Слаповский АлексейКино, которого нет

Алексей Слаповский

Кино, которого нет

С другом моим Володей Яценко, упокой, Господи, его душу, большим знатоком кино и большим вообще человеком, мы часто говорили и спорили о фильмах, которые видели, а еще чаще о тех, которые нам хотелось бы самим сделать, - понимая, что такой возможности у нас никогда не будет. Мы пробовали даже составлять заявки - и никуда не посылали их. Хорошими они были или плохими, но для них требовался опять-таки режиссер, какого мы не знали, - при несомненной талантливости живущих и действующих. Просто нам виделся какой-то - другой. Которого нет.

Володя ушел, а я продолжаю время от времени сочинять эти никому не нужные заявки; кино постоянно представляется и даже снится мне: фрагментами, кадрами, музыкой, шумами - и целыми фильмами.

Заманчива сама форма, не приемлемая в настоящей литературе: разрабатываешь две-три сцены, остальное - пунктиром, а в финале объясняешь режиссеру (которого не будет), что за идея заложена в тексте, какова, так сказать, мораль.

Дескать, этот фильм о том, как молодой человек, дорожащий родственными узами, ради этих самых уз идет на преступление. Мораль: чистая совесть дороже родственности. Или: в этом фильме доказывается, что и богатый человек может быть душевным и полюбить бескорыстно бедную женщину... Мораль: и в мирной богатой жизни есть место подвигу.

Это я не о своих фильмах, это - к примеру.

И я рассказываю мысленно Володе (кто ж еще оценит, кто поймет?), рассказываю взахлеб:

- Представь, говорю. Психологическая драма. Название? Ну, например, ЛЮБОВЬ ПРО ЛЮБОВЬ. Там у героя будут такие слова, они название оправдают.

- Главное, чтобы слово "любовь" было, - замечает Володя.

- Вот именно. Итак, представь: герой лет сорока с лишним, зовут, допустим, Станислав Мечькин. С мягким знаком.

- Почему?

- Ну, так надо. Потом скажу.

- Это слова, это буквы, это проза. В кино это не читается. Забудь, однако, что ты писака.

- Ладно. Но все равно, Мечькин, с мягким знаком. Так надо - пусть не для кино, а для меня самого. Мне так интересней.

- Ну, хорошо. И что этот Мечькин? Ты сначала, ты подробно.

- Ладно. Итак...

Станислав Мечькин, человек лет сорока с лишним, высокий, тяжелый, пришел к бывшему соседу своему, газетчику Прохорову. Они соседствовали всего полгода - и давно. Потом Прохоров женился, переехал в центр, развелся, оставшись в центре, а Мечькин живет на окраине (тоже разведясь с женою). Живет тихо, спокойно. И вот - зачем-то пришел. И сказал:

- Как ты это показывать будешь? - перебивает Володя.

- Что?

- Ну, вот это: что они соседями были, что женились-разводились, переезжали?

- В диалог вставлю.

- Неэкономно.

- Ой, да ладно! Как-нибудь прояснится. Главное: пришел и сказал:

- Позвонил в твою газету: я старый друг вашего журналиста Прохорова, приехал из Сибири, желаю повидаться, - и они сразу твой адрес дали! Неосторожно! Это кто хочешь себя другом назовет, а сам придет и морду набьет.

- За что?

- Ну, ты сатиру пишешь в газетке-то. Фельетоны, туда-сюда.

- Туда-сюда, это точно, - подтвердил Прохоров.

- Понятно. А криминалистикой не занимаешься?

- Я вообще другим занимаюсь.

- Понятно. А всякие там аномальные явления?

- Не занимаюсь. У нас в газете есть корреспондентка - специалист по криминалу. И по аномальным явлениям заодно.

- Баба?

- Женщина.

- Нет. Мне нужен мужик. В общем, короче. Я читал: журналистское расследование там, туда-сюда. Понимаешь?

- Понимаю, - не понимал Прохоров.

- Ну вот...

Мечькин начал рассказывать.

Два месяца назад у него угнали машину. Машина старая, он ее год назад за гроши купил и своими руками довел до ума. Стояла у подъезда во дворе. Угнали. Жаль, конечно, но не смертельно. Но интересно то, что стояли ведь рядом и другие машины. Поновее. И некоторые тоже, как у Мечькина, без сигнализации... Нет, угнали его машину. Почему?

Дальше. Месяц назад Мечькина избили. Возле собственного дома. Он возвращался поздно с работы - и трое человек напали на него. У него были с собой документы и деньги. Очнувшись, обнаружил, что все цело. Избит же крепко, хотя, слава Богу, ничего не сломали, не повредили. Легкое сотрясение мозга, вот и все последствия. Но если ничего не взяли, почему избили? За что?

Дальше. Две недели назад Мечькин, заскучав, приехал со своей окраины в центр. Сел под зонтиком в открытом кафе, выпил три бутылки пива, стал курить и ни о чем не думать, добродушно посматривая окрест. Подсаживается девушка лет двадцати двух с баночкой пива. Мечькин даже оглянулся. Нет, все честно: остальные столики заняты. Ну, села и села. Отхлебнула пива, сигаретку закурила. Мечькин поглядывает с печалью. Девушка хороша: стройна, волосы темные свободно по плечам, у угла губ - маленький шрамик, светлее смугловатой кожи. Умирать мужикам из-за этой царапинки - не наумираться, подумал Мечькин уже не с печалью, а со зрелой мужской тоской - тоской несбыточности. И хотел уже, чтоб не травить себя, встать и уйти. Вдруг: у девушки слезинка по щеке. Она ее вытерла по-детски, смахнула быстренько чтоб не видел никто, не заметил никто. Душа захлебнулась у Мечькина чем-то неведомым, и он неожиданно для себя сказал:

- Да брось ты. Пройдет.

Девушка усмехнулась и спросила:

- Вы думаете?

И Мечькин вдруг негромко (люди же кругом!) начал на примерах собственной жизни рассказывать ей, что проходит абсолютно все. Ну, взять болезни. Поднимал он, было дело, шкаф. Сорвал спину. С палочкой ходил - и все не проходит, гадина, не проходит. Два месяца скрюченный был. А потом помаленьку - разогнулся. Прошло. Или. Машину вот угнали. Два дня жалел, а сейчас - плевать. Прошло. Или. Вот жена. Пятнадцать лет прожили - ушла с дочерью к другому мужику. Мужик, понятно, помоложе и побогаче, но это ерунда. Год прожили - разбежались, но она не возвращается. И ее-то, жену-то - не жаль: гадюка натуральная. Дочку жаль. Взрослая дочь, а жаль, как маленькую. Сосет и сосет в груди, нет сил: жаль...

- А теперь - прошло? - спросила девушка.

- Да нет, - сказал Мечькин.

- Ну вот, вы сами себе противоречите, - улыбнулась она.

Мечькину так не казалось, но он не стал спорить. Вместо этого он заговорил о том, что май в этом году теплый и ласковый, а в прошлом был холодный, а в позапрошлом вообще жаркий, он даже купался в конце мая. Ну, как... нырнул и вынырнул. Говорил также о том, что лето ожидается переменчивое. Говорил о том, что любит бывать на реке, но вот рыбу ловить не любит. И есть тоже. Она, речная, костистая. Другое дело морская рыба минтай. Бросил его в кастрюльку, чуть подождал - и кушай... Он говорил, понимая, что несет пустую ахинею, пургу гнал, как он выразился, а остановиться не мог: боялся, что если замолчит, то потом уж никогда не осмелится опять заговорить с ней.

- Интересный вы человек, - сказала девушка. - Глаза у вас интересные. Нет, правда. Про май говорите - у вас глаза майские. Про лето - летние. Про реку говорили - у вас глаза речные стали.

Мечькин тряс бутылку над стаканом, но бутылка пуста была. А он все тряс.

- А вы возьмите еще, - сказала девушка. - У вас есть время?

- Я возьму, - сказал Мечькин. - У меня время есть.

Они просидели еще около часа. Потом девушка стала прощаться. Посмотрела в глаза Мечькина, рассмеялась и сказала:

- У меня курсы компьютерные каждый день до шести. А в половине седьмого я сюда захожу.

Конечно, на следующий день Мечькин в половине седьмого был в этом кафе, готовый выпить пива, просидеть в одиночестве часа два, а потом купить водки, поехать домой и напиться до несусветности, чтобы ничего не чувствовать.

Но девушка - пришла.

И они встречались каждый день - на протяжении недели с лишком.

И однажды девушка сказала:

- Никуда не хочу идти. У тебя бывает так?

- Само собой, - сказал Стас.

- Кажется, что везде уже была. Везде - одно и то же.

- У меня не была! - ляпнул Стас.

- А где ты живешь?

- Далеко. Автобусом пятьдесят минут. Машиной двадцать, если без пробок.

- Что ж, приглашай в гости, - сказала девушка.

И она поехала к нему, и она осталась у него, она живет у него! Ночи напролет она ласкает Мечькина, слова говорит. Руки целует.

Тут Мечькин вытянул свои рыжеволосые руки, как бы предлагая Прохорову осмотреть их и изумиться вместе с ним. Руки большие, загорелые; рыжие от природы волосы светло-золотистыми стали от солнца.

Прохоров посмотрел на руки и сказал:

- Не вижу ничего криминального, ничего аномального. Ну, угнали машину. Почему твою? Да мало ли почему! Быстрей других открылась, вот и все! Может, она не для продажи им нужна была, а как средство передвижения. Убегали. Чем неприметней, тем лучше... Ну, напали, избили. Может, за другого приняли. Или просто, как сейчас социологи и психологи выражаются, - немотивированное хулиганство. Вполне в духе нашего времени. Ни с того ни с сего нападают и бьют. Просто так. А с девушкой - тем более все понятно. Что, тебя уж и полюбить, что ли, нельзя?

- Нельзя, - сказал Мечькин твердо. - Ей двадцать два, мне - сорок два.

- Бывает.

- У нее высшее образование, курсы, перспективы, а у меня техникум - и зарплата пустяковая. То есть одному нормально, но...

- Бывает.

- Она книг уйму прочитала, а я только газеты - и на второй странице засыпаю.

- Бывает.

- Она красавица по всем показателям, а у меня рожа вся обветренная и трех зубов нету, никак вставить не могу! - он раскрыл рот и оскалился показывая.

- Все бывает, Стас! - воскликнул Прохоров. Фамильярность его произошла от зависти - и, пожалуй, от того, что он немного стеснялся обсуждать эту щекотливую чужую ситуацию.

- Короче! - говорит Володя. - Я понял. Он уговаривает Прохорова съездить к нему домой и посмотреть на эту красавицу - и понять, что происходит. Так? Как ее зовут, кстати?

- Ириночка. Так Мечькин ее называет. Но везет он Прохорова не просто посмотреть и понять... Не гони вообще!... Ну, приезжают. Суббота, она дома. И Прохоров видит не просто симпатичную, а очень красивую девушку с умными глазами. И рядом с Мечькиным она смотрится действительно нелепо.

- Жарко! - сказал Мечькин. - Вы тут знакомьтесь пока, а я за пивом схожу.

Ириночка и Прохоров остались. Помолчали. Вдруг Ириночка усмехнулась и сказала:

- Вы третий.

- То есть?

- Кажется, он меня сосватать хочет. Привел сначала одного молодца со своей работы. Красавец и дурак. Притом самоуверенный дурак. Я Мечькина попросила больше его не приводить. Тогда он - другого, тут по-соседству живет. Умненький, лысенький, обаятельный. И опыт есть в дамском вопросе, чувствуется. Разговорчик завел, стал над Мечькиным хихикать - так, знаете, подленько, с кислиночкой, не явно. Говорит как бы со мной, а все слова с другим адресом. Понимаете, да? Но Мечькин чуткий. Полчаса терпел - и выгнал лысенького. Он так здорово это сделал, так просто! Иван Иваныч, говорит, вам с нами скучно, до свидания. Лысенький на него только глянул - и руки в ноги... А теперь - вы. Какие у вас достоинства? Красоты особой нет, хотя лицо ничего, приятное. Шибко умный?

- Так себе, - поскромничал Прохоров.

- По логике, третьим должен быть гениальный красавец.

- Нет, это не я.

- Да уж вижу. Наверное, он решил, что мне люди в возрасте нравятся. Как он сам. Хотя - какой это возраст, правда?

Прохоров обескуражен. Красавица Ириночка очень понравилась ему - и он рад бы флирт начать, но как начнешь при таких обстоятельствах? И он предпринял обходной маневр, - чтобы хоть ум свой обнаружить.

- Психологически все объяснимо, - говорит он, благородно показывая желание выполнить свою миссию. - Мечькин никак поверить не может, что вы его любите. Он боится грядущего разочарования. Он хочет своими руками сделать себя несчастным - пока не зашло слишком далеко, пока ощущение несчастья не стало еще смертельным. Ведь такие люди именно смертельно влюбляются.

- А кто вам сказал, что я его люблю? И ему я не говорила, что я его люблю. Мне просто хорошо с ним. Он просто мне нравится.

- Это жестоко! - воскликнул Прохоров.- Видите ли - нравится! Но он-то любит! Вам лучше самой уйти.

- Я не хочу. Он любит - это его несчастье, как вы говорите. Или счастье. Может, и я люблю, только не разобралась.

- Вы понимаете, до чего можете его довести? До гибели, я серьезно вам говорю, я людей знаю.

- Ну, до гибели так до гибели. Значит - его судьба.

Смотрел Прохоров на Ириночку - и недоумевал. То ли "роковая женщина", то ли инфантильна до святости - при всем своем уме.

- Долго ходит, - сказал Прохоров.

- Время нам дает.

Прохоров выждал паузу - и сказал терпким приглушенным баритоном:

- А знаете, Мечькин рассказал о вас - в общих чертах, и я вас представил. Но не в общих чертах, а конкретно. И вы не поверите: совпало один к одному. Вы открыли дверь - и я даже вздрогнул. У меня было ощущение, что я не впервые вас увидел, я вас узнал, понимаете? Понимаете?

- Хорошо, хорошо, - оценила Ириночка. - У вас хорошо получается. Пойте дальше. Мечькин знал, кого привел!

- Глупая ситуация, - сказал Прохоров. - Теперь вы все мои слова будете воспринимать... ну, будто я...

- Что?

- Будто я хочу... ну, будто задание Мечькина выполнить. Хотя не было никакого задания... А если вы мне просто нравитесь? Если для меня сейчас нет никакого Мечькина и этой истории вообще, а я будто на улице вас увидел? И сразу...

- В вашем возрасте это бывает.

Возмутился Прохоров. Да, хороша она, что и говорить, но и он не вчера на свет родился, опыт имеет - и его любили! - и женщины не хуже Ириночки!

- Послушай, девочка, - сказал он, подойдя близко. - Я не знаю, в какую ты игру играешь, но не заигрывайся. Да, ты мне нравишься, но я человек легкий, болтливый и почти бездушный. Ответила, отозвалась - спасибо, не ответила - еще спасибее, спокойно буду жить. Поняла?

- Извините, - вдруг с потрясающей мягкостью и покорностью, и смущением - и черт знает еще с чем промолвила она, - и Прохоров ее уничижением стал уничтожен окончательно и понял, что - пропал.

Пришел Мечькин с пивом.

Смотрел вопросительно.

Пили пиво - и Мечькин говорил о пиве.

- Это не светлое пиво, - сказал он. - Вранье. - Написано - светлое, а оно не светлое. Я пиво понимаю. Это не светлое и не темное, это неизвестно что. Я терпеть не могу. Если уж написано - светлое, пусть будет светлое. Я и темное выпью, но пусть тогда написано будет: темное. То есть написано-то написано, но не отражает этого самого...

- Содержимого, - подсказала Ириночка - с иронией! И взглядом мимолетным на Прохорова - как на своего! - и он опять растерян, опять ничего не понимает!

- И так во всем, - продолжал Мечькин. - Определенности нет. Так во всей моей жизни. Даже фамилия. Меня и в загсе спрашивали, когда женился, и в милиции несколько раз: почему Мечькин - с мягким знаком? А я знаю? Родители - с мягким, и я с мягким. Может, по правилам надо без мягкого. Ну, там, Печкин. Свечкин. Без мягкого. А я с мягким. И что теперь? А ничего! С мягким так с мягким, успокойтесь! Или жена бывшая. Прожили пятнадцать лет. На третий год она мне говорит: Мечькин, я с тобой развожусь. Я говорю: на здоровье! И она после этого двенадцать лет жила со мной! И каждый день говорила: завтра разведусь.

- Так выгнал бы ее, - сказала Ириночка.

- Я бы выгнал. Дочь, - кратко ответил Мечькин. А потом очень оживился, даже засуетился: - Вот что! Всякие рестораны и так далее... Ерунда. А хочется как раньше. Тихо и спокойно. Вот что! А пойдемте в парк, возьмем лодочку и поплаваем! Я проходил там недавно - красота!

- Короче, - говорит Володя. - Нет, мне, может, и нравится - но короче!

- Ладно!

Короче: они идут в городской парк, где аттракционы, где пруды и, хотя народу много, тишиной все отзывается - несмотря на близкие звуки карусельной музыки. Они берут лодку и плавают. Ириночка и Прохоров затевают довольно умный разговор - то ли потакая прихоти Мечькина (ведь он - "сватает"), то ли дразня его, то ли щекоча и теша себя туманным разговором - в присутствии. Мечькин гребет к берегу, просит подождать. Возвращается радостный, с большим пакетом в руках. Плывут опять, заплывают в дальнюю заводь, под плакучую иву.

- Пикник на лоне природы! - объявляет Мечькин. И достает бутылки, достает колбасу, хлеб, сыр.

Смеется, начинает рассказывать анекдоты.

- Только я буду глупые рассказывать, я других не знаю! Я вообще анекдоты не умею! - и рассказывает не умея. Ириночке неловко, Прохорову неловко.

Мечькин заставляет Ириночку и Прохорова выпить на брудершафт. Они выпивают и целуются, как положено. Мечькин смеется.

Ириночка отлучается на некоторое время.

Мечькин сидит и смотрит в землю. И говорит вдруг:

- Только не надо наглеть!

- Ты чудак, Мечькин, - говорит Прохоров.

Мечькин оскорбляется.

- Встань, я лежачих не бью.

Прохоров встает и готов сражаться. Мечькин сталкивает его в воду. Возвращается Ириночка.

Прохоров вылезает из воды.

- Чего это вы?

- При чем тут мы? - удивляется Прохоров. - Это я. В воду упал. Напился. Теперь - протрезвел...

Мечькин посещает свою бывшую жену и дочь. Странный разговор. Вроде ни о чем. Мечькин ходит по квартире и почти сварливо отмечает различные бытовые прорехи: в форточке стекло разбито, у кресла колесико отвалилось, обои совершенно не те наклеили - и не так!... И почему-то кажется, что он вот-вот скажет: давайте опять вместе жить. Фотоаппарат с собой принес. Фотографией вот начал увлекаться. Дорогой аппарат, со сменными объективами. А почему себе не позволить? Я человек свободный, одинокий. Даже алиментов не плачу. А помогать просто так - вы гордые, не берете. "Я возьму, - смеется дочь. - Но мне много надо!" - "Ладно, - говорит Мечькин. - Давайте, что ли, снимемся. Он с автоматом, сейчас налажу..." Налаживает, снимаются... На глазах у бывшей жены - слезы. "Что ты?" - спрашивает Мечькин. "Отстань! И проваливай вообще!" - кричит жена. Дочь - спокойнее. "Заходи", - говорит.

Дальше.

Мечькин затевает с Ириночкой разговор о том, что она похожа на его дочь. Поэтому мне и кажется, что я тебя люблю, а на самом деле я тебя не люблю, я в тебе свою дочь люблю, говорит он. Ириночке смешны эти потуги психоаналитика-самородка. Но изъявляет вдруг желание познакомиться с дочерью.

Что ж.

Мечькин знакомит - и молодые женщины удивительно быстро находят общий язык, а Мечькин себя папашей при них чувствует. Ему и радостно, и неловко. Он ведет их в парк (любимое его место). Двое молодых людей подходят и, не обращая внимания на Мечькина, заводят с девушками затейливый разговор. Мечькин терпит, терпит, не выдерживает, говорит молодым людям тяжеловесные колкости. Те резко обижаются - и из галантных кавалеров превращаются в петуховатых простаков с кулаками. Драка. Он побивает их - достаточно деликатно, без крови, а тут и милиция. "Беги!" - просят дочь и Ириночка. Не бежит. Гордость...

Дальше.

- Давай поженимся, - предлагает вдруг Ириночка. - Только извини, но я не Ириночка.

И говорит ему, что зовут ее Светланой, что имени она этого не любит, что у нее родители обеспеченные, друзья богатые, покровители были, - все было. В общем-то - и есть. Родители не удивляются, когда она пропадает на недели, на месяцы. Но куда б ни уезжала, - возвращается. И опять - все тот же круг, те же люди. И опять захотелось уехать. И вдруг выяснила, что уехать сюда вот, на многоэтажную окраину города, - сокровеннее и надежнее, чем куда-нибудь на Магадан. Годами можно жить - и никого из знакомых не встретишь. Пустынно здесь и безлюдно, хотя людей больше, чем во всем остальном городе. Тихо. Спокойно. Днем кругом только дети и старухи. Читай книги, думай.

Мечькин говорит, что зарабатывает мало.

- Проживем!

Говорит, что стар и некрасив.

- Уже слышала.

Говорит, что детей захочет от Ири... от нее.

- Рожу.

Молчит Мечькин. И говорит, что не верит ей.

- А ты поверь!

- Не могу! - отрезает Мечькин. - Ты полгодика со мной поживешь - и все, а я...

- Почему полгодика?

- Потому что больше со мной нельзя прожить! Бывшая пожила чуть-чуть - и взвыла. Нудный я, скучный, унылый. Хобби у меня нету! Только пиво и телевизор!.. Я любой бабе жизнь заем. Ревнивый еще потому что. И вообще все! Уходи!

Она не уходит. Он исчезает сам. Он ночует на работе. Он пьет.

Он заходит к Прохорову.

Просит Прохорова съездить к нему домой. Просто узнать: там ли она.

Прохоров едет.

Ее нет. Записка с номером телефона.

Он не показывает ее Мечькину.

Мечькин возвращается домой, а Прохоров звонит Ириночке, встречается с ней.

Они сидели в летнем кафе.

- Что там с Мечькиным? - спросила Ириночка (пусть она так ею и остается). - Почему он не позвонил?

- Он посылал меня домой, я нашел твою записку. И не дал ему. Для его же безопасности. Ему это не нужно. Он раскусил тебя. Ты экспериментаторша. Тебе очень скучно - и ты пробуешь для себя в жизни разные варианты. Самые смешные, самые дикие. Я предлагаю тебе выйти замуж за вождя племени бушменов.

- Или за тебя?

- Или за меня. Тебе же все равно. А раз тебе все равно, почему не сделать мне удовольствие? Ты мне очень нравишься. Я тебя почти люблю. Почему бы тебе не сделать хоть одно доброе дело - просто так?

- Переспать с тобой, что ли?

- Это тоже вариант. Глядишь, собью охотку. Как моему знакомому жена говорит. Он не алкоголик, но иногда очень хочет выпить. И она, мудрая женщина, говорит: "Возьми уж бутылку, выпей, сбей охотку!".

- А если охотка не собьется?

- Я буду счастлив. Я привык к неразделенной любви. Я любил - меня нет. И наоборот. Я люблю сильные чувства.

- Вот от таких разговоров меня тошнит, - сказала Ириночка. - И ты ведь не врешь, не заигрываешь, ты все натурально говоришь - и ужасно ненатурально получается. А Мечькин домой вернулся?

- Он к жене вернулся. Верней, она к нему. Ну, то есть, сошлись.

- Дочь у него замечательная.

- А ты детей хочешь?

- Пока нет. Я бездетная по натуре.

- Это точно.

- Ты меня насквозь видишь? Интеллектуал, само собой! Мне с тобой скучно.

- Мне тоже. Жаль, что ты не дура. Мне ведь начхать на твой ум. Меня красота твоя с ума сводит.

- Мужской климакс.

- Я настойчивый. Я обвораживать умею. Еще неделю разговоров - и ты запутаешься в моих сетях. Или - одна ночь. Выбирай.

- Одна ночь, ладно. В самом деле, почему не уступить, если человеку так хочется? Люблю вообще жить в чужих домах. Такое увлечение у меня. Путешествие в чужую жизнь.

- Стоп! - кричит Володя.

- Что? Что? - я внутренне переминаюсь от нетерпения.

- Вот название! ПУТЕШЕСТВИЕ В ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ! Класс!

- Может быть, может быть. С меня бутылка. Так... О чем они у меня там?... В общем, она: путешествие в чужую жизнь. А он:

- Ты жить у меня собралась?

- Одна ночь - это уже жить. Хотя бы одну ночь.

- Я передумал. Я не хочу сбивать охотку.

- Ясно. Ты мстительный?

- Нет. Просто тоже - экспериментирую. Видишь ли, я в два раза дольше тебя живу на свете и знаю то, о чем ты только догадываешься. Любви как состояния нет. То есть как состояние может быть, но... В общем, это скорее история, жанр, в котором человек некоторое время пребывает. Для простоты мы говорим: любовь. На самом деле это, повторяю, история. Бывает любовь о любви, любовь о ненависти - и даже любовь о равнодушии. О деньгах, о злобе, о мщении, о похоти, о страсти... тысяча вариантов! У меня вот к тебе любовь о любви. Мне хочется, чтобы была эта история. Но я проживу и без нее. Ничего. Найду другую любовь о любви. Или о похоти.

- Нашел уже.

- Ну, считай, что так.

- Больно красиво говорят, - сомневается Володя.

- Пусть, не мешай! Они - такие!

Она встала. И сказала Прохорову:

- Самое интересное... У меня ощущение, что мы бы поладили. В самом обычном смысле. В человеческом.

- У меня тоже, - сказал Прохоров.

- Но моя любовь не о тебе.

- Жаль.

- Мне тоже...

И вот финал. Утро. Дочь Мечькина спит спокойно, безмятежно. Бывшая жена его с заспанным лицом выходит на балкон. Закуривает. Глядит вдаль.

Ириночка с заспанным лицом встает - тяжело - с постели. Чьи-то ноги торчат из-под одеяла. Она выходит на балкон. Закуривает. Глядит вдаль.

Мечькин с заспанным и опухшим лицом просыпается, нашаривает горлышко бутылки возле постели. Пьет лежа. Встает. Идет на балкон. Закуривает. Глядит вдаль. Все.

- Допустим, - говорит Володя.

- Что, не нравится?

- Да нет, вообще-то ничего. Если разработать. А идея, мораль?

- Тебе надо?

- Для дураков. Если спросят.

- Запросто! Я им скажу: идея, скажу, состоит из четырех составляющих. Первая - идея образа Мечькина: человек не может поверить, что он достоин любви и счастья. Жил без них - и вдруг! Не может - и не хочет. Вторая - идея образа Ириночки: мечтается полюбить. Ищет. Придумывает. Не может. Но хочет. Плюс к этому, ты правильно заметил, странное увлечение: пожить в чужой жизни. Красивый такой вампиризм.

- Только чтобы очень красивый!

- Будет очень. Будет даже анти-вампиризм. Даже - донорство. Не чужую кровь пить, а свою влить. Дальше. Третья идея - идея образа Прохорова: человек привык к победам. Уязвлен. И уже близок к реваншу, но, во-первых, понимает, что это будет победа не над душой и даже не над телом, а всего лишь над настроением женщины, во-вторых, он желает иметь для себя нечто недостигнутое. Это помогает жить некоторым. Четвертая идея - идея образа бывшей жены Мечькина: и простить себе ошибки не может, и вернуться к Мечькину не может, вдали - любит, вблизи - ненавидит. Этим и живет. В совокупности, объясню я дуракам, эти отдельные образы создают обобщеннывй образ нашего современника, человека, самим собой измученного, самому себе не верящего, "человека неестественного", в отличие от того "естественного", о котором мечтал и писал Андрей Платонов.

- Допустим. А дочь-красавица зачем? Для противопоставления, что ли?

- А низачем. У нее идеи нет: она просто красива и ей просто нравится жить. А главное - чем больше красавиц в кино, тем лучше.

- Вот тут ты прав! Тогда, может, так сделаем: в этого твоего Мечькина не одна, а сразу две красавицы влюбляются. Всерьез!

- И одна убивает другую. Она работает в НИИ "Микроб", исследует неведомые вирусы. И открывает вирус, который съедает человека в три дня, не оставляя следов.

- Но та успевает передать вирус Мечькину, - подхватывает Володя, - а Мечькин - злодейке. А злодейка - мужу (она ведь замужем). И начинается эпидемия. Охвачен весь город.

- Что город! Страна, мир!

- Который красота не спасла, а погубила!

Мы хохочем, мы придумываем все новые подробности гибели мира с непременным последующим спасением, мы уничтожаем только что созданный сюжет; так часто с нами бывало - когда, понимая, что замыслы наши останутся при нас, мы сами начинали издеваться над ними, высмеивать их, пародировать их и нам казалось, что ничего не жаль, потому что все еще будет, даже, возможно, и то, чего не может быть...

15 июля 1998 г.