"Бездна" - читать интересную книгу автора (Силверберг Роберт)4В полдень Лоулер вышел из ваарга, чтобы немного отдохнуть от работы. Сегодняшнее утро оказалось одним из самых насыщенных по сложности за последние несколько месяцев. На острове с общей численностью человеческого населения в семьдесят восемь человек, большинство которого не могло похвастаться отменным здоровьем, Вальбен порой целыми днями, а то и месяцами, сидел без единого пациента. В такое время он проводил утренние часы, прохаживаясь у залива и собирая лекарственные водоросли. Частенько ему помогал Натим Гхаркид, указывая полезные экземпляры. А порой Лоулер просто вообще ничего не делал, гулял или плавал, выходил в залив на рыбацкой лодке и подолгу сидел в ней, созерцая море. Но сегодня все шло не так. Сначала пришла Дана Сотелл со своим маленьким сынишкой, у которого держался сильный жар; потом – Мария Хайн с жалобами на боли в животе из-за слишком большого количества ползучих устриц, съеденных ею прошлым вечером; за ней появился Нимбер Таниминд, страдающий хронической дрожью и мигренями; затем приковылял молодой Гард Тальхейм с растяжением лодыжки из-за неосторожного катания на скользкой поверхности морского вала. Лоулер произносил свои обычные врачебные «заклинания», применял подходящие мази и настойки и отсылал всех домой с традиционными словами утешения и оптимистическими прогнозами. Скорее всего, завтра или послезавтра они почувствуют себя намного лучше. Нынешнего доктора нельзя было назвать светилом медицины, но его невидимый помощник, д-р Плацебо, как правило, ухитрялся позаботиться о проблемах его пациентов нисколько не хуже, чем сам Вальбен. Теперь же, когда поток больных иссяк, Лоулер подумал, что неплохо прописать и самому себе небольшую прогулку на свежем воздухе. Он вышел на яркое полуденное солнце, потянулся, сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы разогнать кровь в затекших конечностях, и взглянул вниз, в сторону береговой полосы. Там находился залив, такой знакомый и родной, что у Вальбена иногда замирало сердце из-за страха однажды не увидеть его. Откуда брались такие мысли, он и сам не представлял. По его спокойным, огражденным от морских ураганов водам пробегала нежная рябь. Сейчас он выглядел удивительно красиво: зеркальная поверхность, отливающая золотом, походила на огромное сияющее зеркало. Темные стебли разнообразной морской флоры лениво покачивались на отмелях, а дальше, в более глубоких местах, блистающие на солнце плавники то и дело разрезали сверкающую поверхность. Парочка судов Делагарда, пришвартовавшаяся у пирса верфи, мерно покачивалась в такт с волнами прилива. У Лоулера возникло ощущение, что этот миг летнего полдня будет длиться вечно, а ночь и зима – никогда не наступят. Внезапное чувство спокойствия и наслаждения жизнью охватило его Душу. – Док, – донесся голос слева. Вернее, даже не голос, а какой-то хрип, оставшийся от былых времен, возглас со свалки отбросов, казавшийся состоявшим из пепла и хлама. Жалкий, высушенный, выжженный до неузнаваемости остов когда-то существовавшего уверенного баса, баса, в котором Вальбен все-таки признал голос Делагарда. Нид пришел по южной тропе от береговой полосы и теперь стоял между вааргом доктора и небольшой емкостью, в которой Лоулер хранил собранные лекарственные водоросли. Кровь прилила к лицу Делагарда, он весь казался помятым и потным, его глаза странно остекленели, словно после только что перенесенного удара. – Что, черт побери, произошло еще? – предельно раздраженным голосом поинтересовался Лоулер. Нид сделал беспомощное движение ртом, как рыба, выброшенная на берег, и ничего не сказал. Вальбен впился пальцами в его толстые мясистые руки, встряхнул их. – Вы можете говорить? Ну, черт бы вас побрал! Рассказывайте, что случилось. – Да-а… Да-а, сей-час, – промычал судовладелец, мотая головой из стороны в сторону, словно раскачивал увесистый молот. – Все очень плохо. Еще хуже, чем я предполагал. – Что же все-таки случилось? – Эти проклятые ныряльщики! Джилли действительно страшно разгневаны из-за них… Они собираются отомстить нам! И очень, очень серьезно. Именно об этом я и пытался вам сказать сегодня утром… Ну, там, в сарае… Лоулер растерянно заморгал. – Во имя всего святого! О чем вы говорите? – Вначале дайте мне глоток бренди. – Ну, конечно. Пойдемте в дом. Вальбен налил большой стакан густой жидкости цвета морской воды и после минутного размышления – стаканчик для себя. Делагард выпил содержимое одним глотком. Доктор снова наполнил емкость. Через какое-то мгновение Нид начал говорить, но так, словно устало пробивался сквозь чащу слов, пытаясь побороть некий дефект речи. – Ко мне только что приходили джилли… Около дюжины… Вышли прямо из воды у верфи и попросили моих рабочих пригласить меня для беседы. – Джилли?! На территории людей?! Такого уже не случалось несколько десятилетий. Они никогда не заходили южнее мыса, на котором построили свою электростанцию. Никогда! Делагард посмотрел на собеседника, пытаясь найти сочувствие и поддержку. – «Чего вы хотите?» – спросил я у них, используя при этом самые вежливые жесты. Лоулер, поверьте, все происходило предельно – предельно! – дипломатично. Думаю, меня посетили большие джилли, хончо, но не буду настаивать на этом. Их невозможно отличить друг от друга. Как бы там ни было, но выглядели они весьма значительно и представительно. «Ты Нид Делагард?» – спросили вышедшие из моря, будто не знали и так. Я ответил, что да… Тогда джилли схватили меня… – _Схватили вас?!_ – Да, да! Схватили в самом прямом смысле этого слова… Положили на меня свои маленькие ласты… Прислонили к стене моего собственного здания и не позволили сделать ни шагу. – Вам просто посчастливилось, что после всего этого вы находитесь здесь и можете рассказывать сию историю. – Оставьте ваши шутки! Док, я клянусь вам, от страха чуть не наложил в штаны. Думал, они собираются прямо там же выпотрошить меня и сделать отбивную. Вот! Посмотрите! Следы их когтей на руке. – Он продемонстрировал уже начавшие исчезать красные пятна. – Лицо у меня тоже распухло… Посмотрите… Я попытался отвести голову в сторону, и один из них ударил меня, возможно, случайно, но… Посмотрите, посмотрите! Двое держали меня, а третий приложил свой нос к моему лицу и начал говорить мне, – да, да, именно – Что?! В жестких маленьких глазках его собеседника появился безумный блеск. Он жестом попросил еще немного бренди. Лоулер налил, даже не глядя на стакан. – Любой человек, оставшийся на Сорве после отпущенного срока, будет сброшен в лагуну и ему не позволят выйти на берег. Все постройки, возведенные нами, будут уничтожены… Верфь, резервуар, эти вот здания на площади – все! Вещи, оставленные нами в вааргах, выбросят в море. Все океанские суда, если мы их оставим в гавани, подвергнутся затоплению. Док, с нами покончено! Мы уже больше не считаемся жителями Сорве… Кончено, пути назад нет! Лоулер смотрел на Делагарда, не в состоянии поверить услышанному. В душе кипела целая гамма чувств: утрата смысла происходящего, депрессия, отчаяние… Его охватило смятение. Покинуть Сорве? _Покинуть Сорве?!_ Вальбен задрожал. Сделав усилие, он сумел взять себя в руки, вновь отыскать путь к утраченному на несколько минут внутреннему равновесию. – Гибель нескольких ныряльщиков в результате несчастного случая на производстве – это определенно в высшей степени неприятное происшествие, – произнес Лоулер тоном, совершенно лишенным каких-либо эмоций. – Но подобная реакция на сей несчастный случай, безусловно, чрезмерна. Должно быть, вы неправильно поняли джилли. – Клянусь дьяволом! Я понял все, как есть! У нас нет никаких шансов… Они достаточно четко разъяснили… – Значит, мы все должны уйти? – перебил его Вальбен. – Да, да! Через тридцать дней. «Правильно ли я понимаю его? – засомневался Вальбен. – Черт! Это происходит в реальности или в моем воображении?!» – И они объяснили причину? – сухо спросил доктор. – Джилли сказали, что причина – в ныряльщиках? – Конечно, – промямлил Нид низким и хриплым голосом, севшим от страха. – Именно то, что вы говорили сегодня утром… Помните? «Джилли всегда известно, чем мы занимаемся…» Шок начал уступать место гневу. Делагард, не задумываясь, поставил на кон жизнь обитателей острова и – проиграл. Джилли предупреждали его: «_Никогда больше не делай этого, иначе мы, вышвырнем вас отсюда_». И тем не менее, Нид не послушался. – Какой же вы подонок, Делагард! – Господи! Я не знаю, каким образом им удалось это обнаружить… Ведь принимались все меры предосторожности… Мы принесли ныряльщиков ночью; пока они находились в сарае, не снимали покрывал, лачуга на замке… – Но джилли знали! – Знали, – согласился Делагард. – Эти чертовы джилли в курсе всех дел! Вы трахаетесь с чужой женой, а им уже известно. Правда, их это мало интересует, но стоит угробить парочку ныряльщиков, и джилли сразу становится не просто интересно – они буквально начинают сходить с ума… – Что аборигены сказали вам, когда произошел предыдущий несчастный случай с ныряльщиками? Они тогда предупреждали вас не пользоваться услугами здешних созданий? Говорили о своих условиях, если произойдет нечто подобное еще раз? Нид молчал. – Что они вам сказали? – настойчиво повторил свой вопрос Лоулер, сурово посматривая на собеседника. Делагард облизал губы. – Сказали, заставят нас покинуть остров, – пробормотал он, не поднимая головы, словно провинившийся школьник. – Тем не менее вы не послушались, ведь так? – А вы бы могли поверить этому?! Господи, Лоулер, мы живем здесь уже сто пятьдесят лет! Они же ведь не противились, когда прибыли первые поселенцы… Люди «упали» им на головы прямо из космоса, но разве джилли сказали нам: «Убирайтесь вон, мерзкие и уродливые волосатые твари, совершенно чуждые нам!» Нет! Нет, они просто не обратили внимания… – Но ведь был же случай с Шаликомо, – перебил говорившего Вальбен. – Господи! Когда это произошло?! Еще до того, как мы с вами появились на свет… – А нужно бы помнить! Тогда аборигены убили много наших на Шаликомо… Причем совершенно невинных людей. – Это же были другие джилли! И иная ситуация. Делагард сжал кулаки и щелкнул пальцами. Его голос зазвучал громче и увереннее. Казалось, он быстренько избавился от чувства вины и стыда, которое только что владело им. Нид обладал великолепным навыком восстановления собственной значимости. – Шаликомо – это исключение, – отрезал судовладелец. – Те джилли решили, что на острове слишком много людей, а площадь – маленькая. Они потребовали, чтобы некоторые покинули «плавучие дом». Но обитатели Шаликомо не смогли прийти к соглашению по поводу того, кто должен уехать и кто остаться. Практически никто не уплыл… В конце концов джилли сами решили вопрос о количестве, а остальных просто-напросто убили. Словом, дела давно минувших лет, – заключил Делагард. – Да, минувших, – согласился Лоулер, – но почему вы так уверены, что такое не может повториться? – Потому что аборигены нигде больше не проявляли особой агрессивности и враждебности по отношению к людям, – отрезал Нид. – Да, они нас _не любят_, но и не мешают заниматься своими делами, пока мы находимся на своей половине острова и не становимся слишком многочисленны. Люди собирают бурые водоросли, ловят рыбу в неограниченных количествах, строят здания, охотятся за другими обитателями моря… Словом, делают все, что явно не должно нравиться джилли. Однако они не возражают… И если мне удалось научить нескольких ныряльщиков добывать металлы с океанского дна, от чего выгоду могли бы получить не только мы, но и местные обитатели, откуда я мог знать, что их так выведет из себя гибель нескольких животных во время работы, которую они… они… – Возможно, вступил в действие принцип последней капли, – предположил Лоулер. – Той самой, что переполняет чашу терпения. – Хм-м? – Да, существовала когда-то на Земле такая поговорка, но сие не столь важно… Какова бы ни была причина, случай с ныряльщиками довел джилли до крайней степени раздражения, и теперь они намерены изгнать нас отсюда. Вальбен на мгновение закрыл глаза и представил, как он сам упаковывает вещи и садится на судно, отправляющееся на какой-нибудь другой остров. В сознании, подобно пульсу, билась одна-единственная мысль: «Мы должны покинуть остров Сорве… Мы должны покинуть Сорве… Мы должны покинуть… Мы должны…» – Это потрясло меня, смею вас заверить… Я никак не ожидал ничего подобного… Стоять, прижатым к стене двумя громадными джилли, которые держат тебя за руки, а третий упирается в тебя носом и говорит: «Вы все должны убраться в течение тридцати дней с острова или пеняйте на себя», поверьте, не совсем приятная штука. Что я должен был чувствовать в эту минуту, док, да еще учитывая собственную вину?! Сегодня утром вы сказали об отсутствии совести у некоторых индивидуумов… имея в виду меня… Но ведь вы ни черта не знаете обо мне! Считаете старину Делагарда грубияном, невеждой и преступником, но что вы, собственно говоря, знаете обо мне?! Прячетесь здесь от проблем, напиваетесь до одурения и позволяете себе судить других, у кого в одном мизинце больше энергии и честолюбия, чем во всей вашей… – Прекратите, Делагард! – Вы сказали, что у меня нет совести… – А разве она у вас есть? – Поверьте мне, Лоулер, я чувствую себя последним подонком, виновником случившегося… Мне ведь тоже «посчастливилось», знаете ли, родиться здесь. Не стоит бросать на меня эти высокомерные взгляды потомка первых переселенцев. Моя семья жила на Сорве с самого начала… Так же, как и ваша. Фактически мы и построили весь этот остров. Мы, Делагарды! И слышать теперь, что тебя выбрасывают, словно кусок протухшего мяса, и вместе с тобой всех остальных… – Интонация речи Нида вновь изменилась. Его гнев затих. Он заговорил тише, появились нотки искренности и почти сожаления о содеянном. – Я хотел бы, чтобы вы знали – всю ответственность за произошедшее беру на себя и собираюсь… – Постойте, – перебил его Вальбен, поднимая руку, – вы слышите шум? – Шум? Какой шум? Где? Лоулер наклонил голову в сторону двери. – Да, – согласился Нид, кивнув, – теперь и я слышу… Наверное, что-то случилось. Но доктор, не слушая его, уже вышел из ваарга и поспешно направился на треугольную площадь, разделявшую две группы пирамидальных строений. На площади располагались три старых, видавших виды здания – по сути, три лачуги, три грязные хижины, – каждое занимало одну сторону свободного пространства между вааргами. Самое высокое строение – школа, стоявшая на небольшом возвышении. На ближайшем из двух склонов, ограничивающих площадь, приютилось маленькое кафе, хозяйкой которого являлась Лис Никлаус, женщина Делагарда. Немного дальше возвышался общественный центр. Перед школой стояла небольшая группка детей вместе с двумя своими учителями. Перед общественным центром как-то ошалело, словно безумные, неправильными кругами двигались около полудюжины мужчин и женщин. Лис Никлаус вышла из кафе и, открыв рот, тупо уставилась в пространство. На противоположной стороне площади стояли два капитана Делагарда: приземистый громоздкий Госпо Струвин и худощавый длинноногий Бамбер Кэдрелл. Они находились в начале склона, который вел на это свободное пространство от побережья, и держались за перила, словно опасаясь внезапной приливной волны. Между ними, будто разделяя площадь своей массой, как растерянное животное, стоял неуклюжий торговец рыбой Брондо Катцин, уставившись на свою незабинтованную руку, как будто с ней случилось нечто совершенно невероятное. Но нигде не было заметно никаких признаков несчастного случая и какой-либо жертвы происшествия. – Что происходит? – поинтересовался Лоулер. Лис Никлаус сразу повернулась к нему всем телом. Это была высокая, крупная и полная женщина со спутанными соломенного цвета волосами и такой загорелой кожей, что та казалась совсем черной. Делагард жил с ней уже целых пять или шесть лет – со дня смерти своей жены – и не хотел связывать себя новыми узами брака. Возможно, как считали некоторые, он стремился сохранить свое состояние для детей и передать его им, не делясь ни с кем. У Нида выросло четверо сыновей, и все в данный момент обитали на других островах. Словно задыхаясь, владелица кафе хриплым голосом произнесла: – Бамбер и Госпо только что пришли с верфи… Они сказали, там сейчас джилли, которые говорят… говорят нам… Делагарду… Ее речь начала превращаться в какое-то нечленораздельное бормотание. Морщинистая, сухонькая и маленькая Менди Таналинд, уже очень старая мать Нимбера, едва слышно прошамкала: – Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть Сорве! Старушка пронзительно захихикала. – В этом нет ничего смешного, – с укором произнес Сандор Тальхейм. Он выглядел не менее старым, нежели Менди. Старик гневно замотал головой, потрясая всеми своими подбородками и мешками отвисшей кожи. – И все из-за каких-то нескольких животных! – яростно воскликнул Бамбер Кэдрелл. – Из-за трех мертвых ныряльщиков! «Итак, страшная новость стала всеобщим достоянием. Жаль, очень жаль. Людям Делагарда следовало бы держать язык за зубами, – подумал Вальбен, – пока мы не нашли выход». Послышалось чье-то всхлипывание. Менди Таналинд снова захихикала. Брондо Катцин наконец вышел из ступора и принялся злобно бормотать, повторяя снова и снова: – Грязные, вонючие джилли! Грязные, вонючие джилли!.. – Что тут стряслось? – спросил Делагард, появившись Наконец на тропе, что вела от ваарга Лоулера, тяжелой поступью двигаясь в сторону площади. – Ваши ребята, Госпо и Бамбер, взяли на себя труд снабдить население новостями… – пояснил Вальбен. – Теперь всем все известно. – Что? Что?! Ублюдки! Я им шеи сверну! – Слишком поздно. Площадь постепенно наполнялась народом. Лоулер увидел Гейба Кинверсона, Сандиру Тейн, отца Квиллана, Свейнеров, а за ними еще и еще… Собиралась целая толпа, сорок, пятьдесят, шестьдесят… Практически все жители Сорве. Пришли даже сестры-монахини и остановились маленькой тесной группой – своеобразной женской фалангой. Появился Даг Тарп затем подошли Мария и Грен Хайн. Прибежал семнадцатилетний ученик Лоулера, Йош Янсен, который со временем должен был стать следующим врачом на этом острове. Важно прошествовал Оньос Фелк, хранитель карт. Натим Гхаркид оставил свои «грядки» с водорослями и пришел сюда прямо оттуда в рабочей одежде, мокрой до пояса. К этому моменту новость разошлась уже по всем вааргам человеческой общины острова. На лицах собравшихся на площади отражались самые различные настроения и эмоции: шок, удивление, недоверие. «Неужели это правда?» – как будто спрашивали люди друг друга. – Послушайте все! Нет никаких причин для беспокойства! – прокричал Делагард. – Мы все уладим. Гейб Кинверсон подошел к Ниду. Он казался вдвое выше владельца верфи, настоящая скала, а не человек, с массивным выступающим подбородком, широченными плечами и холодными сияющими глазами. Его всегда окружала аура огромной и опасной силы, которая может быть устремлена и на вас. – Они вышвырнули нас? – спросил Гейб. – Они в самом деле сказали, что мы должны покинуть Сорве? Делагард кивнул. – В нашем распоряжении тридцать дней, а затем мы должны убраться. Джилли очень четко это разъяснили. Им нет дела, куда мы отправимся. Единственное требование – не оставаться здесь. Однако я постараюсь все уладить. Можете рассчитывать на меня. – А мне лично кажется, ты уже все уладил, – возразил Кинверсон. Нид сделал шаг назад и злобно глянул на Гейба, словно готовясь к драке. Но морской охотник, казалось, был больше озабочен, чем озлоблен. – Тридцать дней – и на все четыре стороны, – пробормотал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к собеседнику. – Но это уже предел всему. – Кинверсон повернулся спиной к Делагарду и пошел прочь, почесывая затылок. «Вполне возможно, что Гейба это не так уж и заботит, – подумал Лоулер. – Большую часть времени он проводит в море в полном одиночестве, занимаясь ловлей тех видов рыбы, что не заходят в залив. Кинверсон никогда не принимал активного участия в деятельности человеческой общины на Сорве и плыл по жизни примерно так же, как острова Гидроса по океану, чуждый окружающим, независимый, хорошо защищенный от многих проблем. Гейб всегда следовал какому-то своему собственному принципу». Но все остальные были взволнованы новостью до умопомрачения. Маленькая и хрупкая женщина с золотистыми волосами – жена Брондо Катцина Элияна – разразилась неудержимым потоком слез. Отец Квиллан попытался успокоить ее, но и сам начал как-то странно потирать глаза. Старые неуклюжие Свейнеры что-то говорили друг другу тихими напряженными голосами. Несколько более молодых женщин старались объяснить суть происходящего своим встревоженным детям. Лис Никлаус вынесла из своего кафе кувшин бренди из морских трав, и он стал быстро переходить из рук в руки. Мужчины передавали емкость друг другу, делая из нее по большому глотку с мрачным видом отчаяния на лицах. – И когда же конкретно вы собираетесь со всем этим разбираться? – тихо поинтересовался Лоулер у Делагарда. – У вас есть какой-либо план? – Конечно, – ответил Нид. Внезапно он преисполнился некой безумной энергией. – Я же сказал вам, что принимаю на себя полную ответственность за все происходящее… На коленях поползу к джилли, буду лизать их задние ласты и вымаливать у них прощение. Рано или поздно они отступят и не станут принуждать выполнять условия этого абсурдного ультиматума. – Меня прямо-таки восхищает ваш оптимизм, – саркастически заметил Лоулер. Но Делагард, не обращая внимания на издевку доктора, продолжил: – Если аборигены не пойдут на уступки, я предложу отправить в изгнание меня одного. Не наказывать всех, а только одного меня… Виноват лишь я. Перееду куда-либо… На Вальмиз или на Симбалимаке… Да куда угодно! И никто больше не увидит меня и моей уродливой физиономии на Сорве. Я все это скажу им – мое признание вины должно сработать. Они ведь разумные существа! Джилли поймут, что вышвыривать с острова такую старуху, как, например, Менди, для которой здесь родной дом, бессмысленно и глупо. Я – негодяй, я – убийца несчастных ныряльщиков покину Сорве в одиночестве… Хотя не думаю, что до этого дойдет… – Может, вы и правы… А вдруг, нет? – Если будет нужно, я стану ползать перед джилли на коленях. – И вы пришлете одного из сыновей с Вельмизе, чтобы он управлял верфью… Ну, на тот случай, если вас заставят покинуть остров, не так ли? Делагард взглянул на своего собеседника с нескрываемым изумлением. – А что же в этом плохого? – Джилли могут решить: «А он не так уж и искренен в своем согласии покинуть родные пенаты». Мышление у них развито прекрасно… А вдруг второй Делагард окажется ничем не лучше первого? – Вы хотите сказать, они не удовлетворятся моим изгнанием? – Именно об этом я и толкую вам почти целый час. Возможно, они потребуют от вас чего-то большего. – Например? – А если джилли заявят вам, что простят всех остальных жителей острова при одном условии: никто из вашего семейства никогда не должен появляться на Сорве, а ваши верфи нужно снести? Глаза Делагарда сверкнули. – Нет, – решительно сказал он, – они не могут потребовать такого. – Откройте глаза, несчастный! Джилли уже потребовали, а потребуют еще больше. – Но если я уеду, если я действительно уеду… если мои сыновья поклянутся никогда не причинять вреда ныряльщикам… Лоулер отвернулся от него. Шок, охвативший Вальбена вначале, уже прошел; простая фраза «Мы должны покинуть Сорве» уже вошла в его душу, разум, в самые глубины его естества, и он смирился с ней. Теперь, все взвесив, Лоулер относился к происходящему значительно более спокойно, но постоянно задавал самому себе один и тот же вопрос: «Почему за одно мгновение у меня отняли все то, на чем держалось мое существование в этом мире?» Он вспомнил то время, когда ему удалось посетить Тибейр. Как неуютно чувствовать себя среди незнакомых лиц и слышать имена незнакомых людей, о которых ничего неизвестно, проходить по тропинке и не знать, куда она приведет! Вальбен тогда так радовался возвращению домой, а ведь отсутствовал на Сорве всего лишь несколько часов… И вот теперь ему придется уехать в другое место и провести там остаток дней своих; придется жить среди чужих людей; его имя – Лоулер с острова Сорве – утратит всякий смысл, он станет просто безликим «кем-то», пришельцем, чужестранцем, вторгшимся в незнакомое общество, в котором для него нет ни места, ни цели в жизни. Это не так-то легко принять. И все же после первого мгновения ужасной растерянности и утраты ориентиров на него снизошло чувство душевного онемения; Вальбен готов был воспринять все что угодно, словно он стал столь же равнодушен к изгнанию, как Гейб Кинверсон или Гхаркид, бродяга и странник. Это показалось Лоулеру крайне необычным. «Может быть, я просто еще не успел осознать по-настоящему происходящее?» – допытывался сам у себя доктор. К нему подошла Сандира Тейн. Ее лицо покраснело, а на лбу выступила испарина. Внешность и поза женщины прямо-таки кричали о предельном волнении, охватившем ее душу, и о злорадном самодовольстве. – Я же говорила вам, что мы раздражаем двеллеров! Ведь так? Похоже, правдивость моего предположения полностью подтверждается. – Да, вы оказались правы, – согласился Лоулер. Какое-то мгновение она изучающе рассматривала его. – Нам действительно придется покинуть остров… У меня нет ни малейшего сомнения. – Ее глаза блеснули. Казалось, Сандира торжествовала победу, и это состояние опьяняло. Лоулер вдруг вспомнил, что Сорве – уже шестой по счету остров, который она меняет за тридцать один год жизни. Переезды, судя по всему, не слишком осложняли ее существование. Вполне вероятно, что Тейн получает от них удовольствие. Он кивнул. – Почему вы так уверены в этом? – Двеллеры никогда не меняют своих решений. Если они что-то сказали, то верны данному слову при любых обстоятельствах. А убийство ныряльщиков – с их точки зрения – значительно более серьезная вещь, чем гибель каких-то других морских обитателей. Ведь двеллеры не возражают против нашего выхода в залив для рыбалки. Они и сами поступают подобным образом. Но ныряльщики – совсем другое дело. Аборигены считают своим долгом оберегать их, даже опекать. – Да, – согласился Лоулер, – полагаю, так оно и есть. Сандира посмотрела ему в глаза, благо они были одного роста. – Вы прожили здесь много лет, не так ли? – Всю жизнь. – О, простите. Тогда вам придется очень тяжело. – Справлюсь, – ответил он. – На каждом острове может пригодиться еще один врач. Даже такой недоучка, как я. – Вальбен рассмеялся. – Ну, а что у нас с кашлем? – С тех пор ни одного приступа… Ваше лекарство – просто чудо. – Вот видите. Внезапно рядом с Лоулером вновь появился Делагард. Не считая нужным извиняться за вмешательство в беседу, Нид поинтересовался: – Док, вы не сходите со мной к джилли? – Зачем? – Они знают вас и уважают. Вы сын знаменитого отца, это добавляет вам популярности… Аборигены считают вас серьезным и честным человеком. Если я пообещаю им покинуть Сорве, вы сможете поручиться за меня… Я обязательно сдержу обещание уехать и больше никогда не возвращаться… – Джилли поверят вам и без моей поддержки, если вы им скажете об этом. Они считают, что разумные существа не способны лгать. Даже вы… Но все равно ничего не изменится. – Ладно, Лоулер. Все-таки пойдемте со мной… – Пустая трата времени! Лучше займитесь составлением плана эвакуации. – Ну, по крайней мере, давайте попытаемся. Нельзя верить на слово, что жидкость сладкая, пока не попробуешь. Вальбен задумался. – Прямо сейчас? – Нет, после наступления темноты, – сказал Делагард, озираясь по сторонам. – Сейчас они никого не захотят видеть. Джилли слишком заняты торжествами по поводу открытия новой электростанции. Два часа назад им все-таки удалось запустить ее. Они провели кабель от побережья до своей части острова, и по нему пошел ток. – Что ж, молодцы! – Встретимся у дамбы на закате, хорошо? А потом пойдем и побеседуем с ними вдвоем. Согласны, Лоулер? Всю середину дня доктор провел в тишине своего ваарга, пытаясь осмыслить значение отъезда с острова лично для себя. Он с разных сторон примеривался к этой неприятной перспективе, стараясь приучить себя свыкнуться с ней. За все это время не появилось ни одного пациента. Делагард, выполняя свое обещание, данное утром, прислал ему несколько бутылей с бренди из трав, и Лоулер уже приложился неоднократно к содержимому, но без особого эффекта. Он начал подумывать о принятии очередной дозы своего транквилизатора. Правда, попозже Вальбен пришел к выводу, что наркотик в нынешней ситуации – это не очень-то хорошая идея. Даже сейчас он чувствовал себя довольно спокойно: его ощущения не являлись привычным беспокойством, а скорее, стали отупением души, тяжелым грузом депрессии, против которых его розовые капельки были совершенно бессильны. «Я скоро покину Сорве, – в очередной раз подумал Лоулер. – Мне предстоит жить где-то еще, на неизвестном острове, среди людей, чьи имена, предки и внутренний мир для меня – незнакомая земля». Он пытался убедить себя, что никакой трагедии нет. Не пройдет и нескольких месяцев – вернется ощущение дома, будь Вальбен на Тибейре или на Вельмизе, или Кентрупе… Да где угодно! Казалось, подобное смиренное приятие собственной участи немного помогло. Смирение… и даже безразличие… Трудность состояла в том, что Лоулер никак не мог удержать себя в этом состоянии душевного онемения. Время от времени внезапный приступ растерянности вновь охватывал его, наплывало ощущение невосполнимой утраты и непереносимого ужаса. После таких неожиданных переживаний процесс самоуспокоения приходилось начинать заново. Когда наступил вечер, Лоулер вышел из своего ваарга и направился к дамбе. На небосклоне сияли две луны. Вернулся на свое место и слабый фонарик Санрайза. Залив полыхал красками заката, по нему пролегли длинные полосы золотого и лилового цвета, быстро угасавшие и переходившие в серую гамму ночи прямо на глазах. Темные очертания таинственных морских созданий виднелись на мелководье. Здесь царил мир и покой. Мысли о предстоящем путешествии вновь вернулись к Лоулеру. Он бросил взгляд в сторону бескрайнего, враждебного и непостижимого океана, раскинувшегося за пределами бухты. Сколько им придется плыть, прежде чем они найдут остров, готовый принять их? Неделю? Две? Месяц? Вальбен никогда раньше не выходил в открытое море даже на один лень. В тот раз, когда он побывал на Тибейре, это выглядело, как обычная прогулка на рыбацкой лодке неподалеку от прибрежных отмелей. Неожиданно Лоулер понял, что боится моря, которое представлялось ему в виде огромной пасти размером с целую планету, проглотившей весь Гидрос одним чудовищным глотком еще в глубокой древности, не оставив ничего, кроме крошечных плавучих островов, созданных джилли. Море не подавится и им, если он попытается пересечь его. «Господи! Это все полнейший идиотизм, – злясь на самого себя, подумал Вальбен. – Ведь такие люди, как Гейб Кинверсон, каждый день выходят на просторы океана и с ними не происходит ничего страшного. Нид Делагард совершил не менее сотни путешествий на другие острова, а Сандира Тейн приплыла на Сорве с такого далекого клочка тверди в Лазурном море, что я даже и не слышал о нем. Все будет хорошо… Все будет хорошо… Сяду на один из кораблей Делагарда – и через неделю-другую попаду в свой новый „дом“. И все же… Темнота, бескрайность и неодолимая мощь ужасающего всеохватывающего океана…» – Лоулер? – вдруг раздался голос из темноты. Он оглянулся. Во второй раз за нынешний день из сумеречной тени навстречу ему вышел Нид Делагард. – Ну, – тихо произнес владелец верфи, – вот и стемнело… Пойдем поговорим с джилли. |
|
|