лакота Кокипа-Кошкала, что значило Молодой Человек, Боящийся Дакотов.

— И что теперь будет? — спросил Парящая Птица.

— Пришло много войска, и на сунка вакан, и пешком, и у них длинные ружья, — ответил Железный Конь. — Кто знает, что из всего этого получится?

— И когда это случилось? — спросил Ва ку'та.

— Войско окружило агентство несколько дней тому назад, — пояснил Железный Конь. — Оглала и брюле не прекратили пляски духа на Уайт Клей. Белые вожди посылали к ним послов, чтобы они вернулись в агентство. Но согласился только вождь Большая Дорога. А Низкий Бык и Пинающийся Медведь повели плясунов в Плохие Земли, там они разбили лагерь на Кьюни Тейбл116. По дороге они жгли сено, забирали у индейцев-фермеров скот и лошадей. Белые фермеры бегут на восток.

— Значит, война! — сказал Ва ку'та.

— Нет, войны пока нет, — возразил Железный Конь. — Низкий Бык заявил, что он ускорит прибытие мессии. Говорит, что тот появится с наступлением весны. Плясуны хотят только молиться и ждать его прихода, они не задевают белых солдат. Белый вождь велел всем индейцам-фермерам собраться вокруг агентства, он хочет отделить их от последователей пляски духа. Мой сунка вакан очень устал, скажи женщинам, чтобы они им занялись.

Матери и Скалистый Цветок, с тревогой прислушивающиеся к разговору мужчин, поняли, что Железный Конь хочет сказать что-то такое, что не предназначено для их ушей. Они сейчас же вышли из дома.

— У женщин такие длинные языки! — сказал в свое оправдание Железный Конь. — То, о чем я хочу с вами поговорить, должно остаться в тайне. Во всех резервациях агенты составили списки вождей, которых необходимо арестовать. Мы узнали об этом от Боятся Даже Его Лошадей.

— В резервации Лауэр Брюле уже не устраивают пляски духа, — заметил Парящая Птица. — Агент арестовал всех вождей и на том все закончилось.

— Видимо, теперь белые проделают то же самое в резервациях Шайен Ривер и Стендинг Рок, — предположил Железный Конь. — Из хункпапов самая большая опасность грозит Сидящему Быку. Это он уговорил Пинающегося Медведя и Низкого Быка поехать в Неваду к шаману Вовоке, а теперь открыто поддерживает пляску духа. Белые захотят его первого посадить в тюрьму, чтобы он не мог присоединиться к оглала и брюле в Кьюни Тейбл.

— Хо! Железный Конь правильно говорит! — поддакнул Парящая Птица. -Сидящий Бык находится в большой опасности!

— Это я и хотел сказать моим братьям, -произнес Железный Конь. — Вождь Пизи с тех пор, как он вернулся из Канады, носит в себе обиду на Сидящего Быка. Он считает, что тот мешает хункпапам приспособиться к жизни в резервации. Вороний Король, Дождь в Лицо и мы тоже поддерживаем вождя Пизи, только кто может сказать, кто из нас поступает правильно?

— Вождь Сидящий Бык — наш брат, — сказал Ва ку'та. — Он руководил нами в день нашей самой большой победы. И он не изменился. Это в нас погасло пламя сопротивления!

Железный Конь тяжело вздохнул:

— Это же самое сказал Дождь в Лицо.

— А Железный Конь прибыл к нам по согласию с Дождем в Лицо? — задал вопрос Ва ку'та, внимательно вглядываясь в тестя.

— Это он прислал меня к вам.

— Если солдаты должны арестовать Сидящего Быка, как об этом узнать? — произнес Ва ку'та.

— Вступление войска в резервацию вызвало бы войну, а этого белые хотят избежать. В резервации Лауэр Брюле агент провел аресты с помощью цеска маза. И у нас поступит так же. Цеска маза117 будут заранее знать о предстоящем аресте. Если бы кто-нибудь известил нас, мы могли бы вовремя предупредить Сидящего Быка.

Ва ку'та и Парящая Птица обменялись понимающим взглядом. Они уже поняли, к чему клонил Железный Конь, ведь их друг, Первый в Пляске, был цеска маза, то есть полицейским. Когда дакоты осели в резервации, некоторые воины вступили в индейскую полицию, она чем-то напоминала им прежние военные общества. Полиция подчинялась правительственному агенту и должна была выполнять его приказания. По этой причине многие дакоты считали полицейских предателями и демонстрировали им свое презрение. Однако Первый в Пляске никогда не забывал, что он индеец, поэтому Ва ку'та и Парящая Птица по-прежнему оставались с ним в дружеских отношениях.

Ва ку'та еще раз бросил взгляд на Парящую Птицу, тот, поразмыслив, кивнул головой.

— Хо! Я поговорю с Первым в Пляске, — произнес Ва ку'та.

В течение нескольких дней после этого разговора Ва ку'та и Парящая Птица возили товары в агентство Стендинг Рок и искали своего друга. Но его не было ни в агентстве, ни дома. Встреча произошла лишь на вторую неделю декабря. После целой ночи, проведенной в разговорах. Первый в Пляске, мучимый мыслью о том, какую постыдную роль должна была сыграть индейская полиция, признался друзьям, что решение об аресте Сидящего Быка уже принято. Оно было назначено на двадцатое декабря. Девятнадцатого начинали раздавать выплаты, и поэтому большинство хункпапов Сидящего Быка должны были находиться в агентстве. Гордый же и непримирившийся Сидящий Бык не принимал подачек и не приезжал в агентство, оставаясь в обезлюдевшем лагере. Вот агент и надеялся, что удастся произвести арест без большого сопротивления.

На следующий день после разговора с друзьями с Первым в Пляске произошел несчастный случай. Во время осмотра оружия в помещении караульной агентства Стендинг Рок револьвер Первого в Пляске внезапно выстрелил, пуля прошила мышцы левой ноги. Первого в Пляске поместили в больничку агентства. Только Ва ку'та и Парящая Птица знали, что их друг умышленно подстроил этот выстрел, чтобы не принимать участия в аресте великого, заслуженного вождя хункпапов.

В тот же самый день, вооружившись, Ва ку'та и Парящая Птица оседлали мустангов и отправились на восток. Это было четырнадцатого декабря. Зимние сумерки наступали рано, и всадники подгоняли своих мустангов, чтобы еще ночью оказаться в лагере хункпапов на реке Гранд. Первый в Пляске сообщил им, что за домом Сидящего Быка уже несколько дней ведут наблюдение доверенные полицейские. Поэтому они сначала хотели поговорить с офицером. Хватаю Медведя, наиболее преданным Сидящему Быку воином.

Тихими окриками они подгоняли лошадей, но ранний зимний вечер был совсем темен. Мустанги спотыкались о комки замерзшей земли, только каким-то чутьем огибали заледеневшие заросли. Изморозь затрудняла продвижение вперед. Ва ку'та и Парящая Птица, закутавшись в попоны, ехали в понуром молчании. Вблизи раздался вой койотов, мустанги ускорили бег. Всадники нагнулись к лошадиным шеям.

Время шло… С юга послышался шум реки. Среди куп деревьев, в прибрежных зарослях раздавалось зловещее уханье сов. Парящая Птица придержал мустанга, они остановились.

— Слышал? Даже они нас предупреждают! — произнес Парящая Птица.

— Так давай поостережемся, — откликнулся Ва ку'та. — Лагерь недалеко. Давай съедем с дороги и подъедем к лагерю с севера. У реки могут прятаться цеска маза.

Они свернули на север, через какое-то время по дуге повернули к югу. Вскоре перед ними замаячили темные очертания домов и типи. Догорающие костры означали, что недавно закончился ночной обряд пляски духа. Ва ку'та и Парящая Птица въехали в лагерь и направились прямо к дому Хватаю Медведя. Оказавшись у дома, они спешились, отвели лошадей в загон позади дома. Ва ку'та постучал в двери и через какое-то время полуодетый Хватаю Медведя с маленькой керосиновой лампой в руках встал на пороге. Он поднял лампу, освещая лица прибывших, потом, удивленный, произнес:

— Что это, Ва ку'та, ты привел друга на пляску духа? Тогда вы опоздали, мы недавно закончили обряд.

— Тише! — остановил его Ва ку'та. — Никто не должен знать, что мы у тебя!

— Боитесь агента? — не без издевки спросил Хватаю Медведя. — Ладно, заходите!

— Заслони окно! — попросил его Ва ку'та.

Хватаю Медведя глянул на суровое лицо Ва ку'та и прекратил всякие насмешки. Заслонив окно одеялом, он уселся за столом, сколоченным из тарных дощечек.

— Садитесь! — пригласил он прибывших.

— Нас никто не слышит? — поинтересовался Ва ку'та.

— Жены и дети спят, можете говорить свободно.

— Мы приехали к Сидящему Быку с важным известием, но нам известно, что за его домом наблюдают цеска маза. И потому мы сначала пришли к тебе, — пояснил Ва ку'та.

— Мы догадываемся, что за нами следят, — ответил Хватаю Медведя. — Неподалеку с десяток цеска маза якобы заготавливают бревна для строительства. Сидящий Бык — воин, плевать он хотел на цеска маза.

Ва ку'та бросил ему холодный взгляд и произнес:

— Сейчас у тебя отпадет охота смеяться. Двадцатого декабря, то есть через пять дней, цеска маза арестуют Сидящего Быка. Мы и приехали его предупредить.

— Хо! А это точно? — забеспокоился Хватаю Медведя.

— Куда уж точнее! Если ты умеешь молчать, мы скажем тебе, что нас послали друзья Сидящего Быка, вождь Дождь в Лицо и Железный Конь.

— Хоу! Сидящий Бык поступил неосторожно! Я ему не советовал посылать агенту говорящую бумагу.

— А что было в той говорящей бумаге? — поинтересовался Парящая Птица.

— Сейчас вы все поймете, — ответил озабоченный Хватаю Медведя. — Пинающийся Медведь и Низкий Бык прислали Сидящему Быку говорящую бумагу, в которой они просили его приехать в Кьюни Тейбл. Они ведь только шаманы, а не военные вожди. Белые вожди все время посылают к плясунам разных посланцев, уговаривая их вернуться в агентство. Кое-кто из вождей уже поддался уговорам. Но если бы Сидящий Бык присоединился к Пинающемуся Медведю и Низкому Быку, положение бы, наверно, изменилось.

— Но хоть Сидящий Бык не передал этого письма агенту? — воскликнул Ва ку'та.

— Нет, об этом письме агент ничего не знает, но Сидящий Бык написал агенту, что просит позволения отправиться в агентство Пайн Ридж, где он хочет как следует научиться молитвам новой религии. И еще написал, что если агент откажет, он все равно туда поедет, потому что уже подготовился к дороге.

— И когда Сидящий Бык отослал эту говорящую бумагу? — спросил Ва ку'та.

— Два дня тому назад…

— Хо! Верно, Великий Дух отнял у него разум! Теперь агент может ускорить арест! — с ужасом воскликнул Парящая Птица.

— Вполне может случиться! — подтвердил взволнованный Хватаю Медведя. — Белым стоит бояться только Сидящего Быка и вождя Большая Нога. Вождь Хумп поддался уговорам своего белого друга, капитана Юверса, отвел своих людей в резервацию, сам надел синюю рубашку. И теперь вместе с белыми склоняет плясунов в Кьюни Тейбл, чтобы те вернулись в агентство.

— Если Сидящий Бык хочет избежать ареста, ему надо немедленно скрываться из лагеря, — сказал Ва ку'та.

— Я сейчас же пойду к нему, — произнес Хватаю Медведя и, не тратя времени, начал одеваться.

Тем временем в лагере раздался топот лошадиных копыт. Начали лаять собаки. Затем топот затих. Хватаю Медведя уже оделся, когда кто-то постучался в окно. Парящая Птица погасил лампу, а Хватаю Медведя сдернул с окна одеяло. На дворе уже светало.

— Цеска маза забирают Сидящего Быка! — воскликнул чей-то голос за окном.

— Опоздали мы с предупреждением! — закричал Хватаю Медведя. — Только мы не позволим его забрать!

Ва ку'та и Парящая Птица схватили ружья и вместе с хозяином выбежали из дома. Дом вождя хункпапов окружал полицейский кордон. Трое полицейских в форме и с револьверами в руках выводили Сидящего Быка из дома. Лейтенант Бычья Голова шел справа, сержант Обритая Голова — слева, а позади Красный Томагавк.

Из лагеря понабежали хункпапы, в мгновение ока толпа мужчин окружила полицейский кордон. Хватаю Медведя протолкался вперед, он издавна враждовал с Бычьей Головой. Увидев, как уводят вождя, которого он поклялся защищать, он воскликнул глубоко взволнованным голосом:

— Посмотрите, эти предатели цеска маза пришли забрать нашего вождя! Не дадим им этого сделать! Защитим вождя!

Ва ку'та и Парящая Птица с винчестерами в руках уже стояли рядом с Хватаю Медведя. Вооруженные ножами, палицами и ружьями мужчины все сильнее теснились вокруг полицейских, а те неуверенно оглядывались кругом в ожидании, когда приведут лошадь для Сидящего Быка.

В ту минуту из дома вышел Нога Ворона118, семнадцатилетний сын Сидящего Быка, он уже давно готовился к роли вождя и принимал участие во всех совещаниях.

— Отец! — воскликнул он. — Ты всегда называл себя отважным вождем, а теперь позволяешь цеска маза себя забрать?

Сидящий Бык остановился. Он понял, что верные ему хункпапы только ждали его распоряжений.

— Я не пойду с вами! — решительно произнес он. — А вы не позволяйте им меня забирать!

— Иди, не слушай никого! — отозвался Бычья Голова.

— Дядюшка, никто не сделает тебе ничего плохого! — воскликнул кто-то из полицейских. — Ты только поговоришь с агентом и вернешься. Не давай втянуть себя в неприятности!

Как раз в эту минуту двое полицейских подвели коня вождя хункпапов.

Сидящий Бык сделал шаг назад. Бычья Голова и Обритая Голова подхватили его под руки. Красный Томагавк подталкивал сзади. Толпа хункпапов загудела, полетели угрозы, оскорбления.

Хватаю Медведя сбросил с плеч покрывало, молниеносно вскинул ружье. Раздался выстрел. Пораженный в правый бок Бычья Голова упал на землю. Уже в лежачем положении он выстрелил из револьвера в Сидящего Быка, пуля попала тому в грудь. Одновременно Красный Томагавк выстрелил сзади ему в голову. И великий индейский патриот, славный вождь хункпапов пал мертвым. Он был убит подло, подобно тому, как это случилось несколько лет тому назад с неустрашимым воином оглала Бешеным Конем.

Кто-то из полицейских ударил прикладом Хватаю Медведя и застрелил его. Хункпапы толпой кинулись на ненавистных полицейских. Парящая Птица три раза выстрелил из винчестера в и так уже раненого Бычью Голову. Ва ку'та одним выстрелом уложил сержанта Обритая Голова.

Разгорелся ожесточенный рукопашный бой, в котором погибло еще четверо полицейских. В суматохе сражения старый конь Сидящего Быка, которому подарил его Буффало Билл, когда тот выступал в цирке, вдруг начал исполнять свои давние цирковые трюки. Бой немедленно прекратился. Суеверным индейцам представилось, что дух убитого вождя вселился в его любимого коня. Хункпапы стали скрываться в зарослях позади дома. Убегая, Ва ку'та остановился, поднял винчестер. Еще один полицейский упал мертвым.

Полицейские внесли в дом умирающего Бычью Голову, уложили его на сеннике и тогда заметили, что кто-то прячется под грудой попон. Отбросив их в сторону, все увидели юного сына Сидящего Быка.

— Дядюшки, не убивайте меня, — попросил Нога Ворона. — Я не хочу умирать!

— Что нам с ним делать? — спросил полицейский.

Находящийся в полубессознательном состоянии Бычья Голова ответил:

— Делайте, что хотите! Это он подбил всех!

Полицейский ударил юношу по голове. Тот, теряя сознание, протащился до дверей и упал уже на дворе. Двое полицейских застрелили его из револьверов.

Спрятавшиеся в зарослях хункпапы принялись обстреливать дом, однако вскоре на холме появились кавалеристы под командованием капитана Фичета. Они укрывались неподалеку от лагеря Сидящего Быка, чтобы в случае необходимости поспешить на помощь индейской полиции. Теперь они открыли стрельбу из похожего на небольшую пушку многоствольного оружия системы Гэтлинга и из пулемета системы Хотчкиса. Несколько залпов, и хункпапы бросились бежать.

После боя с полицией Ва ку'та не имел возможности вернуться в свой лагерь, там бы его обязательно арестовали, а потом судили. Среди полицейских было много его знакомых. Поэтому он присоединился к хункпапам, которые решили искать убежища в лагере вождя Большая Нога.

Вождь Большая Нога вместе с небольшой группой миньконью стоял лагерем на реке Шайен. Неподалеку находился лагерь эскадрона восьмого кавалерийского полка под командованием полковника Самнера, который следил за тем, чтобы Большая Нога не направился к исполнителям пляски духа на Плохих Землях. Большая Нога часто приходил побеседовать с Самнером и тем завоевал его доверие. Поэтому, когда в середине декабря Большая Нога пришел попрощаться перед тем, как отправиться в агентство за получением ежегодных выплат, Самнер этому не воспротивился.

Большая Нога свернул лагерь и двинулся в путь. В это время к нему и присоединились тридцать восемь беглецов из лагеря убитого Сидящего Быка. Самнер, вскоре узнавший об этом, в гневе догнал Большую Ногу, полагая, что тот предал его. Однако Большая Нога с достоинством возразил ему:

— Это мои братья и родственники. Они пришли к нам голодные, с израненными ногами, в печали, почти без одежды. Мы приняли их, накормили и стараемся облегчить их страдания. Даже у индейца есть сердце. Я не мог поступить иначе.

Большая Нога заявил далее, что он по-прежнему хочет жить в мире с белыми. Он отведет своих людей в агентство за выплатой, а потом, скорее всего, отправится в агентство Пайн Ридж, поскольку вожди оглала хотят дать ему сто мустангов, если он сам прибудет за ними, и тогда он постарается склонить исполнителей пляски духа к заключению мира.

Все это звучало вполне разумно, но к тому времени Самнер уже получил приказ арестовать Большую Ногу и разоружить миньконью. Поэтому он сказал, что военные проводят Большую Ногу в лагерь. Самнер приказал выдать миньконью продовольственный паек и, поскольку они были мирно настроены, не отобрал у них оружия.

Проведя два дня в дороге, сопровождаемые отрядом Самнера миньконью оказались вблизи своего селения. Тогда Большая Нога объявил, что он сам готов пойти с Самнером в его лагерь, но не может удержать замерзших, голодных женщин и детей от того, чтобы разойтись по домам.

— Это их дом, правительство приказало им в нем жить, — сказал он. — Никто из моих людей не сделал ничего такого, что бы оправдывало выселение их отсюда силой.

А тем временем миньконью уже самовольно въезжали в свое селение. Самнер оказался в довольно щекотливом положении. Арест Большой Ноги не решал проблемы, поскольку больше всего опасений вызывал не он сам, а его молодые воины. И Самнер согласился, чтобы миньконью переночевали в своем селении при условии, что на следующее утро Большая Нога придет в солдатский лагерь и приведет с собой хункпапов, сбежавших из резервации Стендинг Рок.

Ночью разведчики миньконью установили, что в лагерь Самнера прибыли новые солдаты. В ужасе, что белые теперь их всех убьют, миньконью потихоньку сбежали из лагеря, не прихватив даже своих повозок, и направились на юго-запад, только бы оказаться подальше от солдат. Ближе к Кьюни Тейбл они послали гонцов к исполнителям пляски духа, но Пинающийся Медведь и Низкий Бык уже отправились в агентство.

Наголодавшись в резервации, Большая Нога заболел туберкулезом легких, а теперь его здоровье еще ухудшилось. Самостоятельно сидеть на коне у него уже не было сил, поэтому его везли на волокуше. Большинство хункпапов, боясь ареста, расстались с миньконью, однако Ва ку'та остался с Большой Ногой, не желая бросить его в таком трудном положении.

Двадцать восьмого декабря миньконью встретились с четырьмя эскадронами седьмого кавалерийского полка под командованием майора Уитсайда. Большинство кавалеристов этого полка погибло во время битвы у Литтл Бигхорн, однако потом полк был переформирован. Майор Уитсайд проводил миньконью до ближайшего местечка Вундед-Ни119, там находилось почтовое отделение и десятка два свободно раскиданных домиков индейцев.

Узнав о том, что майор Уитсайд перехватил группу Большой Ноги, к нему присоединились четыре эскадрона, которые вел сам командир седьмого полка, полковник Форсайт. По его распоряжению миньконью стали лагерем неподалеку от ручья Вундед-Ни. Кавалеристы окружили индейский лагерь своими палатками. На ближайшем, служившем кладбищем, холме поставили пулеметы системы «хотчкис», те были направлены в сторону миньконью.

Вождь Большая Нога умирал. Полковник Форсайт выделил ему войсковую палатку, обогреваемую железной печкой. Ночь прошла спокойно.

На следующее утро Форсайт приступил к разоружению индейцев. Всех мужчин собрали в круг совета, солдаты окружили их, построившись в квадрат. Форсайт сказал индейцам, что они должны отдать оружие. Миньконью посовещались, затем объявили, что хотели бы переговорить с вождем Большая Нога. Двое делегатов отправились в лагерь. Большая Нога посоветовал им отдать старые ружья, а новые оставить себе. Делегаты вернулись к воинам и передали им совет вождя.

Форсайт и Уитсайд отделили двадцать миньконью и послали их в типи за оружием. Те принесли лишь два неисправных карабина. По приказу рассерженного Форсайта прислужник и один из миньконью принесли больного вождя, положили его на землю напротив группы воинов. Большая Нога совершенно лишился сил, из носа у него текла кровь. Ему не хотелось бороться, не хотелось этого и его воинам. Что это так, можно было убедиться, достаточно было посмотреть на спокойно играющих у типи детей.

Все более нервничающий Форсайт распорядился отделить мужчин от лагеря, где находились женщины, кордоном солдат. В лагере кавалеристы выгоняли из типи женщин, стариков и детей, выбрасывали все их добро. В понуром молчании следили миньконью за жестоким поведением солдат, их все больше охватывал страх, что, как только они отдадут оружие, их убьют. А тем временем солдаты подвергали женщин унизительному досмотру под предлогом, что они могут пря-тать под юбками оружие. Кавалеристы собирали луки, стрелы, ножи и топоры.

Ва ку'та сидел на земле среди мужчин. Подобно некоторым другим, он укрывал под одеялом винчестер. Все выше подымалось в нем волна ненависти. Среди командиров седьмого полка у него было немало знакомых: Уоллес, Варнум, Мойлан, Эджерли и Годфри, все те, что уцелели после разгрома на Литтл Бигхорн. Это их солдаты так жестоко сейчас обходились с женщинами, стариками, детьми! Немало миньконью тоже узнало уцелевших офицеров, глухое ворчание пробежало по кругу воинов.

В эту драматическую, исполненную напряжения минуту поднялся шаман Желтая Птица. Посвистывая костяной свистулькой, он начал кружиться посреди сидящих мужчин, а затем заговорил на языке дакотов:

— Братья, если вы сейчас отдадите оружие, всех нас ждет смерть. Не бойтесь белых солдат, они не имеют власти над нами. Их пули отлетят от наших рубашек духа и окажутся далеко в прерии!

Тем временем обыск в лагере закончился. Солдаты принесли тридцать семь ружей, но между ними оказалось лишь несколько современных винчестеров. Остальные многострельные карабины могли быть спрятаны только под одеялами, в которые кутались мужчины, поэтому Форсайт приказал:

— А теперь пусть каждый подойдет сюда, сбросит одеяло и положит оружие!

С десяток миньконью постарше приблизилось к полковнику, рядом с которым стояли Уитсайд, Варнум, Уоллес и еще шесть кавалеристов. Пожилые миньконью отбросили одеяла, никакого оружия под ними не оказалось. Настала очередь молодых. У первой же тройки было обнаружено два винчестера.

Желтая Птица опять пошел кружиться среди воинов. И тогда с места сорвался Черный Лис120, он отбросил одеяло и выкрикнул, держа в руках карабин:

— Это мой карабин, я его не отдам, если не отдадите мне денег, которые я за него заплатил!

Двое кавалеристов схватили его за руки, в возникшей сумятице карабин выстрелил. Пуля поразила одного из солдат.

В ту же самую минуту Желтая Птица поднял с земли горсть пыли и бросил ее в воздух. Молодые маньконью вскочили с земли, отбросили одеяла, в их руках блеснули винчестеры. Прозвучали выстрелы. Остальные индейцы тоже бросились в бой. Какое-то время между индейцами и солдатами шла упорная перестрелка, затем завязался рукопашный бой. Сейчас же с кладбища на холме застучали пулеметы. Снаряды прошили индейский лагерь, убивая беззащитных женщин и детей. Крики ужаса, стоны умирающих и мольбы долетели до мужчин, сражающихся с солдатами в кругу совета. Кое-кто пробовал прорваться сквозь шеренгу солдат, отделяющих их от лагеря, другие напирали в противоположном направлении. Женщины с детьми бежали из лагеря к расположенному позади него глубокому сухому рву. Часть кавалеристов седьмого полка бросилась за ними в погоню. Началась страшная резня. Кавалеристы с криками: «Помни Кастера!» убивали безоружных. В них не осталось никаких человеческих чувств. Массами гибли беззащитные женщины и дети, кавалеристы добивали раненых, вытаскивали тех, кто укрывался в ущельях, всячески издевались над ними.

Ва ку'та, хоть и был уже дважды ранен, все еще сражался в кругу совета. Когда у него закончился запас патронов, он ухватил карабин за дуло и, размахивая им как дубинкой, проложил себе дорогу к сухому рву. Резня там продолжалась. Ва ку'та вырвал из рук мертвого миньконью винчестер и продолжал стрелять. Он скинул с лошади кавалериста, добивавшего раненую беременную женщину, но в это время в него сзади выстрелили из револьвера. Пуля глубоко задела левый висок Ва ку'та и он погрузился в темноту. Потеряв сознание, он скатился в глубокий овраг.

Минуло немало часов, прежде, чем Ва ку'та снова открыл глаза. Вокруг было темно. Его окоченевшее тело даже не ощущало холода. В первый раз за эту зиму начался большой снегопад. Крупные хлопья снега опускались на его лицо, они и вернули его к жизни. Поначалу Ва ку'та не мог понять, где находится. Его мозг снова начали мучить ужасные видения минувшей битвы. То он видел белого офицера, стрелявшего в лежавшего на носилках Большую Ногу, то этот же самый офицер убивал дочь несчастного вождя. Он видел кавалеристов, несущихся на лагерь с беззащитными женщинами и детьми, добивание раненых. Ему казалось, что он слышит стоны умирающих, мольбы о пощаде.

В конце концов он понял, что смертельная схватка закончилась. Кругом свистел ледяной ветер, нес снежную поземку. Ва ку'та попробовал встать, но, несколько раз подымаясь на колени, тут же бессильно падал на землю. Пропитанная кровью одежда задубела на морозе. После многих попыток ему все же удалось выползти из оврага, потом он на четвереньках долго взбирался на верх рва, пока, наконец, не оказался на равнине посреди трупов и остатков засыпанного снегом лагеря. На западе, на вершине холма, где раньше стояли пулеметы, виднелись отблески костров. Очевидно, там располагался «одержавший победу» седьмой кавалерийский полк. Ва ку'та, качаясь на каждом шагу, двигался на северо-восток, только там он мог ждать помощи. Неподалеку от почтового отделения стоял домик доктора Истмана, санти дакота по крови, он был выгнан из Миннесоты после восстания 1862 года. Истмен уже давно шел по дороге, намеченной белыми людьми, учился в школе на востоке, стал врачом. Ва ку'та хорошо знал своего земляка, ценил его за самоотверженность, с какой тот нес помощь своим товарищам по неволе.

Теряя остатки сил, Ва ку'та двигался вперед. Он чувствовал, что если упадет на землю, ему уже не подняться, и он замерзнет в снежной заверти. Наконец, по другой стороне дороги в агентство Пайн Ридж он увидел свет в окне, еле-еле дотащился до дома, осторожно постучал в дверь. Она еще не открылась, когда он потерял сознание.

Прошло немало дней, прежде чем Ва ку'та открыл глаза и, сразу же узнав склонившегося над ним доктора Истмена, улыбнулся ему.

— Ну, наконец-то ты очнулся! — сказал Истмен. — Я уж думал, ты ушел в страну Великого Духа. Я достал у тебя из груди две пули. Теперь ты быстро выздоровеешь.

— Давно я здесь? — прошептал Ва ку'та.

— Уже неделя прошла со времени тех ужасных событий. Завтра я сообщу вождю Боятся Даже Его Лошадей, что ты пришел в себя. Это твой большой друг, он сказал, что заберет тебя к себе в лагерь и тогда ты избежишь ареста за участие в бою с полицией на реке Гранд. Будешь жить с оглала, как и раньше. Многие хункпапы вождя Сидящего Быка хотят присоединиться к оглала. Вождь обещал, что постарается доставить твою семью в Пайн Ридж.

— А что с миньконью вождя Большая Нога? — спросил Ва ку'та.

— Ты не думай сейчас об этом, все закончилось…121

У Вундед-Ни пали триста миньконью вместе со своим вождем Большой Ногой. Через два дня после резни, когда улеглась снежная буря, группа оглала вместе с доктором Чарлзом Истменом исследовала поле боя. Среди груд присыпанных снегом обезображенных трупов они нашли оставшихся живыми пятеро взрослых и двоих детей.

Тридцать белых людей взялись похоронить убитых индейцев, они должны были получить по два доллара за каждый труп. Мужчин, женщин и детей бросали в братскую могилу. Белые сдирали с трупов рубашки духа, чтобы забрать их себе на память. Затем «могильщики» стали полукругом вокруг могилы и сфотографировались. Могилу засыпали землей.

У Вундед-Ни весь народ дакотов пережил свою символическую смерть. В их истории то была последняя битва.

В 1903 году дакоты поставили памятник на братской могиле с такой надписью:

«Этот памятник возведен уцелевшими родственниками, а также оглала с реки Шайен в память о резне группы вождя Большая Нога 20 декабря 1890 года. Войском Соединенных Штатов командовал полковник Форсайт. Большая Нога был великим вождем дакотов. Он часто говорил: „Я буду жить в мире до конца моих дней“. Он совершил много славных дел для белых людей и красных людей. Здесь умерло много невинных женщин и детей, которые не совершили ничего плохого».