Глава 24 - Катастрофа

- -

Посередине большого, ярко освещенного зала стояло резное кресло из черного дерева. Кресло было приподнято на небольшом возвышении размером в десяток татами, и с него три длинных и широких ступени вели вниз, на уровень остальной части зала. Стены зала были занавешены темным шелком, с вытканными по нему серебряными и золотыми узорами. Преобладали золотые - и многие из них были эмблемой Черного Древа ханзаку.

Узкий полукруглый столик, обхватывал кресло с правой стороны. Его сделали таким, чтобы сидящему в кресле было удобно брать со стола нужные бумаги, или одну из нескольких лежащих на столе трубок телефонов. Большой экран, закрепленный на самом краю стола, сейчас нежно мерцал струящимися по нему цветами лотоса. Чтобы взглянуть на него, было достаточно слегка повернуть голову направо. Очень удобно.

В кресло только что опустился глава Средней ветви Син-ханза Ширай Гомпати.

Он довольно улыбался.

Перед ним склонились в глубоком поклоне его Левый помощник Ник Сагами, и командир только что вернувшейся в город экспедиции цан-ханза Гин-Фан. Син-ханза махнул рукой, и Сагами с Гин-Фаном выпрямились.

Выслушав короткий доклад цан-ханзы о последних днях экспедиции, Гомпати долго молчал, довольно щурясь и перебирая в руках неровные алмазы своего браслета. Все складывалось удачно. Очень удачно. Его мечты постепенно сбывались одна за другой, и даже этот северянин, в котором он подозревал человека дейзаку, даже он работал на будущее величие Средней ветви.

Как хорошо.

Ширай Гомпати бросил на стол сверкнувший в свете ярких ламп браслет и остановил свой взгляд на цан-ханза.

- По просьбе моей левой руки, господина Сагами, я дарую тебе новый, четвертый ранг. С этого момента ты носишь серебряный шнур кай-ханзы.

Гин- Фан глубоко поклонился и так застыл.

Син- ханза благосклонно взглянул на него и спросил:

- И как вел себя северянин после последнего боя? Что он говорил о тех, кто напал?

- Мой господин, он протестовал против того, что это Танцоры. Он сомневался - ведь Гетанс так мал! - вновь поклонился Гин-Фан, уже кай-ханза.

- Гетанс мал, - хмыкнул Гомпати и расхохотался, - почему это все считают Гетанс неопасным лишь потому, что он мал и молод!

Он вновь расхохотался, откинув назад голову. Сагами молча стоял, ожидая, когда он понадобится главе Средней ветви. Гин-Фан застыл, согнув спину в глубоком поклоне.

Ширай Гомпати умолк и несколько минут думал, постукивая пальцами по ручкам кресла и изредка похмыкивая.

- Где сейчас этот северянин? - вдруг повернулся он к Сагами.

- Немедленно узнаю, мой господин, - поклонился тот.

Он достал телефон, и что-то прошептал в него. Через минуту пришел ответ. Брови Сагами слегка приподнялись.

- Господин, он долго ездил по городу, видимо, пытаясь оторваться от наших людей, а теперь направляется на юг.

- На юг?

- Да, мой господин.

- Что у нас на юге?

Сагами помолчал и твердо сказал:

- Ничего, мой господин. Кроме аэропорта - ничего. И еще деревни, но вряд ли он…

Син- ханза вскинул руку. Сагами умолк. Ширай Гомпати задумался на несколько минут. Затем посмотрел на все еще согнутого в поклоне Гин-Фана.

- Так что, кай-ханза, он не хотел верить, что на вас напали Танцоры?

- Да, мой господин.

- И он пытался и тебя в этом убедить?

- Ах-х-х… да, мой господин, - не совсем уверенно произнес Гин-Фан.

- Хорошо, ты свободен. Можешь идти.

Когда дверь за кай-ханза закрылась, Ширай Гомпати встал, и подошел к окну. Он откинул в сторону темные плотные занавеси. Расшитый золотой нитью шелк прошуршал и открыл темное небо с крупными алмазами звезд.

- Сегодня из Кинто возвращается глава Гетанса.

Ник Сагами промолчал.

- Что молчишь, моя левая рука, - усмехнулся Гомпати, глядя на танцующие в небе звезды. - Когда прилетает самолет с господином Титамери?

- Через половину часа, мой господин.

- Где через половину часа может оказаться северянин?

- Возможно, он будет на поле аэропорта "Шоку", мой господин, - спокойно произнес Сагами.

- "Возможно"… Ты стал осторожен, моя левая рука, в отношении этого северянина. А ведь не так давно ты требовал его смерти, и немедленной смерти! - усмехнулся Син-ханза.

- Да, мой господин, - поклонился Сагами. - Но он оказался полезен. Очень полезен. Нельзя его терять!

Син- ханза неопределенно помахал в воздухе правой рукой:

- Нет людей столь полезных, чтобы они были незаменимы.

- Да, мой господин, - после некоторой паузы произнес Сагами, - но мы не знаем, кого он представляет в Кинто. Вдруг за ним стоит большая сила? Опасно его убивать.

Ширай Гомпати резко повернулся от окна и прошипел:

- Опасно?! Чтобы я более не слышал этого слова! Я не хочу, чтобы этот северянин и глава Гетанса встретились! Мне не нравится то, что может принести нам эта встреча!

- Господин, мы узнали малую часть того, что знает этот северянин. Он будет нам очень полезен и в будущем - неважно, чей он человек! - Сагами в последний раз попытался убедить Гомпати.

- Пусть это не слишком тебя беспокоит. У нас есть наши искусники, во главе с Мурамасой, - не ты ли его всегда хвалил? - они узнают все, что нам необходимо.

Ник Сагами молча поклонился. Его господин столь печально малоразумен. Он интересуется только одним, и более ничем. Поистине, разумный должен трижды открыть глаза своему господину на его ошибки, и, ежели тот не внемлет - с почтением отступить. Трижды разумный после такого найдет себе иного господина.

Как жаль.

- Можешь идти, - бросил Син-ханза и отвернулся к окну.

После того, как за Сагами бесшумно закрылась дверь, в углу комнаты едва заметно колыхнулась занавесь. Тот, кто стоял за ней, напомнил о себе.

Гомпати раздвинул в стороны створки окна. Холодный ночной воздух затопил комнату свежей волной, заставил трепетать занавеси, дернул свисающие с кресла Син-ханзы золоченые шнуры, прошуршал в разбросанных на столе бумагах.

Син- ханза несколько минут постукивал сжатой в кулак ладонью по подоконнику из черной сосны. Время неумолимо шло, бежало, летело… Мчалось, подгоняя его к решению. Он явственно ощущал, как исчезает на жарком солнце жизни роса оставшихся в его распоряжении минут. Пора. Надо решаться. Он долго ждал этого момента -неужели он отступит сейчас?

Тем более, что завтра Мурамаса обещал представить ему нечто замечательное. Это могло быть только одно… Гаки-о-Моро!

Глава Средней ветви, не оборачиваясь, жестко произнес:

- Ты слышал наш разговор. Им нельзя позволить встретиться.

Занавесь в углу чуть колыхнулась, затем тихо пискнул телефон.

Алмазное колесо провернулось.

Оно обрушилось давящей тяжестью на судьбы сотен людей. Чуть позже волны, поднятые его падением, захлестнут Кинто. А за ним - остальной мир. Распространяясь во времени и пространстве, они достигнут дальних уголков Вселенной.

Впрочем, был ли выбор?

Был. И каждый поступил так, как хотел.

- -

Над миром сиял яркий диск луны, еще не обгрызенный Небесной мышью.

Под его светом бесконечной чешуйчатой броней, блистающей начищенным серебром, раскинулось море. Казалось, будто обнимает оно весь мир, и нет ничего кроме него, кроме этого живого, неостановимого в своем движении доспеха. Но вот впереди из моря поднялись темные громады гор, затем разгорелись огни города, и самолет пошел на снижение, закладывая широкий разворот направо.

Скатывающиеся с гор потоки холодного воздуха у кромки моря сталкивались с теплым воздухом, создавая воздушные ямы и завихрения. Изредка самолет довольно сильно потряхивало. В такие моменты пассажиры преувеличенно сильно раскрывали глаза и улыбались друг другу. Все возвращались из далекого путешествия на северный материк, и впереди уже мерцали огни родного Кинто.

Из ста сорока пассажиров роскошного "Цветка ветра" лишь четверо-пятеро были таревцами. Остальные - своеобычные путешественники из Кинто. Крупные торговцы и их помощники, директора торговых домов и производств, пара больших чиновников из городского хозяйства, десяток студентов. Тихо смеялись и перешептывались десятка два детей, отправленных богатыми родителями к двенадцатилетию в Ла-Тарев. Они негромко хихикали, пока сидящие рядом в креслах сопровождавшие их родственники и учителей сладко спали, устав за время путешествия от детей. В иных креслах спали и люди достойного упоминания возраста, решившие перед своим канджао, наконец, увидеть вторую половину мира. Иногда мелькали лица и людей других занятий, возможно контрабандистов, или охранников уважаемых людей.

Было в самолете и несколько семей с детьми. Родители решили совместить поездку по делам с показом детям другой стороны человеческого мира - города этих загадочных северян.

Одна из этих семей сидела с правой стороны самолета, ближе к хвосту, там, где располагались места для наиболее уважаемых пассажиров. Отец, мать и дочь, одетые в основном по современной моде, лишь мужчина накинул поверх современной рубашки традиционный кинну. Они довольно оживленно разговаривали в течение всего полета, вспоминая о чудесах и необычности Ла-Тарева.

И все это время за ними пристально наблюдал острый зрачок камеры, а микрофон ловил тонким слухом каждое слово. И тот и другой были подключены к бортовой информационной сети, но не пилоты слушали и смотрели на пассажиров. О, нет!

Далеко впереди, почти у самого выхода в кресле полулежал человек с малоприметным лицом. Это был невысокий сухой человек, одетый в строгую, но с рассчитанной долей роскоши, одежду преуспевающего торговца. Именно он внимательно слушал разговор этой семьи. Камера передавала изображение на крохотный экран у его правого глаза. Веко ужасно чесалось, но человек не позволял себе надолго убирать камеру. Он вздохнул и пошевелился в кресле. Некий предмет в его левом кармане зацепился за подлокотник кресла и щелкнул.

Человек застыл. Холодный пот щедро окропил его лицо и шею. Он осторожно подвинулся и ухватился рукой за карман. Там лежало нечто, при неудачном применении способное прервать жизни не только тех, за кем он наблюдал, но и его самого.

Шпион и убийца устроился в кресле удобнее, отодвинулся к правой стороне и вновь принялся наблюдать за семьей.

Двенадцатилетняя девочка, быстроглазая и темноволосая, отодвинулась от иллюминатора. Она потянула к себе широкий рукав матери, - там, за окном, так красиво! Мать улыбнулась ей и мягко погладила ее по волосам. Ее разговор с мужем прекратился, но тот не обиделся. Сегодня можно. Пусть девочка побудет последние дни в полной свободе, ведь завтра ей к строгим учителям. Он прервался на полуслове и тоже улыбнулся девочке.

Это был Великий Генту господин Хонами Титамери.

- Жаль, что Вэнзей с нами не поехал, - слегка сморщила нос Орики. - Он так многого не увидел.

- Ничего, ты же купила ему такую кучу подарков, - улыбнулась госпожа Асэтодзин. - Еще немного и самолет бы просто не взлетел!

- Я разрешу вам обоим слетать в Ла-Тарев чуть позже, - тихо проговорил господин Титамери, слегка склонясь к дочери. - Только пусть это будет сюрпризом.

- Хорошо! - обрадовано округлила глаза девочка. - А когда этот сюрприз перестанет быть тайной?

Глава Гетанса задумался, затем сказал:

- Я полагаю - через три-четыре месяца. К тому времени наши срочные дела в Кинто закончатся, и вы сможете слетать в Ла-Тарев.

Девочка явно обрадовалась.

- Мне говорили, что на южном побережье северяне устроили удивительный водный парк! Можно мы слетаем и туда?

- Обязательно, - кивнул ее отец. - И не только туда.

Он поцеловал руку жене.

- А мы, с госпожой Асэтодзин, в это время отправимся отдыхать на север Имаросса. Там всегда холодно, и в горах устроены просто поразительно интересные снежные курорты. Потом встретимся в Ла-Тареве и расскажем друг другу, как отдохнули.

Орики вдруг погрустнела.

- А кого вы с нами пошлете? Наверное, моего Учителя, господина Мун Ена? Он такой противный зануда.

- Орики! - строго сказала госпожа Асэтодзин. - Твой учитель - уважаемый человек, нельзя так о нем говорить.

Девочка скорчила гримасу.

- Все равно он противный и…

Подслушивающий их человек выключил шпионский аппарат и отодвинул от глаза маленький экран. Этот крохотный экран за последний десяток часов надоел ему до самых последних демонов. Он довольно удачно расположил следящий глаз и микрофон в спинках кресел, прямо перед креслами семьи Великого Генту и теперь беспрерывно слушал их разговоры. За время полета он собирался выведать планы главы Гетанса и его жены.

Не могли же они целые сутки говорить только о домашних делах?

Но так оно и произошло!

Ханза проклял этих хитроумных Танцоров - неужели они не могли выдать хоть одну маленькую тайну? Хоть крохотную, он не просит многого! Тогда бы ему перепала известная награда от господина Гомпати. Но нет. Танцоры говорили только о всяких пустяках, как если бы подозревали за собой слежку. На небольшую награду могли потянуть лишь слова Великого Генту о том, что он через три месяца покинет Кинто. И то, только если суметь подать их как что-то важное, намекнув на то, что сам Титамери считает это тайной.

Самолет довольно круто развернулся вправо, затем выправился и начал быстро снижаться. Главный пилот объявил, что через четверть часа они сядут в аэропорту "Шоку".

Ханза удовлетворенно кивнул и покосился на спящего рядом с ним в кресле соседа. Это был человек, похожий на таревца. Он низко надвинул себе на лицо шляпу и так спал, совершенно не шевелясь в течение последних нескольких часов. Можно было подумать, что он умер - но мерно вздымающаяся грудь говорила об обратном.

Худощавый ханза застегнул ремень и порадовался, что главная его задача так и осталась невостребованной. Он слегка передернул плечами - Ширай Гомпати оказался милостив, или же милостивы оказались демоны и боги. Это не важно, главное, что ему не пришлось делать то, ради чего ханза и летел вместе с семьей главы Гетанса. Он осторожно убрал во внутренний карман крохотный экран и наушник. Пальцы его наткнулись на телефон.

В этот миг телефон коротко прожужжал.

На лбу у шпиона мгновенно выпала холодная роса пота.

Он сжал в кармане телефон, искренне и яростно молясь, чтобы это ему только показалось. Но телефон прожужжал еще два раза, а затем, помедлив, дважды пискнул. Ханза выпустил его из пальцев и тот провалился в глубину кармана.

Господин Гомпати вспомнил о нем. И отдал приказ.

Как страшно.

Выглянув в окно, ханза увидел, что огни города медленно подплывают к самолету. Еще несколько минут и "Цветок ветра" покатится по аэродромной полосе. Времени было с коготь птички-инки - Гомпати не мог выбрать худшего момента, чтобы отдать приказ.

Человек осторожно выудил из левого бокового кармана серого пиджака узкую черную пластину с одной-единственной оранжевой кнопкой. Нажав на нее несколько раз в одному ему известном ритме, он судорожно сжал пластину в руке, не касаясь кнопки. Еще два нажатия, и…

В этот миг его сосед вдруг всхрапнул и слегка повернулся. Холодный пот вновь оросил ханзу. Он покосился влево, на соседа и осторожно вытащил левой рукой из кармана очки. Надев их, он помолился, чтобы никто не посмотрел в его сторону. Солнечные очки в самолете - что может быть более странным?

Самолет ударился шасси о посадочную полосу и покатился, постепенно замедляя ход. Выждав два десятка секунд, ханза дважды нажал оранжевую кнопку. Он начал считать: один, два…

Через миг в самолете открылись врата в ад!

Там, позади, где были места для особенно уважаемых пассажиров, вдруг раздались приглушенные взрывы и заплясал огонь. Чуть позже заднюю часть салона самолета заволокло облако тяжелого, удушливого дыма.

Секунду- другую ничего не происходило. Затем главный пилот "Цветка ветра" очнулся от шока и поворотом алой рукояти выбросил наружу специальные якори-тормоза. Тяжелые металлические шары с грохотом ударились о бетон и тут же выщелкнули из себя сотни длинных лап, которые цеплялись за бетон полосы. Лапы обламывались, но дело свое делали -самолет едва не встал на дыбы и куски бетона разлетались во все стороны.

"Цветок ветра" быстро тормозил, оставляя позади себя вспаханный камень.

В этот миг сидевший в кресле ханза, которого дергало взад-вперед вместе с креслом, еще два раза нажал на оранжевую кнопку. Он успел покоситься налево, - удивительно! его сосед все еще спал сном праведного человека, не имеющего проблем с кармой, - как длинные стойки шасси самолета подломились.

Большие, высотой в половину человека и весом с пяток людей, литые резиновые колеса резко взлетели в воздух, ударились о бетон, и разлетелись в разные стороны посадочного поля. Хвост самолета со скрежетом коснулся полосы, за ним потянулся огненный сноп искр. Затем негромко хлопнуло, и по бетону побежала огненная дорожка.

Весь салон самолета затянула удушливая пелена дыма. Люди кашляли, кричали, раздавался детский плач. Ханза, пристегнутый к креслу, мотался при каждом толчке самолета, и ждал своего времени. Он дошел в своем счете до двенадцати. С момента, когда он нажал оранжевую кнопку, прошло всего дюжина секунд.

В горле першило, а в глаза как луковый сок закапали. Он покосился влево, и увидел, что его сосед спит, будто и не чувствует ничего, происходящего вокруг.

Как странно.

Однако - пора.

Ханза резко отстегнулся от кресла и поднялся на ноги. Это заняло едва ли половину секунды. Он повернулся назад и нашарил во внутреннем кармане две пластиковые детали. Мгновенное движение рук, и в его распоряжении полностью снаряженный пластиковый пистолет. Очень разумно. Кто-то, - как он подозревал, это были помощники Мурамасы, - создал эту вещь, полагая, что никакие приборы в аэропорту не разберут, что это такое.

Так оно и произошло.

Шпион взобрался на кресло, пытаясь усмотреть через дым семью Танцоров. В этот момент самолет дернулся и он стукнулся головой о багажную полку. Глаза его слезились, но в заволокшем салон "Цветка ветра" густом дыму только он один был зрячим среди сотни слепых. Не смотря на текущие слезы, он отчетливо видел в сканере, которым были его "солнечные очки", как семья Великого Генту пытается выбраться из огненной ловушки.

Взрывы не убили их, как он надеялся, придется помочь им умереть.

Подняв пистолет, он прицелился и несколько раз нажал на спусковую скобу. Самолет несся по полосе, скрежеща и содрогаясь, и ему пришлось сделать пять выстрелов. Маленькие стрелки из растворимого в крови яда вонзились тела Великого Генту, его жены и дочери, и те осели в креслах. Дочь и жена Великого Генту упали в кресла сразу же, как падает скошенная трава. Сам же господин Титамери стоял еще долгих две секунды, держась за спинку кресла. Затем его ладони разжались, и он тоже повалился в кресло, обмякнув в нем, как крепко спящий человек. Но руки его еще шевелились, правая цеплялась за горло, а левая - рвала ткань кинну напротив сердца.

Ханза криво улыбнулся. Хоть здесь все хорошо. Пора ему выбираться ближе к выходу. Ему вдруг показалось, что Великий Генту увидел его, пронзив взглядом непроницаемые клубы ядовитого дыма. Убийца слегка вздрогнул, - ведь в крови господина Титамери сейчас должен кипеть смертельный яд! Как это он еще жив и движется?

Он был почти прав.

За миг до того, как беспросветная тьма закрыла глаза господина Титамери, в клубах удушающего дыма ему почудилась вечная полуулыбка Господина Лянми. Великий Генту, собрав все силы, обратился с молитвой к этой далекой, равнодушной к делам человеческим, Сущности. Он молил об одном - чтобы его сын, его наследник, тринадцатилетний Вэнзей, остался жив и продолжил его дело. Затем смерть укутала главу Гетанса своим черным шелковым хаори, но в последний миг ему показалось - Господин Лянми согласно кивнул.

В это время ханза разобрал пистолет на несколько частей и бросил их в бушующее пламя. Пластик сгорит - и не останется следов. Он улыбнулся и спрыгнул с кресла.

И помертвел от ужаса.

Его сосед смотрел на него сквозь дым совершенно спокойными, холодными глазами. Правая рука таревца стремительной змеей скользнула к худощавому человечку и ядовитый шип вонзился тому в шею. Шпион захрипел и повалился в кресло, хватаясь руками за горло. Через несколько секунд его конвульсии затихли. Человек, одетый как таревец, закашлялся, повернулся лицом к хвосту самолета, осторожно достал из кармана небольшую медную фигурку и бросил ее, целясь в пламя, туда, где в креслах лежали тела Великого Генту, его дочери и жены.

Затем он метнулся к выходу из самолета, перепрыгивая через людей, наступая на руки и головы, перелезая через сиденья и цепляясь руками за багажные полки.

С потолка, заливая пожар и приглушая языки пламени, лилась пена - но кто знает, вдруг самолет взорвется? Будет обидно погибнуть после столь удачно выполненного задания.

Господин Ванси Хэнь будет им доволен.

- -

Ночью, почти через сутки после того, как отряд вернулся в город, Марахов, застрявший в небольшой очереди в магазине на выезде из города, сумел-таки купить привычный набор продуктов. В дополнение он взял пять бутылок чрезвычайно дорогого вина из темного гаутского винограда, и два отличных куска говядины.

Он точно знал, что старик Нобунага будет рад его видеть - если, конечно, он окажется дома. Но он обязательно будет дома - на это Серж мог поставить хоть купленные только что бутылки драгоценного вина, хоть даже машину.

Нобунага должен был, просто обязан был дожидаться возвращения Сержа из экспедиции. Жадность старика до любой информации о древних городах и находках могла поспорить лишь с жадностью все пожирающего огня. И теперь старый архивист наверняка с нетерпением ждал, когда в его дверь постучит вернувшийся из опасного похода археолог-северянин. Пусть даже под утро.

Серж вывел серый "Данцун" из примагазинной стоянки и направился на юг. Два десятка минут - и он будет в деревне у подножия гор. Но едва он потянулся включить инфоцентрал, как справа, там, где вскоре должен был показаться аэропорт, полыхнуло яркое пламя. На аэродроме что-то взорвалось. Серж снизил скорость и свернул на обочину. Он остановил машину и вышел из нее. Да, в аэропорту что-то горело. Пламя полыхнуло еще дважды, и чуть позже раздался звук взрыва. Самолет?

В аэропорту заверещали сирены. В утреннем воздухе звук разносился далеко. Было хорошо слышно, что несколько пожарных машин неслось к горящему самолету.

У агента Кубикса вдруг возникло предчувствие - не просто так сегодня загорелся этот самолет. Желудок скрутило в неприятном спазме. Возможно, это первые всходы тех семян, что он посеял в городе. А даже если это и не так… Кинто ждут куда более жестокие вещи, чем один горящий самолет - и он сам будет их причиной.

Марахов развернулся к машине и сильным ударом ноги проломил заднюю дверь. Ему слегка полегчало, но настроение все равно было омерзительным. Нет, он не поедет к Нобунаге. Завтра. Или послезавтра. Или на днях, когда пройдет приступ жестокого отвращения к самому себе.

Он, громко рыча, тремя резкими рывками оторвал помятую дверь и швырнул ее с откоса в сторону смутно белеющих внизу цветов унохана. Развернув машину, он погнал ее в город. К "Ван-ван".

А еще лучше - к ночным развлечениям. Сегодня же пятница? Нет - уже суббота. А он несколько месяцев не знакомился с женщинами. Пора узнать - так ли уж они отличаются от женщин его времени. Может быть, хотя бы одна из них сумеет спасти его от темных мыслей?

Он прибавил скорость.

Ханза, что едва заметными тенями следовали за ним, немедленно отзвонились начальнику. Пройдя извилистыми коридорами тайной службы, звонок достиг уха Син-ханзы. Тот молча выслушал доклад и оборвал связь. Он узнал то, что его беспокоило. Он поступил правильно.

На поле аэродрома "Шоку" лежал "Цветок ветра" и через тяжело поднимающийся к небу дым изредка проглядывали редкие язычки пламени.

Как печально.