Синицина ЛюдмилаПро деда Игната

Людмила Синицина

ПРО ДЕДА ИГНАТА

КАК ДЕД ИГНАТ СОЛНЦЕ ИЗОБРЕЛ

Чем хуже было настроение у деда Игната, тем лучше обычно получалось изобретение. Вот и сейчас он рылся в куче своих инструментов и запасных деталей.

- Что-то получится, - приговаривал он, - что-то у нас получится...

Ульяна ушла к тетке на другой конец деревни и теперь не скоро придет. Не то что обеда, но и ужина, глядишь, не дождешься. Вот он и заперся у себя в сарае.

Вся деревня удивлялась Ульяне... Такого деда не сыщешь во всем свете, а она все ворчит все недовольна. Но дед Игнат не жаловался... Может, потому и изобретать стал, чтоб не сидеть с Ульяной в доме. Прялки-самопрялки делал, воду налаживал на огороды: бежит, куда хочешь: вверх ли, вниз ли. Как уж рады все бывают, - а деду Игнату того и надо. Но и этим недовольна Ульяна. Все ворчит, все сердится, - чего зря работаешь?! Думаешь, на всех угодишь?

Все знают и любят деда Игната... Всей деревней ругают Ульяну. Но разве в чужих делах разберешься?!

Сидит Игнат в своей мастерской и колдует. Вынет из ящика заветный какой-нибудь винтик-лет двадцать, а то и больше хранился он на дне среди всякого железного хлама - повертит, повертит его в руках, примерит туда-сюда, да и вверяет его. А что он такое мастерит, это Игнат сейчас я сам сказать не сможет. Да и как его назовешь, если и сам толком не знаешь, что у тебя выходит и зачем оно? А винтик-то завалящий неспроста столько ждал, никакой другой сюда бы ни подошел, чтобы вот этот магнит притянуть, а потом просверлить дырку, а в эту дырку продеть...

- Да-а-а-а-а, что-то получится... Что-то выйдет...

И вышло!.. Грохнуло на всю улицу. Хорошо, все ушли сено косить, а то бы прибежали смотреть, что он натворил. Сарай чуть не наизнанку вывернуло. Дед Игнат в углу под досками лежит, охает. А в глаза ему... солнце жарит!!!

Не поверил он сначала. Решил, что в крыше дыру проломило. Пригляделся. Тепло в сарае стало, пар от сырых досок пошел. А в углу сияет не хуже настоящего маленькое солнце! Испугался Игнат... Выскочил на улицу, смотрит вверх: все в порядке-солнце на месте. Заглянул в сарай - там маленькое светит - побольше электрической лампочки будет.

Сел на крыльцо и задумался. Ульяна ругать будет. Скажет, чего это ты сарай разворотил, старый дурак?.. А ведь действительно крепко разворотил и зачем? Домашнее солнце сделал! Мало ему одного на всех. Усмехнулся Игнат, пошел свою работу посмотреть: сияет и все тут! Не меньше и не больше.

- Вот штука! - не знает Игнат, верить себе или нет. - Как же держится оно-то?

Зашел с другой стороны. Видит, чудом каким попало его солнце, как бабочка в сачок, в намагниченный давно еще круг, а проволока крюком за гвоздь зацепилась - только поэтому в сарае и осталось, а то бы улетело... Так и не увидел бы... Вот бы дело было: два солнца по небу гулять начали. Одно высоко, другое пониже. Загадка для всех... Нет! Хорошо, что здесь осталось - в сарае. Рукой дотянуться можно. Немного горячо, правда. Куда захотел, туда и повернул. А, пожалуй, ничего вышло. Электричество выключат вдруг: заменит любую лампочку. И зимой в печку сунуть можно. И баню сколько угодно топи. От таких грандиозных планов аж дух захватило!

Вышел опять Игнат на крыльцо, платком вытер голову - нажарило как, снова приладил старую свою кепку и приосанился, как петух на жердочке... Мимо шла Татьяна. Может слышала что, а может так просто остановилась.

- Что это у тебя в сарае?

Игнат для солидности помолчал немного. Татьяна терпеливо ждала, не торопила.

- Зайди, да посмотри, - наконец сдержанно ответил он.

Татьяна не стала ждать второго приглашения. Прямо через изгородь полезла, чтобы не обходить...

Открыл Игнат дверь - смотри, мол! Татьяна так и ахнула!

- Что это, дед Игнат?!

- Как что? Сама не видишь - солнце! - от неуверенности Игнат говорил важным голосом.

- Со-о-о-олнце! - протянула Татьяна. - Да разве можно солнце сделать? Как же это ты? - восхитилась она.

- Да уж так...

- А что же делать-то с ним? - спохватилась Татьяна.

- Как что? - возмутился Игнат. - Солнцу применение везде есть. И зимой согреет: и тебя и скотину, если надо... Хошь, цыплят выводить круглый год будешь. Теплицу делай для огурцов и помидоров - всю зиму ешь! А то и просто в печь сунь - кашу подогреть, на печке погреться! Спрашиваешь! С солнцем-то оно и на Северный полюс - не страшно! На волка, на медведя один - старый не побоюсь... Он на тебя, а ты ему в морду солнце-то и сунешь. Куда он денется? Никуда!

Татьяна только рот раскрыла. Но сказать ничего не успела. Дверь распахнулась, Ульяна руки в боки: "Ну, Игнат, доигрался?! Дом мне спалить хочешь? Чего еще твоя пропащая душа сотворила?"

- Солнце, - с достоинством ответил Игнат, в душе надеясь, что не делом, так словом удивит Ульяну - может не будет ссоры при соседке затевать... Но Ульяна только расходиться начала. Тут ее никакими самыми распрекрасными словами остановить невозможно. Как пошла она честить и солнце, и Игната, и всю его мастерскую, - хоть беги.

- Чтобы я это солнце больше не видела, - отрезала наконец Ульяна и вышла.

Вздохнул Игнат. Ну и гроза... Только молний не хватает.

- Может, я возьму, - робко предложила Татьяна. - Не успокоится ведь она... А мне в хозяйстве, как ты говоришь, пригодится...

Жаль было Игнату солнце. Так ярко сияло оно в углу... Так тепло ему стало. Не успел порадоваться, а уж отдавай. Но делать нечего. Поставил он табурет деревянный, взял рукавицу, расшатал гвоздь, где проволока зацепилась. Так и отдал солнце Татьяне - с проволокой и рукавицей.

- Бери, радуйся! Всё забот меньше будет. Не бросай только. Второе уж не смогу сделать!

- Да ты что? - всплеснула руками Татьяна. - Я вот твое коромысло-самоходку дочке передала, - а все не выбрасываю... А солнце?! Ему ведь износу нет. Вон сколько жарит и жарит... Не больше и не меньше, еще внукам останется...

А Игнат все больше расстраивался. Даже проводить не пошел, чтоб не смотреть, как сияет вокруг Татьяны его яркое, чистое, новенькое солнце без единого пятнышка. Крикнула его Ульяна ужинать. Да не пошел он. Так и сидел допоздна. На звезды смотрел, на луну.

Тихо светят спокойно они. Да нет от них радости. Вон утром, вроде ничего и не изменилось: земля как земля, дом как дом, дерево как дерево, а будто заново жизнь начинается. Все было черным. С солнцем каждый предмет свою особенность получает. Человека с деревом не спутаешь, собаку от свиньи отличишь. Разве нет?! Значит солнце всему начало; и земле, и людям, и работе, и радости.

Неделю или больше скучал Игнат. Даже Ульяну перестал замечать, как ни грохала она тарелками и горшками, как ни покрикивала на него. Не проходила досада Игната. Молчал и молчал. Даже в мастерской своей делать ничего не мог. Придет, посидит, вспомнит, как грело его солнце... И уйдет. Ничего не хочется...

А по деревне слух пошел: про солнце деда Игната. Все к Татьяне смотреть бегали. Все работу хвалят: "Без изъяну", - говорили мужики. А женщины по очереди клянчили: то на обед, то на ужин, то на утро.

Дед Игнат об этом ничего не знает. Дома сидит. А Ульяна, наконец, поняла, какое добро из собственного дома выбросила! Рассердилась еще больше!

Рубила, рубила капусту, да как закричит:

- Чего расселся, старый пень! Солнце твое без восходу и заходу по всей деревне ходит, соседи друг у дружки из рук рвут, а ты смотришь! Иди, забирай назад и разговору чтобы не было никакого. Мне солнце - вон как нужно! Я старая... А Татьяна молодая. Сама справится. У них вон сколько мужиков дрова колоть: руби - не хочу! А ты полено перепилишь - сам пополам!

- Чего зря говорить... когда это я один пилил? За коромысло татьянины мужики на всю зиму мне дрова наготовили, забыла?!

- Тогда наготовили, а сейчас может и никто не станет! Говорю тебе: неси солнце назад! Вся деревня пользуется, не нахвалится, я одна его в глаза не вижу!

Сроду не забирал Игнат у людей, что сделал... Но тут такое дело... Татьяна сама помнит, как получилось. Сядет он у нее, выпьет чайку. Она сама поймет, не станет ждать. "Спасибо", - скажет, Игнат, - за солнце. Очень к месту оно пришлось - сразу в дело пошло, зря не валялось. Но и вам ведь нужно. Ты уж возьми его, а потом, как понадобится, я опять на денек возьму".

- Ну, смотри, Татьяна, - ответит Игнат, - мне ведь не жалко. Только я на него тогда и взглянуть толком не успел, не то что погреться! Да и Ульяна, видишь, без солнца теперь тоже не может никак!

Засмеется Татьяна, и пойдет он домой с солнцем, и будет оно жарким огнем греть его руку.

Татьяна чаем напоила, а потом уж руками развела.

- Извини, Игнат! Не то, чтобы не сохранилось... Но никак нельзя такое у себя одной держать... Солнце, сам понимаешь, всем нужно - вот как! Одному дай, другому - уже и отбоя нет! А вот Васильевна своей сестре в соседнюю деревню отнесла - и не знаю, как у тебя прощения просить?

- Да что ты, Татьяна! Я сейчас и схожу. Даром, что старик. Прогуляться и мне надо. Пусть в соседней деревне попользуются. От солнца не убудет ведь, - скромно так говорит Игнат, - а сам в душе соловьем заливается. Не знал он, что его солнце так в ход пошло. То-то Ульяна взбеленилась: "Тащи, мол, и мне". Как же не тащи, когда вся деревня говорит про солнце.

Вытер он платком голову, натянул свою кепчонку, взглянул вверх. А сверху солнце старые его кости греет. И будто роднее оно ему стало.

- Вот так-то, - сказал Игнат солнцу. - Кто тебя сделал, мы не знаем, но и ты нашим рукам человеческим подвластным оказалось. Захотим, еще одно смастерим, нет - одно по небу ходить будешь!

И пошел по пыльной дороге, посмотреть, как в соседней деревне его солнце живет, сколько дел переделало...

Приду в деревню, спрошу, как солнце работало? Вот обрадуется сестра Васильевны, - садись, скажет, посиди! Отдохни в нашем саду... У нас твое солнце, у нас. И не спрашивай. Вот дела человеческие, удивительные. Жили-жили без солнца, одним электричеством обходились... А твое появилось глянь, а без него и не можем! Спасибо тебе! Угодил ты нам, всем! Может еще одно сделаешь?

- Солнце, - штука хитрая, - ответит Игнат. - Звезд на небе видела сколько! - хоть отбавляй! Их ничего не стоит сделать, а солнце у нас одно, - значит с ним труднее. Не каждый день такое получается!..

- Понятное дело... Я и не спорю. Тебе виднее. Ты у нас мастер... Но тогда уж на недельку выдай нам на пользование.

- Это можно. Вот Ульяна успокоится немного - чего ей с ним делать? Хозяйство у нас небольшое. Это только от зависти! Глаза вытаращила - как же: Солнце хочу!

Игнат крякнул с досады. Не мог он ей простить, как она шумела тогда, не дала на солнце посмотреть. Никогда обида не сидела в нем так долго - а вот тут. За солнце обиделся. Это тебе не самовар и не утюг. А она даже и взглянуть не захотела - будто и сердца в ней нет, будто и не чувствует на свете ничего. А как светло стало тогда в сарае, как сияло оно - будто праздник какой особый настал... И укатилось.

- Садись, дед Игнат, подвезу, - услышал он...

- А! Это ты, Павел! За сеном, что ли поехал?!

- Куда же еще?

Телега остановилась.

- Транспорт это не больно удобный, но все лучше, чем пешком... Пусть ноги отдохнут, - бормотал Игнат...

После тихой и спокойной ходьбы затрясло так, что все в животе перемешалось.

- Ну, - сурово сказал Игнат, - ты что же свою машину в таком состоянии держишь?

- Да какая же это машина? Так себе... Выбрасывать давно пора!

- Ишь ты?! Думаешь, мотоцикл купил - так телегу забросить можно?! Она и сено вези и тебя, здорового мужика, выдерживай! Да еще твой беспорядок терпи? Давай-ка, садись на мое место, а я на твое. Потрясись сам, у меня и так кости болят!

Павел без возражений поменялся с дедом Игнатом...

- Ты что думаешь, - не унимался тот, - если вещь бессловесная, значит, она уважения не требует? А ты посмотри! Это же дерево! А дерево, сам видал, сколько ухода требует, прежде чем вырастет. - Дед сел поудобнее. - Оттого, что ты его срубил да и в дугу согнул, оно не стало бесчувственнее. Это мы с тобой потом ни на что не будем годны, - разве только на удобрения. А дерево оно во всех видах продолжение имеет: хоть в коромысле, хоть в телеграфном столбе, хоть в телеге!

Игнат, увлеченный, и не замечал, что Павел ему не отвечает: уснул давно под мягкий рокот деда. Умаялся, наверно, с уборкой. А по вечерам еще на танцульки сходить надо, попеть! Замолчал дед. Смотрит по сторонам: все желтым-желто вокруг. Хорошо ехать - так и не останавливался бы. И опять ему вспомнилось ярко-желтое солнце под крышей сарая. И как они вдвоем с Татьяной стояли да обсуждали, где оно пригодится...

- Э-э-э-э-э! Дед! Ты что же спишь-то! Чуть деревню не проехали. Вон там сестра Васильевны живет!

- Без тебя знаю, что там! Чего раскричался на всю деревню!

- Горло молодо - вот и кричу - чего жалеть-то?

- То-то, - передразнил дед Игнат. - Потом пригодится... Останешься без голосу...

- А ты мне его батарейками заменишь, - засмеялся Павел...

Игнат остановился в раздумье: обругать его на дорогу или нет?!

- Вот ведь, совсем как Ульяна стал. Все ищу, кого бы куснуть, огорчился он.

Совсем устал Игнат, хоть и накормили его сытной едой, а сил все равно нет. Доплелся он до дома бабки Анюты да и сел прямо у ворот на лавочку, передохнуть.

Видно, в окно увидела она его, вышла и молоко в кружке несет.

- Куда идешь, старый, заморился совсем. На, молока выпей. Холодненькое.

- Куда! Куда! К тебе шел. Да видно зря.

- Почему же зря. Зря не бывает... Заходи, посидишь, отдохнешь, поговорим - вот и не зря будет. А! Ты, наверное, солнце, деда Игната просить пришел! Так оно уже не у меня. В другую деревню попросили! Вы, говорят, попользовались, нам дайте!

- Просить! Чего это я просить буду, коли сам делал! Мне бы взглянуть, все ли в порядке. Может где что испортилось.

- Ты?! - обрадовалась Анюта. - Так заходи, заходи! Экий гость! Вот уж не думала. Дай хоть чем тебя угостить! Как я себе косточки-то прогрела. Ревматизму как и не бывало. Думала, снова бегать начну - вот какое твое солнце действенное, - говорила она и улыбалась.

- Солнце - как солнце! - степенно ответил Игнат. - Маловато только, боюсь.

- Уж, куда! Больше-то и в руки взять нельзя. Рукавица совсем истлела. Другую пришлось дать. А то унести нельзя было.

Опять не застал Игнат своего солнца, не увидел его. А доволен. Расположился в углу, самое его любимое место. И не хочется ему думать, что ждет его Ульяна с солнцем. Сидит он и ждет, как его Анюта угощать будет. Хоть и сыт, а приятно.

И Анюта довольна. Лицо у нее доброе. Глаза светлые-светлые, будто на солнце долго смотрела.

Оттаял Игнат: ах хорошо вот так. Ходить. То в один дом, то в другой.

- Так и ходи, - спокойно и ласково сказала Анюта. - Дел везде много. Мне вот поможешь картошку выкопать. Огород хоть и небольшой, а одна не управляюсь.

- Зачем копать... - подумал Игнат, - комбайн надо сделать. Только для этого корыто, вентилятор и...

- Корыто есть, а вот вентилятора нет...

- Ну, не вентилятор, так другое что придумаю.

Зажмурился дед Игнат, удивился... Чего он это дома столько сидел. Вон его солнце сколько пользы людям сделало. А Игнат, хуже, что ли?! Сам начнет ходить, мастерить, где больше помочь нужно. А возвращаться не хочется. Ушло солнце, сама его Ульяна выгнала, а за ним и деда Игната потянуло.

Счастливый задремал Игнат. И казалось ему, что большое солнце спустилось с неба и покатило рядом с ним в трясучей пашкиной телеге.

"КОЛОБОК"

Заскучал дед Игнат. Никто не идет, ничего не просит сделать. Скрипнула калитка вечером, чуть самокрутку, не выронил, думал к нему, но нет, это Васильевна пришла, - человек для него теперь бесполезный. Тосковала бабка у себя в доме, пока к ней квартиранта не поселили. Теперь Васильевну не узнать. Все суетится, все бегает, то булочки печет, то варенье варит, все-то ей хочется получше сделать да все самой похлопотать без изобретений, чтобы своими руками убедиться, что не одной себе готовит, а на двоих. В последнее время она не больше, чем на десять-пятнадцать минут забегала. Да и то вся изъерзается, только бы успеть порассказать последние новости да последними заботами поделиться.

Сегодня Васильевна охала, рассказывала, как картошку ей Валерка помогал выкапывать, да уж так быстро они управились, да уж какая картошка уродилась, и как уморилась она ставить самовар! Головой крутит, на месте не сидит, торопится.

- Давай, с нами чай, - приглашает Ульяна, - но Васильевна будто этого и ждала, вскочила.

- Некогда мне сейчас по гостям ходить, и чашки чая не могу выпить, жаловалась она, а сама так и сияет, так и сияет, - того и гляди Валерка вернется, его по срочному вызову куда-то... - и убежала.

Игнат усмехается: "Повезло Васильевне с квартирантом, а то все одна да одна. Теперь ее и не узнать".

Ульяна молчит - как не слышит, за печь зашла и совсем затихла. Смутился дед Игнат, кашлянул. Молчит Ульяна, даже ворчать перестала. Поднялся Игнат н на цыпочках, потихоньку к себе в мастерскую. Задумался, что же он для Ульяны может сделать? Всем помогает, все довольны остаются, только для нее ничего придумать не может. А что тут сделаешь? Васильевна потому к нему ни с какими просьбами не обращается что у нее Валерка живой есть - заботы и вниманья просит, - Васильевне ничего другого и не надо, готова с утра до вечера за ним ходить... И благодарности никакой не нужно, не то счастье, что он ей платок из райцентра привезет в подарок, - хоть и похвалится она перед другими, - а то, что может она прийти и о своих хлопотах рассказать, о беспокойствах своих, из которых и состоит жизнь человека. А что можно для Ульяны придумать, если ни детей, ни внуков, ни племянников нет у них?!

Рассеянно перебирает дед Игнат оставшиеся детали в ящик заглянул, в углу пошарил, набрал остатков о всех своих изобретений, что неиспользованные лежали, и не спеша принялся мастерить.

Сначала мурлыкать начал, а потом уж и приговаривать, - значит, что-то получалось. Только к утру при шел он в избу: новенькую аккуратненькую "юлу-колобок" на столе оставил, чтобы сама Ульяна догадалась почему он сегодня так долго спать не шел.

Проснулся Игнат от того, что зажужжало в ухе. Помотал он головой и вспомнил, над чем вчера сидел.

Пожужжала "юла-колобок", пожужжала, а потом принялась сказки рассказывать, песни петь. Засмеялась Ульяна. Улыбнулся и довольный дед Игнат и долго сквозь сон слышал, как посмеивалась Ульяна.

Проснулся второй раз - солнце в глаза бьет, полдень, а он все валяется. Вначале и сообразить не может Игнат, что это он так долго спит. Прислушался тишине в доме и догадался, что Ульяна с "юлой" к соседкам побежала. Пусть посмеются!

Сел в мастерской кости погреть. А в воротах Макар топчется, недовольный, мрачный. Вытащил Игнат табачку, знает, дома не больно-то дают Макару покурить, внуков много, сноха за порядком следит, да и бабка ее в этом поддерживает, только у Игната можно полное удовольствие получить. Зажмурился Игнат, сидя на крылечке, день хороший, а Макар что-то сопит недовольно - редко с ним такое бывает, любит он поговорить, до "сути добраться"...

- Что это ты? - спрашивает его Игнат.

- Да вот, только что с Ивановной поругался.

- Что так? - удивился Игнат.

- А как же не ругаться, чего с внуком делает? Баловник растет: то конфетку ему, то в кино тихонечко проведет, - он уже ничего и не слушает.

Чувствует Игнат, что в этот раз Макар не за "суть дела" ратует, а ревнует внука к бабке, вот и придирается. Промолчал Игнат, что сказать можно? Макар тоже молчит, только смущенно самокруткой пыхтит.

Тут и Ульяна показалась, от Васильевны, видно, возвращалась. Думал Игнат, что веселой ее увидит, смотрит, - нет! И не то, чтобы хмурая, а скучная какая-то, будто не самые смешные песни "юла" поет. Занесла она "юлу" в мастерскую, положила ее аккуратно так и пошла в избу...

Макар скоренько за ворота, - думал буря будет. А Игнат даже расстроился, что не ругается Ульяна, как обычно.

Отложил он трубку, поднялся с крыльца и снова в мастерскую. Чего же это он не учел? И поет смешно, и присказки говорит. Подумал, подумал, снова давай собирать остатки от всех изобретений. До вечера возился, - все казалось, что не получится, но когда грозно позвала его Ульяна ужинать, потому что и обедать он не являлся, решил Игнат прихватить с собой и второй "колобок".

Мельком взглянула Ульяна на несуразное его изобретение, из которого все торчит, все непригнанно, - того и гляди развалится - только вздохнула. Пошла к печи, тут-то и выпустил Игнат свой "колобок" - самое бесполезное свое изобретение. Быстро, быстро заковылял "колобок" к печке, обогнал Ульяну, за ухват схватился, не удержался и - вниз! Чуть горшок не перевернул. Ульяна скорей к печке, картошку спасать, но молчит. Подцепила горшок, несет его на стол, а "колобок" уж на лавку забрался и чашки расставить пытается, того и гляди все на пол уронит. Ульяна ахнула любимые ее чашки! - скорей горшок на стол да чашки спасать!

- Ты что, старый, с ума сошел?

- Неувязочка, - говорит Игнат, - чуть-чуть не рассчитал, ты до завтра потерпи, а уж к вечеру я переделаю.

Ульяна губы поджала, руками развела, но ничего не ответила.

Только кашу доели, а "колобок" уж к самовару тянется...

- Ишь, ишь, - кричит Ульяна, - ты куда? Вот я тебе покажу! - чуть не перевернул самовар "колобок". Едва успела, из открытого крана тоненькая струйка уж полилась. "Колобок" голос Ульяны услышит, сразу под лавку шмыг! Ульяна не на шутку рассердилась, давай на деда Игната покрикивать, тот молча чай пьет: со лба пот утирает.

- Да, подожди ты до завтра, говорю тебе!

А до завтра далеко. Может потому дед Игнат к Макару или еще куда пошел, Ульяну одну с "колобком" оставил. Достала она вечером прялку, только отвернулась, "колобок" уж возле шерсти вертится, того и гляди запутает. Ульяна опять на него прикрикивает, какими карами только не грозила, наконец угомонился он, пристроился в углу на лавке и замурлыкал, как сибирский кот. Ласково так, умилительно. Ульяна тоже умаялась к вечеру, как никогда, заснула быстро... Ночь у нее прошла спокойно...

Зато только Ульяна открыла глаза, слышит, кто-то у печи возится. Вспомнила она свой беспокойный вечер и встала поскорее - так и есть "колобок" уже у дров.

- Ну, горе мое! - запричитала Ульяна, - откуда ты только на мою голову взялось!

Давай скорей печь разжигать. А "колобок" снова в другом углу выжидает, прикидывает, что бы натворить. Только Ульяна печь растопила, дом прибрала, слышит, петух голосит.

Она во двор, а "колобок" за петухом гонится. Тут Ульяна снова его грозным голосом к порядку призвала.

- Этому ли тебя дед Игнат учил? Вот, погоди, придет он, задаст тебе жару!

"Колобок" виновато заюлил, ластится, жужжит тихонько, вроде прощения просит. Улыбнулась Ульяна. Так до обеда они мирно с "колобком" прожили, пока не вздумалось ей картошку перебирать. Оглянуться не успела, а "колобок" в подпол полез. Снова Ульяна крик подняла, снова давай выговаривать, а "колобок" в ответ что-то жужжит, оправдывается....

А там Васильевна забежала.

- Что это у тебя все крик стоит. На Игната что ли? - неодобрительно спрашивает она. Осуждает, что Ульяна деда пилит.

- Как же, найдешь его теперь, - махнула рукой Ульяна, - не видела, как вчера пришел и как утром убежал. Слепил вот "колобок", я с ним воюю, а он по гостям ходит, чаи распивает.

- Что за "колобок"? - удивилась Васильевна. - Игнат да чтоб негодную вещь сделал, не может этого быть!

- А вот сделал! Сам ушел, а я себе места не найду, то дрова следи, чтоб не раскатал, то за петухом гоняется, то еще что выдумает...

Так и не дала Ульяна Васильевне и слова сказать, все на "колобка" жаловалась. Только успела с соседкой распроститься, смотрит, опять "колобок" кринку из погреба тащит. Ульяна как раз собиралась обед готовить, перепугалась, что сейчас все сливки прольются, дохнуть не смеет. "Колобок" кринку поставил. Ульяна к нему, опять всеми карами грозит... И так до вечера. За что подумает Ульяна взяться, "колобок" уж впереди, то ли помогает, то ли мешает - не поймешь. К вечеру, когда Ульяна умаялась, присмирел и "колобок", снова тихо зажужжал, боком ласково трется, вроде приговаривает что-то.

Поздно вечером пришел Игнат. Устал, не может сразу понять, как тут дела идут.

- Ну что, замучалась без меня?

- И не спрашивай! Хоть бы пришел пять минут посмотрел, сил моих никаких нет! Такой беспокойный, такой беспокойный твой "колобок", и дом побоюсь оставить, с собой что ли брать? Так у других шкодить начнет...

- А меня Макар попросил помочь. Ивановна банный день устроила, всех внуков перемывать принялась, - надо было смотреть, чтоб кипяток не перевернули.

- То-то, Ивановне помогать пошел, а меня одну оставил, я с ног сбиваюсь!

- Так у нее их шестеро, а у тебя один!

- Один, один, а пятерых стоит, - опять жаловалась Ульяна.

Но дед Игнат понял, уж если Ульяна думает, как ей дом оставлять, брать ли "колобок" с собой - значит все в порядке. Также жалуется она на "колобок", как сегодня ему Ивановна на своих внуков. Запыхтел Игнат самокруткой. Надо же! Впервые такое бесполезное дело соорудил, а кажется, никогда еще так угодить не мог, в самую точку попал. Хотел он поддразнить Ульяну, пообещать, что завтра переделает все, но понял, что "колобок" - это не его изобретение, а Ульяны. Да и не изобретение оно, в общем, а так... "Несуразица" - одним словом. И объяснить толком нельзя...

ВЕЛОСИПЕД

Снова дед Игнат и Макар сидят на лавочке и спорят. Пришел Макар табачку попросить - утро раннее, деревня только просыпается, - да и вспомнил, о чем три дня назад спорили они. Сегодня весь народ дома, чего им мешать, вот и отправился к Игнату; у него, кроме Ульяны, никого, можно посидеть, поговорить... Сначала о последних известиях, об Африке или Австралии, о затонувшем корабле, - важных вопросов на свете много, а уж потом, конечно, об изобретениях Игната.

Никак Игнат понять не может, что же не нравится и Макару в них: то к одному придирается, то к другому. Сначала всё патенты требовал (и где узнал - неизвестно) как пришел - и давай.

- У тебя, - говорит, - изобретение и изобретением считаться не может, если патенту нету.

Рассердился тогда Игнат: "Какой, - отвечает патент, - ежели Нюрке сама вода в дом идет, а Татьяне прялка сама прядет?! Люди пользуются, значит, изобретение".

- Нет! Не изобретение, - уверяет Макар, - бумаги нет.

А сегодня что-то новое выдумал.

- Неверное у тебя изобретение.

- Что значит "неверное"? - удивляется Игнат.

- А то неверное, что ты науку не знаешь и правила нарушаешь естественные. А если правила нарушаешь - не на пользу это людям.

Дед Игнат аж плюнул с досады, заколотил трубкой по колену, а сам думает: "А может, правда? Может, в самом деле, он по незнанию правила нарушает?!

А Макар подливает: "Вот, мотоциклист, к примеру. Он может быстрее всех ехать по дороге, если правила нарушать. Так и ты. Но зато от его скорости и нарушений авария произойти может?! В соседней деревне прялки-самопрялки есть? Нет! А почему? Потому что их никто, кроме тебя, сделать не может. Да и в нашей деревне у каждой бабы - свое, непохожее на других. А если повторить нельзя, значит не по законам сделано. Тебе патенту никогда и не выдадут...

Понимает Игнат, что не все верно у Макара, а ответить не может, сам этим давно мучается, почему не может он свое изобретение второй раз точно таким же сделать.

Макар доволен тем, что загнал деда Игната в тупик своими рассуждениями, даже табак забыл взять с собой. По дороге домой все доводы повторял, собой гордился.

А Игнат на крыльце мастерской сидит, думает. Мимо Антошка - соседский мальчишка - на велосипеде. Туда проедет, сюда. Да весело так... Только спицы блестят на солнце. А за ним Валентина бежит, покататься просит. Тот нос задрал, ноль вниманья.

- Упадешь, - смеется, - нос расквасишь, а мне отвечать!

- Ну хоть разок, - ноет Валентина.

Наконец смилостивился Антошка, слез с велосипеда, усадил Валентину: у нее глаза горят, руки дрожат от нетерпения. Только села, шага не проехала, - колесо в сторону, она - в другую... Сидит в пыли, на ушибы внимания не обращает. Но глаза блестят от обиды, что так и не смогла воспользоваться чудом из чудес...

И подумал дед Игнат, что хорошо бы такой велосипед сделать, чтоб ни упасть, ни разбиться человек не мог. Сам бы пусть возил, равновесие держал... Вспомнил, что лежит у него в сарае, уж неизвестно кем оставленный, старый сломанный велосипед.

- Дай, - думает Игнат, - попробую, что выйдет?!

Ушел в мастерскую, вытащил велосипед и начал...

То одно приспособит, то другое. Посмотрит, посмотрит и снова паять, привинчивать да залатывать. Такой хочет велосипед сделать, чтобы сам равновесие держал, чтобы человек и не замечал колес. Чтобы летел, как птица. А как почувствовал Игнат - получается что-то, - сердце забилось, руки сами все нужное находят - теперь уж и подавно не остановиться.

Раза два Ульяна мимо сердитая прошла, кур кормила, но в сарай не заглянула.

Но что делать, когда руки так и поют, сами все делают.

- Движение в жизни, - оно важная вещь, - бормочет дед Игнат, укладывая цепь. Я вот движение утратил, - и жизнь побежала, меня позади оставляет - темп разный у нас с ней. Обидно, а уж догнать не можешь. Вот нам и приспособления на старости лет нужны. Сел ты на мотоцикл или на велосипед, дал скорость, попробуй, отличи, кто едет - Петька или дед Игнат, кому двадцать, а кому под девяносто. То-то! А вот пойду по улице к Макару, а Петька в клуб, - тут всякий поймет, - приговаривает Игнат, - а почему? Скорость другая. А я ведь в его годы и не такую задавал...

- Уж куда? - вставила Ульяна грозно, проходя мимо, - как за девками-то начинал ухаживать, только гляди!

- Э-э-э-э-э-э-э! Ульяна, - вздохнул Игнат, - разве в девках дело. Жизнь кипит и ты с ней вместе, понимаешь. Куда тебе! У тебя твоя каша всегда в один срок в печи поспевает, сколько было, столько есть - вот ты и разницу не замечаешь.

Но Ульяна не слушает, снова отошла к цыплятам. А дед вспоминает, как лошадей в ночное гнали мальчишками. Давно это было или вовсе не было? Во сне он это видел или только вчера происходило? Вспоминает он и не может понять, то ли время к нему навстречу со всех ног бежит, то ли, наоборот, от него убегает. Так стало грустно от этих мыслей деду Игнату, что последние спиральки он, как руку в велосипед вложил.

Потрогал, покатал. Сооружение, оно, конечно, не сказать, чтобы очень красивое было: здесь у руля, как петушиный гребень, там провода запутаны комком. Дед Игнат отошел, поглядел со всех сторон.

- Ох и покатит! - думает он, - ох и покатит, крыльев не надо, только держись.

Представил дед Игнат, как велосипед этот покатит, легче жизни по дороге помчит - и не выдержал. Вывел он потихоньку велосипед за околицу, чтоб не видел никто. Отошел еще чуть-чуть да и сел, чтобы снова скорость в жизни почувствовать.

Туго сначала велосипед пошел, притирались детали друг к другу, сопротивление преодолевали, все непривычно, все из разных аппаратов взято. Но он свое дело знает. Через некоторое время покатил его велосипед, будто сам собой, и чем дальше, тем легче мчится. Все быстрее, быстрее. И откуда силы берутся. Не замечает дед Игнат ни ухабов, ни рытвин, ноги перестали скрипеть, как несмазанные колеса...

Не хочется ему останавливаться, терять это чувство легкости. Катит все дальше и дальше... И что такое? Сразу понять не может, - дорога будто изменилась. Столбы другие пошли, а потом и вовсе исчезли. Поле изменилось, - только пшеница колосилась, глядь, рожь пошла. Ничего Игнат не понимает, а думать не хочется, только ветер свистит в ушах. Смотрит он на руки - и морщин не видит, - руки крепкие, плечи сильные. По сторонам посмотрел - в поле картошка цветет сиреневыми цветами, и вспомнил дед Игнат картошку эту. Мимо нее он лет пятьдесят назад ходил. Как во сне все: светлое, светлое и прозрачное.

- Куда это я заехал на своем велосипеде? Куда это меня велосипед занес? - думает он, а не страшно. Как бывало в молодости: летишь на необъезженном коне, знаешь, что не сбросит, в руках сила и сноровка. Бьется и рвется сильное тело-горячее и непокорное, как сама жизнь. А вот она и лужайка. Та, где не раз Игнат сидел, на реку смотрел и думал. О чем думал тогда?

А ноги вдруг перестали доставать до педалей. Одной толкнет, другой дотянуться не может, снова толкнет - теперь эта в воздухе висит. Слез Игнат с велосипеда, - ноги гудят, все тело ноет, а приятно.

Вот и дерево то. Снова на нем гнездо. И снова птица кружит вокруг птенцов. Хочет прут сорвать, как прежде, взмахнуть, гикнуть от того, что воздуха в легких много, и помчаться, сбивая головки цветов, но знает, что все равно не в силах он нарушить тишины. Спустился к реке, к тому месту, где рыбаки пристают, снял рубашку, хотел в воду опустить, - но жаль нарушить течение реки. Рыба в ней вдруг вильнет серебристым хвостом и исчезнет в глубине, а может это просто солнце блеснуло?!

И снова, как тогда, туча набежала. Грохнул гром. Игнат опять поднял лицо к небу, разгадать пытается, что там творится. Его капли по лицу бьют, крупные, как вишни, как осенние, изобильные плоды неба, ни руками их не удержать, ни в рубашке, выскальзывают, как живые. И снова все вокруг будто спрашивает Игната: "Понял ли? Не упустил?"

Не упустил Игнат ничего, только тишина подступает все теснее. Один он здесь. А на дороге велосипед лежит. Не узнал его даже Игнат сначала старенький такой, нелепый, куда ему в скорости с Игнатом равняться? Бросить его здесь, оставить и уйти дальше по дороге. Но стоит Игнат, не двигается, чувствует, что ветер в другую сторону дует: туда, откуда он пришел, где люди. Не может Игнат и лиц-то их вспомнить, как во сне. Но помнит, что много их там, а здесь он один. Тишина, как никогда, светло и непонятно, где сон: там или здесь?

Подошел Игнат к велосипеду. Взял его левой рукой, поставил и пошел рядом, легко идет мимо дерева, мимо лужайки...

И захотелось снова скорость ощутить, дорога под горку. Сел он на велосипед, как птица рванулась под ним его неуклюжая на вид машина, - легче жизни летит, - дороги не чувствует под собой Игнат... Вот картофельное поле мелькнуло, стога показались, а потом рожь под ветром, как речная волна прошла и потише вроде велосипед пошел, слышно, как колеса поскрипывают или это снова его старые кости заскрипели? Быть не может, ведь только что и не чувствовал он их?!

Столбы все тише мелькают, провода загудели, как старые жилы. Околица впереди показалась. Слез Игнат, присел на травку, глаза закрыл. Сидит, пусто в нем и легко, только чувствует он до сих пор на лице капли дождя, как спелые вишни - осенний урожай неба...

Тут в деревне собака залаяла, услышал он, как куры кудахчут, колодец скрипит. Ивановна громко позвала сына с улицы.

Поднялся Игнат. Огородами подвел велосипед к дому. А там его Макар дожидается, спор продолжить - раз уж табачок забыл. - Ульяна ворчит: "Только что ведь здесь был и куда делся, не знаю".

Стали они Игнату что-то говорить и замолчали враз. Понять не могут, что с ним случилось. Дед Игнат и сам не может понять. Смотрит на Ульяну, смотрит на Макара. Тот кисет в руках держит, жалко оставлять табак подаренный. "Кашу иди есть", - зовет Ульяна.

Поставил дед Игнат велосипед у крыльца. Поднялся на ступеньку, обернулся к Макару и говорит:

- Ты за околицу выведи его, никто не увидит. Да по дороге и прокатись...

- Это я-то? - начал Макар...

Но дед Игнат уже в дверях скрылся, пошел кашу есть, чтобы Ульяна не ругалась.

Видел он из окна, как пофыркал-пофыркал Макар, потом велосипед за руль тихонечко взял, за огороды... и исчез, - знает, что не зря Игнат предложил. Любопытства у Макара больше, чем у всех его внуков вместе взятых. Ульяна в углу сидит, язвит, но Игнат и не слышит. Ждет, когда Макар вернется. Сколько времени прошло - не знает, смеркалось вроде, скрипнула калитка. Макар вернулся. Тихий такой. Хотел Игнат съязвить, что, мол, съездил, куда телят гонят?", - да удержался, знает, каково ему сейчас.

Поставил Макар велосипед у крыльца, глянул на Игната - махнул рукой и пошел к себе.

Ликует дед Игнат. Ходит по избе, марш какой-то напевает.

- Будет мыкаться-то, чего места себе не найдешь? - ревниво ворчит Ульяна. Знает - снова дед Игнат, что-то изобрел, а спрашивать - гордится. Вот и сердится, вот и кипит. Посмотрел дед Игнат на Ульяну, подскочил боком к ней, глянул озорно, искоса:

- А что, Ульяна, прокачу я тебя тоже!

- Чего, чего? - грозно так Ульяна спрашивает. А сама прикидывает, что это он нового там накрутил. Игнат вернулся, будто сам не свой. Макар со двора ушел, не попрощавшись.

Совсем рассердилась Ульяна, когда Игнат стал уговаривать ее сесть на велосипед. Ругается, а не уходит. Тоже узнать хочется. Наконец села. Не устояла. Села и замолчала. Тоже почувствовала, что неспроста все.

Вот уже и деревня позади, собак не слышно, только провода гудят. А потом и столбов не осталось, луна дорогу освещает. И меняется все, меняется на глазах. Все тише вокруг. Ульяна плечи выпрямила, косынка у нее на плечах трепещет, рвет ее ветер, а коса толстая, едва шевелится. Чувствует Игнат, как ее волосы пахнут полынью - сладко и горько. Ульяна на руки свои взглянула загорелые. Чувствует Игнат, что хочется ей оглянуться, на него посмотреть, и боится. Остановил он велосипед. Слез, Ульяне помог. Молча взглянула она на него, румянец вспыхнул так жарко и ярко, - и при луне видно.

Подошли они к реке, сели. Слышит Игнат, как в тишине бьется сердце Ульяны или его собственное, положил ее голову к себе на плечо, посмотрел сверху вниз, вздохнул и спросил только:

- Ну, Ульяна?!

Солнце только-только в небе тропинку нащупывало, когда они вернулись. Ульяна в дом, а Игнат велосипед у ограды поставил. Но сам в избу не пошел, сел на крыльцо мастерской. Знает, что и Ульяна не спит, смотрит в окно, как тают в голубом небе звезды, будто и не было ночи. Прислушался он к тому, как все просыпается. Коровы об этом мычат, машины ворчат, что рано их подняли. Радостно ему, что где-то коромысло-самоходка проскрипело, обгоняя других; где-то его самовар чай вскипятил в точно назначенное время и свистит теперь, всех к столу собирает. Куда ни посмотри - везде он участие принимает. Со всеми встает, на работу идет.

Вон и Валентина на крыльцо вылетела, как следует не умылась еще, боится, что пропустит мечту свою. Окликнул ее дед Игнат да на велосипед, что у ограды оставил, показывает. Валентина глазам не верит. Хоть и не такой блестящий и новенький, но и на нем можно ветром промчаться!

- Бери, бери, - говорит Игнат, - он у нас в сарае сколько пролежал, никому не нужен был, тебе в самое время...

Хватила его Валентина, с трудом на дорогу вывела, оттолкнулась и... поехала. Робко едет, боится, но недаром он ей по ночам снился - все смелее и смелее закрутились педали и скрылась она на другом конце деревни.

Дед Игнат сидит, глаза закрыл, о чем-то своем думает.

- Гхм-м, - услышал он прямо над собой.

- А, Макар, ну как спал?

Сел Макар рядом, бумагу достал, свернул самокрутку, набил ее, раскурил, а потом тихо так ответил!

- Разве уснешь! - Снова помолчал. - Ты его... кому делал?

- Да, вон, - ответил Игнат, показывая на Валентину, которая лихо мчалась с одного конца на другой, не обращая ни на кого внимания, только вперед, только вперед...

- Хотел я его у тебя попросить, надо бы мне еще в одно место съездить да, видно, всему свое время... - вздохнул Макар. Снова помолчал, а потом вдруг вспомнил. - Послушай, я тебе новый принесу, у внука возьму, может сделаешь другой, а!

Посмотрел на него дед Игнат, усмехнулся... Вот у тебя Макар, сколько детей, - все твои и все разные. Ты говоришь без патенту я работаю, без науки. Дети они тоже без науки и без патенту. Любишь - вот и дети. И всегда разные. Повторить нельзя. Вот и я... не могу.

ДЕД ИГНАТ И НЕЧИСТАЯ СИЛА

Слухи о нечистой силе дошли и до деда Игната. Но он сначала не обращал на них никакого внимания. Мало ли что бабы придумать могут: одна вечером серое облачко видела, другая - уханье услышала, - им больше ничего и не надо, только бы поговорить. Но вот пришел к нему Макар, - он только из города вернулся, - сел на крыльце мастерской и, глядя вдаль, спросил; "Что делать-то будешь?", - дед Игнат рассердился.

- И ты туда же, вместе с бабами... "Нечистая сила!" Вот ты бы мне лучше ответил, кто это на мою голову комиссию из города прислал? Молчишь? "Говорят, вы солнце изобрели?" А где ваши коромысла-самоходки? Почему бы ваши изобретения не запатентовать?"...

- А ты что? - усмехнулся Макар.

- Что? Что? Дурачком смотрю. Как я буду их патентовать, если и сам не знаю, как сделал. "Ненаучные" мои изобретения, правильно ты говорил, значит, пусть они здесь, в нашем селе и остаются, как значит местное производство. Долго не уходили, не хотели, все допытывались. По избам пошли, у баб про прялки-самопрялки выпытывали. Но те боялись, что у них мои изобретения для проверки в Москву увезут, все попрятали. И про "солнце" мое ни гу-гу... Так и уехала комиссия ни с чем. А ты говоришь "нечистая сила". Откуда ей взяться. Лес у нас небольшой, не затеряешься. Мальчишками сколько раз вдоль и поперек его облазили, аль не помнишь?

- Э! Вспомнил. Это какие времена были? Тогда условия, может, не те были. А теперь для них самое время пришло.

- Это в каком же смысле? - удивился Игнат, Хоть и знал он, что Макар любит поперек выступать, но такого все же не ожидал.

- В таком смысле, что воздух тракторами задымили. Дороги проложили. Теперь через лес никто и не ходит, все по дороге автобусом норовят. Ни одной тропинки не видно. Самое время лешему появиться...

Дед Игнат сначала не заметил, что Макар хитрит.

- Ишь ты, какой у нас, - по-твоему, чем лучше люди будут жить, тем лучше для нечистой силы...

- А как же, - по-прежнему невозмутимо подхватил Макар, - вон, Нюрка-почтальонша, что их увидела...

- Нашел, кого слушать. Нюрку-почтальоншу! Да она такое придумает. Не знаешь, что ли?

- А уборщица в ремонтной мастерской, слышал?..

- И слушать не хочу, - отрезал дед Игнат.

- А зря, - как-то странно прищурившись, заметил Макар, - сдается мне, что это для тебя дело, - тут он взглянул на Игната, но продолжать не стал. - Ладно... вон стадо гонят, пойду встречать.

Заскрипели ворота, хозяйки ласково зазывали коров, гремели ведра, а дед Игнат все никак не мог вставить будильник в самовар Алевтины так, чтобы и красиво и удобно было. Чтобы кран сам открывался по звонку, когда ее необъятное семейство на работу собирается. Некогда думать деду Игнату про нечистую силу, но все равно время от времени бурчит что-то про себя, вспоминая значительное лицо Макара и его последние слова: "Сдается мне, что это для тебя дело..." Чего он хотел этим сказать?

Ульяна прервала его размышления. Ворвалась сердитая, нетерпеливая.

- А ну-ка, бросай свои самовары, иди корову искать, не пришла опять.

- Как не пришла? Приемник-то правильные позывные дает или нет?

- Правильные или неправильные, а только нет ее. Иди, пока не поздно. Пастух говорит, что он стадо у болота пас.

Дед Игнат вздохнул. Вечереет. Кости ломить от сырости начнет, но делать нечего. И приемник упрямой корове не помог. Опять, наверно, сбросила, чтоб не мешал. Надо что-то другое придумывать.

Прихватил он с собой "ловушку", компас, который сам смастерил, чтобы он и расстояние заодно указывал, и голоса улавливал, и пошел прямиком к болоту. Идет и ворчит Игнат, думает, какую бы управу придумать на строптивую Маньку, с которой он уже не один год мучается. Уж такая вредная корова, спасу нет! Даже техника не помогает. И уж почему Ульяна другую не хочет? То ли потому, что это все от той Маньки, что ей мать на свадьбу подарила... А может, потому, что у самой характер такой. Другая ей не придется так по сердцу.

- Эх, Манька, волки тя загрызи! Отзовешься ты или нет?! - глянул он тут на компас и обомлел. Это еще что такое? Стрелка по кругу мечется, как шальная, расстояние уже за тысячу накрутило.

Дед Игнат компас к уху приложил - гудит.

- Так-так, - бормочет он и вспоминает, не приехала ли какая воинская часть на учения и нет ли каких испытаний поблизости. Понимает, что не было и не будет, но надо же объяснение найти. Нет! Тут дело нечистое, - подумал он... и остановился... "Нечистое?" А может, так оно и есть... И прибор его уловил что?

Остановился Игнат, потому что понял: по кругу начал ходить, с дороги сбился, с компасом его кто-то шутки шутит. Осторожнее надо быть. Слышал дед Игнат в детстве рассказы про леших, что людей с дороги сбивают, в болота заманивают, но чтоб они и при компасе могли человека за нос водить, на технику влияние оказывать, - этого он никогда и допустить не мог...

- Неужто Макар о чем-то догадывался, что-то подозревал, о чем и намекал деду Игнату?

Ясное дело, Игнат теперь это так не оставит.

Поправил он ремень свой старый и начал стратегию обдумывать: как бы ему в руки к нечисто! силе не попасть, а застать ее врасплох и к ответу призвать. И начал Игнат компас те туда, то сюда поворачивать, чтобы понять, с какой стороны сила исходит. Нет! Не понять. Вытащил он тогда "ловушку" накрыл компас и увидел, что к болоту стрелку "тянет". Так и есть! Но затем, словно сорвалась, снова закрутилась. "Ах ты! - Бесовы дети! - рассердился Игнат, - вот я вам покажу"... И пошел прямо, к болоту... "Ловушка" в руках дрожала от сопротивления, когда он на твердые кочки ступал, а потом затихла, старая тропа нашлась и вывела она его куда надо - к той самой полянке, что на меленьком пятачке посреди болота пряталась.

Смотрит Игнат и глазам не верит: на полянке избушка стоит. Правда, не видно, на курьих ли ногах или нет, но сила от нее исходит несомненная. Он и на компас не смотрит - все нутро чувствует. Пусто в груди и зудит, а вокруг - словно ветер, к избушке тянет... Шагнул Игнат легко-легко, будто и не по земле ступает, а по воздуху. А тут в кармане затикало, значит корова где-то близко, за избушкой, наверно, пасется. Только не до Маньки ему теперь. Подошел он ближе к освещенному окну, подышал глубоко, чтобы пустота внутри хоть чем-то заполнилась, и уж после того стал рассматривать, чем нечистая сила в избушке занимается.

* * * * * * * * * *

Водяного он сразу узнал, - Нюрка-почтальонша его точно описала, как он из-под моста вынырнул. Да и уборщица ремонтной мастерской все правильно говорила. Может, третий кто есть? Это плохо - слишком много для одного Игната. Сердце у него в груди как мотор без бензина работает.

Тут Манька колокольчиком звякнула, что к приемничку он приладил - вроде полегче стало, вроде, родная душа рядом. А мысли одна глупее другой. И о том, как Ульяна в райцентр побежит за подмогой, если что. И о том, что по другому снарядился, если бы всерьез принял разговоры о нечистой силе.

А тем временем приглядывался, что это Леший с Водяным возятся, что они там колдуют, что по злобе своей накручивают, какую вредность замышляют?!

Смотрел, смотрел, сначала ничего понять не мог. Что-то знакомое, а что - сообразить не может. А когда Водяной от стола отскочил, сразу завыло все вокруг, загудело. Дед Игнат едва на ногах удержался, от избушки "ветер" в обратном направлении задул и назад его толкает. Ругается дед Игнат, но продирается вперед. Изуродуют они все вокруг, ох, изуродуют!

Схватился за перила - дальше шагу сделать не может. Хоть ложись... Но тут все разом и кончилось. Он чуть не упал от неожиданности. Еще больше рассердился дальше некуда. Так и кипит весь. Поднялся, не мешкая, по ступенькам, дверь без стука распахнул и в избушку:

- Ах вы, окаянные соображаете, что делаете!

Леший с Водяным - в разные стороны. Веник, как волчок, завертелся, и под лавку, а Водяной, филином ухая, - за печь.

Усмехнулся Игнат: "Что же это вы гостей так встречаете, чай не часто заглядывают, места-то не людные. Посидеть бы немного, замучился к вам по лесенке подниматься. Да ухать перестать! - прикрикнул он в ту Сторону, откуда выглядывала лохматая голова Водяного. - Давай, давай, выходи, ответ держать будешь".

- А что это я тебе ответ давать буду, - угрюмо и гулко, как в пустом тазу, проворчал Леший. (А эхо отозвалось во всех углах избушки и в груди деда Игната). - Ты кто такой?

- Я кто такой - всем известно. Я дед Игнат. А вот ты кто, ответь лучше!

- Дед Игнат?! - ухнуло из-за лавки. И Леший вышел во всем своем неприглядном виде: будто клочья тумана на нем висят.

Дед Игнат поморщился.

А из-за печи Водяной высоко так приговаривает: дед Игнат! Подумать только... вот уж не ожидали, - а сам то меньше, то больше становится, то совсем темным, то прозрачным - тоже не позавидуешь.

- Ну, рассказывайте, - грозно потребовал дед Игнат и сел на лавку, ноги уже плохо его слушались.

- Да мы уж про тебя думали, - опять завел Водяной свою жужжалку. Поняли, одна надежда...

- Ладно, ладно, - перебил его Игнат, - давай по порядку рассказывайте. На каком икспирменте попались-то?

* * * * * * * * * *

Выслушал он их до конца самым внимательным образом, ни разу против своего обыкновения не перебил, только время от времени Макара вспоминал, как тот вдаль глядел и говорил: "Сдается мне, что это для тебя дело".

Когда Леший закончил свой рассказ, только и спросил:

- А знаете ли вы, что народ говорит о вас? Какие слухи из-за вас, изобретателей, пошли?

Упырь и Леший головы наклонили, чуть не разом вздохнули. Догадываемся. Да что же делать. Кто же знал, что так обернется.

- Ты и должен знать, кому, кроме тебя? Вот уж, поистине, нечистый попутал. Да разве можно силы свои на такие искпирменты пускать! Попробовать им захотелось! Мало ли кому, что попробовать захочется. Для дела - все простится, нашел бы себе оправдание, а сейчас - стыдно на вас смотреть! Забились в избушку, народ пугаете. А если кто узнает?! Скажут, что это мы завсегда с нечистой силой якшались! Навсегда наше дело замараете! Всех русалок и водяных, всех оборотней нам пропишут, - скорбил дед Игнат. - И чего вас по дорогам носит-то!"

- Думал, что Нюрка - баба грамотная, не испугается, хотел ее попросить, чтобы книжек привезла нам...

- А из ремонтной мастерской чего тащить вздумали?

- Да мы бы вернули, как все закончили. Мы на время только, уж никого просить не решались. Стыдно, - скромно закончил Матвей-Водяной - из соседней деревни.

И Федор-Леший - согласно зажужжал: "Чай, на время мы. Без того не получалось ничего".

- И не получится, - уверенно сказал Игнат, осматривая их аппарат, - все равно ничего без динамо не получится, как ни крутите... Придется в деревне налаживать.

- Да как же мы в таком виде? - жалобно начал Матвей, - увидят, засмеют.

- А раньше, что думали? Ишь, Невидимкой ему стать захотелось! Как в кино, да? Вот оно, баловство, чем оборачивается. А о тебе я много слышал, обратился он к Федору, - но чтоб ни с того, ни с сего левое на правое менять вздумал? Не ожидал от тебя, не ожидал... - и менял так, заметил, - в обратную сторону вертеть ведь надо было.

- Да читал я. В одной книжке из библиотеки брал. Там все написано было, куда да как. Вот я и посылал Матвея, чтобы он Нюрку попросил. Мне уж совсем нельзя было показываться, - сказал он и стал совсем прозрачным. - Хорошо, хоть соседи думают, что к дочке в город уехал, не волнуются. А вот о Федоре беспокоиться начали, скорей бы нам! Помоги, Игнат!

- Вот что, - сказал Игнат решительно, - как бы меня из-за вас искать не начали. Корова моя к вам забрела, из-за вашего "поля" заблудилась. Пора мне домой. А к утру поближе перенесите все, что собрали здесь, ко мне в мастерскую. Завтра ночью придете, решим, как быть. Я Ваську предупрежу; что подключаюсь на ночь. Без энергии нам никуда.

* * * * * * * * * *

С утра дед Игнат заперся в мастерской, никого не пускает. Ульяна на него внимания не обращает, рада что Маньку нашел. Одного Игнат боится, как бы Макар не пожаловал. Поди потом, доказывай, что любой искпирмент все равно для общего дела пойдет. Пони мал, что этим Макара не убедишь, не такой он человек. И какой нюх. Сразу учуял, чем дело пахнет. А вот Игнат проморгал. Сколько времени зря прошло! Давно бы уж выход придумали вместе. Правда, Матвей и Федор тоже напрасно время не теряли, вон сколько сделали, хотя под руками ничего не было. "Хороший аппарат наладили. Вдвоем потому что работали, - думает Игнат, - один - одно, другой - другое... Конечно, обиделся он, - на самовары да прялки-самопрялки время не тратили, икспирмент в чистом виде! А мне все по хозяйству работа-тут не развернешься. Но зато все довольны. А кому толку от невидимости? Разве только старому Степану?

Представил Игнат, как Степана покрутят - и нет его. Поди, знай, то ли он сидит глазами хлопает, то ли давно спит, не видно ведь! Вот это сторож! А то кто ни идет, все видят, как лежит он на лавочке и похрапывает. Непорядок!

- А что - ничего! - засмеялся Игнат. - А вот левое с правым - это уж и придумать нельзя, куда использовать. Разве только... Разве только для трактористов. Чтобы на узкой полосе не разворачиваться. Раз - и поменялся, вместе с трактором, потом наоборот. Экономия горючего. Премия больше. Вот только как узнают, что при неисправности, такой вот юлой закрутишься, как Федор - не согласятся, забракуют. Надо, чтобы гарантия надежная была. Хоть и вдвоем работали, а многого не учли, - думал дед Игнат, припаивая магнитные скобы, особой смолой пропитанные, которую он сам варил осенью Теперь любую скорость выдержат, в любую сторожу: хоть направо, хоть налево.

Кто-то в дверь постучал. Игнат чуть паяльник не уронил.

- Игнат, а Игнат, ты мне самовар скоро сделаешь?!

- Алевтина? Ты? - Видишь, работаю, не мешай. Как сделаю, принесу, не забыл я про тебя, но тут одно дело срочное есть.

- Это уж я знаю, какое у тебя срочное дело может быть, - с достоинством ему Алевтина отвечает, - а только я уморилась чайники греть. Мне самовар для мужиков нужен, им не развлекаться, им на работу идти надо.

- Алевтина, - уже просительно начал Игнат, понимая всю правоту ее притязаний, - завтра утром готов будет, обещаю тебе, потерпи еще сегодня. Утром принесу.

- А надо еще Ваську предупредить, что на сегодня ему подключаться надо. Придется, видно, переделать Ваське мотоцикл, как он просил, чтобы крылья выдвигались, и чтоб через речку можно было без моста перескакивать.

Едва управился к вечеру со всеми делами. Передохнуть бы немного. Прилег дед Игнат на лавочку и заснул.

Разбудили его Матвей и Федор.

- Тише, вы, - зашипел сразу дед Игнат - услышит Ульяна, всем бабам расскажет! Засмеют ведь! - он только головой покрутил. - Давай ты вот статор доделывай, я один не смог, здесь немного совсем осталось. Я пока подсоединять начну...

Расставил Игнат магнитные пломбы по всем четырем углам, убрал в сторону все лишнее, чтобы не мешало. То и дело спотыкаясь, свет-то включать нельзя, чтобы не заглянул кто.

- Ну, готово?

- Сейчас, - ухнул в ответ Матвей, помогая Федору.

У сарая чуть крыша не поднялась.

- Да тише ты, - в отчаянье зашипел Игнат, - по всей деревне слышно.

М1твей зажал себе рот и отошел в сторонку. Замер и Федор, не веря, что скоро наступит освобождение.

- Ну, давай! - шепотом скомандовал дед Игнат, - ты первый, Матвей, с тобой проще.

* * * * * * * * * *

Только к утру справились они с Федором. Совсем отчаялись было, думали придется на другой день заканчивать - тут все и вышло. Но гудело!.. - Игнат думал, что провода оборвутся. - Повезло, - сказал он, - еще чуть-чуть и пришлось бы нам Васькину машину чинить.

- Да, - протянул Федор, расправляя руки и ноги... Не выдержал, притопнул разок - тут что-то загремело, покатилось. Что это? Наклонился, пощупал... - Самовар, что ли? Не пойму.

- Ах, ты! - догадался дед Игнат, - вспомнил, что забыл убрать его, в темноте не заметил. Так и охнули все. - Неужто провертели?!

- Видно прокрутился с Федором, - подтвердил его догадку Матвей, нащупывая невидимый самовар.

- А мне ведь его к утру надо было сделать, - Алевтина прибежит, огорчился Игнат.

- Ну, так что ж, такой он даже лучше, не видно, грязный, аль нет!

- Ишь ты, какой! Тебе бы все шутки шутить! А у нее ребятишки! И нос разобьют и ошпариться могут!

- Ну, давай назад прокрутим, пока все налажено.

- Не выдержит, - тоскливо сказал Игнат, сердцем чувствую, не выдержит, тогда еще и машину чинить придется. - Он томился все больше и больше, - а ведь обещал к утру - последний срок. Из-за вас, окаянных, нечистая сила вас принесла!

- Да подожди, Игнат, мы тебе это враз исправим. Я свою посуду тоже всю прогнал для пробы, а потом, чтобы энергию не тратить, сверху расписывал не подкопаешься. Давай я тебе сейчас такой ажур наведу! Он теперь сверху нагреваться не будет, краска вовек не сойдет!

- А что Алевтина скажет? У нас тут никто самовары не красил.

- Из твоих рук возьмут все и глазом не моргнут! - заверил деда Игната Матвей.

И Федор принялся за дело. Через полчаса, пока Матвей машину разбирал, порядок наводил, чтобы никаких следов не было (особенно этих клочьев серого тумана) - он так расписал самовар - не подкопаешься, что невидимый.

Дед Игнат все-таки брови хмурит, что Алевтина скажет? Довольна ли будет?

Переминаются Матвей и Федор - идти надо, пока народ еще не проснулся. Оба ладные, статные, - залюбуешься.

- Вот что, - сказал им на прощанье дед Игнат, - связь нам надо держать, так оно лучше будет!

- Это точно, - густым басом ответил Матвей и опять по привычке закрыл рот рукой, ожидая эха. - Какие позывные будут?

- Ну, как какие? - усмехнулся Игнат, - вас Лешим да Водяным придется величать, не иначе.

Почесал Федор голову, ухмыльнулся. - Ладно тебе, Игнат, не сердись. Может, и нам икспирмент в дело пустить. Чай, сам и придумал...

* * * * * * * * *

Только они ушли, а уж Ульяна во дворе загремела, включила ведра-самоходки. Смотрит Игнат, и Алевтина идет. - Готово-готово, торопится он ей навстречу, - всю ночь сидел. Держи, как часы работать будет, не ошибется. К утру чай приготовит точно в срок.

Алевтина только рот раскрыла, увидев самовар.

- Сроду такого не видела! - Взяла в руки, заулыбалась. - Ну, дед Игнат, ты прямо волшебник. Он и не весит ничего. Будто в руках и нет. А то ведь поднять не могла!

- Теперь ты его хоть на крышу забросишь.

- И крышу мне ни к чему: а вот на стол - другое дело. Придешь чай пить?

- А то как же! - радуется Игнат. - Вот отдохну и приду всенепременно.

* * * * * * * * * *

Прошли волнения деда Игната. Потихоньку и разговоры про нечистую силу утихать стали. Он уж и за мотоцикл Васьки взялся. Колдует над ним, что-то про себя приговаривает, вот тут-то и появился на крыльце Макар, будто момент выжидал.

Дед Игнат делает вид, что спокоен, а сам ждет, понимает: неспроста зашел Макар с таким значительным видом. Какую опять иголку подпустит?!

- Что это у тебя на той неделе так шумело? - нехотя так спрашивает он. - Я уж думал, не напала ли на тебя нечистая сила... что-то ее с тех пор не видно стало?

Хмыкнул в ответ дед Игнат, но ничего не ответил. Макару в рот палец лучше не класть. А тот не унимается: "А самовар-то Алевтине кто расписал? У тебя такого таланту сроду не бывало".

Опять молчит Игнат. А Макар усмехается: "Видно, у тебя все-таки побывали нечистые, не иначе. Смотри, как управился! Кто бы мог подумать, вся зараз вывелась! Герой! - поднялся не спеша, и уж на полпути к калитке, нехотя так, через плечо, бросил: - У нас-то вывел, а вот слышал я, что в Волочаевке домовой завелся, покоя никому не дает".

Матвей сразу на связь вышел, а вскоре и Федор отозвался.

- В Волочаевке, говорят, домовой объявился, кто у нас там? - спросил Игнат его, - вы ведь соседи.

- В Волочаевке?.. В Волочаевке... Там вроде только Артем ремонтом занимался... И засмеялся - должно быть тоже нечистая попутала, на икспирменты потянуло!