"АУТ" - читать интересную книгу автора (Кирино Нацуо)

5

Шум улицы просачивался в комнату — дребезжащий голос из громкоговорителя, рекламирующий какой-то незнакомый продукт. Сатакэ открыл глаза и взглянул на часы — три пополудни. Он выкурил сигарету, рассматривая потолочные панели и пытаясь определить происхождение мутных коричневатых пятен — настоящие они или всего лишь созданы игрой протискивающегося через неплотно задвинутые шторы света. Включив лампу на тумбочке у кровати, он посмотрел на стопку лежащих на полу бумаг. Предыдущий жилец, человек, по-видимому, неопрятный, оставил на ковре много пятен, но бумаги, результат работы детективного бюро, лежали аккуратно.

Сатакэ попросил навести справки обо всех четверых: Яои, Йоси, Кунико и Масако. В последние дни стопка подросла — ему передали отчеты по Дзюмондзи. Расследование уже обошлось Сатакэ почти в десять миллионов йен.

Закурив еще одну сигарету, Сатакэ поднял папку и принялся перечитывать материалы, содержание которых и без того знал почти наизусть. На самом верху лежали отчеты Йоки Морисаки, сумевшей проникнуть в дом Ямамото.

Старший сын Ямамото (возраст — 5 лет): «В ту ночь /когда исчез Ямамото/ я слышал, как папа пришел домой. Потом мама вышла из комнаты и что-то ему сказала. Но на следующее утро она сказала, что мне это все только приснилось. Так что я и сам уже не уверен, слышал что-то или нет. Но еще раньше, за день до этого, они сильно поругались и папа ударил маму. Я хорошо это помню, потому что не мог уснуть и мне было страшно. И еще в тот вечер, когда мы были в ванной, я видел синяк у нее на животе».

Младший сын (возраст — 3 года): «Папа и мама часто ругались и даже дрались. Я сам ничего не видел, потому что уже лежал в постели, но они всегда кричали друг на друга, когда он приходил домой. Тот вечер /когда исчез Ямамото/ я не помню. Но наш кот Милк убежал и больше уже не вернулся. Я не знаю почему».

Соседка (возраст — 46 лет): «Она такая хорошенькая, и когда я узнала, что она стала работать в ночную смену, то сразу подумала: здесь замешан какой-то мужчина. Сказать по правде, мы часто слышали, как они ругались, то поздно вечером, то рано утром. Сейчас, после того как его не стало, она как будто расцвела — естественно, кое у кого появились подозрения».

Соседка (возраст — 37 лет): «Говорят, кот иногда появляется и даже подходит к дому, когда его зовут дети, но к их матери не приближается. Рассказывают, что стоит ей появиться, как он сразу удирает и прячется. Когда мы узнали, что кот сбежал в ту самую ночь, то, разумеется, предположили, что он что-то увидел. У меня прямо мурашки бегут по спине, как подумаю, что она разрезала его на кусочки прямо в доме, а потом спустила кровь и внутренности в канализацию».

* * * * * *

Отношение соседей к Ямамото-сан в целом не очень доброжелательное, главным образом из-за того, какой она стала после гибели мужа. Очевидное отсутствие скорби и вообще каких-либо глубоких чувств возбудили подозрения, подкрепленные тем, что она, по общему мнению, ведет себя так, как будто избавилась от тяжкого бремени, и даже похорошела.

Находясь в доме Ямамото, я получила множество свидетельств того, что она рада смерти мужа. Мне довелось быть рядом с ней в тот момент, когда она узнала от полиции об исчезновении главного подозреваемого, и было ясно, что она сочла это сообщение хорошей новостью. Считая, вероятно, что внимание полиции сосредоточено на этом подозреваемом, она заметно успокоилась и, похоже, почти забыла о случившемся с мужем несчастье. Когда я однажды вскользь спросила о синяке у нее на животе, она откровенно призналась, что ее ударил муж, но уклонилась от дальнейших объяснений.

В последнее время она все чаще говорила о том, что собирается оставить работу на фабрике. Возможно, такое решение связано с тем обстоятельством, что она рассчитывает получить крупную сумму по страховому полису. Тем не менее, когда ей домой звонят коллеги по работе, особенно Масако Катори, она разговаривает с ними вежливо и даже почтительно. Что касается Катори, то Ямамото-сан, похоже, почти боится ее.

Никаких доказательств существования постороннего мужчины я не обнаружила. Отсутствуют даже слухи, которые указывали бы на возможное романтическое увлечение.

Деньги по страховке в размере пятидесяти миллионов йен должны поступить на банковский счет Яои Ямамото в конце ноября.

ОТЧЕТ ПО МАСАКО КАТОРИ

Соседка (возраст — 68 лет): «С мужем она, похоже, ладит — он работает, если не ошибаюсь, в строительной компании, — хотя вместе я их никогда не видела. У них есть сын /17 лет/, который вроде бы с ними не разговаривает. Раньше нам часто досаждала его слишком громкая музыка, но в последнее время парень ведет себя очень тихо. При встрече на улице он никогда не здоровается и всегда какой-то мрачный. Сама Масако не очень-то общительная, но вежливая, всегда кивает, здоровается. Вообще-то она немного странная и, как мне кажется, не очень хорошо следит за собой».

Молодая женщина (возраст — 18 лет), живет через улицу от Катори, готовится к вступительным экзаменам: «Такую не пропустишь — уезжает на работу поздно вечером и возвращается рано утром. Я готовлюсь к экзаменам и почти все время сижу за столом у окна, можно сказать, наблюдаю за ними весь день. В то утро /на следующий после исчезновения Ямамото день/ к ней приходили две женщины. Одна прикатила на велосипеде, вторая на зеленой машине. Ушли они, думаю, около полудня».

Владелец магазина (возраст — 75 лет): «В то утро /на следующий после исчезновения Ямамото день/ из дома Катори вышла незнакомая женщина. Она попыталась выбросить в мусорный контейнер какие-то мешки. Я сказал ей пару ласковых слов, так что она убралась со своими мешками. На вид они были довольно-таки тяжелые, килограммов по десять каждый. Скандалить она не стала, просто сбежала. Саму Катори-сан я никогда ни за чем таким не замечал».

Управляющий на Фабрике (возраст — 31 год): «Катори-сан работает у нас два года. К своим обязанностям относится очень серьезно, одна из лучших наших работниц. Я слышал, что раньше она работала бухгалтером, так что подумываю перевести ее на более высокую должность. Дружна с Йоси Адзума, Яои Ямамото и Кунико Дзэноути. Они всегда держатся вместе, единой командой. Правда, после того случая с мужем Ямамото они, похоже, разошлись. Из всей четверки только Катори и Адзума приходят на фабрику регулярно».

Бывший коллега по работе в кредитном союзе «Кредит и заём» (возраст — 35 лет): «Катори-сан была очень хорошей работницей, но слишком себе на уме. По-моему, начальство ей не доверяло, да и у остальных она не пользовалась особенной популярностью. Что с ней сталось потом, я не знаю».

* * * * * *

На работе и среди соседей Масако Катори пользуется вполне заслуженным уважением, но многие из ее знакомых признают, что они никогда не знают, что у нее в данный момент на уме. Никаких указаний на внебрачную связь не обнаружено, ее семейная жизнь представляется вполне стабильной. При этом она не входит и не входила в состав каких-либо общественных групп и не поддерживает с соседями практически никаких отношений.

Данные о супружеской неверности со стороны мужа также отсутствуют. В компании он популярностью не пользуется и, по словам коллег, проявляет мало интереса к своей работе. Мнение это подтверждается и тем, что карьерный рост его фактически прекратился.

Сын Катори был исключен из колледжа. В настоящее время работает штукатуром неполный рабочий день. По слухам, с родителями не разговаривает.

В один из последних дней в доме Катори собрались Йоси Адзума и Акира Дзюмондзи (он же Акира Ямада) из «Центра миллиона потребителей». Дзюмондзи приехал на темно-синем седане и внес в дом большой продолговатый предмет. Через три часа он вышел и загрузил в машину восемь ящиков. Содержание ящиков, как и то, куда он их отвез, определить не удалось. Личность Дзюмондзи установлена по номерам автомобиля.

ОТЧЕТ ПО АКИРЕ ДЗЮМОНДЗИ

(ОН ЖЕ АКИРА ЯМАДО)

Бывший сотрудник «Центра миллиона потребителей» (возраст — 25 лет): «Босс частенько хвастал, что входил когда-то в банду из Адати, «Шелковые Будды» или что-то в этом роде, и что его приятель руководит сейчас бандой Тоэсуми. Должен признаться, на нас всех его связи произвели сильное впечатление. Я даже стал подумывать об уходе. Все знали, что мы занимаемся финансовыми махинациями, но связываться с бандитами — совсем другое дело».

Служащий развлекательного центра (возраст — 26 лет): «Его всегда привлекали молоденькие девочки типа Лолиты. Мы даже посмеивались над ним из-за этого, но парень он симпатичный, и получалось у него неплохо. Менял он их тоже часто и каждый раз появлялся с новенькой. Говорил, что у него выгодный бизнес, что дела идут отлично, но что-то подсказывало, что все не так уж и хорошо. Странный парень, слишком уж заносчивый».

Хозяин бара (возраст — 30 лет): «Он заходил сюда накануне, болтал, что скоро сделает хорошие деньги, но я-то знаю, чем он занимается, так что сомневаюсь. Клиент он хороший, но иногда немного надоедливый».

Отчеты позволяли представить довольно ясную картину того, что сделали Масако Катори и ее маленькая группа. Но в последнее время она, похоже, связалась с этим Дзюмондзи и организовала свой собственный небольшой бизнес на стороне. Сатакэ усмехнулся, восхищенный ее предприимчивостью и изобретательностью.

Устав от чтения, он отложил бумаги в сторону. На улице продолжал распинаться громкоговоритель. Сатакэ немного раздвинул шторы, впустив в комнату последние лучи зимнего солнца, в которых тут же заплясали пылинки. До семи, когда начиналась его смена, оставалось еще несколько часов, и он с нетерпением ждал темноты.

Звонок интеркома заставил его вздрогнуть. Сатакэ поспешно засунул отчеты в бумажный пакет, а пакет запихнул под кровать. Потом снял трубку. Жеманный голос Кунико вторгся в комнату вместе со свистом ветра.

— Сато-сан? Это Кунико Дзэноути.

Зацепил-таки! Сатакэ широко улыбнулся и прочистил горло.

— Пожалуйста, подождите секунду. Сейчас открою.

Он развел шторы и открыл балконную дверь, чтобы немного проветрить комнату. Потом поправил постель, заодно убедившись, что из-под кровати не торчат бумаги.

— Извините, что так долго, — сказал он, открывая дверь.

Порыв холодного ветра донес до него тяжелый аромат парфюма. «Коко Шанель», узнал Сатакэ. Кто-то из клиентов подарил однажды Анне флакон таких же духов, но он попросил не пользоваться ими на работе. Стойкий аромат сопровождает мужчин до дома, где способен причинить ненужные неприятности.

— Извините за беспокойство, — сказала Кунико, поправляя волосы и разглаживая юбку.

— Никакого беспокойства. Проходите. Вы, наверное, замерзли.

— Я буквально на минутку, — продолжала она, делая шаг в узкую прихожую, не вполне подходящую для ее крупной фигуры.

На ней был новый черный костюм, новые сапожки, на шее — тяжелое золотое ожерелье, как будто она собралась выйти куда-то. Сатакэ по привычке оценил аксессуары и пришел к неутешительному для Кунико выводу: дешевые копии известных и дорогих фирм. Остановившись в прихожей в ожидании приглашения, она с любопытством оглядывала квартиру.

— А у вас тут так аккуратно.

— Знаете, жена при разводе забрала все себе, так что осталось только это, — объяснил Сатакэ, указывая на кровать у окна.

Кунико взглянула на кровать и тут же в притворном смущении отвернулась. Ее реакция говорила о многом, но если бы она знала, чем именно он собирается заняться с ней на этой кровати, то поспешила бы унести ноги.

— Я вас не разбудила? Просто подумала, все ли у вас в порядке, не заболели ли… вы ведь не были вчера на работе.

— Вчера у меня был выходной.

— Вот как? О, а я и не знала. Хотя… сказать по правде, я зашла попрощаться.

— Попрощаться? — удивленно переспросил Сатакэ. — А что так?

Уж не собралась ли она удариться в бега? И это когда он только-только вышел на нее.

— Ухожу с работы, — сообщила Кунико.

— Как жаль, — сказал Сатакэ и даже покачал головой.

Обмануть Кунико не составило большого труда — она верила всему, чему хотела верить.

— Не расстраивайтесь, я ведь никуда отсюда не уезжаю. Так что при желании мы всегда сможем увидеться.

Она ободряюще улыбнулась.

— Очень на это надеюсь. Хотелось бы… Знаете, у меня не очень уютно, но, может быть, вы пройдете в комнату? — Кунико тут же наклонилась и принялась снимать сапоги, что было не так-то легко сделать — «молния» поддавалась с натугой. — Боюсь, мне некуда вас посадить, кроме как на кровати, — добавил Сатакэ.

Кунико без лишних слов прошла в комнату. Наблюдая за ней, он раздумывал, что же делать. Все получалось немного раньше намеченного срока, а с другой стороны, другого такого шанса может и не представиться. Не нужно придумывать предлог, чтобы заманить ее сюда; к тому же если она ушла с работы, то и искать ее никто не станет.

— Она прихватила даже стол, — извиняющимся тоном сказал он.

— А знаете, мне даже нравится. — Кунико опустилась на кровать. — Вот у меня в квартире слишком много вещей. — Она с некоторым сомнением оглядела голые стены. — А у вас тут почти как в каком-нибудь офисе. Если не секрет, где вы храните одежду?

— У меня ее не так уж и много.

Сатакэ посмотрел на мятые рабочие брюки, в которых спал. Ее оценивающий взгляд задержался на нем.

— Мужчины — счастливчики. Могут обходиться малым. — Кунико достала из сумочки пачку сигарет. Сатакэ предложил ей безукоризненно чистую пепельницу и сел рядом. — Здесь неподалеку есть довольно приличный бар, — сказала она, щелкая зажигалкой. — Не хотите сходить?

— Очень жаль, но я не пью.

Новость явно расстроила ее, но, к счастью, ненадолго.

— Тогда давайте сходим перекусить, — последовало новое предложение.

— Хорошо. Только дайте мне минутку.

Сатакэ прошел в ванную, умылся и почистил зубы. Бросив взгляд в зеркало, убедился, что волосы, которые он носил обычно коротко подстриженными, отросли и что ему не мешало бы побриться. Щеголеватый владелец преуспевающего клуба исчез — из зеркала на него смотрел неопрятный, средних лет охранник. Однако блеск в глазах указывал на то, что спавший в глубине его зверь заворочался, просыпаясь. Сатакэ утерся полотенцем и открыл дверь. Кунико все еще сидела на кровати, рассеянно глядя по сторонам.

— А как вы посмотрите на то, чтобы заказать что-то сюда? — спросил он.

— Что вы предлагаете? — хихикнула она.

— Как насчет суси?

— Звучит заманчиво, — заулыбалась Кунико.

Разумеется, Сатакэ не собирался ничего заказывать. Не хватало только, чтобы кто-то узнал, что она приходила в эту квартиру.

— Может быть, для начала кофе? — спросил он, наливая в чайник воды и ставя его на плиту.

Еще одна ложь — кофе у него не было. Однако он все же открыл шкафчик, сделав вид, что изучает содержимое. Услышав за спиной легкие шаги, Сатакэ обернулся и увидел, что Кунико заглядывает ему через плечо.

— Пусто, — пробормотала она.

— Что такое? — резко спросил он.

Кунико в испуге замерла, как человек, едва не наступивший на змею.

— Ничего… я просто… подумала… хотела помочь… — запинаясь, залепетала Кунико и попятилась. — Извините.

Она повернулась, отступила в комнату, но не успела сделать и двух шагов, как Сатакэ догнал ее, обхватил сзади за шею, рванул к себе и, зажав ладонью рот, оторвал от пола и оттащил к кровати. Кунико пыталась сопротивляться, но смогла лишь измазать его ладонь помадой и быстро потеряла сознание. Он не без труда уложил ее на кровать и вернулся в кухню, чтобы выключить плиту.

Потом он перевернул ее на спину, неспешно раздел и, как планировал утром, привязал за лодыжки и запястья к кровати. Репетиция спектакля, в котором главная роль предназначалась Масако, могла бы пройти и еще успешнее, но, когда он посмотрел на распростертое на кровати бесформенное, грузное тело, желание сошло на нет, подрубив самые основы тщательно разработанного плана. Не чувствуя ничего, кроме отвращения, он скомкал трусики и засунул их в напоминающий зияющую рану рот. В этот момент Кунико очнулась и в страхе уставилась на него. Потом, не понимая, что происходит, стала озираться по сторонам.

— Ты ведь не станешь кричать, правда? — негромко, с угрозой спросил Сатакэ.

Она отчаянно замотала головой, и он, помедлив секунду, вытащил у нее изо рта трусики вместе с длинной ниткой слюны.

— Пожалуйста! — прошептала Кунико. — Пожалуйста, не трогайте меня! Я сделаю все, о чем вы только попросите. — Сатакэ не ответил. Он был занят — подкладывал под нее пластиковые пакеты, чтобы на постели не осталось нежелательных следов. — Что вы делаете? — спросила она и задергалась, пытаясь освободиться.

— Ничего. Лежи смирно.

— Пожалуйста, не надо! Пожалейте меня. — Ее круглые, как бусинки, глаза наполнились слезами.

— Скажи, это Яои Ямамото убила своего мужа?

— Да, да, — с готовностью подтвердила она.

— А кто расчленил тело? Вас ведь было трое, да? Ты, Масако и Йоси?

— Да.

— Кто это все задумал? Масако?

— Конечно!

— Яои заплатила вам? Сколько вы получили за работу?

— По пятьсот тысяч каждая.

Сатакэ рассмеялся. Какая ирония! Три домохозяйки за гроши разрезали какого-то недоумка, даже не догадываясь, что тем самым сокрушили империю, на создание которой он потратил более десяти лет.

— Масако тоже получила пятьсот тысяч?

— Нет, она ничего не взяла, отказалась от денег.

— Почему?

— Потому что гордячка, — выпалила Кунико.

Гордячка? Сатакэ снова рассмеялся.

— А как Масако познакомилась с Дзюмондзи?

Пораженная тем, что он знает так много, Кунико медлила с ответом.

— По-моему, они уже были знакомы… когда-то давно, — сказала она наконец.

— Потому он и давал тебе деньги?

— Нет, это случайное совпадение. Я взяла кредит еще до того, как…

— Уж больно гладко все складывается, — усмехнулся Сатакэ, и Кунико снова расплакалась. — А вот слезы лить поздно.

— Нет, нет, не убивайте меня! Умоляю вас!

— Подожди-ка. Еще один вопрос: как обо всем узнал Дзюмондзи?

— Я ему рассказала.

— Кто-нибудь еще знает?

— Нет, больше никто.

— А тебе известно, что твои подруги вместе с Дзюмондзи организовали свой маленький бизнес? Ты знаешь, чем они занимаются? — Сатакэ вытащил из брюк широкий кожаный ремень. Глаза Кунико побелели от ужаса, она замотала головой, задергалась. — Так знаешь или нет?

— Нет! — взвизгнула она.

Он кивнул.

— Понятно. Они тебе не доверяют. И ты им больше не нужна.

Он накинул ремень на шею Кунико и затянул петлю — крик захлебнулся, сошел на хрип. На всякий случай Сатакэ наклонился, поднял с пола трусики и снова засунул их ей поглубже в рот. Глаза ее полезли на лоб от нехватки воздуха, и тогда он резко потянул за оба конца.

Второе в его жизни убийство прошло совершенно буднично и скучно.

Сатакэ развязал веревки и столкнул безжизненное тело с кровати. Потом завернул его в одеяло, перенес на балкон и аккуратно положил в углу, так, чтобы его нельзя было увидеть с других балконов. Солнце уже висело над холмами, только сейчас, в слабеющих лучах, они казались не пурпурными, а черными и почти сливались с темнеющим небом.

Закрыв балконную дверь, Сатакэ проверил содержимое сумочки Кунико. В кошельке обнаружились несколько бумажек по десять тысяч йен и два ключа — один от машины, а другой, вероятно, от квартиры. И деньги, и ключи Сатакэ положил в карман, потом собрал одежду, белье и обувь, запихал все в мешок и, прихватив собственный бумажник и ключ, вышел из квартиры. Было уже темно и холодно, хотя ветер к вечеру стих. По запасной лестнице в дальнем конце коридора он поднялся на следующий этаж и, обходя оставленные у стены детские трехколесные велосипеды и горшки с зеленью, направился к квартире Кунико. В коридоре никого не было. Оглядевшись, он достал ключ и открыл дверь.

Повсюду валялись новые, только что купленные вещи, старая одежда, обрывки упаковочной бумаги и пакеты. Не испытывая ни малейшего желания задерживаться здесь сверх необходимого, Сатакэ опорожнил принесенный мешок и поспешно вышел. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он запер дверь на ключ и направился к лифту. Ключ от квартиры Кунико полетел в мусорную корзину на первом этаже, и Сатакэ, забрав со стоянки за домом свой велосипед, покатил на фабрику, снова превратившись в обычного охранника, спешащего на работу.