"Не называй меня майором..." - читать интересную книгу автора (Словин Леонид)6.Санаторий располагался в месте, известном как «Подмосковная Швейцария». Мягкие погодные условия, неповторимые по красоте живописные перелески… Всероссийская здравница всего в часе езды от столицы. Место паломничества многочисленных туристов… Игумнов однажды приезжал сюда вместе с первой женой. С обрыва открывался вид на российскую глубинку. Сбоку по гребню вереницей тянулись храмы, заканчивавшиеся у стен древнего монастыря. Осенью городок был полон гулом звонниц и запахами яблок, которые неслись из каждого сада… Вдали виднелась станция Окружной железной дороги. Пассажирский поезд тут ходил едва ли не два раза в сутки. Санаторий был изестен далеко за пределами области. Все доступные в условиях средней полосы виды лечения. Бальнеология, физиотерапия, спортивная медицина. Господа офицеры брали в библиотеке журналы, ходили на дискотеку, в кино. Пили по номерам «абсолют». Он был тогда внове. Как и датский спирт… Игумнов подъехал в полной темноте. Половина светильников вокруг не горела. Он припарковался по-дальше от ворот, у знаменитого монастыря. К санаторию прошел пешком. В проходной не спали. Солдату с повязкой на рукаве Игумнов издалека махнул санаторной книжой. — Закурить найдется? — спросил тот. Игумнов зацепил из пачки несколько сигарет, молча рассыпал на стойке. Толкнул дверь. На аллеях не было ни души. Игумнов двинулся вдоль осевой. Впереди сбоку виднелось центральное здание, в нем размещались клуб, столовые, библиотека… *** Первый корпус санатория располагался неподалеку. Мрачный прямоугольник , ушедший по первый этаж в сугробы. В нескольких окнах на третьем — генеральском — этаже горел яркий свет. Тут по-прежнему ложились спать уже под утро… За сотню метров до корпуса неожиданно сотовый Игумнова подал признаки жизни. На мобильный позвонила Ксения. — Привет, Игумнов! Как настроение? — Отличное… — Игумнов сошел с аллеи, остановился у большого закрытого подъезда то ли столовой, то ли клуба. — Ты где? На Островитянова? — Да. Тут у них дискотека. Народ живет, веселится… Это ты, как монах… Ксении беззастенчиво кокетничала. Игра была знакома каждому резиденту, работающему с женщиной-агентом. Раскрепощенность, ни к чему не обязывающий обоих флирт, взаимная влюбленность приносили результаты. Наставление же по работе с агентурой, напротив, требовало полной официальности отношений. — Как там наши друзья? — Его интересовали нигерийцы, приезжавшие в Домодедово на разборку. — Вернулись какие-то озабоченные. И снова уехали… А меня и ещё одну девчонку оставили… Послышался шум сливного бачка. Ксения звонила из студенческого туалета в общежитии. Ее никто не слышал. Она находилась в самом пекле. Нигерийские наркодельцы постоянно проверялись. Им помогали в этом кадровые разведчики Ткачука, слежку за всеми подозрительными вели профессионалы. В последнее время Игумнову все труднее становилось находить укромное место для встречи. Явочная квартира была неблизко, а надолго уезжать с вокзала… — В чем у них дело? — Я спросила: «Куда вы? Девочки вас ждут?!» «Нет, деловая встреча…» Мне показалось у них неприятности и они поехали к кому-то советоваться. Да! Вот еще! Мосул исчез! С ними его не было!.. — Дождись их. Если Мосул не приедет, постарайся узнать, где он… — Насчет этого мог и не напоминать… Обижаешь, начальник! Ксения была авантюрного склада. Еще девчонкой в школе в сочинении «Делать жизнь с кого»? написала, что хотела бы стать валютной проституткой. Сочинение прорабатывали на всех педагогических советах, совещаниях. Несколько строк ей посвятил знаменитый главред газеты «Первое сентября». По мере взросления Ксения все больше склонялась к идеям свободного предпринимательства. Теперь она меньше стремилась в путаны, учила английский и, как могла, искала связи в мире бизнеса. В интервью, которое Ксения разослала главам нескольких частных фирм она без ложной скромности указала : «Сильная личность, коммуникабельна, умею работать с людьми, активна и полна энергии, готова начать новые проекты…» В качестве причины ухода с прежней работы Ксения назвала — «отсутствие перспективы роста». Приписка в конце интервью гласила: «Уровень оплаты: не заинтересована в предложениях с оплатой ниже 500$ в месяц…» Сейчас, в ожидании ответа на свои предложения, Ксения была абсолютно свободна. — Мне кажется, с Мосулом что-то произошло. Думаю: будут новости. Готовь премию, Игумнов… — У неё было легкое настроение. — Принято. Звони. Если не сможешь связаться со мной, поставь в известность дежурного. Или Цуканова. Оба в курсе. — Поняла. Кстати, Игумнов! Не забыл, какое сегодня число? — Ты насчет Витеньки? — Сегодня его поминают. Они сейчас там, в проходной. На фабрике. Мне звонила его мать… — Мне тоже. — И как? — До рассвета я вряд ли выберусь. — Не стыдно, Игумнов! — Она снова громыхнула сливным бачком. — Если уж ты, мент, не помянешь, то кто?! Витька и живой был один, а теперь и мертвый один! Ты и ко мне тоже бы не пришел?! В том, что она говорила, был обидный, но справедливый резон. — Постараюсь. Посмотрим, как будет… — Я тоже приеду. От корпуса уже шел кто-то из часовых. Игумнов заставил себя собраться — его приезд к Ткачуку был, безусловно, поступком опрометчивым, времени на раздумья уже не оставалось. Он свернул к корпусу. Вход внизу охранял наряд охранников «Освальда» в новеньких камуфляжах. В караульной тоже не спали. Играли в домино. — Вам кого? — Старший — без знаков различия на куртке — поднялся над столом с костяшками. Он был одного роста с Игумновым, тоже длиннорукий, поджарый. «Все они из спецслужб…» — Мне нужен полковник Хохлов… — Как доложить? Игумнов достал милицейское удостоверение. Старший взглянул пристально, поднялся к телефону. — Тут к вам… — Он отвернулся, чтобы Игумнов не слышал. Потом, ни слова не говоря, сунул трубку Игумнову. — Слушаю… — голос на другом конце провода был официален. — Начальник отделения уголовного розыска капитан… — Игумнов назвал себя. — Я по поводу вашего человека, который исчез… В трубке наступила пауза. — Подождите минутку… Пауза продолжилась. Наверху совещались. — Передайте трубку дежурному… Трубка переместилась. — Слушаю, товарищ полковник… Есть. Понял… — Дежурный водворил трубку на место. Его отношение к прибывшему и тон мгновенно изменились. Теперь они были одновременно и официальными, и уважительными. — Извините, товарищ капитан, вы на территории воинской части. Необходимо сдать оружие… Это было явное нарушение правил: менты сдавали оружие только в следственных изоляторах и на зонах. Игумнов скорее почувствовал, чем увидел, как с обоих сторон за его плечами сгруппировались караульные… «Даже лучше, что я без „макарова“… — Подумалось. — Могло случиться, в одну ночь потеряли бы сразу два пистолета. Выгнали бы обоих…..» — При мне нет оружия. — Извините: необходимая формальность. Стоявший сзади прапорщик провел по одежде Игумнова металлоискателем. Мотнул головой: «чист!» — Сюда, товарищ капитан. Проходите… Один из охранников поднялся его проводить. *** Аккуратный, со строевой выправкой офицер в штатском выглядел слишком молодо, чтобы оказаться правой рукой Ткачука. Тем не менее было именно так. Он пригласил Игумнова войти. Представился. — Полковник Хохлов Александр Александрович, советник президента фирмы… — Чтобы предупредить вопросы, он сразу сообщил. — Генерал уже знает, что вы здесь. Садитесь. Номер был генеральский, с просторным холлом и огромной гостиной. Игумнов присел в кресло, так чтобы видеть обе двери. — Да, да… — Когда Игумнов вошел, советник президента фирмы разговаривал по телефону и поглядывал на дисплей включенного компьютера. — Не волнуйтесь… Хозяин номера появился неслышно из глубин аппартамента.Энергичный, с квадратным торсом. В отлично пошитом фирменном пиджаке. — Генерал Ткачук… Несмотря на поздний час в номере никто не спал Это не могло быть случайностью. Игумнов был совершенно уверен: между бодрствованием хозяев номера и наездом на нигерийцев на переходном мосту в Домодедово существовала связь… В номере знали и об убийстве преступного авторитета, и об исчезновении лидера нигерийских наркокурьеров в Москве Мосула Авье, и о задержании одного из сотрудников… *** Никола откинулся к стенке палатки. Он сразу понял: «Наезд!..» Четверо в камуфляжной форме из «джипа-»чероки», проскочившего на полном ходу к опорам переходного моста, и ещё двое в куртках — ехавшие в последней электричке вместе с ним, действовали как истые профессионалы… Нигерийцев и их прикрытие из видновской братвы сразу отсекли от покупателей. Последние их не интересовали. Ни босс, ни другой с кейсом… Один из телохранителей не врубился — выхватил газовый пистолет… Его укротили немедленно. Самым жестким образом… Кровавый след потянулся по ступеням лестницы к «мерседесу»… С другой стороны моста на помощь нигерийцам бросилась братва. Негра в шапке с завязанными наушниками под подбородком нападавшие взяли в кольцо. На всем протяжении лестницы и вверху уже шла разборка. В самой гуще Никола снова увидел плечистого, в трехцветной куртке с капюшоном, которого видел внизу, у опор моста… Никола не мог ничего понять. «Может наскочил ОМОН?» Ментовская патрульная машина, стоявшая поодаль, не двигалась. «Что там? Группа поддержки?!» На лобовом стекле тормознувшего «джипа-»чероки» белела бумажка. «Проверке не подлежит»? ! Или «разгонщики» под видом ментов?! Сейчас хрен разберешь!» Неожиданно раздались выстрелы. Николе показалось: стреляли из патрульной машины. На мосту им отозвалось несколько громких хлопков… Внезапно сразу вся кодла бросилась с моста к лестницам по разные стороны, к Ожидавшим внизу машинам. Общая картина мгновенно разбилась на отдельные кадры. В какой-то момент один из нападавших вверху вдруг вылетел из груды тел, покатился по ступеням. Никола узнал своего знакомца по электропоезду — белесого, в куртке, без головного убора. В конце первого пролета ему удалось зацепиться ногой за перила… Вверху быстро удалялись в сторону маневрового парка братки и нигерийцы. Они кого-то несли. На миг Николе показалось — он снова увидел знакомую трехцветную куртку… Нигерийца в ушанке, напротив, потащили к «джипу — „чероки“ камуфляжники, сунули на заднее сиденье… В этот момент со стороны города внезапно послышались звуки ментовской сирены, показались огни проблесковых маяков. Это гнала домодедовские менты. В сторону Москвы по Главному пути на полной скорости проскочила путевая дрезина. Одновременно патрульная машина, стоявшая в центре площади, неожиданно развернулась, начала быстро удаляться… У бандитских машин произошла толкучка. К отъезжавшему «джипу-»чероки» бросилось сразу несколько собровцев. Водитель «джипа» оказался опытным — дал задний ход, чтобы не дать ментам отрезать его от шоссе. Дверцу изнутри захлопнули уже на ходу, рванули в ночь. Маневр принес успех. Но не полный. Один из команды не успел вскочить. Это был все тот же белесый знакомец Николы по электричке. Повезло домодевским ментам. Белесого взяли в кольцо. Раздались предупредительные выстрелы… Знакомец Николы бросился за палатку — Николе с его места все было хорошо видно. За палаткой тот с маху сел на снег. Похоже посчитал, что сидящего не подстрелят… Когда менты забежали за палатку, он уже поднял руки над головой. На него обрушились удары дубинок. Досталось и от ботинок. Но это продолжалось минуты две. Не больше. Менты выпустили адреналин, обыскали, потащили в машину… «Джип» с остальными заккамуфляженными уже гнал на приличной скорости. Менты и не пытались его преследовать. Через минуту в той стороне видны были лишь красные сигнальные огни. Потом и они исчезли. Николе в самую пору было побеспокоиться о собственной судьбе. Но момент был упущен. Сзади уже набегали двое. — Руки! Никола увидел направленный на него ствол. Не удивился и не испугался. Это были менты. С ними все было предсказуемо. Для порядка ему пару раз врезали по шее, хотя и не особо сильно. Потом закрутили руки, подвели к той же машине, куда посадили Белесого. — Давай, — подтолкнул один из сержантов. — Телись… Руки! Вслед уже толкали кого-то третьего. Этот был местный, молодой, в импортном пальто, дорогих туфлях. Принадлежал ли он тоже к участникам раборки? Его притащили из-за палаток. — В горотдел, — скомандовали сзади. *** В машине Никола осмотрелся. Оба его спутника были молодые, модно и дорого одетые, явно борзые. Неужели ментам, прихватившим его, не приходило в голову, что он никак не мог входить в одну с ними компанию?!. Впрочем, он не заблуждался: менты прихватили его для счета. «Не было выбора…» Теперь начальство могло доложить: «принятыми по горячим следам мерами задержано трое подозреваемых. Ведется проверка…» По дороге оба борзых громко несли ментов, всю их контору, кончая министром… Ехать было недалеко. Никола помалкивал. Заталкивая в машину, менты обыскали его довольно поверхностно. В поле пальто находилась заправленная во внутренний шов заточка, с которой он практически не расставался. Теперь настало время от неё освободиться. Осторожно, почти не двигаясь, одной рукой он по-тихому выпростал острое стальное жало. Никто в его сторону не смотрел. Теперь заточка была уже у него в рукаве. Оставалось решить, как от неё освободиться. Можно было оставить под сиденьем. «В этом случае её сразу обнаружат. Свидетелей у ментов не будет. Но от них можно ожидать,что угодно..» Заточку могли в наглую засунуть назад в карман, а потом обнаружить снова, но уже с понятыми. «А это, считай, новый срок..». Когда дело касалось особо-опасного рецидивиста, менты всегда действовали по понятиям, а не по закону… Наконец, можно было попытаться сбросить улику в снег, когда их поведут в здание… «И все-таки…» Никола осторожно опустил руку с заточкой. Теперь он ожидал очередного толчка. Дорога была с выбоинами… Водитель заложил короткий вираж. Никола разжал пальцы. Заточка негромко стукнула о днище кузова. Никто не обратил внимания. Теперь по ходу движения тюремный ступер должен был постепенно сместиться к заднему борту… Они уже подъезжали. Водитель притормозил. У здания городской милиции их уже встречали. — Выходи по одному. Руки за голову… Никола мог себя поздравить: тут ему не удалось бы избавиться от заточки. Их встретили тычками. — Быстрее.. Никола выходил вторым. На его долю пришлось несколько ударов по голове и сзади по почкам. Последнему досталось ещё сильнее… Потом всех троих усадили в дежурке. Тут уже обыскивали дотошно, как в тюрьме — раздели до нага, поверили каждый шов… Когда обыск заканчивался, в дежурке появился коренастый усатый мужик — начальник домодевского уголовного розыска. Задержанные уже одевались. — Ну — ка сейчас мне, как на духу… — Он держал руку за спиной. — Кто выбросил? Быстро! Он внимательно всматривался в каждого. Никола его интересовал меньше, чем остальные: он и по возрасту, и по одежде выпадал из числа предполагамых участников разборки. Вор смотрел перед собой бесцветными, как у недельного кобелька, глазками, он-то точно знал, что могло быть там, у него за спиной. Кроме того он видел: начальник розыска откровенно гонит туфту. — Ты ведь знаешь! Я тебе говорю! Он обращался к недавнему знакомцу Николы по электропоезду, и тот — Никола видел — смешался. Вопрос застал врасплох. — Там отпечатки пальцев. Куда ты денешься?! — Усатый коротко взглянул на стоявшего рядом оперативника. Тот понял — передал ему сигарету, которую перед тем прикурил. — Как фамилия? — Мент усилил нажим. — Быстро! Задержанный назвался. Фамилия была редкая — Никола её не запомнил. В памяти задержалось только имя: «Руслан» С самим Николой разбирались в последнюю очередь: — Фамилия, имя… — Анчиполовский Ефим… — Отчество? Год рождения, адрес? Никола ответил на все вопросы. Точно назвал он и день и месяц рождения, на чем обычно ловится половина всех, кто идет под чужим именем. Проверка по компьютеру все подтвердила. — Есть. Прописан… Теперь он мог качать права. Хотя и не особо круто: — За что задержали, начальник?! Завтра с утра на работу… — Хочешь сказать, что трудишься?! — Как же начальник… — Кого ты паришь, дед! Давай его на оправку! Утром разберемся! «Значит в камеру…» Самым важным теперь — было передать Игумнову, где он находится. «Что-нибудь придумаю…» Сзади уже кричали: — Пошли, дед. Руки! Небось наученный уже? — Гнилой насквозь. — Да уж видно! Бывал у нас… — Неужели нет… Домодедовское КПЗ, а по-нынешнему ИВС или и в а с и, могло считаться родным. Первый раз он сидел в нем много лет назад во время переследствия, тогда ещё честным пацаном. — Заходи… В камеру он попал к уже знакомому Руслану, который дернул его из электрички. Когда Никола поздоровался, охранник не ответил — молча мерял шагами камеру. Мысли его были далеко. Одного взгляда на него Николе было достаточно, чтобы понять его состояние. Нынешние крутые куражились на воле, но не имели опыта выживания ни в тюрьме, ни на зоне. Не обращая больше внимания на напарника, Никола нашел себе место дальше от двери, чтобы не дуло. Снял пальто, свернул. Неспешно разделся. В камере, если бывало тепло, он спал обычно в кальсонах, на аккуратно сложенных шкерах. Пальто клал под голову. Свет ему не мешал… Свободное его поведение объяснило соседу, кто есть кто. Охранник д о г н а л. Он перестал ходить. Нагнулся к Николе. — Слышь? — прямоугольное с белесыми ресницами лицо возникло совсем близко. — Я вспомнил. Ты ведь был в электричке. Мы тебя… — Он поискал слово. Не нашел. — Ну, — Никола зевнул. — Ты прости… Никола не ответил. Было уже поздно. Сокамерник продолжал ходить от стены к стене. Он нуждался в разговоре. Никола понял: «Первая его первая ходка…» Внезапно Белесый остановился: — Может ты знаешь: статья 126… Что там? Статья была новая. Но Никола слыхал о ней. — Похищение человека. — А срок? — Там три части… Организованная группа? — Да. С применением оружия… Тот перестал ходить, оглянулся на очко в двери. — Если тяжкие последствия или смерть от пяти до пятнадцати. Белесый сразу скис. — Тут ещё важно вот что… Где это? Чечня? — Здесь. На станции… Никола проследил известные ему передвижения сокамерника. «Зачищал электричку… Следил за африканцами и братвой на мосту. Когда началась разборка, бросился на мост вместе с бригадой, приехавшей в „джипе“ . А тут домодедовские менты… Уехать вместе со своми не успел…» Само задержание происходило у Николы на глазах. Белесый вел себя с опаской, нервно… «Забежал за палатку, сел на снег… И в дежурке тоже. Когда мент принес заточку, держал за спиной заточку, весь задергался… Он ведь не знал о ней?!» Поговорить не удалось. Снаружи с силой громыхнул засов. — Анчиполовский, с вещами!.. Сокамерник вперился Николу откровенно завистливым взглядом. Ничего не сказал. — Выходи, пока не передумал… — Мент остановился на пороге. — То сажают, то отпускают… Сам оденешься, дед? А то, может, помочь? — Сам. Этому могло быть только одно объяснение… «Игумнов…» Никола ошибся. В Домодедовский горотдел приехал Цуканов. *** Появлению заместителя Игумнова в домодедовской дежурке предшествовала цепь телефонных переговоров. Начало им положила Ксения своим звонком дежурному на вокзал… — Срочно разыщи Игумнова или Цуканова… Они разговаривали не более десятка секунд. На большее у Ксении не хватило времени. В каждое следующее мгновение нигерийцы могли застать её с телефонной трубкой в руке. Кому она звонит около четырех утра ей было бы трудно объяснить. Своим стремительным звонком Ксения задала темп. — Я перезвоню в четыре ровно… Предупрежденный Игумновым дежурный понял: речь пойдет о наркокурьере. Цокнул леденцом во рту. — Будет сделано, дочка… Времени оставалось меньше получаса. Игумнов был по дороге к военному санаторию на Минском шоссе, Цуканов — в Домодедове. — И смотри не занимай телефон, блин!.. — Ксения не церемонилась. — Ё-кэ-лэ-мэ — нэ… — Майор перебрал известную половину алфавита, но она уже бросила трубку. Ничего не оставалось. Когда надо было, майор соображал быстро. С ходу связался с домодедовским дежурным: — У меня дело. Там сейчас наш Цуканов… — Он сразу ухватил быка за рога. — Пока не видел… — Он на месте происшествия. Наверняка с начальником розыска. У тебя рация. Передай, чтобы срочно мне перезвонил. Тут такая лажа. Начальника Управления ждем. Генерала Скубилина… Домодедовский дежурный попался на удочку: — Чего ему не спится?! — По воводу вашего убийства. Хочет знать детали… Так что сделай! По-быстрому. При встрече рассчитаюсь. Посулы сыграли свою роль. В Домодедове тут же была задействована рация с позывными начальника уоловного розыска. — «Воркута-10»… — Вас слушаю… Цуканов действительно оказался на месте происшествия вместе с Усатым. Сообщение об интересе генерала Скубилина к домодевскому убийству произвело желаемый эффект. Через несколько минут оба были уже в городском Управлении. Из дежурки Цуканов сходу позвонил на вокзал. — Ну чего там ещё за прикол? Кто едет? Рушайло?! — Никуда не отходи. Сейчас тебе перезвонит игумновская помощница… — Понял… Цуканов положил трубку. Зная дежурного, он и не ожидал другого. Между тем домодедовцы не сводили с него глаз, пытались узнать свою судьбу. — Чего там со Скубилиным? — Пока неясно. Будет звонить… Неожиданно увидел: на столе у дежурного лежала заточка. — А это откуда?! — В машине нашли… Цуканов был уверен, что знает, чья она , но промолчал. В такие дела чужих не посвящали. — Да! — Он словно только что вспомнил. — Распорядись насчет «Анчиполовского»… Он достал сигареты. — А может оставить до утра? — Начальник розыска уже тянулся к зажигалке. В результате недолгого воздержания у него словно развилось острое никотиновое голодание. — Все-таки он в камере с подозреваемым. Вдруг разговорятся… Что-то подсказало Цуканову не согласиться: — Пусть выводят, пока я здесь.Может что-нибудь прояснилось… Сколько они уже вместе? — Полчаса не больше… — Давай. Я пока останусь в дежурке. Звонок раздался через пару минут. В связи с тяжким преступлением в Домодедово то и дело звонило начальство разного уровня. Помня об этом , дежурный каждый раз представлялся по форме, позволяя себе единственное послабление — пропускал половину слов. Так было и на этот раз: — Ответ…дежу.. домодедовск… вэдэ капитан мили… В ответ свежий женский голос удостоверился: — Малыш! Ты? — Послушайте, вы кому звоните!? Цуканов едва успел перехватить у него трубку. — Это мне… Слушаю, Цуканов! У телефона была Ксения. — Малыш! Мы может приедем с подружкой… — Фраза предназначалась для чужих ушей там, откуда она звонила. Обращение можно было опустить. Ксения на несколько секунд замолчала. Послышался скрип двери. Продолжила она спокойно, даже весело. На секунду ей удалось остаться одной. — Мосул так и не появился. С ним что-то случилось… — Понял… — И еще. Тут оставили сотовый аппарат. Кто-то позвонил. Я взяла трубку… это был курьер. Он только прилетел в Москву…Минуту! Кто-то идет… — Она что-то ответила на английском, снова дважды скрипнула дверь. Разговор сразу стал конкретным. — Курьер едет сюда. Скоро будет. Никто не будет ничего знать и не выйдет на встречу. Он будет торчать внизу. У магазина «Мишель». Вы можете взять прямо у входа… — Как я его узнаю? — Ты его знаешь! Пятно на виске. Качан узнал о нем в Шереметьеве… Он с летел с «начинкой»… «Челнок»! Она имела в виду уже известного курьера, провозившего наркотики внутри, в желудке. В последний раз тому удалось ускользнуть… — А ты не спалишься… — Все! В следующую минуту рядом с Ксенией кто-то появился. Закончила она неожиданно: — Меня сегодня не жди. Я ночую у подруги. Целую. *** Подходивший к Игумнову из глубины санаторного номера генерал Ткачук смотрелся хорошо — худощавый, высокий,с энергичным лицом, с квадратным подбородком. Последний чуть портил намечающийся второй, в котором уже угадывались будущие мешочки, по-стариковски легкие и дряблые. Безупречно сшитый фирменный пиджак Ткачука в интерьере спокойных тонов военной здравницы выглядел как яркий лоскут. — Ты из линейной милиции, капитан… Так? Какой же это участок? Игумнов сузил объект обслуживания до интересующего. — Каширский ход… Точнее, Домодедово. Аккуратный полковник — советник главы фирмы тотчас проявил интерес, оставил компьютер. Генерал хотел что-то сказать, его прервал тихий стук в дверь. — Да… — Ткачук подал знак. Гладкая высокая официантка в шортах вкатила сервированный на колесиках столик. Поставила перед Ткачуком. Генеральский стол выглядел заманчиво.Осетрина, балычок. Красная икра. Ткачук тоже остался доволен. Уверенно подвинул себе кресло. Пригласил Игумнова: — Наверняка не ужинал. Знаю вашу собачью работу… Игумнов не заставил себя упрашивать. Полковник Хохлов сел третьим. Генерал объяснил: — У меня, понимаешь, дробное питание…Врачи заставляют есть через каждые два часа. Днем ли, ночью… Последствия кровавой разборки в Домодедово как бы не имели отношение к ночному бдению в «Освальде». «Дробное питание…» Водке тут предпочитали хорошие коньяки. Официантка обошла стол, разлила по рюмкам «Армянский». Перед каждым поочередно возник для обозрения её сытый лошадиный круп. Потом она тихо удалилась. — Пододвигайся. Как тебе это? — Ткачук оглядел стол, ткнул салфетку за ворот. — Отлично, — Он кивнул на круглые часы над компьютером. — К сожалению, надо возвращаться. Мало времени. — А много и не надо. Мы на коротке… Дай я за тобой поухаживаю… — Ткачук перегнулся через стол, положил на тарелку Игумнова балычок. Добавил грибки. — Капитанство — лучшая пора службы. Майор это как долговременная точка. Четыре года ходишь и никакого передвижения. Если, конечно, нет руки… У вас кто н а Управлении? — Генерал Скубилин. — Вася?! — Василий Логвинович. Рэмбо был прав: сюда, в «Освальд», тянулись старые дружественные каналы связи. Не исключено, что у Ткачука существовал выход и выше — на Министерство. И не только на МВД. — Старый мой дружбан!.. — Ткачук приподнял над столом хрустальную рюмку. Игумнова коснулся благородный запах. — Ну! За твою первую большую звезду, капитан! К коньяку были нарезанные ломтиками дольки лимона, обсыпанные сахаром и натуральным кофе. Ткачук не стал тянуть. Выпил. — А теперь давай, капитан. Что конкретно тебя привело? Игумнов пригубил рюмку, вернул на место. — Мне нужно переговорить с Евгением Ивановичем… — Коржаковым?! Ткачук и его ближайший помощник словно наткнулись на установленную для них растяжку. Генерал взглянул на замершего советника, словно в том, что мент интересуется референтом фирмы по менежменту, была его, полковника Хохлова вина. Сделано это было для него, для Игумнова. Ткачук был обо всем осведомлен и не нуждался в консультации. — Увы, капитан! Коржакова я представить тебе не могу. Исчез Евгений Иванович. Ты знаешь это не хуже меня… Игумнов не подтвердил, не опроверг. — Накануне мы вот так же посидели, а утром он уехал. Как всегда. И больше не появился. — Он сообщил, куда едет? — Нет. — Коржаков был вооружен? — Я своих сотрудников не обыскиваю, как ты понимаешь. Бывший боевой офицер. Подполковник. Он оформлен как частный охранник, значит есть лицензия на оружие… Дальше пусть тебе мой советник расскажет… Тот сразу вошел в разговор. — Вечером, когда он не вернулся, мы не придали значения. Подумали — к кому-то заехал. Дело молодое. На второй день он на службе не появился. Тогда уже забеспокоились… — Фирма обращалась в милицию с заявлением о розыске? — Нет, не видели надобности. Игумнов задумался. — Перед тем заметили что-то настораживающее? — Сослуживец говорил, что Коржакова пасли какие-то двое… — Он видел их? — Да. Молодые, высокие. В куртках. Таких сейчас много. Правда? Разговор получался клочковатый, неровный. — Какая у него машина, у Коржакова? — «Фиат», серебристый, последняя модель. Про неё пока ничего неизвестно. Тяжесть обсуждения, как в хорошем романе, была перенесена на самый конец. Советник взглянул хитро: — Я думаю, этих двоих вы должны их лучше знать… — Почему? Слово снова взял Ткачук: — Это твои коллеги. Не знал?.. — Нет. А откуда известно, что это менты? — Они, собственно, не скрывали… — Их проверили? — Конечно. Это — работники подмосковной милиции. Патрули…Кто именно я уже не помню. Это и неважно… — Он оглянулся на советника. Полковник разлил по рюмкам коньяк. — Давай, — Ткачук поднял рюмку. — Ты за рулем? Игумнов отрицательно качнул головой: — Молодец. Значит, мыслишь глобально. Давай по граммулечке… И закуси яичком. В яйцах чудесная сила. Знаешь об этом? — Догадываюсь… — Я не о том. Объясняю: яйцо — единственный натуральный продукт, что при варке твердеет! Так что… Они выпили. — На что тебе Коржаков?! Игумнов взглянул на часы. Было начало пятого. Времени осталось мало. Очень скоро с последним боем часов, как в сказке про Золушку, в жизни, которой они жили все последнее время, многое могло измениться и обесцениться… Пора было приступать к делу. — Он причастен к тому, что произошло сегодня ночью в Домодедово. Фирма не только проводит информационную разведку, но и берет закон в свои руки… — «Освальд» не имеет к этому отношения, поверь… Ткачук поправил салфетку. — Я создал фирму для консультаций по защите от криминала. Кто обращается, того я и снабжаю информацией. Понимаешь? Я не клиента своего проверяю, а тех, кого он заказывает. Презумпция порядочности. А ещё тайна заказчика. Это главное. А кто он, заказчик? Наркоман или «голубой»? Или ещё кто… Меня не касается. Игумнов не комментировал. Проверить, чем в действительности занимался «Освальд», было невозможно, поскольку консультации считались абсолютно конфиденциальными и материалы могли сразу уничтожаться по просьбе клиентов. Да и задача Игумнова была иной. — Выходит, все данные самого Коржакова? — А вот у него и спроси. Он мужик самостоятельный… — Между тем в международном порту «Шереметьево» он выступал от имени фирмы… — Ты мне веришь, капитан?! Советник был на чеку, чтобы вступить. Но генералу помощь не понадобилась. Он потянулся, положил себе на тарелку грибки, добавил и гостю. — Гляди, какие мелкие опята. Между прочим, тут собирали… — Он поднял вилку. Перевел разговор. — Горячность — плохой советчик, капитан. Понимаешь: я сам до всего не дохожу. Рук не хватает… — Понимаю. — Нужны умные соратники. Сейчас, например, требуется человек, вести переговоры с клиентами. И лучше, чтобы этот человек был из ваших, из ментов. Не военный. Деньги плачу приличные. Может предложишь такого? Намек был прозрачен. Игумнов покачал головой. Из его друзей никто бы не пошел бы служить в криминальный бизнес. Да и не об этом он сейчас думал. Функции «Освальда» были весьма специфические. Люди генерала охраняли команду Мосула Авье и одновременно сдавали других прилетающих в Москву нигерийских наркокурьеров, о которых узнавали от своего клиента. Так не могло продолжаться вечно. «Неделю назад нигерийцы с помощью видновских уголовников и двух коррумпированных ментов — патрулей, похитили Коржакова в Домодедово. Но ему удалось бежать…» Ткачук отложил вилку. — А теперь по существу! Ведь не Коржаков же тебя в действительности интересует! А твой старший опер, что дежурил на платформе, Качан… А ещё точнее — т о, ч т о у н е г о п р о п а л о… Ткачук знал про «макаров»! Игумнова испытал настоящее потрясение. Удар был нанесен точно Генерал и его советник не спускали с него глаз.. Выручил звонок на сотовый. Звонил именно Качан: — Я нашел «фиат» Коржакова. Он в Сандуновском переулке. Недалеко от его дома. Еще теплый… Игумнов хватило выдержки, чтобы спросить: — Ты один? — Да. Карпец остался в Варсонофьевском. В доме… *** Расставшись со старшим опером, Карпец поднялся в лифте наверх. На шестом он вышел, присел на ступеньку. Здесь можно было временно обосноваться. Карпец достал из куртки хлеб с «рамой» и колбасой. Начал есть. Бутерброд успела сунуть жена, пока он собирался — быстрая на руку хохлушка. Такая же лимитчица, как и он. Она работала кассиршей в предварительных кассах, химичила на билетах. На ней держалось все. Он, Карпец, только нес свою бесконечную ментовскую вахту, смысл которой был неясен ему самому… Задремал он сразу. Разбудил тихий металлический звук. По решетке лифтного заграждения поднималась большая серая крыса. Внезапно внизу хлопнула дверь. Черневшая сбоку кабина лифта просигналила о том, что в подъезде появились люди. Раздался громкий стук. Кабина тронулась с места. Растерявшаяся крыса кинулась поперек решетки, спрыгнула. Быстро побежала вниз. Конец длинного хвоста тянулся по ступенькам. Младший инспектор тихо поднялся. Подошел к перилам, заглянул в лифтную шахту. Подсвеченная изнутри кабина быстро опускалась. Внизу никого не было видно. Карпец прислушался. Лифт снова двинулся. На этот раз вверх. Карпец встал сбоку. Кабина, не останавливаясь, миновала пятый этаж… Шестой… На верхнем этаже громко сработало тормозное устройство. Больше Карпец ничего не услышал. Дверь не открылась. Из лифта никто не вышел. Кабина пришла пустой. Кто-то запустил проверку на вшивость… Карпец снова бесшумно переместился к перилам, заглянул вниз. Было возможно всякое. Карпец ждал от противника такой же хитрости, на которую был способен сам. Он прислушался. «Так и есть…» Те, кто послали на разведку вверъ пустой лифт, поднимались пешком. Это было подозрительно. Карпец снял туфли. В носках, бесшумно двинулся наверх. Дом был девятиэтажный. Карпец все не слышал звуков отпираемой внизу двери. Его и поднимавшихся следом разделяли всего три лестничных марша. Было ясно, кто-то намеренно не воспользовался лифтом… На последнем этаже свет не горел. Карпец подскочил к чердачному люку. «Ф а ш л а „, как любил говорить Игумнов, непруха!..“ На люке висел замок. Пути дальше не было. Карпец заглянул в лестничный пролет, снизу поднимались двое в камуфляжах. Надо было что-то предпринимать… Карпец опустился на ближайший лестничный коврик у двери, туфли поставил сбоку. Прилег, положил руки под голову, смежил веки… «Стоп!» Секунду подумав, он выташил пистолет и удостоверение сунул под коврик ближе к двери. «Пьяный муж под дверью собственной квартиры… „Жена не пускает…“ Поднимавшиеся остановились ниже полуэтажом. Яркий луч фонарика ударил в лицо. Карпец сделал вид, что просыпается. Зажмурился. Поднял голову. — Не он, — сказал тот, что был с фонариком. Они поднялись на площадку. — Милиция… — Тот же человек коснулся Карпеца ботинком. Младший инспектор потер лицо руками. Ничего не сказал. У него не было инструкций на случай появления коллег. Проявлять инициативу было не в его правилах. — Чего домой не идешь? Баба не пускает? Карпец поднялся осторожно, стараясь не сдвинуть ногами коврик. — Протрезвел?! — Я и не пьяный… — Он держался естественно. — Ключ потерял… — Обшмонай его, — сказал тот, что с фонариком. Мордастый плотный, стоявший сбоку, придвинулся. Вблизи он выглядел тяжелым, остойчивым. Казалось, центр тяжести у него, как у японских борцов сумо, находится где-то низко. Он провел руками вдоль одежды Карпеца. — Чистый… — Давно тут живешь? — первый заговорил уже миролюбиво. Карпец кивнул. «Вот бы Качан сейчас появился…» На это было мало надежды. — Коржакова знаешь? С пятого этажа… — спросил тот, что с фонариком. Карпец кивнул. — Пошли. Покажешь. — Он посветил Карпецу в лицо. Тон исключал любое возражение. Карпец не возражал: — Сейчас. Можешь убрать фонарь? Карпец нагнулся к туфлям. Фонарь погас. На мгновение наступила полная тьма. Карпец успел вытащить из под коврика пистолет, сунул в куртку. Второй рукой прихватил милицейское удостоверение. Не глядя, кое — как натянул туфли. — Пошли! — Тот больше не включал фонарик. Карпеца пустили впереди. Двое, назвавшиеся ментами, шли чуть позади. Они контролировали каждое его движение. — Тут он живет, — Карпец указал на дверь. — Звони! — А чего я скажу?! — Скажешь, ключ забыл… — Они, как давече он и Качан встали по обе стороны двери. Второй — мордастый, в куртке, точно, как до этого Качан приготовился сунуть ботинок в дверную щель. Карпец сделал ещё одну попытку уклониться: — Да я звонил ему. Никого нет. — Делай, что тебе говорят! Младший инспектор пожал плечами. — Быстро! Он позвонил. В квартире Коржакова была полная тишина. — Давай еще… Результат был тот же. Пес за дверью соседа напротив громко залаял. — Еще! Карпец снова позвонил. Сзади, у соседа, загремел замок. Милиционеры обернулись.Карпец отошел, обеспечивая пространство для будущего маневра. Сосед в спортивном костюме осторожно, чтобы не выпустить пса, протиснулся на площадку. — А Евгения Ивановича все нет… — Всех троих он сразу узнал. — Так и не пришел. Тот, что был с фонариком, переключил свое внимание с Карпеца на соседа — психолога. Бедолага с верхнего этажа сделал свое дело и мог отправляться досыпать назад на свой коврик под дверью. Напарник тоже потерял к нему интерес. — Как же нам с ним встретиться… Качан осторожно покинул опасную зону. Дальнейший путь его мог быть только вниз. Менты задали соседу точно те же вопросы, что и Качан. В ответах соседа не содержалось ничего нового. Он это почувствовал, потому что показал в сторону сваливавшего по-тихому Карпеца: — Они тоже интересовались. Я и им то же говорил… Конец фразы застал младшего инспектора маршем ниже. Карпец получил фору — оба мента замешкались. Но через пару секунд лестница загудела под ударами тяжелых ботинок. Оставшиеся лестничные марши Карпец словно пролетел по воздуху. Броском, всем телом, ударил в дверь. Теперь он мог отбежать в сторону, наставить пистолет на тех, кто выбегал за ним из подъезда: «Стой! Стрелять буду!» Но делать это было нельзя. Случай не подпадал ни под один из пунктов, разрешавших применять оружие. Напротив, увидев его — выдавшего себя за жильца, в гражданском, с пистолетом в руке против входа — в него мог стрелять каждый… Дом стоял в глубине переулка, бежать можно было в любую сторону. Чуть вдали у другого подъезда стояла припаркованная патрульная машина. Карпец туда не побежал. Бросился под арку — за угол. Между контейнерами с мусором, с картонными коробками из под сигарет пробежал в глубь двора. Впереди был темный участок — сараи, деревья…. Карпец с ходу нырнул за контейнер. Он успел в последний момент. Сзади уже гнались. Один из ментов, бросившийся за ним под арку, что-то заподозрил. Протопал почти рядом. Второй не появлялся. Карпец слышал, как заработал мотор. Патрульная машина двинулась в объезд . Младший инспектор достал пистолет. Но патрон в патронник не дослал. Ждал. Снова раздались шаги. Тот же мент возвращался. Теперь он не мог миновать мусорные контейнеры. Тропинка огибала их именно тут. Карпец переместился, пропустил мента вперед. Тот пробирался бесшумно. Заглядывал за каждый выступ. Когда темный силуэт возник над коробкой из под сигарет совсем рядом, Карпец прыгнул вперед, рукояткой пистолета врезал сзади по голове. Человек подогнул колени, ткнулся лицом в снег. Карпец нагнулся, быстро обыскал: «Макаров!» Одним движением он переложил пистолет к себе в куртку, затем сунул руку в нагрудный карман лежавшего. Вынул удостоверение: «Старший лейтенант милиции Залетнов… „Имя-отчество. Владелец имеет право… Ношение и хранение… Инспектор патрульно — постовой службы…“ Карпец подхватил старлея за куртку, потянул за контейнер. Обмякший мент зацепил ногой за брошенное кем-то дырявое ведро — оно с грохотом покатилось. Стук, казалось, разбудит весь дом. Положение Карпеца выглядело катастрофическим: «Напал на своего брата мента и разоружил! Что теперь?! Отстреливаться от второго?! Сваливать?!» Старлей вот-вот должен был придти в себя. Карпец тоскливо подумал : «Хоть бы кто-нибудь появился! Качан, Игумнов!..» *** В номере генерала Ткачука нарисовался ещё гость — сухощавый, скуластый азиат — средних лет, с тонкими усиками. — Здравия желаю, товарищ генерал… — Здравствуй. Садись… Генерал его не представил. Гость подтянул кресло, устроился по правую руку Ткачука. Советник главы фирмы потянулся к коньяку, чтобы наполнить ему рюмку, но тот мягко отвел руку. — Я за рулем. — Значит, мыслишь не глобально, — заметил Ткачук. — Как же ты говорить со мной собрался?! Ночной разговор планировалось зараннее. Дело, конечно, было не в дробном питании Ткачука. За столом в генеральском номере собирался синклит фирмы. Предполагалось что-то вроде разбора полетов… — Ну как, капитан? — Ткачука не отвлек ни телефонный звонок на мобильник Игумнову, ни приход азиата с усиками. — Что там со старшим опером?! С Качаном? Главе «Освальда» было известно, что человек на платформе был его старший опер. И даже знал фамилию — «Качан». — Что с ним? Может я могу помочь?! — Генерал ждал ответа. Первая мысль Игумнова была короткой и самой продуктивной. «Ткачук не держал в руках удостоверения Качана… И тот, кто ему докладывал, тоже не видел исчезнувшего документа…» Удостоверение было старым: там Качан значился «оперуполномоченным». Но короткая эта мысль потянула следующую: «Значит Качана узнали…» Из участников ночной разборки на переходном мосту Качана видели раньше и могли знать его должность только двое. «Коржаков и Мосул Авье…» С первым Качан виделся в международном аэропорту «Шереметьево». Второй — в суде над нигерийцами-наркокурьерами, где Качан давал показания как свидетель…» — Такие дела, капитан… — генерал осторожно разбил крутое яйцо, посолил. — Извините… Сотовый телефон Игумнова, проснувшийся для того, чтобы сообщить о «фиате» Коржакова, который Качан обнаружил в Сандуновском переулке, теперь неусыпно бодровствовал. — Слушаю… Игумнов не назвал звонившего, не задал ни одного вопроса. В номере воцарилось молчание. Тут знали не только о том, что старшего опера застали спящим на платформе и ошмонали… Это была проблема Игумнова и самого Качана. Игумнову могли звонить с места происшествия с последними новостями. — Да, да… — Игумнов не дал понять, о чем идет речь. Звонил Цуканов. Сообщение касалось нигерийской группировки. Вся компания вернулась в общежитие на Островитянова без Мосула Авье. Местопребывание лидера нигерийской наркомафии до сих пор оставалось неизвестным… — Мосула Авье увезли в «джипе-»чероки»… — Точно? Это был прорыв: «Нигерийца захватили люди Коржакова!..» Цуканов договорил: — Кроме того наркокурьер — «желудок» пасется у общежития на Островитянова. Ксения сообщила. Кроме Мосула Авье, встретить его некому. Я решил подъехать туда вместе со «Штирлицем»… — Он быстро перечислял новости. — Еще Никола. Его сейчас отпустят. Да!.. — Он вспомнил. — В Домодедово звонил их опер с линии. Спрашивал Качана. В связи с чем, почему — ничего не сказал. Все. Отключаюсь… Игумнов спрятал мобильник в куртку. «Происшедшее на платформе с Качаном видел Мосул Авье. Ткачук знает обо всем от тех, кто р а б о т а е т с нигерийем. Он сейчас у них в руках! Нам необходим Мосул Авье. А не наркокурьер с его полным желудком…» Дать Цуканову другой приказ не позволяли обстоятельства. В обстановке номера чувствовалась нервозность. В дверь неожиданно постучали. — Позже! — рявкнул Ткачук. В каридоре послышались удаляющиеся шаги. Спокойным за столом оставался лишь пришедший последним гость. Азиат ел с аппетитом. Маловыразительное лицо его тем не менее четко фиксировала малейшие повороты темы за столом. Игумнов внимательно следил за ним: генерал не пригасил бы на ужин неизвестно кого. Человек этот мог в равной степени оказаться и начальником службы безопасности, и киллером. Генерал обернулся к Игумнову: — Cвежие новости? — На нигерийцев и их партнеров наехали. В Домодедове была разборка. Убит видновский авторитет Соха… — Безобразие…А кто наехал? Известно? — Домодедовцы разберутся. Действовали грамотно. Вначале зачистили последний электропоезд, платформу… Маленькая Чечня! — И кто же это?! — В голосе прозвучал металл. Игумнов продемонстрировал тусклый блеск нержавейки в верхней челюсти. — Там были и люди — из «Освальда»! Ткачук мельком взглянул на азиата. Тот ел, не поднимая глаз, от него ничего не ускользало. В номере снова раздался звонок. На этот раз звонили на аппарат, установленный сбоку на тумбочке. Трубку снял советник. — Сейчас узнаю… — Полковник обернулся к Ткачуку. Игумнову показалось: он растерялся. — Просят капитана Игумнова… — Советник отнес руку с трубкой в сторону. — Что передать? Ткачук на секунду задержался с ответом, потом махнул рукой. Трубка перешла к Игумнову. Звонил Рэмбо. — Как дела? Послать несколько человек на выручку? — Обойдется. — С Ткачуком познакомился? — Да. Я перезвоню. — Давай. Игумнов вернул трубку.. — Беспокоится? — Генерал усмехнулся. — Есть ещё добрые души. — Я понимаю, что это не Вася Скубилин… — Ткачук потянулся за коньяком, плеснул себе. Выпил, не чокаясь. Игумнов оказался крепким орешком — приходилось менять тактику. — Мне надо увидеться с Мосулом Авье. Его клиентом… — Это ему решать, капитан. Мент, в принципе, выдвинул вполне приемливое условие. — Позвоните нигерийцу… — Игумнов протянул мобильник советнику. — С вами он будет говорить. Холин кивнул в сторону генерала: ему требовалось указание руководства. — Кроме того у меня нет его номера… — Вот он… — Номер Игумнов получил от Ксении, пользовавшейся им для связи с африканцами. Генерал кивнул. Адъютант нажал кнопки. В комнате стало тихо. За Мосула Авье ответил автоответчик. Незнакомый, мужской голос заговорил сначала по-английски, потом по-русски, с акцентом: «— Вы звоните по номеру… К сожалению мы не можем сейчас вам ответить. Пожалуйста, оставьте информацию после гудка…» — Morning! — Советник заговорил свободно. Игумнов с его скверным английским тем не менее уловил общий смысл. — «Информация для господина Мосула Авье… С вами Александр Александрович. Вам позвонит господин Игумнов… Мы просим вас дать нужную ему информацию…» — Дай-ка я припечатаю… — Ткачук поманил советника рукой. Полковник придвинулся, подал мобильник. Генерал прокашлялся. — «Приветствую… Велкомм, Мосул!.. О кэй! Бай!» Он оттолкнул руку с сотовым . Дружески мигнул Игумнову. — Вот так, капитан. Теперь оно надежное… Советник продублировал сообщение африканцу на пейджер. Но Игумнов не заблуждался. Легкость, с которой Ткачук согласился выполнить его просьбу, объяснялась одним: «Африканца держат взаперти и вне связи…» Африканец был идеальный заложник, лучше не бывает: обратиться за помощью в милицию он не мог… Оставалось ждать, когда «Освальд» назначит за него сумму выкупа… Ткачук счел вопрос решенным: — Обдумай предложение насчет работы. Особо не тяни. На носу выборы губернатора. А там и думские… Запиши мой сотовый… — Я запомню. — Здесь ты прав: бумага она и есть бумага. Запоминай… Прощаясь, Ткачук заметил благодушно: — А Коржаков… Что же?! Отдыхает сейчас где-нибудь на Женевском озере… Игумнов промолчал: заграничный паспорт Коржакова находился у старшего опера МУРа Самарского. Теперь он был ещё более уверен: «Мосула Авье похитил Коржаков! Возможно перевез его на Варсонофьевский — там никто не станет его искать. Не зря „фиат“, у которого сейчас Качан, ещё теплый!» Ткачук по его лицу догадался, что мент остался при своем мнении. Аудиенция закончилась. Генерал подал руку: — Большие знания умножают печаль, капитан… Звони. — он обернулся к советнику. — Проводи капитана… *** Игумнов и полковник были ещё на лестнице, а трескавший за генеральским столом азиатского вида телохранитель поднялся следом, на ходу вытер губы салфеткой, легко, словно в бесшумных ичигах, скользнул к двери. Сспустившись на этаж ниже, Азиат прошел коридором в соседний подъезд, чтобы первым оказаться внизу. Ткачук не поднял головы.Он ничего никому не приказал. Каждый поступал самостоятельно и из их автономных действий складывался общий, согласованный сценарий действий «Освальда». Управление сотрудниками фирмы можно было сравнить с выездкой. Генерал не отдавал приказов. В одном случае молча кивнул, в другой раз пожал плечами или просто промолчал… Это и было приказом. И никаких следов. Ни на аудиокассете, ни на бумаге. Когда один из эфэсбэшников как-то сообщил прессе, что приказ физически уничтожить олигарха он получил от начальства то ли на лестнице, то ли по дороге из туалета в кабинет, его подняли его на смех. «Такое важное указание… Начальник наверняка идел бы за столом!..» А между тем это и был естественный стиль отдания приказов такого рода. И соответствнные формулировки — ни в коем случае не «замочить», «прикончить» или «убрать», а только — «разобраться», «посмотреть по-пристальнее…» Приезд Игумнова в санаторий был неприятным предвестием для фирмы. «Освальд» нигде себя не рекламировал. Не было его и в только что изданном сборнике «Созвездия безопасности», включавшем всех главных лидеров Российского охранного бизнеса. Ниша, занимаемая фирмой, была незаметной и насквозь криминальной: обеспечение охраны нигерийского наркобизнеса в Москве и блокирование действий конкурентов. До этого Ткачук разрабатывал таджикско-афганские связи официально — по линии всем известного могущественного и весьма осведомленного ведомства. Все тамошние наработки оттуда пришлись весьма кстати «Освальду». Форватер был проложен. Фирма не без выгоды для себя смогла сдать большую часть своих клиентов и перейти на сторону их противников. И теперь оказывалось, что это не осталось незамеченным. До этого менты появлялись в фирме всего дважды. И оба раза в связи с исчезновением Коржакова. Старший опер МУРа , приезжавший первым, был плохо информирован, он собирался искать Коржакова — профессионального контрразведчика так же, как искал бы любого отдыхающего санатория, который ушел вечером и не вернулся к завтраку… Сегодняшний гость оказался опасно осведомленным. Капитану из линейной ментуры располагал сведениями из какого-то тайного источника, отслеживавшего охранный бизнес. Генерал Ткачук ничего не знал о «Лайнсе» и его девизе «Мы никогда не спим…» «Большие знания умножают печаль, капитан…» Сегодня слова иудейского царя знал каждый… «Не надо совать нос не в свои дела…» Поднявшийся вслед за ментом телохранитель должен был надолго отбить у ночного гостя охоту совать нос в дела генеральской фирмы. Дверь в номер отворилась — это возвращался советник. — Проводил? — Да. Все в порядке. *** Спускаясь с Игумновым в подъезд, полковник не проронил ни слова. Охранники внизу, заслышав шаги, побросали костяшки — имитировали служебное рвение. — До свиданья, товарищ капитан… — У дверей внизу советник повернул назад: *** Игумнов вышел на аллею, прошел вдоль здания. Территория санатория была по-прежнему пустынна. Заснеженные газоны, темные окна корпусов, редкие светильники вдоль дорожек… Выждав минуту-другую, Игумнов вернулся в здание — дверь за ним не закрыли. В караульном помещении уже сели за домино. Обернулись. Игумнов предупредил возможные вопросы: — Я оставлю записку Коржакову… Старший — не посвященный в высокую политику начальства — был, если не доброжелателен, то по крайней мере нейтрален. Возражать не стал. — Оставляйте… — Игра преостановилась. Игумнов достал чистый листок. Разборчиво вывел: «Позвони мне. Игумнов» Старший смягчился, увидев, что мент не злоупотребил временем. У него на руках были отличные кости. — Я передам. — Ты видел его сегодня? — спросил Игумнов между прочим , подавая записку. Старший подумал: — Утром, когда заступили. Потом он сразу уехал. — Ну давай, старшой. — И ты тоже. *** В центральной проходной у ворот по-прежнему горел свет, там не спали, но Игумнов туда не пошел, повернул вдоль забора. Дальше был лес. Рядом с каким-то сараем или складом несколько досок было выломано — зияла дыра. Отсюда уходила через лес темная тропа в другой большой санаторий — МВД. Игумнов дошел по ней до опушки. Вокруг лежал нетронутый снег. Выбрав место, где деревья подходили вплотную, Игумнов оттолкнулся — прыгнул в невысокие кусты, встал за дерево. Между ним и тропой, которую он только что оставил, снежный покров осталось по-прежнему чист, без единого следа… Потянулись томительные секунды. Генерал Ткачук не был первым, кто теперь делал деньги вместе с теми, кого только вчера ещё разрабатывали и преследовали — со своими вчерашними противниками. В криминальный бизнес пришли высоко профессиональные кадры, наисовременнейшие технические средства… Данные о наркоструктурах, специализировавшихся на перевозке кокаина через Россию, поступали к генералу Ткачуку от его бывших коллег, остававшихся в спецслужбах. Контрабандные поставки направлялись из Нового Света в государства Африки, а потом вновь возвращались в Россию с наркокурьерами, которые провозили свой опасный груз в обход шереметьевской таможни в капсулах у себя в желудке. Отсюда наркотики перемещались уже наземными видами транспорта. Для этого наркокурьеры использовали своих земляков — туристов и студентов. Один из их числа, о котором Ксения сообщила Цуканову, сейчас маялся вблизи студенческого общежития на Островитянова в ожидании Мосула Авье. Но встрече по известной причине не суждено было состояться… Игумнов порежидал. Вокруг все было так же тихо. Он уже решил, что ошибся в предположениях, как вдруг услышал легкие шаги. По привычке потянулся к наплечной кабуре… Ночью в лесу после откровенного разговора с генералом, вошедшим в преступный бизнес, всегда лучше передернуть затвор и загнать патрон в патронник, чтобы в любую секунду быть готовым открыть огонь на поражение… Через минуту со стороны военного санатория на тропинке показалось несколько бегущих — молодые в черных «бандитках», в камуфляжах, в кроссовках . Он узнал бежавшего первым: «Азиат, что сидел за столом…» Генерал знал, на кого опереться. Не зря служил в Таджикистане. Охранники потеряли время — вначале искали за воротами ментовскую машину — никто не предполагал, что капитан мог приехать один, за рулем. Сейчас они перемещались к санаторию МВД, машина могла его ждать там. Едва их шаги затихли, Игумнов вернулся на тропу. Теперь следовало вернуться через ту же дыру в заборе, пересечь сонаторий в обратном направлении, миновать центральные ворота. За забором Игумнов снова оказался на свету. «Полный обзор. Не свернуть, не укрыться…» Первый этаж одного из зданий был ярко освещен, там что-то происходило. Когда Игумнов поравнялся с корпусом, позади снова послышались быстрые шаги. Кто-то шел. Мент шагнул за водосточную трубу у ближайшего окна. Здесь его не было видно с тропинки. Штора окна напротив была чуть-чуть приподнята. Внутри был небольшой уютный зал. За столиками отмечали какое-то торжественное событие. Состав был чисто мужской. Игумнову было все отчетливо видно. Он разглядел водку в обледенелых бутылках, кубики холодного масла, белейший рассыпчатый картофель… «Офицерский мальчишник…» Неожиданно там отворилась дверь. Несколько милых дивчин в красных сафьяновых сапожках, с венками на головках, в коротких передничках на голое тело впереди, двинулись к гостям. Девицы обносили гостей чаем в тонкостенных стаканах… «А у нас витенькины поминки в проходной завода у его мамы… Рапорт о пропаже пистолета, если не найдем…» Чувство собственной уязвимости дошло до края. Ножиданно начался откат. Его вдруг отпустило. «Да пошли вы все — Ткачук, Скубилин, Черных…» Проход из санатория нашелся быстро. Также быстро Игумнов вышел к древним стенам знаменитого монастыря. У входа стоял туристический автобус с иностранцами. Почему они выбрали для экскурсии ночные предутренние часы? Меньше посетителей, машин на Минском шоссе?! Вокруг слышалась незнакомая речь. Жители небольшой европейской страны — финны? норвежцы? датчане? — любовались жизнью глубинной России, которая представлялась им мирной и очень чистой, как каждому, кто смотрел на неё со стороны. Мысли шли параллельно. «Захочет ли Африканец обо всем рассказать, если мы вытащим его?!» О послании Мосулу Авье,оставленном на автоответчике, можно было забыть: «Коржаков вряд ли познакомит с ним Африканца…» Генерал все учел. Пора было записать его сотовый телефон — освободить память… Игумнов поискал по карманам. Во внутреннем нашлось несколько сложенных вчетверо листков. Он развернул: «Расписка подполковника Черныха, липовое заявление о разбое в электропоезде, министерский план-задание… Это пригодится.» Он спрятал бумаги. Записал номер на сигаретной пачке. Прошел к машине. Тут все оказалось в порядке — люди Ткачука её не нашли. Игумнов включил зажигание, осторожно повел мимо автобуса с туристами… Где-то далеко на Окружной прокричал электровоз. До утра времени оставалось совсем немного. |
|
|