"Не называй меня майором..." - читать интересную книгу автора (Словин Леонид)2.Негромкий телефонный звонок разбудил начальника Московского Управления. Это было уже после полуночи. Генерал Скубилин чертыхнулся, сел, спустил ноги на ворсистый ковер. — Слушаю, Борис Иванович… Звонил — заместитель министра генерал Жернаков. Он курировал органы транспортной милиции. Мучимый бессонницей замминистра обычно звонил начальникам управлений Дорог по нескольку раз за ночь. Расспра шивал, распекал, давал указания. Из-за разницы в часовых поясах в выигрыше оказывались отдаленные Дороги — Дальневосточная, Западно-Сибирская, Забайкальская. Их руководители успевали выспаться… Генералу Скубилину на столичном железнодорожном Узле — приходилось хуже всех. Московские вокзалы обслуживали тысячи поездов, электричек, миллионы пассажиров — тут постоянно возникали проблемы. — Спишь, Василий? — спросил замминистра. — Где уж тут уснешь, Борис Иванович… Скубилин знал, как разговаривать с руководством. В голосе послышались скорбные нотки. *** — Ездил в подразделения? — Только — только вернулся. Все приходиться самому, Борис Иванович… — Правильно. Надо держать руку на пульсе… — Если бы только это! — Я понимаю… Источником тревог обоих руководителей был другой заместитель министра — давний соперник , он использовал в своих целях любой промах подчиненных Жернакову транспортников и, в первую очередь, столичных… — Кублатый … — Под этой кличкой фигурировал у них злокозненный министерский Князь Тьмы. — Опять накляузничал. Словно с цепи сорвался… — Он и мне подложил свинью… С подачи Кублатого информация о любом промахе железнодорожной милиции шла сразу на самый Верх. А недавно интригану удалось одержать победу по крупнее. Вопрос о работе столичной ж е л е з к и был вынесен на очередное заседание Коллегии. Тема Коллегии была обозначена достаточно иезуитски: «оказание помощи органам милиции на Московской ж.д. по работе с жалобами и заявлениями граждан «. Об этой мине замедленного действия, заложенной под обоих генералов, и пошла речь в ночном звонке замминистра. — На вокзалы уже послали проверять. Задание — собрать как можно больше жареного… — Могу представить… Финал Коллегии был предсказуем Жестко разобраться со Скубилиным, который должен был принять на себя главный удар, а затем рикошетом вломить курирующему его заместителю министра. Жернакову. — Такие вот дела, Василий… Противостоянию первых лиц шел не первый год. Жернаков едва успевал разрушать интриги, которые день за днем плели против него люди Кублатого. Менялись министры, а непрекращающаяся война их замов ко всеобщему удовольствию все продолжалась. На этот раз Жернаков звонил полный мрачных предчувствий. — У меня точные сведения. Кублатый готовит бо-о-льшую провокацию… — Догадываюсь, Борис Иванович… — Скубилин подпустил порцию патоки вместе с елеем. — У нас ведь всегда так — кто больше трудится, отдает себя целиком работе, того и больше долбают. Взять вас, к примеру… — Не в том дело… — На этот раз Жернаков не был склонен к лести. Скубилин это сразу почувствовал. — Безусловно… Жернаков был ощутимо перевозбужден. Во время своих ночных бдений замминистра обычно заправлялся хорошим марочным коньяком, запас которого обновлялся обычно начальниками подчиненных управлений. — Каждому проверяющему дан личный план-задание. В них все. Регистрация жалоб и заявлений. Наблюдение за потерпевшими на подходе к дежурке…Да! Сохранность табельного оружия у личного состава… — Круто… — Для Кублатого это беспроигрышный вариант. Потом хоть сам пиши рапорт об увольнении, хоть жди, пока выгонят. Один хер… — Оба любили крепкое словцо. — Ведь так?! Скубилин для вида поупирался: — Ну что вы, Борис Иванович! Пусть приходят, следят… И насчет табельного оружия тоже.Не все так плохо на деле… — Уверен?! — Мы разослали распоряжение. Начальники лично за все отвечают. Инспекция будет контролировать… — «Лично»… «Контролировать…» — Скубилин переборщил и замминистра сразу это заметил. — И ты мне лапшу на уши вешаешь?! У тебя раскрываемость преступлений под девяносто процентов! Откуда?! Скубилин задержался с ответом. — Молчишь?! А я тебе скажу! Что раскрыть не можете — летит в корзину… — Борис Иванович! Обижаете! — Обижаю?! Что у тебя сегодня? Скубилин был готов к докладу. — По первой позиции три, Борис Иванович… Раскрыто два. Вторая позиция: восемь — пять…Третья … Успокоившийся было Жернаков взорвался: — Да что ты мне все цифры, Вася. Разве об этом речь! Мне верный человек позвонил…У тебя на домодедовском направлении ЧП! Дерзкий разбой! Под угрозой ножа отобрали документы, деньги… — На вокзале? — В электричке. Двое. — Сейчас проверю… — Можешь не проверять. В министерстве уже известно. Заявление не зарегистрировали! Ориентировку по вокзалам не дали! Линию не оповестили. Нет ни примет преступников, ни описания похищенного… — Сейчас дам команду… — На твоем месте я бы лично разобрался. Раньше, чем вмешается министерство. Тем только зацепиться, дальше уж пойдет. Полезут и в заявы, и в ружейку… — Понимаю, Борис Иванович… — Даже укрыть не могут!.. Жернаков был удовлетворен. — Чем жестче мы будем, тем больше у нас шансов устоять. Иначе на нас повесят всех собак …Разберись и сразу прими меры. В шею. Сразу. Грязной метлой… *** Игумнов поднял голову. В коридоре послышались шаги. Кто-то быстро шел от дежурки. Низкий мужской голос за дверью прозвучал глухо: — Мне к начальнику розыска. Срочно… То же он произнес, видимо, и при входе. «Потому и пропустили…» Посетитель уже входил — в коротком, на «молнии» пуховике, вязанной шапочке с козырьком — осанистый, чисто выбритый, с намечающимся вторым подбородком. — Я тут принес заявление… — В руке он держал бумагу. — Меня ограбили. В электричке… Он подвинул стул. Продолжил, уже сидя: — Двое. Наставили ножи… «Не отдашь — отправишься на тот свет!» — На вокзале? — В электропоезде. На посадке. Ночь началась с неприятностей. Никола не звонил, Качан исчез. На перроне — пожар. «Теперь ещё разбой…» — Пойдемте, покажете… — Игумнов уже закрывал сейф. Посетитель не понял: — Что показывать?! Электричка ушла… — Он нехотя поднялся. — Я написал заявление… Вариант был известный. «Я написал заявление. Оставляю и еду спать. А вы бросайтесь в погоню… Ищите, стреляйте, лезьте под пули. И не забудьте про Уголовно-процессуальный Кодекс…» — Мы теряем время, — Игумнов был уже на пороге. Посетитель пожалплечами. Почти бегом проскочили мимо дежурки. Место майора за пультом занимал помощник. Дежурный, скорее всего, вышел в ресторан или в медкомнату. Помощник составлял протокол. Двое дюжих носильщиков — понятых, не читая, подписывали бланки, . — Я на вокзал. Если Качан будет звонить, найди меня по сотовому. Молоденький помощник проводил Игумнова внимательным взглядом . Он все видел. Тайны общения с посетителями для посвященных всегда шиты белыми нитками. — Понял, товарищ капитан… Игумнов выскочил за дверь. С хода налетел на цыганок, организовавших пикет у пепелища. Кто-то из их сородичей был задержан. Гадалки требовали справедливости — последними словами нецензурно несли всех подряд — ментов, власть, систему. Игумнов на ходу шуганул их по-цыгански. Женщины смутились. Одно дело — откровенно послать матом на чужом языке, другое — услышать подобное на своем родном. — Нехорошо, начальник… Игумнов окинул глазами перрон. Поставленные на прикол сцепы. Опущенные до утра токоприемники, темные окна вагонов… Вечерний поток пассажиров заканчивался. Прерывистый ручеек сочился от метро сквозь нижний цокольный вокзальный этаж, открытый с обеих сторон и занесенный снежной крупой. Не умолкало радио. Игумнов и потерпевший быстро шли вдоль перрона. Начальник розыска спросил на ходу: — Все произошло в вагоне? — Именно. — Они вошли после вас? Или уже были внутри? — Я только успел войти, тут они и возникли… — Он держался с плохо скрываемым вызовом. — Выходит, что в тамбуре? — Это уж вы делайте вывод!.. Быстро пересекли перрон. На справочном указателе, в начале платформы, когда они проходили мимо, что-то щелкнуло — на табло появилось время отправления первых утренних электропоездов. — Что у вас взяли? — Бумажник… — Извините!.. — Шедшая навстречу пара заметалась, уступая дорогу. Игумнов её и не заметил. — А что внутри? — Обычное: документы, деньги. — Много денег? — Немного, — Потерпевший подумал, — Половина зарплаты. Главное — заграничный паспорт. Остановились у срединной платформы. — Здесь… — Сейчас тут уже другая электричка. — Я предупредил, что поезд ушел… На междупутье повсюду валялись окурки, вмерзшие в снег молочные пакеты. — Почему вы не пришли сразу? — Подумал, все равно бесполезно… — Причина выглядела стандартной. — Сходил купил сигарет. Еще раз подумал. «А вдруг паспорт подкинут?» Тогда написал заявление… — Где вы писали? — На почте. «На почте ты бы писал на бланке телеграммы и их ручкой…» Потерпевший словно прочитал его мысль: — У меня была бумага. И ручка тоже. Можно было возвращаться в дежурку. Игумнову важна была платформа. Теперь можно было установить отправлявшийся от неё сцеп. Быстро свежело. Несколько женщин с детьми пробежали мимо к парку прибытия. Там тормозил опаздывавший волгоградский скорый. — Куда вы ехали? — В Барыбино… — Потерпевший натянул ниже на лоб вязаную шапочку. — Вы там живете? — Нет, я ехал к знакомым. Игумнов уточнил: — Адрес их вы знаете? — Они должны были меня встретить на станции. — Вещи при вас? — Какие вещи? Газета вот только. Завтра я возвращаюсь… Назад, к дежурному, шли уже медленнее. Игумнов продолжал задавать вопросы: — А электропоезд барыбинский? Или дальний? — Я не обратил внимания. — Это как же?! — В случае чего пересел бы на следующий … — Но движение — то заканчивалось! Все выглядело более, чем странно. «Что-то не то…» — В крайнем случае взял бы такси… — Ночью?! До Барыбино?! — Это мои проблемы… Возразить было нечем. Тем не менее ложь оставалась ложью. Он уже решил для себя: «Этого заявления не будет…» Тем более с его подачи — начальника вокзального розыска. «Иначе уголовное дело. Верняк. Искать кошку в комнате, где её не было…» — Я понимаю… Отбиться от заявления выглядело делом непростым. «Мужик серьезный. Бог знает, кому направит свою телегу…» Вернулись в Линейное Управление. Тут все оставалось по-прежнему. Дежурный отсутствовал, телефоны молчали. — Что Качан? — Не звонил, — помощник все ещё занимался протоколом. Отсутствие известий от Качана настораживало. «Что-то произошло…» Прошли в кабинет. Потерпевший подвинул все тот же стул, напротив Игумнова, сел: — Заявление я должен отдать на регистрацию дежурному? Или вам?! Он знал или догадывался о главном смертном грехе милиции — те не регистрировали преступления, которые не в состоянии были раскрыть. Боролись за высокий процент раскрытия. Если они делали это грубо и неосторожно, их выгоняли как нарушителей законности а, если регистрировали все подряд, но не могли обеспечить процент, от них рано или поздно все равно тоже освобождались. «Уже во всем мире отказались от игры в цифры. А мы…» Недавно вновьназначенный министр — без года неделя в милиции — с чьей-то подачи снова провозгласил — «существенно повысить процент раскрываемости преступлений…» — Или послать по почте? — Можете отдать мне. Я проверю. Кстати, билет на электричку у вас с собой? — Наверное. Надо поискать… — Поищите, пожалуйста. Игумнов по диагонали просмотрел заявление, составлено оно было грамотно, исполнено аккуратным разборчивым почерком… Внизу стояла приписка: «Об ответственности за ложный донос предупрежден». Подписи не было. «На почте он будто бы составлял…» Игумнов отложил бумагу. — Что вы скажете о нападавших? Потерпевший пожал плечами. — Молодые ребята. Я там все написал. Один — брюнет, симпатичный парень, другой — тот что, по выше, блондин. Он грубее… — Вы забыли подписать, — Игумнов снова вернулся к бумаге. — Это мы сейчас… — Потерпевший достал ручку. Вернувшись с перрона в помещение, он почувствовал себя много увереннее. — Пожалуйста… — Он вроде даже повеселел. — Преступников можно будет перехватить.Оба заметные… — Считаете? — Без сомнения. Оба высокие, без головных уборов. В коротких куртках. Куртки темные, похожи на мою… Он потряс полой. «Как перед ищейкой оброненным преступником платком или перчаткой…» Игумнов все не готов был взять след. К тому же подпись под заявлением явно отличалась по цвету от остального текста. — Вы собирались показать билет… — Это важно? — Заявитель явно чувствовал себя хозяином положения. — А если ограбят безбилетника?! Вы преступников не ловите?! Он для вида поискал по карманам. — По моему, я выбросил. — А сколько он стоил? — Не помню. Это все? — Минутку. Игумнов набрал номер пункта оборота электропоездов. — Что за электричка стояла… — Он назвал путь и примерное время. — Дальняя? — Нет, до Расторгуева. Перегоняли вне расписания… — Спасибо, — он положил трубку. — Вы садились в голову? В хвост? Потерпевший почувствовал недоброе — насторожился. — В средину… — — В тамбуре, кроме вас, были ещё пассажиры? — Ни единого человека. — А, вообще, на платформе? — Со мной, по-моему, мало садились… «Вранье…» В Расторгуевской электричке, пассажиры занимали как раз всю средину поезда — чтобы на конечной быть ближе к остановке видновского автобуса. Заявитель этого не знал. «И вообще…Да никуда он не собирался, на ночь глядя!..» Перед Игумновым сидел чиновник, из неплохо оплачиваемых. Возможно даже из одной из структур исполнительной власти. Целью его прихода было сделать ложное заявление о разбое. «Только вот подготовился он недостаточно. А, может, не рассчитывал напороться на начальника розыска. — Долго еще? Лже-заявитель взглянул на часы. От Игумнова не ускользало ни одно его движение. «Сейчас он свалит, а я должен либо зарегистрировать его фуфло, либо бросить в корзину»… В первом случае вокзальный розыск был бы обеспечен работой, лишенной смысла, в ущерб раскрытию действительных преступлений. Процент раскрываемости и без того стоял на самой низкой из допустимых отметок. Дальше обычно следовал разгром с вызовом на коллегию. И такую коллегию уже готовили. С треском, с оргвыводами на самом высоком уровне… Не регистрируя заявление, он, Игумнов, становился заложником в неизвестно чьих руках . «В любой момент отправит в отставку, а то и под суд..». — Чего ждем? — Потерпевший двинул стул. — Сейчас закончим… — Игумнов снова взял заявление. Можно было проверить заявителя по Центральному адресному бюро. Но с этим все могло обстоять благополучно. Заявление, скорее всего, было оформлено от действительно существующего лица. — Вы не написали, где работаете… — Название вам ни о чем скажет.Это закрытое учреждение… — Игумнов уловил скрытую насмешку. — Пропуск у вас тоже похитили… — Он лежал вместе с паспортом. — Иначе говоря, у вас при себе ни одного документа… — Нет… — Жестом, знакомым каждому менту, тот машинально дотронулся до куртки слева, на уровне нагрудного кармана, словно проверял. Игумнов немедленно уловил жест. — Может посмотрите ещё раз? — Я и так знаю. — В этом кармане… — Игумнов показал. Заявитель не выдержал. — Мне это уже надоело! — Мне тоже. Игумнов снял трубку прямой связи. У телефона был помощник дежурного. — Там у тебя носильщики. Пусть зайдут. Нужны понятые… — Что вы задумали?! — Потерпевший вскочил. Это был крупный осанистый мужик. Два дюжих носильщика уже входили. — Будете понятыми!.. Игумнов вышел из-за стола. Металлические фиксы в верхней челюсти по-блатному блеснули. Они стояли друг против друга под люстрой, в центре кабинета. — Я предложил этому гражданину показать, что у него при себе… Он отказался… Носильщики отводили глаза. Одно начальство хотело силой обыскать другое. Им не хотелось встревать . Заявитель отстраняюще выставил вперед руку. — Только посмей! Я помощник депутата Государственной Думы… — Он уже грозил прямым текстом. — не думай! Я все о тебе знаю. Ты — Игумнов, начальник розыска. Дежурный сегодня — майор Масловский. Если посмеешь поднять на меня руку — вас просто уберут отсюда! — Я хочу посмотреть, что у тебя в том кармане.. — Это будет твой самый гибельный шаг, капитан. — Заявитель все ещё держал правую руку выставленной , как бы отстраняя его. — Не ухудшай положения, в которое ты попал. Вылетите оба ! Без пенсии! — Ты ещё будешь меня л е ч и т ь?! Игумнов прихватил вытянутую руку, подал на себя и тут же привычно завернул. Перегиб в локте был из самых простых приемов и наиболее болезненных. Менты н а з е м л е пользовались им по десятку раз на день. Заявитель сделал попытку вырваться. — Не дергайся. Могу нечаянно сломать… — — Игумнов был не из боязливых. Свободной рукой он огладил куртку потерпевшего на груди — под ладонью знакомо возник прямоугольный объем. — Бумажник, выходит, на месте?.. — Рука его нырнула в верхний карман пиджака. — А что это?! Он отпустил заявителя. В руке он держал удостоверение. — «Министерство внутренних дел Российской Федерации…» Понятно. А это? — Вместе с удостоверением лежал сложенный несколько раз листок папиросной бумаги. — «для служебного пользования»…. Игумнов раскрыл корочки. — «Черных… Старший инспектор, подполковник милиции…» Ясно! — Он обернулся к понятым. — Все свободны. Спасибо. Носильщики вышли. Игумнов развернул напечатанный на тонкой папиросной бумаге документ: — «План-задание»… «С целью проверки выполнения „Инструкции о регистрации преступлений…“ „Сохранность табельного оружия на момент проверки…“ Так вот как вы нас проверяете, козлы!.. Все укладывалось в одну понятную схему: в ближайшую неделю предполагалось заслушивание на Коллегии МВД. Проверяющие приступили к работе… Игумнов вернулся к столу. . Заявление о разбое вместе со служебным удостоверением старшего инспектора МВД Черныха и «план-задание» легло на полку в сейф. — Все, подполковник, свободен! — Послушай… — Бай! Маски были сорваны. Черных тоже возвратился на место, ногой подтащил стул. — Верни удостоверение, Игумнов! — Он сел. — Мне теперь и в министерство не войти! — Твои проблемы. Старший инспектор полностью сменил тон. — Завтра тебе прикажут и ты тоже пойдешь! Ты ведь понимаешь, это не моя инициатива… Причина была не в нем. И даже не в том, кто его послал. Все начиналось выше. Внизу это знали. — А как насчет твоего ложного заявления?! — Игумнов кивнул на сейф. — Это уголовное преступление. Статья… Черных заговорил по-человечески: — Ты режешь меня… — А что бы со мной было, если бы я тебя не поймал, суку! Если бы бросил в корзину то, что ты там намарал?! Что бы со мной вы сделали?!Думал?! — Прости! Я понимаю. — Ни хера ты не понимаешь… — Я тебе клянусь… Черных открыто унижался. — Мы пригодимся друг другу! Тебе когда майора получать? Звания старших офицеров, начиная с майорских, раньше присваивались приказами по министерству. Там все ещё этим козыряли. — Я по корешам с вашим кадровиком … Старший инспектор был прохиндей и не собирался это скрывать. — И с обоими замминистрами по корешам!Вместе охотимся, поддаем… «Крутит всеми, хитрец. Привык — все сходило с рук…» — Ладно! — Игумнов швырнул чистый лист. — Пиши. «Рапорт…» То-се… «Сего числа я согласно вашему указанию подал ложное заявление о разбое…» И так далее… Черных опешил: — Ты чего?! Думаешь, я это напишу?! — Оба подбородка его затряслись. — На себя?! — А ты как хотел?! — Мне же уберут сразу! — Не уберут! Я буду держать бумагу у себя. Никто и знать ничего не будет. — Тогда зачем ?! Игумнов не унизился до вранья. — Так будет спокойнее. Завтра тебе могут ещё задание дать… По-хлеще! Приходится быть на страже… Черных упорствовал недолго. Он оказался авантюрного склада. — А… Была — не была! Только смотри, капитан, а то никогда ты не будешь майором… Как в песне. Черных со стулом придвинулся к столу, достал ручку. Начал писать. Ручка скользила легко. В министерстве своем они только и делали, что писали. — Готово. Все? — Теперь расписку.» Я такой-то получил в Линейном Управлении удостоверение личности…» Черных подумал, махнул рукой. — Держи… В расписке был с десяток слов. — Еще номер удостоверения и твой номер телефона… — Да он есть в справочнике! — Черных уже убрал ручку. — Допиши домашний и сотовый. Вдруг придется… — А… Семь бед — один ответ… Черных дописал. — Вот. Только сунь подальше… — Это уже моя забота. Игумнов снова прочитал расписку, остался удовлетворен. — Держи… — Он достал из сейфа удостоверение. — Теперь свободен! — Спасибо. — С документом к старшему инспектору вернулся привычный имедж. Он перегнулся через стол, подвинул телефон. — Я должен доложить в Главк… — Давай, не стесняйся… — Чего уж… — Он вздохнул. Предстоящий разговор с дежурным по Главку не сулил Черныху ничего приятного. набрал номер. — Кузьмич! — Доклад был полу-официальный, полу-приятельский. Все они там давно уже дружили — вместе пили и стучали друг на друга. — Черных д о к л а д а е т.. — Черных! — Дежурный по Главку ждал его звонка. — Ты где? Как там, по Каширскому ходу? Был у них? — Был. — Старший инспектор мигнул Игумнову. — У них все в порядке.Молодцы. Приеду объясню… — Ну, ты даешь, блин!.. — Дежурный даже выругался. — Я уже стружку снял с ответственного по московскому Управлению. «Почему ему не доложили о разбое…» Замминистра в курсе. А ты докладываешь: «молодцы!».. Ты чего должен был привезти?! Компромат!.. — Я знаю.. Была причина, Кузьмич. — Это ты сам е м у объяснишь. — О н звонил?! — То-то… Предстоявшее объяснение с руководством обещало быть серьезным. Дежурный по Главку все хорошо себе представлял, поэтому даже не позлорадствовал. — Тебе куда машину? — Подсылай прямо к вокзалу…. Разговор был закончен. Черных положил трубку. Он выглядел по-прежнему беспечным, хотя явно играл с огнем. — Выкручиваться придется? — Игумнов взглянул на него не без любопытства. — Отмажусь… — Старший инспектор кивнул на расписку и рапорт на столе. — Поосторожнее с этим… — Не волнуйся. Вы нас к этому приучили… *** Очень быстро, сразу после отъезда министерского проверяющего объявился неизвестно где обретавшийся все это время дежурный. Обостренное чувство самосохранения выручило и на этот раз. Без него дежурные бы не продержались на этой работе и месяца. Он позвонил Игумнову по прямому телефону. — У нас все в порядке, Игумнов? — Майор уютно перекатывал во рту леденец. — Вроде да. — А то мне позвонили сверху. «У вас на вокзале тяжелый нераскрытый разбой. В электропоезде. „Двое под угрозой ножа отобрали документы и деньги…“ Он выждал, но Игумнов не пожелал объяснить. — Все-то они знают и даже раньше нас! — Дежурный вздохнул. Игумнов не поддался на провокацию. Сказал только: — Нас проверяют. На регистрацию заявлений и на сохранность оружия. Качан не объявился? — Не было. И, кстати, пистолет не сдал. Он на линии? — В Домодедове. Подожди! Мне звонят по прямому!.. Может он?! Телефонный звонок прошел на городской номер. На другом конце провода был Никола. — Ты где? — В Домодедово. Тут, похоже, готовится разборка… — Качана встретил? — Нет. — Ладно. Объясни, что там… *** Частные охранники, в которых Никола заподозрил офицеров спецслужб, отдалялись от спавшего на скамье. Потом оба спрыгнули с платформы, перебежали пути. Никола не оставлял их без внимания. Теперь они быстро уходили впереди к маневровому парку. В глубине станции разбегались по путям синие и красные сигнальные огни. Никола двигался бешумно. Это была его стихия — ночь, бесшумное скольжение теней в перекрестках света. Две серые тени и крадущаяся за ними третья… Удалось ли охранникам произвести зачистку поезда, о которой они докладывали своему начальству? Нашли ли кого искали?! Оба охранника двигались в нескольких десятках метров впереди по междупутью. Никола видел, как один из них то и дело приподносит к уху мобильник. Несколько раз Николе пришлось пролезать под грузовыми вагонами. Те двое впереди по-прежнему двигались быстро, не оглядываясь. Их, похоже, наводили на цель по мобильнику… На маневровом парке должно было что-то произойти. «Ищут кого-то…» Охранники были недалеко от переходного моста через пути. Здесь у них произошла заминка. Они приостановились, зашли за стоявший рядом рефрижераторный состав. Никола наблюдал. Нет, они не полезли в морозильник. Просто стояли в тени состава. У переходного моста внизу слышались приглушенные голоса. Там тоже кто-то стоял. Поодаль чернела иномарка с зажженными подфарниками. В ней могли находиться люди. Двое впереди, производившие зачистку электропоезда, молча следили, не делая попытки двинуться дальше. Люди внизу у опор моста и были их конечной целью. Держась в тени рефрижератора, Никола осторожно приблизился. Обе компании принадлежали двум разным группировкам. Стоявших у моста было трое. Кроме того один из их сообщников находился вверху на переходном мосту. Они кого-то ждали, негромко перебрасываясь короткими репликами. По доносившимся словечкам, знакомой манере поведения Никола сделал вывод: «Братва. А эти двое — спецслужбы…» Вторые были менее понятны. Спортсмены и контрактники, занявшиеся охраной, вымогательством, рэкетиры, ушедшие в киллеры… «У этих на уме один беспредел…» За последней ниткой пути впереди виднелась дорога. Она была пуста. Вся эта сторона до самого шоссе и днем всегда была тише, тут была ниже этажность застройки, шире деревенские огороды. Тут проходила граница станции. Заснеженные деревья вдали, дома, уснувшие дворы все казалось выключенным из жизни… *** Потянулись долгие минуты. Блатняки у опоры переходного моста продолжали оставаться на своих местах. Недавние попутчики Николы тоже не собирались менять наблюдательный пункт. К братве кто-то должен был подъехать. Поскольку электричкине ходили, тут могли ждать только машину. Увидеть её с облюбованной им точки Николе не пришлось. К рефрижераторному поезду подцепили тепловоз. Громкий стук металла пронесся из конца в конец состава. Николе пришлось срочно отходить. Новое место нашлось у стоявших особняком сцепа полувагонов. Отсюда даже все было лучше видно. Двое, следившие за всем по другую сторону рефрижератора, тоже переместились. Никола присел.Теперь ему были видны только их ноги. Стоявшие у моста время от времени окликали кого-то, кто стоял вверху, на переходном мосту. Никола понял, что они входят в его бригаду, которая должна подняться на мост не раньше, чем возникнет в том необходимость. Прошло около получаса. Никола смог даже перекурить. По другую сторону между составами была видна освещенная привокзальная площадь с иномарками, коммерческими палатками, киосками. Основная и престижная часть Домодедова тоже находилась там. На площади в любой час ночи всегда можно было взять бутылку водки или пивка, Никола вскоре и намеревался это сделать… Но вначале разобраться с этими двумя впереди — для к у м а они наверняка представляли интерес. Впереди на отвороте шоссе неожиданно мелькнули огни. Оттуда правили две машины. Первым шел квадратный «джип», похожий на железнодорожный вагон. Вторая была тоже иномарка — блестящая, длинная. Обе машины на скорости повернули к переходному мосту. Тормознули… Захлопали дверцы. Николе удалось рассмотреть одного — вышедшего из машины первым. Он был плечистый в трехцветной куртке с наброшенным на голову капюшоном. Цвета напоминали российский флаг. На его появление первыми отреагировали попутчики Николы, следившие за всем от дальних сцепов, они сразу ломанулись назад к станции. Очень скоро они были уже по другую сторону Главного пути. Никола рванул за ними. Но ему сразу пришлось отстать. По этой стороне привокзальной площади следовало двигаться осторожно. С этим ничего нельзя было поделать. Патрульная машина ментов на скорости прошла мимо по направлению к платформе. Никола отвернулся к ближайшей витрине. Менты не тормознули. Бандитского вида частные охранники скрылись за коммерческими палатками. Никола не стал туда соваться. Отошел. Осмотрелся. Прямо перед ним был переходной мост и одинокая фигура наверху. Это был человек, которого внизу у опоры моста подкрепляла братва — высокий, в шапке с завязанными под подбородком наушниками. «Тоже кого-то ждет…» На секунду он попал в поток неяркого света — по каширскому пути двигался товарняк. Никола увидел его лицо. «Епонский бог! Негр!» К его удивлению телефон-автомат на площади работал. Никола дозвонился до Игумнова. — Здесь две группы. Одна на маневровом парке. Это братва. К ним подъехало пополнение… — Никола обрисовал плечистого в трехцветной куртке с капюшоном. — А ещё вторая. Эти их пасут. С ними я ехал в электричке от Нижних Котлов. .. — Тоже братва? — Думаю, частные охранники. Бывшие менты или фээсбэшники. Звонили подполковнику. По сотовому… Кого-то ждут… Игумнов внимательно слушал. — Да! И этот на мосту… Негр! Ты мне показывал его фотку… — Мосул Авье. — Ну, высокий, в шапке с наушниками… — А что милиция? Никола объяснил: — Тут патрульная машина, я видел. — Держи меня в курсе. Качан нашел тебя? — Пока нет. *** Сотрудник милиции подошел неожиданно. Качан не заметил, как мент появился из-за здания станции, обратил внимание, когда тот уже поднялся на платформу. «Тоже старший лейтенант! Как я!» Вот в ком он сейчас нуждался! — Ваши документы… Старший лейтенант остановился против света. Качан его хорошо рассмотрел. Старлей оказался незнакомым. Приятное чуть вытянутое лицо. Длинный правильный нос. Светлые виски, отдающие в рыжину. Веснушки. — Чего, друг? Домой жена не пускает?! — Почему?! — Качан поднялся навстречу. Старлей не спускал с него испытующих глаз. — Заснул в электричке?! А потом проехал в отстойник… — Все вопросы носили отвлекающий характер. — Дело известное… Правую руку патрульный из кармана не вынул — там у него был пистолет. «Осторожничает…» — сам Качан поступил бы так же… — Ну-ка кру-гом! Не забыл?! С шутками-прибаутками старлей заставил Качана повернуться спиной, обхлопал по бокам. Провел руками вдоль брюк. «Пусто…» Тем не менее продолжил отвлекать: — П у ш к у не носишь? Старлей дернул «молнию» на куртке , сунул руку в верхний карман пиджака. На свет появилась бело-атласная визитная карточка, которую Качану вручил в палатке охранник. — Так… На минуту его отвлекла рация. Послышались позывные… Откуда-то появившийся милицейский «жигуль» притормозил рядом с крутой высокой лестницей на переходной мост через пути. С платформы был хорошо виден его бортовой номер. — Командир… Качан запнулся — его снова мутило. Старлей заметил вещественные знаки на снегу. — Ну?! — С вытянутого, в веснушках лица смотрели светлые незлые глаза. Качан спросил для начала. — Курить найдется? Старлей достал «мальборо». — Держи. Огонь есть? — Да, спасибо… Был самый момент назвать себя — Качан не успел. У ментов что-то случилось. Опять заработала рация. Патрульная машина снова двинулась с места. Изнутри открыли дверцу. Легкий парок выхлопа окутал стоп-сигнал… — Слушаю… Да… — Разговаривая, старлей крутил в руках визитную карточку. — Еду… — Он, наконец, рассмотрел визитку, поднял глаза на Качана. — «Коржаков Евгений Иванович, Фирма „Освальд“. Старший консультант по менежменту. Факс…» Качану показалось — он как-то странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Не обращая больше внимания на Качана, быстро пошел к машине. Патрульные умчали. «Коржаков Евгений Иванович… — Качан испытал настоящее потрясение. — Фирма — „Освальд“… Коржакова он видел. Этой зимой они оба участвовали в задержании нигерийских наркокурьеров в международном аэропорту «Шереметьево». Коржаков занимался борьбой с международной контрабандой наркотиков по линии одной из спецслужб. Какой именно Качан не знал. Спецслужба эта была из глубоко законспирированных и реализовывала свои агентурные данные через линейную и воздушную милицию.Этим объяснялось участие в операции Качана и начальника уголовного розыска другого аэропорта — «Домодедово» — Желтова… «Коржаков был в Домодедово неделю назад. У него интерес к станции… Он странно вел себя в коммерческой палатке. Сделал подарки торфушкам, обещал работу охраннику. Потом исчез… Тут все со значением… После Никола видел на станции наркодельцов, опознал нигерийца Мосула Авье… Тут цепочка…» Об этом стоило подумать. «Если бы не пистолет…» С пропажей «макарова» все остальное теряло смысл… Держало только поручение Игумнова: «Никола…» — Того нигде не было. С отъездом патрулей на платформе ничего не изменилось. Тускло горели огни. Между тем ночная жизнь продолжалась. Где-то близко на парке вдоль состава пробежала громкая дрожь сцепки. Там подцепили тепловоз. Холодная искра вверху обозначила контактную сеть, там, где её касался поднятый токоприемник. Еще через несколько минут невидимый в темноте состав двинулся к выходному светофору. Качан проследил убегающий проблеск. Поднял глаза. Плечистая фигура на переходном мосту возникла неожиданно. Высокий, молодой африканец в пальтишке, в светлых брюках, в шапке-ушанке, завязанной под подбородком, молча смотрел а него сверху… «Мосул Авье тут?!» Качан видел африканца месяц назад на суде над нигерийскими наркокурьерами, задержанными в международном аэропорту «Шереметьево». Московских нигерийцев сопровождали крепкие парни из братвы. Они ни во что не вмешивались — только присутствовали. И этого было достаточно. Африканцы в суде вели себя шумно. Что-то кричали на своем подсудимым, которых арестовали при попытке кокаина в Нигерию… — Чего они? — спросил Качан студента-переводчика. Тот объяснил: — Интересуются, кто тех сдал в «Шереметьево «… Удалось ли московским нигерийцам получить ответ на свой вопрос, Качан не узнал. У него-то был на него совершенно точный ответ: «Коржаков…» *** Мосул Авье на переходном мосту продолжал наблюдать. Кроме платформы он видел плоский участок пути за переходным мостом, площадь, коммерческие палатки… Острый взгляд привычно выхватил среди деталей ночного пейзажа припарковавшиеся иномарки. Час машин, которых он ждал, ещё не наступил… Родом из нигерийской провинции, обучавшийся в Москве в институте русского языка Мосул Авье легко ориентировался в чужом пригороде. Время от времени ему приходилось приезжать сюда по своим делам то одному, то со своей русской подружкой, которую он брал обычно с собой, чтобы поездки не выглядели особенно подозрительно. Но, когда наступал «день икс» — такой, как сегодня, — его сопровождала охрана. Она входила в крупную подмосковную группировку, которая давала «крышу» нигерийцам. Бойцы прибыли сюда ещё до полуночи, своим ходом, и все это время вели наблюдение за местом, где должна была произойти встреча на высшем уровне. Последним появился один из авторитетов группировки — плечистый, в куртке с наброшенным на глаза капюшоном… Мосул Авье перевел взгляд на платформу внизу. Человек у скамьи по-прежнему не уходил, ждал первого поезда на Москву. Он не внушал опасения. «Одинокий пассажир . Ночные русские дела…» Нигериец подозревал о его проблемах. Там, на родине, были тоже похожие ситуации. Если моделировать на Нигерию — это как если бы бомж из народностей фeльбе или ибо поддал в поезде, заснул и проснулся за Лагосом или Ломе, в локомотивном депо, а потом маялся. Ждал утреннего поезда… Мосул на мосту рассматривал сверху ночную картину подмосковной глубинки. Видел он и подъехавший милицейский патруль и сцену личного обыска. Что-то все-таки ему не нравилось. Он отошел от перил. Обтянутая подвязанной внизу ушанкой, круглая, как футбольный мяч, голова нигерийца отбрасывала на платформу овальную тень. *** Качан отошел от скамьи. Мосул Авье был здесь, в Домодедово. «Значит, можно не сомневаться: Коржаков неделю назад приезжал сюда именно в связи с этим — по делам нигерийских наркодельцов. Что-то готовил… А, впрочем, Бог с ними, с африканцами, с кокаином…» Никакое самое сверхуспешное задержание наркокурьеров не могло уже его спасти. Требовалась воля, чтобы осознать это, поставить на всем крест. «Меня все равно выгонят…» Позади оставалась ментовская жизнь, о которой никому не расскажешь, которую сможет оценить только тот, кто ею жил. Впереди — остаток последней его ментовской ночи С платформы была видна та же картина, что и африканцу на мосту — притихшая вокзальная площадь, витрины, разноцветные бутылки, коробки, отсвечивающие на снегу елочным золотом… Ночная жизнь на площади шла своим чередом. Рядом с коммерческой палаткой «Азас», где Качан недавно тусовался с афганцем и «торфушками», снова остановилась иномарка — на этот раз «джип». Несколько покупателей на фоне освещенной витрины выглядели как плоские одномерные силуэты. «Накануне Мосул Авье и его партнеры приезжали „пустые“ — проверяли… Они убедились, что слежки нет. Сегодня все должно повторится, но уже по настоящему…» Тут наверняка готовилась с т р е л к а. Перед тем, как встречаться, охрана наркодельцов и той, и другой стороны обычно проводила серьезную работу. Бойцам — охранникам поручали зачистить само место встречи и все вокруг. Подъезды к станции, последние электрички… «Платформа постоянно находилась под наблюдением… — Качан машинально потянулся к пустой наплечной кабуре. — Кто-то обязательно должен был видеть, что произошло со мной. Может тот же Мосул Авье…» Додумать не пришлось. Из-за вокзала показался патрульный «жигуль». Качан снова увидел грубо раскрашенный герб и все тот же бортовой номер. Это возвращался давешний старший лейтенант. Все это время «жигуль» , видимо, кружил где-то в районе станции. Появление патрульных было кстати. «Три мента — это уже сила…» Отсутствие у него милицейского удостоверения Качана не могло смутить: то, что он человек из к о н т о р ы, можно было быстро проверить. Задать пару-тройку вопросов. Хотя бы — кого он знает в Домодедовском управлении?.. Двух оперов, бравших перед полуночью «гжелку» в коммерческой палатке «Азас» было бы достаточно… Уже знакомый Качану старлей вышел из патрульной машины, двинулся к платформе. За ним из «жигуля» показался ещё сотрудник в форме, пошел рядом. . На секунду оба попали под мерцание светильника Внешность старлея снова показалась Качану приятной. Правильные черты лица, деревенские веснушки. Мент шел легко. Правая рука покоилась глубоко в кармане шинели. Его напарник был в сержанских погонах — кряжистый угловатый. По тому, как он двигался — тяжело, вразвалку — можно было предположить в нем мрачноватую ленивую силу. Сержант не проявлял инициативу, смотрел куда-то в сторону. Старлей, напротив, выглядел озабоченным. На этот раз их интересовал Качан. Других людей вокруг не было, если не считать африканца на переходном мосту, вверху. — Поедешь с нами! — объявил старлей. — Пошли. Качан не возражал. Заметил только: — Погоди, командир… — Без шума! Тон патруля исключал малейшее возражение. Правую руку старлей по-прежнему держал в кармане. Все же Качан сделал ещё попытку снять напряжение: — А, может, здесь разберемся, ребята?! — У него было что им сказать. Вместо ответа старлей вытянул из кармана руку. В ней был «макаров». Качан на секунду впился глазами в пистолет. Брат-близнец пропавшего у него «макарова». Клонированный экземпляр. Ствол уперся Качану в грудь. — Давай в машину! Живо! Сержант сделал шаг за спину задержанного. — Ребята… Качан поднял глаза. Африканец на мосту спокойно наблюдал за действиями патрулей внизу. Может вспоминал родную нигерийскую ментуру. — Руки! — скомандовал сержант. Выхода не было. После того, как он враз лишился пистолета и служебного удостоверения, ничто больше уже не могло его особенно расстроить. Качан протянул руки. Он не был напуган. Своих коллег, в том числе и незнаколмых, он знал, как облупленных. «При исполнении» перечить им было бесполезно и небезопасно. Старлей присовокупил: — Иди и молчи. Качан продемонстрировал им спокойное, даже ироничное восприятие происходящего. — К вашим услугам… Сержант проворно обхватил дужками металлических браслетов обе его кисти. Запорные устройства щелкнули. Качан скосил глаза: наручники были стандартные милицейские. «Это ты зря, между прочим…» У него было с собой чем их открыть. — Шевелись… — Как скажешь, командир… Все приказания коллег и их действия были знакомы. Оригинальностью не отличались. Теперь старший опер мог на себе ощутить их давящую бессмысленную тупость. Втроем спустились с платформы. Старлей и сержант вышагивали, как и положено, по бокам. Старлей снова сунул руку с пистолетом назад в карман. «Крутые ребята… — Качан не мог не признать. — Интересно, откуда они…» Таких тут сроду не водилось. «Может гастролеры? Заехали в чужой район, на бутылку сшибают..» При случае следовало расспросить о них коллег. Домодедовские опера должны были тут всех знать. Патрули подвели его к машине. Со стороны все выглядело обычно: стражи порядка отконвоировали бомжа или пьяного, а, может, и находящегося в розыске опасного преступника… Сержант открыл заднюю дверцу. — Забирайся… Качан мельком оглядел машину. Обычный патрульный «жигуль». На водительском месте никого не было. Машину вел один из этих двоих. Рация была включена, оттуда, не переставая, выдавалась текущая оперативная информация. Патрули находились на дежурном приеме и были в курсе всех криминальных новостей и передвижений соседних постов.. Качана сунули на место позади шофера. Старлей отстегнул браслет на левой кисти Качана, замкнул на металлической ручке под крышей салона. В каждом экипаже придумывали свое. В их Линейном Управлении до этого пока не додумались. «Чтобы обычного задержанного?! Это уж слишком круто!» — Ни к чему, командир?.. — Помолчи, целее будешь… Качан впервые взглянул на происходящее серьезно. «Непонятно, что у них на уме…» С такими следовало быть осторожнее. Качан представлял себе эту публику. Они вполне могли вывезти из города и высадить где-нибудь в лесу. «Пусть выбирается на своих двоих…» Наиболее оборзевшие так и поступали в отношении бомжей, цыган, проституток… Теперь он рад был, что не сказал им, кто он. Убоявшись ответственности, такие могли пойти на все. Патрули вели себя странно. У них явно были какие-то планы в отношении его. — Будешь шуметь… — старлей, стоя у открытой дверцы, ткнул его стволом в висок. — Замочу и тут брошу, на пути… Угроза выглядела серьезной. — И в жизни никто ничего узнает. Так? Качан не ответил. Как розыскник он не мог не признать его правоту: «Глухой час. Труп под платформой. Сотня версий. Наши пути — мои и старлея с сержантом — нигде раньше не пересекались. Никаких причин для убийства: ни месть, ни ревность… На них никогда не выйдут…» Очередной висяк к предстоящей Коллегии по нераскрытым убийствам… — Д о г н а л?! — Да.. Он был нужен им для серьезного разговора. Старлей опустил пистолет, свободной рукой что-то достал из кармана. Сержант стоял тут же, оба не сводили с Качана глаз. Старлей протянул руку: — А ну! Быстро! Откуда у тебя это? — Не вижу! Старлей сунул ему к лицу прямоугольный листок плотной бумаги. — Как к тебе это попало? Одной рукой он все сжимал «макаров», во второй белела визитная карточка. На этот раз Качан прочитал ее: «Коржаков Евгений Иванович»… — Говори быстро! — старлей бросил визитку на сиденье рядом, свободной рукой передернул затвор. Качан бросил взгляд на площадь. Несколько одиноких прохожих тянулись к ларькам. Борьке показалось, он узнал Николу. «Никола, наверняка, сообщил, что мы не встретились… Меня уже ищут!» — Хочешь по-плохому?! — Старлей приблизился к нему вплотную. |
|
|