"Человеческий цикл" - читать интересную книгу автора (Ауробиндо Шри)

Глава XII. Функции и сфера деятельности разума

Если разум не является верховным правителем нашего существа и даже не претендует на то, чтобы быть чем-то большим, чем просто посредник или исполнитель, то он не может найти совершенный закон для прочих сфер бытия, хотя может установить временный и несовершенный порядок, служащий переходной ступенью на пути к более высокому совершенству. Как рациональный или интеллектуальный человек не является конечным и высочайшим идеалом человечества, так и рациональное общество не будет конечным и высочайшим выражением возможностей коллективной человеческой жизни — если, конечно, мы не придадим слову «разум» более широкое значение, чем то, которое оно имеет сейчас, и не станем подразумевать под ним объединенную мудрость всех наших сил познания — и тех, что стоят ниже и выше интеллекта и логического ума, и этой чисто рациональной части нашей природы. Дух, который проявляет себя в человеке и тайно управляет его развитием на всех его стадиях, более велик и глубок, чем интеллект, и ведет к совершенству, которое не укладывается в рамки жестких конструкций человеческого разума.

Пока же интеллект выполняет свое назначение; он ведет человека к вратам более высокого самосознания, чтобы, сняв печать с его глаз, оставить на том широком пороге, где более светоносный Ангел возь-мет его за руку. Он обращается сначала к низшим силам человеческого существования, каждая из которых всецело поглощена собственной деятельностью и, слепо веря в собственную самодостаточность, стремится к осуществлению своих инстинктов и преобладающих импульсов; он учит их понимать самих себя и смотреть на законы собственной деятельности глазами мыслящего разума. Он помогает этим силам осмысленно различать в себе самих высокое и низкое, чистое и нечистое и от изначального хаоса переходить ко все более и более озаренному видению своих возможностей. Он помогает им познавать самих себя и является водителем, наставником, очистителем, освободителем. Он дает им возможность заглянуть за собственные пределы, увидеть другие силы и взаимодействовать с ними для получения новых стимулов к действию и более плодотворной работы. Интеллектуальный разум укрепляет и очищает гедонистическую и эстетическую силу человека и сглаживает конфликт между ней и этическим разумом и инстинктом; он придает ей прочность и глубину, подкрепляет ее практической и динамической силой и теснее связывает с реалиями земной жизни. Он смягчает этическую волю, привнося в нее психические, гедонистические и эстетические элементы, и этими элементами, взятыми вместе или по отдельности, облагораживает практическую, динамическую и утилитарную природу человека. В то же время он играет роль судьи и законодателя, пытается установить правила, создать системы и упорядоченные комбинации сил человеческой души, чтобы те могли двигаться по начертанной линии развития и действовать в согласии с надежным законом, четко установленным критерием и в размеренном ритме. Затем, спустя некоторое время, интеллект обнаруживает, что его законодательная деятельность становится силой ограничения и порабощения, а стройная система, введенная им в интересах порядка и сохранения жизни, становится причиной того, что самые ее источники пересыхают и иссякают. Тогда ему приходится обратиться к своей собственной спасительной способности подвергать все сомнению. Под влиянием интеллекта, внимающего смутному ропоту подавленных сил жизни, этический, эстетический, социальный, политический, эконо-мический принципы начинают сомневаться в собственной правоте, и если поначалу это снова вносит в жизнь некоторое смятение, беспорядок и неопределенность, то впоследствии все же пробуждает к новой деятельности силы воображения, интуиции, самопознания и самореализации, в результате чего преобразуются или отмирают старые системы и формулы, совершаются новые эксперименты и в конце концов открываются более широкие потенциальные возможности и вводятся в действие новые комбинации сил. Эта двоякая деятельность интеллектуального разума — который утверждает и реализует свои идеи, а затем в должный срок вновь подвергает сомнению все достигнутое, чтобы утвердить новое, который устанавливает принцип и закон и освобождает от принципа и закона — обеспечивает прогресс человечества, пусть на отдельных стадиях он и не представляется очевидным.

Но деятельность интеллекта направлена не только вовнутрь и вовне, на нашу внутреннюю и внешнюю жизнь, в стремлении понять ее, определить ее нынешние закон и организацию, а также будущие возможности. Интеллект способен проникать взором ввысь и вглубь, а также обладает более высокой и озаренной способностью познания, посредством которой получает прозрения из сокровенных сфер вечного. В таком видении ему открывается образ Истины более высокого плана, из которой он происходит, — пусть образ несовершенный и словно бы скрытый за некой завесой, а также интуитивное знание универсальных принципов нашего существования и его возможностей; он воспринимает и облекает все, что способен постичь, в интеллектуальные формы, а те предоставляют нам широкие руководящие идеи, которые формируют наши усилия и вокруг которых сосредоточивается наша деятельность; он устанавливает идеалы, которые мы стремимся осуществить. Он обеспечивает нас великими идеями, которые являются силами (ideves forces) — идеями, которые благодаря заключенной в них энергии воздействуют на нашу жизнь и формируют ее по своему подобию. Интеллектуальными являются лишь формы, в которые мы облекаем эти идеи; сами же они нисходят с некого плана истины, где знание и сила суть одно, а идея не отделима от силы ее самоосуществления. К сожалению, переведенные в формы нашего интеллекта, действую-щего только путем разделения и воссоединения — анализа и синтеза — и преобразованные в деятельность, присущую нашей жизни, которая развивается через своего рода экспериментальный и эмпирический поиск, эти идеи-силы превращаются в противоположные и взаимоисключающие идеалы, которые нам чрезвычайно трудно привести в более или менее удовлетворительную гармонию. Таковы по сути принципы свободы и порядка, блага, красоты и истины, идеал власти и идеал любви, индивидуализм и коллективизм, самоотречение и самореализация и сотни других. В каждой области человеческой жизни, в каждой сфере нашего существования и нашей деятельности интеллект являет нам противостояние подобных основополагающих идей и противоречащих друг другу принципов. Он видит, что в каждой идее (принципе) заключена истина, которая находит отклик в одной из важных частей нашего существа: в нашей высшей природе он выражается в сознательном понимании правды, в нашей низшей природе — в инстинктивном. Он стремится реализовать все идеи по очереди, выстраивает вокруг каждой систему действия и мечется между разными противоположно-стями. Либо он пытается сочетать их, но не удовлетворяется ни одной из созданных комбинаций, поскольку ни одна не приводит к совершенному примирению или приемлемому согласию противоречивых идей и принципов. Конечно, такое по силам лишь более широкому и высокому сознанию, человечеством еще не достигнутому, в котором все противоположности пребывают в вечной гармонии и даже единстве, поскольку изначально и вечно они едины. Но все же каждое новое усилие интеллекта, направленное на нашу внутреннюю и внешнюю жизнь, расширяет и обогащает нашу природу, открывает перед ней новые возможности самопознания и самореализации и приближает момент пробуждения в нас этого высшего сознания.

Таким образом, индивидуальный и социальный прогресс человека имел два аспекта: с одной стороны, самопросвещение человека, с другой — приведение себя в гармонию с разумом и разумной волей как посредниками между человеческой душой и ее деятельностью. Из низшей примитивной жизни инстинктов и импульсов человек должен был развивать бесконечные возможности самопостижения, самоуправления, самоформирования; он постоянно был вынужден превращать это низшее животное или полуживотное существование с несовершенным самосознанием в субстанцию разумного существования: инстинкты — в идеи, импульсы — в упорядоченные действия разумной воли. Но поскольку человек совершал свой путь от невежества к знанию через долгий труд самопознания и установления господства над своим многоплановым существом и окружающей средой и поскольку его интеллект не способен всесторонне постичь всю человеческую природу в целом и претворить в действие все множество человеческих возможностей, ему пришлось продвигаться вперед медленно и неравномерно, осуществляя отдельные эксперименты, создавая различные виды и типы, постоянно колеблясь между различными возможностями, которые открывались перед ним, и различными элементами, которые нужно было привести в гармонию.

Человеку не только приходилось постоянно изобретать новые способы гармонического сочетания различных элементов своего сущест-ва — физических, витальных, практических и динамических, эстетических, эмоциональных и гедонистических, этических и интеллектуальных — но каждый из них еще требовал упорядочения в сфере своей собственной, присущей только ему деятельности. В области этики человек разрывается между различными нравственными тенденциями: справедливость и милосердие, забота о себе и альтруизм, личный рост и самоотречение, стремление к власти и стремление к любви, моральный закон деятельной жизни и моральный закон квиетизма. Эмоции необходимы для развития человека, и чрезвычайно важно давать им волю для того, чтобы богатая человеческая природа могла раскрыться во всей своей полноте; однако человек постоянно вынужен сдерживать и подавлять их, и, кроме того, он не располагает никаким надежным принципом, которым мог бы руководствоваться в этой сложной двойственной ситуации. Его гедонистический импульс находит применение в разных сферах деятельности, служит разным целям и идеалам самоудовлетворения. Его эстетическое наслаждение, его эстетическая творческая сила под давлением интеллекта создают для себя различные законы и формы выражения — причем каждый закон и каждая форма пытается навязать себя в качестве высшего критерия; но если признать подобные притязания, то несправедливое господство какого-то одного эстетического критерия обеднило и ограничило бы творческие способности человека и счастье, которое он получает при их реализации. Его политическая и общественная жизнь представляет собой ряд предприятий и экспериментов в широком диапазоне возможностей: автократия, монархизм, военная аристократия, финансовая олигархия, явнаяили завулированная плутократия, псевдодемократия всех видов — буржуазная или пролетарская, индивидуалистическая, коллективист-ская или бюрократическая имеющая в перспективе социализм, за которым неясно вырисовывается анархизм; и все эти формы политического строя отвечают некой истине человека как социального существа, некой потребности его сложной общественной природы, некому присущему ей инстинкту власти, который требует той или иной формы для своего осуществления. Человечество преодолевает эти трудности по велению заключенного в нем духа, постоянно создавая новые вариации типов — типов характера и темперамента, типов практической деятельности, эстетического творчества, политического и общественного строя, этического закона, интеллектуальной мысли — которые варьируют от чистых до смешанных и находятся в простой или сложной гармонии друг с другом; каждый из них в отдельности и все вместе взятые суть результаты множества экспериментов на пути индивидуального и коллективного самоформирования в свете прогрессивного и растущего знания. Это знание определяется рядом противоречивых идей и идеалов, вокруг которых группируются полученные в ходе экспериментов типы: каждый из них постепенно развивается до предела во всей своей чистоте, а затем вновь смешивается и объединяется с наибольшим возможным числом других таким образом, чтобы образовать некую более сложную форму и вызвать к жизни более плодотворную деятельность. Каждый тип, в свою очередь, неизбежно разрушается, чтобы уступить место новым типам, и каждая комбинация отмирает, давая возможность появиться новой комбинации. В результате увеличивается накопленный опыт самоисследования и самореализации, исходя из которого средний человек принимает по кон-венции некую верную на данный момент формулу как абсолютный закон и истину — довольно часто он даже верит, что она является законом и истиной; однако более развитый человек всегда пытается либо разрушить эту формулу, либо расширить ее и создать более глубокую и всеобъемлющую формулу с тем, чтобы содействовать росту человеческих способностей, совершенства и счастья или открыть перспек-тиву для такого роста.

Такой взгляд на человеческую жизнь и процесс нашего развития, к которому неминуемо ведет нас субъективизм, дает нам более верное представление о роли интеллекта в становлении человека. Мы видели уже, что интеллект выполняет деятельность двоякого рода: беспристрастную — и заинтересованную; сосредоточенную на себе и собственных нуждах — и подчиненную более высокой цели. Одна заключается в бескорыстном поиске истины ради Истины и знания ради Знания, не обусловливается никакими скрытыми мотивами, не руководствуется никакими соображениями, кроме единственного правила: ни на миг не выпускать из-под наблюдения объект, подлежащее исследованию явление, постигать его истину, процесс развития и закон. Другую опреде-ляет страсть человека к осуществлению всего на практике, желание управлять жизнью посредством найденной истины или зачарованность идеей, которую мы стремимся утвердить в качестве высшего закона нашей жизни и деятельности. Мы действительно увидели, что превосходство разума над прочими человеческими способностями заключается в том, что он не полностью поглощен собственной деятельностью, но направляет свое внимание и усилия на все прочие способности, открывает их закон и истину, ставит свои открытия им на службу, и даже следуя собственным наклонностям и интересам, действует также и в их интересах и в конечном счете служит всеобщему благу. На самом деле человек живет не ради одного лишь знания; главным объектом его внимания остается жизнь в широчайшем смысле этого слова, и он ищет знание скорее по причине его полезности для жизни, чем ради чистой радости познания. Но именно в этой попытке поставить знание на службу жизни человеческий интеллект обнаруживает неуверенность и несовершенство, которыми отмечена вся деятельность человека. Пока мы стремимся к знанию ради него самого, говорить не о чем: разум выполняет свою естественную функцию; он беспрепятственно осуществляет свое высочайшее право. В труде философа, исследователя, ученого, которые стараются добавить что-то новое к сумме нашего достоверного знания, есть та же совершенная чистота и радость, что и в труде поэта и художника, которые созидают формы для воплощения прекрасного ради эстетического наслаждения всего человечества. Какими бы ни были индивидуальные заблуждения и ограниченность, они не играют роли; ибо коллективное и прогрессивное знание человечества обогащается истиной, которая была открыта и которой можно со временем доверить наше освобождение от заблуждений. Лишь тогда, когда человеческий интеллект пытается применить идеи к жизни, он начинает терять свою силу и ошибаться.

Обычно это происходит потому, что, погружаясь в практическую деятельность, человеческий разум сразу же становится заинтересованным и пристрастным и начинает служить чему-то, отличному от чистой истины. Нодажеесли интеллект сохранит всю возможную беспристрастность и незаинтересованность, — а совершенно беспристрастным, совершенно незаинтересованным он быть не может, пока не согласится полностью оторваться от практической жизни или прийти к некой широкой, но бессильной терпимости, эклектицизму или скептическому любопытству, — то все равно истины, которые он открывает, или идеи, которые провозглашает, в самый момент применения их к жизни становятся игрушками сил, мало подвластных разуму. Наука в своем бесстрастном и хладнокровном поиске сделала открытия, которые, с одной стороны, послужили практическим гуманным целям, а с другой — дали эгоизму людей чудовищные средства взаимного истребления; она открыла колоссальные возможности эффективной организации жизни, которые использовались, с одной стороны, для экономического и социального развития народов, но с другой для превращения каждого из них в мощное орудие агрессии, разрушения и массового убийства. Она, с одной стороны, породила широкий рационалистический гуманизм и альтруизм, но с другой — оправдала безбожный эгоизм, витализм, вульгарную волю к власти и успеху. Она сплотила человечество и окрылила его новой надеждой и в то же время придавила к земле тяжким бременем отвратительного коммерциализма. И причина этого — вовсе не отрыв науки от религии, как часто утверждают, или какой-то недостаток в ней идеализма. Идеалистическая философия с равным успехом служила силам и добра, и зла и давала теоретическое обоснование как реакции, так и прогрессу. Сама официальная религия в прошлом часто подстрекала людей к преступлениям и массовым убийствам и оправдывала мракобесие и гонения.

Истина заключается в том, что разум по природе своей является светом недостаточной силы и выполняет значительную, но все же ограниченную миссию, и как только он начинает применяться к жизни и вовлекаться в практическую деятельность, он попадает в зависимость от объекта исследования и становится слугой и советником тех сил, в борьбу которых, смутно и плохо понимаемую, вмешивается. По природе своей разум может использоваться и всегда использовался для оправдания любой идеи, теории жизни, общественного строя или системы правления, идеала индивидуальной или коллективной деятельности, которые человеческая воля выбирает на краткий срок или на многие века. В философии он дает одинаково убедительные основания монизму, плюрализму и любому учению, занимающему промежуточное положение между ними, вере в Бытие или вере в Становление, оптимизму и пессимизму, деятельной жизни и квиетизму. Он может оправдать и самый крайний религиозный мистицизм, и самый крайний атеизм, избавиться от Бога или видеть повсюду одного лишь Его. В эстетике разум утверждает принципы как классицизма, так и романтизма, как идеалистической, религиозной или мистической теории искусства, так и самого приземленного реализма. Одинаково убедительно он может дать строгое обоснование суровому и ограниченному морализму или с успехом доказать любое из положений антиномии. Он со знанием дела и убедительно проповедывал принципы как самодержавия и олигархии, так и демократии всех видов; он давал превосходные и удовлетворительные объяснения основанному на конкуренции индивидуализму — и равно превосходные и удовлетворительные обоснования коммунизму или антикоммунизму, государственному социализму или одной форме социализма в противоположность другой. Он может с равным успехом служить утилитаризму, экономизму, гедонизму, эстетизму, сенсуализму, этике, идеализму или любой другой насущной потребности или сфере деятельности человека и на этом основании строить философские, политические и социальные системы, вырабатывать нормы поведения и жизни. Попросите его не опираться на одну единственную идею, но добиться эклектического соединения или искусственного синтеза нескольких разнородных идей — и он удовлетворит вашу просьбу; разве что, поскольку существует безграничное число возможных комбинаций или видов синтеза, он равно убедительно оправдает одну и опровергнет или разрушит любую другую, соответственно желаниям или нежеланиям духа, заключенного в человеке. Ибо на самом деле решения принимает именно дух, а разум — лишь великолепный слуга и исполнитель воли этого скрытого и тайного правителя.

Эта истина не доступна рационалисту, поскольку он опирается на два незыблемых положения веры: первое — что его собственный разум прав, а разум всех других, с ним не согласных, заблуждается; и второе — что каковы бы ни были в настоящее время недостатки человеческого интеллекта, коллективный человеческий разум в конце концов достигнет совершенной ясности и сумеет подвести под человеческую мысль и жизнь надежное, чисто рациональное основание, совершенно удовлетворяющее интеллектуальный ум. Первое положение, несомненно, является обычным выражением нашего эгоизма и ведущей к заблуждениям самонадеянности — но не только; оно выражает еще одну истину: функция разума по праву заключается в том, чтобы оправдывать перед человеком его действия, его надежду и веру и вооружать его теми идеями и знанием, пусть сколь угодно ограниченными, и теми действенными убеждениями, пусть сколь угодно узкими и нетерпимыми, в которых он нуждается, чтобы жить, действовать и развиваться в свете высочайшего доступного ему знания. Разум не может охватить всей истины, поскольку она слишком велика для этого; но все же он постигает какую-то часть безграничной истины, необходимую нам в данный момент, и ее неполнота не умаляет значения его деятельности, но, скорее, служит показателем его ценности. Ибо человеку не предназначено постичь всю истину своего существования сразу, но суждено двигаться к ней постепенно, через накопление разнообразного опыта и постоянное, хотя ни в коей мере не совершенно непрерывное, расширение границ своего «я». Следовательно, главная задача разума состоит в том, чтобы оправдать и объяснить человеку его опыт и переживания и дать ему веру и убежденность, необходимые для его дальнейшего саморасширения. Он оправдывает в глазах человека сначала одно, потом другое, переживания настоящего, уходящий в забвение опыт прошлого, смутно различимые возможности будущего. В его непостоянстве, его внутренней противоречивости, его способности принимать и поддерживать противоположные точки зрения заключается вся его ценность. Конечно, ему не годится поддерживать слишком противоречивые мнения в отдельном индивиде — разве что в моменты его пробуждения и перемены убеждений, — но в масштабах всего человечества и во всей протяженности Времени именно в этом и состоит основная задача разума. Ибо таким образом человек приближается к осознанию бесконечности Истины, на опыте постигая многообразие ее проявлений; таким образом разум помогает ему созидать, изменять, разрушать созданное и готовиться к созданию нового — одним словом, эволюционировать, расти и расширять пределы своего «я» в процессе познания себя и познания мира.

Второе положение веры, которого держится приверженец интеллектуального разума, тоже ошибочно, но тем не менее содержит истину. Разум не может достичь никакой окончательной истины, поскольку не может ни проникнуть в суть вещей, ни постичь во всей полноте множество их тайн; он имеет дело с конечной, обособленной, ограниченной совокупностью вещей и не располагает критерием постижения всеобщего и бесконечного. Равным образом не может разум дать человеку закон совершенной жизни или принцип совершенного общества. Человеческая жизнь, организованная чисто рационально, была бы жизнью, не реализующей свои возможности или лишенной своих самых мощных движущих сил; в этом случае разум, призванный выполнять роль слуги, стал бы верховным правителем. Чисто рационалистическое общество не может появиться на свет, а если бы такое и зародилось, то либо не смогло бы выжить, либо лишило бы смысла и живого содержания человеческое существование. Основные силы человеческой жизни, ее сокровенные источники находятся ниже уровня интеллекта, в сфере иррационального, и выше него, в сфере надрационального. Но истинно то, что через постоянное саморасширение, очищение, открытость знанию человеческий разум обязательно придет к осмысленному восприятию даже того, что от него скрыто, к способности пассивного, но все же осознанного отражения Света, который превосходит его. Он достигает пределов своих возможностей, он завершает свою миссию, когда может сказать человеку: «Есть Душа, „Я“, присутствующий в мире и человеке Бог, который действует скрыто, и все сущее есть результат Его самосокрытия и постепенного самораскрытия. Я был Его слугой, призванным медленно снимать печати с глаз твоих, освобождать видение твое от плотных покровов, пока лишь собственная моя блистающая завеса не останется между тобой и Ним. Убери же ее и сделай душу человеческую на деле и по природе своей единой с Божественным; тогда ты познаешь себя, откроешь высочайший и глубочайший закон своего существования, станешь обладателем или по крайней мере проводником и орудием воли и знания, превосходящих мои волю и знание, и постигнешь наконец истинную тайну и весь смысл человеческого и все же божественного бытия».