Джеффри Линдсей

Внимание: Это любительский перевод 2 книги о Декстере «Dearly Devoted Dexter». Официальный перевод вышел в издательстве АСТ под названием «Добрый друг Декстер»

Автор перевода: Bitari

Перевод этой и следующих книг о Декстере выложен по адресу: http://www.diary.ru/~bitari

ГЛАВА 1

И СНОВА ПОЛНАЯ ЛУНА НИЗКО ВИСИТ в тропической ночи, взывая сквозь створоженное небо к трепетному слуху Темного Пассажира, старого доброго голоса из тени, аккуратно спрятанного на заднем сиденье автомобиля Додж K гипотетической души Декстера

Эта подлая луна, эта косящаяся вниз кликуша Люцифера, взывает сквозь пустое небо к темным сердцам ночных монстров, приглашая их к радостной игре. Зовет, в частности, полосатого от теней листвы монстра, напряженно ждущего подходящего для прыжка из тени момента, прямо тут за олеандром. Зовет Декстера, слушающего ужасный шепот во мраке, затаившего дыхание в своём тайном убежище.

Моя дорогая темная половина убеждает меня наброситься-сейчас-вонзить мои залитые лунным светом клыки в о-о-о, такую уязвимую плоть с другой стороны изгороди. Но время не подходящее и я жду, осторожно наблюдая как моя ни о чем не подозревающая жертва озирается, зная, что кто-то наблюдает, но не зная, что я здесь, всего лишь в трех футах за изгородью. Я мог бы выскользнуть, легко, словно лезвие ножа, и начать свое замечательное волшебство — но я жду, заподозренный, но невидимый.

Одна долгая минута прокралась за другой на цыпочках, а я все еще жду нужного момента; прыжок, протянутая рука, холодное ликование от лицезрения ужаса, распространяющегося по лицу моей жертвы …

Но нет. Что-то не так.

Теперь очередь Декстера чувствовать тошнотворное покалывание взгляда в спину; трепетание страха, и я понимаю, что кое-кто теперь охотится на меня. Какой-то другой ночной охотник неподалеку внутренне сглатывает слюну, наблюдая за мной— и мне не нравится эта мысль.

Ликующая рука возникает ниоткуда, ослепляюще быстро хлопает меня, словно маленький удар грома, и я гляжу на блеснувшие зубы девятилетнего соседского мальчика. “Попался! Раз, два, три, Декстер!” И вот с огромной скоростью набежали дико хихикающие и кричащие малолетки, а я униженно стою в кустах. Все кончено. Шестилетний Коди таращится на меня с разочарованием, словно Бог Ночи Декстер подвел своего первосвященника. Астор, его девятилетняя сестра, присоединяется к воплям детей, прежде чем они унесутся прочь в темноту, к новым и более сложным местам для пряток, оставляя меня одного со своим позором.

Декстер не справился. И теперь Декстер Водит. Опять.

Вы можете задаться вопросом, как такое произошло? Каким образом ночная охота Декстера унизилась до такого? Ранее всегда был некий ужасно жестокий хищник, ждущий особого внимания ужасно жестокого Декстера — и вдруг я преследую равиоли Чиф Боярди, не повинные ни в чем более ужасном, чем пресный соус. Вот он я, трачу бесценное время, проигрывая в игру, в которую я не играл с тех пор как мне было десять. Что еще хуже, я - ВОЖУ.

“Раз. Два. Три …” считаю я, как вечно честный и справедливый игрок.

Как так получилось? Как может Демон Декстера чувствовать лунный зов и не ускользнуть из узкого круга друзей, чтобы исполосовать кого-нибудь, кто нуждается в остроте увлекательного правосудия Декстера? Как в такую ночь Хладнокровный Мститель может отказаться выпустить Темного Пассажира?

“Четыре. Пять. Шесть.”

Гарри, мой мудрый приёмный отец, учил меня осторожному балансу Потребности и Ножа. Он принял мальчика, в котором увидел необоримую потребность убивать — и этого не изменить — и сделал из него человека, который убивал только убийц; Декстера не-жаждущего-крови, под маской человеческого лица разыскивающего действительно гадких серийных убийц, убивавших кого попало. И я был бы одним из них, если бы не План Гарри. Есть много людей, которые заслуживают этого, Декстер, говорил мой замечательный приёмный отец - полицейский.

“Семь. Восемь. Девять.”

Он научил меня, как находить моих особых друзей, как убедиться, что они заслуживают общения со мной и моим Темным Пассажиром. Более того, он научил меня, как избежать неприятностей из-за этого, так, как мог научить только полицейский. Он помог мне создать убедительную имитацию жизни, и вдалбливал в меня что для ее поддержки я всегда должен быть неуклонно нормальным во всём.

Итак я научился аккуратно одеваться, улыбаться, и регулярно чистить зубы. Я стал идеальным искусственным человеком, повторяющим те глупые и бессмысленные вещи, которые люди говорят друг другу каждый день. Никто не подозревал о том, что скрывается позади моей идеально подделанной улыбки. Никто, кроме моей приёмной сестры Деборы, конечно, но она начала принимать реального меня. В конце концов, могло бы быть намного хуже. Я мог бы стать порочным бредящим монстром, убивающим кого попало и оставляющим горы гниющей плоти на своем пути. Вместо этого я был на стороне истины, справедливости, и американского стиля жизни. Все еще монстр, конечно, но я был опрятным, и я был НАШИМ монстром, одетым в красно-бело-синее 100% синтетическое достоинство. А ночами, когда луна зовет громче всего, я нахожу других, тех, кто охотится на невинных, и не играет по правилам, и разрезаю их на маленькие, тщательно упакованные кусочки.

Эта изящная формула работала много лет счастливой жестокости. Между играми я поддерживал свой среднестатистический образ жизни в совершенно обычной квартире. Я никогда не опаздывал на работу, я отпускал правильные шутки сослуживцам, я был полезен и скромен во всём, как Гарри меня и учил. Моя жизнь была опрятна, отлажена как часы, и имела реальную социальную ценность.

До сих пор. Как-то оказалось, что в эту ночь я играю в прятки с кучей детишек вместо того, чтобы поиграть в «Расчлени Потрошителя» с тщательно выбранным другом. А когда игра закончится, я отведу Коди и Астор в дом их матери, Риты, она принесет мне бокал пива, уложит детей в постель, и присядет около меня на кушетке.

Как такое случилось? Темный Пассажир досрочно ушел на пенсию? Декстер размяк? Я свернул за угол длинного темного зала и вышел не в ту дверь в виде Слуги Декстера? Пополню ли я еще коллекцию моих охотничьих трофеев образцом крови на лабораторном стекле?

“Десять! Готовы или нет, я иду искать!”

Да, действительно. Я иду.

Но куда?

Всё началось, конечно, с сержанта Доакса. У каждого супергероя должен быть заклятый враг, и он был моим. Я абсолютно ничего ему не сделал, но все же он решил преследовать меня и отвлекать от моей работы во имя добра. Я и моя тень. Ирония судьбы: я трудился аналитиком следов брызг крови для той самой полиции, что наняла его — мы были в одной команде. Разве справедливо с его стороны преследовать меня только за то, что время от времени я урывал немного лунного света?

Я знал сержанта Доакса намного лучше, чем в действительности хотел, намного лучше, чем просто коллегу. Я задался целью узнать всё о нем по одной простой причине: я никогда ему не нравился, несмотря на то, и я горжусь этим, что я могу быть очаровательным и веселым на уровне мировых стандартов. Но Доакс, казалось, чуял фальшь; вся моя ручной работы сердечность разбивалась об него, как майский жук о ветровое стекло.

Это естественно привлекло моё любопытство. Я имею в виду: кто может меня не любить? Я его немного изучил, и нашел ответ. Человеком, которому не нравился Любезный Декстер, был сорока восьмилетний афро-американец, отвечавший за освещение работы департамента в прессе. Согласно сплетням, он был армейским ветеринаром, и начиная с поступления в отдел был вовлечен в несколько смертельных перестрелок, которые Отдел Внутренних Расследований счел правомерными.

Но что важнее всего, я обнаружил, что где-то позади глубокого гнева, который всегда горел в его глазах, скрывалось эхо хихиканья моего собственного Темного Пассажира. Это был всего лишь крошечный перезвон малюсенького звоночка, но я был уверен. Доакс делил место кое с чем, так же, как и я. Не то же самое, но очень похожее, пантера к моему тигру. Доакс был полицейским, но он был также хладнокровным убийцей. У меня не было никаких реальных доказательств этого, но я был столь же уверен, как был уверен, что мог бы с закрытыми глазами перебить гортань разини.

Разумное существо могло бы подумать, что мы с ним могли бы найти точки соприкосновения; выпить чашку кофе и сравнить наших Пассажиров, обменяться приемчиками и поболтать о методах расчленения. Но нет: Доакс хотел видеть меня мертвым. И я отнюдь не разделял его точку зрения.

Доакс работал с детективом ЛаГуэрта во время ее несколько подозрительной смерти, и с тех пор его чувства ко мне выросли, становясь намного активнее чем обычная ненависть. Доакс был убежден, что я имею отношение к смерти ЛаГуэрты. Это было нечестно и абсолютно несправедливо. Я всего лишь наблюдал — что в этом плохого? Конечно я помог сбежать настоящему убийце, но что вы хотели? Какой человек отвернулся бы от собственного брата? Особенно, если он сработал так чисто.

Чтож, живи и дай жить другим, как я всегда говорю. Или весьма часто, так или иначе. Сержант Доакс мог думать, что хотел, и это было прекрасно для меня. Законов против размышлений еще не придумали, хотя я уверен, что в Вашингтоне над этим упорно трудятся. Нет, какие бы подозрения добрый сержант не имел обо мне, он имел на них право. Но теперь, когда он решил перейти от грязных мыслей к действию, моя жизнь пришла в разлад. Декстер Пущенный под откос быстро становился Психованным Декстером.

За что? С чего начался весь этот мерзкий беспорядок? Я всего лишь пытался быть самим собой.

ГЛАВА 2

ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАЮТ НОЧИ, КОГДА Темный Пассажир должен выйти поиграть. Это как выгул собаки. Вы можете игнорировать лай и царапание в дверь какое-то время, а затем придется выпустить животное наружу.

Вскоре спустя похорон детектива ЛаГуэрта пришло время прислушаться к шепоту с заднего сиденья и начать планировать новое маленькое приключение.

Я нашел идеального товарища для игр, продавца недвижимости по имени МакГрегор. Он был счастливым, веселым человеком, который любил продавать дома семьям с детьми. Особенно с маленькими мальчиками - МакГрегор чрезвычайно любил мальчиков от пяти до семи лет. Он до смерти любил пятерых, о которых я был уверен, и весьма вероятно ещё нескольких. Он был умен и осторожен, и если его не навестит Темный Бойскаут Декстер, удача не изменит ему ещё долго. Трудно винить полицию, по крайней мере, в этом случае. В конце концов, когда маленький ребенок пропадает без вести, мало кто скажет: “Ага! Кто продал дом его семье?”

Разве что этот “мало кто” - Декстер. Этот случай прямо напрашивался, чтоб я о нем позаботился. Спустя четыре месяца после статьи в газете о пропавшем мальчике, я прочитал еще одну подобную историю. Мальчики были одного возраста; детали вроде этой служат звоночком для шепота в моём мозгу: “Привет, сосед.”

Я выкопал первую историю и стал сравнивать. Я заметил, что в обоих случаях газеты акцентировали горе семей, упоминая, что они недавно переехали в новые дома; я услышал смешок из тьмы и пригляделся поближе.

Это было действительно весьма тонко. Детективу Декстеру пришлось немного покопать, поскольку на первый взгляд казалось что между случаями не было никакой связи. Рассматриваемые семьи жили не по соседству, что исключило очень много возможностей. Они ходили в разные церкви, разные школы, и использовали разные компании при переезде. Но когда Темный Пассажир смеется, кто - то обычно делает что-то забавное. И я наконец нашел связь: оба здания были проданы маленьким агентством недвижимости в Южном Майами, одним и тем же агентом, веселым дружелюбным человеком по имени Рэнди МакГрегор.

Я копнул глубже. МакГрегор был разведен и жил один в маленьком блочном доме по Олд Катлер Роад в Южном Майами. Он держал двадцатишестифутовый пассажирский катер в бухте Матесон, которая была относительно близко к его дому. Лодка также была чрезвычайно удобным детским манежем, способным удерживать его маленьких корешей в уверенности, что этот Колумб боли не будет замечен или услышан во время проведения своих исследований. И что более важно, она обеспечивала роскошный способ избавляться от грязных остатков; всего в нескольких милях от Майами Гольфстрим обеспечивал почти безграничное место для сброса. Неудивительно, что тела мальчиков так и не нашли.

Его техника проявляла такой здравый смысл, что я задался вопросом, почему я не догадался так обрабатывать собственный мусор. Глупый я; я использовал свою лодку всего лишь для лова рыбы и поездок вокруг залива. А вот МакГрегор придумал новый способ наслаждаться вечером на воде. Это замечательная идея немедленно переместила МакГрегора на вершину моего списка. Можете звать меня неблагоразумным, даже нелогичным, так как вообще-то я приношу людям очень мало добра, но по некоторым причинам я забочусь о детях. И когда я нахожу кого-то, кто охотится на детей, это похоже на то, как будто он подсунул Темныму Мэтру’Д двадцать долларов, чтобы пройти в мой клуб. Я с радостью отстегну бархатную веревку и впущу МакГрегора внутрь, если он действительно сделал то, о чем я подумал. Конечно, я должен был быть абсолютно уверен. Я всегда пытался избежать расчленения невиновного, и было бы стыдно начинать сейчас, даже с продавцом недвижимости. Мне пришло в голову, что лучший способ удостовериться точно - посетить рассматриваемую лодку.

К счастью для меня, как и в большую часть июля, весь следующий день шел дождь. Но этот выглядел как шторм на целый день, словно по заказу Декстера. Я закончил работу в судебной лаборатории полиции Майами пораньше и срезал по Ле Джун, сворачивая на Олд Катлер Роад. Я повернул налево в бухту Матесон; как я и надеялся, она оказалась безлюдной. Приблизительно в ста ярдах впереди, как я знал, стояла кабинка охраны, где кое-кто нетерпеливо ждет меня, чтобы взять четыре доллара за великую привилегию входа на стоянку. Не маячить около охраны было хорошей идеей. Конечно, немаловажно сэкономить четыре доллара, кроме того, в дождливый день в середине недели я был бы слегка заметным, чего я всегда старался избегать, особенно в процессе моего хобби.

Слева у дороги была небольшая автостоянка, которая обслуживала место для пикника. Справа около озера находилось укрытие для пикника из старой коралловой скалы. Я вышел из автомобиля и одел ярко-желтый дождевик. Я чувствовал себя подобающе, очень по моряцки одетым для того, чтобы ворваться в лодку смертоносного педофила. Это также сделало меня очень заметным, но я не слишком волновался по этому поводу. Я выбрал велосипедную дорожку, которая шла параллельно дороге. На экране она была скрыта за мангровыми деревьями, а в том маловероятном случае, если охранник выглянет из кабины в дождь, он увидеть только ярко-желтое пятно бегуна. Всего лишь решительный бегун, совершающий дневную пробежку в любую погоду, дождь или солнце.

И я побежал, двигаясь примерно на четверть мили ниже тропы. Как я и надеялся, кабина охраны не подавала признаков жизни, и я выбежал трусцой к большой залитой водой парковке. Последний причал справа был домом для группы небольших лодок; большие спортивные рыбачьи лодки и игрушки миллионеров стояли ближе к дороге. Скромная двадцатишестифутовая Скопа МакГрегора стояла ближе к концу ряда.

Пристань была пустынна, и я беспечно прошел через ворота в заборе, мимо таблички с надписью: ВХОД В ДОК ЗАПРЕЩЕН ВСЕМ, КРОМЕ ВЛАДЕЛЬЦЕВ ЛОДОК. Я пытался почувствовать себя виновным в нарушении такого важного правила, но не смог. Нижняя половина таблички гласила: В ОБЛАСТИ ДОКОВ ИЛИ ПРИСТАНИ ДЛЯ ЯХТ ЛОВ РЫБЫ ЗАПРЕЩЕН, и я обещал себе любой ценой удержаться от рыбалки, что заставило меня чувствовать себя лучше из-за нарушения другого запрета.

Скопа для своих пяти или шести лет была почти не изношена флоридской погодой. Палуба и рельсы отскребались дочиста, и я напомнил себе не уезжать, не стерев все признаки своего пребывания на борту. По каким-то причинам лодки никогда не запираются на сложные замки. Возможно, моряки более честны, чем домовладельцы. В любом случае, мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы открыть замок и проскользнуть в Скопу. В каюте не было затхлого запаха увядшей плесени, который появляется во многих лодках, запертых хотя бы несколько часов на субтропическом солнце. Вместо этого в воздухе витал слабый резкий привкус Солнечной Сосны, как если бы кто-то вычистил все так тщательно, что не осталось места микробам или ароматам.

Здесь был столик, сиденья, и один из тех ТВ/видеомагнитофонов на выезжающей полке со стопкой фильмов за ним: Человек - паук, Братец-Медведь, В поисках Немо. Я задался вопросом, скольких мальчиков МакГрегор отправил по ту сторону искать Немо. Я нежно надеялся, что скоро Немо найдет его. Я ступил в область сидений и начал открывать ящики. Один был заполнен леденцами, другой пластиковыми фигурками супергероев. А третий был переполнен рулонами скотча.

Липкая лента - чудесная вещь, и как я очень хорошо знаю, ее можно использовать для многих замечательных и полезных вещей. Но пожалуй, хранить сразу десять рулонов в ящике на лодке немного чересчур. Если, конечно, Вы не используете её для определенной цели, которая требует её большого количества. Например, для научного проекта включающего нескольких маленьких мальчиков? Только догадка, конечно, основанная на способе, которым я использую ленту — не на маленьких мальчиках, конечно, а на таких гражданах как, например... МакГрегор. Его вина начинала казаться все более возможной, и Темный Пассажир с нетерпением прищелкнул своим сухим как у ящерицы языком.

Я спустился по ступенькам в маленькое помещение, которое продавец, вероятно, называл каютой. В ней не было ужасно изящной кровати, только тонкий матрас из пенорезины на подъемной полке. Я коснулся матраца, и он затрещал под тканью; резиновый кожух. Я приподнял матрац с одной стороны. В полку было ввернуто четыре кольцевых болта, по одному на каждом углу. Я поднял люк под матрацом.

Наличию цепи на лодке можно было найти разумное объяснение. Но сопровождающие её наручники вряд ли имели мореходное применение. Конечно, им могло быть невинное объяснение. Возможно, МакГрегор использовал их на особо склочной рыбе.

Под цепью и наручниками лежали пять якорей. Отличная идея для яхты, предназначенной для кругосветного плавания, но слишком много для маленькой лодки на уикэнд. Для чего же, спрашивается, они здесь? Если я вывожу свою лодку на глубоководье с кучей маленьких тел, от которых я желаю избавиться чисто и полностью, для чего мне такое количество якорей? Впрочем, если подумать, очевидно что в следующий раз, когда МакГрегор отправится в путешествие с маленьким другом, он вернется всего с четырьмя якорями под койкой.

Я собрал достаточно мелких деталей, чтобы сложить очень интересную картину. Натюрморт без детей. Но пока я не нашел ничего, что не могло быть объяснено как глобальное совпадение, а я должен был быть абсолютно уверен. У меня должен был быть тот всепоглощающий заключительный кусочек мозаики, что-то настолько однозначное, что удовлетворит Кодекс Гарри.

Я нашел это в ящике справа от койки.

В переборку лодки было встроено три маленьких ящика. Дно одного, выглядело на несколько дюймов короче чем остальных. Можно было бы предположить, что это вызвано кривизной корпуса. Но я изучал людей много лет, и это сделало меня очень подозрительным. Я вытянул ящик полностью и, конечно же, обнаружил маленькое секретное отделение позади ящика. И в секретном отделении …

Так как я на самом деле ненастоящий человек, мои эмоциональные реакции ограничены теми, что я научился фальсифицировать. Так что я не чувствовал шок, возмущение, гнев, или хотя бы горечь. Это очень трудные эмоции для того, чтобы их убедительно подделать, и если нет аудитории, для которой понадобилось бы их изображать, так зачем утруждаться? Но тогда я почувствовал, как медленный холодный ветер с Темного Заднего сиденья прошелся по моему спинному хребту, и сдул сухие листья с пола моего рептильего мозга.

В стопке фотографий я распознал пятерых голых мальчиков, расположенных во множестве поз, как будто МакГрегор все еще определялся со стилем. И да, он и впрямь не жалел скотча. На одной из фотографий мальчик был похож на серебристо-серый кокон с некоторыми выставленными частями. То, что МакГрегор оставил открытым, многое мне рассказало о нем. Как я и подозревал, он не был тем типом мужчины, которого большинство родителей хотели бы видеть предводителем бойскаутов.

Фотографии были хорошим качества, снятые с различных углов. Одна серия особенно выделялась. Бледный, дряблый голый человек в черном капюшоне стоял около туго связанного мальчика, почти как охотник у трофея. По форме и окраске тела я узнал МакГрегора, даже при том, что капюшон закрывал его лицо. Пока я просматривал снимки, у меня появилось две очень интересных мысли. Первая была: «Ага»! Подразумевая, разумеется, что теперь не было абсолютно никаких сомнений относительно того, что сделал МакГрегор, и что он стал счастливым Победителем Гран-При в Очистительной Лотерее Темного Пассажира.

И вторая мысль, несколько более беспокойная, была: «Кто делал снимки?»

Слишком много разных углов для фотографий, снятых автоматически. И когда я просмотрел их во второй раз, я заметил в двух кадрах, снятых сверху, заостренный носок чего то, похожего на красный ковбойский ботинок.

У МакГрегора был сообщник. Слово звучало как в судебном телешоу, но так и было, и я не мог придумать лучшего способа сказать это. Он делал всё это не один. Кто-то был рядом, и, как минимум, наблюдал и фотографировал.

Я стыжусь признать, что обладаю скромными познаниями и талантом в области регулярной резни, но я прежде никогда не сталкивался ни с чем подобным. Трофейные снимки, да - в конце концов, у меня тоже была своя небольшая коробка со стеклышками, с каплей крови на них, чтобы вспоминать о каждом из моих приключений. Совершенно нормально сохранить немного сувениров.

Но то, что второй человек присутствовал, наблюдал и снимал, превратило очень личное переживание в своего рода работу. Это было абсолютно неприлично — мужик был извращенцем. Если бы я был способен возмущаться, абсолютно уверен, я был бы полон гнева. Как бы то ни было, я с большим нетерпением ожидал знакомства с МакГрегором.

На лодке стояла удушающая жара, от которой не спасал мой шикарный всепогодный костюм. Я чувствовал себя чаем в ярко-желтом пакетике. Я отобрал несколько самых четких снимков и положил карман. Остальные вернул на место, привел в порядок койку, и вернулся в главную каюту. Насколько я мог сказать, выглядывая из окна — или следовало назвать его иллюминатором? – никто не прятался и не следил за мной. Я выскользнул из двери, убедился, что она замкнулась, и побрел прочь под дождём.

Из фильмов что я видел за эти годы, я отлично знал, что прогулки под дождем создают подходящие условия для размышлений о человеческом вероломстве, и именно этим я и занялся. О злобном МакГрегоре и его друге фотографе-любителе. Как могли они быть такими мерзкими негодяями. Это звучало правильно, и это все, что я мог придумать; я надеялся, что этого достаточно, чтобы удовлетворить формулу. Поскольку было гораздо более забавно размышлять над моим собственным вероломством, и как я бы мог насытить его, развлекаясь с МакГрегором. Я чувствовал нарастающий тёмный поток из самых глубоких темниц Декстерова Замка и создавал для него водослив. Скоро он выльется на МакГрегора.

Места для сомнений больше нет. Сам Гарри признал бы фотографии более чем достаточным доказательством, и нетерпеливое хихиканье с Темного Заднего сиденья запустило проект. МакГрегор и я отправимся в исследование вместе. И затем в качестве специального бонуса я найду его друга в ковбойских ботинках — он, конечно же, должен как можно скорее последовать за МакГрегором; некогда отдохнуть мне, грешному. Это походило на распродажу "два по цене одного", абсолютно непреодолимо.

Полный счастливыми мыслями, я почти не замечал дождь, пока быстро и мужественно шагал назад к автомобилю. У меня было полно дел.

ГЛАВА 3

Придерживаться рутинного расписания – вообще плохая идея, особенно если ты - смертоносный педофил, привлекщий внимание Мстителя Декстера. К счастью для меня, никто не преподал МакГрегору этот важный жизненный урок, поэтому я легко застал его уезжающим из офиса, как обычно в 18:30. Он вышел через черный ход, запер его, и сел в свой большой Форд СУВ; отличная машина для того, чтобы показывать людям дома, или отвозить связанных маленьких мальчиков в док. Он влился в уличное движение, и я проследил за ним до его скромного блочного дома на 80-ой Юго Западной улице.

У дома движение стихло. Я свернул в маленький переулок на пол-квартала дальше и скромно припарковался в месте с хорошим обзором. Высокая, толстая изгородь, пересекающая дальнюю сторону владений МакГрегора, скрывала от соседей его двор. Я сидел в машине и притворялся смотрящим на карту около десяти минут, чтобы подтвердить схему и убедиться, что он не уйдет куда-нибудь. Когда он вышел из дома в изношенных мадрасских шортах без рубашки и начал возиться во дворе, я уже знал, как сделаю это. Я отправился домой, чтобы приготовиться.

Несмотря на то, что обычно у меня хороший здоровый аппетит, перед одним из моих приключений мне кусок в горло не лезет. Моя внутренняя дрожь сочетается с нарастающим предвкушением, луна в моих венах бормочет всё громче и громче, и мысли о еде начинают казаться слишком обыденными.

Итак, вместо того, чтобы наслаждаться неторопливым высокопротеиновым обедом, я шагал по своей квартире, жаждущий начать, но еще достаточно спокойный для ожидания, позволяя Повседневнему Декстеру потихоньку растворяться на заднем плане и чувствуя опьяняющую волну энергии с которой Темный Пассажир не торопясь принимал руль и проверял педали управления. Меня всегда охватывают волнующие ощущения, когда я соскальзываю на заднее сиденье и позволяю Пассажиру вести. Тени заостряются по краям, а тьма выцветает до живых сумерек, в которых зрение обретает большую остроту. Тихие звуки становятся громкими и отчетливыми, кожу покалывает, дыхание с ревом вырывается из груди, и даже воздух расцветает ароматами, ничем не примечательными в скучный нормальный день. Я никогда не был более живым, чем тогда, когда рулит Темный Пассажир.

Я сел в мягкое кресло, и сдерживался, чувствуя, как Потребность окружает меня, оставляя позади прилив готовности. Каждое вдох ощущался словно взрыв холодного воздуха, несущегося в меня, делающего меня все больше и ярче, пока я не стал похож на огромный неукротимый стальной маяк, готовой прорезать своим лучом сквозь пока темный город. А затем мой стул стал маленькой глупой вещичкой, убежищем для мышонка, и только ночь была достаточно велика.

И пришло время.

Мы вошли в яркую ночь, лунный свет молотом долбил по моей голове, дыхание ночного Майами запахом мертвых роз овевало мою кожу, и вот почти сразу я оказался там, в тени МакГрегоровой изгороди, наблюдая, ожидая и прислушиваясь, пока что к предостережению, которое вилось вокруг моего запястья и шептало терпение. Мысль: жаль, что он не видит нечто, столь ярко сияющее, как я, придала мне новую волну силы. Я надел свою белую шелковую маску, и приготовился начать.

Медленно, незримо, я двинулся из темноты изгороди и положил пластмассовое детское фортепьяно под его окно, замаскировав его под кустом гладиолуса. Ярко-красное с синим, длиной меньше фута и всего с восемью клавишами, оно будет повторять одни и те же четыре мелодии до тех пор, пока не сдохнет батарейка. Я включил его и отступил на свое место в изгороди.

Прозвучала "Джингл Беллз", затем “У старого МакДональда была ферма.” По некоторым причинам, в каждой песне отсутствовала ключевая фраза, зато “Лондонский Мост” был сыгран тем же самым бодро сумасшедшим тоном.

Этого было достаточно, чтобы свести с ума любого, но вероятно имело дополнительный эффект на кого-то вроде МакГрегора, который жил для детей. Во всяком случае, я на это надеялся. Я преднамеренно выбрал детское фортепьяно, чтобы выманить его из дома, и я искренне надеялся, что он подумает, что разоблачен — и что игрушка прибыла из Ада, чтобы наказать его. В конце концов, почему бы мне не получать удовольствие от того, что я делаю?

Кажется, сработало. Мы были всего на третьем повторе “Лондонского Моста”, когда он в панике выскочил из дома. Он на мгновение замер, озираясь; его редеющие рыжие волосы словно разметало бурей, бледный живот свисал с пояса темных пижамных штанов. По мне он не выглядел ужасно опасным, но я, конечно же, не пятилетний мальчик.

После того, как он постоял с открытым ртом, почесался, и изобразил модель для статуи греческого бога Глупости, МакГрегор определил местонахождение источника звука — опять "Джингл Беллз". Он шагнул и нагнулся, чтобы поднять игрушку, и не успел удивиться, прежде чем петля из рыболовной лески, рассчитанной на пятидесятифунтового тунца затянулась вокруг его горла. Он выпрямился и собрался было посопротивляться. Я затянул потуже, и он передумал.

“Прекрати бороться,” сказали мы холодным командным Пассажирским голосом. “Проживешь дольше.” И он услышал свое будущее в этих словах и решил что мог бы его изменить, поэтому я затянул петлю и держал до тех пор, пока его лицо не потемнело, и он упал на колени.

Непосредственно перед тем, как он потерял сознание, я ослабил давление. “Делай, что я тебе говорю,” сказали мы. Он не ответил, только сделал несколько глубоких болезненных вдохов, пока я выстраивал линию контакта. “Понял?” сказали мы, и он кивнул, так что я позволил ему дышать.

Он не пытался больше сопротивляться, пока я тащил его в дом за ключами от его автомобиля и затем отступал в его большой СУВ. Я сел позади него, держа леску туго натянутой и позволяя ему дышать только чтобы остаться пока в живых.

“Заводи машину,” сказали мы ему, и он замер.

“Чего вы хотите?” он сказал хриплым, как свежий гравий голосом.

“Всего,” сказали мы. “ Заводи машину.”

“У меня есть деньги,” сказал он.

Я затянул леску потуже. “Купи мне маленького мальчика,” сказали мы. Я держал её затянутой несколько секунд, слишком туго, чтобы он мог дышать и достаточно долго, чтобы дать ему понять, что мы здесь главные, мы знаем, что он сделал, и мы позволяем ему дышать только пока захотим, так что когда я вновь ослабил леску, ему нечего было добавить.

Он поехал как мы ему велели, вниз по 80-ой Юго-Западной к Олд Катлер Роад и затем на юг. Дорога в это время ночи была почти пустынной, и мы свернули к новостройке, стоящей на дальней стороне Ручья Грубияна. Строительство приостановили из-за того, что владельца посадили за отмывание денег, так что нас не потревожат. Мы с МакГрегором проехали мимо недостроенной кабины охраны по небольшой кольцевой развязки, к востоку от воды, и остановились у маленького трейлера, временного офиса участка, теперь оставленного для подростков, желающих попугаться и других желающих уединения вроде меня.

Мгновение мы просто сидели, наслаждаясь прекрасным видом луны над водой с педофилом в петле на переднем плане.

Я вышел и вытащил МакГрегора за собой, дернув так жестко, что он упал на колени и вцепился в леску вокруг шеи. Мгновение я просто наблюдал как он задыхается и пускает слюни в грязи, как его лицо снова темнеет и глаза наливаются кровью. Потом я поставил его на ноги и толкнул вверх по трем деревянным ступенькам в трейлер. К тому времени, когда он достаточно очухался, чтобы понимать, что происходит, я привязал его поверх стола, зафиксировав руки и ноги скотчем.

МакГрегор попытался заговорить, но вместо этого только закашлял. Я ждал; теперь было полно времени. "Пожалуйста", проскрипел он наконец, словно песок по стеклу, “я отдам вам все, что вы хотите.”

“Конечно, отдашь,” сказали мы, и увидели как этот звук проник в него, и даже при том, что он не мог видеть сквозь мою белую шелковую маску, мы улыбнулись. Я вынул фотографии, которые я забрал из его лодки и показал ему.

Он полностью прекратил двигаться, его челюсть отвисла. “Откуда это у вас?” спросил он, довольно раздраженно для того, кто вот вот будет порезан на маленькие кусочки.

“Скажи мне, кто сделал эти снимки.”

“Зачем мне это?”

Я использовал пару тонких лезвий и отрезал первые два пальца с его левой руки. Он задергался и закричал, полилась кровь, что всегда меня сердит, так что я запихал теннисный шарик ему в рот и отрезал первые два пальца с его правой руки. “Незачем,” ответил я, и подождал, пока он немного замедлится.

Когда он наконец затих, он повернул глаза ко мне, и его лицо заполнилось тем пониманием, которое возникает, проходя через боль в знание, что останется навсегда. Я вынул теннисный шар из его рта.

“Кто сделал снимки?”

Он улыбнулся. “Надеюсь, что один из них был вашим,” сказал он, что сделало следующие девяносто минут намного более полезными.

ГЛАВА 4

ОБЫЧНО Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ПРИЯТНО расслабленным В течение нескольких суток после одной из своих Ночей, но уже следующим утром после поспешного ухода МакГрегора я все еще дрожал от нетерпения. Я ужасно хотел найти фотографа в красных ковбойских ботинках и зачистить его. Я – аккуратное чудовище, мне действительно нравится заканчивать любое начатое дело, и знание того, что кто-то бродит вокруг в этих нелепых ботинках, с камерой, которая видела слишком много, подталкивало меня устремиться по следу и завершить вторую часть моего проекта.

Возможно я слишком поспешил с МакГрегором; я должен был дать ему немного больше времени и поддержки, и он сказал бы мне все. Но казалось, что кое что я мог бы легко найти и сам - когда рулит Темный Пассажир, я абсолютно уверен что могу сделать всё что угодно. До сих пор я не ошибался, но в этот раз я оказался в чем-то вроде неудачной зоны, и теперь должен был найти мистера Ботинки самостоятельно.

Я знал из своего предыдущего расследования, что у МакГрегора не было социальной жизни вне его случайных вечерних круизов. Он принадлежал к паре деловых организаций, что вполне ожидаемо для риэлтера, но я не обнаружил там никого похожего на его приятеля. Я также знал, что у него не было криминальной истории, так что не было файла, который можно было бы вытянуть и поискать известных партнеров. Протоколы суда на его разводе просто упоминали “неразрешимые противоречия”, предоставляя остальное воображению.

Тут я застрял; МакГрегор был классической одиночкой, и за всё моё осторожное исследование я не видел ни единого знака, что у него были друзья, компаньоны, свидания, помощники, или близкие друзья. Ни ночей покера с мальчиками - никаких мальчиков вообще, за исключением молодых. Ни церковной общины, ни Лосей, ни соседского бара, ни еженедельного общества танцев — что могло бы объяснить ботинки - ничего, кроме фотографий с торчащими красными острыми носками сапог.

Так кто же такой Ковбой Боб, и как мне его найти?

Было только одно место, куда я мог пойти в поисках ответа, и это нужно было сделать поскорее, прежде чем кто-нибудь заметит отсутствие МакГрегора. Я услышал далекий раскат грома, и с удивлением взглянул на настенные часы. 2:15, время ежедневного полуденного шторма. Я хандрил в течение всего обеда, очень на меня непохоже.

Однако, шторм снова дает мне небольшое прикрытие, а по пути назад я могу остановиться что-нибудь съесть. С такими аккуратными и приятными планами на ближайшее будущее я направился на парковку, сел в машину, и поехал на юг.

К тому времени, когда я добрался до бухты Матесон, начался дождь, так что я снова надел свой желтый дождевик и потрусил к лодке МакГрегора.

Я снова с легкостью отпер замок и проскользнул в каюту. Во время моего первого посещения лодки я искал признаки того, что МакГрегор был педофилом. Теперь я пытался найти нечто более тонкое, что-то, что подсказало бы мне имя МакГрегорова друга-фотолюбителя.

Нужно было откуда-то начать, так что я спустился в каюту. Я открыл ящик с двойным дном и снова просмотрел фотографии. На сей раз я проверял как лицевую, так и обратную сторону снимков. Цифровая фотография сделала выслеживание более трудоемким: никаких пометок на фото, никаких пустых конвертов из проявки с прослеживаемыми серийными номерами. Любой может просто загрузить картинки на жесткий диск и распечатать их, даже кто-то с таким отвратительным вкусом в обуви. Несправедливо: разве компьютеры не должны облегчать жизнь?

Я закрыл ящик и перерыл остальную часть помещения, но не нашел ничего, чего бы не видел прежде. Несколько обескураженный, я вернулся наверх в кабину управления. Там было несколько ящиков, я просмотрел и их. Видеокассеты, фигурки супергероев, скотч— все эти вещи я уже видел, и ни одна из них ни о чем мне не говорила. Я вытащил рулон липкой ленты, думая, возможно, что это пустая трата времени. Праздно перевернул нижний ролик.

И там было это.

Действительно, лучше быть везучим, чем добрым. Я вряд ли нашел бы что-нибудь столь же полезное и за миллион лет. На основании рулона был прилеплен маленький обрывок бумаги, с надписью «Рейкер» и номером телефона.

Конечно, не было никаких гарантий, что Рейкер был Красным Рейнджером, или хотя бы человеком. Это могло быть имя лодочного подрядчика. Но в любом случае, это было гораздо больше того, что я имел в начале, и мне нужно было убираться с лодки прежде, чем закончится гроза. Я положил бумажку в карман, застегнул дождевик, и выполз из лодки на пешеходную дорожку.

Возможно я чувствовал себя таким счастливо расслабленным от последствий моего вечера с МакГрегором, но я напевал 1000 Самолетов на Крыше Филипа Гласа, пока ехал домой. Ключ к счастливой жизни иметь цель и повод для гордости, и в тот момент у меня было и то и другое. Хорошо быть мной!

Хорошее настроение продлилось до кольцевой транспортной развязки, где Олд Катлер Роад пересекается с Ле Джун, а затем взгляд в зеркало заднего обзора заморозил музыку на моих устах.

Позади меня, чуть ли не упираясь в задний бампер ехал Форд Таурус. Очень похожий на один из автомобилей в больших количествах закупленных Полицией Майами для персонала в штатском.

Это никак не могло быть хорошим знаком. У патрульной машины не было ни одной реальной причины следовать за мной, но похоже, кто-то в автомобиле поставил перед собой цель дать мне понять о слежке. Если так, это отлично сработало. Я не видел водителя за блеском ветрового стекла, но внезапно мне показалось очень важным узнать кто за рулем, как долго он следил за мной, и сколько успел увидеть.

Я свернул и припарковался в небольшом переулке, Форд встал позади меня. Некоторое время ничего не происходило; мы оба сидели в машинах, выжидая. Меня собираются арестовать? Если кто-то следил за мной от пристани, это может плохо кончиться для Торопыги Декстера. Рано или поздно, отсутствие МакГрегора будет замечено, и даже самое обычное расследование укажет на его лодку. Кто-нибудь пойдет взглянуть на неё, и тот факт, что Декстер был там в середине дня, покажется ему весьма примечательным.

Полицейскую работу делают успешной подобные мелочи. Полицейские ищут забавные совпадения, и когда они их находят, то становятся очень серьезными с человеком, который совершенно случайно оказался в слишком многих интересных местах. Даже если у этого человека есть полицейское удостоверение и удивительно очаровательная фальшивая улыбка.

Итак, мне ничего не остается, кроме как блефовать: узнать, кто следил за мной и почему, и затем убедить их, что это был глупый способ напрасно потратить время. Я надел свое самое лучшее Официальное Приветливое лицо, вышел из автомобиля, и подошел к Таурусу. Окно опустилось, и вечно сердитый Сержант Доакс уставился на меня, словно вырезанный из куска черного дерева идол злобного божка.

“Почему ты в последнее время уходишь с работы посреди дня?” спросил он у меня. Его невыразительный голос создавал впечатление, что все, что бы я не сказал - ложь, и он хочет уязвить меня этим.

“Сержант Доакс!” бодро ответил я. “Какое удивительное совпадение. Что вы здесь делаете?”

“У тебя есть что-то более важное, чем работа?”. Он казался абсолютно незаинтересованным поддержанием любого вида беседы, так что я просто пожал плечами. Когда сталкиваешься с людьми, которые очень ограничили навыки общения и не испытывают желания их культивировать, легче всего просто подстроиться.

“У меня, гм… были личные дела” сказал я. Согласен, слабое оправдание, но Доакс показал расстраивающую привычку к выяснению большинства щекотливых вопросов, и с такой приглушенной злобой, что мне было достаточно трудно не заикаться, не говоря уж о том, чтобы придумать что-нибудь умное.

Он смотрел на меня в течение нескольких бесконечных секунд взглядом голодного пит-буля на сырое мясо. “Личные дела,” сказал он не мигая. Когда он повторил, это выглядело еще глупее.

“Правильно,” сказал я.

“Твой дантист находится во Фронтонах,” сказал он.

“Ну…

“Твой врач тоже, на Аламеде. Нет адвоката, сестра всё ещё на работе,” сказал он. “Какие ещё личные дела я не учел?”

“Фактически, гм, я, я ” сказал я, и был поражен услышав свое заикание, но не смог издать больше ни звука, а Доакс пялился на меня так, словно попросил пробежаться, чтобы попрактиковаться в стрельбе по движущей мишени.

“Забавно,” сказал он наконец, “ у меня здесь тоже личные дела.”

“Правда?” Сказал я, радуясь, что мой рот еще способен к формированию человеческой речи. “И что же это за дела, сержант?”

Впервые я увидел, как он улыбается, и должен сказать, что предпочел бы, чтобы он просто выпрыгнул из автомобиля и укусил меня. “Я наблюдаю за ТОБОЙ,” сказал он. Он дал мне мгновение восхититься сиянием своих зубов, затем поднял окно, и исчез за тонированным стеклом как Чеширский кот.

ГЛАВА 5

УВЕРЕН, имей я ДОСТАТОЧНО ВРЕМЕНИ, я мог бы придумать целый список вещей более неприятных, чем наличие Сержанта Доакса превратившегося в мою личную тень. Но пока я стоял в своем сверхмодном дождевике и думал об убегающем от меня Рейкере в красных ботинках, я был не в состоянии придумать ничего хуже. Я просто сел в автомобиль, завел двигатель, и поехал сквозь дождь к своей квартире. В обычный день смертоубийственные замашки других водителей успокоили бы меня, заставили бы чувствовать себя как дома, но следующий за мной темно-бордовый Форд Таурус испортил настроение.

Я знал, что Сержанту Доаксу отлично известно, что это не просто причуда дождливого дня. Если он следил за мной, то он продолжит до тех пор, пока не поймает меня за какой-нибудь шалостью. Или до тех пор, пока он не сможет больше за мной наблюдать. Вполне естественно, я уже придумал несколько интригующих способов удостовериться, что он потерял интерес. Хотя у меня фактически нет совести, у меня очень чёткий свод правил на все случаи жизни.

Я знал, что рано или поздно Сержант Доакс сделает что-нибудь, чтобы помешать моему хобби, и долго и упорно думал о том, что сделаю когда это произойдет. Лучшее, что я смог придумать, увы, было действовать по обстановке.

“Простите?”: скажете вы, и имеете на это полное право. “Мы что, собираемся проигнорировать очевидный ответ?” В конце концов, Доакс может быть сильным и смертоносным, но и он не в силах противостоять Темному Пассажиру, когда тот садится за руль. Может, хотя бы в этот раз...

Нет, мягко сказал тихий голос в моем ухе.

Привет, Гарри. Почему нет? Спросив, я вспомнил время, когда он говорил со мной.

Есть правила, Декстер, сказал Гарри.

Правила, Папа?

Это был мой шестнадцатый день рождения. Я тогда не устраивал больших вечеринок, так как еще не научился быть чудесно очаровательным и дружелюбным, и когда я не избегал своих пускающих слюни современников, то они избегали меня. В юности я жил как овчарка среди стада грязных, очень глупых овец. С тех пор я проделал огромную работу. Я не то чтобы был далек от других шестнадцатилеток - люди действительно безнадежны! - просто не стремился сблизиться.

Таким образом мой шестнадцатый день рождения был довольно сдержанным. Дорис, моя приёмная мама, недавно умерла от рака. Но моя приёмная сестра Дебора испекла мне пирог и Гарри подарил мне новую удочку. Я задул свечи, мы съели пирог, а затем Гарри отвел меня на задний двор нашего скромного дома у Коконат Гроув. Он сел за стол для пикника из красного дерева, который он построил около кирпичного мангала и жестом пригласил меня присесть.

“Ну, Декс,” сказал он. “Шестнадцать. Ты - почти мужчина.”

Я не был уверен, что это должно было означать — я? мужчина? как человек? - и я не знал, какой ответ от меня ожидают. Но я знал, что обычно лучше не делать с Гарри умные замечания, так что просто кивнул. Гарри пронзил меня рентгеном голубых глаз. “Ты девочками интересуешься?”: спросил он меня.

“Гм — в каком смысле?” сказал я.

“Поцелуи. Раздевание. Ты знаешь. Секс.”

Мысли завертелись в моей голове, будто холодной темной ногой пинаясь изнутри черепа. “Не, мм, нет. Я, гм,” ответил я, сладкоречивый даже тогда. “Не то чтобы...”

Гарри кивнул, будто это имело смысл. “И мальчиками тоже нет” сказал он, и я кивнул. Гарри взглянул на стол, потом назад на дом. “Когда мне исполнилось шестнадцать, мой отец отвел меня к шлюхе.” Он покачал головой со слабой улыбкой. “Мне потребовалось десять лет, чтобы пережить это.” Я не смог придумать, что мне на это ответить. Идея секса была полностью чужда мне, и подумать о плате за это, особенно за своего ребенка, и что тем ребенком был Гарри – ну в самом деле. Это было слишком. Я уставился на Гарри с чувством, близким к панике, и он улыбнулся.

"Нет," сказал Гарри. “Я не собирался предлагать. Я думаю, тебе больше понравится эта удочка.” Он медленно покачал головой и посмотрел вниз по улице. “Или нож с закругленным лезвием.”

"Да," сказал я, пытаясь казаться не слишком нетерпеливым.

"Нет," снова ответил он, “мы оба знаем, чего ты хочешь. Но ты не готов.”

С тех пор как Гарри объяснил мне кто я в незабываемой загородной поездке несколько лет назад, мы работали над моей подготовкой. Делая меня, по словам Гарри, приспособленным. Как упрямый молодой искусственный человек я стремился начать свою счастливую карьеру, но Гарри сдерживал меня, потому что Гарри всегда знал.

“Я могу быть осторожным,” говорил я.

“Но не идеально,” отвечал он. “Есть правила, Декстер. Должны быть. Они - то, что отличает тебя от других.”

“Не выделяться,” сказал я. “убирать за собой, не рисковать, гм...”

Гарри покачал головой. “Самое важное. Прежде, чем ты начнешь, ты должен убедиться, что человек действительно этого заслуживает. Не могу сказать тебе, сколько раз я знал, что кто-то виновен, но должен был отпустить его. Видеть, как ублюдок смотрит на тебя и ухмыляется, и он знает, что ты знаешь, но приходится открыть ему дверь и позволить уйти…” Он сжал челюсть и впечатал кулаком по столу. “Тебе не придется. НО... Ты должен быть уверен. Абсолютно уверен, Декстер. И даже если ты абсолютно уверен …” Он воздел руку передо мной. “Найди доказательство. Его не придется нести в суд, слава Богу.” Он горько хохотнул. “Тебе вообще не придется никому его предъявлять. Но тебе нужно доказательство, Декстер. Это - самое важное.” Он врезал по столу коленом. “У тебя должно быть доказательство. И даже тогда …”

Он остановился, нетипичная пауза для Гарри, и я ждал, зная, что он собирается с духом, чтобы сказать. “Иногда даже в этом случае ты позволишь им уйти. Независимо от того, насколько они этого заслуживают. Если они слишком... заметные, например. Если это привлечет слишком много внимания, позволь им уйти.”

Ну, вот и оно. Как всегда, у Гарри был ответ для меня. Всякий раз, когда у меня трудности, я слышу шепот Гарри в своем ухе. Я был уверен, но у меня не было никаких доказательств, что Доакс был кем-то большим чем очень сердитый и подозрительный полицейский, а расчленение полицейского это такой поступок, который возмутит весь город. После недавней преждевременной кончины детектива ЛаГуэрты полицейская иерархия почти наверняка чувствительно среагировала бы на второго полицейского, умершего таким же образом.

Каким бы необходимым это не казалось, Доакс был для меня недосягаем. Я мог смотреть в окно на темно-бордовый Таурус под деревом, но не мог ничего с этим поделать, кроме пожелания ему несчастного случая: например, упавшего на голову рояля. Печально, но мне оставалось надеяться на случай.

Но бедному Разочарованному Декстеру сегодня не везет, в районе Майами в последнее время наблюдается трагическая нехватка падающих пианино. И вот я в расстройстве мерял шагами пол своей лачуги, и каждый раз небрежно поглядывая из окна, видел Таурус, оставленный через дорогу. Воспоминание о том, что я так радостно планировал всего час назад, билось в моей голове. Может Декстеру выйти и поиграть? Увы, нет, дорогой Темный Пассажир. Декстер взял перерыв.

Была, однако, одна конструктивная вещь, которую я мог сделать, даже запертый в своей квартире. Я достал из кармана и разгладил смятый листок бумаги из лодки МакГрегора, оставивший на моих пальцах липкий след от дряни на обороте клейкой ленты, к которой прилепилась бумажка. "Рейкер", и номер телефона. Более чем достаточно, чтобы скормить одному из справочников, к которым я имел доступ на своем компьютере, и всего через несколько минут я так и поступил.

Номер принадлежал сотовому телефону, который был зарегистрирован на г. Стива Рейкера, проживающего по Авеню Тайгертейл в Коконат Гроув. Перекрестный поиск показал, что Рейкер был профессиональным фотографом. Конечно, это может быть совпадением. Я уверен, что в мире есть множество людей по имени Рейкер, которые занимаются фотографией. Я посмотрел в Желтых страницах и нашел специализацию этого конкретного Рейкера. У него было объявление на четверть страницы, которое гласило, “Запомните Их Такими, Как Сейчас.”

Рейкер специализировался на снимках детей.

Теорию совпадения, пожалуй, можно отставить.

Темный Пассажир тихонько захихикал в предвкушении, а я подумывал съездить по быстрому взглянуть на Тайгертейл. Фактически, было не слишком далеко. Я мог поехать сейчас, и …

И позволить Сержанту Доаксу продолжить играть в Булавку на Хвосте Декстера. Блестящая идея, кореш. Это сэкономит Доаксу много скучной следственной работы, когда Рейкер, наконец, однажды исчезнет. Он сможет избежать всей этой унылой рутины и просто приехать арестовать меня.

Итак, когда Рейкер должен исчезнуть? Ужасно огорчало иметь стоящую цель в поле зрения, и все же сдерживаться. Но несколько часов спустя Доакс все еще был припаркован на другой стороне улицы, и я все еще был здесь. Что же делать? Положительный момент: очевидно, Доакс видел недостаточно, чтобы предпринять что-либо кроме слежки за мной. Но впереди огромного списка минусов то, что если он продолжит следить за мной, я буду вынужден остаться в образе кроткой лабораторной крысы, тщательно избегая чего-либо более смертельного чем час пик на Скоростной автомагистрали Пальметто. Так не пойдет. Я чувствовал определенное давление, не только Пассажира, но и убегающих часов. Я должен найти доказательства что Рейкер был фотографом, который делал снимки МакГрегора, прежде чем пройдет слишком много времени, и если найду, поиметь с ним острый и резкий разговор. Если он поймет, что МакГрегор умер, то вероятнее всего сбежит за холмы. И если мои сослуживцы в полицейском штабе сложат два и два, Торопыге Декстеру станет очень некомфортно.

Но Доакс очевидно обосновался для длинного ожидания, и в настоящее время я ничего не мог поделать. Я был ужасно расстроен, думая о Рейкере, бродящем вокруг вместо того, чтобы быть упакованным в липкую ленту. Homicidus interruptus. Темного Пассажир издал мягкий стон и скрежетание воображаемых зубов; я знал, что он чувствует, но ничего не мог поделать, кроме расхаживания взад и вперед. И даже это было не слишком полезно: если я продолжу, то протопчу ковер до дыр, и уже не смогу вернуть страховой взнос по квартире.

Мой инстинкт требовал сделать что-нибудь, чтобы сбросить Доакса со следа — но он не был обычной ищейкой. Я смог придумать только одну вещь, которая могла бы вынуть аромат из его дрожащих от нетерпения ноздрей. Может быть у меня получится сыграть в игру ожидания, быть неуклонно нормальным так долго, что он вынужден будет бросить это и возвратиться к реальной работе по ловле всех действительно ужасных жителей задворков нашего справедливого города. Почему-то им должны сходить с рук парковка вторым рядом, замусоривание, и угроза голосовать за демократов на следующих выборах. Как он может напрасно тратить время на старого доброго Декстера и его безобидное хобби?

Хорошо: я буду офигенно обыкновенным, пока это не навязнет у него в зубах. Могут потребоваться недели, а не дни, но я сделаю это. Я буду жить синтетической жизнью, которую создал, чтобы казаться человеком. И так как людьми обычно управляет секс, я начну с посещения своей подружки Риты.

Странное слово - "подружка", особенно для взрослых людей. И практически еще более странное понятие. Вообще говоря, применительно к взрослым это описание женщины, которая желает обеспечить секс, а не дружбу. Фактически, из того, что я наблюдал, некоторые могут активно не любить подружку, хотя конечно истинная ненависть припасается для брака. Я пока был неспособен определить то, что женщины ожидают взамен от друга, но очевидно у меня было то, в чем заинтересована Рита. Это разумеется не был секс, который для меня представляет не больший интерес, чем вычисление дефицита внешней торговли.

К счастью, Рита тоже была по большей части не заинтересована сексом. Она была продуктом неудачного раннего брака с человеком, идея которого о хорошего времяпровождении заключалась в курении крэка и её избиении. Позже он инфицировал её несколькими интригующими болезнями. Но когда он избил детей однажды ночью, изумительная Ритина лояльность в стиле кантри лопнула, и она выбросила свинью из своей жизни, к счастью, в тюрьму.

В результате всего этого она искала джентльмена, который мог бы заинтересоваться товарищескими отношениями и беседой, кого-то, кто не должен был потворствовать грубым позывам основного инстинкта. Другими словами, мужчину, который ценил бы её за её прекрасные душевные качества, а не за готовность баловаться голой акробатикой. Вуаля: Декстер. В течение почти двух лет она была моей идеальной маскировкой, ключевым компонентом образа Декстера для всего мира. Взамен я не бил её, ничем её не заразил, не утолял с ней животную страсть, и она похоже, наслаждалась моей компанией.

И в качестве бонуса, я полюбил ее детей, Астор и Коди. Странно для меня, но тем не менее правда, уверяю вас. Если бы все остальные люди в мире загадочно исчезли, меня раздражало бы только то, что некому было бы приготовить мне пончик. Но дети мне интересны и, фактически, они мне нравятся. Оба ребенка Риты, как и я, прошли через травмирующее раннее детство, и я чувствовал к ним особое расположение, интерес, который пошел вне поддержания моей маскировки.

Кроме бонуса в виде ее детей, сама Рита была весьма презентабельна. У нее короткие светлые волосы, подтянутое спортивное тело, и она редко говорит очевидные глупости. Я мог пойти с ней на публику и знать, что мы выглядим как соответственно подобранная человеческая пара, что тоже немало значит. Люди считают нас привлекательной парой, что бы это не значило. Полагаю, Рита считала меня так или иначе привлекательным, хотя ее послужной список с мужчинами делал это не слишком лестным. Однако, всегда хорошо иметь поблизости кого-то, кто думает что я замечательный. Это подтверждает мое низкое мнение относительно людей в целом.

Я посмотрел на настольные часы. Пять тридцать два: через пятнадцать минут Рита отправится домой со своей работы в Агентстве Фэйрчалд, где она делала кое-какие очень сложные манипуляции с вовлечением процентных ставок. К тому времени, как я доберусь до ее дома, она должна быть там.

С веселой фальшивой улыбкой я подошел к двери, помахал Доаксу, и поехал к скромному Ритиному дому в Южном Майами. Траффик был не слишком забит, в смысле, никаких несчастных случаев со смертельным исходом или перестрелок, и менее чем через двадцать минут я остановил свой автомобиль перед бунгало Риты. Сержант Доакс проехал мимо до конца улицы и, пока я стучал в дверь, устроился через дорогу.

Дверь распахнулась, и Рита всмотрелась в меня. “О!” сказала она. "Декстер".

“Во плоти,” ответил я. “Я был поблизости и подумал, что ты уже дома.”

“Ну, ээ" - я уже вошел в дверь. “у меня тут не прибрано. Ммм… заходи. Хочешь пива?”

Пиво; что за мысль. Это удивительно нормально, такое идеальное посещение-девушки-после-работы даже Доакса должно впечатлить. То, что надо. “С удовольствием” ответил я, и последовал за ней в уютную прохладу гостиной.

“Присаживайся,” сказала она. “Я только немного освежусь.” Она улыбнулась мне. “Дети позади дома, но я уверена, они облепят всего тебя, когда узнают, что ты здесь.” И она упорхнула в холл, мгновение спустя вернувшись с банкой пива. “Я скоро вернусь” сказала Рита, и ушла в свою спальню в задней части дома.

Я сидел на диване и смотрел на пиво в своей руке. Я обычно не пью: пьянство не подходящая привычка для хищников. Спиртное замедляет рефлексы, гасит восприятие, и заставляет заботиться о себе спустя рукава, что по мне даже звучит нехорошо. Но сейчас я был демоном на каникулах, пытающимся окончательным жертвоприношением избавиться от своих сил и стать человеком — и пиво было реквизитом для роли Зануды Декстера.

Я сделал глоток. Вкус был горьким и тонким, таким же, как я становлюсь, когда слишком долго вынужден держать Темного Пассажира пристегнутым ремнем безопасности. Однако, полагаю для пива это благоприобретенный вкус. Я глотнул еще. Почувствовал, как пиво булькнув с плеском провалилось в мой живот, и вспомнил, что за всем волнением и расстройством дня забыл пообедать. Но что за черт, — это было всего лишь светлое пиво; или как гордо объявлено на банке: ЛЕГКОЕ ПИВО. Я полагаю, мы должны быть очень благодарны, что они не додумались о более симпатичном способе написания слова «пиво».

Я сделал большой глоток. Не так уж и плохо, когда привыкнешь. Ей-богу, это действительно расслабляло. Я, во всяком случае, чувствовал себя лучше с каждым глотком. Новый освежающий глоток – не помню, чтобы пиво было таким полезным, когда я пробовал его в колледже. Конечно, я был тогда юнцом, а не трудолюбивым зрелым мужчиной, как теперь. Я наклонил банку, но ничто не вытекло.

Хорошо, так или иначе банка опустела. И я все еще хотел пить. Смирюсь ли я с этой неприятной ситуацией? Ну нет. Абсолютно недопустимо. Не собираюсь я это терпеть. Я встал и в неторопливой упорной манере проследовал на кухню. В холодильнике было еще несколько банок светлого пива, и я забрал их на кушетку.

Я сел. Открыл пиво. Сделал глоток. Намного лучше. Будь он проклят, этот Доакс. Возможно я должен угостить его пивом. Это могло бы успокоить его, заставить его расслабиться и прекратить все это. В конце концов, мы ведь на одной стороне, не так ли?

Я пил. Рита вернулась в хлопковых шортах и белом топе с крошечным кусочком атласа в вырезе. Должен признать, смотрелась она миленько. Я выбрал отличное прикрытие. "Ну", сказала она, скользнув на кушетку рядом со мной, “я всегда рада видеть тебя.”

“Поддерживаю” ответил я.

Она склонила голову набок. “Трудный день на работе?”

“Ужасный день,” я сделал глоток. “Пришлось позволить плохому парню уйти. Очень плохому парню.”

“О.” Она нахмурилась. “А почему — в смысле, ты не мог просто...”

“Я хотел. Но не смог.” Я отсалютовал ей пивом. "Политика". И сделал глоток.

Рита покачала головой. “Я все еще не могу привыкнуть к мысли, - в смысле, со стороны это кажется таким черствым. Вы находите плохого парня, вы арестуете его. Но политика? Я имею в виду, с — что он сделал?”

“Он помог убить нескольких детей,” сказал я.

"О," она выглядела потрясенной. “Боже мой, должно быть что-то, что ты можешь сделать.”

Я улыбнулся ей. Резиновой улыбкой, она сразу же это поняла. Что за женщина. Разве я не говорил, что мне повезло с выбором? “Прямо в яблочко,” сказал я, и взял ее за руку. “Есть кое-что, что я могу сделать. И даже очень хорошо.” Я ласкал ее руку, немного пролив пива. “Я знал, что ты поймешь.”

Она выглядела смущенной. “О… И что – то есть — Что ты сделаешь?”

Я сделал глоток. Почему бы не сказать ей? Похоже, у нее уже есть идеи. Почему нет? Я открыл свой рот, но прежде, чем я мог прошептать хотя бы слово о Темном Пассажире и моем безобидном хобби, Коди и Астор примчались в комнату, замерли, увидев меня, переводя взгляд с меня на их мать.

“Привет Декстер,” поздоровалась Астор. Она подтолкнула брата.

“Привет,” мягко сказал он. Он не очень много говорил. Фактически, он по большей части вообще не разговарилал. Бедный ребенок. Кутерьма с его отцом действительно привела его в замешательство “Ты пьяный?” спросил он меня. Для него это была целая речь.

“Коди!” воскликнула Рита. Я храбро отклонил ее помощь и приблизился к нему.

“Пьяный? Я?”

Он кивнул. "Да".

“Конечно не,” ответил я твердо, одарив его своим самым лучшим хмурым взглядом. “Возможно немного подвыпивший, но это не то же самое.”

"О," сказал он , а его сестра кивнула, “Ты останешься на ужин?”

“О, вероятно мне следует уйти,” сказал я, но Рита положила мне руку на плечо.

“В таком состоянии ты никуда не поедешь,” заявила она.

“В каком состоянии?”

“Подвыпивший,” сказал Коди.

“Я не подвыпивший,” сказал я.

“Ты говорил, что подвыпивший,” сказал Коди. Я не помнил, когда последний раз я слышал, чтобы он поместил четыре слова в ряд как сейчас, и очень гордился им.

“Говорил,” добавила Астор. “Ты сказал, что не пьяный, только немного подвыпивший.”

“Я сказал это?” Они оба кивали. “О. Тогда …”

“Хорошо,” вмешалась Рита, “думаю, ты остаешься на ужин.”

Ну что ж. Полагаю, я так и поступил. Я довольно уверен в этом. Я знаю, что в какой-то момент я подошел к холодильнику за светлым пивом и обнаружил, что оно все кончилось. И некоторое время спустя я снова сидел на кушетке. Работал телевизор, и я пытался разобрать то, что говорили актеры, и почему невидимая толпа думала, что это самый веселый диалог на все времена.

Рита скользнула на кушетку рядом со мной. “Дети уже в кроватках,” сказала она. “Как ты себя чувствуешь?”

“Я чувствую себя замечательно,” сказал я. “Вот только бы понять, что здесь смешного.”

Рита положила руку на моем плече. “Это действительно беспокоит тебя? Позволить плохому парню уйти. Дети...” Она придвинулась поближе и обвила меня рукой, склонив голову мне на плечо. “Ты такой хороший человек, Декстер.”

“Вовсе нет,” ответил я, удивляясь, почему она говорит обо мне нечто подобное

Рита села прямо и посмотрела мне в левый глаз, потом в правый и обратно. “Но ты такой, и ты ЗНАЕШЬ о этом.” Она улыбнулась и устроилась на моем плече. “Я думаю, что это... хорошо, что ты приехал ко мне. Когда тебе плохо.”

Я начал говорить ей, что она совершенно неправа, но мне вдруг пришло в голову: я приехал сюда, когда плохо себя чувствовал. Правда, единственно, чтобы заставить Доакса уйти, после ужасного расстройства от срыва моего свидания с Рейкером. Но в конце концов, это оказалось хорошей идеей не так ли? Старая добрая Рита. Она была теплой, и хорошо пахла. “ Старая добрая Рита,” сказал я. Я притянул ее к себе и прижался щекой к ее макушке

Мы сидели так в течение нескольких минут, а затем Рита встала на ноги и потянула меня за собой. “Идем,” сказала она. “Отведем тебя в кроватку.”

Что мы и сделали, и когда я плюхнулся под одеяло, и она улеглась около меня, она была такой милой, такой теплой и уютной и так приятно пахла, что —

Отлично. Пиво и впрямь удивительный напиток, не правда ли?

ГЛАВА 6

Я ПРОСНУЛСЯ С ГОЛОВНОЙ БОЛЬЮ, ЧУВСТВОМ ОГРОМНОЙ ненависти к себе, и в полной дезориентации. Под моей щекой лежала простыня в розочках. Мои простыни — простыни, на которых я просыпался каждый день в своей постельке, были без розочек и пахли иначе. Матрац казался слишком просторным для моей скромной кровати, и - я был абсолютно уверен, что головная боль тоже мне не принадлежала.

“Доброе утро, красавчик,” произнес голос где-то у моих ног. Я повернул голову и увидел Риту, стоящую в ногах кровати и смотрящую на меня со счастливой улыбкой.

“Нет,” сказал я голосом, более похожим на кваканье жабы и причинившим мне головную боль. Но очевидно это был забавный вид боли, потому что Ритина улыбка стала шире.

“Как я и думала,” сказала она. “Я принесу тебе аспирин.” Она наклонилась и погладила мою ногу. "Mмм", промурлыкала она, затем повернулась и пошла в ванную.

Я сел. Возможно, это было стратегической ошибкой, поскольку усилило боль. Я закрыл глаза, глубоко дышал, и ждал аспирин.

К этой нормальной жизни нужно немного привыкнуть.

Но оказалось не слишком трудно. Я обнаружил, что, если ограничиться одним или двумя бокалом пива, я могу достаточно расслабиться, чтобы гармонировать с чехлом на кушетке. И так несколько дней в неделю я с навеки преданным Сержантом Доаксом в зеркале заднего вида заезжал к Рите после работы, играл с Коди и Астор, и сидел с Ритой после укладывания детей спать. Около десяти я подходил к двери. Рита, ожидала поцелуя на прощанье, и я целовал ее в открытой двери, где Доакс мог меня видеть. Я использовал все приемчики из множества виденных кинофильмов, и Рита была счастлива.

Мне действительно нравится рутина, и я подошел к новым привычкам настолько, что и сам почти начал верить в них. Это было настолько скучно, что я уложил свое истинное Я в спячку. Я слышал, как Темной Пассажир мягко похрапывает на заднем сиденье в самом глубоком, самом темном углу Декстерлэнда, это заставило меня впервые в жизни почувствовать одиночество, и слегка пугало. Но я гнул свою линию, играя в свидания с Ритой, выясняя, как далеко я могу зайти, зная, что Доакс следит за мной и, надеюсь, начинает немного уставать. Я приносил цветы, конфеты, и пиццу. Я все чаще целовал Риту у входа, в рамке дверного проема, чтобы дать Доаксу наилучший обзор. Знаю, выглядело смешно, но это было моим единственным оружием.

В течение многих дней подряд Доакс оставался со мной. Его появления были непредсказуемы, каждое казалось все более угрожающим. Я никогда не знал заранее, когда или где он может появиться, и это заставляло меня чувствовать, что он всегда рядом. Если я заходил в продуктовый магазин, Доакс выбирал брокколи. Если я ехал на своем велосипеде по Олд Катлер Роад, то где-нибудь по пути я видел темно-бордовый Форд Таурус, стоящий под кроной баньяна. День мог пройти без обнаружения Доакса, но я чувствовал его где-то там, кружащего по ветру и выжидающего, и не смел надеяться, что он сдался; если я не видел его, он был или хорошо спрятан или ждал, пока весна не преподнесет мне очередной сюрприз.

Я был вынужден круглосуточно оставаться в образе Дневного Декстера, как актер, запертый в фильме, зная, что реальный мир совсем рядом, только вне экрана, но столь же недостижимый как луна. И как луна, мысль о Рейкере притягивала меня. Думать о нем, беспечно разгуливающим в абсурдных красных ботинках было почти невыносимо.

Конечно я знал, что даже Доакс не может продолжать это вечно. Он, в конце концов, получал щедрую зарплату от народа Майами за полицейскую работу, и время от времени должен был её выполнять. Но Доакс чуял нарастающее внутреннее давление, он знал, что если продержится достаточно долго, маскировка развалится, ДОЛЖНА развалиться, когда прохладный шепот с заднего сиденья станет непреодолимым.

Таким образом мы балансировали на острие ножа, к сожалению, всего лишь метафорическом. Рано или поздно, я должен был стать собой. Ну а пока я продолжал часто видеться с Ритой. Она не могла спасти мой светоч, Темного Пассажира, но я действительно нуждался в своей тайной личности. И пока я избегал Доакса, Рита была моим плащем, красным трико, и поясом - почти полный костюм.

Отлично: я сидел на кушетке, с бокалом пива в руке, наблюдая за «Оставшимся в живых» (* телешоу, в России называлось «Последний герой») и раздумывая о варианте игры, который никогда не покажут по телевидению. Если добавить Декстера к потерпевшим кораблекрушение и интерпретировать название немного более буквально...

Не все было так мрачно, холодно, и сурово. Несколько раз в неделю, я играл в прятки с Коди, Астор и прочими соседскими детишками; что возвращает нас туда, с чего мы начали: Декстер Никчемный, неспособный справиться с нормальной жизнью, зацикленный на стайке детей и равиоли. Вечерами когда шел дождь, мы садились в доме вокруг обеденного стола, пока Рита суетилась, стирая белье, моя посуду, и вычищая до блеска свое семейное гнездышко.

Есть множество игр, в которые можно играть с двумя детьми такого нежного возраста и поврежденным духом как Коди и Астор; но большинство настольных игр были им неинтересны или непонятны, и слишком многие из карточных игр, как оказалось, требовали беззаботной наивности, которую даже я не мог фальсифицировать убедительно. Наконец мы сошлись на «Виселице»; игре образовательной, творческой, и слегка смертоносной, что сделало счастливыми всех, даже Риту.

Если бы мне сказали до-Доакса, что «Виселица» и Миллер Лайт заменят мне чашку чая, я был бы вынужден признаться, что Декстер был несколько более темным. Но дни летели, я углублялся в поддержание своей маскировки, пока наконец не спросил себя: не слишком ли сильно я наслаждаюсь жизнью господина Городского Домовладельца?

Мне было очень комфортно наблюдать за хищным интересом Коди и Астор, к чему-то столь безобидному как «Виселица». Их энтузиазм по поводу повешения маленьких палочных человечков заставлял меня чувствовать, что мы могли бы быть частью одного вида. Я чувствовал определенное родство, когда они радостно убивали своих безымянных повешенных людей.

Астор быстро научилась рисовать виселицу и линии букв. Она стала, конечно, намного более вербальной. “Семь букв,” говорит она, затем прикусывает верхнюю губу и добавляет, “Подождите. Шесть.” Поскольку Коди и я теряемся в догадках, она атакует и провозглашает, “РУКА! Ха!” Коди уставился на нее без выражения, и затем посмотрел вниз к рассеянно рисуемому повешенному. Когда была его очередь, и мы не нашли ответа, он сказал своим мягким голосом, "Нога", и посмотрел на нас с выражением почти триумфа. Когда слово под виселицей наконец разгадано, они посмотрели на повешенного человека с удовольствием, Коди даже несколько раз сказал, "Мертвец", прежде, чем Астор подпрыгнула вверх-вниз и сказала, “Еще раз, Декстер! Моя очередь!”

Полная идиллия. Наша прекрасная маленькая семья: Рита, дети, и Монстр. Но сколько бы нарисованных человечков мы не казнили, ничто не могло убить мое беспокойство о том, что время утекает, как вода сквозь пальцы, и скоро я стану седовласым старцем, слишком слабым, чтобы поднять разделочный нож, шатающимся под грузом обыденных дней, омраченных древним Сержантом Доаксом и сожалением о пропущенных возможностях.

Пока я не мог придумать выход, я висел в петле так же, как рисованные человечки Коди и Астор. К стыду своему, я должен признать, что почти потерял надежду, чего никогда бы не сделал, если бы помнил одну важную вещь.

Это Майами.

ГЛАВА 7

РАЗУМЕЕТСЯ так ПРОДолжаться НЕ МОГЛО. Мне следовало бы понимать, что такое неестественное состояние должно будет уступить дорогу естественному порядку вещей. В конце концов, я жил в городе, в котором хаос словно солнечный свет был всегда позади следующего облака. Спустя три недели после моего первого тревожного столкновения с Сержантом Доаксом, тучи наконец развеялись.

Это был миг удачи, не совсем тот рояль в кустах, на который я надеялся, но все равно счастливое совпадение. Я обедал со своей сестрой Деборой. Простите; я должен был сказать, СЕРЖАНТОМ Деборой. Как и её отец Гарри, Деб была полицейским. Благодаря счастливому окончанию недавних событий, она была повышена в должности, сняла костюм проститутки, который вынуждена была носить, курсируя по уличным закоулкам, и наконец, получила собственный набор сержантских нашивок.

Это должно было сделать её счастливой. В конце концов, именно об этом она и мечтала; конец необходимости изображать проститутку. Любая молодая привлекательная женщина-полицейский рано или поздно обнаружит себя в операции по борьбе с проституцией, а Дебора была очень привлекательна. Но ее соблазнительная фигура и симпатичное личико не приносили моей бедной сестре ничего, кроме смущения. Она очень не любил носить что-либо, хотя бы намекающее на её привлекательность, и стоять на улице в шортах и топике было для нее явной пыткой. Она рисковала получить постоянные морщины от хмурого взгляда.

Поскольку я - жестокий монстр, и имею тенденцию быть логичным, я полагал, что новое назначение изменит Нашу Леди Бесконечная Раздражительность. Увы, даже её перевод в убойный отдел оказался не в состоянии озарить улыбкой её лицо. Где-то по пути она решила, что серьезный офицер правопорядка обязан сохранять выражение лица, похожее на большую снулую рыбу, и упорно трудилась, чтобы этого достичь.

Мы приехали пообедать вместе в её новом автомобиле; еще одна льгота, которая должна была привнести маленький луч света в её жизнь. Но не похоже. Я задавался вопросом, следует ли мне волноваться о ней. Я наблюдал за нею, проскальзывая в кабину Кафе Релампагос, нашего любимого кубинского ресторана. Она рассказала о своем переводе с повышением, сидя напротив меня с хмурым взглядом.

“Хорошо, Сержант Групер,” сказал я, когда мы взяли меню.

“Это забавно, Декстер?”

"Да," сказал я. “Очень забавно. А еще немного грустно. Как и все в жизни. Особенно в твоей жизни, Дебора.”

“Ебать тебя, Чарли,” ответила она. “У меня прекрасная жизнь.” И чтобы доказать это, она заказала лучший в Майами сэндвич medianoche, и batido de mamey, молочный коктейль, сделанный из уникальных тропических фруктов, на вкус напоминающий комбинацию персика и арбуза.

Моя жизнь была столь же прекрасна, как и её, так что я заказал то же самое. Поскольку мы были здесь постоянными клиентами, и приезжали сюда большую часть наших жизней, стареющий небритый официант забрал наши меню с лицом, возможно послужившим образцом для подражания Деборе, и потопал к кухне как Годзилла на пути к Токио.

“Все так веселы и счастливы,” сказал я.

“Здесь не Соседство мистераРоджерса, Декс. Это - Майами. Счастливы только плохие парни.” Она смотрела на меня без выражения, прекрасный полицейский взгляд. “Почему ты не смеешься и не поёшь?”

“Жестоко, Деб. Очень жестоко. Я был хорошим много месяцев.”

Она взяла глоток воды. “Угу. И это сводит тебя с ума.”

“Намного хуже,” содрогнулся я. “Кажется, я становлюсь нормальным.”

“Кончай дурачиться.”

“Печально, но факт. Я стал домоседом.” Я колебался, затем выболтал это. В конце концов, если мальчик не может поделиться своими проблемами с семьей, кому он может доверять? “Дело в сержанте Доаксе.”

Она кивнула. “Он действительно крутоват для тебя,” сказала она. “Лучше держись от него подальше.”

“Я бы с радостью,” сказал я. “Но ОН не хочет держаться подальше от МЕНЯ.”

Ее полицейский взгляд стал жестче. “Что ты планируешь с этим делать?”

Я открыл рот, чтобы всё отрицать, но к счастью для моей бессмертной души прежде чем я успел солгать, нам помешал сигнал рации Деб. Она ответила что уже в пути. “Пошли,” бросила она у двери. Я покорно последовал за ней, задержавшись только чтобы оставить немного денег на столе.

К тому времени как я вышел из Релампагос, Дебора уже садилась в машину. Я поспешил к ней и открыл дверь. Она выехала со стоянки прежде, чем я успел сесть. “Ну право, Деб,” сказал я. “Я чуть ботинок не потерял. Что за спешка?”

Дебора нахмурилась, вклинившись в тесный промежуток между машинами, что может позволить себе только водитель из Майами. “Не знаю,” ответила она, включив сирену.

Я моргнул и повысил голос, чтобы перекричать шум. “Разве диспетчер тебе не сказал?”

“Ты когда-нибудь слышал заикание диспетчера, Декстер?”

“Ну не, Деб, не слыхал. А он заикался?”

Деб обогнала школьный автобус и гнала по 836. "Да", сказала она. Она жестко подрезала БМВ полный зазевавшихся парней. “По моему, это - убийство.”

“По твоему,” повторил я.

“Да,” ответила она, а затем сконцентрировалась на вождении, и я от нее отстал. Высокие скорости всегда напоминают мне о собственной смертности, особенно на дорогах Майами. И что касается дела Заикающегося Диспетчера ну, в общем, мы с Нэнси Дрю узнаем обо всем достаточно скоро, особенно с такой скоростью, и немного волнения никогда не повредит.

Несколько минут спустя Деб удалось не угробив доставить нас в окрестности Оранж Боул, и мы спустились на второстепенную дорогу, сделав несколько быстрых поворотов прежде чем скользнуть на стоянку у небольшого домика на 4-ой Северо-Западной. Улица представляла собой линию одинаковых маленьких стоящих близко друг от друга домиков, каждый огорожен собственной стеной или заборчиком. Многие из них были ярко окрашены и имели садик.

Две патрульных машины уже стояли перед домом, сверкая мигалками. Пара одетых в форму полицейских растягивала желтую ленту вокруг места преступления, и пока мы выходили, я заметил что третий полицейский сидит на переднем сиденье одного из автомобилей, обхватив голову руками. У входа в дом около пожилой леди стоял четвертый полицейский. Старушка сидела на верхней из двух маленьких ступенек. Она чередовала плач с тошнотой. Где-то поблизости на одной ноте, снова и снова, выла собака.

Дебора подошла к ближайшему офицеру в форме. На лице этого квадратного парня средних лет с темными волосами читалось сожаление, что не он сидит в автомобиле с головой на руках. “Что у вас?” спросила его Деб, показав значок.

Полицейский не глядя на нас покачал головой и пробормотал, “Я не пойду туда снова, нет, даже если это будет стоить мне пенсии.” И отвернулся, почти уйдя в сторону патрульной машины, разворачивая желтую ленту так, будто она могла защитить его от находящегося в доме.

Дебора уставилась на копа, затем взглянула на меня. Если честно, я не смог придумать что бы сказать действительно полезного или умного, и на мгновение мы замерли смотря друг на друга. Ветер теребил ленту вокруг места преступления, собака продолжала выть, издавая своего рода фантастический йодль, что не увеличивало мою привязанность к роду собачьих. Дебора покачала головой. “Кто-нибудь должен заткнуть гребаную псину,” сказала она, и нырнув под ленту пошла к дому. Я тоже. Через несколько шагов я понял, что вой собаки становится ближе; он исходил из дома: вероятно домашнее животное жертвы. Животные весьма часто ужасно реагируют на смерть владельца.

Мы остановились на ступеньках и Дебора подняла взгляд на полицейского, читая его бейдж. “Коронел. Эта дама - свидетельница?”

Полицейский не смотрел на нас. "Да", сказал он. “Госпожа Медина. Она нас вызвала,” старуха наклонилась и блевала.

Дебора нахмурилась. “Что это с собакой?”

Коронел издал своего рода лающий шум на полпути между смехом и хеканьем, но не ответил, и не смотрел на нас.

Я полагаю, Дебора вышла из себя, в чем трудно её винить. “Что за херь здесь происходит?”

Коронел повернул голову в нашу сторону. Его лицо было лишено всякого выражения. “Смотрите сами,” сказал он, а затем снова отвернулся. Дебора собиралась что-то сказать, но передумала. Вместо этого она посмотрела на меня и пожала плечами.

“Мы могли бы взглянуть,” произнёс я в надежде не показаться слишком нетерпеливым. По правде говоря, я стремился увидеть то что могло вызвать такую реакцию у полицейских Майами. Сержант Доакс мог очень хорошо препятствовать тому, чтобы я сделал что-нибудь свое, но он не мог помешать мне восхищаться чьим-либо творческим потенциалом. В конце концов, это моя работа, разве мы не должны наслаждаться своей работой?

Дебора, с другой стороны, проявила нетипичную для себя неуверенность. Она оглянулась на патрульную машину, где всё ещё неподвижно сидел полицейский, уронив голову на руки. Затем она повернулась назад к Коронелу и старой леди, затем на дверь дома. Она сделала глубокий вдох, тяжело вздохнула, и сказала: “Хорошо. Пойдем глянем.” Но она все еще не двигалась, так что я проскользнул мимо неё и толкнул дверь.

В гостиной было темно, занавески и ролловер задернуты. Стояло одно мягкое кресло, похоже купленное на барахолке. На кресле чехол, настолько грязный, что невозможно определить его первоначальный цвет. Поставленный перед маленьким телевизором на поворачивающемся столике стул. Кроме этого комната была пуста. Дверной проем напротив входной двери отбрасывал квадрат света, кажется, именно там выла собака, так что я направил свои стопы по пути в заднюю часть дома.

Я не нравлюсь животным, что доказывает, что они умнее, чем мы думаем. Они как будто чуют, что я такое, и не одобряют это, зачастую выражая свое мнение весьма резким способом. Так что я слегка опасался приближаться к уже расстроенной собаке. Но я двинулся в дверной проем, медленно, с надеждой восклицая: “Хорошая собачка!” Оно звучало не как хорошая собачка; больше похоже было на поврежденного мозгами пит-буля с водобоязнью. Но я всегда пытаюсь держать марку, даже в общении с нашими собачьими друзьями. С добрым и любящим животных выражением лица я толкнул качнувшуюся дверь в кухню.

Когда я коснулся двери, я услышал мягкий щекочущий шелест Темного Пассажира и замер. Что? Спросил я, но не услышал ответа. Я прикрыл глаза на секунду, но страница была пуста; никакое секретное сообщение не вспыхнуло на изнанке моих век. Я пожал плечами, толкнул дверь, и ступил в кухню.

Верхняя половина комнаты была окрашена в выцветший сальный желтый цвет, нижняя половина разлинована старыми сине-белыми плитками в тонкую полоску. В одном углу стоял маленький холодильник и плита на подставке. Пальмовый жук пробежал через плиту и скрылся за холодильником. Единственное окно забито листом фанеры, и комнату освещала одиноко висящая на потолке тусклая лампочка.

Под лампочкой стоял большой тяжелый старый стол с квадратными ножками, облицованный белым кафелем. Большое зеркало висело на стене под углом, позволяющим ему отражать то нечто, что бы это ни было, что лежало на столе. И в отражении лежащего посередине стола, был a... гм...

Хорошо. Полагаю, изначально это было человеком, вероятно мужчиной, выходцем из Латинской Америки. Трудно определить в его текущем состоянии, которое, признаюсь, поразило даже меня. Однако, несмотря удивление, я должен восхититься тщательностью работы и опрятностью. Она могла бы вызвать ревность у хирурга, хотя мало кто из хирургов смог бы объяснить подобную работу в ООЗ.

Я никогда не думал, например, о таком образе отрезания губ и век, и хотя я горжусь своей опрятной работой, у меня ни разу не получалось сделать это не повредив глаз, которые катались взад и вперед, неспособные закрыться или даже мигнуть, всегда возвращаясь к зеркалу. Всего лишь догадка, но я предположил, что веки были срезаны последними, намного позже того, как нос и уши были "о так аккуратно" удалены. Я не мог решить, однако, сделано это было до или после рук, ног, гениталий, и т.д. Трудный выбор, но на первый взгляд, все сделано должным образом, кем-то, у кого было много практики. Мы часто говорим об очень опрятной работе с телом как о "хирургической". Но это была настоящая хирургия. Не пролилось ни капли крови, даже из рта, откуда были удалены язык и губы. Даже зубы; следует восхититься такой удивительной тщательностью. Каждый разрез был профессионально закрыт; белый бандаж был аккуратно прилеплен скотчем к каждому плечу, где когда-то висели руки, и остальная часть разрезов была залечена не хуже чем в лучшей из больниц.

С тела было срезано всё, абсолютно всё. Ничего не осталось кроме голой невыразительной головы на обнаженном теле. Я не мог вообразить, как можно сделать это, не убив объект, и определенно за гранью моего понимания было зачем кому-то хотеть этого. Это демонстрировало жестокость, которая заставляла задуматься, а правда ли создание вселенной было такой уж хорошей идеей. Простите, если это кажется лицемерным, исходя от Смертоносного Декстера, но я отлично знаю кто я есть, и это – ничего подобного. Я делаю то, что Темный Пассажир считает необходимым, применительно к тому, кто этого действительно заслуживает, и это всегда заканчивается смертью — что, я уверен нечто на столе согласилось бы, не такая уж плохая штука.

Но это — чтобы сделать все это так терпеливо и тщательно и оставить в живых перед зеркалом... Я чувствовал черное удивление, дрейфующее из глубины меня, как будто впервые мой Темный Пассажир почувствовал себя немного незначительным.

Нечто на столе, казалось, не зарегистрировало мое присутствие. Оно просто продолжало издавать этот собачий вой, без остановки, на той же ужасной колеблющейся ноте снова и снова.

Я услышал как Деб пихается позади меня. “Иисусе,” сказала она. “О, Боже... Что это?”

“Не знаю,” отетил я. “Но по крайней мере это не собака.”

ГЛАВА 8

ОГЛЯНУВШИСЬ НА ТИХИЙ ПОРЫВ ВОЗДУХА, Я ПОСМОТРЕЛ позади Деборы, и увидел что прибыл Сержант Доакс. Его глаза обежали вокруг комнаты, а затем прикипели к столу. Признаю, мне было любопытно понаблюдать его реакцию на подобный экстрим, и это было интереснее, чем просто стоять и ждать. Когда Доакс увидел центральную экспозицию кухни, его глаза застыли на ней, и он замер так неподвижно, как будто был статуей. Спустя долгое мгновенье он двинулся к столу, скользя медленно, как будто по тонкой проволке. Он скользнул мимо нас не заметив, и остановился у стола.

В течение нескольких секунд он таращился на это. Потом, все еще не мигая, он полез в свою спортивную куртку и вытянул пистолет. Медленно, без выражения, он прицелился между немигающими глазами все еще воющего нечто на столе. Он поднял пистолет.

“Доакс,” каркнула Дебора, откашлялась и попробовала еще раз: “Доакс!”

Доакс не отвечал, не отводил взгляд, но и не спускал курок, какой позор. В конце концов, что мы собираемся делать с этой штукой? Оно не сможет сказать нам кто с ним это сделал. И у меня было чувство, что его дни в качестве полезного члена общества закончились. Почему бы не позволить Доаксу избавить его от страданий? А затем мы с Деб будем вынуждены сообщить о том что сделал Доакс, его уволят или даже заключат в тюрьму, и мои проблемы с ним будут решены. Это выглядело элегантным решением, но Дебора никогда на такое не согласится. Она может быть такой суетливой и официальной одновременно.

“Убери оружие, Доакс,” сказала она, он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, хотя остальная его часть оставалась абсолютно неподвижной,.

“Единственное что мы можем сделать,” сказал он. “Поверь мне.”

Дебора покачала головой. “Ты знаешь, что нельзя,” сказала она. На мгновение они уставились на друг друга, затем его глаза мазнули по мне. Мне было исключительно тяжело отвернуться не ляпнув что-нибудь вроде: “Какого черта, — сделай это!” Но так или иначе я промолчал, и Доакс поднял пистолет в воздух. Он взглянул на нечто, покачал головой, и убрал пистолет. "Дерьмо", сказал он. “Надо было мне позволить.” И отвернулся, быстро выходя из комнаты.

Через несколько минут комната наполнилась людьми, отчаянно пытавшимися делать свое дело и не смотреть. Камилла Фигг, коренастая короткостриженная лаборантка, всегда сдержанная в проявлении чувств, чуть не расплакалась из-за смазанного отпечатка пальца. Энжел Батиста, или "Энжел-не-родственник", как он всегда представлялся, побледнел и крепко сжал челюсти, но остался в комнате. Винс Масука, сотрудник, который обычно вел себя так, будто притворялся человеком, так ужасно дрожал, что был вынужден выйти наружу и посидеть на лестнице.

Я начал задаваться вопросом, должен ли я симулировать страх, чтобы не слишком выделяться. Возможно я должен выйти и сесть около Винса. О чем люди говорят в такой момент? О бейсболе? О погоде? Конечно никто не стал бы говорить о штуке, от которой мы сбежали — и все же, к моему удивлению, я понял, что не возражал бы поговорить об этом. По правде говоря, оно начинало вызывать умеренный всплеск интереса от Некой Внутренней Стороны. Я всегда очень старался не оставлять никаких следов, а здесь кто-то совершил прямо противоположное. Ясно, что этот монстр хвастался по какой-то причине, и это немного раздражало, возможно, по вполне естественному духу соревнования, однако в то же время заставляло меня желать узнать больше. Кто бы это не сотворил, он отличался от всех, с кем я когда-либо сталкивался. Я должен включить этого анонимного хищника в свой список? Или мне следует симулировать падение в обморок от ужаса и идти посидеть снаружи на ступеньках?

Пока я раздумывал над трудным выбором, Сержант Доакс снова пронесся мимо меня, на этот раз даже сделав паузу, чтобы посмотреть на меня с негодованием, и я вспомнил, что из-за него у меня нет никаких шансов поработать по списку в настоящее время. Это слегка дезорганизовывало, но принять решение стало немного легче. Я начал составлять должным образом расстроенное выражение лица, но добрался только до подъема бровей. Ворвались два медработника, все такие важные, и замерли, увидев жертву. Один из них немедленно выбежал из комнаты. Другая, молодая чернокожая женщина, повернулась ко мне и спросила, “И что, бля, мы здесь можем сделать?” Затем она тоже начала плакать.

Вы должны согласиться, что у нее был повод. Решение сержанта Доакса начинало выглядеть более практичным, даже изящным. Смысл тащить эту штуку в путешествие по пробкам Майами, чтобы доставить это в больницу не проглядывался. Как изящно выразилась молодая особа, что, бля, они могли сделать? Но ясно кто-нибудь должен был что-то сделать. Если бы мы просто оставили это здесь, то в конечном счете кто-нибудь пожаловался бы на всех полицейских скопом, что очень плохо сказалось бы на имидже отдела.

Именно Дебора наконец все организовала. Она убедила медработников дать жертве успокоительное и увезти её, что позволило удивительно брезгливым лаборантам вернуться внутрь и работать. Тишина в домике после того, как на нечто подействовали наркотики, была близка к восторженной. Медработники погрузили его в скорую, умудрившись не уронить, и укатили в закат.

И как раз вовремя; как только уехала санитарная машина, начали прибывать фургончики новостей. Позор им; я хотел бы увидеть реакцию одного - двух репортеров, в частности, Рика Сангре. Он был ведущим приверженцем лозунга, "Зальем экран кровищей,” и я никогда не видел на его лице выражение боли или ужаса, за исключением прямого эфира или при испорченной прическе. Но увы мне. К тому времени, когда оператор Рика приготовился к съемке, не осталось ничего, кроме небольшого домика, огороженного желтой лентой, и горстки сжавших челюсти копов, которые и в хороший день мало что сказали бы Сангре, а сегодня, вероятно, не назовут ему даже собственное имя.

Мне особо нечем было заняться. Я приехал в машине Деборы, так что у меня не было своего комплекта, и в любом случае нигде в поле зрения не наблюдалось брызг крови. Так как это было моей областью экспертизы, я чувствовал, что должен найти что-нибудь полезное, но наш хирургический друг был слишком осторожен. На всякий случай я просмотрел остальную часть не слишком большого дома. Одна маленькая спальня, ванная еще меньше, и туалет. В них было пусто, за исключением незастеленного продавленого матраца на полу спальни. Он выглядел купленным на той же барахолке, что и кресло в гостиной и был разбит как кубинский стейк. Никакой другой мебели или посуды, ни единой пластиковой ложки.

Единственную вещь, проявившую хотя бы мельчайший намек на индивидуальность, была найдена под столом "Энжелом-не-родственником", когда я закончил свой ознакомительный тур по дому. "Hola", воскликнул он, и поднял пинцетом маленький клочок бумаги с пола. Я подошел взглянуть. Это едва стоило усилий; всего лишь одинокий маленький листок белой бумаги, со следом оторванного небольшого прямоугольника сверху. Я посмотрел чуть выше головы Энжела и довольно скоро обнаружил под столешницей недостающий кусок бумаги, приклеенный к столу полосой скотча. "Mira", сказал я, и Энжел тоже увидел. "Ага", сказал он.

Пока он тщательно исследовал ленту – скотч отлично сохраняет отпечатки пальцев— он положил бумагу на пол, и я присел на корточки, чтобы посмотреть на нее. На ней были небрежно написаны какие-то буквы; я наклонился ниже, чтобы прочитать их: ЛОЯЛЬНОСТЬ.

“Лояльность?” Спросил я.

“Конечно. Разве это не важное качество?”

“Давай спросим его,” сказал я, и Энжел задрожал так сильно, что чуть не уронил свой пинцет.

“ Me cago en diez с этим дерьмом,” сказал он, и достал полиэтиленовый пакет, чтобы положить в него бумагу. Это едва ли было стоящим наблюдением, больше смотреть было не на что, так что я направился к двери.

Я конечно не профессиональный профайлер, но из-за моего темного хобби у меня часто происходят некие озарения по поводу других преступников, чьи мысли, кажется, прибывают из того же источника. Это, однако, было далеко за гранью всего, что я когда-либо видел или воображал. Не было ни единого намека, указывающего на индивидуальность или мотивацию, и я был почти столь же заинтригован, сколь и раздражен. Какой хищник бросит всё еще шевелящееся мясо?

Я вышел наружу и встал на ступеньках. Доакс беседовал с Капитаном Мэтьюзом, говоря ему что-то, от чего капитан выглядел взволнованным. Дебора присела около старушки, спокойно разговаривая с нею. Я чувствовал набирающий силу бриз, шквал, который прибывает прямо перед дневной грозой, и пока я оглядывался, первые твердые капли дождя застучали по тротуару. Сангре, стоявший за оцеплением, махая микрофоном и пытаясь привлечь внимание капитана Мэтьюза, взглянул на облака и, как только начал грохотать гром, бросил микрофон в продюссера и скрылся в фургоне новостей.

Мой живот тоже загрохотал, и я вспомнил, что за всей этой суетой пропустил обед. Этого не следовало делать; я должен поддерживать свои силы на высоком уровне. Мой естественно высокий метаболизм нуждался в постоянном внимании: никакой диеты для Декстера. Но я зависел от Деборы, и у меня было чувство, всего лишь догадка, что в настоящее время она не одобрит любое упоминание о еде. Я снова на нее посмотрел. Она укачивала старую леди, госпожу Медину, которая видимо бросила блевать и сконцентрировалась на рыданиях.

Я вздохнул и пошел под дождем к машине. Я не возражал промокнуть. Похоже, придется ждать достаточно долго, чтобы обсушиться.

Это было действительно долгое ожидание, намного больше двух часов. Я сидел в автомобиле, слушал радио и представлял себе, укус за укусом, гамбургер medianoche: похрустывание хлебной корки, столь свежей и подрумяненной, что царапает нёбо при укусе. Сначала вкус горчицы, сопровождаемый спокойным сыром и солью в мясе. Следущий укус – кусочек пикуля. Прожевать все это; позволить ароматам смешаться. Проглотить. Сделать большой глоток пива Айрон. Вздох. Явное счастье. Я предпочитаю еде все что угодно, кроме игр с Пассажиром. Истинное чудо генетики, что я до сих пор не растолстел.

Я ел свой третий воображаемый бутерброд, когда Дебора наконец вернулась в машину. Она скользнула на водительское сиденье, закрыла дверь, и села, смотря вперед сквозь забрызганное дождем ветровое стекло. И я знал, что это была не самая лучшая вещь, которую я, возможно, сказал, но ничего не смог с собой поделать. “Ты выглядишь разбитой, Деб. Как насчет перекусить?”

Она покачала головой, но ничего не сказала.

“Может, хороший бутерброд. Или фруктовый салат — чтобы повысить сахар в крови? Ты почувствуешь себя намного лучше.”

Теперь она смотрела на меня, но не тем взглядом, который обещал обед в обозримом будущем. “Это - то, из-за чего я хотела стать полицейским,” сказала она.

“Фруктовый салат?”

“Та штука в доме —”сказала она, и снова повернулась к ветровому стеклу. “Я хочу прибить то — что бы это ни было, что могло сделать такое с человеком. Я хочу этого настолько сильно, что могу почувствовать это на вкус.”

“А этот вкус похож на бутербродный, Дебора? Потому что —”

Она с силой врезала ладонями по рулю. Потом еще раз. “Проклятье,” “"Будь, бля, все проклято!”

Я вздохнул. Ясно, многострадальный Декстер остался без корочки хлеба. И все потому что у Деборы было озарение от вида куска шевелящегося мяса. Конечно это ужасно, и мир будет намного лучше без кого-то, кто мог сделать такое, но разве это повод, чтобы пропускать обед? Разве все мы не должны поддерживать наши силы, чтобы поймать этого парня? Однако, указывать на это Деборе было несвоевременно, так что я просто сидел рядом с ней, наблюдая как дождь бьется в ветровое стекло, и ел воображаемый бутерброд номер четыре.

Следующим утром, едва я обосновался на своем рабочем месте, как зазвонил телефон. “Капитан Мэтьюз хочет видеть всех, кто был там вчера,” сказала Дебора.

“Доброе утро, сестренка. Спасибо, хорошо, а как ты?”

“Прямо сейчас,” отрезала она, и бросила трубку.

Полицейский мир состоит из рутины, официальной и неофициальной. Это одна из причин по которой я люблю свою работу. Я всегда знаю что произойдет, таким образом мне нужно запоминать и в нужное время фальсифицировать меньше человеческих реакций, что уменьшает возможность быть пойманным врасплох и среагировать способом, который мог бы подвергнуть сомнению мою принадлежность к роду человеческому.

Насколько я знаю, Капитан Мэтьюз прежде никогда не вызывал “всех, кто там был”. Даже когда случай вызывал больший интерес общественности, его политикой было общаться с прессой и вышестоящими, и позволить следователю сосредоточиться на расследовании. Я не мог придумать абсолютно никакой причины, почему он нарушил свой обычай, даже из-за столь необычного дела. И особенно так быстро – ему едва хватило времени одобрить пресс-релиз.

Но "прямо сейчас" всё еще означало прямо сейчас, поэтому я отправился в офис капитана. Его секретарь, Гвен, одна из самых эффектных женщин среди живых, сидела за своим столом. Также она была одной из строжайших и серьезнейших, и я не смог сдержаться и ущипнул ее. “Гвендолин! Очей моих очарованье! Лети со мной в лабораторию крови!” Сказал я войдя в офис.

Она кивнула на дверь в далеком конце комнаты. “Они в зале заседаний,” сказала она абсолютно невозмутимо.

“Это значит нет?”

Она повернула голову на дюйм вправо. “Дверь там. Они ждут.”

Они действительно ждали. Во главе стола для переговоров восседал мрачный капитан Мэтьюз с чашкой кофе. Вокруг стола расположились Дебора и Доакс, Винс Масука, Камилла Фигг, и четверо полицейских в форме, которые устанавливали оцепление вокруг маленького дома ужасов. Мэтьюз кивнул мне и спросил, “Это все?”

Доакс прекратил впиваться в меня взглядом и сказал, "Медики".

Мэтьюз покачал головой. “Не наша проблема. Кто-нибудь поговорит с ними позже.” Он откашлялся и посмотрел вниз, как будто сверяясь с невидимым сценарием. “Хорошо,” сказал он, и снова откашлялся. “мм, случаю, который произошел вчера гм, на 4-ой Юго-Западной был присвоен, э, высочайший уровень секретности.” Он показал глазами наверх, и на мгновение мне показалось, что даже он впечатлен. “Чрезвычайно высочайший,” подчеркнул он. “Вам всем приказано держать язык за зубами обо всем, что вы, возможно, видели, слышали, или предположили в связи с этим делом и его местоположением. Никаких комментариев, общественных или личных, любого вида.” Он смотрел на кивнувшего Доакса, затем оглядел всех нас. “Следовательно, ээ...”

Капитан Мэтьюз сделал паузу и нахмурился, поняв, что фактически ему нечего сказать нам после " следовательно… ". К счастью для его репутации отличного оратора, открылась дверь. Мы все обернулись.

Дверной проем был заполнен очень большим человеком в отличном костюме. Он не носил галстука, и верхние три пуговицы на его рубашке были расстегнуты. На мизинце его левой руки блестело кольцо с бриллиантом. Его волнистые волосы были уложены в искусную прическу. Время не пощадило его лицо, он выглядел на свои сорок. Шрам, пересекающий его правую бровь, спускался до подбородка, но по общему впечатлению не так обезображивал его как украшал. Он посмотрел на нас блестящими пустыми синими глазами, весело усмехнулся и сделал драматическую паузу в дверном проеме прежде, чем спросил, обращаясь во главу стола, “Капитан Мэтьюз?”

Капитан был в меру высоким и по-мужски ухоженным человеком, но в сравнении с типом в дверном проеме он выглядел маленьким и даже женоподобным, и я полагаю, что он это почувствовал. Однако, он сжал мужественные челюсти и ответил, “Верно.”

Большой человек шагнул к Мэтьюзу и протянул ему руку. “Приятно познакомиться, капитан. Я - Кайл Чацкий. Мы говорили по телефону.” После рукопожатия, он оглядел присутствующих, сделав паузу на Деборе, прежде чем двинуться назад к Мэтьюзу. Но всего через полсекунды его голова дернулась назад, и мгновение он уставился на Доакса. Никто из них ничего не сказал, не шевельнулся, не предложил визитную карточку, но я абсолютно уверен, что они знакомы друг с другом. Не признавая этого, Доакс пялился на столешницу перед собой, и Чацкий перенес свое внимание на капитана. “У вас здесь отличный отдел, капитан Мэтьюз. Я слышал только хорошее о вас, ребята”

“Спасибо... мистер Чацкий,” сказал Мэтьюз натянуто. “Присядете?”

Чацкий одарил его широкой очаровательной улыбкой. “Да, спасибо,” ответил он, и скользнул на свободное место рядом с Деборой. Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, но сидя напротив я видел, как румянец медленным потоком поднялся по ее шее, делая ее еще более угрюмой.

В этот момент я услышал как голосок с задворков Декстерова сознания прочистил горло и спросил, “Минуточку —что, черт возьми, здесь происходит?” Может, кто-нибудь добавил ЛСД в мой кофе, потому что этот весь день начинал походить на Декстера в Стране чудес. Зачем мы здесь? Кто этот меченый громила, раздражющий капитана Мэтьюза? Откуда он знает Доакса? И почему, во имя любви ко всему острому и блестящему, лицо Деборы приобрело пунцовый оттенок?

Я часто оказываюсь в ситуации, в которой все остальные как бы прочли инструкцию, в то время как бедный Декстер пытается наугад совместить паз А с отверстием Б. Обычно это связано с неким количеством естественных человеческих эмоций, чем-то вселенски понятным. К сожалению, Декстер из другой вселенной и не чувствует, и ни понимает такие вещи. Я могу лишь быстро собрать несколько подсказок, чтобы решить, какое выражение изобразить на лице, пока я жду события, позволяющего вернуться на знакомую территорию.

Я смотрел на Винса Масуку. Я вероятно был ближе к нему, чем кто-либо из лаборатории, и не только потому что мы обменивались пончиками. Он всегда, казалось, фальсифицировал свой путь по жизни, словно он, как и я, изучал видеопленки, чтобы узнать, как улыбаться и разговаривать с людьми. Он был менее талантлив в притворстве, чем я, и результат никогда не был столь же убедительным, но я чувствовал определенное родство.

Прямо сейчас он выглядел взволнованным и запуганным, и, казалось, безуспешно пытался сглотнуть. Тут никакой подсказки.

Камилла Фигг сидела, внимательно уставившись перед собой на пятно на стене. На ее бледном лице выделялись маленькие и очень круглые красные пятна на щеках.

Дебора, как упоминалось, резко осела на стуле и казалась чрезвычайно занятой перекрашиванием в ярко алый.

Чацкий хлопнул ладонями по столу, огляделся с широкой счастливой улыбкой, и сказал: “Я хочу поблагодарить всех вас за сотрудничество. Очень важно, чтобы все сохраняли спокойствие, пока мои люди не раскроют это дело.”

Капитан Мэтьюз откашлялся. “Гм. Я, мм, я предполагал, что вы захотите, чтобы мы продолжили свои обычные следственные действия, мм, опрос свидетелей и так далее.”

Чацкий медленно покачал головой. “Абсолютно нет. Я хочу, чтобы ваши люди немедленно скрылись из виду. Я хочу, чтобы все это прекратилось, стихло, исчезло — в чем заинтересован и ваш департамент, Капитан, я хочу, чтобы этого вообще никогда не случалось.”

“Вы забираете это расследование?” требовательно спросила Дебора.

Чацкий посмотрел на неё, и его улыбка стала шире. “Правильно,” сказал он. И он вероятно продолжал бы ей улыбаться, если бы не офицер Коронел, полицейский, сидевший на ступеньках с плачущей и блюющей старой леди. Он откашлялся и произнёс: “Так, минуточку,” и некоторое количество враждебности в его голосе сделали его незначительный акцент более выраженным. Чацкий повернулся к нему с улыбкой на лице. Коронел выглядел взволнованным, но встретился взглядом со счастливым Чацким. “Вы пытаетесь помешать нам делать нашу работу?”

“Ваша работа состоит в том, чтобы служить и защищать,” сказал Чацкий. “В данном случае это означает служить мне и защищать информацию.”

“Хрень собачья,” сказал Коронел.

“Не имеет значения, чья это хрень,” возразил ему Чацкий. “Вы это сделаете.”

“И кто, бля, мне прикажет?”

Капитан Мэтьюз потер стол кончиками пальцев. “Достаточно, Коронел. Мистер Чацкий из Вашингтона, и мне приказано оказать ему любую помощь.”

Коронел покачал головой. “Он не из клятого ФБР,”

Чацкий только улыбнулся. Капитан Мэтьюз глубоко вздохнул, чтобы что-то сказать— но Доакс повернул голову на полдюйма к Коронелу и приказал, “Заткнись.” Коронел посмотрел на него, и сдулся. “Ты не хочешь замазаться в этом дерьме,” продолжал Доакс. “Пусть его люди этим занимаются.”

“Это не правильно,” ответил Коронел.

“Брось это,” велел Доакс.

Коронел открыл рот, Доакс поднял брови — и вероятно рассмотев лицо под этими бровями, офицер Коронел решил оставить это.

Капитан Мэтьюз откашлялся в попытке вернуть к себе внимание. “Еще вопросы? Хорошо, теперь мистер Чацкий. Если мы можем как нибудь помочь...”

“Фактически, капитан, я оценил бы возможность позаимствовать одного из ваших детективов для связи. Кого-то, кто мог бы помочь мне разобраться во всем этом..., так сказать.”

Головы всех присутствующих синхронно качнулись в сторону Доакса, за исключением Чацкого. Он повернулся к Деборе, и спросил “Как насчет вас, детектив?”

ГЛАВА 9

ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬ, МЕНЯ ОШАРАШИЛ СЮРПРИЗ, которым закончилось собрание капитана Мэтьюза, но по крайней мере теперь я понял, почему все вели себя словно лабораторные крысы, брошенные в львиную клетку. Никто не любит отдавать дело федералам; единственное утешение при этом – максимально усложнить им жизнь. Но Чацкий был слишком серьезным противником, чтобы доставить нам хотя бы это скромное удовольствие.

Причина пунцового лица Деборы оставалась тайной, покрытой мраком, но это не было моей проблемой. Моя проблема внезапно стала немного яснее. Можете считать Декстера унылым тугодумом, но когда до меня дошло, я испытал сильное желанием побиться лбом об стену. Возможно, пиво в Ритином доме ненадолго вырубило мои умственные способности.

Очевидно, что за визит из Вашингтона следует благодарить никого иного, как личную Декстерову Немезиду, сержанта Доакса. Курсировали раньше неопределенные слухи, что его служба в армии была несколько нерегулярной, и я начал им верить. Его реакцией, когда он увидел штуку на столе, был не шок, отрицание, отвращение, или гнев, но кое-что намного интереснее: узнавание. Прямо на месте преступления он сказал капитану Мэтьюзу, что это было, и к кому с этим обратиться. К тому, в частности, кто послал Чацкого. И поэтому когда мне показалось, что Чацкий и Доакс узнали друг друга на собрании, я был прав — потому что каковы бы ни были познания Доакса, Чацкий был намного глубже в теме. И если Доакс знает о чем-то подобном, должен был быть способ использовать его тайны против него, чтобы сбросить цепи, опутавшие беднягу Декстера.

Это был великолепный пример чистой холодной логики; я приветствовал возвращение своего гигантского интеллекта и мысленно приласкал себя по голове. Молодец, Декстер, хороший песик. Аф аф.

Всегда приятно когда синапсы пощелкивая подтверждают твое мнение о себе. Но в данном случае был шанс, что под угрозой нечто большее, чем Декстерово чувство собственного достоинства. Если Доакс что-то скрывает, я на шаг ближе к возвращению в бизнес.

Есть несколько вещей, в которых хорош Лихой Декстер, и некоторые из них вполне легально могут быть выполнены на людях. Одна из этих вещей - использование компьютера для поиска информации. Это был навык, который я развил, чтобы быть абсолютно уверенным в новых друзьях вроде МакГрегора и Рейкера. Кроме избежания неприятностей от обезглавливания невиновных, мне нравится сталкивать моих увлечённых своим хобби приятелей со свидетельствами их шалостей прежде чем я отправлю их в сказочную страну. Компьютеры и Интернет были замечательными средствами для обнаружения подобной фактуры.

Итак, если Доаксу есть что скрывать, возможно я смогу найти это или хотя бы тонкую ниточку, за которую я смогу зацепиться, чтобы начать распутывать клубок его темного прошлого. Зная его так как я, я пребывал в уверенности, что это будет мрачно и Декстеро-подобно. И когда определенно что-то нашел... Возможно я был наивен, надеясь что могу использовать эту гипотетическую информацию, чтобы заставить его от меня отстать, но я думал, что это хороший шанс. Не противостоя ему непосредственно, требовать, чтобы он прекратил или иначе…, не слишком мудро с кем-то вроде Доакса. Кроме того, это было бы шантажом, что, как меня учили, очень плохо. Но информация – это власть, и я разумеется нашел бы способ использовать то что я нашел – способ занять мысли Доакса чем-нибудь кроме Темной Стороны Декстера и прекратить его Крестовый поход за Благопристойностью. Человек, у которого горят штаны, не имеет тенденции долго раздумывать о чужом коробке спичек.

Я с облегчением спустился в зал из офиса капитана, назад на мое место в судебной лаборатории, и немедленно приступил к работе.

Несколько часов спустя у меня было всё, что я смог найти. В файле сержанта Доакса было удивительно мало подробностей. Кое-что из того что я нашел заставило меня задохнуться: у Доакса было имя! Его звали Альбертом, неужели кто-то действительно называл его так? Невероятно. Я думал его имя - Сержант. А еще он однажды родился, — в Вэйкросс, Джорджия. Когда закончатся чудеса? Дальше - больше; прежде, чем он перевелся в отдел, сержант Доакс был сержантом Доаксом! В армейском спецназе! Картинка Доакса в одном из тех лихих зеленых беретов, идущего рядом с Джоном Уэйном, было почти черезчур, чем я мог представить, не срываясь на военный марш.

В личном деле были перечислены несколько благодарностей и медалей, но я не смог найти упоминание о героических действиях, которыми он их заработал. Однако, я почувствовал себя намного более патриотичным, зная этого человека. Остальная часть записей была почти полностью свободна от деталей. Единственным, что хоть как-то выделялось, был восемнадцатимесячный срок, кем-то названный “командировкой.” Доакс служил военным советником в Сальвадоре, по возвращении домой шесть месяцев отслужил в Пентагоне, а затем удалился в наш счастливый город. Полицейский департамент Майами был счастлив найти увешанного наградами ветерана и предложить ему выгодную должность.

Сальвадор - я не был любителем истории, но кажется, припоминал, что это было что-то вроде хоррор-шоу. В то время шел марш протеста по Брикелл-авеню. я не помнил, из-за чего, но знал, где полюбопытствовать. Я снова вышел онлайн, и о боже — смотрите ка, что я нашел. Сальвадор во время пребывания там Доакса напоминал настоящий цирк с тремя рингами пыток, изнасилований, убийств, и очернительства. А меня никто даже не подумал пригласить.

Я нашел очень много информации выложенной различными группами по защите прав человека. Они были весьма серьезны, почти пронзительны, описывая то, что там творилось. Однако, насколько я мог судить, ничего из их протестов так и не вышло. В конце концов, это были всего лишь права человека. Должно быть это ужасно расстраивает; PETA, кажется, получает намного лучшие результаты. Эти бедняги закончили свои исследования, издали результаты, детально описывающие насилие, электроды, и, забой скота, полные фотографий, диаграмм, и названий отвратительных жестоких монстров, упивавшихся причинением страданий людям. А затем отвратительные жестокие монстры удалились на юг Франции, в то время как остальная часть мира бойкотировала рестораны из-за того, что в них плохо обращаются с цыплятами.

Это вселило в меня надежду. Если меня когда-нибудь поймают, возможно мне позволят уйти, если я объявлю протест против молочных продуктов.

Сальвадорские названия и исторические детали не слишком много значили для меня. Ни одна не указывала на вовлеченные организации. Очевидно это развилось в одну из тех замечательных дискуссий, где не было никаких хороших парней, просто несколько команд плохих парней с campesinos, зажатых посередине. Соединенные Штаты тайно поддерживали одну сторону, однако, несмотря на это, наша команда так же энергично превращала подозрительных бедных людей в фарш. И именно эта сторона привлекла мое внимание. Кое-что переломило ситуацию в их пользу, какая-то неопределенная ужасная угроза, что-то, что было настолько ужасно, что заставляло людей ностальгировать о бычьих рогах в прямой кишке.

Что бы это ни было, по времени это совпадало с периодом командировки сержанта Доакса.

Я откинулся на спинку вращающегося кресла. Ну и ну, подумал я. Какое интересное совпадение. Приблизительно в одно и то же время у нас были Доакс, отвратительная неназываемая пытка, и тайная причастность Соединенных Штатов. Естественно не было никаких доказательств, что эти три вещи связаны, никаких причин даже подозревать какую-либо связь между ними. Так же естественно, я был абсолютно уверен, что это три горошины из одного стручка. Поскольку двадцать с небольшим лет спустя они все вернулись, чтобы воссоединиться в Майами: Доакс, Чацкий, и тот, кто создал ту штуку на столе. Похоже, деталь А в конце концов войдет в паз Б.

Я нашел свою струну. И все мысли мои были о том, как сыграть на ней —

Пикабу, Альберт.

Конечно, наличие информации - это одно. Знание, что она значит и как её использовать - другое. На самом деле достоверно я знал только что Доакс был там, когда случились плохие вещи. Он, вероятно, не был непосредственным исполнителем, и в любом случае его действия были санкционированы правительством. Тайно, разумеется — что заставляет удивиться, как все об этом узнали.

С другой стороны, кто то все еще хотел бы сохранить это в тайне. И в настоящее время этого кого-то представлял Чацкий - опекаемый моей дорогой сестрой Деборой. Если бы я смог заручиться ее поддержкой, я был бы в состоянии выжать несколько деталей из Чацкого. Пока не ясно, что для этого потребуется, но по крайней мере я мог начать.

Это звучало слишком просто, и конечно таковым не было. Я тут же позвонил Деборе, и попал на автоответчик. Я попробовал ее сотовый телефон – то же самое. Оставшуюся часть дня Деб будет вне офиса, пожалуйста оставьте сообщение. Когда я попытался застать ее дома вечером, было то же самое. Когда я повесил трубку и выглянул в окно своей квартиры, сержант Доакс стоял на своем любимом месте через улицу.

Полумесяц вынырнул из-за изодранного облака и бормотал внутри меня, впустую тратя дыхание. Я не мог убежать и заняться приключением по имени Рейкер, как бы не хотел; только не с ужасным темно-бордовым Фордом Таурус, подержанной совестью торчащим через улицу. Я отвернулся, ища взглядом что бы пнуть. Был вечер пятницы, мне мешали выйти и прогуляться по теням с Темным Пассажиром — и теперь я не мог даже поговорить со своей сестрой по телефону. Какой ужасной может быть жизнь.

Я некоторое время побродил по квартире, но только ушиб палец на ноге. Я позвонил Деборе еще два раза, и оба раза её не было дома. Я снова выглянул из окна. Луна медленно передвигалась; Доакс нет.

Ну что ж, отлично. Вернемся к плану Б.

Полчаса спустя я сидел на Ритиной кушетке с банкой пива в руках. Доакс следовал за мной, и я предполагал, что он ждет через улицу в своем автомобиле. Я надеялся, что он получает от этого столько же удовольствия, сколько и я, то есть не слишком много. И вот это значит – быть человеком? Люди настолько несчастны и глупы, что с нетерпением ждут этого — к потратить пятничный вечер, драгоценное время свободное от рабской тяжелой работы за мизерную зарплату, сидя перед телевизором с банкой пива? Там шла унылая жвачка для мозгов, и к моему ужасу, я обнаружил, что начал к ней привыкать.

Будь ты проклят, Доакс. Ты делаешь меня заурядным.

“Эй, мистер,” сказала Рита, плюхнувшись рядом со мной, и подобрав под себя ноги, “что такой тихий?”

“Кажется, я слишком много работаю,” сказал я ей. “И всё меньше этим наслаждаюсь.”

Она была затихла на мгновение, а затем спросила: “Это из-за того парня, которого пришлось отпустить? Парень, который был... он убивал детей?”

“В том числе,” кивнул я. “Мне не нравятся незаконченные дела.”

Рита кивнула, будто на самом деле поняла о чем я говорю. “Это очень... Я имею в виду, я вижу как это тебя беспокоит. Может быть тебе следует — я не знаю. Что ты обычно делаешь, чтобы расслабиться?”

В моем воображении промелькнуло несколько забавных картинок о том, как бы я мог расслабиться, но озвучить их было бы плохой идеей. Так что вместо этого я сказал, “Ну, мне нравится ходить в море. Рыбачить.”

Тихий, очень мягкий голосок позади меня сказал, “Мне тоже.” Только мои отлично тренированные нервы помешали мне разбить голову о потолочный вентилятор; ко мне почти невозможно подкрасться, и все же я понятия не имел, что в комнате есть кто-то еще. Но я обернулся и позади был Коди, смотрящий на меня широко распахнутыми немигающими глазами. “Тебе тоже?” Переспросил я. “Тебе нравится ловить рыбу?”

Он кивнул; два слова за раз исчерпали его ежедневный лимит.

“Хорошо,” сказал я. “Это можно устроить. Как насчет завтра утром?”

"О," сказала Рита, “я не думаю — я имею в виду, он не — ты не обязан, Декстер.”

Коди смотрел на меня. Он не издал ни звука, но он и не нуждался в словах. Все было в его глазах. "Рита", сказал я, “иногда мальчики должны отдыхать от девочек. Коди и я идем утром ловить рыбу. Выходим рано,” добавил я Коди.

“Почему?”

“Почему, не знаю ” сказал я. “Но мы должны выйти рано, и мы выйдем.” Коди кивнул, посмотрел на мать, затем обернулся и вышел из комнаты.

“Действительно, Декстер,” сказала Рита. “ты и в правду не обязан.”

Разумеется, я знал, что не обязан. Но почему бы и нет? Это не причинит мне физической боли. Помимо этого, было бы хорошо уплыть на нескольких часов. Особенно от Доакса. И опять же, не знаю, почему, но дети действительно важны для меня. Я, конечно, не умиляюсь при виде трехколесного велосипеда, но в целом я считаю детей намного интереснее их родителей.

Следующим утром, как только солнце встало, мы с Коди медленно выплыли из канала, служившего пристанищем моего семнадцатифутового Кита. Коди неподвижно сидел на холодильнике в сине-желтом спасательном жилете. Его голова почти исчезла в жилете, делая его похожим на ярко раскрашенную черепаху.

В холодильнике была газировка и обед, который Рита сделала для нас, легкий перекус для десяти - двенадцати человек. Я принес замороженную креветку для приманки, так как это была первая рыбалка Коди, и я не знал как он среагирует на насаживание на острый металлический крючок живого существа. Я бы скорее наслаждался этим, разумеется — чем живее, тем лучше! - но нельзя ожидать изысканного вкуса от ребенка.

Мы вышли в залив Бискайн, и я направился к мысу Флорида, держась канала, проходящего мимо маяка. Коди молчал, пока мы не оказались в пределах видимости Ститсвилля, этой странной коллекции построек, выбегающих к центру залива. Тогда он потянул меня за рукав. Я наклонился, чтобы услышать его сквозь ветер и рев двигателя.

“Дома,” сказал он.

"Да," прокричал я. “Иногда видно даже людей в них.”

Он наблюдал, как здания проплывают мимо нас, и сидел на холодильнике, обернувшись, до тех пор пока они не начали исчезать позади нас. Еще раз он обернулся, когда они почти исчезли из поля зрения. После этого он просто сидел, пока мы не добрались до Скалы Фоуи, и я переключился на холостой ход. Я поставил двигатель на нейтралку и выбирал якорь, ожидая, пока он зацепится за дно перед выключением двигателя.

“Ну, Коди,” сказал я. “Пришло время убить немного рыбы.”

Он улыбнулся, большая редкость, и ответил: "Хорошо".

Он наблюдал с неустанным вниманием, пока я показывал, как нанизывать креветку на крючок. Потом попробовал самостоятельно, очень медленно и тщательно подталкивая крючок, пока кончик не показался с другой стороны. Коди посмотрел на крючок, затем на меня. Я кивнул, и он вернулся к креветке, дотронувшись до места, где крючок прорвал раковину.

“Хорошо,” сказал я. “Теперь закинь в воду.” Он уставился на меня. “Туда, где рыбы,” уточнил я. Коди кивнул, перекинул удилище через борт лодки, и нажал на кнопку своей детской удочки Зебко, чтобы бросить приманку в воду. Я тоже опустил свою приманку немного в стороне, и мы уселись, медленно качаясь на волнах.

Я наблюдал как Коди рыбачит, за его чистой жестокой концентрацией. Возможно, из-за сочетания открытого моря и маленького мальчика, но я не мог не думать о Рейкере. Даже при том, что я не мог как следует изучить, я предполагал, что он виновен. Что он сделает, когда узнает об исчезновении МакГрегора? Наиболее вероятным казалось, что он испугает и попытается сбежать — и все же, чем больше я об этом думал, тем больше задавался вопросом. Существует естественное человеческое нежелание бросить всю свою жизнь и начинать где-то в другом месте. Возможно некоторое время он будет осторожничать. И если так, я мог бы в это время заняться новым пунктом в моем эксклюзивном социальном регистре, тем, кто создал Воющий Овощ на 4-ой Северо-Западной, и тот факт, что это походило скорее на название истории о Шерлоке Холмсе, делал это не менее срочным. Так или иначе я должен был нейтрализовать Доакса. Так или иначе каким-то образом скоро мне придется —

“Ты станешь моим папой?” внезапно спросил Коди.

К счастью у меня ничего не было во рту, и я не мог подавиться, но на мгновение я почувствовал в горле ком размером с индейку в День благодарения. Когда я снова смог дышать, мне удалось запинаясь произнести, “Почему ты спрашиваешь?”

Он все еще наблюдал за своей удочкой. “Мама говорит возможно,” сказал он.

“Так и говорит?” спросил я, и он кивнул не поднимая глаз.

У меня голова пошла кругом. О чем думала Рита? Я был так замотан тяжким трудом по запихиванию моей маскировки в глотку Доакса, что и не подумал о том, что происходит в Ритиной голове. Очевидно, надо было. Могла она в самом деле решить, что… — это же невероятно. Но я предполагаю, неким странным образом это могло иметь смысл, если вы - человек. К счастью я - нет, и мысль об этом казалась мне абсолютно причудливой. Мама говорит возможно? Возможно я мог бы стать папой для Коди? В смысле, гм …

“Нуу,” сказал я, что было хорошим началом, учитывая, что у меня не было абсолютно никакого понятия, что сказать дальше. К счастью для меня, когда я сообразил, что ничего напоминающего членораздельный ответ не собирается выйти из моего рта, конец удочки Коди задергался. “У тебя клюет!” Воскликнул я, и в течение следующих нескольких минут все, что мог сделать Коди – это держать вырывающееся удилище, трещащее от рывков. Рыба постоянно делала резкие, свирепые зигзаги вправо, влево, под лодку, затем прямо в горизонт. Но постепенно, несмотря на продолжительный бег от лодки, Коди подтянул рыбу ближе. Я учил его, как подтянуть кончик удочки по ветру, чтобы вытянуть рыбу туда, где я смогу схватить ее и бросить в лодку. Коди смотрел, как она шлепнулась на палубу, молотя по ней раздвоенным хвостом.

“Синий бегун,” сказал я. “Это очень дикая рыба.” Я нагнулся снять ее с крючка, но она брыкалась слишком сильно, чтобы удержать. Тонкая струйка крови выплеснулась изо рта на мою чистую белую палубу, немного меня расстроив. "Ик", сказал я. “Думаю, она проглотила крючок. Нам придется его вырезать.” Я вытянул нож из черных пластмассовых ножен и положил на палубе. “Будет много крови,” предупредил я Коди. Мне не нравится кровь даже рыбья, и я не хотел ее на своей лодке. Я сделал два шага вперед, чтобы открыть сухой шкафчик и достать старое полотенце, которое я держал для умывания.

Я услышал позади себя мягкое “Ха”, и обернулся.

Коди взял нож и воткнул его в рыбу, наблюдая, как она отталкивается от лезвия, а затем тщательно снова тыкая в ту же точку. На второй раз он засунул лезвие глубоко в брюхо рыбы, и фонтанчик крови брызнул на палубу.

“Коди,” сказал я.

Он поднял на меня взгляд и, чудо из чудес, улыбнулся. “Мне нравится ловить рыбу, Декстер,” сказал он.

ГЛАВА 10

К УТРУ ПОНЕДЕЛЬНИКА Я ВСЕ ЕЩЕ НЕ МОГ СВЯЗАТЬСЯ с Деборой. Я неоднократно звонил, и хотя настолько изучил звук набора, что мог бы напеть его, Дебора не отвечала. Это расстраивало меня все сильнее; я нашел способ вырваться из удавки, которую Доакс затянул на моей шее, но выбраться мог только при помощи телефона. Ужасно зависеть от кого - то другого.

Но помимо прочих моих многочисленных бойскаутских достоинств я последователен и терпелив. Я оставил множество веселых и умных сообщений, и похоже что позитивное отношение достигло цели, потому что я наконец-то получил ответ.

Я только что обосновался в рабочем кресле, чтобы закончить отчет о двойном убийстве; ничего волнующего. Единственное оружие, вероятно мачете, и несколько мгновений дикой агрессии. Начальные раны обеих жертв получены в постели, где они очевидно были пойманы на месте преступления. Мужчине удалось поднять одну руку, но слишком поздно чтобы спасти свою шкуру. Женщина была на полпути к двери когда удар по верхней части позвоночника плеснул кровью на стену около дверного косяка. Обычный случай из тех, что составляет большую часть моей работы, и чрезвычайно неприятный. В двух человеческих существах довольно много крови, и когда кто - нибудь решает высвободить её всю сразу, получается ужасный бардак, который я нахожу весьма оскорбительным. Его организация и анализ заставляют меня чувствовать себя намного лучше, и тогда моя работа приносит мне чувство глубокого удовлетворения.

Но здесь был реальный беспорядок. Я нашел брызги на потолочном вентиляторе, вероятнее всего от лезвия мачете, когда убийца поднял руку между ударами. И пока шло веселье, лопасти разбросали кровь по дальним углам комнаты.

Это был занятой день для Декстера. Я как раз подбирал слова в отчете, чтобы указать, что произошедшее было, так называемым “преступлением в порыве страсти”, когда мой телефон зазвонил.

“Эй, Декс,” сказал настолько мягкий, даже сонный голос, что я не сразу опознал Дебору.

“Отлично,” сказал я. “Слухи о твоей смерти слегка преувеличены.”

Она засмеялась, и ее смех был женственным, в отличие от обычного короткого хихиканья. "Да", сказала она. “Я жива. Но Кайл держал меня довольно занятой.”

“Напомни ему о трудовом кодексе, сестрица. Даже сержанты нуждаются в отдыхе.”

“Мм, ну не знаю,” сказала она. “Я и без отдыха отлично себя чувствую.” И она выдала хриплый короткий смешок, так не похоже на обычную Деб, как если бы она попросила меня показать ей лучший способ разрубить кость живому человеку.

Я попытался вспомнить, когда я слышал, чтобы Дебора говорила что отлично себя чувствует таким тоном. И не смог. “Ты на себя не похожа, Дебора,” сказал я. “Что в тебя вселилось?”

На сей раз её смех длился немного дольше, но был таким же счастливым. “Да ничего,” сказала она. И затем засмеялась снова. “В чем дело?”

“Да ничего,” произнес я, с благоухающей из моих уст невинностью. “Моя единственная сестра исчезает на несколько суток не сказав ни слова, а затем возвращается каким-то Степфордским сержантом. Мне просто любопытно понять, что чёрт побери, происходит, вот и все.”

“Хорошо, блин. Я тронута. Почти похоже на настоящего брата.”

“Давай надеяться, что это не зайдет дальше чем почти.”

“Как насчет пообедать вместе?” спросила она.

“Я уже хочу есть,” сказал я. “Релампаго?”

“Мм, нет,” сказала она. “Может, Азул?”

Я предположил, что в её выборе ресторана не больше смысла, чем во всём остальном в это утро, потому что это он вообще не имел никакого смысла. Дебора обедала в заведениях для "синих воротничков", а Азул был рестораном в который заходил перекусить его Саудовское величество будучи в городе. Очевидно, ее превращение в пришельца полностью завершилось.

“Конечно, Деб, Азул. Я только продам свой автомобиль, чтобы заплатить за обед и встречу тебя там.”

“Через час,” отрезала она. “И не волнуйся о деньгах. Кайл угощает.” Она повесила трубку. И я даже не сказал: АГА! Но свет забрезжил.

Кайл угощает? Да еще в Азуле? Ну, ну.

Если блистательный тики-так Саут Бич - часть Майами, созданная для ищущих острых ощущений знаменитостей, то Азул для людей, которые находят очарование забавным. Небольшие кафе, переполняющие Саут Бич привлекают внимание пронзительным шумом яркой и дешевой безвкусицы. Азул по сравнению с ними настолько незаметен, что поневоле задаёшься вопросом, видели ли они хоть один эпизод Майами Вайс.

Я передал автомобиль парковщику на стоянке, выложенной округлыми булыжниками. Я люблю свою машину, но признаю что с Феррари и Роллс-ройсом она не сравнится. Даже несмотря на это дежурный не отказался припарковать ее для меня, хотя и должен был догадаться, что это не принесет ему тех чаевых к которым он привык. Полагаю, рубашка для боулинга, и штаны цвета хаки были безошибочной подсказкой, что у меня отродясь не водилось хотя бы завалящей облигации или крюгерранда для него.

Сам ресторан был сумрачным, прохладным и таким тихим, что можно было услышать падение черной кредитки Американ Экспресс. Дальняя стена была из слегка тонированного стекла с дверью, ведущей на террасу. Дебора сидела за маленьким угловым столиком снаружи и смотрела на воду. Напротив нее, лицом к двери в ресторан, сидел Кайл Чацкий, который обещал оплатить счет. Он носил очень дорогие темные очки, так что возможно, действительно оплатит. Я приблизился к столу и официант тут же материализовался, чтобы выдвинуть стул, без сомнения слишком тяжелый для любого, кто мог позволить себе поесть здесь. Официант не поклонился, но могу поклясться, сдержался с трудом.

“Эй, приятель,” сказал Кайл, когда я сел. Он протянул руку через стол. Так как он, казалось, полагал, что я стану его новым лучшим другом, я наклонился и обменялся с ним рукопожатием. “Как дела с брызгами?”

“Как всегда много работы,” сказал я. “И как таинственный посетитель из Вашингтона?”

“Лучше не бывает,” заявил он. Он задержал мою руку в своей на мгновение дольше, чем следовало. Я опустил взгляд; его суставы были увеличены, как будто он провел слишком много времени в спарринге с бетонной стеной. Он хлопнул левой рукой по столу, и я заметил блеск кольца на его мизинце. Оно было поразительно женоподобно, почти как обручальное кольцо. Когда он наконец отпустил мою руку, он улыбнулся и повернулся к Деборе, хотя за темными очками невозможно точно сказать, смотрел ли он на неё или только повернул шею.

Дебора вернула ему улыбку. “Декстер волновался за меня.”

“Эй,” сказал Чацкий, “для чего ещё нужны братья?”

Она взглянула на меня. “Иногда я теряюсь в догадках.”

“Почему Дебора, ты же знаешь, что я просто прикрываю тебе спину,” возразил я.

Кайл захихикал. “Отлично. Я все понял,” сказал он, и они оба засмеялись. Она потянулась через стол и взяла его за руку.

“Все эти гормоны счастья укладывают мои зубы на полку,” заявил я. “Скажите, кто-нибудь на самом деле пытается поймать того жестокого монстра, или мы собираемся сидеть здесь без дела и заниматься трагической игрой слов?”

Кайл повернул голову назад ко мне и поднял бровь. “Каков твой интерес в этом, приятель?”

“Декстер испытывает нежность к жестоким монстрам,” объяснила Дебора. “Хобби такое.”

“Хобби,” повторил Кайл, уставившись на мое лицо своими темными очками. Кажется, это должно было запугать меня, но из всего, что я знал, его глаза могли быть и закрыты. Так или иначе, мне удалось не дрожать.

“Он хорош для непрофессионального профайлера,” добавила Дебора.

Кайл замер на минуту, и я задался вопросом, не заснул ли он за своими темными очками. "Ха", наконец сказал он, и откинулся назад на стуле. “Хорошо, что ты думаешь об этом парне, Декстер?”

“О, пока я не очень продвинулся,” сказал я. “Кто-то с большим опытом в области медицины и в операциях под прикрытием, тот, кто приехал расстроенный и желает сделать заявление, связанное с Центральной Америкой. Он, вероятно повторит это, рассчитав всё для максимального воздействия, а не потому что чувствует потребность. Так что на самом деле он не стандартный тип серийного убийцы… Что?” Спросил я. Кайл потерял свою непринужденную улыбку и сел прямо, сжав кулаки.

“Что ты имеешь в виду под Центральной Америкой?”

Я был уверен, что мы оба точно знали, что я подразумевал под Центральной Америкой, но полагаю, слово "Сальвадор", было бы лишним и могло нарушить мою "это – всего лишь хобби" личину. Моя истинная цель состояла в том, чтобы узнать о Доаксе, и когда я увидел что собеседник открыт, ну, в общем, я признаю, это было немного очевидно, но это сработало. "Ох", сказал я. “Это не так?” Годы практики в подражании человеческим выражениям окупились для меня сейчас, когда я надел свое лучшее невинно любопытное лицо.

Кайл определенно не мог решить, как среагировать. Он поработал челюстными мышцами и разжал кулаки.

“Я тебя предупреждала,” сказала Дебора. “Он хорош.”

Чацкий сделал глубокий вдох и покачал головой. "Да", сказал он. С видимым усилием он откинулся назад и включил свою улыбку. “Весьма хорош, приятель. Как ты до этого додумался?”

“О, не знаю,” скромно молвил я. “Это казалось очевидным. Самое трудное - выяснить, как в это вовлечен сержант Доакс.”

“Иисус Христос,” выдохнул он, и снова сжал кулаки. Дебора смотрела на меня и смеялась, не точно таким же видом смеха, как с Кайлом, но тем не менее, и это хорошо чувствовалось, время от времени она вспоминала, что мы в одной команде. “Я же говорила, что он хорош,” повторила она.

“Иисус Христос,” повторил Кайл. Он бессознательно согнул указательный палец, как будто сжимая невидимый спусковой крючок, затем повернул свои темные очки в направлении Деб. “Ты была права,” заявил он, и вернулся ко мне. Мгновение он смотрел на меня тяжелым взглядом, возможно гадая, не начну ли я говорить на арабском или понесусь к двери, затем кивнул. “Причем здесь сержант Доакс?”

“Ты ведь не пытаешься утопить Доакса в дерьме, не так ли?” спросила меня Дебора.

“В зале заседаний Капитана Мэтьюза,” сказал я, “когда Кайл впервые встретился с Доаксом, был момент, когда я подумал, что они узнали друг друга.”

“Я не заметила,” хмурясь, сказала Дебора.

“Ты была занята заливаясь краской,” парировал я. Она снова покраснела, на мой взгляд, немного черезчур. “Кроме того, Доакс знал, кому звонить, когда увидел место преступления.”

“Доакс знает кое что,” признал Чацкий. “Со времён службы в армии.”

“Что именно?” спросил я. Чацкий долгое время пялился на меня, или скорее пялились его темные очки. Солнечный свет отражался от большого алмаза в центре его глупого кольца на мизинце. Когда он наконец начал говорить, температура за нашим столиком упала на десять градусов.

“Приятель,” сказал он, “я не хочу служить причиной твоих неприятностей, но ты должен оставить это. Отступись. Найди другое хобби. Или иначе ты оказался в мире дерьма — и тебя смоет.” Официант материализовался у локтя Кайла прежде, чем я смог придумать остроумный ответ. Чацкий долгий миг продержал темные очки обращенными ко мне. Затем он вручил меню официанту. “Попурри здесь действительно хорош,” сказал он.

Дебора исчезла до конца недели, что сильно ударило по моему чувству собственного достоинства, потому что как ни ужасно признавать это, без её помощи я застрял. Я не смог придумать ни одного альтернативного плана угробить Доакса. Он все еще был рядом, стоял под деревом через дорогу у моей квартиры, провожал меня к дому Риты, и я не мог найти решение. Мой некогда гордый мозг гонялся за собственным хвостом и ловил один воздух.

Я чувствовал как Темный Пассажир мутит и хнычет, желая подняться и сесть за руль, но Доакс, внезапно надвигающийся через ветровое стекло, вынуждал меня сидеть тихо и пить очередное пиво. Я слишком долго и тяжко трудился при создании своей прекрасной маленькой жизни, и не собирался разрушать всё теперь. Мы с Пассажиром могли подождать. Гарри обучил меня дисциплине, и она позволит мне переждать до более счастливых дней.

____

“Терпение,” молвил Гарри. Он сделал паузу, чтобы покашлять в Клинекс. “Терпение важнее чем ум, Декс. Ты достаточно умен.”

"Спасибо," сказал я. И я действительно это имел в виду, не из вежливости, потому что мне нисколько не удобно было сидеть в больничной палате Гарри. Запахи лекарств, дезинфекции и мочи, разлитое в воздухе сдержанное страдание и клинические смерти, заставляли меня жалеть, что я не нахожусь где-то еще. Конечно, как юный монстр, я не задавался вопросом, чувствовал ли Гарри то же самое.

“В твоем случае ты должен быть более терпеливым, потому что ты будешь думать, что достаточно умен, чтобы избежать неприятностей,” сказал он. “Это не так. Никто не бывает достаточно умен.” Он прервался на приступ кашля, на сей раз это заняло больше времени и, казалось, пошло глубже. Видеть Гарри таким — неуязвимого суперкопа, приемного отеца Гарри - трясущимся, покрасневшим, со слезящимися от напряжения глазами было почти невыносимо. Я отвел взгляд. Когда я оглянулся назад мгновение спустя, Гарри наблюдал за мной.

“Я знаю тебя, Декстер. Лучше чем ты знаешь себя.” В это было легко поверить, пока он не добавил, “Ты в основном хороший парень.”

“Вовсе нет,” сказал я, думая о замечательных вещах, которые мне еще не разрешали; даже желание сделать их в значительной степени исключало любую ассоциацию с добром. Не исключая также тот факт, что большая часть моих ровесников, этих прыщавых жертв гормонального взрыва, которых считали хорошими парнями, была похожа на меня не больше орангутанга. Но Гарри не стал слушать.

“Да, ты,” повторил он. “И ты должен в это поверить. Твое сердце по большей части находится в правильном месте, Декс,” сказал он, и сотрясся в действительно эпическом приступе кашля. Это продлилось несколько минут, затем он откинулся на подушку. На мгновение он прикрыл глаза, но когда он открыл их снова, вороненая сталь Гарри сверкнула на бледно зеленом фоне его умирающего лица. "Терпение", повторил он. И он заставил это звучать сильно, несмотря на ужасную боль и слабость, которую он должно быть, чувствовал. “Тебе еще столькому нужно научиться, а у меня так мало времени, Декстер.”

“Да, я знаю,” сказал я. Он закрыл глаза.

“Это я и имею в виду,” сказал он. “Ты должен был сказать нет, не волнуйся, у тебя еще полно времени.”

“Но у тебя его нет,” сказал я, не уверенный, что понимаю, к чему он клонит.

“Да, у меня его нет,” сказал он. “Но люди притворяются. Чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.”

“Ты почувствовал бы себя лучше?”

"Нет," сказал он, и снова открыл глаза. “Но ты не должен использовать логику на человеческом поведении. Ты должен быть терпеливым, наблюдать и учиться. Иначе ты попадешься. Будешь пойман и... Половина моего наследия.” Он снова закрыл глаза, и я услышал напряжение в его голосе. “Твоя сестра будет хорошим полицейским. Ты,” он медленно улыбнулся, немного сожаленно. “Ты будешь чем-то еще. Реальным правосудием. Но только если будешь терпеливым. Если шансы не в твою пользу, Декс, жди.”

Восемнадцатилетнему ученику-чудовищу все это казалось ошеломляющим. Все, чего я хотел, было просто пройтись, танцуя в лунном свете с сияющим лезвием, свободно скользя — столь легко, столь естественно и сладко — чтобы прорубиться сквозь эту чепуху прямо к сердцу вещей. Но я не мог. Гарри все усложнил.

“Я не знаю что со мной будет, когда ты умрешь,” сказал я.

“Все будет прекрасно,” сказал он.

“Так много нужно запомнить.”

Гарри поднял руку и нажал на кнопку, висевшую на шнуре около кровати. “Ты будешь помнить это,” сказал он. Он уронил шнур, и его рука шлепнулась на кровать, словно это движение вытянуло из него последние силы. “Ты будешь помнить.” Он закрыл глаза, и на мгновение я остался совершенно один. Затем медсестра засуетилась со шприцем, и Гарри приоткрыл один глаз. “Мы можем не всегда делать то, что, как нам кажется, мы должны сделать. Так что, когда ты не можешь сделать ничего иного, ты ждешь,” он сказал, и протянул руку для укола. “Неважно, какое... давление... ты будешь чувствовать.”

Я наблюдал как он лежит, даже не вздрогнув от иглы, зная, что даже облегчение, которое она принесла, было преходяще, что его конец приближается, и он не может остановить его — и знал, также, что он не боится, и что он все сделает правильно, как и все остальное в своей жизни. И я знал: Гарри понял меня. Никто никогда не понимал, и никто никогда не поймет, за все время мира. Только Гарри.

Единственная причина, по которой я когда-либо хотел быть человеком, состояла в том, чтобы больше походить на него.

ГЛАВА 11

В ОБЩЕМ, Я БЫЛ ТЕРПЕЛИВ. ЭТО БЫЛО НЕ ЛЕГКО, но я выучил урок Гарри. Позволить сверкающей стальной пружине внутри себя оставаться тихой и напряженной; ждать, наблюдать, сдерживать сладкий жар освобождения в прохладной коробочке, пока не станет по-Гарри-правильно позволить ему вырваться и укатить в ночь. Рано или поздно появится что-нибудь, что поможет выпутаться. Рано или поздно я найду способ избавиться от Доакса.

Я выжидал.

Некоторым из нас, конечно, ожидание дается тяжелей, чем другим, и вот несколько дней спустя, в субботнее утро, мой телефон зазвонил.

“Проклятье,” заявила Дебора без какой-либо преамбулы. Было почти облегчением слышать ее узнаваемый брюзгливый тон.

“Прекрасно, спасибо, а как ты?” ответил я.

“Кайл сводит меня с ума,” пожаловалась она. “Он говорит, мы ничего не можем сделать, только ждать, но не говорит, чего мы ждем. Он исчезает на десять - двенадцати часов и не говорит, где был. А потом мы просто ждем еще. Я блять до зубной боли устала от ожидания.”

“Терпение - добродетель,” сказал я.

“От добродетельности я тоже устала,” сказала она. “И меня уже выворачивает от покровительственной улыбочки Кайла, когда я спрашиваю, что мы можем сделать, чтобы поймать этого парня.”

“Ну, Деб, не знаю, что я могу предложить тебе, кроме своей симпатии,” ответил я. “Сожалею.”

“А я думаю, что ты до хрена чего можешь сделать, братец,” возразила Деб.

Я тяжело повздыхал, главным образом для ее удовольствия. Вздохи так приятно звучат по телефону. “Это проблема наличия репутации меткого стрелка, Деб,” сказал я. “Все думают, что я всегда попадаю с тридцати шагов прямо в глаз.”

“Я все еще так думаю,” сказала она.

“Твоя уверенность согревает мне сердце, но я не понимаю таких приключений, Дебора. Оно оставляет меня абсолютно равнодушным.”

“Я должна найти этого парня, Декстер. И я хочу утереть нос Кайлу,” сказала она.

“Я думал он тебе нравится.”

Она фыркнула. “Боже, Декстер. Ты ничего не знаешь о женщинах, не так ли? Конечно он мне нравится. Именно поэтому я хочу утереть ему нос.”

“О, отлично, теперь это имеет смысл,” сказал я.

Она сделала паузу, и затем очень небрежно добавила, “Кайл рассказывал кое-что интересное о Доаксе.”

Я почувствовал, как мой клыкастый дружок потягивается и довольно мурлычет. “ Дебора, ты внезапно становишься очень изощренной,” сказал я. “Достаточно было бы просто попросить.”

“Я уже попросила, и ты выдал мне все это дерьмо о том, как ты не можешь помочь,” отрезала она, внезапно снова добрая старая прямолинейная Деб. “Так... что у тебя есть?”

“В настоящее время ничего.”

“Дерьмо,” сказала Дебора.

“Но я мог бы кое-что разыскать.”

“Как скоро?”

Признаю, меня раздражало отношение Кайла ко мне. Как он выразился? Я окажусь “в дерьме, и тебя смоют”? Серьезно — кто написал его диалог? И внезапное проявление у Деборы тонкости, которая была традиционно моей сферой компетентности, меня не успокаивало. Так что я не должен был говорить это, но сказал. “Может, во время обеда? Скажем, у меня будет кое-что к часу дня. «Китовый ус», если Кайл оплатит счет.”

“Я должна это увидеть,” сказала она, затем добавила, “материалы о Доаксе? Отлично”. И повесила трубку.

Ну, ну, сказал я себе. Внезапно я захотел немного поработать в субботу. В конце концов, единственная альтернатива необходимости болтаться у Риты и наблюдать за ростом мха на сержанте Доаксе. Но если бы я нашел кое-что для Деб, то в процессе мог бы наткнуться на маленькое открытие, на которое надеялся. Я просто должен был быть тем умным мальчиком, которым все меня считали.

Но с чего начать? Драгоценных зацепок было немного, так как Кайл удалил наш отдел с места преступления прежде, чем мы наработали что-то большее, чем пыль для печатных изданий. В прошлом я множество раз зарабатывал очки в глазах своих полицейских коллег, помогая им разыскать больных исковерканных демонов, которые жили только ради убийств. Но это было потому что я понимал их, так как я сам - больной исковерканный демон. На сей раз, я не мог положиться на получение намеков от бедняги Темного Пассажира, убаюканного в неуютном сне. Я вынужден был зависеть от своего чистого врожденного интеллекта, который в настоящее время тревожно затих.

Возможно, если бы я дал моему мозгу какого-нибудь горючего, он завелся бы по полной. Я пошел на кухню и съел банан. На вкус хорошо, но никаких умственных ракет не запустило.

Я выбросил кожуру и посмотрел на часы. Отлично, малыш, прошло целых пять минут. Превосходно. И тебе уже удалось выяснить, что ты ничего не понимаешь. Браво, Декстер.

Действительно мест, откуда можно начать, было немного. Фактически, все, что я имею, это жертва и дом. И так как я почти уверен, что жертва не многое могла бы рассказать, даже если бы мы вернули ему его язык, остается дом. Возможно, конечно, что дом принадлежал жертве. Но обстановка была такой временной, что я уверен, это не так.

Странно было просто уйти, и бросить целый дом. Но он так поступил, и без дышащих в затылок преследователей, понуждавших к поспешному паническому бегству — что означало, что он сделал это преднамеренно, как часть своего плана.

И это подразумевает, что он должен был пойти куда-то еще. Вероятно, в окрестностях Майами, так как Кайл искал его здесь. Это отправная точка, и я над ней задумался. Добро пожаловать, мистер Мозг.

Недвижимое имущество оставляет заметные следы, даже когда вы пытаетесь скрыть их. Через пятнадцать минут сидения за компьютером я нашел кое-что — не целый след конечно, но достаточно, чтобы разобрать отпечаток нескольких пальцев на ноге.

Дом на 4-ой Северо-Западной был зарегистрирован на Рамона Пунтия. Не знаю, как он ожидал избежать с этим неприятностей в Майами, но Рамон Пунтия был кубинским вариантом непристойной шутки, вроде "Джо Блоу" на английском языке. Но за дом заплатили, и никаких задолженностей по налогам, очевидно, по устному соглашению с кем-то, кто настолько ценил приватность как наш новый друг. Дом был куплен единовременной платежом, телеграфным переводом из банка в Гватемале. Это казалось немного странным; с нашим следом, начинающимся в Сальвадоре и ведущим сквозь темные глубины таинственного правительственного учреждения в Вашингтоне, почему вдруг Гватемала? Но быстрое онлайн-исследование современного отмывания денег показало, что это вполне соответствует. Очевидно Швейцария и Каймановы острова больше не были единственным способом, и Гватемала распахнула свои объятья.для желающих осторожного ведения банковских дел в испано-говорящем мире.

Это поднимало интересный вопрос о том, сколько же денег у доктора НеЧлена, и откуда они взялись. Но этот вопрос в настоящее время никуда не вел. Я предположил, что у него достаточно денег для приобретения другого дома, когда он закончит с первым, и скорее всего приблизительно в том же ценовом диапазоне.

Отлично. Я вернулся к своей базе данных недвижимого имущества и поискал другую собственность, недавно купленную тем же способом и через тот же банк. Нашлость семь зданий; четыре из них были проданы более чем за миллион долларов, что показалось мне немного дороговатым для доступной недвижимости. Они вероятно, были куплены кем-то не более зловещим чем наркобароны, или одним из 500 CEO-шников по списку журнала Форчун.

Осталось три дома. Один из них находился в Либерти Сити, центральной части Майами с преобладанием черного населения. Но при ближайшем рассмотрении он оказался многоквартирным зданием.

Из двух оставшихся один был в Хомстеде, в пределах видимости гигантской кучи мусора, известной как гора Трашмор. Другой находился в южной части города, около шоссе Куайл Руст Драйв.

Два здания: держу пари, кто-то только что подъехал к одному из них, и распаковывает вещички. Никаких гарантий, конечно, но это возможно, и в конце концов, как раз время обеда.

«Китовый ус» был очень дорогим рестораном, в который я даже не попытался бы зайти со своими скромными средствами. Он отличался той обшитой панелями из натурального дуба элегантностью, которая заставляет почувствовать потребность в шейном платке и коротких гетрах. Кроме того, здесь лучший в городе вид на Бискайский залив, если вам повезет заполучить нужный столик.

Либо Кайл был удачлив, либо его моджо шокировало метрдотеля, потому что они с Деборой ждали снаружи за одним из таких столиков, за бутылкой минеральной воды и тарелками чего-то напоминающего крабовый пирог. Я откусил от одной, проскальзывая на стул напротив Кайла.

“Вкусно,” заметил я. “Наверное, сюда попадают хорошие крабы после смерти.”

“Дебби говорит, что у тебя кое-что есть для нас,” сказал Кайл. Я покосился на свою сестру, которая всегда была Деборой или Деб, но точно не Дебби. Она однако, промолчала, и кажется была согласна с подобной вольностью, так что я вернул свое внимание Кайлу. Он снова надел дизайнерские темные очки, его забавное кольцо на мизинце сверкнуло, когда он небрежно откинул волосы со лба.

«Надеюсь, что нашел кое-что,” сказал я. “Но я определенно не хочу, чтобы меня смыли.”

Кайл смотрел на меня в течение долгого момента, потом покачал головой, и неохотная улыбка приподняла уголки его рта на четверть дюйма вверх. “Хорошо,” сказал он. “Возможность ошибки. Но ты был бы удивлен, как часто такая линия поведения действительно срабатывает.”

“Уверен, что был бы изумлен,” ответил я. Я передал ему компьютерную распечатку. “Пока я переведу дух, ты наверное захочешь взглянуть на это.”

Кайл нахмурился и развернул бумагу. “Что это?”

Дебора наклонилась вперед, похожая на молодую нетерпеливую полицейскую собаку, которой она и являлась. “Ты что-то нашел! Я знала, что найдешь,” воскликнула она.

“Это всего лишь два адреса,” сказал Кайл.

“Один из них весьма вероятно может оказаться тайным убежищем некоего неортодоксального врача с центрально-американским прошлым,” сказал я, и объяснил, как нашел адреса. Кайл выглядел впечатленным, даже очки снял.

“Я должен был подумать об этом,” сказал он. “Очень хорошо.” Он кивнул и щелкнул пальцем по бумаге. “Следуйте за деньгами. Каждый раз срабатывает.”

“Конечно я не могу быть уверен,” вставил я.

“Ну, я ставлю на это, ” сказал он. “Думаю, ты нашел доктора Данко.”

Я покосился на Дебору. Она покачала головой, и я перевел взгляд на темные очки Кайла. “Интересное имя. Он поляк?”

Чацкий прочистил горло и посмотрел на воду. “Я и раньше догадывался. Прикрытием тогда был бизнес. Данко предлагал вегетерианскую пищу. Это измельчает, то нарезает кубиками…” Он повернул линзы в мою сторону. “Так мы его называли. Доктор Данко. Он готовил рубленные овощи. Это шутка, из тех, что вы любите, когда далеко от дома и вынуждены наблюдать ужасные вещи.”

“Но теперь мы видим их близко к дому. Почему он здесь?” спросил я.

“Долгая история,” вздохнул Кайл.

“Это означает, что он не хочет говорить,” сказала Дебора.

“Тогда я возьму еще один пирог с крабом.” Я наклонился и взял последний с тарелки. Пирог действительно был весьма хорош.

“Давай, Чацкий,” заявила Дебора. “Есть хороший шанс, что мы знаем, где этот парень. Что ты собираешься делать?”

Он положил свою руку поверх ее и улыбнулся. “Я собираюсь пообедать,” сказал он. И взял меню другой рукой.

Дебора минуту таращилась на его профиль. Затем проворчав "Дерьмо", выдернула руку.

Еда была превосходной, и Чацкий очень старался быть приятным и дружелюбным, как будто решил, что, если не можешь говорить правду, нужно быть хотя бы очаровательным. Честно говоря, не мне жаловаться, так как я обычно пользуюсь с той же уловкой, чтобы избежать неприятностей, но Дебора казалась не слишком счастливой. Она дулась и копалась в своей пище, в то время как Кайл шутил и спрашивал меня, как мне видятся шансы Дельфинов выиграть в этом году. На самом деле мне было безразлично, получат ли Дельфины Нобелевскую премию по литературе, но как у продуманного искусственного человека у меня были подготовлены несколько прозорливых замечаний по предмету, которые удовлетворили Чацкого, и он болтал самым дружелюбным из возможных способов.

У нас даже был десерт, который, мне кажется, завел уловку "отвлечь их едой" слишком далеко, учитывая, что ни я, ни Дебора вообще не были отвлечены. Но еда была отличной, так что для недовольства нужно быть варваром.

Правда Дебора всю свою сознательную жизнь работала над тем, чтобы стать варваром, так что, когда официант поставил огромную шоколадную штуку перед Чацким, который повернулся к Деб с двумя вилками и сказал, “Ну...” она воспользовалась возможностью, чтобы швырнуть ложку в центр стола.

"Нет," она сказала ему. “Я не хочу еще одну гребаную чашку кофе, и я не хочу гребаного шоколада фу-фу. Я хочу гребаный ответ. Когда мы собираемся пойти и взять этого парня?”

Он посмотрел на нее с легким недоумением и даже какой-то нежностью, словно люди его профессии считали бросающих ложки женщин полезными и очаровательными, но он решил, что ее внутренние часы немного сбились. “Могу я сначала доесть десерт?”

ГЛАВА 12

ДЕБОРА ВЕЗЛА НАС НА ЮГ ПО ДИКСИ ХАЙВЕЙ. Да, я действительно сказал "нас". К моему удивлению, я стал ценным членом Лиги Правосудия и был проинформирован, что меня почтили возможностью поместить мое незаменимое я на путь борьбы со злом. Хотя я был совсем не рад, один маленький инцидент сделал это почти что стоящим.

Когда мы стояли около ресторана, ожидая пока служащий не приведет автомобиль Деборы, Чацкий тихо пробормотал, “Что за нах...?” и прогулялся далеко вниз по дороге. Я наблюдал за ним, пока он вышел к воротам и жестикулировал перед темно-бордовым Фордом Таурусом, небрежно припаркованным около пальмы. Деб впилась взглядом в меня, как будто это была моя вина, и мы наблюдали как Чацкий махнул в водительское окно, которое съехало вниз, чтобы показать, конечно, осторожного сержанта Доакса. Чацкий оперся на ворота и что-то сказал Доаксу, который поглядел в моем направлении, покачал головой, затем поднял стекло и уехал.

Чацкий ничего не сказал, когда присоединился к нам. Но он смотрел на меня немного иначе, прежде чем сесть на переднее сиденье.

В двадцати минутах езды на юг Куайл Руст Драйв, бегущая с запада на восток пересекает Дикси Хайвей. Всего в двух кварталах оттуда серия переулков ведет в тихое царство среднего класса, состоящее из маленьких опрятных домиков, как правило с двумя автомобилями на подъездной дорожке и несколькими велосипедами, разбросанными по лужайке.

Одна из этих улиц свернула налево и привела в тупик, в конце которого мы обнаружили бледно-желтый дом с заросшим двориком. На дороге стоял разбитый серый фургон с темно-красной надписью, которая гласила: HERMANOS CRUZ LIMPIADORES—Уборка помещений братьев Круз.

Деб объехала вокруг тупика примерно на пол квартала до дома с полудюжиной авто, припаркованной у входа и на лужайке, из которого гремел рэп. Деб развернула машину в сторону нашей цели и остановилась под деревом, и спросила: “Что скажете?”

“Угу. Может быть,” пожал плечами Чацкий. “Давайте некоторое время понаблюдаем.” Этим и ограничилась наша блистательная беседа на добрых полчаса. Откровенно недостаточно, чтобы занять мозги, и я мысленно уплыл прочь к маленькой полке в моей квартире, на которой коробочка розового дерева хранит множество стеклышек с образцами, из тех, что вы помещаете под микроскоп. Каждое стекло содержало единственную каплю крови, очень хорошо высушенной крови, конечно же. Иначе я не стал бы держать дома этот противный материал. Сорок крошечных окон во тьму моего второго я. По одной от каждого из моих маленьких приключений. Там была Первая Медсестра, давным давно убивавшая пациентов осторожной передозировкой под видом избавления от боли. И в соседнем пазу коробки, учитель средней школы, который душил медсестер. Замечательный контраст, я действительно люблю иронию.

Очень много воспоминаний, и когда я перебрал каждое, мне уже нетерпелось сделать новый образец номер сорок один, даже несмотря на то что номер сорок, МакГрегор, едва высох. Но поскольку это было связано с моим следующим проектом, и сохранялось чувство незавершенности, я стремился продолжать. Как только я буду уверен в Рейкере и найду способ …

Я сел прямо. Возможно обильный десерт забил мои мозговые артерии, но я временно забыл о взятке Деб. “Дебора?” окликнул я.

Она оглянулась на меня, с выражением слегка нахмуренной концентрации на лице. "Что".

“Мы здесь,” напомнил я.

“Без балды.”

“И больше никого. Никакого дерьма, — и все благодаря моему могучему интеллекту. Ты ни о чем не забыла мне сказать?”

Она поглядела на Чацкого. Он смотрел прямо вперед, не мигая под своими темными очками. “Да, хорошо,” сказала она. “В армии Доакс служил в спецназе.”

“Я знаю. Это есть в его личном деле.”

“Чего ты не знаешь, приятель,” заявил Кайл не пошевелившись, “есть темная сторона спецназа. Доакс был с ними.” На секунду его лицо сморщила крошечная улыбка, такая внезапная и незаметная, что я, возможно, вообразил ее. “Как только ты переходишь на темную сторону, это навсегда. Ты не сможешь вернуться.”

Еще мгновение я наблюдал, как Чацкий сидит абсолютно неподвижно, затем посмотрел на Деб. Она пожала плечами. “Доакс был стрелком,” сказала она. “Армия одолжила его парням в Сальвадоре, и он убивал людей для них.”

“Имею оружие, готов путешествовать,” заявил Чацкий.

“Это объясняет его личность,” сказал я, думая, что также это объясняет гораздо больше, например эхо моего Темного Пассажира, которое я слышал с его стороны.

“Ты должен понять, как это было,” сказал Чацкий. Было слегка жутковато слышать его голос из абсолютно неподвижного бесстрастного лица, как будто на самом деле звук шел из магнитофона, который кто-то вставил его тело. “Мы верили, что спасаем мир. Отказались от собственных жизней и надежды на что либо нормальное и приличное по этой причине. Оказывается мы просто продали свои души. Я, Доакс...”

“И доктор Данко,” сказал я.

“И доктор Данко.” Чацкий вздохнул и наконец пошевелился, слегка повернув голову к Деборе и обратно. Он покачал головой, после его неподвижности это движение казалось настолько нарочитым и театральным, что я испытал желание поаплодировать. “Доктор Данко начал как идеалист, так же как и остальные. В медицинской школе он узнал, что в нем кое-чего не хватает, поэтому он может делать с людьми разные вещи и ничего не чувствовать. Вообще ничего. Такое встречается намного реже, чем можно подумать.”

“О, я в этом уверен,” сказал я, и Деб впилась в меня взглядом.

“Данко любил свою страну,” продолжал Чацкий. “Тогда он тоже перешел на темную сторону. Специально, чтобы использовать свой талант. И в Сальвадоре это... расцвело. Он брал кого - то, кого мы ему приносили и …” Он сделал паузу и вздохнул, медленно выпустив воздух. “Дерьмо. Ты видел, что он делает.”

“Очень оригинально,” сказал я. "Творчески".

Чацкий издал безрадостный смешок. “Творчески. Да. Можно и так сказать.” Чацкий медленно покачал головой влево, вправо, влево. “Его не беспокоило то, что он делал — в Сальвадоре ему начало это нравиться. Он присутствовал на допросе и задавал личные вопросы. Затем, когда он был готов — он называл человека по имени, словно дантист или что-то вроде, и говорил, ‘Давайте попробуем номер пять,’ или номер семь, неважно. Как будто это были разные образцы.”

“Какие именно образцы?” Этот вопрос казался мне вполне естественным для проявления вежливого интереса и поддержания беседы. Но Чацкий развернулся на сиденье и взглянул на меня так, как будто я был чем-то настолько гадким, что пришлось бы использовать целую бутыль средства для очистки полов.

“Тебе смешно,” заметил он.

“Пока нет,” сказал я.

Он таращился на меня ужасно долгое время; наконец покачал головой и снова развернулся вперед. “Я не знаю какие образцы, приятель. Никогда не спрашивал. Извини. Вероятно что-то, что он делал до того, как начинал свежевать. Что-нибудь, чтобы продолжать удивляться. Он разговаривал с ними, звал их по имени, показывал им свою работу.” Чацкий передернулся. “Так или иначе это становилось всё хуже. Надо было видеть что другая сторона сделала с ним.”

“Как насчет того, что она сделала с тобой?” потребовала Дебора.

Он позволил своему подбородку упасть на грудь, затем снова выпрямился. “И это тоже. В общем, дома, в Пентагоне наконец изменилась политика. Новый режим и все такое, и они больше не хотели, чтобы мы продолжали то, что мы там делали. Нам дали очень тихий намек, что доктор Данко мог бы купить нам немного политического урегулирования с другой стороной, если бы мы оставили его.”

“Вы бросили своего парня на смерть?” спросил я. Это едва ли выглядело справедливым - я имею в виду, я могу не заморачиваться моралью, но по крайней мере играю по правилам.

Кайл помолчал долгий момент. “Я же сказал, что мы продали свои души, приятель,” ответил он наконец. Он снова улыбнулся, на сей раз немного дольше. “Да, мы подставили его, и они его взяли.”

“Но он не умер,” как всегда практично заметила Дебора.

“Нас надули,” сказал Чацкий. “Его взяли кубинцы.”

“Причем здесь кубинцы?” спросила Деб. “Ты говорил о Сальвадоре.”

“В прошлом всегда, когда у Америки были неприятности, появлялись кубинцы. Они поддерживали одну из сторон, точно так же, как мы поступали в других странах. И они хотели нашего доктора. Я уже говорил, он был особенным. Они схватили его, пытались его завербовать. Поселили его на Сосновом острове.”

“Это курорт?” спросил я.

Чацкий фыркнул от смеха. “Возможно, последний курорт в жизни. Остров Сосновый - одна из самых суровых тюрем в мире. Доктор Данко провел там некоторое действительно насыщенное время. Они позволил ему узнать, что его собственная страна бросила его, что на самом деле это мы бросили его туда. И вот несколько лет спустя, один из наших парней исчезает и появляется таким как этот. Без рук, без ног и всё такое. Данко работает на них. И теперь —” Он пожал плечами. “Или они отпустили его, или он сбежал. Не имеет значения. Он знает тех, кто его подставил, у него есть список.”

“Твое имя в этом списке?” вопросила Дебора.

“Возможно,” сказал Чацкий.

“Доакса?” спросил я. В конце концов, я тоже могу быть практичным.

“Возможно,” повторил он, что казалось не очень полезным. История о Данко была интересной, конечно, но я был здесь по другой причине. "В любом случае", сказал Чацкий, “это то, чему мы противостоим.”

Похоже, ни у кого, включая меня, не было слов. Я вертел полученные сведения вдоль и поперек, ища способ, который поможет мне справиться с вторжением Доакса. Должен признать, пока я ничего не находил. Но в то же время у меня, кажется появилось немного лучшее понимание уважаемого доктора Данко. Пустой внутри, как и я? Волк в овечьей шкуре. Он нашел способ использовать свой талант во благо, опять же как старый добрый Декстер. Но теперь он слетел с катушек, и начал становиться всего лишь очередным хищником, независимо от того разрушительного направления, в котором вела его его техника.

И довольно странно, одновременно с этим озарением другая мысль пронюхала путь в бурлящий котел темного Декстерова подсознания. До настоящего времени это была мимолетная прихоть, но сейчас это начало походить на отличную идею. Почему бы не найти доктора Данко самостоятельно, и не сплясать с ним Темный Танец? Он был хищником, таким же как все остальные из моего списка. Никто, даже Доакс, не сможет возразить против этого. Если до сих пор я задался вопросом об обнаружении Доктора небрежно, то теперь дело начало приобретать безотлагательность, которая отогнала мое расстройство из-за упущенного Рейкера. Значит, он похож на меня, хм? Мы могли бы подумать над этим. Холодная дрожь пробежала по моему позвоночнику и я осознал, что действительно надеюсь встретить Доктора и подробно обсудить с ним его работу.

Послышался отдаленный раскат грома, возвещающий приближение дневной грозы. "Дерьмо", сказал Чацкий. “Дождь собирается?”

“Ежедневно в это время,” сказал я.

“Это не хорошо,” сказал он. “Мы должны сделать кое-что прежде, чем пойдет дождь. Ты, Декстер.”

“Я?” поразился я, вырванный из медитации над медицинским злоупотреблением служебным положением. Я присоеденился к поездке, но фактически делать что-то было несколько больше, чем мы договаривались. То есть два вооруженных воина будут просто сидеть здесь, послав Нежного Покрывшегося мурашками Декстера рисковать собой? В чем смысл?

“Ты,” повторил Чацкий. “Я зайду сзади и посмотрю, что там. Если это он, я вытащу его наружу. И Дебби —” Он улыбнулся её хмурому личику. “Дебби - слишком коп. Она ходит как коп, она смотрит как коп, с тем же успехом она могла бы написать ему письмо. Он почует её за милю. Так что остаёшься ты, Деб.”

“И что я должен делать?” спросил я, всё еще чувствуя справедливое негодование.

“Всего лишь прогуляться до дома, вокруг тупика и назад. Держи глаза и уши открытыми, но не будь слишком очевидным.”

“Я не знаю, как быть очевидным,” сказал я.

“Отлично. Тогда это будет проще простого.”

Было ясно, что ни логика, ни абсолютно оправданное раздражение ни к чему не приведут, так что я открыл дверь и вышел, но не смог удержаться от последнего слова на прощанье. Я наклонился к окну Деборы и сказал, “надеюсь, я выживу, чтобы пожалеть об этом.” Поблизости очень любезно грянул гром.

Я пошел к дому. Под ногами шуршали листья и парочка смятых картонных коробок от детского сока. На лужайку, мимо которой я прошел, выскочил кот, внезапно севший вылизать лапу и посмотреть на меня с безопасного расстояния.

В доме с автомобилями изменилась музыка, и кто-то завопил, “Яхууу!” Приятно знать, что кто-то хорошо проводит время, в то время как я подвергаюсь смертельной опасности.

Я свернул налево и направился вокруг тупика. Взглянул на дом с фургоном у входа, гордясь абсолютно неочевидным способом, которым я его вычислил. На заросшей лужайке и дороге лежало несколько отсыревших газет. Никаких видимых признаков отделенных от тела частей, никто не выбежал и не попытался убить меня. Но пока я проходил мимо, я смог расслышать телевизор, протрубивший начало телевикторины на испанском языке. Мужской голос пытался перекричать истеричного диктора, звякнула тарелка. Порыв ветра принесший первые большие и твердые капли дождя, принес также запах аммиака от дома.

Я повернул обратно. По крыше стукнуло еще несколько капель, громыхнул гром, но ливень пока не начался. Я сел в машину. “Ничто ужасно зловещего,” сообщил я. “Лужайка, требующая стрижки и запах аммиака. Голоса в доме. Или он говорит сам с собой или он там не один.”

“Аммиак,” повторил Кайл.

“Да, кажется” подтвердил я. “Наверное, просто уборщики.”

Кайл покачал головой. “Клининговые фирмы не используют аммиак из-за слишком сильного запаха. Но я знаю, кто использует.”

“Кто?” потребовала Дебора.

Он усмехнулся ей, сказал: “Я сейчас вернусь,” и вышел из автомобиля.

“Кайл!” воскликнула Деб, но он только махнул рукой и пошел прямо к двери дома. "Дерьмо", пробормотала она, когда он постучался и стоял, глядя на темные облака приближающегося шторма.

Дверь открылась. Низкокослый коренастый человек со смуглым лицом и темными волосами, свисающими на лоб, пришел в замешательство. Чацкий что-то сказал ему, и на пару секунд они оба замерли неподвижно. Человек оглядел улицу, затем Кайла. Кайл медленно вытянул руку из кармана и показал ему что-то… деньги? Мужчина посмотрел на них, потом снова на Чацкого, затем распахнул дверь. Чацкий вошел. Хлопнула закрытая дверь.

“Дерьмо,” поторила Дебора. Она грызла ноготь, привычка, которую я не видел у нее, с тех пор как она была подростком. Очевидно, вкус был приятным, потому что, закончив с одним пальцем, она начала на другом. Она догрызала третий ноготь, когда дверь открылась, и Чацкий вернулся, улыбаясь и махая рукой. Дверь закрылась, и он исчез за стеной воды, поскольку облака наконец-то широко распахнулись. Он проскользнул на переднее сиденье, заливая его водой.

“Проклятье!” проворчал он. “Я весь промок!”

“Что это было, бля?” вопросила Дебора.

Чацкий приподнял бровь в мою стоону и откинул волосы со лба. “Ну разве она не прелесть?”

“Кайл, проклятье,” повторила она.

“Запах аммиака,” сказал он. “Никакого хирургического применения, и никакие команды уборщиков его не используют.”

“Мы уже поняли это,”

Он улыбнулся. “Но аммиак используется для приготовления метамфетамина,” сказал Кайл. “Который оказывается, и делают эти парни.”

“Ты только что зашел прямо на метамфетаминовую кухню?” поразилась Деб. “Что, черт возьми, ты там делал?”

Он улыбнулся и вытащил мешочек из кармана. “Купил унцию.”

ГЛАВА 13

ДЕБОРА МОЛЧАЛА ПОЧТИ ДЕСЯТЬ МИНУТ, пока вела машину, пристально глядя вперёд и сжав челюсти. Я мог видеть, как желваки сновали по её лицу и скатывались вниз к плечам. Зная её с детства, я был абсолютно уверен, что назревает взрыв, но поскольку я ничего не знал о том, как могла бы себя вести влюблённая Деб, я не мог предсказать, когда он грянет. Причина надвигающегося извержения, Чацкий, сидел рядом с ней на переднем сидении, так же молча, но очевидно совершенно довольный тишиной и созерцаемым пейзажем.

Мы почти подъехали ко второму адресу в тени горы Трэшмор, когда Деб

наконец прорвало.

«Боже мой, это незаконно!» – воскликнула она, шлёпнув ладонью по баранке, чтобы

усилить впечатление.

Чацкий посмотрел на неё с кроткой любовью.

«Да, я в курсе», ответил он.

«Я присягнувший закону грёбанный офицер полиции», - втолковывала ему

Дебора, «Я поклялась бороться с этим дерьмом, а ты!».. Её визг оборвался.

«Я должен был удостовериться», - хладнокровно сказал он, «Это казалось лучшим выходом».

«Мне следовало бы одеть наручники на ТЕБЯ!» ответила она.

«Это может быть забавно» - ответил он.

«Сукин ты сын!»

«Как минимум».

«Я не переметнусь на твою грёбаную тёмную сторону!»

«Не переметнёшься», сказал он, «Я не позволю тебе, Дебора».

Она выдохнула и повернулась к нему. Он ответил взглядом. Я никогда раньше не видел безмолвного общения, и это было необычно. Её глаза скользили по его лицу слева направо и обратно. Он просто смотрел в ответ, спокойно и не мигая. Это было изящно и захватывающе и почти столь же интересно, как тот факт, что Деб совершенно забыла – она ещё ведёт машину.

«Ненавижу вмешиваться», - сказал я, - «Но это не грузовик с пивом прямо впереди

нас?»

Она дернула головой и резко тормознула, как раз вовремя, чтобы избежать нашего превращения в наклейку на бампере грузовика с партией Миллер лайт. «Я заявлю что этот адрес подозрительный. Завтра», – сказала она.

«Порядок», ответил Чацкий.

«А ты выбросишь этот пакетик».

Он выглядел слегка удивлённым. «Он стоил мне две сотни».

«Ты его выбросишь», - повторила она.

«Хорошо», - ответил он. Они снова смотрели друг на друга, предоставив мне следить за смертоносными пивными грузовиками. Однако было приятно видеть, что всё улажено и во Вселенную вернулась гармония, так что мы могли продолжить поиски нашего самого отвратительного и жестокого монстра недели, утвержденные в знании что любовь побеждает всё. И потому с большим облегчением мы спустились вниз по Южному Хайвэю сквозь остатки дождя, и когда солнце выбралось из-за облаков, мы свернули на дорогу, что привела нас к извилистым улочкам с потрясающим видом на гигантскую гору мусора, более известную как гора Трэшмор.

Дом, который мы искали, был в центре последнего бастиона цивилизации перед тем как она погибнет и мусор безраздельно завладеет миром. Он стоял на изгибе закручивающейся улицы, и мы дважды проехали мимо, пока не поняли, что нашли его. Это было скромное жильё типа три-спальни-две-комнаты, окрашенное в светло-жёлтый цвет с белой отделкой и аккуратно подстриженным газоном. Здесь не было машины вблизи дороги и не было навеса для неё, а знак «НА ПРОДАЖУ» перед домом был закрыт другим, который гласил «ПРОДАНО!» яркими красными буквами.

«Возможно, он ещё не переехал», - предположила Дебора.

- Должен же он где-то жить», - возразил Чацкий, и трудно было оспорить его логику. «Притормози. Ты взяла планшет?»

Дебора припарковала машину и нахмурилась. «Под сиденьем. Мне он нужен для бумаг».

«Я не буду чиркать твои бумаги», - сказал он и повозился под сиденьем несколько секунд, прежде чем вытащить оттуда простой металлический планшет со стопкой для официальных бланков. «Прекрасно», сказал он. «Дай мне ручку».

«Что ты собираешься делать?» спросила она, вручая ему дешёвую шариковую белую ручку с синим колпачком.

«Никто никогда не останавливает парня с планшетом», сказал Чацкий с усмешкой. И прежде чем кто-нибудь из нас успел ему возразить, он вылез из автомобиля и зашагал по подъездной дорожке в хорошем от-девяти-до-пяти-бюрократическом темпе. На полпути он остановился, перевернул несколько страниц и почитал немного, перед тем как посмотреть на дом и покачать головой.

«Он замечательно смотрится в этой роли» заметил я Деборе.

«Проклятье, он мог бы быть и лучше», - ответила она. Она начала грызть другой ноготь и я обеспокоился, что скоро она выскочит наружу.

Чацкий продолжал движение, сверяясь с планшетом, очевидно не догадываясь, что это вызывает ущерб для ногтей в автомобиле позади него. Он выглядел натурально и неспешно, и очевидно имел некоторую практику в крючкотворстве или надувательстве, в зависимости от того какое слово более подходит для описания ситуации причинения официально санкционированного ущерба. И у него была Деб, грызущая ногти и едва не таранящая пивные грузовики. Возможно, в конце концов, он дурно на неё влиял, хотя замечательно, что у неё появился другой объект для отработки сердитого выражения и её ужасных тычков. Я всегда готов уступить другому привилегию получать ушибы.

Чацкий остановился напротив парадной двери и что-то записал в планшет. И затем, хотя я не заметил, как он сделал это, он отпер дверь и вошёл. Дверь закрылась позади него.

"Дерьмо", сказала Дебора. "Взлом и незаконное проникновение. Следующим будет угон авиалайнера".

"Всегда мечтал увидеть Гавану", сказал я услужливо.

"Две минуты", добавила она кратко. "После этого я вызываю подкрепление и иду за ним".

Судя по движению её руки в сторону рации, прошла одна минута и пятьдесят девять секунд, когда дверь снова открылась, и вышел Чацкий. Он приостановился на подъездной дорожке, что-то записал в планшет и вернулся в машину.

"Порядок", сказал он, скользнув на переднее сиденье. "Двигаем домой".

"Дом пуст?" потребовала ответа Дебора.

"Чист как младенец. Ни полотенца, ни куска мыла".

"Что теперь?" спросила она, заводя машину.

Он покачал головой. "Возвращаемся к плану А".

"Что чёрт возьми за план А?" спросила его Дебора.

"Терпение." ответил он.

Итак, несмотря на восхитительный обед и весьма оригинальный небольшой шоппинг мы вернулись к ожиданию. Неделя прошла обычным своим скучным чередом. Не похоже, что сержант Доакс намерен сдасться прежде, чем завершится моё превращение в диванную декорацию с полным пива животом, и я не видел иного выхода, кроме как играть в «Виселицу» с Коди и Астор, под занавес выступая в театральном шоу прощальных поцелуев с Ритой для моего преследователя.

А затем посреди ночи раздался телефонный звонок. Это была ночь воскресенья, и я должен был прийти на работу рано утром; по договорённости с Винсом Масукой сегодня была моя очередь приносить пончики. И вот - телефон нагло трезвонит, будто у меня нет никаких забот, и пончики могут доставить себя сами. Я глянул на часы на прикроватном столике: 2:38. Признаюсь, я был несколько раздражён, когда поднял трубку и произнёс: "Оставьте меня в покое".

"Декстер, Кайл пропал", сказала Дебора. Голос звучал далеко за гранью усталости, крайне напряженно и непонятно было, собирается она кого-нибудь пристрелить или заплакать.

Потребовалось мгновение, чтобы включить мой мощный интеллект.

"Мм… ну.., Деб, - сказал я, - парень вроде него, может тебе лучше не…"

"Он пропал, Декстер. Похищен. Он его похитил. Тот, кто делает это с людьми", сказала Дебора, и я внезапно почувствовал себя героем сериала "Сопрано". Я знал, что она имела в виду. Кто-то превративший человека на столе в поющий йодлем картофель забрал Кайла, чтобы превратить его в то же самое.

"Доктор Данко", сказал я.

"Да".

"Откуда ты знаешь?" – спросил я её.

"Он говорил, что это может случиться. Кайл единственный кто знает его в лицо. Он сказал, когда Данко узнает, что Кайл был у него, он попытается. У нас был… был сигнал, и… Декстер, вот дерьмо, он сработал. Мы должны его найти", сказала она и повесила трубку.

Вечно я, не так ли? Я действительно не очень хороший человек, но по неким причинам именно ко мне все приходят со своими проблемами. "О, Декстер, злобный жестокий монстр забрал моего друга!" Хорошо, чёрт побери, я тоже злобный жестокий монстр, но имею же я право на небольшой отдых?

Я вздохнул. Очевидно, нет.

Надеюсь, Винс простит меня за пончики. 

ГЛАВА 14

ОТ МОЕГО ДОМА ДО ДОМА ДЕБОРЫ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ ЕЗДЫ. На этот раз я не видел cержанта Доакса, но возможно он использовал клингонское маскирующее устройство. В любом случае, движение было редким, я даже зажег огни на 1-ой Ю.С. Дебора жила в маленьком доме на Медине в Коралловых Фронтонах, с разросшимися заброшенными плодовыми деревьями и рушащейся коралловой стеной. Я поставил машину рядом с её, и едва успел сделать пару шагов, как Дебора открыла дверь с вопросом: “Где ты был?”

“Позанимался в классе йоги, затем заехал в магазин купить обувку,” сказал я. По правде говоря, я действительно спешил, добравшись менее чем за двадцать минут после ее звонка, и немного обиделся на её тон.

“Входи,” сказала она, всматриваясь в темноту и держась за дверь, как будто она могла улететь.

“Да, O Могучая,” сказал я, и вошел.

Домишко Деборы был щедро украшен в современном "у-меня-нет-никакой-личной-жизни" стиле. Ее жилая область была похожа на дешевый гостиничный номер, в котором побывала рок-группа и вынесла всё, кроме телевизора и видеомагнитофона. Перед французским окном, ведущим в патио, почти затерявшееся в путанице кустов стоял стул и небольшой столик. Она раздобыла где-то складной стул для меня, и пододвинула его к столу. Я был столь тронут ее гостеприимным жестом, что рискнул жизнью и конечностями, сев на столь неустойчивую вещь. "Ну", сказал я. “Как давно он пропал?”

“Дерьмо,” сказала она. “Приблизительно три с половиной часа назад. Кажется.” Она покачала головой и резко упала на другой стул. “Мы договаривались встретиться здесь, и — он не появился. Я пошла в его гостиницу, но его там не было.”

“Могло быть так, что он просто куда-то вышел?” Спросил я — и я не горжусь этим, но признаю, что произнес это с надеждой в голосе.

Дебора покачала головой. “Его бумажник и ключи лежали на гардеробе. Ублюдок схватил его, Декс. Мы должны найти его прежде… ” Она закусила губу и отвела взгляд.

Я абсолютно не был уверен, что могу найти Кайла. Подобные озарения случаются у меня не каждый день, и я уже сделал свой лучший выстрел, разыскав недвижимость. Но так как Дебора уже произнесла "мы", у меня, похоже, не было выбора. Семейные связи и все такое. И все же, я попытался обозначить какие-то шевеления. “Прости, если это звучит глупо, Деб, но ты доложила об этом?”

Она с рычанием вскинулась. “Да. Я позвонила капитану Мэтьюзу. Он вздохнул с облегчением. Он велел мне не впадать в истерику, словно старая дева.” Она покачала головой. “Я просила, чтобы он объявил розыск, и он сказал, ‘На кого?’” Она зашипела сквозь зубы. “На кого... Проклятье, Декстер, я хотела задушить его, но...” Она пожала плечами.

“Но он был прав,” сказал я.

“Да. Кайл - единственный, кто знает, как выглядит этот парень,” сказала она. “Мы не знаем какую машину он водит или как его настоящее имя или… дерьмо, Дестер. Все, что я знаю, Кайл у него.” Она перевела дыхание. “Так или иначе, Мэтьюз позвонил людям Кайла в Вашингтон. Сказал, это всё, что он мог сделать.” Она покачала головой и холодно добавила: “Во вторник утром они кого – нибудь пришлют.”

“Хорошо,” сказал я с надеждой в голосе. “Я имею в виду, мы знаем, что этот парень работает очень медленно.”

“Утро вторника,” сказала она. “Почти два дня. С чего по твоему он начнёт, Декс? Он отрежет ему ногу? Или руку? Или и то и другое одновременно?”

"Нет," сказал я. “По очереди.” Она тяжело на меня смотрела. “Просто это имеет смысл, не так ли?”

“Не для меня,” сказала она. “Ничего из этого не имеет смысла.”

“Дебора, удаление рук и ног не то, что этот парень хочет сделать. Это всего лишь то, как он это делает.”

“Проклятье, Декстер, говори по английски.”

“Чего он хочет, так это полностью разрушить своих жертв. Сломать их от и до, безвозвратно. Превратить их в большие круглые музыкальные подушки, у которых никогда больше не будет ничего кроме бескрайнего бесконечного безумного ужаса. Отрезание конечностей и губ является только способом, которым он… Что?”

“О Боже, Декстер,” сказала Дебора. Такого лица у неё я не видел с тех пор, как умерла мама. Она отвернулась, ее плечи начали вздрагивать. Это поставило меня в неудобное положение. В смысле, я не испытываю эмоций, но знаю, что Дебора испытывает, и весьма часто. Но она не такой человек, чтобы показать свои чувства, если только эта эмоция не раздражение. И теперь она издавала хлюпающие звуки, и я знал, что наверное должен погладить её по плечу и сказать, “Ну, ну, Деб,” или что-то другое столь же сочувствующее и человечное, но я не мог заставить себя сделать это. Это была Деб, моя сестра. Она поймет, что я фальшивлю и …

И что? Отрежет мне руки и ноги? Худшее из того, что она может мне сделать, это велеть мне прекратить всё, и снова превратиться в Сержанта Зануду. Даже это было бы большим достижением для её лилейно-белой задницы. В любом случае, это был явно из тех моментов, когда требуется человеческая реакция, и я начал действовать так, как обычно действуют люди по результатам моих длительных изысканий. Я подошел к ней поближе. Положил руку на ее плечо, погладил её, и сказал, “Ну, ну, Деб, все будет хорошо.” Это звучало еще глупее, чем я думал, но она прислонилась ко мне и засопела, так что полагаю, я всё сделал правильно.

“Ты мог бы влюбиться в кого - то за неделю?” спросила она меня.

“Не думаю, что я вообще могу влюбиться”.

“Я этого не вынесу Декстер,” сказала она. “Если Кайл убит, или превратился в… О, Боже, я не знаю, что я сделаю.” Она прижалась ко мне и заплакала.

“Ну, ну,” сказал я.

Она всхлипнула, и высморкалась в бумажное полотенце. “Прекрати повторять это.”

“Прости,” сказал я. “Но я не знаю, что еще сказать.”

“Расскажи мне об этом парне. Расскажи, как его найти.”

Я сел назад на шаткий стул. “Не уверен, что смогу, Деб. У меня не слишком много ощущений о том, что он делает.”

“Чушь собачья,” сказала она.

“Серьезно. Технически говоря, он ведь никого не убил.”

“Декстер,” сказала она, “Ты уже лучше Кайла понимаешь этого парня, а он с ним знаком. Мы должны найти его. Мы ДОЛЖНЫ.” Она закусила нижнюю губу, и я испугался, что она начнет рыдать снова, и я останусь абсолютно беспомощным, так как она запретила мне повторять «Ну, ну». Но она сдержалась, как крутая сестра - сержант, которой она и была и просто еще раз высморкалась.

“Я попробую, Деб. Могу я предположить, что вы с Кайлом сделали всю предварительную работу? Опросили свидетелей и так далее?”

Она покачала головой. “Мы не нуждались в этом. Кайл знал … ” Она запнулась на прошедшем времени, затем очень решительно продолжила,. “Кайл ЗНАЕТ, кто это сделал, и он ЗНАЕТ, кто должен быть следующим.”

“Извини меня. Он знает, кто будет следующим?”

Дебора нахмурилась. “Не совсем так. Кайл говорил, что в Майами живут четверо из тех, кто находятся в списке. Один из них пропал, Кайл считал, что его уже схватили, но это дало нам немного времени, чтобы установить наблюдение за остальными тремя.”

“Кто эти четверо, Дебора? И откуда Кайл их знает?”

Она вздохнула. “Кайл не называл мне имен. Но они были частью команды. В Сальвадоре. Вместе с этим... доктором Данко. Так что… ” Она вытянула свои руки с беспомощным видом, новое выражение для нее. И хотя это придало ей определенное очарование маленькой девочки, меня это заставило чувствовать себя еще более запутавшимся. Весь мир, весело вращаясь движется вперед к Самой ужасной беде, чтобы затем свалить разгребать всё это на Запаренного Декстера. Выглядит не справедливо, но что поделать?

Конкретно — что я могу сделать? Я не видел способа найти Кайла прежде, чем станет слишком поздно. И хотя я уверен, что не говорил этого вслух, Дебора отреагировала так, как будто сказал. Она хлопнула рукой по столу и заявила: “Мы должны найти его прежде, чем он начнет обрабатывать Кайла. Прежде, чем он хотя бы НАЧНЕТ, Декстер. Потому что – я что, должна надеяться что к тому времени, как мы до него доберемся, Кайл потеряет только руку? Или ногу? В люом случае, Кайл...” Она отвернулась не договорив, смотря в темноту за французским окном.

Она была права, конечно. Мы мало что могли сделать, чтобы вернуть Кайла неповрежденным. Поскольку даже мой великолепный интеллект вкупе со всей удачей мира не мог привести нас к нему прежде, чем начнется работа. И еще — как долго Кайл сможет протянуть? По-видимому, его обучали иметь дело с такими вещами, и он знает, что с ним будет, так что …

Минуточку! Я закрыл глаза и попытался это обдумать. Доктор Данко знает, что Кайл профи. И как я уже сказал Деборе, основная цель состоит в том, чтобы превратить жертву в кричащий кусок мяса. Поэтому...

Я открыл глаза и окликнул: "Деб". Она посмотрела на меня. “Я нахожусь в редком положении наличия небольшого количества надежды.”

“Вываливай.”

“Это всего лишь предположение, но я думаю, что Безумный доктор некоторое время продержит Кайла, не воздействуя на него.”

Она нахмурилась. “Зачем ему это?”

“Чтобы продлить удовольствие и ослабить. Кайл знает, что его ждет. Он к этому подготовился. Но теперь, представь, что он просто оставит его в темноте, связаным, оставляя всю работу воображению. И еще возможно,” добавил я то, что только что пришло мне в голову: “Поблизости другая жертва. Парень, который пропал. Кайл слышит всё это — пилу и скальпели, стон и шепот. Он чувствует запах, знает, что это произойдет, но не знает когда. Он будет наполовину сумасшедшим прежде, чем потеряет хотя бы ноготь на пальце ноги.”

“Бля,” выдохнула она. “И это твоя версия надежды?”

“Абсолютно. Это дает нам немного дополнительного времени, чтобы найти его.”

“Бля,” сказала она снова.

“Я могу ошибаться,” сказал я.

Она смотрела назад из окна. “Не ошибись, Декс. Не в этот раз.”

Я покачал головой. Это будет чистый каторжный труд, никакого веселья. Я придумал две вещи, которые можно попробовать, и обе они были невозможны до утра. Я огляделся в поисках часов. Согласно видеомагнитофону, было 12:00. 12:00. 12:00. “У тебя есть часы?” спросил я.

Дебора нахмурилась. “Для чего тебе часы?”

“Чтобы узнать, сколько времени,” сказал я. “кажется, это их обычное предназначение.”

“Да какая на хер разница?” вспылила она.

“Дебора. Сидя здесь мы ничего не узнаем. Мы должны будем вернуться и проделать всю рутину, от которой Чацкий отстранил отдел. К счастью, мы можем использовать твой значок, чтобы слоняться вокруг и задавать вопросы. Но мы должны будем дождаться утра.”

“Дерьмо,” сказала она. “Ненавижу ждать.”

“Ну, ну,” сказал я. Дебора одарила меня очень кислым взглядом, но ничего не сказала.

Мне тоже не нравится ждать, но в последнее время я только этим и занимался, так что возможно, мне это далось легче. В любом случае, мы ждали, подремав на стульях до восхода солнца. Затем, раз уж я стал домохозяйкой, я сделал кофе для нас обоих - по одной чашке за раз, так как кофеварка Деборы была одной из тех вещиц на одного для людей, которые не слишком много развлекаются и фактически не живут. В холодильнике не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающем еду, конечно, если вы не дикая собака. Весьма неутешительно: Декстер здоровый мальчик с хорошим метаболизмом, и столкнуться лицом к лицу с трудным днем на пустой желудок не казалось мне хорошей идеей. Я знаю, семья на первом месте, но почему не после плотного завтрака?

А, ладно. Бесстрашный Декстер снова жертвует собой. Чистое благородство духа, и я не дождусь благодарности, но каждый делает то, что должен.

ГЛАВА 15

Доктор Марк шпильман БЫЛ крупным мужчиной, более ПОХОжим на отставного полузащитника, чем на врача скорой помощи. Но он был дежурным врачом, когда санитарная машина доставила Вещь в Мемориальный Госпиталь Джексона, и нисколько не был счастлив от этого. “Если я когда-нибудь увижу такое снова,” сказал он нам, “я уволюсь и начну разводить такс.” Он покачал головой. “Вы знаете, на что похожа скорая в Джексоне. Одна из самых занятых в городе. Всё самое безумное дерьмо свозят сюда из одного из самых безумных городов в мире. Но это …” Шпильман дважды постучал по покрытому чем то зеленым столу перед нами. “Это нечто иное.”

“Какой прогноз?” спросила его Дебора, и он резко на нее посмотрел.

“Это что - шутка? Нет никакого прогноза, и не будет. Физически, там недостаточно оставлено, чтоб хотя бы поддерживать жизнь, если её можно так назвать. Умственно?” Он воздел руки, затем уложил их на стол. “Я не психиатр, но нет никаких способов хотя бы на мгновение привести его в сознание. Единственная надежда, которая у него есть, - что мы продержим его на наркотиках до тех пор, пока он не умрёт. Что, как мы должны надеяться, ради его же блага, произойдет уже скоро.” Он посмотрел на свои часы, очень хороший Ролекс. “Это займет много времени? Я на службе, знаете ли.”

“Были ли следы каких-нибудь наркотиков в крови?” спросила Дебора.

Шпильман фыркал. “Следы. Да в крови парня был целый коктейль. Я никогда раньше не видел такого соединения. Все разработанные, чтобы держать его в сознании, но ослабить физическую боль, чтобы шок от многократных ампутаций не убил его.”

“Было что-нибудь необычное в разрезах?” спросил я.

“У парня есть образование,” сказал Шпильман. “Ампутации были сделаны с отличной хирургической техникой. Но обучить этому могла любая военно-медицинская школа.” Он перевел дыхание, и примирительная улыбка мелькнула на его лице. “Некоторые из порезов были уже зажившими.”

“Сколько это дает нам времени?” спросила его Дебора.

Шпильман пожал плечами. “От четырех до шести недель. У него ушел по крайней мере месяц, чтобы хирургическим путем расчленить этого парня, по кусочку за раз. Я не могу представить себе ничего более ужасного.”

“Он делал это перед зеркалом,” внес я свою лепту. “Чтобы жертва могла наблюдать.”

Шпильман выглядел потрясенным. “Боже мой,” сказал он. Он сидел неподвижно в течение минуты, и затем повторил: “О, Боже мой.” Затем покачал головой и снова взглянул на свой Ролекс. “Слушайте, я хотел бы помочь вам, но это...” Он протянул свои руки и снова положил их на стол. “Я не думаю, что могу рассказать вам еще что-нибудь полезное. Позвольте мне сэкономить вам немного времени. Тот мистер, мм – Чесни?”

“Чацкий,” поправила Дебора.

“Да, он. Он позвонил и предложил мне попробовать получить удостоверение личности по снимку сетчатки глаза из, гм, некой базы данных в Вирджинии.” Он приподнял бровь и поморщил губами. “Так или иначе. Я получил факс вчера, с положительной идентификацией жертвы. Я принесу его для вас.” Он встал и исчез в холле. Мгновением спустя он вернулся с листком бумаги. “Вот здесь. Имя – Мануэль Боргес. Уроженец Сальвадора, занят в торговле импортом.” Он положил бумагу перед Деборой. “Я знаю, что это не очень много, но поверьте, это всё. Его состояние ...” Он пожал плечами. “Я не думал, что мы получим даже это.”

Спикер селекторной связи в потолке пробормотал что-то, знакомое всем по телешоу. Шпильман поднял голову, нахмурился, и сказал, “Я должен идти. Надеюсь, что вы его поймаете.” И выскочил из кабинета так быстро, что бумага для факса, которую он положил на стол, затрепетала.

Я смотрел на Дебору. Она не казалась особо довольной, что мы узнали имя жертвы. "Хорошо", сказал я. “Я знаю, что это не много.”

Она покачала головой. “Не много было бы преувеличением. Это - ничто.” Она взглянула на факс, прочтя его в одно мгновение. “Сальвадор. Связан с чем-то под названием FLANGE.”

“Это наши,” сказал я. Она уставилась на меня. “Они поддерживали Соединенные Штаты. Я в Интернете нашел.”

“Заебись. Мы нашли то, что уже знали.” Она встала и пошла к двери, не так быстро как доктор Шпильман, но достаточно, чтобы я был вынужден поспешить, и смог догнать её лишь у двери на парковку.

Дебора молча сжав челюсти подлетела к маленькому домику на 4-ой Северо-Западной, где всё это началось. Желтую ленту уже сняли, конечно, но Дебора всё равно припарковалась за ней, по полицейской привычке, и вышла из машины. Я последовал за ней к дому рядом с тем, где мы нашли жертву. Дебора позвонила в дверь, все еще молча, и мгновение спустя она распахнулась. Загорелый мужчина средних лет, в очках с золотой каймой и рубашке гуйябера вопросительно на нас посмотрел.

“Мы должны поговорить с Ариэль Медина,” сказала Дебора, показав значок.

“Моя мать отдыхает.”

“Это срочно,” сказала Дебора.

Человек посмотрел на нее, затем на меня. “Одну минуту,” сказал он, и закрыл дверь. Дебора смотрела прямо вперед на дверь, и я наблюдал за работой её челюстной мускулатуры в течение нескольких минут, прежде чем мужчина снова открыл дверь, на этот раз шире. “Входите,” сказал он.

Мы последовали за ним в маленькую темную комнату, переполненную множеством этажерок, украшенных религиозными статьями, и фотографиями в рамочках. Ариэль, старая леди, которая обнаружила штуку по соседству и плакала на плече у Деб, сидела на большом мягком диване с салфетками на подлокотниках и спинке. Когда она увидела Дебору, она сказала, "Аааахххх", и встала, чтобы обнять её. Дебора, которой следовало бы ожидать abrazo от пожилой кубинской дамы, на мгновение напряженно застыла прежде чем неловко вернуть объятие, погладив женщину по спине. Дебора отступила, как только это стало прилично. Ариэль села назад на диван, потрепав подушку около себя. Дебора присела.

Старая леди немедленно вылила на нас стремительный поток испанских фраз. Я слегка говорю по-испански, и зачастую даже способен понять кубинца, но из речи Ариэль я понимал только одно слово из десяти. Дебора беспомощно посмотрела на меня; по неким донкихотским причинам в школе она изучала французский, и для неё речь свидетельницы не отличалась от древне-этрусского.

“ Por favor, Señora,” сказал я. “ Mi hermana no habla español.”

“Ах?” Ариэль взглянула на Дебору с угасшим энтузиазмом и покачала головой. “Лазаро!” Ее сын вышел вперед, и она возобновила свой монолог, делая паузы для перевода. “Я приехала сюда из Сантьяго-де-Кубы в 1962,” повторил Лазаро за матерью. “При Батисте я видела ужасные вещи. Люди исчезали. Потом к власти пришел Кастро, и некоторое время у меня была надежда.” Она покачала головой и всплеснула руками. “Верьте или нет, но тогда мы так думали. Что всё переменится. Но скоро всё стало как раньше. Даже хуже. Тогда я приехала сюда. В Соединенные Штаты. Потому что здесь люди не исчезают. Людей не расстреливают на улице или пытают. Я так думала. И теперь это...” Она махнула рукой к дому по соседству.

“Я должна задать Вам несколько вопросов,” сказала Дебора, и Лизаро перевел.

Ариэль просто кивнула и начала свой захватывающий рассказ. “Даже при Кастро, они никогда не делали такого,” сказала она. “Да, они убивали людей. Или они отправляли на Сосновый Остров. Но никогда не делали такого. Не на Кубе. Только в Америке.”

“Вы когда-либо видели человека по соседству?” перебила Дебора. “Человека, который сделал это?” Ариэль мгновение изучала Дебору. “Я должна знать,” сказала Деб. “Если мы не найдем его, будут другие.”

“Почему именно вы спрашиваете меня?” сказала Ариэль через сына. “Эта работа не для вас. У такой симпатичной женщины как вы, должен быть муж. Семья.”

“ El victimo proximo es el novio de mi hermana,” сказал я. Следующая жертва - возлюбленный моей сестры. Дебора впилась в меня взглядом, но Ариэль сказала, "Аааххх", закивала и закудахтала. “Ну, я не знаю, поможет ли это вам. Я действительно видела мужчину, раз или два.” Она пожала плечами, и Дебора нетерпеливо наклонилась вперед. “Всегда ночью, и не очень близко. Могу только сказать, он был маленьким, коротышкой. И еще тощим. В больших очках. Это всё, что я знаю. Он никогда не выходил, и вел себя очень тихо. Иногда мы слышали музыку.” Она слегка улыбнулась и добавила, “Тито Пуэнте.” И Лизаро отозвался эхом излишне, “ Тито Пуэнте.”

“Ага,” воскликнул я, и они все на меня посмотрели. “Это скрыло бы шум,” сказал я, немного смущенный вниманием.

“У него был автомобиль?” спросила Дебора, и Ариэль нахмурилась.

“Фургон,” сказала она. “Он водил старый белый фургон без окон. Очень чистый, но со множеством вмятин и пятен ржавчины. Я видела его несколько раз, но он обычно держал его в гараже.”

“На номера, полагаю, вы не обратили внимания?” Спросил я, и она посмотрела на меня.

“Но я обратила,” ответила она через своего сына, и подняла руку ладонью наружу. “Цифры я не запомнила, это случается только в старых кинофильмах. Но я помню, что номера были флоридские. Желтый с картинкой ребенка,” сказала она, и замолчав, впилась в меня взглядом, потому что я захихикал. Это абсолютно недостойно, и разумеется я не практикую такого регулярно, но я действительно захихикал, и ничего не мог с этим поделать.

Дебора также впилась взглядом в меня. “Что здесь смешного?”

“Номера,” сказал я. “Извини, Деб, но Боже мой, разве ты не знаешь, что означают желтые флоридские номера? И для парня, который делает то, что он делает...” Я с трудом проглотил смешок, но для этого потребовалось все мое самообладание.

“Хорошо, черт побери, что настолько смешного в желтой номерной табличке?”

“Это – особая табличка, Деб,” сказал я. “Она означает - ВЫБЕРИТЕ ЖИЗНЬ.”

И затем, представив как доктор Данко увозит своих извивающихся жертв, накачивает их наркотиками и расчленяет настолько аккуратно, чтобы провести их сквозь всё это живыми; боюсь, я снова захихикал. “Выберите жизнь,” повторил я.

Я действительно хочу встретиться с этим парнем.

Мы возвращались к автомобилю в тишине. Дебора села и позвонила, описав фургон Капитану Мэтьюзу, и он согласился, что он вероятно сможет произвести APB. Пока она говорила с капитаном, я озирался. Аккуратно наманикюренные дворики, главным образом выложенные из цветных камней. Несколько детских велосипедов, прикованных цепью, и Оранжевый кубок, вырисовывающийся на заднем плане. Миленькое соседство, чтобы жить, работать, воспитывать детей — или отрубать чьи нибудь руки и ноги.

“Залезай,” сказала Дебора, прерывая мою простодушную мечтательность. Я сел, и мы погнали. Однажды, остановясь на красный, Деб поглядела на меня и сказала, “Ты выбрал странное время, чтобы начать смеяться.”

“Действительно, Деб,” сказал я. “Это - первый намек индивидуальности, что мы имеем об этом парне. Мы знаем, что у него есть чувство юмора. Я думаю, это большой шаг вперед.”

“Конечно. Возможно мы найдем его в камеди клубе.”

“Мы поймаем его, Деб,” сказал я, хотя никто из нас не поверил. Она только проворчала; зажегся зеленый, и она вдарила по газу, будто убивая ядовитую змею.

Мы направлялись назад к дому Деб. Утренний час пик заканчивался. На углу Флаглер и 34-ой автомобиль выскочил на тротуар перед церковью и разбил фару. Около автомобиля между двумя кричавшими друг на друга мужчинами, стоял полицейский. Маленькая девочка сидела на обочине и плакала. Ах, очаровательный ритм еще одного волшебного дня в раю.

Несколько минут спустя мы свернули с Медины, и Дебора остановила автомобиль. Она выключила двигатель, и мгновение мы просто сидели, слушая тикание охлаждающегося двигателя. "Дерьмо", сказала она.

“Согласен.”

“Что мы будем делать теперь?” спросила она.

“Спать,” сказал я. “Я слишком устал, чтобы думать.”

Она обрушила обе руки на руль. “Как я могу спать, Декстер? Зная, что Кайл...” Она снова стукнула колесо. "Дерьмо".

“Фургон найдется, Деб. Ты знаешь. Каждый белый фургон со знаком ВЫБЕРИТЕ ЖИЗНЬ из базе данных проверят, с APB это просто вопрос времени.”

“У Кайла нет времени,” возразила она.

“Люди должны спать, Деб,” сказал я. “И я тоже.”

Фургон курьера взвизгнул на углу и издал глухой звук, остановившись у дома Деборы. Водитель выскочил с маленьким пакетом и приблизился к двери Деб. Она сказала "Дерьмо" в последний раз и вышла из машины, чтобы забрать посылку.

Я закрыл глаза и посидел чуть дольше, в размышлениях, которые заменяют мне мысли, когда я очень устал. Усилия и впрямь пропали втуне; ничто не пришло мне в голову, кроме вопроса, где я оставил свои кроссовки. Для моего нового чувства юмора это показалось смешным, и к моему большому удивлению, я услышал отзвук эха от Темного Пассажира. Почему мне смешно? Спросил я. Потому что я оставил обувь у Риты? Конечно он не отвечал. Бедняга все еще дулся. И все же он хихикал. Есть что - то еще, что кажется забавным? Но снова никакого ответа; только слабое ощущение ожидания и голода.

Курьер грохотал и ревел вдали. И только я собрался зевнуть, потянуться, и признать, что мои точно настроенные умственные способности сейчас на паузе, я услышал своего рода блюющий стон. Я открыл глаза и увидел, что Дебора делает шаг вперед на подкашивающихся ногах и садится. Я выскочил из машины и поспешил к ней.

“Деб? Что случилось?"

Она опустила посылку и спрятала лицо в ладонях, издавая еще более малоприятные звуки. Я сел на корточки около нее и поднял пакет. Это была маленькая коробка, примерно того размера, чтобы хранить наручные часы. Я сорвал ленту. Внутри был чехол на молнии. А в чехле лежал человеческий палец.

Мизинец с большим, сверкающим кольцом.

ГЛАВА 16

НА ЭТОТ РАЗ ЧТОБЫ УСПОКОИТЬ ДЕБОРУ понадобилось нечто большее, чем похлопывание по плечу и слова «Ну, ну». Фактически мне пришлось влить в неё большую дозу мятного шнапса. Я понимал, что некоторая помощь химии ей не помешала бы, чтобы расслабиться и даже заснуть, если получится, но в её домашней аптечке не было ничего крепче Тайленола, и она не увлекалась выпивкой. Наконец я нашёл бутылку шнапса под мойкой и после того как удостоверился, что это не средство для чистки канализации, я с помощью стакана этого средства сделал её всхлипывания тише. Но очевидно по вкусу лучше бы это было средство для чистки канализации. Она вздрогнула и зажала рот, но выпила и оцепенела, слишком уставшая телом и разумом чтобы бороться.

В то время как она резко обмякла в своём стуле, я побросал несколько смен её белья в сумку и пододвинул ту к двери. Она посмотрела сначала на меня, затем на сумку. «Что ты делаешь?» - спросила она. Её слова звучали нечленораздельно, и казалось, в ответе она была не заинтересована.

«Побудешь пару дней у меня» - сообщил я.

«Я не хочу»

«Не имеет значения» - ответил я, - «Ты поедешь».

Она перевела свой пристальный взгляд на сумку у двери. «Зачем?»

Я подошёл к ней и присел на корточки около её стула. «Дебора, он знает, кто ты и где тебя искать. Постарайся сделать хоть что-то, чтобы создать ему проблемы, хорошо?»

Она снова задрожала, но больше ничего не сказала на то, что я помог встать ей на ноги и пройти к двери. Спустя полчаса времени и ещё один стакан мятного шнапса она слегка посапывая лежала в моей постели. Я покинул её, попросив позвонить мне, как проснётся, затем взял её маленький пакетик с сюрпризом и отправился на работу.

Я не ожидал найти важных зацепок от прогона отпечатков пальцев через лабораторию, но с тех пор как судебная медицина даёт мне средства на жизнь, похоже я действительно должен проделать этот осмотр профессионально. И поскольку я отношусь ко всем моим обязанностям серьёзно, я остановился по пути и купил пончики. Как только я приблизился к своему закутку на втором этаже, Винс Масука вошёл в холл с противоположной стороны. Я сдержанно поклонился и поставил сумку. «Приветствую, сенсей» - сказал я. «Я принёс подношение».

«Приветствую, кузнечик» - ответил он. «Есть вещь называемая временем. Ты должен исследовать его тайны.» - Он взялся за запястье и указал на часы. «Я на пути к своему ленчу, а ты приносишь мне завтрак?»

«Лучше поздно, чем никогда» - ответил я, но он покачал головой.

«Нее» - сказал он. «Мой рот уже перестроил свои механизмы. Я собираюсь пойти и получить немного ropa vieja и plátanos.»

«Если ты отвергаешь моё подношение пищи», сообщил я – «Я дам тебе палец». Он поднял бровь и я вручил ему пакет Деб. «Могу я отнять полчаса твоего времени до того как ты отправишься на ленч?»

Он смотрел на маленький пакет. «Не думаю, что хочу открывать его на пустой желудок, я прав?» - спросил он.

«Хорошо, как насчет пончиков?»

Прошло больше получаса, но к моменту, когда Винс отправился на свой ленч, мы узнали, что ничего нельзя извлечь из пальца Кайла. Ампутация была произведена чисто и профессионально, хорошо заточенным инструментом, не оставившим следов в ране. Не было ничего и под ногтём, исключая небольшую грязь, которая могла попасть туда откуда угодно. Я снял кольцо, но на нём мы не нашли ни нитей ни волос или контрольных образчиков тканей, а Кайл в любом случае не смог бы выгравировать адрес или номер телефона на его внутренней стороне. Группа крови Кайла была АВ резус-положительной.

Я поместил палец в холодильник и сунул кольцо в карман. Это не являлось стандартной процедурой, но я был уверен, что Деборе захотелось бы оставить его, если мы не вернём Кайла. Как бы то ни было, выглядело так, что мы будем получать его в виде посылки по кусочку за раз. Конечно, я не сентиментален, но вряд ли это согреет её сердце.

Но сейчас я действительно очень устал, и так как Дебора ещё не позвонила, я подумал, что имею право вернуться домой и вздремнуть. Послеполуденный дождь начался лишь только я сел в автомобиль. Я стартанул прямо вниз по относительно свободной ЛеДжун и вернулся домой, поорав всего раз, что было новым рекордом. Я промчался сквозь дождь и обнаружил, что Дебора ушла. Она набросала записку на ежедневнике, что позвонит позже. Это было облегчением, я и не надеялся поспать на моей полуразмерной кушетке. Я заполз в свою кровать и проспал без перерыва до шести с небольшим часов вечера.

Естественно, даже очень мощная машина вроде моего тела нуждается в определённом обслуживании, и поэтому, как только я сел в кровати, я ощутил потребность в замене масла. Долгая бессонная ночь, пропущенный завтрак, напряжение и беспокойные попытки придумать что сказать Деборе кроме «Ну, ну» - всё это внесло свою лепту. Я чувствовал себя так, словно кто-то набил в мою голову весь песок с пляжа, включая крышки от бутылок и окурки.

В сложившихся условиях есть только одно решение - физические упражнения. Но когда я решил, что действительно нуждаюсь в приятной двух- или трехмильной пробежке трусцой, я снова вспомнил, что не положил на место свои кроссовки. Их не было на своем обычном месте - коврике у двери, и их не было в моем автомобиле. Это Майами, поэтому возможно кто-то ворвался в мою квартиру и украл их; в конце концов, это были очень хорошие Новые Сбалансированные ботинки. Но я подумал, что скорее всего оставил их у Риты. Для меня решить задачу значит действовать. Я проковылял вниз к своему автомобилю и направился к Ритиному дому.

Дождь длился не долго — он редко длится больше часа — и улицы были уже сухими и заполненными обычной бодро-смертоносной толпой. Мой народ. Темно-бордовый Таурус обнаружился позади меня со стороны заката, и следовал за мной до конца пути. Я был рад снова увидеть Доакса за работой. Я уже было чувствовал себя слегка заброшенным. Как всегда он устроился через улицу, пока я стучал в дверь. Он только что выключил двигатель, когда Рита открыла. "Привет", сказала она. “Какой сюрприз!” Она подставила лицо для поцелуя.

Я поцеловал её разок, добавив в поцелуй немного изыска, чтобы развлечь сержанта Доакса. “Непросто это сказать,” ответил я, “но я приехал за своими кроссовками.”

Рита улыбнулась. “Как ни странно я только что оделась к пробежке. Не хочешь попотеть вместе?” И она шире приоткрыла дверь для меня.

“Лучшее приглашение, которое я получил за весь день,” сказал я.

Я нашел свои кроссовки в ее гараже около стиральной машины, рядом с парой шорт и трикотажной рубашкой без рукавов, выстиранной и готовой к употреблению. Я вошел в ванную и переоделся, оставив мою рабочую одежду аккуратно свернутой на туалетном столике. Уже через несколько минут мы с Ритой неслись бок о бок. Я помахал Сержанту Доаксу, пробегая мимо. Мы протрусили вниз по улице, свернули направо через несколько кварталов, и затем обежали вокруг соседнего парка. Мы бегали этим маршрутом вместе и прежде, я даже измерил его, получалось где-то чуть меньше трех миль, и мы привыкли к темпу друг друга. И вот полчаса спустя, потный и опять готовый столкнуться с трудностями еще одного вечера жизни на планете Земля, я стоял у входной двери дома Риты.

“Если ты не против, я первая приму душ,” сказала она. “Тогда я смогу приготовить ужин, пока ты будешь мыться.”

“ Да, конечно,” ответил я. “Я посижу здесь и покапаю.”

Рита улыбнулась.“ Я принесу тебе пива,” сказала она. Мгновение спустя она вручила мне банку, затем зашла в дом и закрыла дверь. Я сидел на ступеньке и потягивал свое пиво. Последние несколько дней прошли в диком помутнении, и полной противоположностью моей нормальной жизни, так что я действительно наслаждался моментом мирных раздумий, спокойно сидя и попивая пиво, пока где-то в городе Чацкий терял запасные части. Жизнь кружилась вокруг меня, где-то существовали другие зарезанные, повешенные, расчленённые, но в мире Декстера было время Миллер лайт. Я поднял банку, салютуя сержанту Доаксу.

Где-то в доме я услышал шум. Там кричали и немножко визжали, как будто Рита только что обнаружила в своей ванной одного из Битлз. Затем парадная дверь распахнулась, и Рита стала душить меня в объятиях. Я уронил свое пиво и очень захотел вздохнуть. “Что? Что я сделал?” - спросил я. Я заметил наблюдающих из-за двери Астор и Коди.“ Я ужасно сожалею, этого никогда не повторится,” добавил я, но Рита продолжала сжимать мою шею.

“О, Декстер,” сказала она, и заплакала. Астор улыбнулась мне и подпёрла подбородок сжатыми кулаками. Коди просто наблюдал, покачивая головой. “О, Декстер,” снова повторила Рита.

“Пожалуйста,” попросил я, изо всех сил отчаянно пытаясь получить глоток воздуха, “Клянусь, это было нечаянно, и я не хотел. Что я сделал?” Рита наконец смягчилась и ослабила свою смертельную хватку.

“О, Декстер,” сказала она еще раз, и взяла моё лицо в свои руки и посмотрела на меня с ослепляющей улыбкой на залитом слезами лице. “О, ТЫ!” воскликнула она, хотя, если честно, не очень-то я походил на себя в настоящий момент. “Я сожалею, это получилось случайно,” сказала она всхлипнув. “Я надеюсь, что ты ничего особенного не запланировал.”

“Рита. Пожалуйста. Что случилось?”

Ее улыбка становилась всё шире и шире. “О, Декстер. Я действительно — это было только — Астор понадобилось в туалет, и когда она подняла твою одежду, оно просто выпало на пол и — О, Декстер, оно такое красивое!” Она снова сказала О Декстер! очень много раз, столько, что я начал чувствовать себя ирландцем, но всё ещё понятия не имел, что происходит.

Пока Рита не вытянула свою руку перед собой. Свою левую руку. Теперь с большим бриллиантовым кольцом, искрящимся на ее безымянном пальце.

Кольцом Чацкого.

“О, Декстер,” сказала она снова, и затем спрятала лицо на моем плече. “Да, да, ДА! О, ты сделал меня такой счастливой!”

“Отлично,” мягко произнес Коди.

И после этого, что тут можно сказать кроме поздравлений?

Остальная часть вечера прошла затуманенная недоверием и Миллер лайт. Я отлично понимал, где-то в космосе парят прекрасные, спокойные, логичные слова, которые я мог бы соединить и высказать Рите, чтобы заставить ее понять, что фактически я ничего ей не предлагал, и мы все вдоволь посмеемся и пожелаем друг другу спокойной ночи. Но чем усерднее я искал то волшебное неуловимое предложение, тем быстрее оно убегало от меня. Я рассудил, что еще одно пиво возможно отопрет двери восприятия, и после нескольких банок Рита сходила в магазинчик за углом и вернулась с бутылкой шампанского. Мы выпили шампанского, и все казались настолько счастливыми, что одно привело к другому, и я снова закончил день в Ритиной кровати, ставшей свидетелем некоторых чрезвычайно маловероятных и недостойных событий.

Уже проваливаясь в сон, ошеломлённый и неверящий, я снова и снова задавался вопросом: Почему эти ужасные вещи всегда происходят со мной?

Пробуждение после подобной ночи всегда неприятно. Пробуждение посреди ночи с мыслью, О-Боже-Дебора! еще хуже. Вы можете подумать, что я чувствовал вину или беспокойство по поводу пренебрежения кем-то, кто зависел от меня, и будете очень неправы. Я уже говорил, что не испытываю чувств. Однако я могу испытывать страх, и мысль о грядущем гневе Деборы спустила курок. Я поторопился одеться и сумел проскользнуть в свой автомобиль, никого не разбудив. Сержанта Доакса не было на его посту напротив дома. Приятно знать, что даже Доакс иногда спит. Или возможно он думал, что некто, только что заключивший помолвку, заслужил немного личной жизни. Однако, успев его немного узнать, это не казалось вероятным. Намного вероятнее было, что он был избран Папой Римским и должен был лететь в Ватикан.

Я быстро приехал домой, и проверил свой автоответчик. Было одно достаточно зловещее автоматическое послание, убеждающее меня купить новый набор шин прежде, чем станет слишком поздно, но никаких сообщений от Деб. Я сделал кофе и стал ждать стука утренней газеты в дверь. Было чувство нереальности происходящего к утру, которое не было полностью вызвано последствиями шампанского. Помолвлен, неужели? Ну-ну. Мне было жаль, что я не мог выругать себя и потребовать отчёта, что же по моему я наделал. Но правда была в том, что, к сожалению, я не сделал ничего плохого; я был полностью облачён в достоинство и усердие. И я не сделал ничего, что можно было назвать особенно глупым, отнюдь нет. Я вел образ жизни в благородной и даже образцовой манере, занимаясь своим делом и пытаясь помочь моей сестре вернуть её друга, попутно съедая много зеленых овощей, и даже не шинкуя других монстров. И, так или иначе, всё это чистое и приличное поведение подкралось мне за спину и укусило меня за задницу. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, как имел обыкновение говорить Гарри.

И что я мог с этим теперь поделать? Конечно, Рита может прийти в себя. Я имею в виду, действительно: Я? Кто может захотеть выйти замуж за МЕНЯ?! Должны же быть лучшие альтернативы, например, стать монахиней, или присоединиться к Корпусу Мира. Это же Декстер, тот о ком мы говорим. В городе размером с Майами разве она не могла найти кого-то, кто был бы, по крайней мере, человеком? И что за порыв вынуждал её выходить замуж снова? Первый брак не был для неё удачным, но она, очевидно, желала погрузиться в это снова. Женщины действительно настолько отчаянны, чтобы выходить замуж?

Конечно, следовало подумать о детях. Житейская мудрость гласила, что они нуждаются в отце, и в этом что-то было, потому что где бы я был без Гарри? И Астор с Коди выглядели такими счастливыми. Даже если бы я заставил Риту увидеть, что случилось глупое недоразумение, то смогут ли дети это понять?

Я пил вторую чашку кофе, когда пришел факс. Я проглядел основные разделы, успокаиваясь при мысли, что ужасные вещи всё ещё случаются повсеместно. По крайней мере, остальная часть мира не сошла с ума.

К семи часам я подумал, что будет безопасно позвонить Деборе на сотовый. Ответа не было; я оставил сообщение, и пятнадцать минут спустя она перезвонила. “Доброе утро, сестра,” сказал я, и я поразился способу, которым мне удалось казаться веселым. “Ты поспала немного?”

“Немного,” проворчала она. “Вчера я проснулась около четырех. Я проследила пакет до места в Хайалиа. Я проездила там большую часть ночи, ища белый фургон.”

“Если путь пакета привёл в Хайалиа, он вероятно ездил из Ки-Уэста, чтобы сделать это,” сказал я.

“Я знаю, проклятье,” она перебила. “Но что, черт возьми, я ещё могу сделать?”

“Я не знаю,”признался я. “Но разве парень из Вашингтона не появится здесь сегодня?”

“Мы ничего не знаем о нём,” сказала она.“ Только потому что Кайл хорош, не значит, что этот парень будет.”

Она очевидно не помнила, что Кайл показал себя не особенно хорошо, по крайней мере публично. Фактически, он вообще ничего не сделал, кроме как позволил захватить себя и отрезать себе палец. Но мне показалось неблагоразумным прокомментировать насколько он хорош, поэтому я просто сказал, “Хорошо, мы должны предположить, что новый парень знает кое-что, чего мы не знаем.”

Дебора фыркнула. “Это было бы слишком сложно,” сказала она. “Я позвоню тебе, когда он приедет.” Деб повесила трубку, и я принялся за работу.

ГЛАВА 17

В 12:30 ДЕБ ШАГНУЛА В МОЙ СКРОМНЫЙ ЗАКУТОК в судебной лаборатории и бросила аудио кассету на стол. Я глянул на неё; она не выглядела счастливой, что не было новостью. “От моего домашнего автоответчика,” сказала она. “Слушай.”

Я открыл крышку своего бумбокса и поставил брошенную мне Деб пленку. Я включил воспроизведение: громко прозвучал звуковой сигнал, затем незнакомый голос произнес: “Сержант, гм, Морган. Правильно? Это Дэн Бёрдетт, из мм … Кайл Чацкий сказал, что я должен позвонить вам. Я нахожусь в аэропорту, и я позвоню вам договориться о встрече, когда доберусь до своей гостиницы, она наз…” потом шелест, и он видимо отодвинул сотовый от лица, так как его голос стал слабее. “Что? О, эй, это хорошо. Хорошо, спасибо.” Его голос снова стал громче. “Я только что встретил вашего водителя. Спасибо что послали его. Хорошо, я позвоню из гостиницы.”

Дебора потянулась через мой стол и выключила пленку. “Я никого не посылала в гребаный аэропорт,” сказала она. “И Капитан Мэтьюз, чертовски уверена, тоже не посылал. Ты посылал кого - то в гребаный аэропорт, Декстер?”

“В моем лимузине бензин закончился,” сказал я.

“Ну тогда ПЕСЕЦ!” воскликнула она, и я вынужден был согласиться с ее анализом.

“Так или иначе,” сказал я, “по крайней мере мы узнали, насколько хороша замена Кайла.”

Дебора резко упала на складной стул перед моим столом. “Бля в квадрате,” сказала она. “И Кайл...” Она укусила себя за губу и не закончила предложение.

“Ты еще не говорила об этом капитану Мэтьюзу?” Спросил я. Она покачала головой. “Ну, он должен позвонить им. Они пошлют кого-то еще.”

“Ну да, конечно. Они пошлют кого-то еще, и он исчезнет еще на выдаче багажа. Дерьмо, Декстер.”

“Мы должны сообщить им, Деб,” сказал я. “Между прочим, кому им? Кайл когда-нибудь говорил тебе, на кого конкретно он работает?”

Она вздохнула. “Нет. Он шутил о работе на ППА[1], но никогда не говорил, почему это смешно.”

“Хорошо, кто бы они ни были, они должны знать,” сказал я. Я вынул кассету из магнитофона и положил на стол перед ней. “Должно быть что-нибудь, что они могут сделать.”

Дебора не сдвинулась с места. “Почему у меня такое чувство, что они уже сделали что-нибудь, и этим что-нибудь и был Бёрдетт?” спросила она. После чего сграбастала пленку и поплелась из моего кабинета.

Я переваривал свой обед, потягивая кофе с гигантскими печеньями с шоколадной крошкой, когда пришел рапорт об убийстве у побережья Майами. Мы с Энжелом-не-родственником приехали к каркасу небольшого дома около разрытого для восстановления канала, где было найдено тело. Строительство было временно приостановлено, пока владелец и подрядчик судились друг с другому. Двое мальчиков подростков прогуливали школу, прокрались в дом и нашли тело. Оно лежало на плотном пластике поверх листа фанеры, которая была помещена на двух козлах. Кто-то взял электропилу и аккуратно отрезал голову, ноги, и руки. Всё это так и оставили, с телом посередине и отрезанными частями на расстоянии нескольких дюймов.

И хотя Темный Пассажир хихикал и нашептывал миленькую темную чепуху в моё ухо, я подавил зависть и приступил к работе. Здесь было множество брызг еще свежей крови, и я вероятно провёл бы бодро эффективный день, обнаруживая и анализируя их, если бы случайно не подслушал разговор прибывшего первым полисмена в форме с детективом.

“Бумажник был рядом с телом,” сказал офицер Снайдер. “Водительские права выданы в Вирджинии на имя Дэниел Честер Бёрдетт.”

О, ну отлично, сказал я счастливо бормочущему голосу на задворках моего мозга. Это многое объясняет, не так ли? Я снова посмотрел на тело. Хотя удаление головы и конечностей было быстрым и диким, в их размещении наблюдалась опрятность, которая показалась мне знакомой, и Темный Пассажир счастливо хихикнул в согласии. Промежуток между телом и каждой частью был настолько точен, как будто отмерен по линейке, и выкладка в целом создавала впечатление урока анатомии. Бедренная кость отсоединена от кости ноги.

“Двое мальчишек которые нашли это сидят в патрульной машине,” сказал Снайдер детективу. Я снова взглянул на них, задаваясь вопросом, как сообщить им мои новости. Возможно, конечно, что я ошибался, но …

“Сукисын,” услышал я чьё-то бормотание. Я оглянулся назад, где Энжел-не-родственник присел на корточки с дальней стороны тела. С помощью пинцета он поднял маленький листок бумаги. Я подошел сзади него и просмотрел через плечо.

Кто-то написал слово "POGUE" отчетливым, но небрежным почерком, и вычеркнул его одной линией. “Чё такое pogue?” спросил Энжел. “Его имя?”

“Это некто, сидящий за столом и командующий войсками,” сказал я ему.

Он посмотрел на меня. “Откуда ты знаешь всё это дерьмо?”

“Смотрю много кинофильмов,” сказал я.

Энжел поглядел назад на бумажку. “Кажется, почерк тот же,” сказал он.

“Как другой,” сказал я.

“Тот, которого никогда не было,” сказал он. “Знаю, я там был.”

Я выпрямился и вздохнул, думая, как хорошо бы если б это оказалось правдой. “Этого тоже никогда не было,” сказал я, и пошел туда, где офицер Снайдер болтал с детективом.

Рассматриваемый детектив был грушеподобным мужчиной по имени Коултер. Он потягивал из большой пластиковой бутылки Маунтин Дью и наблюдал за каналом, текущим на заднем дворе. “Для чего ты думаешь, нужно такое место?” спросил он Снайдера. “На канале вроде этого. Меньше чем в миле от залива, ха? Только представь себе. Полмиллиона? Больше?”

“Извините меня, детективы,” сказал я. “Я думаю, что у нас здесь ситуация.” Я всегда хотел так сказать, но казалось, эта фраза не произвела на Коултера впечатления.

“Ситуация. Ты что, CSI пересмотрел?”

“Бёрдетт - федеральный агент,” сказал я. “Вы должны немедленно позвонить капитану Мэтьюзу и сказать ему.”

“Я должен,” сказал Коултер.

“Это связано кое с чем, чего мы, как предполагается, не касаемся,” добавил я. “Они прибыли из Вашингтона и велели капитану отступить.”

Коултер сделал большой глоток из своей бутылки. “И капитан отступил?”

“Как кролик,” сказал я.

Коултер повернулся и посмотрел на тело Бёрдетта. “Федерал.” Он сделал еще один большой глоток, уставившись на отрезанную голову и конечности. Потом покачал головой. “Эти парни всегда ломаются под давлением.” Он снова посмотрел из окна и вытащил свой сотовый.

Дебора появилась на сцене едва Энжел-не-родственник положил свой комплект в фургон, опередив капитана Мэтьюза на три минуты. Я не хочу казаться критически настроенным по отношению к капитану. Чтобы быть совершенно справедливым, Деб в отличие от него не нужно было освежиться одеколоном от Арамис и повязывать галстук, что скорее всего тоже потребовало времени. Мгновением спустя после прибытия Мэтьюза появился автомобиль, который я знал как свой собственный: бордовый Форд Таурус, ведомый сержантом Доаксом. “Хайль, хайль, вся банда в сборе,” сказал я бодро. Офицер Снайдер посмотрел на меня как, как будто я предложил станцевать нагишом, но Коултер просто заткнул указательным пальцем горлышко бутылки с содовой и позволил её висеть так, пока он пошел встречать капитана.

Дебора рассматривала место преступления снаружи и приказывала напарнику Снайдера переместить огораживающую ленту немного назад. К тому времени, когда она наконец подошла поговорить со мной, я сделал потрясающий вывод. Это началось как пример иронической прихоти, но затем переросло в кое что, чего я не мог оспорить, столько бы не пытался. Я подступил к дорогому окну Коултера и уставися наружу, изучая стену и обдумывая пришедшую идею. По неким причинам Темный Пассажир нашел её чрезвычайно забавной и начал нашепывать ужасным контрапунктом. И наконец, чувствуя себя словно при продаже ядерного секрета Талибану, я понял, что это всё что мы можем сделать. "Дебора", сказал я, когда она проследовала ко мне под окно, “кавалерия в этот раз не появится.”

“Да неужели, Шерлок.” ответила она.

“Мы - всё, что есть, и нас недостаточно.”

Она откинула локон с лица и сделала глубокий выдох. “А я о чем говорила?”

“Но ты не сделала следующий шаг, сестрица. Так как нас недостаточно, мы нуждаемся в помощи кого - то, кто кое-что об этом знает …”

“Да Христа ради, Декстер! Мы скормили такого человека этому парню!”

“Что означает, что в настоящее время единственный оставшийся кандидат - сержант Доакс,” сказал я.

Возможно было бы не честно отметить, что у неё упала челюсть. Но она действительно уставилась на меня с открытым ртом, прежде чем повернуться и посмотреть на Доакса, стоящего около тела Бёрдетта и разговаривающего с капитаном Мэтьюзом.

“Сержант Доакс,” повторил я. “Ранее Сержант Доакс. Из спецназа. Был в командировке в Сальвадоре.”

Она повернулась назад ко мне, затем снова к Доаксу.

“Дебора,” сказал я, “если мы хотим найти Кайла, мы должны знать об этом больше. Мы должны знать имена из списка Кайла, мы должны знать, что за командой они были и почему все это происходит. И Доакс – единственный из тех, кого я могу вспомнить, кто знает об этом.”

“Доакс мечтает увидеть тебя мертвым,” сказала она.

“Никакая рабочая ситуация не бывает идеальной,” возразил я со своей лучшей улыбкой веселой настойчивости. “И я думаю, что он хочет, чтобы это закончилось не меньше Кайла.”

“Скорее всего не так сильно, как Кайл,” сказала Дебора. “И не так сильно, как я.”

“Ну ладно,” сказал я. “Это похоже на твой лучший выстрел.”

Дебора все еще не выглядела убежденной. “Капитан Мэтьюз не захочет потерять Доакса из-за этого. Мы должны прояснить это с ним.”

"Узри" - Я указал туда, где упомянутый капитан беседовал с Доаксом.

Дебора мгновение пожевала губу прежде чем наконец сказать: “Дерьмо. Это может сработать.”

“Я не могу придумать ничего лучше,” сказал я.

Она перевела дыхание, а затем, будто кто-то щелкнул выключателем, сжав челюсть направилась к Мэтьюзу и Доаксу. Я тянулся позади, стараясь слиться со стеной, чтобы Доакс не захотел напасть и вырвать мне сердце.

“Капитан,” заявила Дебора, “мы должны действовать превентивно.”

Даже учитывая то, что слово "превентивно" было одним из его любимых, Мэтьюз посмотрел на нее будто на таракана в салате. “Что нам нужно,” сказал он, “чтобы они... люди... из Вашингтона послали кого - то компетентного прояснить эту ситуацию.”

Дебора указала на Бёрдетта. “Они послали его.”

Мэтьюз мельком взглянул на Бёрдетта и глубокомысленно выпятил губы. “Что вы предлагаете?”

“У нас есть пара идей,” сказала она, кивая на меня. Мне действительно было жаль, что она это сделала, так как Мэтьюз качнул головой в моем направлении и, что намного хуже, то же сделал и Доакс. Если его вид голодного пса что-нибудь значил, то очевидно он не смягчил свои чувства ко мне.

“Как вы к этому причастны?” спросил меня Мэтьюз.

“Он обеспечивает экспертную помощь,” сказала Дебора, и я скромно кивнул.

“Дерьмо,” сказал Доакс.

“Имеется фактор времени,” сказала Дебора. “Мы должны найти этого парня прежде, чем он … перед тем как появится больше таких. Мы не можем вечно держать крышку на этом котле.”

“Я думаю, больше всего подойдет термин ‘СМИ сойдут с ума’” как всегда услужливо предложил я. Мэтьюз впился в меня взглядом.

“Я знаю всё, что Кайл…, что Чацкий собирался сделать,” продолжала Дебора. “Но я не могу продолжать, потому что не знаю второстепенных деталей.” Она выпятила подбородок в направлении Доакса. “которые знает сержант Доакс.”

Доакс выглядел удивленным, что очевидно было выражением, которое он не достаточно часто практиковал. Но прежде, чем он мог заговорить, Дебора двинула вперед. “Я думаю, что вместе мы втроем можем поймать этого парня прежде, чем новый федерал приземлится и войдет в курс дела.”

“Дерьмо,” сказал Доакс снова. “Вы хотите, чтобы я работал с ним?” Ему не нужно было указывать на меня, чтобы сообщить всем, кого он имеет в виду, но он всё равно это сделал, ткнув мускулистым узловатым указательным пальцем мне в лицо.

“Да, хочу,” подтвердила Дебора. Капитан Мэтьюз неуверенно жевал свою губу, и Доакс снова повторил "Дерьмо". Я надеялся, что он улучшит свои навыки общения, если мы будем работать вместе.

“Вы говорили, что кое-что знаете об этом,” сказал Мэтьюз Доаксу, и сержант неохотно перевел горящий взор с меня на капитана.

“Угу,” сказал Доакс.

“От вашей, мм … с армии,” продолжил Мэтьюз. Он не выглядел ужасно напуганным Доаксовым гневно-раздражительным выражением, но возможно это просто из-за привычки к командованию.

“Угу,” сказал Доакс снова.

Капитан Мэтьюз нахмурился с видом человека принимающего важное решение. Остальные старались справиться с мурашками по коже.

“Морган,” наконец молвил капитан Мэтьюз. Он посмотрел на Деб, и сделал паузу. Фургон с надписью «Новости» остановился перед домом, и из него начали выходить люди. “Проклятье,” сказал Мэтьюз. Он поглядел на тело и затем на Доакса. “Вы можете сделать это, сержант?”

“В Вашингтоне это не понравится,” сказал Доакс. “И мне это тоже не очень нравится.”

“Я начинаю терять интерес к тому, что нравится в Вашингтоне,” сказал Мэтьюз. “У нас есть собственные проблемы. Вы можете с ними разобраться?”

Доакс посмотрел на меня. Я попытался выглядеть серьезным и профессиональным, но он только покачал головой. "Да", ответил он. “Я могу сделать это.”

Мэтьюз похлопал его по плечу. “Молодец,” сказал он, и поспешно удалился поговорить с командой новостей.

Доакс все еще смотрел на меня. Я оглянулся назад. “Подумайте, насколько легче вам будет следить за мной.”

“Когда это закончится,” сказал он. “Только ты и я.”

“Но только когда это закончится,” сказал я, и он наконец кивнул, всего раз.

“До тех пор,” сказал он.

ГЛАВА 18

ДОАКС привёл нас в кафе на Кале Охо, как раз напротив автомагазина. Он посадил нас за маленький столик, стоящий в углу, и сел лицом к двери. "Мы можем поговорить здесь",- сказал он. Его фраза звучала, как из шпионского фильма, мне даже показалось, что я в солнцезащитных очках. Но мы не сдвинулись с мертвой точки, и, возможно, скоро получим очередной кусок Чацкого по почте. Надеюсь, что это будет не нос.

Перед тем, как мы смогли заговорить, из задней комнаты вышел мужчина и они с Доаксом обменялись рукопожатием. "Alberto" - сказал он. "Como estas?" И Доакс ответил ему на хорошем испанском. Если честно, то на испанском он говорил лучше меня, - хотя мой акцент звучит лучше, по крайней меря я бы хотел так считать. "Luis", - ответил сержант. “Mas o menos.” Они отошли поболтать на минутку, и после этого Луис принёс нам по маленькой чашке жутко сладкого кубинского кофе и блюдо с пастелитос. Он кивнул Доаксу и вернулся в заднюю комнату.

Дебора наблюдала за всем этим представлением с возрастающим нетерпением, и, когда Луис окончательно удалился, она начала. "Нам нужны имена всех из Сальвадора" - выпалила она.

Доакс лишь взглянул на неё и, потягивая кофе, сказал: "Получится большооой список"

Дебора нахмурилась. "Ты знаешь о чем я", - сказала она. "Черт побери, Доакс, у него Кайл"

Доакс оскалился. "Да уж, Кайл постарел. В молодости никто не мог его поймать"

"Не скажешь конкретнее, чем вы там занимались?" - спросил я. Я знаю, что вопросик был тот ещё, но мне было сильно любопытно, что он на это ответит.

Всё еще улыбаясь, если подобное выражение лица можно назвать улыбкой, Доакс посмотрел на меня и произнёс: "А ты как думаешь?" За этим вопросом как будто скрывалось озлобленное урчание дикого зверя, на которое немедленно откликнулся мой Темный Пассажир с заднего сидения, словно один хищник взывал к другому лунной ночью. И правда, что ещё он мог там делать? Мы оба видели того, кто являл нашу истинную сущность: хладнокровного убийцу. Да и без подтверждения от Чацкого, было ясно, что Доакс был одним из главных заводил на карнавале смерти в Сальвадоре.

"Давайте прекратим эту дискуссию" - прервала Дебора. "Мне нужны имена."

Доакс взял одну пастелитос и откинулся назад. "Почему бы вам не ввести меня в курс дела?" сказал он. Он откусил кусочек, а Дебора стучала пальцем по столу, прежде чем решилась, что это стоит сделать.

"Хорошо," сказала она. "У нас есть примерное описание парня, который делает это и его фургона. Белого фургона."

Доакс покачал головой. "Это не имеет значения. Мы знаем кто делает ЭТО"

"Мы также идентифицировали первую жертву", - сказал я. "Его звали Мануэль Боргес."

"Хорошо, хорошо", - сказал Доакс. "Старина Манни, да? Зря вы помешали мне его пристрелить."

"Был твоим другом?" - спросил я, но Доакс меня проигнорировал.

"Что ещё вы разузнали?" - спросил он.

"У Кайла был список имен," - ответила Дебора. "Других парней из подразделения. Он сказал, что один из них будет следующей жертвой. Но он не назвал этих имён."

"Ну да, ему нельзя было это рассказывать" - сказал Доакс.

"Нам нужно, чтобы ты их назвал" - сказала Дебора.

Казалось, что Доакс на секунду задумался. "Будь я таким же лихим парнем как Кайл, я бы отыскал одного из этих парней и не сводил бы с него глаз." Дебора поморщилась и кивнула. "Проблема в том, что я не Кайл. Я всего лишь простой провинциальный коп."

"Ты любишь банджо?" - спросил я, но он почему-то не рассмеялся.

"В Майами я знаю только одного парня из нашей команды." сказал он, бросив хищный взгляд на меня. "Оскар Аскота. Видел его в Пабликс пару лет назад. Мы могли бы разыскать его." Он кивнул в сторону Деборы. "О двух других я ещё подумаю. Но если они здесь, то вы их найдете." Он развел руками. "Вот и все, что я знаю. Могу конечно позвонить паре приятелей в Вирджинии, не рассказывая им при этом во что они вмешиваются" Он фыркнул. "Но, по-любому, им понадобится пара дней на то, чтобы поразмышлять над тем, чего я от них добиваюсь, и что им с этим делать"

"Так что же нам делать?" - спросила Дебора. "Установить слежку за этим парнем? Тем, которого ты видел? Или стоит с ним поговорить?"

Доакс покачал головой. "Он знает меня. Я могу с ним поговорить. Если вы по пытаетесь следить за ним, то он это заметит и скроется." Он взглянул на часы. "Четверть третьего. Оскар придет домой через пару часов. Вы оба ждите моего звонка." После этих слов он наградил меня ослепительной улыбкой и произнес: "Почему бы тебе не подождать со своей очаровательной невестой" . Он встал и вышел из кафе, оставив нас оплачивать чек.

Дебора уставилась на меня.

"Невеста?" - удивилась она.

"Это еще не точно",-ответил я.

"Ты помолвлен?!"

"Я собирался тебе сказать"

"Когда? На вашей третью годовщину?"

"Если бы ты знала, как все это произошло," - ответил я. "Я до сих пор не могу поверить."

"Я тоже" - фыркнула Дебора. Она встала и сказала: "Давай, я закину тебя на работу. А потом можешь пойти подождать со своей невестой". Я оставил деньги на столе и послушно последовал за ней.

Винс Масука проходил мимо в холле, когда мы с Деборой выходили из лифта. "Привет, кузнечик" - поприветствовал он. "Как дела?"

"Он помолвлен" сдала меня Дебора, прежде чем я успел вставить хоть слово. Винс уставился на меня так, будто бы она сказала что я беременный.

"Он - что?" - спросил Винс.

"Помолвлен. Ну, типа, собирается жениться" - ответила она.

"Жениться? Декстер?" - он силился подобрать подходящее выражение лица, что было нелегко, ведь он его всегда имитировал, и это было единственной причиной почему я с ним общался; два существа, изображающих человеческие чувства, как две пластиковые горошины в настоящем стручке. Наконец-то он остановился на "приятном сюрпризе" - не очень убедительно, в его голосе все еще слышалась неуверенность. "Мазл Тов!" - воскликнул он, и наградил меня ужасными объятиями.

"Спасибо," - ответил я, чувствуя себя окончательно сбитым с толку от всего происходящего, и от того, что мне действительно придется пройти через всё это.

"Отлично" - произнес он, потирая руки, "мы не можем оставить это просто так. Завтра ночью у меня дома?"

"Зачем?" - удивился я.

Он одарил меня одной из своих фальшивых улыбок."О, это старинный японский обычай, уходящий корнями во времена сёгуната Токугавы. Мы упьёмся вхлам и будем смотреть порнуху" - ответил он и хитро уставился на Дебору. "А твою сестру посадим в огромный торт, чтобы она потом оттуда выскочила."

"А что, если вместо этого ты выпрыгнешь из собственной задницы?" огрызнулась Деб.

"Все это очень мило, Винс, но я не думаю …" Сказал я, пытаясь избежать всего, что сделало бы мою помолвку более официальной, а также пытаясь остановить этих двоих, пока у меня не заболела голова от их обоюдных подковырок. Но Винс не дал мне закончить.

"Нет, нет" - сказал он. "'всё это крайне необходимо. Дело чести, никаких отговорок. Завтра в восемь вечера" сказал он, и глядя на удаляющуюся Дебору, добавил - "а у тебя всего 24 часа чтобы потренироваться вертеть кисточками".

"Да пошел ты... Сам крути своими кисточками" - ругнулась Дебора.

"Ха!Ха!" рассмеялся он ужасно фальшивым смехом, и ушел в холл.

"Чёртов ублюдок" - пробормотала Деб и повернула, собираясь идти в другую сторону "Иди к своей невесте после работы, я позвоню, если будут вести от Доакса."

Остаток дня пролетел незаметно. Я заполнил пару отчетов, заказал упаковку Люминола у поставщиков, отписался по некоторым служебным запискам, которые давно уже болтались у меня на е-мэйле. С чувством выполненного долга, я сел в свою машину и влился в успокаивающий бурлящий автомобильный поток часа пик. Я остановился у себя, чтобы переодеться; Деб нигде не было видно, однако постель была не заправлена, а значит она здесь побывала. Я закинул вещи в спортивную сумку и направился к Рите.

Уже совсем стемнело, когда я подъехал к дому Риты. Мне совсем не хотелось сюда ехать, однако я не был уверен, что у меня есть выбор. Дебора будет искать меня здесь, если я ей понадоблюсь, к тому же она заняла мою квартиру. Итак, я припарковался у гаража и вышел из машины. Следуя выработанному рефлексу, я посмотрел вдоль улицы на то место, где обычно стояла машина сержанта Доакса. Её там конечно же не было. Он был занят беседой с Оскаром, старым армейским приятелем. Внезапно я понял, что временно свободен от враждебных налитых кровью глаз, долгое время сдерживавших мою истинную сущность. ТАДААМ. Музыка из громкоговорителя громыхала и поднималась до самых верхних трибун Темного Стадиона Декстера, коварный шепот превратился в радостный клич, звучащий в унисон музыке ночи, в хор поющий: "Сделай ЭТО, сделай это, сделай это", и моё тело задрожало от предвкушения, когда я остановился и подумал: "А почему бы и нет?".

Почему нет? Я мог ускользнуть на несколько счастливых часов – ответственно взяв с собой сотовый, разумеется. Почему бы не использовать в своих интересах лунную ночь без Доакса и не унестись прочь на волнах темного бриза? Мысль о красных ботинках манила меня как весенняя пора. Рейкер жил всего в нескольких милях отсюда. Я мог бы оказаться там через десять минут. Я мог бы подкраться и найти доказательство, в котором нуждался, и тогда - предполагаю, придется импровизировать, но голос на грани слышимости был полон идей на сегодняшний вечер, и мы определенно можем придумать что-нибудь, чтобы получить то сладкое облегчение, в котором мы так сильно нуждались. О, сделай это, Декстер, завывали голоса и я замер на цыпочках, чтобы послушать и снова подумать Почему нет? и не нашел разумной причины...

... дверь дома Риты открылась и оттуда выглянула Астор. "Это он" - крикнула он вглубь дома. "Он здесь!"

Итак, я здесь. Здесь, вместо совсем другого места. Сижу на диване, вместо того, чтобы пружинистой походкой нырнуть в темноту. Надеваю маску усталого Декстера Просиживающего Диван вместо Темного Мстителя в потоке мерцающего света.

“Заходи,” сказала Рита, заполняя дверной проем такой теплой доброжелательностью, что я заскрежетал зубами, толпа внутри меня разочарованно взвыла, но медленно покинула стадион, игра закончена, потому что в конце концов, что тут поделаешь? Разумеется, ничего, и мы кротко потянулись в дом позади счастливой процессии из Риты, Астор, и более тихого чем обычно Коди. Мне удалось не захныкать, но в самом деле: разве давление еще капельку не возросло? Разве все вокруг не слегка перебарщивали с использованием доброй стороны старины Декстера в своих интересах?

Обед был раздражающе приятен, будто собирался доказать мне, что я покупаю целую жизнь счастья и свиных отбивных, и я играл свою роль, несмотря на то, что мое сердце было не здесь. Я разрезал мясо на маленькие кусочки, желая разрезать кое-что другое и думал о тихоокеанских каннибалах, которые называли людей “длинной свининой.” Это было действительно уместно, потому что я действительно очень хотел нарезать ломтиками другую свинину, отнюдь не под прохладным грибным соусом в моей тарелке. Но я улыбнулся и нанес удар по зеленым бобам, кое-как дотянув до кофе. Я пережил испытание свиной отбивной.

После обеда мы с Ритой потягивали кофе, пока дети ели маленькие порции замороженного йогурта. Хотя кофе вроде бы является стимулятором, он не помог мне найти выход отсюда — хотя бы способ ускользнуть на несколько часов, не говоря уже о том, как избежать пожизненного счастья, которое подкралось сзади и схватило меня за глотку. Я чувствовал, как медленно истончаюсь по краям, объединяясь со своей маскировкой, пока, в конце концов, счастливая резиновая маска не прирастет к моему настоящему лицу, и я действительно не стану тем, кого изображаю ведя детей на футбол, покупая цветы, когда выпил слишком много пива, сравнивая моющие средства и сокращая расходы вместо сокращения грешникам ненужной им плоти. Мысли об этом вгоняли в депрессию, и я, возможно, стал бы окончательно несчастным, если бы как раз вовремя не зазвонил дверной звонок.

“Это должно быть Дебора,” сказал я. Я уверен, что мне удалось скрыть львиную долю надежды на спасение в своем голосе. Я встал и подошел к двери, открыл её и увидел симпатичную толстушку с длинными светлыми волосами.

"О," сказала она. “Вы должно быть, ммм … Рита дома?”

Хорошо, возможно я был ммм, хотя до сих пор не знал об этом. Я подозвал Риту к двери, и она улыбаясь подошла. “Кэти!” воскликнула она. “Рада видеть тебя. Как мальчики? Кэти живет по соседству,” объяснила она мне.

“Ага,” сказал я. Я знал большинство детей в районе, но не их родителей. Но это очевидно была мать соседского слегка запущенного одиннадцатилетнего мальчика и его почти всегда отсутствующего старшего брата. Так как это означало, что она скорей всего не подложит в машину бомбу или пузырек сибирской язвы, я улыбнулся и вернулся к столу с Коди и Астор.

“Джейсон в летнем лагере,” сказала она. “Ник околачивается дома, пытается достичь половой зрелости, чтобы отрастить усы.”

"О, Господи" - сказала Рита.

"Никки отвратительный мальчишка" - прошептала Астор. "Он хотел посмотреть, что у меня в трусиках." Коди размешал замороженный йогурт в замороженный пудинг.

"Послушай Рита, извини, что беспокою во время обеда", сказала Кейт.

"Мы уже как раз пообедали. Может выпьешь с нами чашечку кофе?"

“О, нет, мне нельзя больше одной чашки в день,” сказала она. “Приказ доктора. Дело в нашей собаке – я просто хотела спросить, не видели ли вы Мошенника? Его нет уже несколько дней, и Ник волнуется.”

“Я его не видела. Сейчас спрошу у детей,” сказала Рита. Но пока она оборачивалась, чтобы спросить, Коди посмотрел на меня, беззвучно встал и вышел из комнаты. Астор тоже встала.

“Мы не видели его,” сказала она. “С тех пор как он разбросал мусор на прошлой неделе.” И она вышла из комнаты вслед за Коди. Свой недоеденный десерт они оставили на столе.

Рита с открытым ртом наблюдала, как они уходят, затем повернулась к соседке. “Прости, Кэти. Кажется, никто его не видел. Но мы будем держать глаза открытыми, хорошо? Я уверена, что он появится, скажи Нику не волноваться.” Она продолжала лепетать с Кэти еще минуту, пока я смотрел на замороженный йогурт и задавался вопросом, что я только что видел.

Дверь закрылась, и Рита вернулась к своему остывающему кофе. “Кэти хороший человек,” сказала она. “Но ее мальчики могут быть ужасны. Она в разводе, ее бывший купил дом в Исламорада, он адвокат. Но он остался там, Кэти пришлось одной воспитывать мальчиков, и иногда мне кажется, что она не очень стабильна. Она медсестра - ортопед, с дипломом.”

"А какой у неё размер обуви?" - спросил я.

“Я слишком много болтаю?” спросила Рита. Она закусила губу. “Извини. Наверно, я просто немного волнуюсь... Уверена, это просто...” Она покачала головой и посмотрела на меня. “Декстер. Ты когда нибудь …”

Не представляю, что бы я дальше делал, если бы не зазвонил мой мобильный. "Извини" сказал я и вышел из-за стола к двери, около которой я оставил телефон.

"Доакс только что звонил," сказала Дебора, даже не поздоровавшись. "Парень с которым он собирался встретиться в бегах. Доакс хочет проверить места, где он может быть - мы ему нужны для сопровождения."

"Быстрее, Ватсон, игра продолжается" - сказал я, но Дебора была не в том настроении, чтобы оценить литературность фразы.

"Я подберу тебя через пять минут," - ответила она

ГЛАВА 19

ПОСПЕШНО ПРОБОРМОТАВ извинения, Я ПОКИНУЛ РИТУ И ВЫШЕЛ ПОДОЖДАТЬ СНАРУЖИ. Дебора сдержала слово, и через пять с половиной минут мы двигались на север по Дикси Хайвей.

“Их нет на Майами-Бич,” сказала она мне. “Доакс сказал, что он подошел к парню, Оскару, и рассказал ему, что происходит. Оскар говорит, позвольте мне подумать об этом, Доакс говорит хорошо, я вам позвоню. Но он следил за домом через улицу, и десять минут спустя парень выходит из двери и садится в автомобиль с дорожной сумкой.”

“Зачем ему теперь сбегать?”

“Разве ты не сбежал бы, зная что Данко на тебя охотится?”

"Нет," сказал я, счастливо представляя, что мог бы сделать, если бы встретился лицом к лицу с Доктором. “Я поставил бы на него ловушку, и позволил бы ему приехать.” А затем…, подумал я, но не стал говорить Деборе вслух.

“Ну, Оскар не ты,” сказала она.

“Как и некоторые из нас,” сказал я. “Куда он направляется?”

Она нахмурилась и покачала головой. “Пока что он просто ездит кругами, а Доакс следует за ним.”

“И куда, по твоему, он нас приведет?” спросил я.

Дебора покачала головой, обгоняя старый Кадиллак с матерчатым тентом, нагруженный вопящими подростками. “Это не имеет значения,” сказала она, и съехала на скоростную автомагистраль Пальметто, вжав педаль газа к полу. “Оскар - все еще наш лучший шанс. Если он попытается уехать из города, то мы возьмем его, но до тех пор мы должны присматривать за ним, чтобы увидеть, что случится.”

“Очень хорошо, действительно потрясающая идея — но что конкретно, по нашему, должно случиться?”

“Я не знаю, Декстер!” вызверилась она на меня. “Мы знаем, что этот парень рано или поздно станет мишенью, так? И теперь он тоже об этом знает. Так что возможно, он просто проверяет, следят ли за ним, прежде чем сбежать. Дерьмо,” сказала она, и обогнала старый грузовик загруженный корзинами, полными цыплят. Грузовик шел около тридцать пять миль в час, не имел задних фар, на вершине груза сидело трое мужчин, держась одной рукой за поношенные шляпы, а другой за груз. Обгоняя их, Дебора выдала им быстрый взрыв сирены. Это не возымело никакого эффекта. Мужчины даже не мигнули.

“Так или иначе,” сказала она, погладив руль и снова прибавив скорость, “Доакс хочет, чтобы мы прикрыли его со стороны Майами. Тогда Оскар не сможет ничего отчебучить. Мы поедем параллельно вдоль Бискейн.”

Это имело смысл; пока Оскар находился в Майами-Бич, он не мог убежать ни в каком другом направлении. Если он попытается выскочить на тротуар или направиться на север к дальней стороне Парка Халовер и перекрестку, то мы поймаем его там. Если у него где-нибудь не спрятан вертолет, то он загнан в угол. Я позволил вести Деборе, и она быстро двигалась на север, практически никого не убив.

У аэропорта мы свернули на восток по 836. Движение здесь немного усилилось, и Дебора виляла туда - сюда, отчаянно концентрируясь. Я держал свои мысли при себе, и она демонстрировала годы обучения езды в часы пик Майами, побеждая в практически безостановочной общедоступной высокоскоростной игре в цыпленка. Мы благополучно пробрались через I-95 и выкатились на бульвар Бискейн. Я глубоко вдохнул и осторожно позволил воздуху выйти, когда Дебора вернулась в уличное движение и снизила скорость до нормальной.

Радио щелкнуло один раз, и из спикера раздался голос Доакса: “Морган, каковы ваши двадцать?”

Дебора сняла микрофон и ответила: “Бискейн у бульвара МакАртур.”

Короткая пауза, затем Доакс сказал: “Он остановился у разводного моста на венецианском тротуаре. Прикройте меня на своей стороне.”

“Десять четыре,” сказала Дебора.

Я не смог сдержаться, “ когда вы так говорите, я чувствую себя таким официальным.”

“Что это значит?” спросила она.

“Ничего, в общем,” сказал я.

Она бросила на меня серьезный взгляд полицейского, но ее лицо было все еще молодо, и на мгновение мне показалось, что мы снова дети, сидим в патрульной машине Гарри и играем в полицейских и грабителей — за исключением того, что на сей раз я собирался быть хорошим парнем, очень тревожное чувство.

“Это не игра, Декстер,” сказала она, поскольку разумеется, разделила со мной то же самое воспоминание. “Жизнь Кайла под угрозой.” Её лицо снова скрыла маска Серьезного Лица Большой рыбы, когда она продолжила: “Я знаю, что для тебя это вероятно не имеет смысла, но я забочусь об этом человеке. Он заставляет меня чувствовать так … Дерьмо. Ты женишься, но всё равно никогда этого не поймешь.” Мы проехали светофор на 15-ой С.В. улице и она повернула направо. Внезапно надвинувшись слева промелькнула аллея Омни, и перед нами оказался Венецианский тротуар.

“Я не очень хорошо разбираюсь в чувствах, Деб,” сказал я. “И я действительно ничего не знаю об этих брачных штучках. Но мне не нравится, когда ты несчастна.”

Дебора подъехала напротив небольшой пристани для яхт у старого здания Геральд и остановила автомобиль лицом к венецианскому тротуару. Она затихла на мгновение, затем с шипением выдохнула и сказала: “прости.”

Это поймало меня врасплох, признаюсь, я сам собирался сказать нечто подобное, чтобы, так сказать, смазать социальные колеса. Почти наверняка я выразил бы это немного умнее, но по сути то же самое. “За что?”

“Я не имела в виду — я знаю, что ты другой, Декс. Я действительно пытаюсь привыкнуть к этому и … Но ты - всё ещё мой брат.”

“Приемный,” уточнил я.

“Это – дерьмо собачье, и ты это знаешь. Ты - мой брат. И я знаю, что ты здесь только из-за меня.”

“Фактически, я надеялся добраться до рации и сказать ‘десять четыре’.”

Она фыркнула. “Хорошо, будь засранцем. Но всё равно спасибо.”

“Пожалуйста.”

Она взяла рацию. “Доакс. Что он делает?”

Доакс ответил после краткой паузы, “Похоже, он говорит по сотовому.”

Дебора нахмурилась и посмотрела на меня. “Если он бежит, с кем он собирается говорить по телефону?”

Я пожал плечами. “Он может организовывать путь за границу. Или …”

Я остановился. Идея была слишком глупа, и это должно было автоматически выкинуть её из моей головы, но так или иначе она возникла, подпрыгивая на сером веществе и размахивая красным флажком.

“Что?” потребовала Дебора.

Я покачал головой. “Невозможно. Глупо. Просто дикая мысль, которая не хочет уходить.”

“Хорошо. Насколько дикая?”

“Что, если … Я скажу, но это глупо.”

“Вряд ли намного глупее всей этой хрени вокруг нас,” парировала она. “Что за идея?”

“Что, если Оскар звонит доброму Доктору и пытается купить себе свободу?” Произнес я. И я был прав; это действительно звучало глупо.

Деб фыркнула. “Купить чем?”

“Ну,” протянул я, “Доакс сказал, что он несет сумку. У него там могут быть деньги, облигации на предъявителя, коллекция марок. Я не знаю. А еще у него возможно есть кое-что более ценное для нашего хирургического друга.”

“Например?”

“Он может знать, где скрываются остальные члены его старой команды.”

“Дерьмо,” сказала она. “Бросить всех в обмен на свою жизнь?” Она пожевала губу, обдумывая это. Через минуту она покачала головой. “Это довольно неправдоподобно.”

“Неправдоподобно - довольно большой шаг от глупо,” сказал я.

“Оскар должен был бы знать, как войти в контакт с Доктором.”

“Один призрак всегда может найти способ добраться до другого. Есть списки, базы данных, взаимные контакты. Разве ты не смотрела Идентификацию Борна?”

“Да, но откуда мы знаем, что Оскар их видел?” возразила она.

“Я просто говорю, что это возможно.”

“Угу.” Она посмотрела из окна, размышляя, затем состроила гримасу и покачала головой. “Кайл однажды сказал — через некоторое время ты забываешь, за какую команду играешь, как бейсбол с независимым агенством. Ты заводишь дружбу с парнями с другой стороны, и … Дерьмо, это глупо.”

“Значит, безотносительно стороны, на которой играет Данко, Оскар мог найти способ связаться с ним.”

“Ну и что, бля. Мы-то не можем.”

Мы помолчали несколько минут. Я предполагаю, что Деб думала о Кайле и задавалась вопросом, найдем ли мы его вовремя. Я попытался представить себя заботящемся о Рите и потерпел фиаско. Как проницательно указала Дебора, я был помолвлен, но до сих пор ничего не понял. И никогда не пойму, что обычно я расцениваю как благословение. Я всегда чувствовал, что предпочитаю думать мозгами, а не некой сморщенной частью тела слегка южнее. То есть, серьезно, неужели люди не видят себя, когда болтаются между пусканием слюней и свиданиями при луне, влажными глазами и слабостью в коленках совершая абсолютно идиотские поступки, которые даже животные имеют здравый смысл закончить быстро, чтобы продолжать заниматься более важным делом, а именно добычей свежего мяса?

Хорошо, как мы все согласились, я этого не понимаю. Так что я просто смотрел на приглушенные огни домов над водой на дальней стороне тротуара. Несколько жилых домов стояло близко к будке, затем здания стояли реже. Возможно, если бы я выиграл в лотерею, то мог бы попростить агента по недвижимости подобрать мне что-нибудь с маленьким подвалом, достаточно большим, чтобы уютно разместить под полом одного смертоносного фотографа. Тихий голос с заднего сиденья мягко нашептывал мне, пока я мечтал об этом, но я, конечно же ничего не мог сделать, разве что поприветствовать нависшую над водой луну. Над раскрашенной лунным светом водой разнесся лязгающий звук, сигнализируя, что разводной мост собирался подняться.

Затрещало радио. “Он движется,” сказал Доакс. “Собирается переехать мост. Следите за ним — белая Тойота 4 Раннер.”

“Вижу его,” сказала Дебора в рацию. “Мы за ним.”

Белый СУВ пересек тротуар и выехал на 15-ую улицу всего за мгновение до того, как поднялся мост. Сделав небольшую паузу, чтобы позволить ему отъехать, Дебора потянулась за ним. На бульваре Бискейн он повернул направо, и мгновением спустя мы тоже. “Он направляется на север по Бискейн,” сказала она по рации.

“Двигай за ним,” сказал Доакс. “Я поеду здесь.”

4 Раннер двигался на нормальной скорости сквозь умеренное движение, держась всего на пять миль в час выше ограничения скорости, которую в Майами считают туристической; достаточно медленно, чтобы вызвать шквал клаксонов водителей, едущих после него. Но Оскар, казалось, не возражал. Он повиновался всем дорожным знакам и оставался на правой полосе, ведя машину так, словно не имел никакого особого места назначения и просто выехал на расслабляющую послеобеденную прогулку.

Когда мы подъезжали к 79-ой улице, Дебора включила рацию. “Мы пересекаем 79-ую,” сказала она. “Он не спешит, продолжает двигаться на север.”

“Десять четыре,” сказал Доакс, и Дебора взглянула на меня.

“Я молчу.”

“Зато херню всякую думаешь,” сказала она.

Мы двигались на север, дважды остановившись на светофоре. Дебора делала всё возможное, чтобы оставаться несколькими автомобилями позади, что практически подвиг для транспортного потока Майами, большинство автомобилей которого пытаются проехать вокруг или насквозь остальных. Навстречу, вопя сиреной на перекрёстках, проехала пожарная машина. На остальных водителей это произвело не больше впечатления, чем блеяние ягненка. Они игнорировали сирену и цеплялись за свои с трудом завоеванные места в запутанной линии движения. Человек за рулем пожарной машины, будучи водителем Майами, просто лавировал вправо-влево, подыгрывая сиреной и клаксоном: Дуэт для Траффика.

Мы достигли 123-ей улицы, последнего места, чтобы вернуться назад к Майами-Бич прежде, чем 826-ая приведет в Северный Майами-Бич, но Оскар продолжал двигаться на север. Дебора передала это Доаксу по рации.

“Куда бля он едет?” бормотала Дебора, положив радио.

“Возможно он просто ездит по округе,” сказал я. “Сегодня красивая ночь.”

“Угу. Хочешь написать сонет?”

При нормальных обстоятельствах у меня был бы роскошный ответ на это, но возможно из-за волнующей природы нашего преследования, ничего не пришло в голову. И так или иначе, Деб, похоже, нужна была хотя бы маленькая победа.

Через несколько кварталов Оскар внезапно прибавил скорость, перестроился в левый ряд и свернул налево наперерез движению, вызвав концерт сердитых гудков от водителей, двигающихся в обоих направлениях.

“Он движется на запад по 135-ой улице,” сказала Дебора Доаксу

“Я позади Вас,” ответил Доакс. “На Широком Тротуаре.”

“Что у нас на 135-ой?” громко поинтересовалась Деб.

“Аэропорт Опа-Лока,” сказал я. “Через несколько миль прямо впереди.”

“Дерьмо,” сказала она, и взяла рацию. “Доакс — на его пути аэропорт Опа-Лока.”

“Уже еду,” ответил он, и я услышал его сирену прежде чем выключилась его рация.

Аэропорт Опа-Лока долгое время был популярным местом у торговцев наркотиками, а так же контрабандистов. Весьма удобно, учитывая, что грань между этим зачастую весьма расплывчата. У Оскара очень легко мог быть маленький самолет, готовый вывезти его из страны в почти любое место на Карибском море, в Центральной или Южной Америке — со связью с остальной частью мира, хотя конечно, я сомневался, что он отправится в Судан или Бейрут. Место где-то на Карибах было более вероятным, но в любом случае покинуть страну было разумным ходом при текущих обстоятельствах, и аэропорт Опа-Лока был логичным местом, чтобы начать.

Оскар двигался немного быстрее, хотя 135-ая улица не была столь же широка и хорошо проходима как Бульвар Бискейн. Мы подъезжали к мостику через канал, когда Оскар спустился с другой стороны и внезапно ускорился с визгом покрышек объезжая поток машин по S-образной траектории.

“Проклятье, что-то его спугнуло,” сказала Дебора. “Он наверное, заметил нас.” Она прибывила скорость, все еще держась позади на два или три автомобиля, несмотря на то, что теперь стало бессмысленно притворяться, что мы за ним не следим.

Что-то действительно напугало его, потому что Оскар ехал грубо, опасно близко к столкновению или выскакиванию на тротуар, и совершенно естественно, Деб не собиралась позволить себе проиграть в этом соревновании. Она двигалась за ним, уворачиваясь от автомобилей, которые все еще пытались оправиться от встречи с Оскаром. Только что он метнулся в крайний левый ряд, вынудив старый Бьюик завертеться, выскочить с дороги и сокрушив забор, остановиться во дворике светло-голубого дома.

Неужели вид нашей неприметной машины заставил Оскара так себя вести? Мысль об этом была приятной и заставляла почувствовать свою значимость, но я в это не верил – до сих пор он действовал расчетливо и хладнокровно. Если бы он хотел избавиться от нас, скорее всего он бы сделал какой-нибудь внезапный хитрый ход, например перескочил бы через разводной мост, когда он поднимался. Итак, почему он внезапно запаниковал? Просто чтобы что-нибудь сделать, я наклонился вперед и посмотрел в боковое зеркало. Прописные печатные буквы на зеркальной поверхности подсказали мне, что объект был ближе, чем ожидалось. Очень несчастливая мысль, потому что в настоящее время в зеркале отражался только один объект.

Разбитый белый фургон.

Он следовал за нами и за Оскаром. Придерживаясь нашей скорости, виляя туда – сюда по дороге. "Отлично", сказал я, “в конце концов не так уж и глупо.” И я повысил голос, чтобы быть услышанным через визг покрышек и сигналы автомобилистов.

“О, Дебора?”, сказал я. “Не хочу отвлекать тебя от водительских хлопот, но не могла бы ты на минуточку взглянуть в зеркало заднего обзора?”

“И что бля это должно значить,” забрюзжала она, но мазнула глазами по зеркалу. Чистая удача, что мы были на прямом отрезке дороги, потому что в течение целой секунды она забыла про руль. “От дерьмо,” прошептала Деб.

“Да, я тоже так подумал,” сказал я.

Переход I-95 пересекал дорогу прямо впереди, и непосредственно перед тем, как пройти под ним, Оскар яростно перескочил сразу через три ряда вправо и свернул в переулок, ведущий параллельно автостраде. Дебора матюгнулась и вывернула руль, чтобы не отстать. “Скажи Доаксу!” рявкнула она, и я покорно поднял рацию.

“Сержант Доакс,” сказал я. “Мы не одни.”

Радио зашипело. “Что бля это значит?” сказал Доакс, словно услышав слова Деборы и восхитившись ими так, что решил их повторить.

“Мы только что повернули направо на 6-ую авеню, и нас сопровождает белый фургон.” Никакого ответа, и я повторил: “я упоминал, что фургон - белый?”, получив на сей раз большое удовлетворение от ворчания Доакса: "Ублюдок".

“Вы читаете наши мысли,” заявил я.

“Пропустите фургон вперед и следуйте за ним,” приказал он.

“Ёбтит,” буркнула Дебора сквозь сжатые зубы, а затем сказала кое-что похуже. Я тоже испытывал желание сказать что-то подобное, потому что как только Доакс выключил рацию, Оскар поднимающийся на I-95 с нами на хвосте, в последнюю секунду дернул свой автомобиль назад на въезд и на 6-ую авеню. Его 4 Раннер подпрыгнул от удара по дороге, на мгновение пьяно покачнулся, затем выправился и набрал скорость. Дебора ударила по тормозам, мы наполовину развернулись; белый фургон скользнул перед нами, заставил отскочить вниз по склону, и закрыл промежуток с 4 Раннер. Через полсекунды Деб выровняла машину и последовала за ними.

Проселочная дорога здесь была узкой, с рядом зданий справа и высокой желто-цементной набережной слева с I-95 на вершине. Мы промчались вперед несколько кварталов, набирая скорость. Пара крошечных старичков, держащихся за руки, сделала паузу на тротуаре, чтобы наблюдать за нашим странным ракеным парадом. Возможно, это только мое воображение, но они, словно трепетали на ветру от автомобиля Оскара и проходящего фургона.

Мы немного сократили разрыв, белый фургон тоже приблизился к 4 Раннер. Но Оскар набирал темп; он включил стоп-сигнал, оставляя нас объезжать вокруг пикапа, который вращался по кругу в попытке избежать столкновения с 4 Раннер и фургоном. Грузовик сделал неуклюжий поворот и врезался в пожарный насос. Но Деб только сжала напряженную челюсть и просвистела вокруг грузовика сквозь ограждение, игнорируя рожки и фонтан воды из разорванного гидранта, и снова сократив промежуток у следующего квартала.

Несколькими кварталами впереди Оскара я заметил красный свет главной поперечной улицы. Даже отсюда я видел непрерывный поток машин, двигающихся на перекрестке. Никто, конечно, не живет вечно, но если ставить на голосование, это был не тот способ, которым я хотел бы умереть. Просмотр телевизора с Ритой внезапно показался мне весьма привлекательным. Я попытался придумать вежливый, но очень убедительный способ убедить Дебору на мгновение остановиться и понюхать розы, но как раз тогда, когда я нуждался в этом больше всего, мой могучий мозг словно забуксовал, и прежде, чем я смог снова его завести, Оскар приблизился к светофору.

Видимо Оскар был в церкви на этой неделе, потому что свет стал зеленым, когда он вылетел на перекресток. Белый фургон следовал впритык позади него, сильно тормознув, чтобы увернуться от маленького синего автомобиля, пытающегося проскочить, затем была наша очередь, уже на полностью зеленый. Мы вильнули вокруг фургона и почти объехали его — но это был Майами, в конце концов, и цементный грузовик идущий на красный позади синего автомобиля, возник прямо перед нами. Я с трудом сглотнул, пока Дебора стояла на педали тормоза и вращалась вокруг грузовика. Мы едва не выскочили на обочину, на мгновение подняв вверх оба левых колеса прежде, снова упасть на дорогу. “Отлично,” сказал я, когда Дебора снова прибавила скорость. Весьма вероятно она бы выбрала эту секунду, чтобы поблагодарить меня за комплимент, если бы белый фургон не решил в тот момент использовать в своих интересах наше замедление, чтобы броситься позади нашей машины и подрезать нас. Бампер нашего автомобиля повело налево, но Дебора снова выровнялась.

Фургон снова толкнул нас, сильнее, прямо позади моей дверцы, и поскольку я покачнулся от удара, дверь широко распахнулась. Наш автомобиль повернул и Дебора тормознула - что возможно было не лучшей стратегией, так как фургон в это время ускорился и на сей раз ударил мою дверь настолько жестко, что она оторвалась, полетела отдельно, словно деформированное колесо плюющееся искрами и ударилась около заднего колеса фургона с твердой закуской.

Я увидел как фургон слегка содрогнулся, и услышал слабый звук грохота унесенной шины. Потом боковина белого врезалась в нас еще раз. Наш автомобиль, яростно сопротивляясь, покачнулся влево, прыгнул через ограждение и разнес забор из цепей, отделяющий дорогу от ската, ведущего вниз на I-95. Мы вращались по кругу, будто шины были из масла. Дебора оскалившись боролась с рулем, и мы почти вывернулись. Но конечно, я не был в церкви на этой неделе, и когда оба наших передних колеса зависли за ограждением далеко за асфальтом, большой красный СУВ столкнулся с нашим задним бампером. Мы завращались над травянистой областью у автострады, окружавшей большой водоем. У меня был всего момент, чтобы заметить как подрезанная трава поменялась местами с вечерним небом. Потом автомобиль подпрыгнул и пассажирская воздушная подушка взорвалась мне в лицо. Ощущение такое, словно я дрался подушками с Майком Тайсоном; я был все еще ошеломлен, когда автомобиль перевернулся на крышу, рухнул в водоем, и начал заполняться водой.

ГЛАВА 20

Я без стеснения признаю свои СКРОМНЫе ТАЛАНТы. Например, я счастлив признать, что я лучше среднего придумываю умные реплики, а так же обладаю способностью заставлять людей любить меня. Но будучи абсолютно честным с собой, я всегда готов признать свои недостатки, и быстрый раунд переоценки ценностей вынудил меня признать, что я никогда не был хорош в дыхании под водой. Поскольку я висел на ремне безопасности, ошеломленно наблюдая за циркулирующей вокруг моей головы водичкой, это выглядело очень большим недостатком.

Вид Деборы, прежде чем вода накрыла её с головой, тоже не радовал. Она неподвижно висела на своём ремня безопасности, с закрытыми глазами и открытым ртом, в противоположность её обычного состояния, что скорее всего не являлось хорошим признаком. Затем вода дошла до моих глаз, и я больше ничего не видел.

Мне также нравится думать, что у меня отличная реакция на неожиданные чрезвычайные ситуации, так что я уверен, что моя ошеломленная апатия была результатом испуга и удара воздушной подушкой. В любом случае, я висел вверх тормашками в воде довольно долгое время, и стыжусь признать, по большей части я просто оплакивал свою кончину. Дорогой Покойный Декстер, такой потенциал, так много темных попутчиков не встречено, и такая трагическая безвременная смерть. Увы, Темный Пассажир, я хорошо его знал. Бедный мальчик должен был наконец-то жениться. Как грустно – я представил Риту в белом, плачущем у алтаря с двумя маленькими детьми, рыдающими у её ног. Малышка Астор, с волосами, собранными в пышную прическу, заливает слезами бледно-зеленое платье подружки невесты. И тихий Коди в крошечном смокинге, смотрит за церковь и ждет, думая о нашей последней рыбалке и гадая, когда он ещё сможет вонзить нож и медленно его провернуть, напряженно ожидая ярко-красную струйку крови на лезвии, он улыбается, и затем …

Минуточку, Декстер. Откуда эта мысль? Риторический вопрос, конечно, и я не нуждался в низком рокоте моего старого внутреннего друга, чтобы получить ответ. Но благодаря ему я соединил несколько кусочков головоломки и понял, что Коди …

Не странно ли, о чем мы думаем, когда умираем? Автомобиль встал на крышу, теперь всего лишь слегка покачивающуюся, и полностью заполнился водой, такой мутной и грязной, что я не смог бы различить вспышку выстрела у самого носа. И все же я отлично видел Коди, яснее чем в последний раз, когда мы находились в одной комнате; и позади яркого образа его маленькой фигуры поднималась гигантская черная тень, безформенная темная фигура, смеявшаяся непонятно чему.

Могло это быть? Я снова вспомнил, как он радостно вонзил нож в свою рыбу. Я сравнил его странную реакцию на пропавшую соседскую собаку со своей собственной, когда я был мальчишкой и меня спросили о собаке соседа, с которой я поэкспериментировал. И я помнил, что он, как и я, пережил травмирующий опыт, когда его биологический отец напал на них с сестрой в припадке вызванной наркотиками ярости и избил их стулом.

Это было абсолютно невероятно. Смешная мысль, но … Все части соеденились в единое целое. Оно имело прекрасный, поэтический смысл.

У меня есть сын.

Кто-то в точноститакой же как я.

Но у него не было мудрого приёмного отца, чтобы ввести его первые детские шаги в мир увлекательной игры в расчленёнку; не было всевидящего Гарри, чтобы обучить его как жить, помочь превратиться из бесцельного ребенка со случайным побуждением убивать в мстителя в плаще; никто тщательно и терпеливо не проведёт его мимо ловушек к мерцающему лезвию будущего — у Коди никого не будет, если Декстер умрёт здесь и сейчас.

Сказать, что “мысль поощрила меня на яростные действия,” было бы слишком мелодраматично для меня, а я становлюсь мелодраматичным, только когда есть аудитория. Однако, когда понимание истинной природы Коди поразило меня, я также услышал, почти как эхо, бестелесный голос из глубины, “Отстегни ремень безопасности, Декстер.” Так или иначе мне всё же удалось заставить мои внезапно огромные и неуклюжие пальцы переместиться на поясной замок и нащупать с защелку. По ощущению было похоже, словно я пытался проткнуть иглой ветчину, но я толкал и тянул, пока наконец не почувствовал, что это кое-что дало. Конечно это значило, что я шлепнулся вниз головой на потолок, довольно жестко, учитывая, что я был под водой. Но шок от удара на голове убрал еще несколько нитей паутины с моего сознания, я выправился и добрался до отверстия на месте автомобильной двери, выбитой ударом. Мне удалось вытянуть себя наружу и встать лицом к нескольким дюймам ила на дне водоема.

Я выпрямился и с силой оттолкнулся от поверхности. Это был довольно слабый толчок, но достаточно хороший, так как глубина не превышала трех футов. Пинок водрузил меня на колени и затем на подкашивающиеся ноги, и я встал в воде, отплевываясь и вдыхая замечательный воздух. Изумительная и недооцениваемая вещь - воздух. Насколько верно, что мы никогда не ценим вещи, пока не вынуждены обойтись без них. Какая ужасная мысль, вообразить всех бедных людей в мире, которые должны обходиться без воздуха, людей вроде...

. . . Деборы?

Настоящий человек, возможно, вспомнил бы о своей тонущей сестре намного раньше, но если честно, можно ли ожидать многого от имитации, особенно после того, через что я прошел. И я ведь подумал о ней сейчас, возможно еще вовремя, чтобы что-нибудь сделать. Но хотя я и не отказывался помчаться на помощь, я не мог перестать думать, спросил ли кто-нибудь, желает ли Бедный Разбитый Декстер так проводить свой вечер? Едва я выбрался, как сразу должен вернуться обратно.

Однако, семья есть семья, и жалобы мне пользы не принесут. Я глубоко вдохнул и скользнул назад под грязной водой, повторив свой путь через дверной проем и к переднему сиденью перевернутого автомобиля Деборы. Что-то врезалось мне в лицо и жестоко схватило за волосы - я надеялся, что это Деб, поскольку что-нибудь еще движущееся в воде будет конечно иметь гораздо более острые зубы. Я нащупал и попытался разжать её пальцы. Было достаточно трудно сдерживать дыхание и шарить вокруг вслепую, не получив одновременно импровизированную стрижку. Но Дебора держалась крепко — что было хорошим признаком, в некотором смысле, так как означало, что она всё еще жива, но одновременно заставляло меня задаваться вопросом, что закончится раньше: воздух в моих легких или мой скальп. Так продолжаться не могло; я положил обе своих руки поверх её и сумел оторвать её пальцы подальше от моей несчастной шевелюры. Затем я последовал за ее рукой до плеча далее через ее тело, пока не нашел ремень безопасности. Я сдвинул свою руку вниз по ремню к застежке и расстегнул её.

И разумеется, её заклинило. Я имею в виду, мы ведь уже знали, что сегодня один из таких дней, не так ли? Одно за другим, и действительно, было бы слишком надеяться, что хотя бы одно маленькое дело пройдет нормально. Как раз чтобы подчеркнуть эту мысль, что-то забурлило у моего уха, и я понял, что Дебора испытывает свою удачу, пытаясь дышать водой. Возможно, у неё получится лучше, чем у меня, но я в этом сомневался.

Я скользнул ниже и закрепил свои колени около крыши автомобиля, втиснув плечо напротив средней секции Деб и толкая её вверх, чтобы перенести её вес с ремня безопасности. Затем я потянул, ослабив насколько возможно застежку и сдвинул её, делая ремень очень гибким и свободным. Я уперся ногами и потащил Дебору из ремней к двери. Она казалась безвольной и гибкой; возможно я опоздал с моими отважными усилиями. Я полез сквозь дверь и потянул её за собой. Моя рубашка зацепилась за что-то в дверном проеме и порвалась, но я всё же пролез, и снова вертикально выпрямился в ночном воздухе.

Дебора лежала мертвым грузом на моих руках, и тонкая струйка грязной воды сочилась из уголка её рта. Я поднял её на плечо и захлюпал по грязи к траве. Грязь сопротивлялась каждому шагу, и я потерял свой левый ботинок сделав не более трех шагов от машины. Но ботинок, в конце концов, намного легче заменить, чем сестру, так что я продолжал идти, пока не смог подняться на траву и уложить Дебору на спину на твердой земле.

Поблизости вопила сирена, и почти немедленно к ней присоединилась ещё одна. Радость и счастье: помощь была в пути. Возможно у них даже окажется полотенце. Тем временем, я не был уверен, что помощь прибудет вовремя, чтобы был какой-нибудь прок для Деборы. Поэтому я опустился около неё, перебросил её через колено лицом вниз, и выдавил столько воды, сколько смог. Потом я перекатил её на спину, очистил пальцем рот от грязи, и начал делать искусственное дыхание рот в рот.

Сначала моим единственным вознаграждением стал очередной поток грязной воды, который отнюдь не сделал работу более приятной. Но я продолжал в том же духе, и скоро Деб конвульсивно дернулась и изрыгнула ещё воды – в основном на меня, к сожалению. Она ужасно закашлялась, втянув воздух со звуком ржавых дверных петель, и сказала, “Бляя...”

На сей раз я действительно оценил ее крутое красноречие. “С возвращением,” сказал я. Дебора слабо перекатилась лицом вниз и попыталась встать на четвереньки. Но снова рухнула лицом вниз, задыхаясь от боли.

“О, Боже. Ёёёё, что-то сломано,” простонала Деб. Она повернула голову в сторону и отрыгнула ещё, выгнув спину и делая большие хрипящие вдохи между судорогами тошноты. Я наблюдал за нею, и признаюсь, чувствовал себя довольным. Декстер Ныряющий Утёнок пришел и всех спас. “Разве это не здорово?” Спросил я её. “Я имею в виду, если сравнить с альтернативой?” Конечно действительно резкий ответ был не по силам бедной девочке в ослабленном состоянии, но я с радостью увидел, что она достаточно сильна, чтобы прошептать, “Пошёл ты.”

“Где болит?”

“Проклятье,” слабо простонала она, “я не могу пошевелить левой рукой. Вся рука —” Она прервалась и попыталась двинуть упомянутую рукой, но похоже, только причинила себе дополнительную боль. Она зашипела, снова слабо закашлялась, затем шлепнулась на спину и перевела дух.

Я встал около неё на колени и мягко обследовал верх руки. “Здесь?” Она покачала головой. Я двинул свою руку от плеча к ключице, и мне не нужно было спрашивать, где больное место. Она задыхалась, ее глаза трепетали, и даже сквозь грязь на её лице я видел, что она стала на несколько оттенков бледнее. “ У тебя сломана ключица.”

“Этого не может быть,” сказала она слабым скрипучим голосом. “Я должна найти Кайла.”

"Нет," возразил я. “Ты должна поехать в больницу. Если ты будешь бродить тут в таком состоянии, то закончишь рядом с ним, связанная и замотанная пленкой, абсолютно без пользы.”

“Я должна.”

“Дебора, я только что вытащил тебя из затопленного автомобиля, порвав отличную рубашку для боулинга. Ты хочешь потратить впустую моё идеальное героическое спасение?”

Она снова закашлялася, заворчав от боли в ключице, которая двигалась от её спазматического дыхания. Я видел, что она ещё не закончила спорить, но кажется, до неё начало доходить, что ей весьма больно. Наша беседа никуда не привела, когда прибыл Доакс, и почти сразу за ним пара медработников.

Добрый сержант посмотрел на меня так, будто я лично перевернул автомобиль на крышу и спихнул его в водоем. “Упустили, ха,” ужасно несправедливо заметил он.

“Да, следовать за ним вверх тормашками и под водой оказалось несколько тяжелее, чем я думал,” сказал я. “В следующий раз вы попробуете эту часть, а мы будем стоять на берегу и жаловаться.”

Доакс впился в меня взглядом и буркнул. Потом он встал на колени около Деборы и спросил, “Ты ранена?”

“Ключица,” сказала она. “Она сломана.” Шок быстро проходил, и она боролась с болью, закусив губу и делая рваные вдохи. Я надеялся, что у медработников было для неё что-нибудь поэффективнее.

Доакс ничего не сказал; просто обратил прожектор своего взгляда на меня. Дебора схватила его за руку своей здоровой рукой. "Доакс", сказала она, и он повернулся назад к ней. “Найдите его.” Он просто смотрел, как она стискивает зубы и задыхался от очередной волны боли.

“Пройдем здесь,” сказал один из медработников. Это был тощий молодой парень с шипастой прической, и они со старшим более толстым напарником прокатили носилки через пролом в цепной изгороди, сделанный автомобилем Деб. Доакс попытался встать, чтобы позволить им добраться до Деборы, но она с удивительной силой вцепилась в его руку.

“Найдите его,” повторила она снова. Доакс просто кивнул, но ей оказалось достаточно. Дебора отпустила его руку, и он встал, чтобы дать место медикам. Они провели поверхностный осмотр Деб, перенесли её на носилки, подняли, и понесли к ожидающей санитарной машине. Я наблюдал, за ними, задаваясь вопросом, что случилось с нашим дорогим другом в белом фургоне. У него спустила шина … как далеко он смог добраться? Казалось вероятным, что он попытается сменить транспортное средство, вместо того чтобы остановиться и вызвать AAA, чтобы помочь ему заменить шину. Так что где-нибудь поблизости, мы весьма вероятно, обнаружим брошенный фургон и угон автомобиля.

В невероятно щедром, учитывая его отношение ко мне, порыве, я двинулся, чтобы озвучит Доаксу мои мысли. Но едва я сделал полтора шага в его направлении, как услышал шум, приближающийся к нам. Я повернулся взглянуть.

Бегущий к нам посреди улицы низкорослый парень средних лет был одет в шорты и ничего больше. Его живот нависал над ремнем его шорт и дико колыхался на бегу, было ясно что он не часто бегал, и он делал это тяжелее для себя, размахивая руками вокруг головы и крича, “Эй! Эй! Эй!” на бегу. К тому времени, когда он пересек скат от I-95 и добрался до нас, он сбил дыхание, слишком сильно задыхаясь для членораздельной речи, но у меня было довольно хорошее предположение, о чем он хотел сказать.

“Ву рхо,” выпалил он, и я понял, что его одышка объединилась с кубинским акцентом, и он пытается сказать, “фургон.”

“Белый фургон? С лопнувшей шиной? И Ваш автомобиль попал,” сказал я, и Доакс посмотрел на меня.

Но задыхающийся человек покачал головой. “Белый фургон, точно. Я услышал, мне показалось, что внутри собака, возможно раненая,” сказал он, и сделал паузу для глубокого вдоха, чтобы он смог должным образом передать весь ужас того, что увидел. “А затем …”

Но он впустую тратил свое драгоценное дыхание. Мы с Доаксом уже бежали по улице в направлении, с которого он прибыл.

ГЛАВА 21

СЕРЖАНТ ДОАКС ВИДИМО ЗАБЫЛ, ЧТО собирался следить за мной, потому что он перегнал меня на добрые двадцать ярдов. Конечно, наличие обоих ботинок давало ему большое преимущество, но тем не менее двигался он весьма шустро. Фургон вынесло на тротуар перед бледно-оранжевым домом, окруженным оградой из кораллового камня. Передний бампер ударил по угловому камню и выбил его, задняя часть автомобиля была развернута в сторону улицы, так что мы могли видеть ярко желтый цвет таблички «Выберите Жизнь».

К тому времени, когда я догнал Доакса, он уже открывал заднюю дверь, и я услышал исходящие оттуда мяукающие звуки. Толи на сей раз это звучало не настолько по-собачьи, толи я просто привык. На этот раз звук был немного выше, и чуть более изменчив, скорее пронзительное бульканье чем йодль, но все равно узнаваемый как голос одного из живых мертвецов.

Оно было привязано к автомобильному сидению без спинки, поставленному поперек, чтобы занять всю длину кузова. Глаза в гнездах без век дико катались вперед-назад, вверх-вниз, безгубый и беззубый рот был застыл в круглом O, и оно корчилось так же, как корчится младенец, но без рук и ног оно не могло сделать никаких существенных движений.

Доакс присел около него, смотря вниз на остатки лица с интенсивной нехваткой выражения. "Френк", сказал он, и вещь катнула свои глаза к нему. Вой на мгновение затих, затем возобновился на более высокой ноте, с возобновившейся мукой, которая, казалось, умоляла о чем-то.

“Вы его узнали?” спросил я.

Доакс кивнул. “Френк Обри.”

“Откуда вы знаете?” Поскольку действительно, все бывшие люди в подобном состоянии будут ужасно трудно различимы. Единственная примета, которую я мог видеть, была морщинами на лбу.

Доакс буркнул и кивнул в сторону шеи, продолжая смотреть на это. “Татуировка. Это - Френк.” Он снова что-то проворчал, наклонившись вперед и щелкнув маленьким кусочком почтовой бумаги, приклеенной к скамье. Я наклонился чтобы взглянуть: той же самой небрежной рукой, что я видел прежде, доктор Данко написал ЧЕСТЬ.

“Зови медиков,” велел Доакс.

Я поспешил туда, где они начали закрывать заднюю дверь санитарной машины. “Возьмете еще одного?” спросил я. “Много места он не займет, но он нуждается в сильных успокоительных.”

“В каком он состоянии?” спросил меня тип с прической в виде шипов.

Это был очень хороший вопрос, но единственный ответ, пришедший мне в голову, показался немного легкомысленным, так что я сказал только: “думаю, вам тоже понадобится сильное успокоительное.”

Они смотрели на меня так, будто думали что я пошутил и действительно не оценил серьезности ситуации. Потом посмотрели на друг друга и пожали плечами. “Хорошо, приятель,” сказал старший. “Мы втиснем его.” Медработник с шипастой прической покачал головой, но повернулся и снова открыл заднюю дверь санитарной машины, начав вытаскивать носилки.

Пока они спускались до квартала где Данко разбил фургон, я направился назад санитарной машины, чтобы посмотреть, как дела у Деб. Ее глаза были закрыты, и она была очень бледна, но кажется, дышала намного легче. Она открыла один глаз и посмотрела на меня. “Мы не двигаемся.”

“Доктор Данко разбил свой фургон.”

Она напряглась и попыталась сесть, широко раскрыв глаза. “Вы его взяли?”

“Нет, Деб. Только его пассажира. Я думаю, что он собирался доставить его, потому что все сделано.”

Я думал до этого она была бледна, но теперь она почти исчезла. "Кайл..."

"Нет. Доакс говорит, что это кто-то по имени Френк.”

“Ты уверен?”

“Абсолютно. На его шее есть татуировка. Это не Кайл, сестрица.”

Дебора закрыла глаза и опустилась на раскладушку, как сдувшийся воздушный шар. “Слава Богу.”

“Надеюсь, ты не против поделиться своим такси с Френком?”

Она покачала головой. “Я не возражаю.” Затем ее глаза снова открылись. “Декстер. Не задирайся с Доаксом. Помоги ему найти Кайла. Пожалуйста.”

Наверное, на неё подействовали наркотики, потому что я мог посчитать на одном пальце количество раз, когда слышал, что она просит о чем-либо так печально. “Хорошо, Деб. Я приложу все усилия,” сказал я, и ее закрытые глаза снова затрепетали.

“Спасибо.”

Я вернулся к фургону Данко как раз вовремя, чтобы увидеть, как старший медработник выпрямляется с места, где его стошнило, и повернулся поговорить с напарником, который сидел на изгороди, бормоча под нос и заглушая звуки, которые всё ещё издавал Френк. “Пойдем, Майкл,” сказал старший. “Пойдем, приятель.”

Майкл выглядел не заинтересованным в движении, за исключением раскачивания назад и вперед, и повторения: “О, Боже. Иисусе. О, Боже.” Я решил, что он не нуждается в моей поддержке, и пошел вокруг фургона к водительской двери. Дверь распахнулась, и я посмотрел внутрь.

Доктор Данко, вероятно спешил, потому что он оставил очень дорогостоящий сканер, вроде тех, которые используют газетчики и поклонники полицейских, чтобы отслеживать чрезвычайное радио-сообщение. Было очень утешительно знать, что Данко не использовал волшебных сил, чтобы следить за нами.

Кроме этого, фургон был чист. Ни спичечного коробка, ни листочка бумаги с адресом или загадочным словом на латыни, начертанным на обороте. Ничего, что могло бы дать нам подсказку. Здесь могли бы оказаться отпечатки пальцев, но так как мы уже знали, кто водитель, это выглядело не слишком полезным.

Я поднял сканер и подошел в конец фургона. Доакс стоял около открытой задней дверцы, поскольку старший медработник наконец поднял своего напарника на ноги. Я вручил Доаксу сканер. “Это было на переднем сиденье,” сказал я. “Он слушал.”

Доакс едва взглянул на него и сунул внутрь фургона. Так как он выглядел ужасающе неболтливым, я спросил: “у вас есть какие-нибудь мысли о том, что мы должны делать?”

Он молча смотрел на меня, и полагаю, что если бы не медики, мы скорее всего стояли бы пока голуби не начнут гнездиться на наших головах. “Хорошо, парни,” сказал старший, и мы отодвинулись в сторону, чтобы позволить им забрать Френка. Коренастый медработник, выглядел абсолютно спокойным, как будто собирался всего лишь вправить мальчишке вывихнутую лодыжку. Его партнер все еще выглядел весьма несчастным, я слышал его дыхание с расстояния шести футов.

Я стоял около Доакса и наблюдал, как они положили Френка на носилки и укатили вдаль. Когда я повернулся назад к Доаксу, он снова на меня уставился. Затем выдал мне очень неприятную улыбку. “Ты и я,” сказал он. “И я не уверен насчет тебя.” Он прислонился к разбитому белому фургону и скрестил руки. Я слышал как медики хлопнули дверью санитарной машины, и мгновением спустя завыла сирена. “Только ты и я,” сказал Доакс снова, “и больше никаких рефери.”

“Это еще одна простонародная мудрость?” Съязвил я, потому что я стоял здесь, пожертвовав левым ботинком и отличной рубашкой для боулинга, не говоря уже о моем хобби, ключице Деборы, и отличном автомобиле — и тут он без единой морщинки на рубашке, делает таинственные враждебные замечания. Действительно, это уже слишком.

“Я тебе не верю” сказал он.

Я подумал, что это очень хороший признак, что Сержант Доакс открылся мне, разделив со мной свои сомнения и чувства. Однако, я чувствовал, что должен попытаться помочь ему сосредоточиться. “Это не имеет значения. У нас мало времени,” сказал я. “Он закончил с Френком и доставил его, теперь Данко займется Кайлом.”

Он приподнял голову на бок и медленно ею встряхнул. “ Кайл не имеет значения,” сказал он. “Кайл знал, на что идет. Главное поймать Доктора.”

“Кайл имеет значение для моей сестры,” сказал я. “Это единственная причина, по которой я здесь.”

Доакс снова кивнул. “Неплохо,” сказал он. “Я почти поверил.”

Именно тогда меня озарило. Признаюсь, Доакс меня капитально раздражал — и не только потому что мешал важным для меня личным изысканиям, хотя и это было достаточно плохо. Но теперь он критиковал даже мои поступки, что было за гранью цивилизованного поведения. Так что возможно раздражение стало матерью изобретательности; возможно, не совсем поэтично, но так и было. В любом случае, пыльном черепе Декстера открылась маленькая дверца, впустив немного света; воистину кусок мозговой активности. Разумеется, Доакс вряд ли будет думать об этом, если я не помогу ему увидеть, насколько хороша моя идея, так что я сделал выстрел. Я чувствовал себя как Багз Банни, пытающийся сказать Элмеру Фадду кое-что смертельное, но собрался с мужеством. “Сержант Доакс,” начал я, “Дебора – вся моя семья, и не справедливо с вашей стороны подвергать сомнению мои обязательства. Особенно,” сказал я, поборов в себе желание начать полировать ногти в стиле Багза, “пока вы не прекратите заниматься ерундой”

Несмотря на то что он был всего лишь хладнокровным убийцей, сержант Доакс, видимо всё еще был способен испытывать чувства. Возможно, в этом и заключалась разница между нами, причина, по которой он так старался носить белую шляпу, сцементировав её с головой и сражаясь против того, что должно было быть на его стороне. В любом случае, я ощутил волну гнева прошедшую через его лицо, и едва слышимое рычание из его внутренней тьмы. "Ерундой", повторил он. “Совсем хорошо.”

“Ерундой,” твердо сказал я. “Дебора и я сделали всю работу, требующую беготни и взяли на себя весь риск, и вы это знаете.”

На мгновение мускулы его челюсти выпятились, будто собираясь прыгнуть и задушить меня, приглушенное внутреннее рычание переросло в рев, эхом огрызнулся мой Темный Пассажир, и мы застыли неподвижно, лишь наши гигантские тени изгибались, меряясь силой в незримой битве.

Если бы полицейская машина не выбрала этот момент, чтобы взвизгнув тормозами, остановиться около нас, весьма вероятно на улице появились бы куски разорванной плоти и лужи крови. Из неё выскочил молодой полицейский, и Доакс рефлекторно вынул свой значок и показал ему, не отводя взгляд от меня. Он сделал прогоняющее движение другой рукой, и полицейский притормозил и заглянул в автомобиль, чтобы проконсультироваться с напарником.

“Хорошо,” сказал сержант Доакс мне, “Ты что-то задумал?”

Это было не совсем идеально. Багз Банни заставил бы его додуматься до этого самостоятельно, но и это было неплохо. “Фактически,” сказал я, “у меня действительно есть идея. Но она немного опасна.”

“Угу,” сказал он. “И что бы это могло быть.”

“Если это окажется слишком для вас, придумайте что - то другое,” сказал я. “Но я думаю, что это всё, что мы можем сделать.”

Я видеть, как он обдумывает это. Он знал, что я его подначиваю, но в том, что я сказал было достаточно много правды, и достаточно много гордости или гнева в нём, что бы ему стало на это наплевать.

“Давай выкладывай,” наконец сказал он.

“Оскар сбежал,” сказал я.

“Похоже на то.”

“Остается только один человек, которым может заинтересоваться доктор Данко,” сказал я, и указал прямо ему на грудь. "Вы".

Он практически не вздрогнул, но что-то дернулось на его лбу, и в течение нескольких секунд он позабыл дышать. Затем он медленно кивнул и сделал глубокий вдох: “Склизский мамотрахер.”

“Даже если и так,” допустил я, “Я всё равно прав.”

Доакс поднял радиосканер и переложил его в сторону, чтобы сесть в открытых задних дверях фургона. “Хорошо,” сказал он. “Продолжай говорить.”

“Сначала, держу пари, он найдет другой сканер,” сказал я, кивая на лежащий возле Доакса.

“Угу.”

“Итак, зная, что он слушает, мы можем позволить ему услышать то, что мы хотим, чтобы он услышал. То есть,” продолжил я со своей самой лучшей улыбкой, “кто вы, и где вы.”

“И кто я?” спросил он, и не впечатлившись моей улыбкой.

“Вы – тот парень, который подставил его и сдал кубинцам,” ответил я.

Он изучал меня мгновение, затем покачал головой. “Ты действительно кладешь мою голову на плаху, ха?”

“Абсолютно,” сказал я. “Но вам не о чем волноваться.”

“Он без проблем забрал Кайла.”

“Вы будете знать, когда он придет,” сказал я. “Кайл не знал. Кроме того, разве вы не лучше Кайла в таких вещах?”

Это было бесстыдно, абсолютно прозрачно, но он купился. “Да, я лучше,” сказал он. “А ты к тому же хорош в целовании задниц.”

“Никаких целований задниц,” сказал я. “Всего лишь старая добрая правда.”

Доакс посмотрел на сканер около него. Затем перевел взгляд вверх и вдаль по автостраде. Уличные фонари вспыхнули оранжевым в капле пота, скатившейся с его лба в глаз. Он машинально вытерся, все еще смотря вдаль по I-95. Он уставился на меня, не мигая так долго, что это вызывало слегка тревожное желание подвинуться, чтобы он смотрел куда-то в другое место. Это было почти как стать невидимкой.

“Хорошо,” сказал он, оглянувшись наконец ко мне, и теперь оранжевый свет был в его глазах. “Давай сделаем это.”

ГЛАВА 22

СЕРЖАНТ ДОАКС ОТВЁЗ МЕНЯ В ШТАБ. Было странно и немного тревожно сидеть так близко к нему; мы почти не разговаривали. Я поймал себя на том, что краем глаза изучаю его профиль. Что происходит у него в голове? Как он может быть тем, кем я знал, он был, практически ничего не делая с этим? Задержка одного из моих свиданий крайне нервировала меня, но у Доакс очевидно не было никаких подобных затруднений. Возможно он извлёк это из своей системы в Сальвадоре. Неужели делать это с официального благословения правительства настолько иначе? Или это просто легче без необходимости волноваться о том, что тебя поймают?

Я не знал, и конечно же, не мог спросить его. Подводя черту, он проехал на красный, и повернулся посмотреть на меня. Я притворился, что не заметил, смотря прямо перед собой через лобовое стекло, и он обернулся назад, когда свет сменился на зеленый.

Мы приехали прямо в гараж, и Доакс посадил меня на переднее сиденье другого Форда Таурус. “Дай мне пятнадцать минут,” сказал он, кивая на рацию. “Затем вызови меня.” Не сказав больше ни слова, он вернулся в свой автомобиль и уехал.

Предоставленный сам себе, я обдумывал предыдущие несколько часов, полные сюрпризов. Дебора в больнице, я заключил союз с Доаксом - и моё прозрение насчет Коди когда я чуть не умер. Конечно, я мог ошибаться. Могло быть какое-то другое объяснение его поведения при упоминании о пропавшем домашнем животном; а способ, с каким он нетерпеливо втыкал нож в рыбу, возможно, был обычной детской жестокостью. Но как ни странно, я желал, чтобы это было правдой. Я хотел, чтобы он рос похожим на меня, главным образом, как я понял, потому что я хотел сформировать его и поместить его ножки на Путь Гарри.

Было ли это человеческим инстинктом размножения, бессмысленным сильным желанием скопировать замечательного незаменимого меня, даже несмотря на то, что рассматриваемый я был монстром, не имеющим права жить среди людей? Это могло бы объяснить, откуда берутся множество монументально неприятных идиотов, с которыми я сталкивался каждый день. В отличие от них, однако, я совершенно точно знал, что мир будет лучше без меня - просто я заботился больше о собственных чувствах, а не о том что мог бы подумать мир. Но теперь я хотел породить такого же как я, как Дракула создающий нового вампира, чтобы встать с ним рядом во тьме. Я знал, что это неправильно — но как здорово это может быть!

Каким бараном я стал! Неужели мой перерыв на диване Риты действительно превратил мой некогда могущественный интеллект в дрожащую кучу сентиментального желе? Как я мог придумать такую нелепость? Почему я не пытаюсь разработать план по избежанию брака? Неудивительно, что я не смог избежать надоедливого присмотра Доакса, я израсходовал все свои мозговые клетки и остался пустым.

Я поглядел на часы. Четырнадцать минут истрачено впустую на абсурдную мысленную болтовню. Это было достаточно близко: я снял рацию и вызвал Доакса.

“Сержант Доакс, каковы ваши двадцать?”

Пауза, затем потрескивание. “Мм, не знаю, что сказать.”

“Повторите, сержант?”

“Я следил за подозреваемым, и боюсь, он заметил меня.”

“ Что за подозреваемый?”

Снова пауза, словно Доакс ожидал, что я сделаю всю работу, и не знал, что сказать. “Парень времен моей службы в армии. Он был захвачен в Сальвадоре, и он может считать, что это была моя вина.” Пауза. “Парень опасен,” добавил он.

“Нужна поддержка?”

“Пока нет. Я попытаюсь оторваться от него.”

“Десять четыре,” сказал я, чувствуя легкую дрожь от того, что наконец произнёс это.

Мы повторили основное сообщение еще несколько раз, чтобы убедиться, что оно попадет к доктору Данко, и я каждый раз смог сказать “десять четыре”. Когда мы связывались около 1:00 ночи, я был бодр и полон энтузиазма. Возможно, завтра я попытаюсь поработать над: "Вас понял” и даже “Слушаюсь.” По крайней мере, кое-что чего стоит ждать.

Я нашел патрульную машину направлявшуюся на юг, и попросил полицейского подбросить меня до Риты. Я на цыпочках подошел к своему автомобилю, сел и поехал домой.

Когда я вернулся к своей небольшой кушетке и увидел её в ужасном беспорядке, я вспомнил, что Деб должна была быть здесь, но вместо этого находится в больнице. Я навещу её завтра. Тем временем, у меня был незабываемый, но утомительный день; я был загнан в пруд серийным расчленителем, пережил автокатастрофу только для того, чтобы чуть не утонуть, потерял отличную обувь, и ко всему прочему, как будто это не было достаточно плохо, стал приятелем сержанта Доакса. Бедный Истощенный Декстер. Неудивительно, что я так устал. Я упал в постель и мгновенно заснул.

Ранним утром следующего дня Доакс остановил свою машину на автостоянке у штаба рядом с моей. Он вытащил нейлоновую спортивную сумку, поставив её на капот моего автомобиля. “Вы принесли бельё для прачечной?” Спросил я вежливо. И снова моё беззаботное хорошее настроение прошло мимо него.

“Если это сработает, или он схватит меня, или я схвачу его,” сказал он. Он открыл сумку. “Если я схвачу его, всё закончено. Если он схватит меня...” Он вынул приемник GPS и положил на капот. “Если он схватит меня, ты – моё прикрытие.” Он показал мне несколько великолепных зубов. “Подумай, как хорошо я себя чувствую.” Он вынул сотовый телефон и положил его рядом с GPS. “Это - моя страховка.”

Я посмотрел на два маленьких предмета на капоте моей машины. Они не показались мне особенно опасными, но возможно, я могу бросить один, и ударить другим кого-нибудь по голове. “А базуки нет?” спросил я.

“Нет необходимости. Достаточно этого.” Он снова полез в сумку. “И этого,” добавил он, протягивая маленький ноутбук, щелкнув для открытия первой страницы. На нем была последовательность букв и цифр, и дешевая шариковая ручка прикрепленная на спираль.

“Перо сильнее меча,” сказал я.

“Вот это,” сказал он. “Сверху - телефонный номер. Ниже - код доступа.”

“К чему я получу доступ?”

“Тебе знать не положено,” сказал он. “Звонишь туда, называешь код, и даешь им номер моего сотового. Они дадут тебе координаты GPS с моего телефона. Ты приедешь и заберешь меня.”

“Звучит просто,” сказал я, задаваясь вопросом, действительно ли так и будет.

“Даже для тебя,” сказал он.

“С кем я буду говорить?”

Доакс просто покачал головой. “С кем-то, кто задолжал мне услугу,” и вытащил переносную полицейскую рацию из сумки. “Теперь легкая часть,” сказал он. Он вручил мне передатчик и вернулся в свою машину.

Теперь, когда мы продемонстрировали приманку для доктора Данко, следующим шагом должно было заманить его в определенное место в нужное время, и счастливое совпадение вечеринки у Винса Масуки было слишком хорошо, чтобы его проигнорировать. Следующие нескольких часов мы ездили по городу в разных машинах и повторили то же самое сообщение пару раз с незначительными изменениями, для уверенности. Мы также завербовали несколько патрульных единиц, как сказал Доакс, чтобы всё не просрать. Я счёл это его специфической шуткой, но рассматриваемые полицейские, казалось, не поняли юмора и, хотя и не дрожали словно их вот вот выкинут за борт, они с тревогой уверяли сержанта Доакса, что они ни за что не просрут это. Замечательно было работать с человеком, который может вдохновить на такую верность.

Наша маленькая команда потратила остаток дня, наполняя радиоэфир болтовней о моём мальчишнике, описывая путь к дому Винса и напоминая людям о времени. И сразу после обеда, нанесли coup de grâce. Сидя в моем автомобиле перед Венди, я использовал переносную рацию и в последний раз вызвал сержанта Доакса для тщательно подготовленной беседы.

“Сержант Доакс, это Декстер, вы слышите?”

“Доакс слушает,” ответил он после небольшой паузы.

“Для меня много значило бы, если вы смогли бы приехать на мой мальчишник сегодня вечером.”

“Я не могу никуда пойти,” сказал он. “Этот парень слишком опасен.”

“Хотя бы на одну выпивку. Войдете и выйдете,” подлизывался я.

“Вы видели, что он сделал с Мэнни, а Мэнни был простым пехотинцем. Я - тот, кто сдал этого парня плохим людям. Что он со мной сделает, если схватит меня?”

“Я женюсь, Серж,” сказал я. Мне понравился аромат Мрвел Комикс от называния его Серж. “Такое не каждый день случается. И он не посмеет ничего сделать среди всех этих полицейских.”

Затем была долгая драматичная пауза, пока, как мы договаривались, Доакс мысленно считал до семи. Потом рация снова издала треск. “Хорошо,” сказал он. “Я приеду около девяти.”

“Спасибо, Серж,” сказал я, взволнованный, что снова могу сказать это, и чтобы сделать счастье полным, я добавил, “Это действительно много значит для меня. Десять четыре.”

“Десять четыре,” ответил он.

Я надеялся, что наша небольшая радиопостановка достигла своей целевой аудитории. Отвлекся ли он от операции, сделал ли паузу, подняв голову и прислушавшись? Может быть, он отложил медицинскую пилу, вытер руки, и пишет адрес на обрывке бумаги, пока его сканер потрескивает прекрасным зрелым голосом сержанта Доакса. И затем счастливо вернется к работе, чтобы воздействовать… на Кайла Чацкого? - с внутренним спокойствием человека, у которого есть любимая работа и насыщенная социальная жизнь.

Просто для полной уверенности, наши друзья полицейские, затаив дыхание повторили сообщение несколько раз, не напортачив; тот самый сержант Доакс будет на вечеринке сегодня вечером, самолично, около девяти часов.

Что касается меня, закончив свою работу за несколько часов, я направился в Мемориальный Госпиталь Джексона, чтобы заглянуть к моей любимой птичке со сломанным крылышком.

Дебора в гипсовой повязке сидела на кровати, в комнате на шестом этаже с прекрасным видом на автостраду; и хотя я был уверен, что они дали ей болеутоляющее, она не выглядела блаженной, когда я зашел в ее палату. “Проклятье, Декстер,” поприветствовала она меня, “скажи им, чтоб выпустили меня на хер отсюда. Или хотя бы принеси мою одежду, что я могла уехать.”

“Рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше, дорогая сестра,” сказал я. “Ты встанешь на ноги в мгновение ока.”

“Я встану на ноги как только они отдадут мне проклятую одежду,” сказала она. “Что, черт возьми, происходит? Чем вы занимаетесь?”

“Доакс и я поставили аккуратный капкан, и Доакс - приманка,” сказал я. “Если доктор Данко клюнет, то он появится сегодня вечером на моем, гм, вечеринке. Вечеринке Винса,” добавил я, и понял, что хотел дистанцироваться от этой мысли о помолвке, что было глупо, но я всё равно почувствовал себя лучше — и очевидно не добавил комфорта Деб.

“На твоём мальчишнике,” поправила она, и забурчала. “Дерьмо. Ты даже Доакса туда притащил.” Признаю, когда она так сказала это прозвучало даже изящно, но я не хотел чтобы она думала о таких вещах; несчастные люди медленнее выздоравливают.

“Нет, Дебора, серьезно,” сказал я своим лучшим успокаювающим голосом. “Мы делаем это, чтобы поймать доктора Данко.”

Она впилась в меня взглядом в течение долгого времени и затем, к удивлению, засопела и смахнула слезинку. “Я должна тебе верить,” сказала она. “Но я ненавижу это. Все, о чем я могу думать, - что он делает с Кайлом.”

“Это сработает, Деб. Мы вернем Кайла.” И потому что она была, в конце концов, моей сестрой, я не добавил, “или по крайней мере большую его часть.”

“Боже, ненавижу, что застряла здесь,” сказала она. “Я нужна вам для прикрытия.”

“Мы справимся, сестра,” сказал я. “На вечеринке будет дюжина полицейских, и все вооружены и опасны. А еще там буду я,” сказал я, в легком раздражении от того, что она так недооценивала мое присутствие.

Но она продолжала в том же духе. “Да. И если Доакс схватит Данко, мы вернем Кайла. Если Данко схватит Доакса, ты сорвешься с крючка. Ты скользкий тип, Декстер. Ты выигрываешь при любом раскладе.”

“Мне это и в голову не приходило”, солгал я. “Я просто хотел быть полезным. Кроме того, Доакс, предполагается, очень опытен в таких вещах. И он знает Данко в лицо.”

“Проклятье, Декс, это убивает меня. Что, если —” Она прервалась и закусила губу. “Лучше бы это сработало,” сказала она. “Кайл у него слишком долго.”

“Это сработает, Дебора,” сказал я. Но никто из нас на самом деле в это не верил.

____

Доктора весьма твердо настаивали на том, чтобы подержать Дебору еще двадцать четыре часа для наблюдения. И так после сердечного хей-хо моей сестре я ускакал в закат, и оттуда в свою квартиру принять душ и сменить одежду. Что надеть? Я не смог вспомнить ни каких руководящих принципов о том, что надеть в этом сезоне на вечеринку по празднованию нежеланной помолвки, которая может превратиться в жестокую конфронтацию с мстительным маньяком. Определенно пролетали коричневые ботинки, но кроме этого ничего требуемого этикетом не вспоминалось. После осторожного рассмотрения я позволил вести себя обычному хорошему вкусу, и выбрал гавайскую рубашку цвета зеленого лимона, покрытую красными электрогитарами и ярко-розовыми линиями. Просто, но элегантво. Штаны цвета хаки и кроссовки, и я был готов к балу.

Но оставался еще час прежде чем я должен был быть там, и мои мысли снова вернулись к Коди. Был ли я был прав насчет него? Если да, сможет ли он справиться со своим пробуждающимся Пассажиром самостоятельно? Он нуждается в моем руководстве, и я понял, что стремлюсь дать его ему.

Я покинул квартиру и поехал на юг, а не на север к дому Винса. Через пятнадцать минут я стучал в Ритину дверь и смотрел через улицу на пустое место, прежде занятое темно-бордовым Фордом сержанта Доакса. Сегодня вечером он несомненно готовится дома, препоясывая чресла к ближайшему конфликту и полируя свои пули. Попытался бы он убить доктора Данко, защищенный знанием, что у него есть официальное разрешение сделать это? Сколько времени прошло с тех пор, как он убил кого-нибудь? Он скучал по этому? Нужда возрастала, как ревущий ураган, унося прочь все причины и ограничения?

Дверь открылась. Рита просияла и бросилась ко мне, заключив меня в объятия и целуя моё лицо. “Эй, красавчик,” сказала она. “Заходи.”

Я вернул ей краткое объятье для проформы и освободился. “Я не могу остаться надолго.”

Она засияла ярче. “Я знаю. Винс звонил и сказал мне. Он был таким милым. Он пообещал проследить, чтобы ты не сделал ничего слишком сумасшедшего. Заходи,” сказала она, обняв меня рукой. Когда она закрыла дверь, она повернулась ко мне, внезапно посерьезнев. “Слушай, Декстер. Я хочу, чтобы ты знал, что я не ревнива, и доверяю тебе. Просто иди и весело проведи время.”

“Так и сделаю, спасибо,” сказал я, хотя и сомневался, что смогу. И я задался вопросом, что сказал ей Винс, что заставило её думать, что вечеринка будет что-то вроде опасной дыры искушения и греха. Кстати, это могло бы быть. Так как Винс был в значительной степени искусственным, он становился несколько непредсказуемым в социальных ситуациях, как показали его причудливые поединки в сексуальных инсинуациях с моей сестрой.

“Так мило с твоей стороны заехать сюда перед мальчишником,” сказала Рита, проводя меня к кушетке, где я потратил большую часть своей недавней жизни. “Дети хотели знать, почему они не могут пойти.”

“Я поговорю с ними,” сказал я, в нетерпении увидеть Коди и попытаться понять, прав ли я.

Рита взволнованно улыбнулась, узнав, что я действительно хочу говорить с Коди и Астор. “Они вернулись,” сказала она. “Я пойду, приведу их.”

“Нет, побудь здесь,” сказал я. “Я выйду.”

Коди и Астор были во дворе с Ником, неприветливым соседским мальчишкой, который хотел увидеть Астор голой. Они подняли взгляд, когда я открыл дверь, и Ник унёсся назад на его собственный двор. Астор подбежала ко мне и обняла, Коди последовал за ней, наблюдая абсолютно без эмоций на лице. "Привет", тихо сказал он.

“Поздравления и приветы, молодые граждане,” сказал я. “Мы наденем свои официальные тоги? Цезарь вызывает нас на Сенат.”

Астор склонила голову на плечо и посмотрела на меня так, будто она только что увидела как я съел живую кошку. Коди просто очень тихо спросил, "Что?"

“Декстер,” спросила Астор, “почему мы не можем пойти с тобой на вечеринку?”

“Во-первых,” сказал я ей, “завтра в школу. И во-вторых, боюсь, это вечеринка для взрослых.”

“То есть, там будут голые девочки?” спросила она.

“За кого вы меня принимаете?” отчаянно хмурясь, возмутился я. “Вы действительно думаете, что я когда-нибудь пойду на вечеринку без голых девочек?”

“Фуууу,” сказала она, а Коди шепнул, "Ха".

“Но, что более важно, там будут глупые танцы и уродливые рубашки, а вам не стоит этого видеть. Вы потеряете всё своё уважение к взрослым.”

“Какое уважение?” Спросил Коди, и я пожал ему руку.

“Отлично сказано,” сказал я ему. “А теперь иди в свою комнату.”

Астор наконец захихикала. “Но мы хотим пойти.”

“Боюсь, что нет,” ответил я. “Но я принес вам сокровище, чтобы вы не сбежали.” Я вручил ей рожок вафель Некко, нашей секретной валюты. Она разделит его пополам с Коди позже, в отсутствии любопытных глаз. “А теперь, молодые люди,” сказал я. Они смотрели на меня с надеждой. Но тут я застрял, весь дрожа от желания узнать ответ, но совершенно неуверенный где или хотя бы как начать спрашивать. Я не мог спросить, “Между прочим, Коди, я задавался вопросом, нравится ли тебе убивать?” Это, конечно, было в точности то, что я хотел знать, но такие вещи обычно не говорят ребенку, особенно Коди, который вообще был болтливым как кокосовый орех.

Его сестра, Астор, тем не менее, часто, словно говорила за него. Давление их раннего детства вместе с папашей - жестоким огром создало такие близкие отношения между ними, что она отрыгивала, когда он выпьет содовую. Что бы не происходило внутри Коди, Астор в состоянии выразить это.

“Я могу спросить кое-что очень серьезное?” Я сказал, и они обменялись взглядом, который содержал всю беседу, но ничего не говорил кому-то еще. Потом они кивнули мне, словно их головы были скреплены вместе прутом настольного хоккея.

“Соседская собака,” сказал я.

“Уже рассказывали,” сказал Коди.

“Он всегда разбрасывал мусор,” продолжила Астор. “И рылся в нашем дворе. И Никки пытался заставить его укусить нас.”

“И Коди позаботился о нем?” спросил я.

“Он - мальчик,” сказала Астор. “Ему нравится делать такие штуки. Я просто смотрю. Ты скажешь маме?”

Там было это. Ему нравится делать такие штуки. Я смотрел на них, наблюдающих за мной с не большим волнением, чем если бы они только что признались, что ванильное мороженое им понравилось больше земляничного. “Я не скажу вашей маме,” сказал я. “Но вы не должны говорить никому больше, никогда. Только мы трое, больше никого, понимаете?”

“Хорошо,” сказал Астор, взглянув на брата. “Но почему, Декстер?”

“Большинство людей не поймёт,” сказал я. “Даже ваша мама.”

“Ты понимаешь,” сказал Коди своим хриплым почти шепотом.

"Да," сказал я. “И я могу помочь.” Я сделал глубокий вдох и почувствовал, как эхо прокатилось по моим костям, унося меня сквозь годы, когда однажды флоридским вечером Гарри сказал мне ту же самую фразу. “Мы должны научить вас приспосабливаться,” сказал я, и Коди посмотрел на меня большими немигающими глазами и кивнул.

“Хорошо,” сказал он.

ГЛАВА 23

У Винса Масуки БЫЛ НЕБОЛЬШОЙ ДОМ В СЕВЕРНОМ Майами, в конце тупика на 125-ой С.В. улице. Он был аккуратно окрашен в бледножелтый с пастельно фиолетовым, что заставило меня подвергнуть сомнению свой вкус в выборе приятелей. У него было несколько отлично постриженных кустарников на переднем дворе, кактусовый сад у входной двери, а так же ряд ламп на солнечной батерее, освещающих дорожку из булыжника.

Я был там однажды, чуть больше года назад, когда Винс решил устроить карнавал. Я пригласил Риту, так как цель маскировки состоит в том, чтобы её замечали. Она пошла в костюме Питера Пэна, а я был Зорро, конечно; Темный Мститель с готовым клинком. Винс открыл дверь в облегающем тело атласном платье с корзиной фруктов на голове.

“Джей Эдгар Гувер?” спросил я его.

“Почти. Кармен Миранда,” сказал он прежде, чем привести нас в к фонтану убийственного фруктового пунша. Я сделал один глоток и решил придерживаться содовой; разумеется это было до моего превращения в лакающего пиво краснорожего мужлана. Непрерывно звучащий соундтрак из монотонной техно-поп-музыки созданный чтобы вызывать добровольную самостоятельную операцию на мозге, увеличил громкость, и вечеринка стала чрезвычайно шумной и веселой.

Насколько я знаю, Винс с тех пор не развлекался, по крайней мере не в таких масштабах. Однако, память очевидно осталась, и у Винса не возникло никаких проблем всего за двадцать четыре часа собрать восторженную толпу для участия в моем унижении. Верный слову, он установил бесчисленное количество играющих порнушку мониторов по всему дому и даже на внутреннем дворике. И, разумеется, фонтан фруктового пунша.

Поскольку слухи о той первой вечеринке были освежены виноградным вином, место было наполнено шумными людьми, главным образом мужского пола, атаковавшими пунш так, словно они слышали, что объявлен приз первому, кто достигнет постоянного повреждения мозга. Я даже знал нескольких из них. Здесь были Энжел Батиста-не-родственник наряду с Камиллой Фигг и горсткой других экспертов судебной лаборатории, и несколько знакомых полицейских, включая четырех, не раздражавших сержанта Доакса. Остальную часть толпы, казалось, вытянули с Саут Бич наугад, выбрав за их способность издавать громкий, высокий звук ОУУ!, когда менялась музыка, или видеоэкран показывал что-нибудь особенно непристойное.

Вечеринка не замедлила превратиться во что-то, о чем мы все будем сожалеть в течение долгого времени. К четверти десятого я был единственным, кто все еще мог стоять вертикально без посторонней помощи. Большинство полицейских разбили лагерь у фонтана в мрачном комке поспешно сдвинутых локтей. "Энжел-не-родственник" крепко спал под столом с улыбкой на лице. Его штаны исчезли, и кто-то выбрил дорожку в центре его головы.

Всё шло своим чередом, и я подумал, что сейчас подходящее время чтобы незаметно проскользнуть наружу и посмотреть, прибыл ли Сержант Доакс. Оказалось, однако, что я ошибаюсь. Я не сделал и двух шагов к двери, когда большой вес навалился на меня сзади. Я быстро обернулся, чтобы обнаружить, что Камилла Фигг пытается задрапировать собой мою спину. "Привет", сказала она с чрезмерно сияющей и несколько невнятной улыбкой.

“Привет,” бодро ответил я. “Могу я предложить вам выпить?”

Она нахмурившись глядела на меня. “Не хочу пить. Просто хотела сказать привет.” Она нахмурилась сильнее. “Боже, ты милашка,” сказала она. “Всегда хотела это сказать.”

Хорошо, бедняжка очевидно была выпивши, но даже так — Симпатичный? Я? Я полагаю, слишком много алкоголя может затуманить взор, но ладно вам — что может быть симпатичным в ком-то, кто скорее вскроет вас, чем пожмёт вашу руку? И в любом случае, я уже ограничил свой лимит общения с женщинами с одной: с Ритой. Насколько я помнил, мы с Камиллой редко говорили друг другу больше трех слов. Она прежде никогда не упоминала о моей предполагаемой привлекательности. Она словно избегала меня, предпочитая краснеть и отводить взгляд вместо простого пожелания доброго утра. И теперь она чуть ли не насиловала меня. В чем смысл?

В любом случае, у меня не было времени, чтобы тратить его впустую на расшифровку человеческого поведения. “Большое спасибо,” сказал я, попытавшись отцепить Камиллу, не причинив никому из нас серьезных повреждений. Она сомкнула руки вокруг моей шеи, я попытался снять её, но она цеплялась как моллюск. “Мне кажется, вам нужно немного свежего воздуха, Камилла,” сказал я, надеясь, что она поймёт намек и отправится подальше. Вместо этого она подскочила ближе, впечатав лицо в моё, пока я отчаянно пытался отодвинуться.

“Я получу свой свежий воздух прямо здесь,” сказала она. Она вытянула губы для поцелуя и толкнула меня назад, пока я не врезался в стул и чуть не упал.

“Ах — хотите присесть?” С надеждой спросил я.

"Нет," отрезала она, таща меня вниз к своему лицу, с силой, по крайней мере удвоенного её веса, “я хочу ввернуть.”

“Ах, ну, в общем,” я запинался, шокированный абсолютно отвратительным нахальством и нелепостью происходящего — неужели все человеческие женщины безумны? Не то, чтобы мужчины были многим лучше. Вечеринка вокруг меня была похожа на картины Иеронима Босха, с Камиллой, готовой затащить меня за фонтан, где несомненно ожидала стая птиц, чтобы помочь ей изнасиловать меня. Но, стукнуло мне в голову, у меня же есть прекрасный повод избежать насилия. “Я женюсь, знаете ли.” Как бы трудно ни было это признать, было только справедливо, что это время от времени может пригодиться.

“Свлочь,” пробормотала Камилла. “Красивая свлочь.” Она внезапно резко упала, и ее руки соскользнули с моей шеи. Мне едва удалось поймать ее и помешать грохнуться на пол.

“Вполне вероятно,” сказал я. “Но я всё равно считаю, что вам нужно несколько минут посидеть.” Я попытался сгрузить её на стул, но она стекла на пол словно мёд с лезвия ножа.

“Красивая свлочь.” повторила она, и закрыла глаза.

Всегда приятно узнать, как вас ценят сослуживцы, но моя романтичная интерлюдия заняла несколько минут, и мне очень нужно было выйти и встретиться с сержантом Доаксом. Так что, оставив Камиллу сладко спать и грезить о любви, я снова направился к двери.

И снова меня подстерегли, на сей раз напав на мою руку. Винс самолично схватил мой бицепс и оттащил меня от двери назад в сюрреализм. “Эй!” пропел он йодлем. “Эй, душа вечера! Куда собрался?”

“Кажется, я оставил ключи в автомобиле,” сказал я, пытаясь расцепить его мертвую хватку. Но он только сильнее сжимал меня.

“Нет, нет, нет,” сказал он, таща меня к фонтану. “Это твой мальчишник, и ты никуда не пойдешь.”

“Вечеринка замечательная, Винс,” сказал я. “Но мне действительно нужно …”

“Выпить,” сказал он, окуная чашку в фонтан, и толкнул её мне, залив мою рубашку. “Вот что тебе нужно. Банзай!” Он воздел собственную чашу в воздух и осушил её. К счастью для всех заинтересованных лиц, напиток попал ему не в то горло, и мне удалось убежать пока он пытался откашляться.

Я уже достиг двери и отчасти спустился вниз прежде, чем он появился в проёме. “Эй!” завопил он. “Ты ещё не можешь уехать, будут стриптизерши!”

“Я сейчас вернусь,” ответил я. “Сделай мне еще выпить!”

“Точно!” просиял он фальшивой улыбкой. “Ха! Банзай!” И он вернулся к радостным волнам вечеринки. Я повернулся, чтобы найти Доакса.

Я не заметил его немедленно, хотя и следовало бы: он стоял прямо напротив меня через улицу, как и прежде. Когда я наконец разглядел знакомый темно-бордовый Форд, то понял, как умно он поступил. Он припарковался под большим деревом, которое заблокировало свет уличных фонарей. Поступок, который мог бы совершить человек, пытающийся скрыться, но в то же время это позволит доктору Данко почувствовать уверенность, что он может подобраться к нему незамеченным.

Я подошел к автомобилю и когда я приблизился, окно открылось. “Его еще нет,” сказал Доакс.

“Вы должны зайти выпить,” сказал я.

“Я не пью.”

“Но если вы не пойдете на вечеринку, вы, знаете ли, не сможете должным образом притвориться, сидя на другой стороне улицы в машине.”

Сержант Доакс молча закрыл окно, затем открылась дверь, и он вышел. “Что будем делать, если он появится сейчас?” спросил он.

“Понадеемся на моё очарование, чтобы спастись,” сказал я. “Теперь идём, пока там остался хоть кто-нибудь в сознании.”

Мы пересекли улицу вместе, не держась за руки, хотя, кажется, могли бы при этих странных обстоятельствах. На полпути из-за угла свернул автомобиль и направился к нам. Я, гордясь своим ледяным самоконтролем, сдержал порыв броситься бежать и нырнуть в тень олеандров, поглядев вместо этого на надвигающийся автомобиль. Он медленно двигался вперед, и мы с сержантом Доаксом полностью пересекли улицу к тому времени, когда он добрался до нас.

Мы с Доаксом обернулись к машине. Из неё на нас смотрели пять угрюмых подростков. Один из них повернул голову и что-то сказал остальным, и они засмеялись. Автомобиль проехал дальше.

“Нам лучше зайти внутрь,” сказал я. “Они выглядят опасными.”

Доакс не ответиал. Он посмотрел как автомобиль свернул в конце улицы, и продолжил пути к двери Винса. Я следовал за ним, догнав его как раз вовремя, чтобы открыть ему дверь.

Я был снаружи всего несколько минут, но число жертв значительно возросло. Двое полицейских около фонтана растянулись на полу, а один из завсегдатаев Саут Бич выблёвывал в контейнер Туппервэа съеденный несколько минут назад салат с желе. Музыка гремела громче прежнего, из кухни доносился голос Винса, вопящего “Банзай!”, а так же присоединивштийся к нему нестройный хор других голосов. “Оставь надежду,” сказал я сержанту Доаксу, пробормотавшему что-то вроде: “Больные ублюдки.” Он покачал головой и вошел.

Доакс не выпил ни глотка и не танцевал. Он нашел угол комнаты без безсознательного тела и просто стоял там, словно Мрачный Жнец на вечеринке братства. Я гадал, следует ли мне помочь ему прийти в веселое настроение. Возможно, я смогу послать Камиллу Фигг обольстить его.

Я наблюдал как добрый сержант стоит в своём углу смотря прямо перед собой, и задавался вопросом, о чем он думает. Это была прекрасная метафора: Доакс тихо и одиноко стоит в углу, в то время как вокруг него яростно бушует человеческая жизнь. Я почувствовал бы симпатию к нему, если бы мог чувствовать. Он казался полностью отрешенным от всего, не среагировав, даже когда двое пляжников пробежали мимо него голышом. Его взгляд упал на ближайший монитор, который изображал некие потрясающие и оригинальные картинки с вовлечением животных. Доакс смотрел на это без интереса или эмоций; просто взглянул; затем перевел пристальный взгляд к полицейским на полу, Энжелу под столом, и Винсу, выводящему линию конги из кухни. Его пристальный взгляд уперся в меня с тем же отсутствием выражения. Он пересек комнату и встал передо мной.

“Как долго мы должны здесь оставаться?”

Я выдал ему свою лучшую улыбку. “Это слишком, не так ли? Всё это счастье и веселье — они должны вас раздражать.”

“Заставляет меня захотеть вымыть руки,” сказал он. “Я буду ждать снаружи.”

“А это хорошая мысль?” спросил я.

Он склонил свою голову в сторону линии конги Винса, которая разрушилась в куче спазматического веселья. “А это?” спросил он. И конечно у него был резон, хотя в терминах смертельной боли и ужаса линия конги на полу не могла конкурировать с доктором Данко. Однако, я предполагаю, нужно рассматривать человеческое достоинство, если оно действительно где-нибудь существует. В настоящее время, осматривая комнату, это казалась невозможным.

Дверь распахнулась. Мы с Доаксом рефлекторно развернулись лицом к ней, и хорошо, что мы были готовы к опасности, потому что иначе мы, возможно, попали бы в засаду двух полуголых женщин, несущих бумбокс. “Привет?” позвали они, и были вознаграждены громким ревом “УУУУУУ!” от линии конги на полу. Винс выкарабкался из-под груды тел и встал на ноги. “Эй!” закричал он. “Эгей все! Стриптизёрши пришли! Банзай!” Еще более громкий “УУУУУУ!” и один из полицейских на полу мягко пошатываясь, перекатился на колени, смотря как он произносит слово, “ Стриптизёрши...”

Доакс осмотрел комнату и опять меня. “Я буду снаружи,” сказал он, и повернулся к двери.

“Доакс,” сказал я, думая, что это действительно плохая идея. Но я успел сделать всего один шаг к нему, когда снова был схвачен.

“Попался!” заревел Винс, держа меня неуклюжей медвежьей хваткой.

“Винс, отпусти меня,” сказал я.

“Ни за что!” хохотал он. “Эй, ребята! Помогите мне с застенчивым женихом!” Выброс бывших игроков в конгу с пола и последнего стоящего на ногах полицейского от фонтана, и внезапно я оказался в центре мини ямы, зажатый телами, пихающими к стулу, с которого скатилась на пол вырубившаяся Камилла Фигг. Я изо всех сил пытался сбежать, но это было бесполезно. Их было слишком много, и они слишком накачались взрывным напитком Винса. Я мог только смотреть, как сержант Доакс вышел в ночь, залитый ярким светом.

Они водрузили меня на стул и застыли вокруг напряженным полукругом, и было очевидно, что я никуда не пойду. Я надеялся, что Доакс был так хорош, как он о себе думал, потому что на некоторое время он явно остался сам по себе.

Музыка прекратилась, и я услышал знакомый звук, заставивший волосы на моих руках встать дыбом: это была треск разматываемой ленты скотча, моей собственной любимой прелюдии к Концерту для Ножа. Кто-то держал меня руки, и Винс трижды обернул три меня лентой, прикрепляя к стулу. Это было не настолько туго, чтобы удержать меня, но наверняка замедлит меня достаточно, чтобы позволить толпе удержать меня на стуле.

“Ну а теперь!” возопил Винс, одна из стриптизерш включила бумбокс, и началось шоу. Первая стриптизерша, угрюмая чернокожая женщина, начала извиваться передо мной, избавляясь от нескольких ненужных предметов одежды. Когда она почти обнажилась, она села на мои колени и лизнула мое ухо, шевеля задницей. Затем она притянула мою голову себе на грудь, выгнула спину, и отпрыгнула назад, а другая стриптизерша, женщина с азиатскими чертами лица и светлыми волосами, выступила вперед и повторила процесс. После того, как она ерзала на моих коленях в несколько минут, к ней присоединилась первая стриптизерша, и они обе сели вместе, по обе стороны меня. Потом они наклонились вперед так, чтобы их груди потерлись о мое лицо, и начали целовать друг друга.

В этом месте дорогой Винс принес им обеим по большой стакану своего убийственного фруктового пунша, и они выпили их до дна, все еще ритмично двигаясь. Одна из них пробормотала, “Вау. Отличный пунш.” Я не разобрал, кто из них сказал это, но они обе, похоже, согласились. Теперь эти женщины начали корчиться гораздо сильнее, и толпа вокруг меня начала взвыла, как от водобоязни в сочетании с полной луной. Конечно, мой взгляд был несколько затенен четырьмя очень большими и противоестественно твердыми грудями - по две каждого оттенка — но по крайней мере казалось, что всем кроме меня было весьма весело.

Иногда вы задаётесь вопросом, существует ли некая пагубная сила с больным чувством юмора, управляющая нашей вселенной. Я достаточно знал о самцах человека, чтобы понимать, что большинство из них с радостью бы отдали часть своего тела, лишь бы оказаться на моём месте. Но всё, о чем я мог думать, было то, что я буду столь же рад отрезать одну или две части тела, чтобы встать со стула и оказаться подальше от голых извивающихся женщин. Конечно, я предпочел бы, чтобы это были чьи-то части тела, но я бы бодро собрал их.

Но нет в жизни справедливости; две стриптизерши сидели на моих коленях, подпрыгивая в такт музыке и заливая потом мою красивую рубашку из искусственного шелка и друг друга, в то время как вокруг нас бушевала вечеринка. После этого бесконечного пребывания в чистилище, прерванного только Винсом, принесшим стриптизершам еще два бокала, обе назойливые женщины наконец-то слезли с моих колен и заплясали внутри кружащейся толпы. Они касались лиц потягивающих напитки гостей, и хватали за промежности. Я использовал этот момент, чтобы освободить руки и избавиться от скотча, и только потом заметил, что никто вообще не обращает внимания на Покрытого ямочками Декстера, теоретически Мужчину Часа. Один быстрый взгляд вокруг показал мне почему: все в комнате стояли в кругу разинув рот, наблюдая за двумя стриптизершами, которые танцевали теперь полностью обнажёнными, блестя потом и обливаясь выпивкой. Винс был похож на мультперсонажа, его глаза чуть не выпрыгивали с его лица, но он был в хорошей компании. Все, кто был еще в сознании, замерли в такой же позе, затаив дыхание и слегка покачиваясь. Я, мог бы пролететь по комнате на ревущей пылающей тубе, и никто бы даже не вздрогнул.

Я встал, тщательно обошел толпу сзади, и выскочил за дверь. Я думал, что сержант Доакс будет ждать где-нибудь около дома, но его нигде не было видно. Я перешел через улицу и посмотрел в автомобиле. Он был пуст. Я посмотрел вверх и вниз по улице, но там было то же самое. Никаких следов.

Доакс исчез.

ГЛАВА 24

ЕСТЬ МНОЖЕСТВО АСПЕКТОВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, КОТОРЫЕ я никогда не пойму, я не имею в виду интеллектуально. Я хочу сказать, что испытываю недостаток способности сопереживать, так же как и способности испытывать чувства. По мне это не большая потеря, но из-за этого очень многие области обычного человеческого опыта оказываются вне моего понимания.

Однако, есть тот почти всецело общечеловеческий опыт, который я отлично чувствую, и это - искушение. Когда я посмотрел на пустую улицу у дома Винса Масуки и понял, что доктор Данко схватил Доакса, я почувствовал, как оно нахлынуло на меня головокружащей, почти удушающей волной. Я свободен. Эта мысль ударила мне в голову своей изящной и полностью оправданной простотой. Просто уйти было бы самой легкой вещью в мире. Позволить Доаксу воссоединиться с Доктором, доложить об этом утром, и притвориться, что я слишком много выпил — мой мальчишник, в конце концов! - я не был уверен, что случилось с добрым сержантом. И кто бы меня опроверг? Определенно никто на вечеринке не смог бы с достаточной уверенностью сказать, что я не смотрел эро-шоу с ними всё время.

Доакс бы исчез. Улетел бы далеко и навсегда в туман отрезанных конечностей и безумия, чтобы никогда больше не осветить мой тёмный дверной проем. Свобода для Декстера, свобода быть собой, и всё, что мне надо сделать, это не делать абсолютно ничего. Даже я могу справиться с этим.

Итак, почему бы не уйти? И кстати, почему бы не совершить чуть более длинную прогулку вниз к Коконат Гроув, где некий детский фотограф слишком долго ожидает моего внимания? Так просто, так безопасно — действительно, почему нет? Прекрасная ночь для тёмного праздника: луна почти полная, лишь маленький недостающий край придает вечеру атмосферу неформальной случайности. Шепоты соглашались с необходимостью, нарастая в свистящем настойчивом хоре.

Всё было как надо. Время и жертва, и большая часть луны, и даже алиби, и давление росло так долго; что теперь я мог закрыть глаза и позволить этому случиться само собой, пройти все эти счастливые вещи на автопилоте. Затем сладкое освобождение, послесвечение масляных мускулов, когда все узлы развязаны, и счастливое отплытие в мой первый настоящий сон за долгое время. И утром, отдохнувший и облегченный, я скажу Деборе...

О. Дебора. Что же я скажу ей?

Я скажу Деборе, что воспользовался внезапной возможностью отсутствия Доакса и помчался во тьму Потребности и Ножа, пока последние несколько пальцев ее друга где-то далеко летели в мусорную корзину? Так или иначе, я не думал, что она поймёт это, даже с моими внутренними чирлидерами, настаивающими, что всё будет в порядке. У меня создалось впечатление, что это станет финалом моих отношений с сестрой, возможно маленькая ошибка в суждении, но она не из тех, кто легко прощает, и даже при том, что я фактически не способен почувствовать любовь, я действительно хотел, чтобы Деб была счастлива со мной.

Итак, я снова остался с добродетельным терпением и чувством многострадальной праведности. Мрачный Сознательный Декстер. Это придет, сказал я себе. Рано или поздно, это придет. Должно прийти; мы не будем ждать вечно, это придет раньше. Конечно было некоторое ворчание, потому что оно не приходило слишком долго, но я угомонил рычание, понизив его уровень фальшивым хорошим настроением, и вытащил свой сотовый.

Я набрал номер, который дал мне Доакс. Через мгновение прозвучал гудок, и затем ничего, кроме слабого шипения. Я набрал длинный код доступа, услышал щелчок, а затем нейтральный женский голос сказал, "Номер". Я назвал новер сотового Доакса. После паузы она прочитала мне координаты; я поспешно ввел их на клавиатуре. Голос сделал паузу, и добавил: “Движется на запад, 65 миль в час.” Линия умерла.

Я никогда не утверждал, что являюсь опытным навигатором, но у меня в лодке есть маленький GPS. Очень полезно для того, чтобы отмечать хорошие рыболовные места. Так что мне удалось вставить координаты, не сломав себе голову или не вызвав взрыв. Устройство, которое дал мне Доакс, был следующего поколения после моего и имело экран с картой. Координаты на карте вели к шоссе I-75, направляясь к Переулку Аллигатора, коридору к западному побережью Флориды.

Я был слегка удивлен. Большая часть территории между Майами и Неаполем - Болотистые равнины, болото, разбитое маленькими участками полусуходола. Заполненное змеями, аллигаторами, и индейскими казино, это место не располагало расслабиться и насладиться неторопливым расчленением. Но GPS не умеет лгать, как, возможно и голос по телефону. Если координаты были неверными, это было проблемой Доакса, и он был потерян в любом случае. У меня не было выбора. Я чувствовал легкую вину уйдя с вечеринки не поблагодарив хозяина, но сел в машину и отправился к I-75.

Я оказался на автомагистрали всего через несколько минут, быстро проехав к северу на I-75. Если вы направляетесь на запад по 75, город постепенно исчезает вдали. Последний разъяренный взрыв огней торговых центров и зданий как раз перед будкой дорожной пошлины у Переулка Аллигатора. У будки я остановился и снова набрал номер. Тот же нейтральный женский голос дал мне ряд координат и отключился. Я так понял, что они больше не двигались.

Согласно карте, сержант Доакс и доктор Данко удобно устроились посреди заболоченной дикой местности приблизительно в сорока милях передо мной. Я не знал насчет Данко, но не уверен, что Доакс очень хорошо плавает. Возможно, в конце концов, GPS может врать. Однако, я должен был кое-что сделать, так что я вернулся на дорогу, заплатил за проезд, и продолжал двигаться на запад.

В точке, параллельной местоположению на GPS, направо отклонялся маленький подъездной путь. Он был почти невидим в темноте, тем более что я путешествовал на семидесяти милях в час. Но когда я увидел, что просвистело мимо, я остановился на обочине дороги и присмотрелся. Это была грунтовая дорога в одну полосу, проходящая по хрупкому мосту, а затем, прямая как стрела в темноту Болотистых равнин. В мимолетном свете фар проезжающих автомобилей я мог разглядеть всего пятьдесят ярдов. Участок заросшей по колено сорняками земли в центре дороги между двумя глубокими колеями от шин. Глыбы низких деревьев нависали над дорогой на краю темноты, и больше ничего.

Я подумал было уйти и поискать какую-нибудь подсказку, пока не понял, каким глупым я был. Я что, Тонто, преданный индейский гид? Я не мог посмотреть на примятую траву и сказать, сколько белых прошло по ней за последний час. Возможно сознательный, но невдохновленный мозг Декстера вообразил себя Шерлоком Холмсом, способным исследовать дорожную колею и сделать вывод что по ней прошел рыжеволосый хромой горбун с кубинской сигарой и укулеле. Я не нашел никаких значимых зацепок. Грустная правда, но что бы я не сделал сегодня ночью, с сержантом Доаксом сделают значительно больше.

Просто чтобы быть абсолютно уверенным — или во всяком случае, абсолютно свободным от вины – я снова набрал главный секретный номер Доакса. Голос дал мне те же координаты и повесил трубку; где бы они ни были, они всё ещё были там, в конце этой тёмной и грязной дороги.

Очевидно, у меня не было выбора. Долг зовет, и Декстер должен ответить. Я выкрутил руль и поехал вниз по дороге.

Согласно GPS, мне нужно проехать приблизительно пять с половиной миль, чтобы добраться до того, что ждало меня. Я приглушил фары и ехал медленно, тщательно наблюдая за дорогой. Это дало мне достаточно времени, чтобы подумать, что не всегда хорошо. Я думал о том, что может оказаться в конце дороги, и что я сделаю, когда доберусь туда. И как ни тягостно, я осознал, что даже если найду доктора Данко в конце этой дороги, я понятия не имею, что мне с ним делать. “Приезжай и забери меня,” сказал Доакс, и это казалось достаточно простым до поездки в Болотистые равнины темной ночью без оружия посерьезней ноутбука. А у доктора Данко, очевидно не возникло проблем с любым из них, он схватил их, несмотря на то, что они были суровыми, хорошо вооруженными клиентами. Как мог бедный, беспомощный Послушный Декстер надеяться помешать ему, когда Могучий Доакс проиграл настолько быстро?

И что бы я сделал, если бы он схватил меня? Я не думаю, что из меня получится очень хороший поющий йодлем клубень. Я не был уверен, что смог бы сойти с ума, так как большинство скорее всего, сказало бы, что я уже сумасшедший. Я так или иначе свихнулся бы и направился к земле вечного крика? Или из-за того, кто я такой, я остался бы понимать, что со мной происходит? Я, драгоценный я, привязанный к столу и подвергающий критическому анализу технику расчленения? Ответ конечно рассказал бы многое обо мне, но я решил, что на самом деле не слишком хочу знать его. Одной мысли было достаточно, чтобы заставить меня испытать реальное чувство, и не такое, за которое стоит благодарить.

Ночь сомкнулась вокруг меня, и не в хорошем смысле. Декстер городской мальчик, привыкший к яркому свету, оставляющему темные тени. Чем дальше я ехал по этой дороге, тем темнее и темнее она выглядела, и всё это начало походить на безнадежную убийственную поездку. Ситуация явно требовала взвода морпехов, а не временами смертоносной лабораторной крысы. Кем я себя возомнил? Сэром Декстером Отважное Сердце, идущим на помощь? Что я мог сделать? В смысле, что кто угодно мог сделать, кроме молитвы?

Я не молюсь, разумеется. Чему я мог бы молиться, и почему Оно должно меня слушать? И если я нашел Что-то, чем бы Это ни было, как Оно смогло бы удержаться от смеха надо мной, или броска молнии прямо мне в глотку? Было бы весьма утешительно верить в высшие силы, но на самом деле, я знал только одну высшую силу. Но даже при том, что он был сильным, быстрым и умным, и весьма помогал в тайной ночной охоте, будет ли мне достаточно помощи Темного Пассажира?

Согласно GPS я был в пределах четверти мили от сержанта Доакса, или по крайней мере его сотового телефона, когда я приехал к воротам. Это были одни из тех широких алюминиевых ворот, которые обычно используют на молочных фермах, чтобы удержать коров. Но это была не молочная ферма. Указатель, висяший на воротах, гласил:

ФЕРМА АЛЛИГАТОРОВ БЛЕЙЛОКА

Нарушители Будут Съедены

Это походило на отличное место для фермы аллигаторов, но не на то место, где я хотел бы оказаться. Я стыжусь признать, но прожив всю свою жизнь в Майами, я очень мало знал о фермах аллигаторов. Животные свободно бродят по водянистым пастбищам, или они как нибудь заперты? Актуальный вопрос. Аллигаторы видят в темноте? И насколько они голодны? Хорошие вопросы, и все по делу.

Я выключил фары, остановил автомобиль, и вышел. Во внезапной тишине я услышал тиканье двигателя, зудение москитов, и мелодию, раздающуюся из металлических колонок. Похоже на кубинскую музыку. Возможно Тито Пуэнте.

Доктор был здесь.

Я приблизился к воротам. Дорога за ними бежала прямо, до старого деревянного моста и скрывалась в роще. Через ветви пробивался свет. Я не заметил ни одного аллигатора, греющегося в лунном свете.

Хорошо, Декстер, приехали. И что ты будешь делать сегодня вечером? В настоящее время кушетка Риты не казалась таким уж плохим местом. Особенно по сравнению с нахождением в ночной дикой местности. С той стороны ворот были маниакальный вивисектор, орды голодных рептилий, и человек, которого я должен спасти несмотря на то, что он хотел убить меня. А в этом углу ринга, в темных трусах, Могучий Декстер.

Я конечно, часто задавал этот вопрос в последнее время, но за что мне всё это? Я подразумеваю, действительно. Из всех людей на свете я храбро спасаю сержанта Доакса? Привет? Что не так с этой картинкой? Например факт, что в ней нахожусь я?

Однако, я был здесь, и мог довести дело до конца. Я отворил ворота и направился к свету.

Понемногу стали возвращаться нормальные ночные звуки. По крайней мере я предполагал, что они нормальны для дикой местности. Щелчки, гудение и жужжание наших друзей насекомых, и какой-то жалобный вопль, очень надеюсь, изданный всего лишь совой; маленькой, пожалуйста. Что-то зашебуршалось в кустах справа от меня и стихло. К счастью для меня, вместо того, чтобы начать нервничать или испугаться как обычный человек, я крался как ночной охотник. Звуки затихли, движение вокруг меня замедлилось, и все мои чувства, казалось, стали более живыми. Темнота немного просветлела; детали ночи вокруг меня прыгнули в фокус, и медленное холодное осторожное тихое хихиканье начало расти под поверхностью моего рассудка. Бедный недооцененный Декстер чувствует себя не в своей тарелке? Тогда позволь Пассажиру сесть за руль. Он знает, что делать, и сделает это.

И почему, в конце концов, нет? За мостом в конце этой дороги нас ожидал доктор Данко. Я желал встречи с ним, и вот она состоится. Гарри одобрил бы всё, что я сделал бы с ним. Даже Доакс должен будет признать, что Данко заслужил своё — возможно, он даже поблагодарит меня. Это вызывало головокружение; на сей раз у меня было разрешение. И даже лучше, в этом была некая поэтическая справедливость. Доакс так долго держал моего джина в его бутылке. Определенно было бы справедливо, если его спасение должно освободить меня. И я спасу его, конечно, конечно спасу. После...

Но сначала…

Я пересек деревянный мост. На полпути по скрипевшим доскам я на мгновение замер. Ночные звуки не изменились, и впереди послышалось, как Тито Пуэнте сказал, “Аааааахх-Ююю!” прежде, чем возвратиться к мелодии. Я пошел дальше.

На дальней стороне моста дорога расширялась в автостоянку. Слева была цепная изгородь и прямо впереди стояло маленькое одноэтажное здание с сияющим в окне светом. Оно было старым, разбитым и нуждалось в покраске, но возможно доктор Данко не был столь привередлив, как ему следовало бы быть. Справа от хижины спокойно разваливался в канале бот на воздушной подушке, пальмовые ветви свисали с его крыши как изодранная старая одежда. Бот был привязан к обветшалому причалу, выдающемуся в канал.

Я скользил в тени отброшенной рядом деревьев, чувствуя, как прохладное равновесие хищника взяло под контроль мои чувства. Я тщательно обошел вокруг стоянки, налево вдоль цепной изгороди. Что-то заворчало на меня и плюхнулось в воду, но оно было с другой стороны забора, так что я проигнорировал его и пошел дальше. Темный Пассажир не останавливался ради таких вещей.

Забор, закончившись прямым углом, отворачивал от дома. Оставалось последнее пустое пространство, не более пятидесяти футов, и последняя группа деревьев. Я двинулся к последнему дереву, чтобы как следует рассмотреть дом, но когда я сделал паузу и положил руку на ствол, что-то треснуло и затрепетало в ветвях выше меня, и ужасно громкий вопль расколол ночь. Я отскочил назад, когда что бы это ни было рухнуло на землю сквозь листву.

Все еще издавая звуки безумной сверхусиленной трубы, оно стояло передо мной. Это была большая, больше индейки, птица и по манере, в которой она шипела и кричала, было очевидно, что она на меня сердита. Она шагнула вперед, подметая землю массивным хвостом, и я понял, что это павлин. Животные меня не любят, но этот павлин, казалось, испытывал чрезвычайно сильную ненависть. Я предполагаю, что он не понимал, что я намного больше и опаснее его. Он похоже, намеревался или съесть или выгнать меня, и так как мне нужно было как можно скорее прекратить отвратительный крик, я успокоил его достойным отступлением и поторопился назад вдоль забора к тени моста. Как только я благополучно нырнул в тихие объятья темноты, я повернулся, чтобы посмотреть на дом.

Музыка остановилась, и свет погас.

Я замер в своей тени на несколько минут. Ничего не случилось, за исключением того, что павлин прекратил вопить, с заключительным подлым бормотанием в моем направлении, взлетел на своё дерево. Затем вернулись ночные звуки, пощелкивание и жужжание насекомых и фырканье плещущихся аллигаторов. Но не Тито Пуэнте. Я знал, что доктор Данко наблюдает и прислушивается, как и я, что каждый из нас ждет пока другой пошевелится, но я мог дольше ждать. Он понятия не имел, кто может быть в темноте — он мог ожидать команду ОМОНа или Дельта Ру Глее Клуб — а я знал, что он там один. Я знал, где он находится, а он не мог знать, есть ли кто-то на крыше или был ли он окружен. Таким образом он должен был сделать что-то, и у него было только два выбора. Он должен был или напасть, или —

Из дальнего конца дома раздался внезапный рев двигателя и когда я непреднамеренно напрягся, бот на воздушной подушке далеко отпрыгнул от дока. Двигатель взревел выше и судно помчалось вниз по каналу. Менее чем через минуту оно исчезло, растворившись в ночи, и вместе с ним исчез доктор Данко.

ГЛАВА 25

НесколькО МИНУТ Я просто СТОЯЛ И НАБЛЮДАЛ за домом, частично из предосторожности. Я не видел водителя лодки на воздушной подушке, и была вероятность, что Доктор все еще скрывается внутри, и ждёт, что случится. И честно говоря, я не хотел подвергнуться нападению безвкусных хищных цыплят.

Но когда через несколько минут ничего не произошло, я понял, что должен войти в дом и посмотреть. Итак, сделав широкий круг вокруг дерева, где свила гнездо злая птица, я приблизился к дому.

Внутри было темно, но не тихо. Стоя снаружи рядом с дверью с разбитым стеклом, выходящей на стоянку, я слышал своего рода тихое поскуливание, исходящее откуда-то изнутри, и прерываемое ритмичным хрюканьем и случайным хныканьем. Не тот тип шума который издает кто-то сидящий в смертельной засаде. Однако такие звуки вполне мог бы издавать кто-то связанный и пытающийся сбежать. Неужели доктор Данко скрылся так быстро, что бросил сержанта Доакса?

И вновь подвалы моего мозга затопило восторженное искушение. Сержант Доакс, моя Немезида, лежит внутри, связан как в подарочной упаковке и оставлен для меня в идеальном положении. Все инструменты и приспособления, какие я только мог захотеть, никого вокруг на целые мили — и когда я закончу, мне достаточно будет просто сказать, “К сожалению, я добрался туда слишком поздно. Смотрите, что этот ужасный доктор Данко сделал со старым бедным сержантом Доаксом.” Идея была опьяняющей, и полагаю, я лишь слегка заколебался, почуяв её на вкус. Конечно, это всего лишь мысль, и я, конечно, никогда ничего такого не сделаю, не так ли? В смысле, правда ведь? Декстер? Привет? Почему у тебя слюнки текут, милый мальчик?

Конечно нет, только не я. Я же был маяком морали в духовной пустыне Южной Флориды. Большую часть времени. Я был прямым, добела чистым, и напитавшимся от Темного Зарядного устройства. Сэр Декстер Целомудренный готов к спасению. Или во всяком случае, вероятно к спасению. Я подразумеваю, что всё ещё можно обдумать. Я потянул дверь на себя и вошел.

Войдя, я немедленно распластался по стене, просто из предосторожности, и начал нащупывать выключатель света. Я нашел один справа, и щелкнул им.

Как и первое Данково гнусное логово, это было почти не обставлено. Главную роль снова занимал большой стол в центре комнаты. На противоположной стене висело зеркало. Справа дверной проем без двери вёл, кажется, на кухню, и дверь слева закрыта, вероятно спальня или ванная. Непосредственно напротив меня еще одна застекленная дверь вела наружу, видимо этим путем и скрылся доктор Данко.

И на дальней стороне стола, теперь поскуливая более неистово чем прежде, лежало что-то одетое в бледно-оранжевый рабочий комбинезон. Оно выглядело относительно по человечески, даже с другого конца комнаты. “Сюда, о пожалуйста, помогите, помогите,” сказало оно, и я пересек комнату и встал около него на колени.

Его руки и ноги были связаны лентой скотча, естественно, выбор каждого опытного монстра. Я разрезал ленту, обследуя его, слушая, но не слыша его постоянный вой, “О Слава Богу, о пожалуйста, о, Боже, освободи меня, приятель, поторопись ради Бога. О Христос, чего ты так долго, Иисусе, спасибо, я знал, что ты придешь,” и всё тому подобное. Его череп был полностью выбрит, включая брови. Но его мужественный подбородок и шрамы, украшающие лицо было ни с кем не спутать. Это был Кайл Чацкий.

По крайней мере, большая его часть.

Когда лента оторвалась, и Чацкий смог пошевелиться до сидячего положения, стало очевидно, что он лишился левой руки до локтя и правой ноги до колена. Срезы были обернуты чистой белой марлей, ничто не просачивалось через повязки; снова очень хорошая работа, хотя я не думал, что Чацкий оценит заботу, которую использовал Данко при ампутации его руки и ноги. Так же было неясно, насколько поврежден разум Чацкого, хотя его постоянные влажные вопли отнюдь не убеждали меня, что он готов сесть за штурвал пассажирского самолета.

“О, Боже, приятель,” сказал он. “Иисусе. Слава Богу, ты пришел,” он положил голову мне на плечо и заплакал. Так как у меня был недавно подобный опыт, я знал что делать. Я покровительственно сказал: “Ну Ну.” Это было еще более неуклюже, чем с Деборой, так как остаток его левой руки продолжал биться об меня, и это делало фальсификацию симпатии намного тяжелее.

Но пик рыданий Чацкого продлился всего несколько минут, и когда он наконец отодвинулся от меня, изо всех сил пытаясь остаться в вертикальном положении, моя красивая Гавайская рубашка вся промокла. Он громко, но немного поздновато для моей рубашки засопел. “Где Дебби?”

“Сломала ключицу,” сказал я ему. “Она в больнице.”

"О," сказал он, и снова засопел, длинным влажным звуком, словно эхом отозвавшимся в нем. Затем он быстро поглядел назадо и попытался встать на ноги. “Нам лучше убраться отсюда. Он может вернуться.”

Мне не пришло в голову, что Данко может вернуться, но так и было. Убежать и затем вернуться назад, чтобы посмотреть, кто идет по твоему следу - освященная веками уловка хищника. Если бы доктор Данко так поступил, то нашел бы несколько довольно легких целей. “Хорошо,” сказал я Чацкому. “Позволь мне по-быстрому осмотреться.”

Он протянул руку — правую, конечно — и схватил мою руку. "Пожалуйста", сказал он. “Не оставляй меня одного.”

“Я вернусь через секунду,” я сказал и попытался отойти. Но он сжал пальцы, удивительно сильно для того, через что он прошел.

“Пожалуйста. По крайней мере, оставь мне твоё оружие.”

“У меня нет оружия,” сказал я, и его глаза стали намного больше.

“О, Боже, о чем, черт возьми, ты думал? Боже мой, мы должны выбраться отсюда.” Его голос звучал близко к панике, как если бы в любую секунду он мог снова начать кричать.

“Хорошо,” сказал я. “Давай поставим тебя на твои, э, ногу.” Я надеялся, что он не почувствовал мое затруднение; я не хотел казаться безчувственным, но все эти недостающие конечности требовали небольшого переоборудования словарного запаса. Но Чацкий промолчал, просто протянув руку. Я помог ему встать, и он прислонился к столу. “Просто дай мне несколько секунд, чтобы проверить другие комнаты,” сказал я. Он смотрел на меня влажными умоляющими глазами, но ничего не сказал, и я поспешно прошелся по дому.

В главной комнате, где находился Чацкий, было не на что смотреть кроме рабочего инвентаря доктор Данко. У него было несколько очень хороших режущих инструментов, и после осторожного рассмотрения этических принципов, я взял один из самых лучших себе: красивое лезвие, созданное чтобы прорубать самую волокнистую плоть. Было несколько рядов наркотиков; названия почти ничего не значили для меня, за исключением нескольких бутылок барбитуратов. Я не нашел никаких зацепок, ни раздавленного спичечного коробка с написанным телефонным номером, ни квитанции из химчистки, ничего.

Кухня была практически дубликатом кухни в первом доме. Маленький разбитый холодильник, горячая плита, карточный стол с одним складным стулом, и всё. На столешнице стояло полкоробки пончиков с огромным тараканом на одном из них. Он смотрел на меня, как будто собирался бороться за пончик, так что я оставил его ему.

Я вернулся к главной комнате, чтобы обнаружить Чацкого, всё ещё опирающегося на стол. “Быстрее,” сказал он. “ Христа ради, идем уже.”

“Еще одна комната,” возразил я. Я пересек комнату и открыл дверь напротив кухни. Как я и ожидал, это оказалась спальня. В одном углу стояла раскладушка, а на раскладушке лежала груда одежды и сотовый телефон. Рубашка выглядела знакомо, и у меня возникла мысль, откуда она, возможно, появилась. Я вытащил собственный телефон и набрал номер сержанта Доакса. Телефон на вершине кучи начал звонить.

“О, ладно,” сказал я. Я разъединился и пошел забирать Чацкого.

Он был там, где я оставил его, хотя казалось, что он сбежал бы, если бы смог. “Давай, Христа ради, поторопись,” сказал он. “Иисусе, я почти чувствую его дыхание на своей шее.” Он повернул голову к черному ходу, затем к кухне и, когда я приближился поддержать его, его взгляд уперся в зеркало, которое висело на стене.

В течение долгого момента он пялился на свое отражение, затем резко упал, как будто из него вытащили все кости. "Боже", сказал он, и снова заплакал. “О, Боже.”

“Идём,” сказал я. “Давай двигаться.”

Чацкий задрожал и покачал головой. “Я не мог даже пошевелиться, только лежал там и слушал, что он делал с Френком. Он казался таким счастливым - 'Ваше предположение? Нет? Хорошо, тогда — рука. ’А потом звук пилы, и —”

“Чацкий,” сказал я.

“И затем когда он разбудил меня здесь, он сказал, ‘Семь,’ и, 'Ваше предположение.’ А затем…

Конечно, всегда интересно послушать рассказ о чужой технике, но Чацкий кажется собирался потерять весь самоконтроль, который имел в запасе, а я не мог позволить ему обслюнявить другую половину моей рубашки. Так что я приблизился и схватил его за неповрежденную руку. “Чацкий. Пошли. Уходим отсюда,” сказал я.

Он посмотрел на меня, словно не понимал, где находится, расширив глаза до предела, и затем опять на зеркало. “О Боже,” сказал он. Потом сделал глубокий рваный вдох и встал, будто по сигналу воображаемого горна. “Не так уж и плохо,” сказал он. “Я жив.”

“Да, ты жив,” подтвердил я. “И если мы пойдем, то оба сможем такими и остаться.”

“Верно,” сказал он. Он решительно отвернулся от зеркала и положил здоровую руку мне на плечо. "Пойдем."

У Чацкого, видимо не было опыта ходьбы на одной ноге, но он вспыхнул от гнева и сгруппировался, тяжело опираясь на меня между каждым прыжком. Даже без недостающих частей, он всё еще оставался крупным мужчиной, и для меня это было тяжелой работой. Как раз перед мостом он притормозил ненадолго и просмотрел сквозь цепное ограждение. “Он бросил мою ногу туда,” сказал он, “аллигаторам. Он убедился, что я смотрю. Он подержал её так, чтобы я видел, а затем бросил, и вода закипела как...” Я уловил нарастающие нотки истерии в его голосе, но он тоже их услышал, остановился, вздохнул, дрожа, и сказал что-то вроде, “Ладно. Пойдем отсюда”

Мы вернулись к воротам, не совершав более экскурсий по аллеям памяти, и Чацкий навалился на забор, пока я открывал ворота. Потом мы с ним допрыгали до пассажирского сиденья, я сел за руль, и завел мотор. Когда его осветил свет, Чацкий откинулся назад на своём сиденье, и закрыл глаза. “Спасибо, приятель,” сказал он. “Я твой должник. Спасибо.”

“Пожалуйста,” ответил я. Я повернул машину и направился к выезду из Переулка Аллигатора. Я думал, что Чацкий заснул, но на середине пути по грунтовой дороге он заговорил.

“Я рад, что твоей сестры здесь не было,” сказал он. “Увидеть меня таким. Это … Слушай, я действительно должен собраться, прежде чем…” Он резко остановился и полминуты молчал. Мы тряслись по тёмной дороге в тишине. Тишина была приятным изменением. Я задавался вопросом, где Доакс и что он делает. Или возможно, что делают с ним. В связи с этим, я думал, где находится Рейкер и как скоро я смогу привезти его куда-то ещё. Куда-нибудь в тихое местечко, где я смогу подумать и поработать в мире. Я задумался о размере арендной платы за Ферму Аллигаторов Блейлока.

“Может быть, будет лучше, если я не побеспокою её больше,” внезапно сказал Чацкий, и мне потребовалась минута, чтобы понять, что он все еще говорит о Деборе. “Она не захочет оставаться с таким, как я стал, а я не нуждаюсь в жалости.”

“Волноваться не о чём,” ответил я. “Дебора абсолютно безжалостна.”

“Скажи ей, что всё хорошо, и я вернулся в Вашингтон,” сказал он. “Так будет лучше всего.”

“Может быть лучше для тебя,” сказал я. “Но меня она убьет.”

“Ты не понимаешь,” сказал он.

“Нет, это ты не понимаешь. Она велела мне тебя вернуть. Она так решила, и я не посмею ослушаться. Она больно дерется.”

На некоторое время он притих. Потом я услышал тяжелый вздох. “Я просто не знаю, смогу ли я.”

“Могу вернуть тебя на аллигаторную ферму,” бодро предложил я.

Он ничего не сказал после этого, так что я покинул Переулок Аллигатора, сделал первый разворот, и направился к оранжевому сиянию огней на горизонте под названием Майами.

ГЛАВА 26

МЫ В ТИШИНЕ ПРОЕХАЛИ ВЕСЬ ПУТЬ НАЗАД к первым признакам цивилизации, жилым домам и ряду торговых центров справа, через нескольких миль после будки дорожной пошлины. Затем Чацкий сел и пригляделся к огням зданий. “Я должен позвонить.”

“Можешь взять мой телефон, если оплатишь соединение,” сказал я.

“Мне нужна заземленная линия,” сказал он. “Телефон-автомат.”

“Ты отстал от времени. Телефон-автомат будет не легко найти. Никто больше их не использует.”

“Поищем здесь,” сказал он, и хотя это не приближало меня к моей заслуженной ночи крепкого сна, я приблизился к краю дороги. Милю спустя мы обнаружили минимаркет, около входной двери которого до сих пор висел телефон-автомат. Я помог Чацкому добраться до телефона, он наклонился к аппарату и снял трубку. Он поглядел на меня и сказал, “Жди там,” что прозвучало слишком властно для того, кто не способен ходить без посторонней помощи, но я вернулся к машине и сидел на капоте, пока Чацкий разговаривал.

Древний Бьюик с пыхтением припарковался рядом со мной. Несколько низкорослых темнокожих мужчин в грязной одежде вышли и направились к магазину. Они уставились на бритого налысо Чацкого, стоящего на одной ноге, но оказались слишком вежливы, чтобы что-нибудь сказать. Они вошли внутрь, стеклянная дверь прошуршала позади них, и я ощутил, как долгий день прокатился по мне; я устал, моя шейная мускулатура закаменела, и я так и не смог никого убить. Я чувствовал себя разбитым, и хотел лишь вернуться домой и лечь спать.

Я задался вопросом, куда доктор Данко отвёз Доакса. На самом деле это было не важно, просто праздное любопытство. Но когда я подумал о том, что он действительно отвёз его куда-то и скоро начнет делать с сержантом разные непоправимые вещи, я понял, что это первая хорошая новость за долгое время, и почувствовал прошедшую через себя.теплую волну. Я свободен. Доакс исчез. Кусочек за кусочком он покидает мою жизнь и освобождает меня от нежеланного рабства Ритиной кушетки. Я снова мог жить.

“Эй, приятель,” позвал Чацкий. Он махнул мне обрубком левой руки, и я встал и подошел к нему. “Хорошо,” сказал он. “Давай двигаться.”

“Конечно,” ответил я. “Двигаться куда?”

Он посмотрел вдаль, и я заметил, как напряглись мускулы его челюсти. Парковочные огни минимаркета отразились от его головы. Удивительно, как по другому выглядит лицо, если сбрить брови. В этом было что-то жутковатое, как грим в низкобюджетном фантастическом фильме, так что, хотя Чацкий и должен был выглядеть жестким и решительным, когда он уставился на горизонт и сжал челюсть, но вместо этого казалось, будто он ждет чудовищной команды от Беспощадного Минга. Он просто сказал, “Отвези меня к моей гостинице, приятель. Мне нужно работать.”

“Как насчет больницы?” Спросил я, думая, что он, скорее всего, не ограничится тростью из крепкого тиса. Но он покачал головой.

“Я в порядке,” сказал он. “Я буду в порядке.”

Я взглянул на две повязки из белой марли, там где должны были быть его рука и нога, и приподнял бровь. В конце концов, раны были еще достаточно свежими, чтобы нуждаться в перевязке, и Чацкий по меньшей мере должен был чувствовать легкую слабость.

Он смотрел вниз на свои два обрубка, и словно резко сдулся, на мгновение став немного меньше. “Я буду в порядке,” сказал он, и немного выпрямился. “Давай двигаться.” И он выглядел настолько усталым и грустным, что у меня не хватило духу сказать что-нибудь кроме, “Хорошо.”

Он допрыгал до пассажирской двери автомобиля, опираясь на мое плечо, и когда я помогал ему сесть, мимо всей толпой прошли пассажиры старого Бьюика, неся пиво и свиные шкварки. Водитель улыбнулся и кивнул мне. Я вернул улыбку и захлопнул дверцу. "Crocodilios", сказал я, кивая на Чацкого.

“Ах,” ответил водитель. “ Lo siento.” Он сел за руль своего автомобиля, а я за свой.

Чацкий молчал большую часть поездки. Однако, сразу после въезда на I-95, он начал ужасно дрожать. “Вот блядь.” Я просмотрел на него. “Наркотики,” сказал он. “Действие проходит.” Он сжал начавшие стучать зубы. Дыхание с шипением выходило из него, и я заметил капли пота на его лысине.

“Не передумал насчет больницы?”

“У тебя есть что-нибудь выпить?” На мой взгляд, он довольно резко сменил тему.

“Кажется, есть бутылка воды на заднем сиденье,” сказал я услужливо.

“Выпить,” повторил он. “Немного водки, или виски.”

“Я не держу ничего такого в машине.”

“Блядь,” выдохнул он. “Просто отвези меня в гостиницу.”

Я так и сделал. По причинам, известным только Чацкому, он остановился в «Мятеже» у Коконат Гроув. Это была одна из первых роскошных высотных гостиниц в районе и когда-то часто посещалась моделями, директорами, наркодилерами, и прочими знаменитостями. Здесь все еще было очень мило, но уже не столь исключительно, поскольку некогда простоватая Коконат Гроув переполнилась роскошными высотными зданиями. Возможно Чацкий был здесь в период расцвета и остановился тут по сентиментальным причинам. Вы действительно можете заподозрить сентиментальность в человеке, который носит кольцо на мизинце.

Мы спустились с I-95 на Дикси Хайвей, я свернул влево на Юнити и покатился вниз по Бейшор. «Мятеж» находился справа неподалёку, и я остановился перед гостиницей. “Просто высади меня здесь,” сказал Чацкий.

Я уставился на него. Возможно, наркотики повредили его разум. “Разве ты не хочешь, чтобы я помог тебе добраться до комнаты?”

“Я буду в порядке,” сказал он. Возможно, это стало его новой мантрой, но он не выглядел в порядке. Он сильно потел, и я не мог представить, как он собрался добираться до своей комнаты. Но я не из тех людей, которые злоупотребляют нежеланной помощью, так что я просто ответил, “Хорошо,” и смотрел, как он открывает дверь и выходит. Он целую минуту неустойчиво балансировал на одной ноге, держась за крышу автомобиля, прежде, чем его заметил швейцар. Швейцар, нахмурясь, рассматривал сверкающее лысиной явление в оранжевом комбинезоне. “Эй, Бенни,” окликнул Чацкий. “Дай мне руку, приятель.”

“Мистер Чацкий?” неуверенно сказал он, и затем его челюсть отвисла, когда заметил некомплект конечностей. “О, Боже.” Он трижды хлопнул в ладоши, вызвав посыльного.

Чацкий повернулся ко мне. “Я буду в порядке.”

И действительно, когда вы не нужны, ничего не остается кроме как удалиться, как я и поступил. Последний раз я видел Чацкого, когда он опирался на швейцара, пока посыльный вёз к ним от входа в гостиницу инвалидное кресло.

Близилась полночь, когда я спустился с Главного Шоссе и поехал домой, с трудом веря, что всё это случилось сегодня вечером. Вечеринка Винса словно прошла несколько недель назад, а он вероятно, еще даже не выключил свой фонтан фруктового пунша. После моего Испытания Стриптизершами и спасения Чацкого с фермы аллигаторов, я заработал отдых, и признаюсь, мысли о чём либо кроме как заползти в кровать и натянуть одеяло, не умещались в моей голове.

Но конечно, зло вроде меня никогда не отдыхает. Мой сотовый телефон зазвонил, когда я свернул налево на Дуглас. Весьма немногие звонят мне, особенно поздно ночью. Я поглядел на телефон; это была Дебора.

“Поздравляю, дорогая сестра”

“Жопа, ты обещал позвонить!”

“Сейчас вроде немного поздно.”

“Ты действительно думал, что я могла, мать твою, СПАТЬ?!” завопила она достаточно громко, чтобы причинить боль людям в соседних автомобилях. “Что происходит?”

“Я вернул Чацкого,” сказал я. “Но доктор Данко ушел. С Доаксом.”

“Где он?”

“Не знаю, Деб, он уплыл на судне на воздушной подушке и …”

“Кайл, идиот. Где Кайл? Он в порядке?”

“Я высадил его в «Мятеже». Он, гм... Он почти в порядке.”

“Что нахер, значит почти?!?” закричала она, и мне пришлось переложить телефон к другому уху.

“Дебора, он будет в порядке. Он просто … он потерял половину левой руки и половину правой ноги. И все свои волосы,” сказал я. Она затихла на несколько секунд.

“Принеси мне одежду,” сказала она наконец.

“Он чувствует себя очень неуверенно, Деб. Я не думаю, что он хочет …”

“Одежду, Декстер. Сейчас же,” отрезала она, и повесила трубку.

Как я и говорил, зло никогда не отдыхает. Я тяжело вздохнул от несправедливости, но повиновался. Я почти добрался до своей квартиры, а Дебора оставила там некоторые вещи. Так что я забежал внутрь, и сделав паузу, чтобы с тоской посмотреть на кровать, собрал её одежду и поехал в больницу.

Когда я вошел, Дебора сидела на краю кровати, нетерпеливо притопывая ногами. Она вцепилась в свою больничную одежду рукой в повязке, а другой сжимала оружие и значок. Она была похожа на Мстительную Фурию после несчастного случая.

“Иисус Христос,” рявкнула она, “где ты был? Помоги мне одеться.” Она сбросила свою одежду и встала.

Я немного неловко из-за гипса натянул рубашку для поло через её голову. Едва мы водворили рубашку на место, как в комнату торопливо вошла крепкая женщина в униформе медсестры. “Что это вы делаете?” спросила она с густым багамским акцентом.

“Ухожу,” ответила Дебора.

“Вернитесь в кровать, или я позову доктора,” заявила медсестра.

“Зовите,” сказала Дебора, прыгая на одной ноге, чтобы натянуть штаны.

“Никуда вы не пойдете,” сказала медсестра. “Вы вернётесь в постель.”

Дебора предъявила свой значок. “Это - полицейская чрезвычайная ситуация,” сказала она. “Если вы будете мне мешать, я уполномочена арестовать вас за создание препятствий правосудию.”

Медсестра собиралась было сказать что-то очень серьезное, но открыла рот, посмотрела на значок, потом на Дебору, и передумала. “Я должна буду сказать доктору”

“Неважно,” ответила Дебора. “Декстер, помоги мне застегнуть штаны.” Медсестра неодобрительно наблюдала еще несколько секунд, затем развернулась и ушла по коридору.

“Действительно, Деб,” сказал я. “ Создание препятствий правосудию?”

“Идём,” рявкнула она, и вышла за дверь. Я покорно потянулся следом.

Пока мы возвращались в «Мятеж», Дебора поочередно становилась то напряженной, то сердитой. Она изжевала свою нижнюю губу, брюзжала на меня, чтобы поторопился, и стала очень тихой, когда мы подъехали к самой гостинице. Она наконец выглянула в своё окно и спросила, “На что он похож, Декс? Насколько всё плохо?”

“Прическа у него плохая, Деб. Заставляет его выглядеть довольно фантастически. На счет всего остального... Он, кажется, приспосабливается. Он просто не хочет, чтобы ты его жалела.” Она посмотрела на меня, снова жуя губу. “Он так сказал. Он хотел вернуться в Вашингтон, чтобы не выносить твою жалость.”

“Он не хочет быть обузой,” сказала она. “Я знаю его. Он должен заплатить по своему.” Она снова выглянула в окно. “Я не могу даже представить себе, как это было. Для мужчины вроде Кайла, лежать там беспомощным, как…” Она медленно покачала головой, и одинокая слеза скатилась вниз по её щеке.

По правде, я отлично мог представить себе, как это было, и уже много раз это сделал. У меня вызывала затрднения эта новая сторона Деборы. Насколько я знал она ни разу не плакала после похорон своей матери, и отца. И вот теперь она фактически затопила автомобиль из-за того, что я расценивал как безумное увлечение кем-то, едва отличающимся от чурбана. Что еще хуже, он теперь был нетрудоспособным чурбаном, из-за чего логичный человек пошел бы дальше и нашел бы кого-то другого со всеми надлежащими частями тела. Но Дебора казалась даже более заинтересованной Чацким теперь, когда он был навсегда изувечен. Это любовь? Влюбленная Дебора? Это казалось невозможным. Я знал, что теоретически она способна на это, конечно, но - в конце концов, она ведь была моей сестрой.

Гадать было бессмысленно. Я вообще ничего не знал о любви, и никогда не узнаю. По мне, не такая уж большая потеря, хотя это действительно мешает понимать популярную музыку.

Поскольку мне нечего было сказать об этом, я сменил тему. “Я должен позвонить капитану Мэтьюзу и сказать ему, что Доакс пропал?”

Дебора вытерла слезу со щеки кончиком пальца и покачала головой. “Это должен решать Кайл.”

“Да, конечно, но Дебора, при таких обстоятельствах …”

Она хлопнула кулаком по ноге, столь же бессмысленно, как и болезненно. “Проклятье, Декстер, я не могу потерять его!”

Время от времени я чувствую себя единственным, кто слышить только один канал стерео, как сейчас, например. Я понятия не имел что, ну, в общем, честно говоря, у меня даже идеи не возникло о чем она говорит. Что она имеет в виду? Какое отношение это имеет к тому, что я сказал, и почему она так яростно отреагировала? А еще как могут множество полных женщин думать, что они отлично выглядят в шортах?

Кажется, моё замешательство всё же отразилось на лице, потому что Дебора разжала кулак и глубоко вздохнула. “Кайлу необхоимо сфокусироваться на работе. Он должен быть главным, или это его прикончит.”

“Откуда ты знаешь?”

Она покачала головой. “Он всегда был лучшим, что бы ни делал. Это его всё … это кто он есть. Если он будет думать о том, что Данко с ним сделал …” Она куснула губу, и очередная слеза скатилась вниз по щеке. “Он должен остаться собой, Декстер. Или я его потеряю.”

“Хорошо,” сказал я.

“Я не могу потерять его, Декстер,” повторила она снова.

У входа в Мятеже дежурил другой швейцар, но он, казалось, узнал Дебору и просто кивнул, открыв для нас дверь. Мы молча зашли в лифт и поднялись на двенадцатый этаж.

Я всю жизнь прожил в Коконат Гроув, и отлично знал из сентиментальных газетных отчетов, что комната Чацкого была декорирована в Британском Колониальном стиле. Я никогда не понимал, почему, но в гостинице считали, что Колониальный стиль прекрасным подходит, чтобы передать окружение Коконат Гроув, хотя, насколько я знаю, здесь никогда не было британской колонии. Так что вся гостиница была выполнена в Британском Колониальном стиле. Но по моему вряд ли дизайнер интерьера или британские колонизаторы когда-либо представляли себе Чацкого, шлепнувшегося на кинг-сайз кровать пентхауса, в который привела меня Дебора.

За прошедший час его волосы не отросли, но он по крайней мере сменил оранжевый рабочий комбинезон на белый махровый халат, и лежал посреди кровати, дрожа и обливаясь потом в компании полупустой бутылки водки Скай. Дебора даже не притормозила у двери. Она направилась прямо к кровати и села около него, держа его единственную руку в своей руке. Любовь среди руин.

“Дебби?” спросил он дрожащим стариковским голосом.

“Я здесь,” ответила она. “Спи.”

“Кажется, что я не настолько хорош, как считал.”

“Спи,” повторила она, держа его за руку и устраиваясь рядом с ним.

Я оставил их вдвоём.

ГЛАВА 27

На следующий день Я СПАЛ ДОПОЗДНА. В КОНЦЕ КОНЦОВ, разве я этого не заслужил? И хотя я пришел на работу около десяти часов, я был там задолго до Винса, Камиллы, или Энжела-не-родственника, которым, очевидно было смертельно плохо. Час и сорок пять минут спустя наконец появился постаревший и бледно-зеленый Винс. “Винс!” Жизнерадостно воскликнул я, он вздрогнул и прислонился к стене с закрытыми глазами. “Хочу поблагодарить тебя за эпическую вечеринку.”

“Благодари меня тише,” каркнул он.

"Спасибо," прошептал я.

“Пожалуйста,” шепнул он в ответ, и мягко покачиваясь, убыл в свой кабинет.

Это был необычайно тихий день, в том смысле, что помимо нехватки новых случаев, область лаборатории была тиха как могила с проплывающим в тихом страдании случайным бледно-зеленым призраком. К счастью, работы сегодня было совсем немного. К пяти часам я разобрался с документами и отложил все свои карандаши. Рита зашла во время ленча, чтобы пригласить меня на обед. Я думаю, что она хотела убедиться, что я не похищен стриптизершей, так что я согласился приехать после работы. Я не получал известий от Деб, но я в них и не нуждался. Я был абсолютно уверен, что она в пентхаусе с Чацким. Но я был немного заинтересован, так как доктор Данко знал, где их найти и мог приехать, в поисках своего пропавшего проекта. С другой стороны, для игры у него был сержант Доакс, который должен заставить его напряженно и счастливо трудиться в течение нескольких дней.

Однако, просто на всякий случай, я набрал номер сотового телефона Деборы. Она ответила на четвертом гудке. "Что", спросила она.

“Ты ведь помнишь, что у доктора Данко не возникло никаких проблем пробраться туда в первый раз.”

“Меня не было здесь в первый раз,” сказала она. Это прозвучало настолько агрессивно, что я понадеялся что она не станет стрелять в кого-то из обслуги.

“Хорошо,” сказал я. “Просто держи глаза открытыми.”

“Не волнуйся,” сказала она. Я услышал, как Чацкий что-то бормочет на заднем фоне, и Дебора добавила, “Я должна идти. Позвоню тебе позже,” и повесила трубку.

Вечерний час пик был в полном разгаре, когда я направился на юг к дому Риты, и я поймал себя на широкой улыбке, когда покрасневший мужчина в пикапе подрезал меня и показал средний палец. Это было не просто обычное чувство принадлежности, которое я получал от убийственного движения Майами; я чувствовал, что огромное бремя скатилось с моих плеч. И, конечно, так и было. Я могу пойти к Рите и не будет никакого темно-бордового Форда, оставленного через улицу. Я могу вернуться в свою квартиру, свободный от назойливой тени. И, что более важно, я могу пустить Темного Пассажира за руль, и мы с ним будем одни в течение некоторого чрезвычайно необходимого нам времени. Сержант Доакс ушел из моей жизни… а скоро, по-видимому, уйдет и из собственной.

Я чувствовал себя абсолютно легкомысленным, когда ехал вниз по Южному Дикси и поворачивал к дому Риты. Я был свободен — и свободен от обязательств, также, поскольку мог предполагать, что у Чацкого с Деборой займет некоторое время, чтобы выздороветь. Что касается доктора Данко - я действительно чувствовал определенный болененный интерес к встрече с ним, и с удовольствием выкроил бы немного времени в своем забитом расписании общественной жизни ради реально качественного времяпровождения с ним. Но я был абсолютно уверен, что таинственное Вашингтонское агентство Чацкого пришлет кого-то еще разобраться с ним, и они, конечно, не захотят, чтобы я болтался вокруг и давал советы. Исключив это и Доакса из картинки, я вернулся к плану A и свободе отправить Рейкера к досрочному выходу на пенсию. Кому бы ни придется теперь иметь дело с проблемой доктора Данко, это будет не Восхитительно Свободный от Обязательств Декстер.

Я был настолько счастлив, что поцеловал Риту, когда она открыла дверь, хотя никто за нами не наблюдал. И после обеда, пока Рита принимала душ, я снова вышел на задний двор, поиграть в прятки с соседскими детьми. Но на сей раз, в этом была особая острота для Коди и Астор, наш личный маленький секрет, добавляющий касанию дополнительный интерес. Было забавно наблюдать, как они преследуют других детей, мои собственные маленькие хищники на тренировке.

После получаса выслеживания и атак, однако, стало очевидно, что нас превзошли численностью другие хищники - москиты, несколько миллиардов ужасно голодных отвратительных маленьких вампиров. Итак, слабые от потери крови, мы с Коди и Астор вернулись в дом и устроились вокруг обеденного стола для партии в «Виселицу».

“Я хожу первая,” объявила Астор. “Сейчас моя очередь.”

“Моя,” возраил Коди, хмурясь.

“Не-е-а, всё равно я хожу” сказала она. “Пять букв.”

“C,” сказал Коди.

“Нет! Голова! Ха!” взвыла Астор в триумфе, и нарисовала маленькую круглую голову.

“Сначала лучше спрашивать гласные,” сказал я Коди.

“Какие,” мягко спросил он.

“А, Е, Ё, И, O, У, иногда Э,” сказал ему Астор. “Это все знают.”

“E?” Спросил я, и часть ветра вышла из ее парусов.

"Да," Астор, надувшись, написала E посередине чистой линии.

“Ха,” сказал Коди.

Мы играли почти час перед сном. Слишком скоро мой волшебный вечер подошел к концу, и я снова оказался на кушетке с Ритой. Но на сей раз, свободный от надзирающих глаз, я легко смог отцепиться от её щупалец и вернуться домой, к моей скромной постели, с замечательными оправданиями о том, что праздник у Винса удался бурным, а завтра много работы. И затем я отключился в полном одиночестве, только эхо, тень, и я. До полнолуния оставалось две ночи, а затем я воплощу в жинь свои ожидания. Эту полную луну я встречу не с Миллер Лайт, а с Рейкером, Фотография, Инк. Через две ночи я наконец-то выпущу Пассажира, стану самим собой, и выброшу залитый потом костюм Дорогого Друга Декстера в кучу мусора.

Конечно, я должен буду сначала найти доказательства, но я был абсолютно уверен, что найду их так или иначе. В конце концов, у меня был целый день для этого, а когда мы с Темным Пассажиром я сотрудничаем, всё словно падает прямо в руки.

И полный счастливыми мыслями, переходящими в темный восторг, я поехал в свою удобную квартиру, и лег в кровать, чтобы провалиться в глубокий лишенный сновидений сон.

Следующим утром мое оскорбительно веселое настроение сохранилось. Когда я остановился купить пончиков по пути на работу, я подчинился импульсу и купил целую дюжину, в том числе несколько политых шоколадом со сливочной начинкой, действительно экстравагантный жест, который не пройдет мимо наконец выздоровшего Винса. “О,” сказал он, подняв брови. “Ты преуспел, O могучий охотник.”

“Боги леса улыбнулись нам,” сказал я. “Со сливками или малиновым желе?”

“Со сливками, конечно,” ответил он.

День прошел быстро, всего с одной поездкой на место преступления; обычная расчлененка садовым инвентарем. Это была абсолютно любительская работа; идиот попытался использовать электронож для стрижки изгороди, но преуспел только в создании большого количества дополнительной работы для меня, прежде чем прикончить жену секатором. Весьма противный беспорядок, и он заслужил то, что его схватили прямо в аэропорту. Хорошо выполненное расчленение прежде всего опрятно, как я всегда говорю. Никаких луж крови или кусков плоти на стенах. Это демонстрирует реальный недостаток класса.

Я закончил на месте как раз вовремя, чтобы вернуться в свой закуток в судебной лаборатории и оставить свои заметки на столе. Я отпечатаю их и закончу отчет в понедельник, спешить некуда. Ни убийца, ни жертва никуда не денутся.

Итак, я вышел из двери на парковку и сел в свой автомобиль, свободный бродить по земле, где пожелаю. Никто не последует за мной и не станет накачивать меня пивом или вынуждать меня делать вещи, которых я обычно избегаю. Никто не зальёт нежеланным светом тень Декстера. Я снова мог быть собой, Декстером Освобожденным, и эта мысль опьяняла гораздо сильнее, чем всё пиво и симпатия Риты. Я так давно такого не чувствовал, что я обещал себе, что никогда больше не буду воспринимать это как должное.

На углу Дуглас и Гранд горел автомобиль, собрав вокруг себя маленькую, но восторженную толпу зевак. Я разделил их хорошее настроение, когда пробился через пробку, вызванную транспортными средствами спасателей, и отправился домой.

Дома я заказал пиццу и сделал несколько осторожных записей относительно Рейкера; где искать доказательство, которого было бы достаточно - a пара красных ковбойских ботинок, конечно будет хорошим началом. Я был очень близок к уверенности, что он был тем самым; педофилы имеют тенденцию объединять бизнес и удовольствие, и детская фотография была прекрасным примером. Но “очень близок” не являлось достаточно бесспорным. И тогда я организовывал свои мысли в небольшой аккуратный файл — ничего инкриминирующего, разумеется, и он будет тщательно уничтожен, прежде чем начнётся веселье. К утру понедельника не останется даже намека на то, что я сделал, за исключением нового стеклышка в моей коробке на полке. Я провел счастливый час, планируя и поедая большую пиццу с анчоусами, но затем, когда почти полная луна начала бормотать в окне, я почувствовал беспокойство. Я ощущал, как ледяные пальцы лунного света поглаживают меня, щекоча по спинному хребту, убеждая меня расправить в ночи мускулы хищника, бездействующие слишком долго.

Почему нет? Мне не повредит выскользнуть в этот хихикающий вечер и бросить украдкой вгляд или два. Выслеживать, незримо наблюдать, пройти по следу Рейкера на кошачьих лапках, и вдохнуть ветер — всё это было столь же благоразумно, как и весело. Темный Бойскаут Декстер должен быть Готов. Кроме того, сейчас вечер пятницы. Рейкер может покинуть дом для какой-нибудь социальной деятельности - посещения магазина игрушек, например. Если он выйдет, я смогу проскользнуть в его дом и осмотреться.

Итак, я одел свою лучший темный костюм ночного охотника и совершил короткую поездку от своей квартиры по Главному Шоссе, через Коконат Гроув, к Авеню Тайгер Тэйл и вниз к скромному домику Рейкера. Он стоял по соседству невысоких зданий из бетонных блоков, и казалось, ничем не отличался от остальных, отступая от дороги как раз достаточно далеко для короткой подъездной дорожки. Его автомобиль стоял у дома, маленький красный Киа, давший мне прилив надежды. Красный, как ботинки; это был его цвет, знак, что я на верном пути.

Я дважды объехал дом. Во второй раз фары его автомобиля были включены, и я успел как раз вовремя, чтобы мельком увидеть его лицо, когда он садился в машину. Не слишком впечатляющее лицо: тонкое, почти слабовольное, частично скрытое широкими очками. Я не смог разглядеть его обувь, но из той его части, что я видел, он вполне мог носить ковбойские ботинки, чтобы казаться выше. Он сел в машину и закрыл дверь, а я продолжал двигаться вокруг квартала.

Когда я снова подъехал, его автомобиль исчез. Я припарковался в маленьком переулке нескольких кварталах отсюда и вернулся, медленно соскальзывая в свою ночную шкуру на ходу. Соседский дом был весь в огнях, и я срезал путь через двор. Позади жилища Рейкера стоял маленький гостевой домик, студия, как прошептал мне на ухо Темный Пассажир. Это действительно было прекрасное место для работы фотографа, и студия точно была подходящим местом, чтобы поискать инкриминирующие фотографии. Так как Пассажир редко ошибается в таких вещах, я вскрыл замок и вошел.

Все окна были загорожены изнутри, но при свете открытой двери я мог видеть схему оборудования тёмной комнаты. Пассажир был прав. Я закрыл дверь и щелкнул выключателем. Темно-красный свет затопил комнату, освещая только чтобы видеть. В комнате были обычные подносы и бутылки химикатов над маленькой раковиной, и слева от неё очень хорошая компьютерная рабочая станция с цифровым оборудованием. Картотечный блок с четырьмя ящиками стоял напротив дальней стены, и я решил начать с него.

Через десять минут просмотра фотографий и негативов, я не нашел ничего более инкриминирующего, чем несколько дюжин фотографий голых младенцев, позирующих на белом меховом коврике, фотографий, которые будут расценены как "симпатичные" даже людьми, которые считают Пата Робертсона излишне либеральным. В картотечном блоке, насколько я мог сказать, не было никаких скрытых ящиков, и никакого другого очевидного места, чтобы спрятать снимки.

Время поджимало; я не мог исключить вероятность того, что Рейкер просто пошел в магазин, купить кварту молока. Он может вернуться в любую минуту и захотеть порыться в своих файлах, чтобы поглазеть на дюжину дорогих маленьких эльфов, которых он запечатлел на пленке. Я двинулся в сторону компьютера.

Рядом с монитором была высокая стойка для компакт-дисков, и я просмотрел их по одному. После горстки дисков с софтом и других, подписанных от руки ГРИНФИЛД или ЛОПЕС, я нашел это.

"Этим" оказалась ярко-розовая обложка CD-диска. На обложке весьма аккуратными буквами было написано NAMBLA 9/04.

Конечно, могло оказаться, что NAMBLA - это редкое испанское имя. Но это слово также означает Североамериканскую Ассоциацию Любви Мужчины/Мальчика[2], теплую неопределенную группу поддержки, помогающую педофилам сохранять позитивное мнение о себе, уверяя их, что то, что они делают, является совершенно естественным. Ну, конечно так и есть – так же как каннибализм и изнасилования, но действительно. Люди не должны так поступать.

Я забрал компакт-диск с собой, выключил свет, и выскользнул в ночь.

Дома мне потребовалось всего несколько минут, чтобы обнаружить, что диск был рекламным инструментом, содержащий, по-видимому подборку NAMBLA определенного типа, и предлагаемый избранному списку отличившихся огров. Фотографии на нем были расположены в виде так называемой “галереи иконок,” ряд миниатюрных снимков почти как картины, которые имели обыкновение просматривать грязные старики Викторианской эпохи. Каждая картинка была стратегически запятнана так, что вы могли вообразить, но не видеть детали.

И о, да: несколько из снимков были профессионально подрезанными и отредактированными версиями тех, что я обнаружил на лодке МакГрегора. Так что, хотя я и не нашел красные ковбойские ботинки, я нашел достаточно, чтобы удовлетворить Кодекс Гарри. Рейкер попал в список А. С песней в сердце и улыбкой на устах, я улегся на кровати, счастливо предвкушая чем мы с Рейкером займёмся завтра ночью.

Следующим утром, в субботу, я встал немного позже обычного и вышел на пробежку. После душа и сердечного завтрака я пошел в магазин, купить кое-что нужное - новый рулон скотча, острый как бритва нож с закругленным лезвием, ничего лишнего. И поскольку Темный Пассажир ворочался и потягивался без сна, я остановился в стейк-хаузе на поздний ланч. Я съел Нью-йоркский стейк на шестнадцать унций, отлично приготовленный, абсолютно без крови. Потом я съездил к Рейкеру еще раз, рассмотреть место при дневном свете. Рейкер косил лужайку. Я замедлился, чтобы взглянуть; увы, он носил старые тапочки, не красные ботинки. Он был без рубашки и выглядел дряблым и бледным. Неважно: я достаточно скоро добавлю ему немного цвета.

Это был очень удовлетворительный и продуктивный день, мой День До. И я спокойно сидел, только что вернувшись в свою квартиру, полный добродетельных мыслей, когда зазвонил телефон.

“Добрый день,” сказал я в трубку.

“Можешь приехать сюда?” спросила Дебора. “У нас есть работа, которую надо закончить.”

“Что за работа?”

“Не будь придурком,” сказала она. “Приезжай,” и повесила трубку. Это было более чем немного раздражающим. Во-первых, я не знал ни о какой незаконченной работе, и во вторых, я не был осведомлен о том, что я придурок - монстр, да, конечно, но в целом очень приятный и воспитанный монстр. И в завершение, способ, которым она повесила трубку, просто предположив, что я услышал и дрожа повинуюсь. Она меня нервирует. Сестра или нет, мощный удар рукой или нет, я не дрожал ни перед кем.

Однако, я действительно повиновался. Короткая поездка к Мятежу заняла больше времени чем обычно, из-за субботы, времени, когда улицы в Коконат Гроув затоплены бесцельно слоняющимися людьми. Я медленно пробирался через толпу, желая хотя бы раз просто вжать педаль газа в пол и размазать блуждающую орду. Дебора испортила мое прекрасное настроение.

Она не улучшила его, когда я постучал в дверь пентхауса в Мятеже, и она открыла её с лицом "при исполнении служебных обязанностей в кризисе" и взглядом злобной рыбы. “Заходи.”

“Да хозяин,” отозвался я.

Чацкий сидел на диване. Он все еще не выглядел как британец, возможно, из-за отсутствия бровей — но по крайней мере было похоже, что он решил жить, так что программа восстановления Деборы работала. Около него стояла металлическая опора, прислонённая к стене, и он потягивал кофе. Блюдо с датским пирогом стояло на краю стола рядом с ним. “Эй, приятель,” позвал он, махая обрубком. “Захвати стул.”

Я взял британский колониальный стул и сел, схватив пару ломтей датского. Чацкий смотрел на меня, как будто собирался возразить, но действительно, это было меньшее из того, что они могли сделать для меня. В конце концов, я пробрался сквозь плотоядных аллигаторов и атакующего павлина, чтобы спасти его, и сейчас трачу свой субботний выходной ради, "ты-знаешь-какой" работы. Я заслужил весь пирог.

“Хорошо,” сказал Чацкий. “Мы должны понять, где скрывается Хенкер, и мы должны сделать это быстро.”

“Кто?” Я спросил. “Ты имеешь в виду доктора Данко?”

“Это его имя, да. Хенкер,” сказал он. “Мартин Хенкер.”

“И мы должны найти его?” Я спросил, наполненный зловещим предчувствием. В смысле, почему они смотрят на меня и говорят "мы"?

Чацкий фыркнул, будто думая, что я пошутил. “Да, правильно,” сказал он. “Так, где ты думаешь, он может быть, приятель?”

“Фактически, я вообще об этом не думаю,” сказал я.

“Декстер,” сказала Дебора предупреждающим тоном.

Чацкий нахмурился. Очень странное зрелище без бровей. “Что ты имеешь в виду?”

“Я имею в виду, что не понимаю, как это касается меня. Я не понимаю, почему я или даже мы должны найти его. Он получил то, что хотел — почему бы ему просто не закончить, и не пойти домой?”

“Он шутит?” спросил Чацкий Дебору, и будь у него бровь, они бы её поднял.

“Ему не нравится Доакс,” сказала Дебора.

“Да, но Доакс - один из наших парней,” сказал Чацкий.

“Не моих,” возразил я.

Чацкий покачал головой. “Хорошо, это моя проблема,” сказал он. “Но мы всё еще должны найти этого парня. Во всём этом есть политическая сторона, и мы окажемся в глубокой жо-жо, если не схватим его.”

“Хорошо,” сказал я. “Но почему это моя проблема?” По мне это был очень разумный вопрос, хотя увидев его реакцию, можно было бы подумать, что я предложил подложить бомбу в начальную школу.

“Господи Иисусе,” сказал он, и покачал головой в ложном восхищении. “С тобой действительно трудно, приятель.”

“Декстер,” сказала Дебора. “Посмотри на нас.” Я действительно посмотрел на подобравшуюся Деб и Чацкого с его двойными обрубками. Честно говоря, они не выглядели ужасно жестокими. “Нам нужна твоя помощь,” сказала она.

“Но Деб, действительно.”

“Пожалуйста, Декстер,” сказала она, отлично зная, что мне очень трудно отказать ей, когда она использует это слово.

“Деб, да ладно тебе,” сказал я. “Тебе нужен герой боевика, кто-то, кто может вышибить дверь и влететь как ураган, сверкая оружием. А я простая лабораторная крыса.”

Она пересекла комнату и встала в дюйме передо мной. “Я знаю, кто ты, Декстер,” сказала она мягко. “Помнишь? И я знаю, что ты можешь это сделать.” Она положила руку на моё плечо и понизила голос почти до шепота. “Кайл нуждается в этом, Декс. Ему нужно поймать Данко. Или он никогда больше не будет чувствовать себя мужчиной. Это важно для меня. Пожалуйста, Декстер?”

В конце концов, что вы можете поделать, когда в ход пошла тяжелая артиллерия? Кроме как задействовать ваши запасы доброжелательности и изящно помахать белым флагом.

“Хорошо, Деб,” ответил я.

Свобода - такая хрупкая, мимолетная штука, не правда ли?

ГЛАВА 28

ХОТЯ И С НЕОХОТОЙ, НО Я ОБЕЩАЛ помочь, и бедный Ответственный Декстер немедленно принялся решать проблему со всей находчивой хитростью своего могучего мозга. Но грустная правда была в том, что мой мозг словно находился в офлайне; как бы тщательно я не рыскал в поисках подсказки, ничего не выскочило из почтового ящика.

Конечно возможно я нуждался в дополнительном количестве топлива, чтобы функционировать на максимальном уровне, и я упросил Дебору заказать еще датского. Пока она разговаривала по телефону с обслуживанием номеров, Чацкий сфокусировал потную, слегка остекленевшую улыбку на мне и сказал, “Давай поймаем его, хорошо, приятель?” Он попросил так вежливо — в конце концов, я должен был чем-то занять время ожидания заказанного датского – и я согласился

Потеря двух конечностей удалила из Чацкого некий психологический замок. Хотя он и пошатывался слегка, он стал намного более открытым и дружелюбным, и фактически с нетерпением делился информацией, что было невероятно для Чацкого в дорогих темных очках и со всеми четырьмя конечностями. Итак, я использовал в своих интересах его новое хорошее настроение, получив имена команды из Сальвадора, в основном по привычке к аккуратности и желания узнать как можно больше подробностей.

Он сидел, придерживая запястьем желтый блокнот, балансирующий на его колене, пока он небрежно писал имена своей правой и единственной, рукой. “Мэнни Боргес, которого ты знаешь.”

“Первая жертва,” сказал я.

“Угу,” буркнул Чацкий не поднимая глаз. Он написал имя и зачеркнул его. “Затем Френк Обри?” Он нахмурился и высунул кончик языка из уголка рта, пока писал и затем вычеркивал имя. “Он упустил Оскара Акоста. Бог знает, где он теперь.” Он всё же написал имя и поставил около него вопросительный знак. “Уэнделл Ингрехем. Живет на Северном Побережье, Майами-Бич.” Блокнот соскользнул на пол, когда он написал имя, и он попытался схватить его, но промахнулся. На мгновение он уставился на лежащий блокнот, затем наклонился и поднял его. Капля пота скатилась с его лысой головы на пол. “Ёбаные наркотики,” сказал он. “Делают меня слегка неуклюжим.”

“Уэнделл Ингрехем,” напомнил я.

“Точно. Точно.” Он нацарапал оставшуюся часть имени, и без остановки продолжил, “Энди Лайл. Продает автомобили в Дейви.” В яростном взрыве энергии он торжествующе небрежно написал фамилию. “Двое других мертвы, один парень всё ещё в поле, вот и всё, вся команда.”

“Кто-нибудь из этих парней знает, что Данко в городе?”

Он покачал головой. Еще одна капля пота едва не попала по мне. “Мы держим довольно плотный режим секретности. Знают только те, кому положено.”

“Им не положено знать, что кто-то хочет превратить их в визжащие подушки?”

“Нет” сказал он, сжав челюсти, словно собираясь сказать что-то жестокое; возможно он хотел предложить слить их. Но он поглядел на меня и передумал.

“Мы можем по крайней мере проверить, кто отсутствует?” спросил я без особой надежды.

Чацкий начал качать головой прежде, чем я закончил говорить. Еще две капли пота упали влево, вправо. “Нет. Мм мм, ни за что. У этих парней везде глаза и уши. Они узнают, если кто-то начнет расспрашивать о них. И я не могу пойти на риск, что они сбегут, как Оскар.”

“Тогда как мы найдём доктора Данко?”

“Вот это тебе и предстоит придумать.”

“Как насчет дома у горы Трашмор?” Спросил я с надеждой. “Тот, что ты проверял с планшетом.”

“Дебби отправила туда патруль. Семья въехала. Нет,” сказал он, “мы ставим все свои фишки на тебя, приятель. Придумай что-нибудь.”

Деб воссоединилась с нами прежде, чем я смог придумать подходящий ответ, но по правде говоря, я был слишком удивлен формальным отношением Чацкого к своим прежним товарищам. Разве не вежливо было бы дать старым друзьям сигнал на старт или хотя бы отмашку? Я, конечно, не претендую на образец для подражания, но если бы помешанный хирург охотился за Винсом Масукой, например, мне хочется думать, что я нашел бы способ намекнуть за случайной беседой у кофеварки. Передай мне сахар, пожалуйста. Кстати — один медицинский маньяк ищет тебя, чтобы отрезать все твои конечности. Хочешь сливок?

Но очевидно, парни с большими мужественными подбородками, или по крайней мере их представитель Кайл Чацкий, играли по другим правилам. Неважно; у меня был список имён, по крайней мере, место, откуда можно начать. Я понятия не имел, как превратить мою отправную точку в действительно полезную информацию, и Кайл, похоже, тоже не имел никаких творческих озарений, которыми можно было бы поделиться. От Деборы сейчас толку мало. Она полностью погрузилась в уход за Кайлом, вытирая пот и удостоверяясь, что он принял свои пилюли, с материнской нежностью, которую я считал для нее невозможной.

Стало очевидно, что я ничего не сделаю сидя в пентхаусе. Единственным, что я мог предложить, было вернуться к моему компьютеру и попробовать что-нибудь из него извлечь. Итак вырвав из оставшейся руки Кайла два последних датских, я направился домой к своему верному компьютеру. Никаких гарантий, что я что-нибудь придумаю, но я собирался пробовать. Я нескольких часов думал изо всех сил и уже начал надеяться, что кто-нибудь обернёт секретное послание вокруг камушка и бросит в мое окно. Возможно, если бы камень попал мне в голову, то разбил бы банку с потерянными идеями.

Моя квартира, к счастью, оставалась такой же, как я её оставил. Даже кровать готова, поскольку Дебора здесь больше не гостит. Я споро загрузил компьютер и начал искать. Вначале я проверил базу данных недвижимости, но не нашел никаких новых подходящих сделок. Однако доктор Данко, очевидно, должен был где-нибудь быть. Мы выкурили его из всех подготовленных убежищ, но я абсолютно уверен, что он не станет ждать, чтобы начать обрабатывать Доакса и возможно, кого-то еще из списка Чацкого, кто привлек его внимание.

Кстати, как он очередность своих жертв? По старшинству? По тому, насколько они его разозлили? Или просто случайно? Если бы я знал это, возможно, смог бы его найти. Он должен был куда-нибудь пойти, и его операции не того типа, что можно проводить в гостиничном номере. Так, куда он мог направиться?

Камень не разбил окно и не отскочил от моей головы, но идейка начала просачиваться со дна Декстерова мозга. Данко должен был пойти куда-нибудь, чтобы работать с Доаксом, и он не может ждать, пока найдется другой безопасный дом. Куда бы он не пошел, он должен находиться в районе Майами, поблизости от своих жертв, и он не может позволить себе рисковать, заняв помещение наугад. Выглядящий пустым дом может быть внезапно наводнен возможными покупателями, а если он въедет в жилой дом, то его в любой момент может посетить кузен Энрико. Итак, почему бы просто не использовать дом его следующей жертвы? Он должен был полагать, что Чацкий, до сих пор единственный, кто знает весь список, будет некоторое время неисправен и не сможет преследовать его. Переехав в жилище следующего по списку, он мог ампутировать две конечности одним скальпелем: использовать дом своей следующей жертвы, чтобы закончить с Доаксом, а потом не торопясь разделаться со счастливым домовладельцем.

Это имело определенный смысл и было более определенной отправной точкой, чем список имён. Но даже если я прав, кто из мужчин станет следующим?

Снаружи загрохотал гром. Я снова посмотрел на список и вздохнул. Почему я не оказался где-то в другом месте? Даже игра в «Виселицу» с Коди и Астор была бы лучше этого разочаровывающе тяжкого труда. Я должен был вместе с Коди сначала отгадать гласные. Тогда и остальная часть слова выплывет в фокус. А когда он справится с этим, я мог бы начать учить его другим, более интересным вещам. Очень странно с нетерпением ждать занятий с ребенком, но я действительно жаждал начать. Позор, он уже позаботился о собаке соседа — это станет прекрасным примером для обучения как осторожности так и технике. Маленькому шалуну так много нужно узнать. Все старые уроки Гарри, переданные новому поколению.

И когда я подумал об образовании Коди, то понял, что принял свою помолвку с Ритой. Смогу ли я довести это до конца? Отшвырнуть свой путь беззаботного бакалавра и обосноваться в счастливой семейной жизни? Странно, но кажется, я в состоянии это осуществить. Конечно дети стоили небольшой жертвы, и сделав Риту постоянной маскировкой, я реально понижу свой профайл. Счастливо женатые мужчины, как правило, не совершают поступки, ради которых я живу.

Возможно я смогу довести это до конца. Посмотрим. Но конечно, это было промедление. Оно не приближало меня к моему вечеру с Рейкером, или к обнаружению Данко. Я отогнал свои рассеянные чувства и посмотрел на список имен: Боргес и Обри мертвы. Остаются Акоста, Ингрехем, и Лайл. Все еще не подозревающие, что у них назначено свидание с доктором Данко. Два отпало, еще трое, не считая Доакса, который должен сейчас чувствовать прикосновение лезвия, под Тито Пуэнте, играющим танцевальную музыку на заднем плане; и Доктора, склонившегося со своим таким сверкающим скальпелем и ведущего сержанта в танце расчленения. Потанцуй со мной, Доакс. Baila conmigo, дружище, как сказал бы Тито Пуэнте. Тяжеловато танцевать без ног, конечно, но оно того стоит.

А между тем я всё еще танцевал по кругу, как будто добрый Доктор удалил одну из моих ног.

Хорошо: предположим, что доктор Данко находится в доме его текущей жертвы, не считая Доакса. Конечно, я не знал, кто это может быть. Так, на чем я остановился? Когда научные доводы отброшены, остаётся удачная догадка. Элементарно, Декстер. Эни, бени, раба —

Мой палец приземлился на имени Ингрехем. Ну хорошо, это определенно он, не так ли? Уверен, так и есть. А я король Норвегии Олаф.

Я встал и подошел к окну, из которого не раз смотрел на сидящего в своем темно-бордовом Таурусе сержанта Доакса. Его там не было. Фактически скоро его вообще нигде не будет, если я его не найду. Он хотел видеть меня мертвым или в тюрьме, и я был бы гораздо счастливее, если бы он просто исчез: неважно, по кусочку за раз, или внезапно. Но между тем я работаю сверхурочно, разгоняя могучий разум Декстера на поразительной скорости, чтобы спасти того, кто мог меня убить или заключить в тюрьму. Кого-нибудь еще удивляет, что я нахожу идею спасения жизни переоцениваемой?

Разделяя мою иронию, почти полная луна хихикнула из-за деревьев. И чем дольше я смотрел, тем сильнее ощущал вес злобной старой луны, мягко бормочущей за горизонтом и уже отдающей то жаром, то холодом в моем позвоночнике, побуждая меня к действиям, пока я не взял ключи от машины и не пошел к двери. В конце концов, почему бы не сходить и проверить? Потребуется не больше часа, и мне не придется объяснять Деб и Чацкому ход моих мыслей.

Я понял, что идея показалась мне такой удачной отчасти потому что сделать это было легко и быстро, и если бы она окупилась, то вернула бы меня к моей с трудом завоеванной свободе как раз к завтрашнему ночному свиданию с Рейкером, - более того, я начал испытывать страстное желание небольшой закуски. Почему бы не немного не подогреть доктора Данко? Кто обвинит меня в том, что я сделаю с ним то, что он "ооо, с такой готовностью" делал с другими? Если же мне придется спасти Доакса, чтобы получить Данко; ну, в общем, никто и не говорил, что жизнь справедлива.

И вот я двигаюсь на север по Дикси Хайвей, затем подъем на I-95, до 79-ой улицы и прямо к Нормандской части Майами-Бич, где жил Ингрехем. Была уже ночь к тому времени, когда я спустился на улицу и медленно поехал по ней. На дороге стоял темно-зеленый фургон, очень похожий на разбитый всего несколько дней назад белый фургон Данко. Припаркованный рядом с новеньким Мерседесом, он выглядел довольно неуместно. Ну, ну, подумал я. Темный Пассажир начал ободряюще бормотать, но я продолжил двигаться вокруг дома. Останавился я только за углом.

Зеленому фургону было здесь не место. Конечно, могло случиться так, что у Ингрехема возникла потребность обновить штукатурку, и рабочие решили остаться до окончания работ. Но мы с Темным Пассажиром в это не верили. Я вынул сотовый, чтобы позвонить Деборе.

“Кажется, я кое-что нашел,” сказал я ей, когда она ответила.

“Что так долго?”

“Я думаю, что доктор Данко работает в доме Ингрехема на Майами-Бич.”

Возникла короткая пауза, я словно видел ее хмурый взгляд. “Почему ты так думаешь?”

Меня не привлекала мысль объяснять ей, что мое предположение было всего лишь предположением, так что я просто сказал, “Это длинная история, сестра. Но думаю, я прав.”

“Ты думаешь. Но ты не уверен.”

“Буду уверен через несколько минут,” ответил я. “Я стою за углом дома, и перед ним припаркован фургон, который выглядит здесь несколько неуместно.”

“Оставайся там,” сказала она. “Я перезвоню.” Она повесила трубку и оставила меня смотреть на дом. Это был неудобный угол для наблюдения, я не смог бы ничего рассмотреть, не завязав шею узлом. Так что я повернул автомобиль лицом к изгибу улицы, где стоял дом, глумящийся надо мной, как я только что. Пронизывая вздутые кроны деревьев, рассеянные пучки света освещали прогорклый пейзаж. Луна, этот вечно смеющийся маяк луны.

Я чувствовал, как холодные пальцы лунного света прикасаются ко мне, подгоняя, дразня и подталкивая меня к кое-чему глупому и замечательному, и это продлилось достаточно долго, чтобы я услышал как этот звук, как всегда громкий, дважды нахлынул на мою голову и вниз по хребту; и по правде говоря, ну разве повредит обрести абсолютную уверенность прежде, чем перезвонит Дебора? Не делать ничего глупого, конечно, просто выскользнуть из автомобиля, спуститься по улице мимо дома, обычная случайная прогулка в лунном свете по тихой улочке. И если случайно появится такая возможность, то поиграть с Доктором в несколько игр …

Я слегка расстроился, заметив что мое дыхание сбилось когда я выходил из машины. Позор тебе, Декстер. Где твой знаменитый ледяной самоконтроль? Возможно он уменьшился из-за того, что слишком долго находился под покровами, или вынужденная пауза сделала меня слишком нетерпеливым. Я сделал длинный глубокий вдох, чтобы успокоиться и вышел на улицу, случайный прохожий-монстр на вечерней прогулке мимо импровизированной вивисекционной клиники. Привет, сосед, отличная ночь, чтобы удалить ногу, не так ли?

С каждым шагом к дому я чувствовал как Что-то во мне становится выше и тверже, и в то же время старые холодные пальцы, держащие это на месте. Я был огнем и льдом, оживленным лунным светом и смертью, и когда я приблизился к дому, шепот изнутри начал подбадривать меня, поскольку я услышал слабые звуки из дома, ритмичный хор и саксофоны, очень похожие на Тито Пуэнте; но я не нуждался в нарастающем шепоте, чтобы понять, что я был прав, это действительно то самое место, где Доктор устроил свою клинику.

Он был здесь, и он работал.

И что мне теперь с этим делать? Наиболее мудрым решением было бы вернуться назад в автомобиль и подождать звонка Деборы — но до мудрости ли в такую ночь, когда романтичная луна нависает прямо над головой, и лёд течет по моим венам и толкает меня вперед?

И так, когда я обошел дом, я спрятался в тени соседнего здания и плавно скользнул через задний двор, пока не увидеть заднюю стену дома Ингрехема. В одном окне горел очень яркий свет, и я прокрался во двор в тени дерева, всё ближе и ближе. Еще несколько кошачьих шагов и я почти заглянул в окно. Я придвинулся немного ближе, вплотную к границе освещенной земли.

С того места, где я стоял, я смог наконец заглянуть в окно, вверх под небольшим углом к потолку комнаты. Там было зеркало, из тех что так любил использовать Данко, отражающее половину стола —

— и чуть больше половины сержанта Доакса.

Он был надежно связан и обездвижен, даже его недавно побритая голова была туго прикручена к столу. Я не мог разглядеть многих деталей, но из того, что я увидел, обе его руки заканчивались у запястий. Сначала руки? Очень интересно, абсолютно другой подход по сравнению с тем, который он использовал с Чацким. Как доктор Данко решал, что будет правильным для каждого пациента?

Я всё сильнее был заинтригован этим человеком и его работой; у него было некое извращенное чувство юмора; и как ни глупо, но я хотел узнать побольше о том, как это работает. Я пододвинулся на полшага ближе.

Музыка замерла, и я замер вместе с ней, и затем с новым тактом мамбо я услышал металлический кашель позади себя и почувствовал, как что-то кольнуло и вонзилось в моё плечо; я обернулся, чтобы увидеть как маленький человек в огромных очках с толстыми стеклами смотрит на меня. Он держал в руке нечто вроде ружья для пейнтбола, и едва я успел возмутиться, что оно нацелено на меня, как кто - то удалил все кости из моих ног, и я стёк в мокрую от росы залитую лунным светом траву, в полную снов темноту.

ГЛАВА 29

Я радостно расчленял одного ОЧЕНЬ ПЛОХОго ЧЕЛОВЕКа, которого надежно спеленал скотчем и привязал к столу, но нож только изгибался из стороны в сторону, словно резиновый. Я потянулся и схватил огромную хирургическую пилу и применил ее к аллигатору на столе, но не почувствовал радости; вместо неё пришла боль, и я увидел, что я глубоко разрезал собственные руки. Мои запястья горели и пульсировали, но я не мог прекратить резать, затем я поразил артерию, и ужасная краснота изверглась наружу, ослепив меня алым туманом, а затем я упал, вечно падая сквозь темноту тусклой пустоты моего я, где ужасные искривленные фигуры вопили и тянули меня, пока я не провалился в ужасную красную лужу на полу, рядом с которой две полых луны ослепительно сверкнули мне и потребовали: Откройте глаза, вы проснулись …

Я сфокусировался на полых лунах, оказавшихся парой толстых линз в большой черной оправе на лице маленького тощего усатого мужчины, который склонился надо мной со шприцем в руке.

Доктор Данко, я полагаю?

Я не ожидал, что скажу это вслух, но он кивнул и ответил, “Да, они называли меня так. А кто вы?” Его голос был немного напряженным, как будто ему приходилось обдумывать каждое слово. Слышались следы кубинского акцента, но испанский язык не был его родным. Почему-то его голос вызывал у меня недовольство, будто он пах Репеллентом от Декстера. Но глубоко в моем рептильем мозгу старый динозавр поднял голову и заревел в ответ, поэтому я не съежился подальше от него, как хотел сначала. Я попытался покачать головой, но обнаружил, что по некоторым причинам это затруднительно сделать.

“Не пытайтесь двигаться,” сказал он. “Это не сработает. Но не волнуйтесь, вы будете в состоянии видеть все, что я делаю с вашим другом на столе. Достаточно скоро придет Ваша очередь. Вы сможете видеть себя в зеркало.” Он прикрывал глаза, и мягкое прикосновение нёги вошло в его голос. “Зеркала - замечательная вещь. Вы знали, что, если кто-то стоит снаружи дома, и смотрит в зеркало, его можно увидеть изнутри дома?”

Он походил на учителя начальной школы, объясняющего шутку любимому ученику, который мог оказаться слишком тупым, чтобы понять смысл самостоятельно. И я чувствовал себя достаточно тупым, чтобы это имело смысл, потому что я шел прямо в ловушку без единой мысли кроме: Ну и дела, как интересно. Мое собственное подогретое луной нетерпение и любопытство сделали меня небрежным, и он увидел, как я заглядываю внутрь. Однако, он злорадствовал, и это раздражало, так что я ощутил желание уколоть его ответной шпилькой.

“Почему нет, я знал это,” сказал я. “А вы знаете, что у этого дома есть еще и передняя дверь? И на сей раз никаких бдительных павлинов.”

Он мигнул. “Я должен быть встревожен?”

“Ну, никогда не знаешь, кто может приехать без приглашения.”

Доктор Данко приподнял левый уголок рта примерно на четверть дюйма. "Ну", сказал он, “если ваш друг на операционном столе типичный пример, то мне не о чем волноваться, не правда ли?” И я должен был признать, что у него был повод. Игроки первой лиги не впечатляли; чего он должен был бояться скамьи запасных? Если бы я не был все еще одурманен наркотиками, я наверняка смог бы придумать что-нибудь поумнее, но по правде говоря я все еще пребывал в химическом тумане.

“Надеюсь, я не должен предполагать, что помощь в пути?” спросил он.

Я задавался тем же вопросом, но заявить об этом не казалось умной мыслью. “Верьте во что хотите,” ответил я вместо этого, надеясь, что это прозвучит достаточно неоднозначно, чтобы притормозить его, и проклиная медлительность своих обычно быстрых мыслительных процессов.

“Ну хорошо,” сказал он. “Я полагаю, что вы приехали сюда один. Хотя мне любопытно почему.”

“Я хотел изучить вашу технику,” сказал я.

“О, хорошо,” сказал он. “Я буду счастлив показать вам — из первых рук.” На его лице мелькнула крошечная улыбка и он добавил, “А потом ног.” Он подождал мгновение, вероятно чтобы посмотреть, буду ли я смеяться над забавной игрой слов. Я чувствовал себя очень виноватым, что разочаровал его, но возможно если я выберусь из этого живым, позже это покажется более смешным.

Данко погладил мою руку и еще немного наклонился. “Я должен знать ваше имя, знаете ли. Без этого никакого веселья.”

Я вообразил его говорящим со мной по имени, пока я лежу привязанный к столу, и не обрадовался картинке.

“Вы скажете мне свое имя?” спросил он.

“Румпельштильцкин,” ответил я.

Он уставился на меня огромными глазами из-за толстых линз. Потом он полез в мой задний карман и достал бумажник. Он открыл его и вытащил водительские права. “О. Итак, вы Декстер. Поздравляю с помолвкой.” Он положил мой бумажник около меня и погладил меня по щеке. “Наблюдайте и учитесь, потому что скоро я буду делать те же самые вещи с вами.”

“Как замечательно для вас,” сказал я.

Данко нахмурился. “Вы действительно должны быть более напуганы,” сказал он. “Почему вы не..?” Он сморщил губы. “Интересно. В следующий раз я увеличу дозу.” Он встал и отошел.

Я лежал в темном углу рядом с ведром и шваброй и наблюдал, что он суетится на кухне. Он сделал себе чашку растворимого кубинского кофе с огромным количеством сахара. Затем он вернулся к центру комнаты и уселся за столом, глубокомысленно его потягивая.

“Нахма,” умоляла вещь на столе, бывшая когда-то сержантом Доаксом. “ Нахана. Нахма.” Разумеется, его язык был удален — весьма символично для человека, который, как верил Данко, подставил его.

“Да, я знаю,” сказал доктор Данко. “Но вы пока еще ни разу не угадали.” Он почти улыбался, когда говорил, хотя его лицо казалось непригодным для любого выражения кроме вдумчивого интереса. Но этого оказалось достаточно, чтобы побудить Доакса на приступ воплей и попытку вырваться из пут. Это не очень получилось, и, казалось, совершенно не беспокоило доктора Данко, который отодвинул потягиваемый кофе и выключил Тито Пуэнте. Пока Доакс барахтался, я смог рассмотреть, что его правая нога отсутствует, так же как его руки и язык. Чацкий сказал, что низ его ноги была удалена сразу. Сейчас, видимо Доктор решил растянуть процесс. И когда наступит моя очередь — как он решит, что удалить и когда?

Часть маленькой тусклой области моего мозг очистилась от тумана. Я гадал, как долго я пробыл без сознания. Не тот вопрос, что я мог обсудить с Доктором.

Доза, сказал он. Он держал шприц, когда я проснулся, удивился, что я не был более напуган … Конечно. Какая замечательная идея: вводить пациентам некий психотропный препарат, чтобы усилить ощущение бессильного ужаса. Жаль, что я не знал, как такое сделать. Почему я не учился на медицинском? Но, конечно, волноваться об этом было слегка поздновато. И в любом случае, кажется, дозировка была подобрана непосредственно для Доакса.

“Хорошо, Альберт,” сказал Доктор сержанту, очень приятным располагающим голосом, отхлебывая кофе, “Что вы предлагаете?”

“Нахана! Нах!”

“Не думаю, что это правильно,” сказал Доктор. “Хотя возможно, будь у вас язык, и было бы. Ну, что ж,” сказал он, согнувшись к краю стола и сделав маленькую пометку на листке бумаги, словно вычеркивая что-то. “Это длинное слово,” добавил он. “Девять букв. Однако, вы должны находить хорошую сторону в плохом, не так ли?” Он положил карандаш и взял пилу, и как Доакс не вырывался, Доктор отпилил его левую ногу чуть выше лодыжки. Он сделал это очень быстро и аккуратно, положил отрезанную ногу около головы Доакса, потом потянулся к множеству своих инструментов и взял нечто похожее на большой утюг. Он приложил его к свежей ране, и с влажным шипением пара прижёг культю чтобы прекратить кровотечение. “Ну вот,” сказал он. Доакс издал задушенный вскрик и потерял сознание от разлившегося по комнате запаха ошпаренной плоти. Если ему повезет, он пробудет без сознания некоторое время.

А я, к счастью, начал приходить в сознание. Пока химикаты из Докторова ружья с дротиками просачивались из моего мозга, в нем забрезжил своего рода грязный свет.

Ах, воспоминания. Разве это не прекрасно? Даже когда мы находимся посреди худших из времён, у нас есть воспоминания, которые нас порадуют. Я, например, лежу тут беспомощный, способный только наблюдать, как ужасные вещи происходят с сержантом Доаксом, зная, что скоро придет моя очередь. Но даже сейчас у меня были свои воспоминания.

Сейчас я вспомнил кое-что, что Чацкий сказал, когда я его спас. “Когда он разбудил меня,” говорил он, “он сказал: ‘Семь,’ и, ‘Что вы предлагаете?’” В то время я подумал что это довольно странные фразы, и задавался вопросом, не вообразил ли их Чацкий в результате побочного действия наркотиков.

Но я только что услышал, как Доктор сказал то же самое Доаксу: “ Что вы предлагаете?” после, “Девять букв.” И затем он сделал пометку на листке бумаги, лежащем на столе.

Точно таком же листке бумаги, как те, которые мы нашли около каждой жертвы, каждый раз с единственным словом, с вычеркнутыми по одной буквами. ЧЕСТЬ. ВЕРНОСТЬ. Какая ирония: Данко напоминал своим прежним товарищам достоинства, которые они утратили, сдав его кубинцам. И бедный Бёрдетт, человек из Вашингтона, которого мы нашли в котловане дома на Майами Бич. Он не стоил интеллектуальных усилий. Всего быстрые пять букв, POGUE. Его руки, ноги, и голова были быстро отрезаны и отделены от тела. P-O-G-U-E. Рука, нога, нога, рука, голова.

Неужели это возможно? Я знал, что у моего Темного Пассажира есть чувство юмора, но это было куда мрачнее — это было игриво, причудливо, даже нелепо.

Почти как номерная табличка «Выберите Жизнь». И как все остальное, что я наблюдал в поведении Доктора.

Это казалось абсолютно невероятным, но …

Доктор Данко играл в небольшую игру во время расчленения. Возможно он играл в неё с другими в те долгие годы в кубинской тюрьме на Сосновом Острове, и возможно ему казалось правильным использовать её для изощрённой мести. Поскольку определённо он играл в неё сейчас — с Чацким, с Доаксом и остальными. Это было абсурдно, но также это было единственное, что имело смысл.

Доктор Данко играл в «Виселицу».

“Хорошо,” сказал он, снова присев на корточки около меня. “Как по вашему, что делает ваш друг?”

“По моему, вы его озадачили”

Он наклонил голову вбок, и его маленький сухой язык щелкнул по губам, когда он уставился на меня сквозь толстые стекла большими немигающими глазами. "Браво", сказал он, и снова погладил мою руку. “Мне кажется, что вы на самом деле не верите, что это произойдёт с вами,” сказал он. “Возможно десять вас убедят.”

“В этом слове есть буква Е?” Спросил я, и он качнулся немного назад, как будто его носа достиг ядреный аромат от моих носков.

“Хорошо,” сказал он, все еще не мигая, и затем кое-что, должное изображать улыбку, вздернуло уголок его рта. “Да, есть два E. Но поскольку вы предположили вне очереди, то...” Он крошечным жестом пожал плечами.

“Вы могли бы посчитать это неправильным предположением — для сержанта Доакса,” весьма услужливо, как мне казалось, предложил я.

Он кивнул. “Он вам не нравится. Я вижу,” и немного нахмурился. “Даже в этом случае, вы действительно должны больше бояться.”

“Бояться чего?” Явная бравада, конечно, но как часто мы имеем шанс подтрунивать с подлинным злодеем? И выстрел, кажется, достиг цели; Данко таращился на меня в течение долгого момента прежде чем наконец встряхнул головой.

“Хорошо, Декстер,” сказал он, “ вижу, мы должны включить вас в нашу работу.” И он выдал мне свою крошечную, почти невидимую улыбку. “Между прочим,” добавил он, и радостная черная тень яростно взревела эхом за его голосом, предъявив вызов моему Темному Пассажиру, который скользнул вперед и заревел в ответ. Мгновение мы мерились силами, затем он наконец мигнул, всего однажды, и встал. Он ушел назад к столу, где так мирно дремал Доакс, и я откинулся назад в моем домашнем уголке и задумался над тем, какое чудо Великий Декстерини сможет придумать для своего величайшего спасения.

Конечно, я знал, что Дебора и Чацкий уже едут, но я находил это более беспокоящим чем что-либо еще. Чацкий настоит на том, чтобы восстановить свою поврежденную мужественность, взяв на себя командование и размахивая оружием в своей единственной руке, и даже если он позволит Деборе поддержать его, ей придется нести большой груз, который затруднит ей передвижение. Не слишком вдохновляющая на уверенность спасательная команда. Нет, я был склонен считать, что мой маленький уголок на кухне скоро переполнится, и мы трое одурманенные и связанные не дождемся прибытия помощи.

И правдиво, несмотря на мой краткий героический диалог, я был все еще несколько одурманен от содержимого сонного дротика Данко. Итак я обдолбан, туго связан, и в полном одиночестве. Но в любой ситуации есть положительные стороны, если достаточно хорошо посмотреть, и после попытки найти хоть одну, я понял, что должен признать, что пока я не подвергался нападению бешеных крыс.

Тито Пуэнте начал новую мелодию, что-то помягче, и я перешел к философии. Когда-нибудь все мы должны уйти. Даже в этом случае, этот способ не входил в мой список десяти лучших способов погибнуть. Заснуть и не проснуться занимал номер один в моем списке, который быстро становился всё более отвратительным.

Что я увижу, когда умру? Я не мог действительно заставить себя поверить в душу, или Небеса и Ад, или любую другую торжественную ерунду. В конце концов, если у людей есть души, разве я тоже не имел бы её? Уверяю вас, нет. Разве такой, как я может иметь душу? Невероятно. Достаточно тяжело просто быть мной. Быть мной имея душу, совестью и угрозу некой загробной жизни было бы невозможно.

Но думать о замечательном, единственном в своем роде мне уходящем навсегда и никогда не вернувшемся назад было очень грустно. Трагично, правда. Возможно я должен рассмотреть возможность реинкарнации. Никакого контроля, конечно. Я могу возродиться как навозный жук, или хуже того, как другой монстр вроде меня. И разумеется никто не будет оплакивать меня, особенно если Деб умрет одновременно со мной. Эгоистично, но я надеялся, что уйду первым. Только позволю этому закончиться. Эта шарада продолжалась достаточно долго. Пора её закончить. Возможно так будет лучше.

Тито начал новую песню, очень романтичную, напевая что-то о “Te amo,” и когда я подумал об том, что вполне может быть, что Рита оплачет меня, идиота. И Коди с Астор, своим поврежденным способом, конечно, будут скучать по мне. Так или иначе в последнее время я поднимал полный состав эмоциональных приложений. Как это могло случиться со мной? И разве я не думал почти то же самое совсем недавно, когда висел вверх тормашками под водой в автомобиле Деборы? Почему я в последнее время провожу так много времени, умирая, и не делаю это правильно? Как я слишком хорошо знал, это не так уж и много.

Я услышал как Данко грохочет инструментами на подносе, и повернул голову, чтобы посмотреть. Было все еще довольно трудно шевелиться, но кажется становилось немного легче, и мне удалось сфокусироваться на нем. Он держал большой шприц и приблизился к сержанту Доаксу держа инструмент, как будто хотел, чтобы это заметили и восхищались. “Пора просыпаться, Альберт,” бодро заявил он и вонзил иглу в руку Доакса. Мгновение ничего не происходило; затем Доакс активно задергался и издал ряд замечательных стонов и воплей, а доктор Данко стоял рядом, наблюдая за ним и наслаждаясь моментом, снова подняв шприц.

Глухой стук послышался спереди дома, и Данко обернулся и схватил своё пейнтбольное ружье как раз когда огромная лысая фигура Кайла Чацкого заполнила дверной проём. Как я и боялся, он опирался на костыль и держал оружие, как даже я мог сказать, в потной и неустойчивой руке. “Сукин сын,” сказал он, и доктор Данко выстрелил в него один раз, другой. Чацкий уставился на него, разинув рот, и Данко опустил своё оружие, когда Чацкий начал скользить на пол.

И прямо позади Чацкого, невидимая, пока он резко не упал на пол, стояла моя дорогая сестра Дебора: самое прекрасное что я когда-либо видел, с пистолетом Глок в твердом правом кулаке. Она не сделала паузу чтобы впотеть или назвать имя Данко. Она просто сжала челюсть и выпустила две быстрых пули, которые попали доктору Данко в середину груди и сбили его с ног на отчаяно визжавшего Доакса.

В течение долгой минуты всё было очень тихо и неподвижно, за исключением неустанного Тито Пуэнте. Потом Данко соскользнул со стола, а Деб встала на колени около Чацкого и нащупала пульс. Она подвинула его в более удобное положение, поцеловала в лоб, и наконец повернулась ко мне. "Декс", сказала она. “Ты в порядке?”

“Я буду в полном порядке, сестра,” несколько легкомысленно ответил я, “если ты выключишь эту ужасную музыку.”

Она пересекла комнату к разбитому магнитофону и выдернула штепсель из розетки, смотря вниз на сержанта Доакса во внезапной огромной тишине и пытаясь не показать слишком многого на своём лице. “Мы вытащим вас отсюда, Доакс,” сказала она. “Всё будет хорошо.” Она положила руку на его плечо, когда он зарыдал, а затем внезапно отвернулась ко мне со слезами, текущими по лицу. "Боже", прошептала она, срезая с меня путы. “Доакс помешался.”

Но когда она сорвала последнюю ленту с моего запястья, мне тяжело было сочувствовать Доаксу, потому что я был наконец свободен, абсолютно свободен, от скотча, от Доктора, от оказания одолжений и да, кажется, я наконец-то был свободен и от сержанта Доакса.

Я встал, что далось мне не так легко, как это звучит. Я разминал свои бедные занемевшие конечности, когда Деб вытащила свою рацию, чтобы вызвать наших друзей из полиции Майами-Бич. Я подошел к операционному столу. Это была мелочь, но любопытство – лучшее моё свойство. Я наклонился и взял листок бумаги, приклееный пленкой к краю стола.

Знакомыми, небрежными прописными печатными буквами Данко написал: "ПРЕДАТЕЛЬСТВО". Пять букв были вычеркнуты.

Я посмотрел на Доакса. Он повернулся ко мне, наивно излучая ненависть, которую он никогда не сможет озвучить.

Как видите, иногда действительно бывает счастливый конец.

ЭПИЛОГ

ВИД СОЛНЦА, ПОДНИМАЮЩЕГОСЯ ИЗ ВОДЫ в неподвижноМ субтропическом утре Южной Флориды просто прекрасен. Он еще красивее, когда полная желтая луна, нависающая над противоположной стороной горизонта, медленно выцветает в серебро прежде, чем скользнуть в волны открытого океана и уступить небо солнцу. И этот вид еще прекраснее, когда стоишь напряженно вглядываясь в поисках земли, на палубе двадцатишестифутового пассажирского катера, когда ты стягиваешь последние узлы со своей шеи и рук, усталый, но переполненный и о-такой-наконец-счастливый, после ночной работы, которой так долго ждал.

Скоро я перейду на свою собственную маленькую лодку, привязанную позади на буксире, отброшу канат и вернусь назад в направлении заходящей луны, в сонный дом к совершенно новой жизни женатого человека. А Скопа, позаимствованный мной двадцатишестифутовый пассажирский катер, медленно пойдет в противоположном направлении, к Бимини, в Гольфстрим, огромную безгранично синюю реку, которая так удобно пересекает океан около Майами. Скопа не дойдет до Бимини, не успеет даже пересечь Гольфстрим. Прежде, чем я закрою счастливые глаза в моей уютной кровати, ее двигатели остановятся, затопленные водой, затем лодка медленно заполнится водой, и, вяло покачиваясь в волнах скольнет вниз в бесконечные прозрачные глубины Гольфстрима.

И возможно оно наконец обоснуется где-нибудь дне глубоко под водою посреди скал, затонувших кораблей и гигантских рыбин, и было чудесно думать, что где-то рядом лежит и мягко колеблется в потоке аккуратно упакованный пакет, обгрызенный крабами до костей. Я использовал для Рейкера четыре якоря после обертывания останков веревкой и цепью, и опрятная, бескровная упаковка с двумя ужасными красными ботинками, жестко прикованными цепью к основанию, быстро спустилась с глаз долой, всё кроме одной крошечной капли быстро высыхающей крови на стеклышке в моем кармане. Образец попадёт в коробку на моей полке, прямо позади МакГрегора, Рейкер накормит крабов, и жизнь наконец снова продолжится, в своём счастливом ритме притворства и последующих атак.

А несколько лет спустя я воспитаю Коди и покажу ему все чудеса Ночей Лезвия. Он пока еще слишком молод, но он начнёт с малого: научится планировать, и постепенно пойдет вверх. Гарри научил меня всему, и теперь я обучу этому Коди. И когда-нибудь, возможно, он последует по моим темным стопам и станет новым Темным Мстителем, применяя План Гарри против нового поколения монстров. Жизнь, как я говорю, продолжается.

Я вздохнул, счастливый, довольный и готовый ко всему. Как красиво. Луна закатилась, и солнце начало сжигать прохладу утра. Пора домой.

Я ступил в свою лодку, завел двигатель, и отбросил буксировочный канат. Затем я развернул свою лодку и последовал за лунной дорожкой к своей постели.