Джеймс Уиллард Шульц Бизоньи черепа на Горе Вождей /История, рассказанная Ако Питсу/

Насколько я припоминаю, в 1902 году Генри Л. Стимсон и Вильям X. Сюворд Третий решили подняться на вершину Горы Вождей, находящуюся у восточного края той местности, которой с 1910 года суждено было стать Национальным ледниковым парком. Пренебрегнув легким маршрутом подъема с западной стороны, они выбрали себе южный, крутой и отвесный склон. Они начали восхождение ранним осенним утром — в сопровождении проводника Пайоты Сатсико (Грохотуна) и достигли вершины с огромным риском лишь в середине дня. К своему великому удивлению, на вершине, в самом не подходящем для бизонов месте, ведь животные не могли сюда подняться даже по скалистому западному, пологому, склону, они обнаружили три бизоньих черепа. Два из них были очень старыми и изъеденными непогодой, а третий череп был еще вполне хорошо сохранившимся.

— Странно, что эти бизоньи черепа оказались здесь, — удивился Стимсон.

— Вероятно, в давние времена их сюда принесли индейцы, но зачем? Что их заставило так поступить?

— Люди приходили сюда поститься, возносить молитвы и видеть вещие сны, бизоньи же черепа они принесли сюда в качестве подушек, — ответил Грохотун.

— Это все, что я знаю.

И хотя Стимсон и Сюворд засыпали его вопросами, он не смог сказать им ничего больше. Когда он был совсем маленьким, его отец погиб в Бейкеровской резне 1870 года. Он рос у деверей отца, которых звали Кипи и Уфам, и был отдален от законов и обычаев своего народа — пикуни.

В те времена я вместе с Джорджем Бердом Гринеллом стоял лагерем у озер Святой Марии. Когда альпинисты возвратились и рассказали нам о своих находках на вершине горы, я решил по мере своих возможностей поподробнее узнать про тех людей, которые принесли туда эти бизоньи черепа, и как сложились их судьбы после поста. Я был уверен, что Ако Питсу, мой близкий друг и уважаемый знаток истории трех племен черноногих, наверняка сможет мне в этом помочь. И я стал дожидаться зимы, чтобы хорошенько его обо всем расспросить.

Ако Питсу был частым гостем в нашей хибарке на реке Двух священных хижин. (Ако Питсу означает «Много Несущий».) И вот как-то вечером, после того, как моя жена — Невеста Прекрасного Щита, хорошенько угостила нас отварным мясом, хлебом и кофе, мы сидели у очага, наслаждаясь трубками, набитыми табаком и травами. Я упомянул о восхождении двух бледнолицых на Гору Вождей, о том, как их провел Грохотун, и что они нашли там три бизоньих черепа и никак не могли понять, откуда там взялись эти вещи. Два черепа были настолько стары, что черная оболочка рогов совершенно была раскрошена ветрами и непогодой, а у третьего черепа рога превратились из черных в желтовато-белые.

— Один из этих черепов туда принесли давным-давно, — сказал Ако Питсу.

— Странно, что ты вдруг спрашиваешь меня об этом сейчас. Вчера ночью мне привиделся сон, в нем ко мне приходил мой старый друг Миа. Это все, что я запомнил из этого сна. Я потом вспоминал Миа целый день. Он был моим лучшим другом и советчиком в дни моей юности. Да ты его наверняка помнишь. Он умер в то лето, когда многие из нас, пикуни, в последний раз стояли лагерем у фактории Проворного Ворона на Медвежьей реке.

— Да, я помню Миа. Расскажи мне о нем, что-нибудь из приключений его юности. Я припоминаю, что он умер уже глубоким стариком.

Ако Питсу с удовлетворением сделал несколько глубоких затяжек из трубки, которую я для него набил табаком и травами, и проговорил:

— Теперь я начинаю.

И вот та история, которую он мне поведал:

«Никогда еще среди людей наших племен не было такого неудачника, каким был он. Несчастье преследовало его всюду в течение многих зим. Но потом благодаря вещему сну, привидевшемуся ему во время поста на вершине Горы Вождей, и подушке из черепа бизона, которую он туда принес, ему удалось вернуть себе везение и удачу во всех делах.

Миа говорил, что когда он пришел на вершину Горы Вождей, то обнаружил там два бизоньих черепа. Один из них, по его словам, служил подушкой во время поста одному древнему, могучему воину, которого звали Орлиная Голова. Но вот кто принес туда первый череп, никто не знал. Конечно, это был кто-то из очень древних воинов нашего племени.

Под старость Миа очень любил рассказывать про те ужасы и неудачи, которые с ним происходили до тех пор, пока он наконец не обрел силу преодолеть свое постоянное невезение и злой рок. Я хорошо помню, как он в последний раз рассказывал об этом. Мы собрались в жилище Тяжелого Бегуна, Миа был с нами, и Тяжелый Бегун, который только что вернулся из безуспешного набега на табуны ассинибойнов (Перерезающих Глотки), рассказывал про преследовавшее их несчастье.

Когда Тяжелый Бегун закончил свой печальный рассказ, Миа сказал:

«Друг, твои неудачи не могут сравниться с тем злым роком, который преследовал меня во всех моих делах в течение многих зим. Последняя же неудача, которая со мной произошла, была самой жестокой из всех. Из-за постоянных несчастий, которые со мной случались, обо мне все говорили как о неудачнике. Из-за этого вожди боевых отрядов отказывались меня брать с собой, они боялись, что я накличу на них беду. Самые близкие из моих друзей не хотели охотиться со мной. Даже обе мои жены перестали меня любить. Они не улыбались, когда я был с ними. Молча, сжав рот и стараясь на меня не смотреть, они ставили передо мной еду или занимались хозяйством. О, каким же несчастным, каким печальным я был в те времена!

И вот однажды ранним летом я сказал своим женам:

— Приготовьте-ка мне две пары мокасин, простых мокасин, без узоров. Сложите их, шило, нити из сухожилий, священную краску, кремень и сталь, запас пеммикана в мой боевой мешок. Я собираюсь в поход за скальпами и лошадьми ассинибойнов.

И тогда моя жена по имени Норка сказала:

— Какой же ты все-таки нерадивый, что оставляешь своих жен с запасом мяса, которого едва хватит на два дня. Прежде чем отправляться на войну, пойди и принеси нам мяса жирной бизонихи, чтобы мы могли насушить его впрок.

— Стоит мне отправиться на охоту, как моя лошадь споткнется, упадет и покалечит, а то и задавит меня насмерть. Пусть ваши братья снабдят вас мясом, — ответил я. Обливаясь слезами и не говоря ни слова, женщины вернулись к своей домашней работе.

Я не стал просить шамана — носителя священной трубки устраивать мне обряд прощания с потением в священной парной. В этом пользы не было. Мне и так неоднократно уже приходилось проходить через этот обряд, но ни боги, ни Солнце не принимали моих молитв и отказывали мне в удаче.

Настала ночь. Мои жены молча смотрели на то, как я надел на себя свой боевой мешок и щит, как взял ружье и вышел из жилища. Мы стояли тогда всем племенем пикуни-черноногих в том месте, где Медвежья река (Мариас) сливается с Большой Рекой (Миссури). Выехав на равнины, я поехал на восток, стараясь придерживаться длинных и глубоких оврагов, заросших лесом, которые тянулись вдоль Большой реки.

Старуха Ночной Огонь (Луна) появилась на небе большая и круглая. Созвездие Семерых (Большая Медведица) ярко засияло на севере небосклона и, повернувшись, отметило окончание ночи.

Бесполезно молить их о помощи, подумал я. Семеро всегда помогают, если их не скрывают тучи. Они всегда тихо указывают на то, сколько еще продлится ночь и как скоро наступит новый день. Они всегда помогают, не то что Солнце или другие боги. Меня охватила такая тоска, что только силой воли я заставил себя идти дальше. Какой злой рок преследовал меня? Что совершил я, что боги отказались услышать мои молитвы, в которых просил их о помощи и удаче в войне против врагов и во всех своих делах? У других они всегда принимали приношения и внимали их молитвам. Они помогали другим во время набегов на стойбища наших врагов, помогали всем, кроме меня. И все богатели, захватывая у врагов лошадей. Всего мне довелось участвовать в одиннадцати набегах на кроу, ассинибойнов, сиу и других врагов. Но ни разу мне не удалось добыть ни скальпа врага, ни, на худой конец, лошади. Неудивительно, что наши воины и охотники старались держаться от меня подальше, да и жены мои жили со мной, подчиняясь только обычаю. «Ну что же, вступив на свою двенадцатую тропу войны, я совершу победный набег на врагов или погибну», — сказал я себе и двинулся дальше с еще большей решимостью.

Стада бизонов и антилоп уносились прочь при моем приближении, волки и койоты начинали выть и рычать. По моему следу пошел лисенок, и я обрадовался, полагая, что это может быть знаком приближающейся удачи. Тогда я остановился и оглянулся назад. Лисенок тоже остановился и сел на задние лапы, и тогда я обратился к нему: «Синопа! — сказал я. — Ты и весь твой народ — очень мудры! Когда вы голодны, вам всегда удается добыть себе пропитание, вы ловите себе птиц и мелких зверей. Вы — хорошие бегуны и всегда убегаете от врагов, которые охотятся за вами. Сжалься надо мной, Синопа! Попроси духов своих далеких предков, которые жили еще в те давние времена, когда люди и звери говорили на одном языке, пусть они сжалятся надо мной. Помоги мне обрести удачу в делах моих. Следуй за мной, Синопа, а я обязательно отблагодарю тебя. Я убью для тебя какого-нибудь зверька, и ты съешь сколько захочешь».

Сказав это, я продолжил путь. Я видел, что Синопа-лисенок идет за мной, и был очень рад этому. Он собирается мне помочь, думал я, он одарит меня своей волшебной силой.

Я ощущал в себе прилив сил и шел быстрее и быстрее, огибая равнину по краю. Я часто смотрел в небо на Семерых, которые все время поворачивались на севере небосклона. Наконец они указали мне на то, что наступает новый день. Небо на востоке стало светлеть и окрасилось алым. Синопа-лисенок продолжал идти за мной. О, какой это хороший был знак! Хейя! Вдруг в тот самый момент, когда начало всходить солнце, я услышал шелестящий звук, словно резкий и сильный порыв ветра пронесся сквозь голые ветви мертвого, сухого дерева. Я оглянулся и увидел, как большой орел упал с высоты прямо на лисенка Синопу. Вонзив свои когти лисенку в шею и спину, орел взмыл вместе с ним вверх и улетел. Синопа отчаянно визжал. Хейя! Хейя! Даже у него, такого быстрого и умного, есть враги, которые умнее и быстрее, это огромные птицы, которые ловят их и кормят ими своих детей. Пропала у меня надежда на помощь от лисенка. С чувством глубокой печали я покинул равнину, спустился к берегу Большой Реки, пройдя по длинному откосу, и жадно напился мутной воды.

Мне хотелось есть, с собой у меня был запас пеммикана. Его как раз должно было хватить, чтобы добраться до вражеского стойбища. Тут к берегу реки на водопой пришел олень. Если бы я выстрелил, враги услышали бы и начали меня искать. Но я должен был рискнуть. Я подстрелил годовалую олениху, развел костер и поджарил себе столько мяса, сколько мог съесть. Остальное я нажарил себе впрок на несколько дней. Потом я забрался в чащобу и проспал там до наступления ночи.

Когда стемнело, я выбрался на равнину и пошел на восток вдоль глубоких оврагов, которые вели к долине Большой Реки. Когда я дошел до того места, где река делала поворот на юг, Семеро показывали уже полночь. Тогда я повернул на северо-восток и в то время, когда солнце уже окрасило небо розовым, я был у подножия Гор Медвежьи Лапы. Я напился из небольшого ручья, взобрался по крутому склону вверх и устроил себе дневную стоянку на опушке сосновой рощи. Совсем рядом, внизу подо мной на равнине мирно паслись, пили воду и резвились стада антилоп и бизонов. Каким покоем веяло от всего вокруг! Я поел из запасов своего жареного мяса и улегся спать. Но недолгим оказался мой сон. Меня разбудило громкое пение. Я сел и посмотрел вниз. Сквозь ветви сосняка я увидел, что у ручья, из которого я пил, собрался боевой отряд. Там было много воинов и лошадей. Они пили воду и располагались на отдых. Время от времени пятеро мужчин поднимали вверх раздвоенные палки с наколотыми на них скальпами. Все вокруг распевали громкую, победную песнь. У большинства на затылках были привязаны перья из хвоста орла. Итак, это были Перерезающие Глотки или Волосы, расчесанные надвое (ассинибойны или сиу).

К ручью они подошли с запада. По всей видимости, скальпы и лошади, которые сейчас у них были, принадлежали моему племени, может, даже кому-то из моих ближайших родственников. Увидев все это, я сильно опечалился, и ярость охватила меня. Обильно насытившись жареным мясом, они выкурили три трубки и двинулись на восток с громкими криками, понукая большой табун похищенных лошадей. До этого Солнце никогда не было моим помощником, но, может быть, на этот раз оно внемлет моим молитвам и поможет мне? «Солнце! О, Солнце! Сжалься надо мной. Помоги мне отыскать стойбище моих врагов, вон они едут! Помоги мне расправиться с ними!» — молил я.

Всю эту ночь и всю следующую я шел вдоль подножия Гор Медвежьи Лапы, на восток. Еще через одну ночь я пересек долину Среднего (Коровьего) ручья и устроил себе дневную стоянку на западном склоне Волчьих гор (Литтл Рокис). На третье утро я взобрался на холм с плоской вершиной под названием Лохматая Шапка, который находится на восточной оконечности Волчьих гор. Там я и расположился на дневной отдых. Ха! Лохматая Шапка. Это очень высокий и небольшой по площади холм. Его плоская вершина вся сплошь покрыта густым сосняком. Это самый красивый холм в наших необъятных краях. Наши древние предки совершенно правильно назвали его Лохматой Шапкой. Я взбирался на него медленно и осторожно, потому что знал, что на его вершине часто останавливаются боевые отряды для того, чтобы осмотреться и передохнуть.

От наших воинов я часто слышал, что они здесь останавливались и осматривали местность вокруг, выискивая вражеские отряды. Как я и ожидал, на вершине оказалась стоянка, огражденная вокруг грядой камней высотой по пояс. Ее сложили еще древние воины для того, чтобы укрываться от ветра. Стояло тихое и теплое утро. Но даже если бы дул пронизывающий, холодный ветер, я все равно не воспользовался бы этим укрытием. Ведь его могли выстроить враги. Они могли заколдовать это место злой силой против всех, кто воспользуется им после них.

В то тихое и ясное утро я стоял на вершине Лохматой Шапки и внимательно изучал равнину, ища врагов. Но никого видно не было. Вблизи и вдали, на севере к Маленькой Реке и на востоке, на юге к темным порогам Большой Реки — везде спокойно паслись тучные стада бизонов и антилоп. Ни один боевой отряд не мог бы там пройти, не потревожив животных. Они сразу бы стали разбегаться. С чувством удовлетворения я набил трубку и раскурил ее. Потом я лег спать, но перед этим я успел заметить, что пара воронов возвратилась к себе в гнездо, принеся в клювах пищу своим птенцам, которые проголодались и пищали.

Поспать мне удалось недолго. Громкое карканье воронов родителей, которые кружили вокруг своего гнезда, разбудило меня. Я схватился за ружье и сел. Как раз в этот же момент прямо на меня с восточной стороны холма вышли три оленя. Они проскользнули мимо меня в двух шагах и скрылись в северной части холма. Я хорошо понимал, что олени вряд ли могли спугнуть воронов. Птицы их бы не испугались. Меня больше беспокоил тот, от кого эти животные так убегали. Это мог быть человек, волк или пума. Встав на четвереньки, я пополз через кусты и траву, чтобы посмотреть туда, откуда вышли олени. Хейя! Несколько мужчин взбирались вверх по крутому склону совсем недалеко от меня. Они были настолько близко, что я видел их лица. У их вожака, высокого мужчины с мощным торсом, на затылке было привязано перо из хвоста орла. Еще один боевой отряд сиу. Я отполз немного назад, потом поднялся на ноги и изо всех сил помчался к западной стороне холма, стараясь производить как можно меньше шума. Достигнув опушки леса, я забрался в густые кусты шиповника и уселся там. Пот лил с меня градом, я еле дышал от бега. Сердце готово было выскочить из груди. Я долго всматривался туда, откуда прибежал, но враги не появлялись, и я их не слышал. Вне всякого сомнения, что они не подозревали о моем присутствии на холме. Если бы не вороны, которые своим карканьем разбудили меня, то враги наверняка на меня наткнулись и убили бы, пока я спал. Я подумал, что это знак того, что удача вновь возвращается ко мне, что мои несчастья кончились.

«О вороны, — обратился я к птицам. — Вы спасли меня от сиу. Одарите меня частицей своей волшебной силы. Помогайте мне и дальше, а я буду помогать вам. Да, я всегда буду оставлять вам часть добытого мной мяса».

Сойдя с Лохматой Шапки, я намеревался двинуться на север к Маленькой Реке, а потом, идя вдоль нее, выйти к стойбищу ассинибойнов. Но пока я сидел У края на склоне холма, я увидел, как целое стадо бизонов, которое находилось к югу от меня, вдруг с ходу снялось с места и понеслось к порогам Большой Реки. А вскоре появились те, кто был причиной их бегства— отряд в тридцать или сорок всадников. Быстрой рысью они ехали на восток, растянувшись цепью. Они явно возвращались домой после набега. По всей видимости, это были ассинибойны. С наступлением ночи я решил пойти по их следам.

Так я и поступил. И через три дня, утром, когда я остановился в прикрытии рощицы на берегу Большой Реки, я увидел стойбище врагов. Оно расположилось в большой низине у того места, где Маленькая Река соединяется с Большой Рекой. Больше трех сотен жилищ расположились по кругу почти у самого устья Маленькой Реки. Ха! Наконец-то я вышел на то, что искал. Я обрадовался. Солнце только что встало, люди суетились, разводили костры, мужчины отвязывали своих лучших лошадей, предназначенных для охоты на бизонов, и вели их на пастбища. Женщины спускались по воду, шли собирать хворост. Дети, весело щебеча, носились по стойбищу. По всей низине за пределами стойбища паслись простые лошади. Как легко мне будет их добыть и увести ночью. Но вот как раз эти-то лошади мне и не были нужны. Я хотел добыть только самых быстрых и сильных лошадей, которых воины и охотники привязывали на ночь у своих жилищ и которыми дорожили больше всего.

Я напился из реки, поел пеммикана, который так берег до этого. Потом я забрался в высокие и густые заросли шиповника и заснул. Когда шум в стойбище усиливался, я несколько раз просыпался. Наступила ночь, я опять немного поел, напился из реки, прошел вдоль берега до того места, где центр стойбища оказался напротив меня. Ночь была не совсем подходящей для того, что я задумал. Ночной Свет (Луна) ярко светил своим желтым кругом, было светло как днем. Я решил оставаться в своем укрытии до тех пор, пока не погаснут последние костры и люди не уснут. После этого я проникну к ним в стойбище и одну за другой уведу их самых быстрых лошадей. Я видел, как хозяева привели их в стойбище и привязали около своих жилищ. От стойбища меня отделял лишь небольшой лесок, который рос вдоль берега реки. Я сидел в кустах, рядом со мной шумела река. Я был настолько близко от стойбища, что слышал разговоры, песни и звуки бубнов.

Они там радовались. А почему бы и нет? У них вдоволь было бизоньего мяса, их отряды совершили несколько успешных набегов и наверняка на табуны моего племени — пикуни. Как только я подумал об этом, волна ярости охватила меня. И чем больше я думал об этом, тем сильнее ярость охватывала меня. Теперь похищение лишь нескольких лошадей, пусть даже и лучших, казалось мне слишком малой мерой возмездия. «Нет, — решил я, — я обязательно заберу только одну лошадь, взнуздаю ее, а потом выстрелю прямо в жилище, убью врага, вскочу на лошадь и ускачу прочь. Да! Да! Так я и сделаю».

После долгого сидения на берегу у шумной реки мне вдруг почудилось, что я слышу разговор, словно кто-то из стойбища вошел в лесок, в котором прятался я. Но я никого не увидел и решил, что это мне послышалось. Тогда я поднялся и огляделся. Много жилищ все еще было освещено изнутри. Тогда я решил выйти на опушку и там подождать, пока не наступит полная темнота. Я пошел медленно и бесшумно, и не сводил глаз с освещенных жилищ. Под ноги я не смотрел и вдруг наступил прямо на… влюбленную парочку. Женщина дико закричала и вскочила на ноги, то же самое сделал и мужчина. Я выстрелил в него, но промахнулся. Они убегали, громко крича, а из жилищ стали выбегать мужчины. Они что-то кричали друг другу и приближались к тому месту, где прятался я.

Их было столько, что мне вряд ли удалось бы от них спрятаться. Мне ничего не оставалось, как только кинуться к реке. Что я и сделал. Я подбежал к берегу, нырнул и попытался плыть вниз по течению, держа ружье одной рукой. И не смог. Чтобы держаться на плаву, мне нужны были обе руки. Я попытался было заткнуть ружье себе за пояс. Из этого ничего не получилось, я чуть не утонул, пока запихивал его. Ружье пришлось бросить. Едва дыша, наполовину захлебнувшись, я всплыл и медленно поплыл, стараясь держать над водой только глаза и нос.

Ассинибойны прочесывали лесок. Они перекликались между собой. Дети и женщины в стойбище кричали и плакали. Я все время ждал, что кто-нибудь из врагов меня подстрелит. Но никто из них не удосужился посмотреть в мою сторону. Им просто в голову не пришло, что я мог оказаться в реке. Вдруг течением меня понесло куда-то в сторону. Меня выталкивало быстрое встречное течение от Маленькой Реки. Я пронесся мимо своих преследователей, миновал их стойбище, и вконец выбившись из сил, как-то умудрился выбраться на берег, чуть-чуть не доплыв до устья Маленькой Реки. Я долго лежал на берегу совершенно не в состоянии сделать ни шага. Безысходность и отчаяние охватили меня. Опять мне не удалось одолеть врагов. Я потерпел самую худшую из неудач, потому что обратно до родного стойбища было много ночей ходьбы, да к тому же еще и без ружья. Ослабевший, без какой-либо надежды вернуться к своим, я пошел по долине Маленькой Реки.

Когда настало утро, я успел недалеко уйти от стойбища ассинибойнов. На дневной отдых я забрался в рябиновую рощу на северном склоне берега Маленькой Реки. Я открыл свой боевой мешок и разложил вещи просушиться. У меня оставался запас пеммикана дня на три, если им пользоваться экономно. А как быть потом? У меня были кремень и сталь, чтобы разводить огонь, но для чего мне нужен был огонь, если у меня не было мяса? И вновь отчаяние охватило меня. Зачем бороться дальше? Злой рок повсюду преследовал меня, и, что бы я ни начинал делать, меня ожидали одни лишь несчастья и неудачи.

Восходящее солнце обогрело меня, и я заснул. Но спал я недолго. Меня разбудили голоса и пение людей. Я сел. Ха! По долине ехал большой отряд. Это опять были ассинибойны. Это был охотничий отряд, потому что сзади с вьючными лошадями ехали женщины. Люди радовались предстоящей охоте. Они проехали вверх по долине, свернули и исчезли из виду. Я вновь лег и забылся в полусне. Через некоторое время с запада донеслись выстрелы. Это ассинибойны убивали бизонов. Они наверняка оставят часть мяса на месте, вырезав себе лишь языки и лучшие куски. После их охоты и мне могло бы достаться много мяса, только бы отыскать место их охоты. Но ночью этого не сделаешь. Значит, мне нужно найти их прямо сейчас, пока они разделывают свою добычу. Я бегом спустился в долину, потом пробежал через лес. Как же я несся! Я проламывался сквозь кусты и бежал все дальше и дальше. Пот застилал глаза. Я бежал так, как никогда еще не бегал в своей жизни.

После долгого бега я наконец остановился в небольшой рощице. В низине передо мной ассинибойны нагружали на своих лошадей мясо и шкуры убитых бизонов. Скоро они закончили свою работу, собрались все вместе и двинулись обратно по долине. Они прошли так близко от меня, что я мог видеть их глаза. После того, как они уехали, я напился из речки, досыта наелся пеммикана и лег спать.

Солнце уже садилось, когда я отправился в низину к тому, что. осталось после охоты ассинибойнов. Они застрелили много бизонов. Как я и ожидал, они вырезали себе все лакомые куски и языки в первую очередь. Но у бизоньих голов оставалось еще много хорошего мяса. А это было прекрасное мясо! Я нарезал себе столько, сколько мог унести в своей накидке. Потом я вернулся в рощицу и развел костер, хотя и понимал, что рискую. Затем я всю ночь резал мясо на полоски и сушил их в жаре пламени. Когда все это было кончено, у меня оказался достаточный запас мяса, которого хватило бы на весь переход до дома. Я лег отдыхать и стал размышлять о странном положении, в котором оказался. Ведь я был безоружен, а враги снабдили меня обильной пищей. Может быть, это был знак того, что все мои злоключения кончились?

Тем не менее на обратном пути домой со мной не случилось никакого несчастья. Я вошел в наше стойбище теплым утром и прошел прямо к себе в жилище.

— Найея! — воскликнула моя старшая жена, увидев меня. — Он возвращается, но у него нет даже ружья!

— Как же ты исхудал. Ляг на свое ложе и отдохни, а я приготовлю тебе поесть, — сказала моя младшая жена.

— У меня есть мясо. Им снабдили меня ассинибойны, — сказал я и достал из боевого мешка несколько кусков.

— Вот как! Ты уже завел дружбу с нашими злейшими врагами? Вот почему ты пришел без ружья и не добыл лошадей. Должно быть, твои новые друзья очень скупы!

Я не успел ей ответить, потому что в этот момент к нам пришли мои родственники и другие люди. Они пришли выкурить со мной трубку и послушать мой рассказ о приключениях, которые мне пришлось пережить за время долгого отсутствия, И я все им рассказал, и они сильно жалели меня, узнав про все мои злоключения. Когда я говорил о том, как мне пришлось прыгать в реку и как я потерял ружье, мои жены плакали.

Мои родственники снабжали моих жен мясом и приглядывали за моими лошадьми. А я в течение нескольких дней отдыхал и бездельничал. Потом, как всегда в одиночку, я поехал на охоту. Ружье для этого мне одолжил Говорящий-с-Бизонами, наш могущественный шаман — носитель трубки. Этим ружьем вскоре я подстрелил антилопу. Уже на обратном пути домой, когда я ехал» нагрузив лошадь мясом и шкурой, я заметил крупного медведя-гризли. Он сидел на лесной поляне и разделывался с тушей оленя, который каким-то образом здесь погиб. Может, попытаться его пристрелить? В те времена, когда у нас были ружья, которые нужно заряжать со ствола и с кремневым курком, охота на гризли представлялась чрезвычайно опасной. Если бы я только ранил зверя, он наверняка бы меня убил.

Я слез с лошади, обдумал всю ситуацию и вспомнил, что, когда я потерял ружье, утопив его в реке, меня накормили враги. Сейчас мне легко удалось подстрелить антилопу. Все это были знаки удачи. Почему бы не попробовать подстрелить этого зверя?

Я бесшумно и медленно вошел в лес, подошел к поляне и вскоре увидел медведя. Он стоял, повернувшись ко мне боком, и с хрустом перемалывал ребра, мясо, кости, все вместе, своими мощными челюстями. Скрываясь за кустарником, я подобрался к нему шагов на тридцать. Каким же огромным оказался этот гризли! Он был величиной почти с бизона.

Я вскинул приклад к плечу, тщательно прицелился в то место в боку зверя, где должно было быть сердце, и выстрелил. Раздался ужасающий, громоподобный рев. Гризли вскинул голову вверх, попытался куснуть свою рану, и тут я заметил, что попал ему в верхнюю часть спины. Когда я второпях пытался засыпать порох в ствол, зверь меня увидел и пошел на меня. Неподалеку рос молодой тополь. Я отбросил в сторону ружье и стал карабкаться на него. Медведь был уже подо мной и, встав на задние лапы, передними старался меня схватить. Одной из своих когтистых лап он зацепил меня за правую голень, порвал штанину, разорвал гамашу и глубоко всадил когти мне в ногу. Он чуть было не сорвал меня с дерева. Но мне удалось залезть повыше, там он уже не мог меня достать. Тогда он начал кругами бегать вокруг моего дерева. Он бегал и громко фыркал, время от времени стараясь дотянуться мордой до раны в спине.

Не знаю, может, я неправильно прицелился, а может, ружье меня подвело, но пуля вошла совсем не туда, куда я ее послал, она не попала в сердце зверя.

Дерево, на котором я висел, было очень тонким. Под моим весом оно дрожало и раскачивалось из стороны в сторону. Я боялся, что оно того и гляди сломается, и я свалюсь прямо на медведя. Разорванная нога болела и сильно кровоточила. Я слабел. Я тогда подумал, что мне пришел конец. Но тут гризли в последний раз посмотрел на меня, зарычал, потом опустил голову и быстро ушел прочь. Я увидел, как он вошел в ивовые заросли на берегу реки. Тогда я спустился на землю, поднял ружье, кое-как взобрался по склону к тому месту, где оставил лошадь, и поехал обратно в стойбище.

Когда я вернулся домой, то так ослабел, что моим женам пришлось стаскивать меня с седла и под руки вести в жилище к лежаку. После того, как они промыли и перебинтовали мне рану на ноге, я почувствовал облегчение. Через какое-то время я услышал, как мои жены говорят между собой:

— Ну хоть все-таки он принес нам мяса, — сказала моя младшая жена. А моя старшая жена, Норка, сказала:

— Ему удалось подстрелить антилопу. А потом с ним опять случилось несчастье. Бедняга. Бедняги и мы с тобой. Никогда ему не быть великим воином, великим добытчиком мяса, каким мы представляли его себе, когда выходили за него замуж.

То, что они сказали обо мне, было правдой, и горькой правдой. Я лежал и думал о том, что они сказали. Наконец, я решил сделать последнее усилие и попытаться избавиться от своего злого рока. Когда настал вечер, я пошел в жилище к Говорящему-с-Бизонами. Я отдал ему ружье и рассказал о той беде, которая приключилась со мной, когда я хотел подстрелить медведя-гризли. Во имя своих жен и детей я попросил его помочь мне.

— Я уже думал о твоих несчастьях и бедах, которые происходят с тобой на охоте и в набегах против наших врагов. А теперь, как бы это тебе ни было неприятно, но ты должен сказать мне одну вещь, ради себя самого. Скажи мне, когда юношей еще неженатым ты прошел через обряд священного поста, какой вещий сон тебе привиделся, что видел ты?

Его вопрос меня удивил. Ведь таинство вещего сна во время священного поста охраняют боги, этим сном они мне открыли свою волю. Но на сей раз дело обстояло иначе. Говорящий-с-Бизонами был очень могущественным шаманом

— носителем трубки и тесно общался с богами. Он никогда бы не попросил меня сделать того, что принесло бы мне вред. И я рискнул. Я открыл ему имя того животного, чей дух посетил меня в вещем мне. Оно обещало мне свою помощь во всех моих делах.

— А что попросило у тебя это животное взамен своей помощи?

Когда я ответил шаману, тот спросил меня, всегда ли я выполнял просьбу этого животного. И мне пришлось признаться, что однажды я не выполнил ее. Как-то раз я забыл про жертву богам и оставил ее на улице, ее съела собака.

— Ха! — сказал шаман. — После этого у тебя и начались все твои беды. Тебе сразу же следовало сказать мне об этом. Теперь тебе придется пройти через обряд священного поста еще раз. Постарайся обрести себе нового, могущественного духа-покровителя. Да, и мне известно то место, где ты должен будешь поститься. Это вершина Горы Вождей. Именно там воину Орлиная Голова привиделся вещий сон, благодаря которому он стал самым могучим воином и охотником нашего племени. Да, именно там ты должен будешь поститься, и так же, как и он, ты должен принести себе бизоний череп, который подложишь себе под голову вместо подушки.

— Мне не хотелось бы уходить поститься от своих так далеко, — ответил я.

— А мы передвинемся всем племенем к горе. Я скажу Большому Озеру и другим вождям об этом, — сказал шаман.

Вожди охотно согласились перекочевать к горе, и через три дня мы стали лагерем у Реки Многих Вождей (Св. Марии), рядом с подножием Горы Вождей. На следующий день по распоряжению шамана нам устроили палатку для потения. И пока мы в ней парились и потели, Говорящий-с-Бизонами молился Солнцу и богам, и своему духу-покровителю, прося их придать мне силы пройти через обряд поста и позволить мне увидеть вещий сон. И снова он одолжил мне свое ружье.

Итак, на следующее утро я, Говорящий-с-Бизонами и мои жены сели на лошадей и поехали к горе. По пути я прихватил с земли выбеленный и высушенный череп бизона, которого наши охотники забили три лета назад. Подъехав к горе, мы поднялись по ее западному склону вверх, пока могли пройти наши лошади. Потом мы спешились и взошли на самую вершину. Было уже за полдень. На маленькой площадке, на самой вершине горы мы нашли бизоний череп, служивший подушкой Орлиной Голове, и еще один, принесенный туда неизвестным, древним воином нашего племени, который тоже приходил туда поститься.

Для того чтобы устроить мне постель, жены принесли две бизоньих накидки и одеяла. Потом они спустились вниз, насобирали сосновых веток и устроили мне отличную постель, положив бизоний череп с западной стороны так, чтобы я мог видеть каждое утро восход солнца. После этого Говорящий-с-Бизонами вновь воспел молитву. Мои жены, все в слезах, присоединились к его песнопениям. А потом они ушли. Я постоял немного, окинул взглядом равнину, Холмы Сосновых Игл (Холмы Сладкой Травы), посмотрел на Горы Медвежьей Лапы, которые высились на востоке. Доведется ли мне снова там охотиться? Отрешенно я вознес молитву о помощи Солнцу, попросил его о добром вещем сне, после чего я, растянувшись, улегся на свою постель.

В ту ночь я спал, не просыпаясь, без сновидений. Я проснулся голодным, меня весь день мучила жажда. Еще две ночи я провел там. Сон то приходил ко мне, то уходил. Я ослаб от голода и жажды и все время молил богов о помощи. И наконец они надо мной сжалились. На четвертую ночь моего священного поста они ниспослали мне вещий сон. Ко мне пришел дух животного, которое любит плавать в воде, но не живет в ней. Дух этого животного сказал мне, что будет помогать мне. во всех делах, и что взамен я должен буду молиться ему и приносить жертвы. Как же я обрадовался. И хотя силы покинули меня, я едва мог стоять, все же я чувствовал в себе способность к великим свершениям.

Как мы и договаривались, на следующее утро Говорящий-с-Бизонами вместе с моими женами пришли меня навестить. Как же они обрадовались, когда я им сказал, что на четвертую ночь поста в своем вещем сне я обрел наконец духа-покровителя, некое водяное животное.

Потом моя старшая жена спросила меня:

— Скажи нам, это было животное с длинным телом и короткими лапами, которое питается рыбой? Или это было животное с пушистой шерстью, которое поедает и рыбу и птиц?

— О женщина! — прикрикнул на нее Говорящий-с-Бизонами. — Ты, вероятно, совсем потеряла голову, что спрашиваешь его о духе-покровителе. Ты хочешь, чтобы его виденье потеряло силу? — Он отчитывал ее до тех пор, пока она не заплакала.

После этого они меня почти донесли до лошади. Как же я пил воду из первого попавшегося нам на пути ручья! Как же хорошо было досыта наесться дома вкусного мяса и отдохнуть на своем мягком лежаке, а потом раскурить трубку с друзьями, которые пришли навестить меня. Я рассказал им о священном сне, который ниспослали мне боги на вершине Горы Вождей, о могущественном духе-покровителе. Тогда великий воин Три Медведя сказал мне, что с радостью приглашает меня в свой отряд совершить набег на кроу. Ха! Как же я обрадовался! Он поверил в то, что мой злой рок перестал меня преследовать. Каким же сильным почувствовал я себя.

Нас было тридцать воинов в боевом отряде. Три Медведя был вождем, а шаманом — носителем священной трубки с нами выступил сам Говорящий-с-Бизонами. У меня были ружье и пистолет, которые мне одолжили родственники. Много ночей мы пробирались на юг. Мы переправлялись на плотах через Большую Реку, прошли вдоль Желтой Реки (Джудит) и вдоль Реки Другого Медведя (Масселшелл). Наконец, на плотах мы переправились через Лосиную реку (Йеллоустоун) и направились к реке Бигхорн. Как и в любом другом боевом отряде, наш шаман ночевал всегда отдельно от нас. Он молился богам и своему духу-покровителю, просил их о вещем сне, который бы раскрыл нам наше будущее-победу или поражение оно нам принесет.

Настал второй день нашего отдыха в долине реки Бигхорн. Когда Говорящий-с-Бизонами присоединился к нам, чтобы поесть мяса, которое я для него поджарил, то сказал, что враги находятся недалеко от нас, что мы должны идти вперед очень осторожно, боги дали ему знак. В своем вещем сне он видел, как два боевых отряда сражаются друг с другом, как один отряд отступает и пускается в бегство под натиском другого. И хотя ему привиделось все это как бы издали, ему показалось, что отряд, который преследовал врагов, был отрядом нашего племени.

Всю следующую ночь мы шли в напряжении и с большой осторожностью. С первыми лучами рассвета мы укрылись в роще на западной стороне долины. Наш вождь послал двух разведчиков на вершину откоса, чтобы они проследили за движением врага, если тот появится. Пока мы завтракали мясом, которое мы зажарили еще предыдущим днем, Говорящий-с-Бизонами сказал, что больше не будет ночевать отдельно от нас потому что предчувствует близкую опасность. Да, его вещий сон был нам предупреждением. Он оказался прав.

Не успело еще солнце преодолеть по небу половину своего пути, как нас разбудили разведчики, прибежав на стоянку. Они сказали, что отряд человек в двадцать, без лошадей, спускается к нам в долину. Мы поспешили выйти на опушку рощи и сразу же увидели приближающихся врагов. Они шли прямо на нас по низине. Мы дождались, пока они не приблизятся к нам на выстрел, и тогда спустили курки. Несколько вражеских воинов пало. Другие бросились под прикрытие ивняка, росшего на берегу реки. Они прыгали в ивняк прямо с крутого берега.

Мы перезарядили наши ружья и пошли к обрывистому берегу. Осторожно высунувшись из-за края обрыва, мы разглядели внизу нескольких вражеских воинов и выстрелили в них. В конце концов никого из живых врагов внизу видно не было, но мы знали, что еще несколько человек остались невредимы и прячутся где-то в зарослях на берегу. Тогда вождь разделил наш отряд на две группы с тем, чтобы мы прочесали ивняк с двух сторон. Я пошел с той группой, которая должна была охотиться за врагами в дальнем конце зарослей. Как только мы спустились вниз, я оказался ближе всех к реке и начал молиться: «Хейя! Солнце! Хейя! Солнце! Хейя! Ты мой могущественный дух-покровитель! Сжалься надо мной, сохрани меня! Пусть враги мои заплачут от горя!»

Вдруг впереди раздались крики и выстрелы! И т тут на нас, стреляя и крича, выбежали семеро воинов из вражеского отряда. Я подстрелил одного из них. ДРУГой, высокий, с сильным торсом, повернулся и побежал к реке. Я бросился за ним вдогонку. Входя в воду, он отбросил в сторону свое незаряженное ружье. Я отбросил свое, прыгнул в воду, доплыл до него, и мы схватились за ножи. Я ударил его в грудь, прямо в самое сердце. Потом я вытянул его на берег и снял с него скальп. После этого я снял скальп с другого воина, которого подстрелил раньше. Вот тогда-то я по-настоящему понял, что кончились мои злоключения, что удача вернулась ко мне. То же самое мне сказал Говорящий-с-Бизонами и остальные люди.

С тех самых пор все вожди боевых отрядов с радостью брали меня с собой. А спустя время я и сам стал вождем, и у меня было много побед над врагами. Как вы все знаете, я убил одиннадцать врагов, добыл больше сотни лошадей. И все это благодаря моему вещему сну на вершине Горы Вождей».

Вот, друг мой Апикуни, ты и знаешь теперь почему те два бизоньих черепа оказались на вершине Горы Вождей. Хейя!

Какими могущественными воинами были наши предки пикуни много лет назад! Как им помогали боги!»

Этими словами мой друг Ако Питсу закончил свой рассказ и знаком попросил набить ему еще одну трубку.