Via est vita: В снегах на Мак-Кинли

Впервые силами российских альпинистов осуществляется программа «Семь высочайших вершин континентов».

Весной 1994 года ее участники взошли на вершину Мак-Кинли.

Этот «шеститысячник», расположенный почти на Полярном круге, снискал славу одной из самых суровых вершин мира.

Есть места, в которых ты чувствуешь — тебе надо побывать. Есть места, куда ты знаешь — тебе нужно обязательно вернуться.

Попадая в такие края, ты как будто начинаешь ощущать свою неразрывную связь с ними, которая побуждает тебя возвращаться вновь и вновь.

Для многих, кто ходит в горы, это справедливо и по отношению к горам как таковым.

Для меня же, на сегодняшний день, первые места в этом списке занимают Непал и Аляска.

Непал история отдельная, и не об этом сейчас речь. Аляска же...

Мое первое знакомство с Аляской состоялось в 1986 году, когда наш научный корабль проходил через Берингов пролив. Заснеженные горные хребты и остроконечные вершины вдали, на той стороне, завораживали...

С этого времени я стал более целенаправленно изучать все, что попадалось мне в руки об этой части света. Все мои знакомые американцы на вопросы об Аляске отвечали в духе старого одесского анекдота так: «О, Аляска — это совсем не то, что Америка!» В их словах чувствовался некоторый оттенок трепетного уважения и восхищения, иногда даже зависти. Точной формулировки, что же это за такое — «совсем не то», добиться не удавалось.

В 1991 году, во время путешествия по Непалу, я встретил первого настоящего аляскинца. Этот человек лишь укрепил мои представления — он был крепок, радушен, гостеприимен и открыт. Он рассказывал о горах Аляски. В это время у меня уже был кое-какой альпинистский опыт, и мечта сходить на Мак-Кинли стала мечтой из разряда «несбыточных».

Но вот мой друг Рик, горный гид из Вайоминга, побывал на Мак-Кинли сам и прислал мне ксерокопии маршрутов. Спустя два года знакомые из Анкорид-жа, с которыми я тоже встретился все в том же Непале, прислали карту высочайшей части Аляски Denali National Park.

А когда внушительная 400-страничная монография Джонатана Уотермана «Высокая Аляска: горы Денали, Форакер, Хантер» оказалась на моем столе, я почувствовал, что несбыточная мечта становится все более и более реальной.

Случай не заставил себя долго ждать. В мае 1994 года представилась возможность принять участие в экспедиции на Мак-Кинли.

Но только в тот момент, когда под крыльями самолета, пролетевшего над Ледовитым океаном и Гренландией, показались заснеженные хребты Аляски и впечатляющие своими размерами ледники, только в этот момент я понял, что мечта становится реальностью.

Анкоридж встретил нас зеленой травой и развевающимся аляскинским флагом. Зубцы гор Чугач, обрамляющие город с севера, в нижней части уже были свободны от снега. Смелые люди аляскинцы, приближая лето, ходили в шортах.

Наш автобус в Талкитну должен был прийти только поздно вечером, пока же надо было закупить продукты.

Джо и Джилл, две мои знакомые, встречавшие нас в аэропорту, любезно предоставили свой гараж под наше экспедиционное барахло и помогли сориентироваться с магазинами продуктов и снаряжения. Общественным транспортом жители Анкориджа не избалованы, поэтому две их машины также были как нельзя кстати.

Но вот магазины снаряжения исследованы, продукты закуплены (тут не обошлось без курьезов: только наверху мы обнаружили, что Артур наш завхоз вместо сахарного песка почему-то купил сахарную пудру) и прочие мелочи типа пленки тоже не забыты.

Все устали после обычного предотъездного недосыпа и завалились спать, кто где. Соседям по гаражу, удивленно разглядывающим наш табор, Джилл со свойственным ей чувством юмора говорит что-то вроде «русские идут» и «что поделаешь — экспедиция...»

Дом ее стоит прямо на берегу, отделенный от залива железной дорогой. Солнце заходит прямо напротив дома. Ветра нет, и гладкая вода залива, отражая краски закатного неба, сливается с ним на горизонте. В вечерней дымке горные хребты на той стороне кажутся нереально парящими в «нигде». Такого освещения, как на Севере, больше я не встречал. Такого розового и желтого света.

Умиротворение, гармония в природе, видимо, передаются и людям, которые живут здесь. «Аляска», — все еще не веря, повторяю я про себя крупную надпись на проезжающем тепловозе. Магическое для меня слово приятно на язык... И я проваливаюсь в дремоту.

...Видавший виды, но еще крепкий и аккуратно выкрашенный фордовский автобус поздно ночью привозит нас в Талкитну.

Талкитна «Три реки» в переводе с языка атапасков, коренных жителей этих мест. Их певучие названия — Суситна, Ненана, Кантишна соседствуют на карте со следами более поздних искателей удачи — ручей Заброска, Долларовый ручей, перевал Мертвой Лошади.

Сейчас приоритеты сменились, в соответствии со словами первовосходителя на Мак-Кинли Хадсона Стака: «Я бы лучше взошел на эту гору, чем открыл самую богатую золотую жилу Аляски».

Теперь поселок живет, в основном, туризмом, охотой, рыбной ловлей и, конечно, как отправная точка многих экспедиции в самые высокие горы Аляски и всей Северной Америки.

Но традиции и колорит первопроходцев здесь особенно берегут — для себя и для туристов. В каждом доме, маленькой гостинице, ресторанчике увидишь немало предметов прошлого от кухонной утвари и охотничьих капканов до промывочных лотков. Для туристов — экзотика, но и знак долгих добрых традиций. Есть и музей, принадлежащий местному историческому обществу. Почти на каждом доме — табличка с историей и именем того, кто строил. В основном дома деревянные, начала века, и были построены золотоискателями.

Этот деревянный стиль «рустик» жив и сейчас. В центре Анкориджа — громадный бревенчатый салун «Чилкутский Чарли». Вывеска ресторана в центре Талкитны укреплена на высоком деревянном индейском тотемном столбе с крыльями орлана. Офис нашей авиакомпании, забрасывающей нас на ледник, представляет собой крепко срубленную шестигранную башню в два этажа с пристройкой.

Громкое слово «авиакомпания» подразумевает в нашем случае двух пилотов — Дэвида (он же владелец) и Пола и три самолетика на лыжах с колесами. Кроме них, на аэродроме в Талкитне базируются еще три авиакомпании примерно таких же масштабов, перевозящие альпинистов, охотников, рыболовов, туристов и многих других в дальние уголки этих мест. В принципе, они конкуренты, но я неоднократно наблюдал, что там, где требуется взаимопомощь, конкуренция на Аляске отходит на второй план.

И вот мы в Ranger Station. Рейнджеры — это смотрители национального парка, в данном случае национального парка Денали, на территории которого находятся три высочайших горы этого района — Денали (индейское имя Мак-Кинли, более употребляемое в США), Хантер и Форакер. Рейнджеры координируют и восхождения в этом районе. У их шефа Роджера Робинсона еще два постоянных сотрудника. Остальные — добровольцы, приезжают работать спасателями на летний сезон. Есть у спасателей и вертолет.

Все восходители обязаны зарегистрироваться здесь, и мы не исключение. Заполняем «карточку участника». В ней, помимо вопросов о страховке, маршруте, кого извещать в экстренных случаях, есть и графа об опыте восхождений вообще и высотном — в частности.

С этим у нашей команды все в порядке. Саша Абрамов руководитель экспедиции, помимо прочего, имеет и гималайский опыт, был на Эвересте в 1993 году. Они с Юрой Савельевым инициаторы программы «Семь высочайших вершин континентов». Если не считать Эльбруса, то Мак-Кинли первая в этом списке вершин.

Володя Ананич наш доктор, бывал во многих экспедициях. Вадим Алферов и Игорь Коренюгин оба из Воронежа, оба с большим горным стажем, Игорь был на всех наших семитысячниках. Артур Тестов из Рязани альпинист и путешественник, «каракурт пустыни». Андрей Исупов работал спасателем в Приэльбрусье. Серега Ларин из Твери — тоже не новичок. Марат Галинов — наш кинооператор с многолетним альпинистским стажем, его я знаю лучше других. Мой опыт, пожалуй, самый скромный из всех, хотя и в мою карточку вписаны семитысячники.

Нам показывают короткий фильм о том, какие опасности таят горы Аляски и как их избегать. Опасности в горах обычные лавины, ледовые трещины, погода, высотная болезнь... Но Денали — самый северный «шеститысячник» в мире, на 64-м градусе широты. Арктический воздух разрежен, высота переносится хуже. Погода - эта отдельная история.

Вот мнение Мэтта Калберсона, известного в Америке восходителя, неоднократно бывавшего в Гималаях и много сезонов проведшего на Аляске: «Я совершенно уверен, что погода на Денали бывает много хуже, чем на любой другой горе мира с возможным исключением для К2 (К2, или Чогори — вторая по высоте вершина мира в горах Каракорума.) и Эвереста. Восхождение в Гималаях значительно теплее, поскольку эти горы гораздо ближе к экватору. В экстремальном холоде, который вы испытываете на Денали, становится значительно труднее сконцентрировать свое внимание на всем необходимом. Оно растекается. Вы начинаете делать глупые ошибки».

Особое место в фильме занимают вопросы охраны природы. После тебя все должно остаться, как и до. Весь свой мусор ты должен спустить вниз и увезти в Талкитну. За этим следят рейнджеры. Для естественных надобностей используют мешки из «биодеградирующего» пластика, которые затем сбрасывают в глубокие трещины ледника. При том, что всю воду приходится топить из снега, эта мера очень разумная, не говоря уже об эстетической стороне.

Джонатан Уотерман пишет: «...Живя близко к этим горам, я не раз поражался видом удивительных людей, которые все чаще появлялись на Аляскинском хребте. Многие из них возвращались опять и опять. Восходители казались мне сродни искателям золота предыдущей эпохи, которые закладывали имущество, бросали карьеру, оставляли своих любимых, чтобы взойти на эти горы. Некоторые достигли вершин, некоторые нет. Кто-то был обморожен, кто-то спасен, кто-то остался там навсегда. Но гораздо большая часть возвращалась назад после значительного восхождения с огнем в глазах, как будто они, как и их предшественники, нашли золото...»

...Наконец мы в воздухе. Кроме пилота, в самолете нас трое и наш груз. Шестеро наших прорвались на ледник вчера, и погоду прикрыло. Низкая облачность, дождь в Талкитне, снегопад наверху. Сегодня получше, и мы — летим!

«Денали», слышим мы в наушниках, и Пол, наш пилот, показывает рукой вверх. Там, выше нас, сверкая снегом в разрывах облаков, гора кажется еще более недоступной.

Видимости почти нет, рваные клочья облаков свисают вниз, как щупальца медузы.

Неожиданно заснеженные скальные стены появляются справа, и Пол говорит, что мы подлетаем. По сравнению с пространством ледника и стенами, среди которых мы летим, наш самолетик кажется маленькой точкой, затерянной в этом ледовом океане. Облака, скрывающие ориентиры, лишь усиливают это ощущение. Вдруг облака размыкаются, и мы видим залитое солнцем громадное ледниковое плато.

«Базовый лагерь», — машет Пол.

Не успели мы разглядеть какие-то точки и флажки на боковом леднике, как наш самолет заложил крутой вираж и стал заходить на посадку.

Как он садится на ледник — для меня до сих пор загадка.

Но вот уже, слегка покачиваясь, самолет едет на лыжах по свежему снегу, доезжает до конца черных флажков единственных признаков посадочной полосы, и разворачивается.

Вытряхиваем на снег рюкзаки и лыжи, жадно втягиваем свежий морозный воздух и щуримся от яркого свежего снега. Снег оказывается нам выше колен...

Следующий самолет, не успевший развернуться в глубоком снегу, приходится разворачивать вручную.

Ощущение захватывающего приключения лишь усиливается, когда мы оглядываемся вокруг. Прямо за нами, почти над головой, возвышаются километровые скальные бастионы горы Хантер. Снежные флаги и висячие ледники дополняют драматизм пейзажа. Напротив, через Кахилтна, глаз упирается в громаду Форакера. И наконец справа, за палаткой Эни, вдалеке, открывается южная стена Денали — три километра льда, снега и желтоватых скал.

Палатка Эни главная палатка в Нижнем базовом лагере. В альпинистский и туристический сезон, который длится тут с апреля по август, Эни практически безвылазно сидит на леднике в своей очень уютной, но все же палатке. Вся радио- и прочая связь между восходителями, лыжниками, пилотами и рейнджерами проходит через нее. Сообщить погоду пилотам, организовать утаптывание полосы, собрать группу на помощь спасателям, показать, где взять санки и бензин, следить за чистотой лагеря вот лишь небольшая часть ее дел. Она — хозяйка Нижнего базового лагеря.

Палатки рейнджеров стоят также и в Верхнем базовом лагере, или, проще, лагере «14 300». К этим американским названиям в футах привыкаешь, хотя воспринимаешь их не более, чем названия, все время мучительно деля на 3, чтобы получить понятную тебе высоту. «Ох уж эти единицы измерения...», думаю я, тщетно пытаясь подвязать галлон бензина к своим и без того нагруженным саночкам.

Весь груз, который приходится брать с собой, не помещается в рюкзак ни по весу, ни по объему, поэтому корытообразные саночки характерная особенность каждого путешествующего здесь, и мы не исключение. Они же становятся и наиболее проклинаемой частью снаряжения на крутых подъемах, сложном рельефе или, хуже того, траверсах.

Теперь, когда вся команда в сборе и погода внушает оптимизм, мы выступаем в путь, чтобы пройти, сколько сможем за оставшиеся полдня.

Мы разбиты на двойки «автономные боевые единицы», на каждую двойку палатка, горелка, веревка, еда и прочее совместное и личное снаряжение.

Идем на «скитуре» специальных горных лыжах, позволяющих идти вверх. Впереди у нас просторы ледника Кахилтна, который заслуживает отдельного слова. Это один из величайших горных ледников. Его длина — около 80 км., площадь — 580 кв.км, почти в пять раз больше всего оледенения Эльбруса. По этому леднику нам предстоит идти около 4-5 дней до Верхнего базового лагеря.

Всего от места старта до вершины надо преодолеть 27 километров пути и четыре километра набора высоты.

«Погода делает ваше восхождение, погода и отменяет его», — так здесь говорят американцы.

Прогноз этой самой погоды можно узнать в лагере «1430», там, где мы сейчас находимся. Печально знамениты здесь шторма, которые приходят обычно с юга и длятся три-четыре дня, а иногда и более недели. Один из таких штормов, признанный худшим за десять лет, в 1992 году за восемь дней мая унес шесть жизней на склонах Денали.

Вчера мы вкусили прелести погоды в полной мере. Участок подъема, называемый «Windy Corner» — «Ветреный угол» — полностью оправдал свое название. Ветер такой, что тяжело идти. Пришлось отвязать от рюкзака лыжи, которые я хотел затащить наверх, и оставить под снежным надувом. Все равно ветер чуть не сдувает. Пурга, видимости почти нет. Помогает маска в комбинации с горнолыжными очками.

Именно из-за ветра все палатки на маршруте вкопаны в снег или окружены стенками из снежных блоков. Известен случай, когда в непогоду ветер сдул здесь с гребня палатку с четырьмя альпинистами.

Но сегодня утром погода отличная, и Саша решает выходить наверх до штурмового лагеря «5 200 м» Похоже, не все чувствуют себя одинаково хорошо, но все соглашаются. Глядя на сияющие окрестные склоны, с досадой понимаю, что за лыжами сходить вниз не удастся. Но не могу упустить яркого утреннего освещения и иду фотографировать, хотя вообще-то надо собираться, в чем я и так не очень быстр.

Вопрос о том, чтобы взять у Марата часть видеоаппаратуры, как-то повисает в воздухе, и висит до тех пор, пока мы не видим, что все уже ушли наверх. Похоже, что на данный момент съемка фильма становится личным делом Марата. Он заботливо упаковывает видеокамеру, запасные аккумуляторы и еще какие-то неведомые мне нужные детали.

Раскидать наши вещи на двоих с первой попытки не удается, приходится что-то оставлять, еще раз упаковать, еще раз оставлять, но с третьей попытки мы выходим.

Впереди нас ждет подъем на перемычку в Западном гребне, в верхней части — это 400 метров шестидесятиградусного льда. Дальше гребень — снег и лед, вперемежку со скальными стенками. Прогулка не обещает быть легкой.

Пройдя пару сотен метров, я оглядываю ледовый цирк, гребень надо мной и вершинные бастионы. Самой вершины не видно. Вдруг совершенно отчетливо представляю себя на ней, и появляется уверенность. В это мгновение я уже знаю, что я там буду. Уверенность переходит в спокойствие, спокойствие в монотонную работу. Наверх...

«Если от перевала Денали вверх ветер усиливается, спускайтесь вниз», — говорит Роджер Робинсон, глава рейнджеров национального парка.

На этот перевал, расположенный на высоте около 5 500 м, мы выходили в свой вершинный день 27 мая. Мы — это Володя Ананич, Серега Ларин, Марат и я. Остальные ребята поднимались на вершину вчера, в плохую погоду, и вернулись с победой. Сегодня погода кажется лучше, чем вчера, по крайнем мере, здесь, наверху. Небо над нами почти чистое. По здешним меркам, и ветра почти нет. Но холодно. Термометр американцев, к счастью, отградуированный и по Цельсию, показывает существенно за 30.

«Это было весною, в зеленеющем мае», — вспоминаю я слова песни, просматривая путь наверх, видимый отсюда до перевала Денали. Крутой фирновый, с участками льда склон матово поблескивает в утреннем свете. В моем рюкзаке запасные шерстяные варежки, пуховка, термос, снежная лопата и бивачный мешок. Пока решаем не связываться, но веревку я, на всякий случай, беру, знаю, что чаще всего беды происходят на спуске. На мне надеты две полартековские куртки и два анорака из гортекса, друг на друга. Все равно жары на этом теневом склоне нет. Особенно когда начинает поддувать ветер. Жары не будет до самой вершины, хотя после перевала Денали я уже разогрелся, да и путь стал попроще. Оставляю на перемычке веревку и лопату, меняю ледоруб на палки. Сзади на плато выходят американцы, с которыми мы стояли вместе в штурмовом лагере.

Через пару часов подъема вижу перед собой гребень и левее на нем — неужели вершина?! Поднимаюсь. Не тут-то было. За гребнем открывается широкое, метров 600-700, плато, и только в конце него снежный склон круто уходит наверх. Снизу натягивает облачность, и верхняя часть склона почти не видна. Ветер тоже крепчает. Левое возвышение, принятое за вершину, кажется просто смешным по сравнению с настоящей.

Так гора дает тебе вынужденную передышку, чтобы ты почувствовал ее величие.

Пройдя половину плато, встречаю Володю и Серегу. Они возвращаются с вершины и советуют мне заворачивать назад. Марата они уже уговорили. Соблазн повернуть назад велик — и погода действительно становится все хуже. Я иду не быстро и не сказать чтобы легко, однако силы хорошо восстанавливаются в передышках. Поэтому решаю идти вперед.

Через какое-то время обнаруживаю, что меня догоняет Марат. Я рад без вопросов. Только руки начинают замерзать. Сейчас на мне тонкие шерстяные перчатки, сверху толстые синтетические, а на них — верхонки. Меняю синтетические перчатки на запасные толстые шерстяные варежки и отмахиваю руки. В варежках попросторнее, и руки минут через десять отогреваются.

Преодолеваем, наконец, этот крутой взлет. Мы на плече гребня. Налево уже видна вершина. Только здесь ощущение тяжелой монотонной работы сменяется эйфорией достижения цели.

Остался только предвершинный гребень. Идем левее и ниже карнизов, нависающих над Южной стеной, а иногда и по острию гребня. В некоторых места он узкий, в один след.

И вот уже выше нас ничего нет. Фотографируемся рядом с российским флагом, который оставили Володя и Серега. Марат снимает на видеокамеру. Почти все внизу закрыто облаками. Видна только вторая — северная — вершина, плато и обрывающиеся вниз скалы южной стены. Да и ветер такой, что особо не поснимаешь.

Счастливые, спускаемся на плечо гребня, глотаем из термоса горячее питье. Теперь главное — не расслабляться на спуске, не терять внимания. Но — все же легче. Все же вниз.

Мы сидим в уютной палатке наших новых друзей — аляскинских гидов Джорджа и Дейва, в лагере «12 000 футов». Два дня, как мы спустились сюда с вершины. Сегодня утром пошли покататься и поднимались вверх рядом с ними. Завязавшаяся беседа с традиционным рефреном «Россия Аляска» завершилась обоюдным двусторонним приглашением зайти поговорить, попить кофе.

Они вели свою группу наверх, на «14 300», и должны были вернуться. Во второй половине дня погода сильно испортилась, повалил снег, и мы уже решили, что они останутся наверху. Но вот сверху послышались какие-то возгласы, и вскоре мы увидели залепленную снегом бороду Джорджа, а за ним - широкую улыбку, стрекозиные радужные очки и черные, как смоль, волосы Дейва. Оказывается, им пришлось помогать спускаться какой-то группе, один из участников которой провалился в трещину и поранил себя ледорубом.

Трещины... Они стоят здесь на втором месте после погодных условий, если говорить о спасработах. На третьем — лавины и высотная болезнь.

Среди белого населения Аляски большинство — аляскинцы в первом, максимум во втором поколении. Наши друзья Джордж и Дэйв не исключение. Но они гордо говорят: «Мы, аляскинцы...» Многих сюда привели не высокие заработки Севера, а зов сердца. Аляска для большинства из них скорее общность людей, скрепленная любовью к этой земле. Это люди, которые любят природу, готовы прийти на помощь, понимают толк в несуетной северной жизни и ценят дружбу. На мой беглый взгляд, они более открыты, чем средний американец.

За разговорами и кофе приходит состояние той особой душевности, которую так ценят те, кто ходит в горы и живет на севере. Аромат кофе и швейцарский сыр создают атмосферу почти домашнего уюта. А снег все идет и идет... Неожиданно из снежной пелены к нам в палатку вваливается Отто горный гид, лидер австрийской «скитуровской» группы. Крепкий, коренастый, лицом слегка напоминающий Жерара Депардье, Отто улыбчив и весел. У него хитрый прищур и острый язык.

Отто приятель Джорджа и Дейва, здесь он не как гид, а просто с группой друзей. Это те самые австрийцы, которые вчера сорвали аплодисменты всего лагеря своим удивительно синхронным спуском на лыжах. Шесть правильных змеек осталось на склоне над нами. «Да они рождаются на лыжах, куда уж нам!» хлопая Отто по плечу, подначивает его Дейв, сам хороший лыжник. Мы ведем беседу о горных лыжах и катании по целине, альпинизме и многом другом, а снег все идет и идет.

Внезапно снегопад прекращается. Мы вылезаем из палатки в вечернюю морозную тишину. Шуршание снега все еще стоит в ушах. Облака рассеиваются, и подмораживает.

Зрелище, открывшееся нам, многие считают одним из самых удивительных в Северной Америке.

Солнце, висящее низко, почти над самым горизонтом, все заходит, заходит и никак не может зайти — уже почти полярный день. Мы его не видим, оно справа от нас и уже за гребнем. Мы видим только его низкие лучи, создающие фантастическое освещение длинных-длинных теней и розовато-фиолетовых, с оттенком желтого, гор. Все гребни и вершины перед нами распались на мозаику бесчисленных оттенков этих цветов.

Но самое удивительное — если смотреть дальше, туда, за перевал Кахилтна. Там, в самом низу, в десятках километров от нас, видно, как блестят в майской тундре озера...

На фоне темнеющего вечернего неба над вершинами светятся расплывчатые акварельные мазки облаков ярко-розовые, бархатистые... Отблеск закатных лучей еще долго тлеет на вершине Форакера и гаснет последним.

Три последних дня, проведенные наверху, были для меня самыми лучшими, если не считать вершинного. Мы с Маратом «зависли» в промежуточном лагере наверху, катаясь на лыжах и фотографируя. Отдыхаем, наслаждаемся, никуда не спешим. Отличная погода и недавний снегопад подарили нам радость катания по целине. Свежий снег, горы в вечернем свете, душевное общение с людьми — все это оставило незабываемое впечатление. Но вот мы уже внизу, в Талкитне. Завтра автобус в Анкоридж. Мы стоим на берегу реки, за которой открывается грандиозная панорама Высокой Аляски уникального, интересного района, подобного которому я никогда не видел. В шестидесяти милях от нас Денали возвышается над облаками, подсвеченными заходящим солнцем.

На этом берегу я вспомнил слова Хадсона Стака, организатора и участника первого восхождения на Денали в 1913 году. О своих чувствах, пережитых на вершине, он потом писал: «...Тут не было гордости покорения, ни следа той экзальтации победы, которую некоторые чувствуют при первовосхождении на величественную вершину, ни ликования от удачи, поднявшей нас на несколько сотен футов выше других, которые сражались, но были повержены...

Скорее мы чувствовали единение избранных с высочайшими местами земли, которое было даровано нам...»

Аляска

Артем Зубков