"Подтишковская сказка" - читать интересную книгу автора (Слуцкий Александр)

Давно это было. И вот как-то раз в одном довольно тридевятом королевстве у тамошнего тридевятого короля родились три сына: два – умных, а третий – дочь. Долго ли. Коротко ли. Пришло время получать водительские права.

Вышел старший сын в чисто поле, вздёрнул тетиву под 60 градусов и выпустил стрелу из положения стоя. Попала стрела в ослиную конюшню. «Вот и хорошо!», – промолвил царь, выдавая старшему сыну водительские права на ослов, – «Всё равно тебе скоро государством управлять надо будет.» Вышел в поле средний сын. Прицелился как следует и стрельнул куда попало. Попало в старшего сына. И пришлось править ослами среднему. Пошла и третий сын пытать своё счастье. Но стрельба из лука была уже запрещена, так что стрелять пришлось из калашникова.

Расстреляла сын целую обойму, но никуда не попали стрелы. Рассердился царь – точность она ведь вежливость королей – и выдал сына замуж за шамана Мелафефона Бен-Нуна из одноимённого чукотского села Совсем-Мангельды. Время за полярным кругом шло очень медленно: порою казалось, что ночь длится с полгода. Может быть, поэтому дети там росли не по дням, а по часам. Вообще, полярный круг оказался совсем не такой, как себе представляла его третий сын (назовём её Иванушка, в конце концов!) – мало того, что кругами там и не пахло, там ещё не пахло и французскими духами «Красный Цукерман», которыми так провонял родной царский дворец. Первое, что пришло Иванушке в голову, покрытую чистыми c живым блеском волосами, было – «Бежать!» Но, спустя некоторое время, этой мысли на смену пришла другая, более ясная и чёткая: «Быстро бежать!» Легко в сказке сказать, тяжелее пером описать, ещё тяжелее убежать из полярного круга. Начав свой побег, не учла Иванушка трех вещей: 1) Земля в то далёкое время была ещё плоской 2) тем не менее, она уже крутилась 3) а олени лучше Долго шла Иванушка. Сносила три пары лыж, размотала три волшебных клубка, скрученных из шаманского ковра самолёта, потратила три калории и пришла, в конце концов, к избушке на столовых ложках. Подошла Иванушка к избушке спереди, стукнула задом, а избушка возьми да разбейся. Посмотрела Иванушка на руины, плюнула зачем-то себе в правый глаз и пошла куда глаза глядят. По непонятной причине глядел только левый глаз – правый украсился сосулькой и заледенел, поэтому ходить пришлось кругами. Однако упорства у Иванушки было не занимать, да она бы и не взял – очень уж стеснительная он был по своей натуре. Так и ходила бы он до скончания сказки, да наткнулась на Super мышку. Мышка та была трехкнопочная, со встроенными девайсами со всех сторон. А рядом с мышью, manual лежал, левой рукой писаный:

– на левую кнопку нажмёшь – коня потеряешь,

– на правую кнопку нажмёшь – ферзя подставишь,

– а на среднюю кнопку нажмёшь – напиши, че случится, а то, блин, никто не сечёт.

Стала Иванушка на среднюю кноку кликать – кликала, кликала и накликала беду страшную на свою чистую мохнатую голову (сказка спонсируется фирмой Headamp;Shoulders: «Молите Б-га, чтобы у вас исчезла только перхоть») – сломалась средняя кнопка, а вместо неё две новых выросли: одна средней другой. Почесала Иванушка в раздумии свою головушку, убедилась ещё раз, что нет у неё перхоти и побрела дальше, по пересечённой местности, неуклюже шаркая лыжами по ископаемому асфальту. Иванушка шла без перерыва третий день. Жизненные силы то и дело покидали Иванушку, но каждый раз возвращались, т.к. снаружи было холодно, а Иванушка хоть и плохо, но отапливалась.

Долго ли, коротко ли – какая разница? Пришла Иванушка к Огрооомной Горе, посредь которой, как и положено, зияла Огроомная Нора. Около входа в норку стоял столбик, увешанный табличками. «Не влезай – убью!» многообещающе гласила cамая верхняя из них, чуть ниже висела – «Добро пожаловать», а внизу красовалась ещё одна: «Посторонним В.» – перечёркнуто, и – корявым почерком: «Горыныч З.» Прямо над входом в нору висел дорожный знак – фрагмент картины «Три Богатыря» внутри красного круга. Иванушка озадаченно остановилась. «Что делать?» – одинокая мысль родилась в её голове и принялась отчаянно носиться внутри необремененного извилинами черепа.

Надо сказать, что каждый раз после еды у Иванушки нарушался кислотно-щелочной баланс во рту. Однако это не мешало Иванушке, напротив – мешало то, что означенный баланс у Иванушки вот уже три дня как не нарушался. Из норы запахло чем-то, что могло надолго нарушить все известные Иванушке балансы, и он нерешительно двинулась в сторону норы. «Что делать?» не расчитала виража и со свистом вылетела через левое ухо.

Подойдя к входу в пещеру, Иванушка обнаружила на двери ещё одну надпись: «Горыныч З. Приём посетителей – три раза в день.» Иванушка уже почти задумалась, правильным ли было решение, зайти в нору, но потом вспомнила, что она сегодня уже думала. «Дзинь!» – решительно сказала она и постучала в дверь… …Горыныч достал с полки «Книгу о вкусной и здоровой пище» – он всегда доставал её, когда в гости приходили ингредиенты. Вообще-то книга являлась всего лишь одним из 4-ех томов – «Книг о пище», в остальных трех описывались другие виды пищ: вкусная, но нездоровая; здоровая, но не вкусная; и, наконец – невкусная и нездоровая, соответственно. Четырехтомник пользовался потрясающим успехом, хотя и числился одним из главных примеров в своём последнем томе. То там, то здесь в книге попадались обгорелые листы – частенько у огнедышащего Горыныча З. от приведённых в книге картинок и описания блюд начинали течь слюнки, и стоило им только попасть на бумажную поверхность, как создавалась пожарная ситуация. Как это оказалось не прискорбно, про Иванушку в книге ничего сказано не было. «Чебуреки, Чебоксары…» – не унимался Горыныч, а Иванушка мысленно порадовалась за свои маленькие ушки.

«Человеки!!!» – закричал вдруг Горыныч и в глазах у Иванушки потемнело….

«Это конец!» – подумала Иванушка, но вслух почему-то сказала: «Мы с тобой одной крови – ты и я!» «Ты серьёзно так думаешь?!» – удивился Горыныч, но Иванушка думала уже совсем о другом – о том, как хорошо было бы оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда, на лугу, и чтоб вокруг цвели цветы и летали бабочки, паслись коровы… Слова Иванушки потрясли Горыныча от голов до хвоста. «Как же так получилось?» – думал он, «Как такое зелёное существо, как я, может обладать той же кровью, что и это подозрительного вида млекопитающее.» Ему вспомнились прогулянные уроки зоологии, его обугленная деревянная парта, аппетитная учительница… «Гены, мутации…» – с ужасом подумал он, оглядывая Иванушку (в это время на Иванушку нагадила воображаемая птичка, съевшая воображаемую бабочку на воображаемом лугу, и Иванушка невообразимо скорчилась от вообразимых последствий).

Тем временем смутные туманные воспоминания закипали в головах у Горыныча: ему чудилось, как он – очень маленький, лежит где-то, где не должен лежать, как над ним склонились две огромные рогатые морды, и одна мычала другой, что, по-видимому, технология клонирования динозавров не так тривиальна, как аналогичная – дождевых червей. Другая морда не соглашалась, она куда-то исчезла и появилась уже вооружённая бензопилой… Горыныч попытался остановить эту внезапно нахлынувшую волну затерянных в глубинах серого вещества воспоминаний, но было уже поздно. …он метался по комнате, а эти две коровы – именно коровы, теперь он уже в этом не сомневался, гонялись за ним с штанген-циркулем. Горыныч взмыл тогда под потолок – там коровы не могли до него дотянуться и, пока те бегали за стремянкой, выпорхнул через неплотно закрывшуюся дверь…

– Хорошо, что коровы не летают! – выдыхнул Горыныч, приходя в себя.

Именно эта же мысль пришла на ум Иванушке, в результате анализа проишествия на воображаемом лугу. «Телепат, чёрт подери!» – подумала она. «Это я-то телепат?!» – опять удивился Горыныч, но опять было уже поздно – Иванушка, быстро перебирая конечностями, уверенно передвигалась в сторону выхода, а Горыныча утягивала очередная волна воспоминаний: вот его мама – кукушка-птеродактиль, подбрасывает его, невылупившегося ещё Горыныча, в небольшой атомный реактор…

Бежала Иванушка, бежала и опомнилась только через пару часов, когда логово ЗГ уж скрылось за г(оризонтом). Осмотрелась тут Иванушка – глядь, а везде деревья да кусты в землю понатыканы, ветки с тех деревьев в разны стороны торчат, а на ветках – листья да иголки приворочены. «Джунгли» – смекнула Иванушка и только сейчас заметила в своих руках странный предмет, видимо, захваченный ею из логова ЗГ. Долго брела Иванушка по лесу, сжимая в руке непонятный предмет. Неизвестно, чём бы все это кончилось, если бы я вам не раcсказал. К счастью, я человек незлой, а это, согласитесь, лучше, чем злой нечеловек. Итак, шла Иванушка, шла, никого не трогала, кроме предмета, как вдруг из-за можжевёловых кустов выскочил Серый Волк Зубами-Щёлк! «Акела промахнулся!» – радостно закричал чей-то голос за кустами. «Что-то здесь запахло падалью,» – грустно констатировал другой. За кустами послышалась весёлая возня, после чего оттуда действительно запахло падалью.

Голова Волка, украшенная красной шапочкой, была вымазана пирожками с капустой. Волк сыто оскалился, и изо рта появилась добродушная физиономия в доспехах. Конечно, каждый десятый на месте Иванушки растерялся бы, а каждый двадцатый, несомненно, впал бы в какую-нибудь панику, но Иванушка и до пяти считать не умела и поэтому, ничуть не смутившись, спросила:

– Вы случайно не подскажите, как пройти на зюйд-зюйд-вест?

У Волка аж рот от удивления раскрылся… Тут-то и выскочили оттуда целыми и невредимыми следующие слова: «Ой ты, гой еси, богатырь невиданный, доселе неслыханный! Да не быть мне славным Добрыней Никитичем, коль скажу тебе, проклятому бледнолицему, как пройти-проехать до родного Зюйда, до родного Зюйда-Зюйда да Вестовича!»

Настало время Иванушки удивляться. Но то ли Иванушка сценарий не читала, то ли забыла чего с перепугу, или, как она рассказывала потом, просто решила поколдовать на сон грядущий, так или иначе – стукнулась Иванушка оземь, и ударилась, надо сказать, пресильно, отчего сознание потеряла и нашла его только на третий день, месяца через два.

…Очнулась она в палатах каменных, без единого гвоздя сколоченных, а вокруг стоит толпа уполномоченных и смотрит на неё, как на статую. Посмотрела вокруг Иванушка, видит – место вроде незнакомое, и ползёт по потолку насекомое, на муху Це-Це похожее. Закричала тут от ужаса Иванушка (мухой этою была с детства пугана), и от крика дикого этого разбежалася толпа та во все стороны. Выходил тут из-за угла добрый молодец, и давай с этой мухою сражатися, не на жизнь, а насмерть тапком бил её, да ужален был… Засыпая, он говорил таки слова, обращая их к Иванушке: «%$ ^%$ $%^@!!!»…

– %$ ^%$ $%^@!!! – кричала добродушная морда в доспехах, тормаша Иванушку.

Иванушка медленно приходила в себя. Перед глазами не спеша сфокусировалась морда в доспехах. Избитый Волк валялся поодаль. На его шее болталсь табличка: «Я промахнулся. По законам Джунгашвили, я – мёртвый волк.» Физиономия в доспехах озадаченно всматривалась в туманный Иванушкин взор. «Да, – заключила она, – без искусственного дыхания не обойтись…»

«Шлем-то сними,» – хотела было сказать Иванушка, но сильный удар по голове надолго нарушил её планы…

…Искусственное дыхание не помогало, а непонятно откуда взявшаяся, вмятина на шлеме мешала снять его и установить, где же у этого странного типа находится сердце, подлежащее массажу. Оставаться у этих, до отвратительности можжевёловых, кустов тоже становилось опасно: мухи Це-Це, привлечённые табличкой на волчьей шее, уже начинали затмевать солнце, а в потёмках эти твари могли быть способны на всё что угодно, даже на оказание первой помощи.

Физиономия в доспехах подхватила Иванушку и потащила прочь. Только сейчас она заметила странный предмет, сжимаемый Иванушкой в руке, видимо, захваченный последней из логова Змея Горыныча.

Шли Иванушка с физиономией, не останавливаясь, тридцать дней и три ночи. И вот, как означенный период кончился, оглядели они окрестности: ни одной птицы на триста миль не слышно, ни одого дерева на триста лье не видно – лишь одни пески да барханы, куда не плюнь, виднеются. Вразумели наши смышлёные, что попали в жуткий лес – заколдованный, и что не выбраться им из места того окаянного, коль на месте они стоять будут, как вкопанные.

Овладеваемые страшною паникой и инстинктами неведомыми толкаемые, стали Иванушка с мордою на помощь звать. Раз позвали – не услышал никто. Два позвали – опять никто не услышал. Позвали на помощь в третий раз – та же фигня приключилася.

Сдали нервы тут у Иванушки, и как схватит она морду за шиворот:

– Ты куда, Сусанин-сан, нас завёл, терминатор ты недоплавленный?!

А, надо сказать, что морда эта была рыцарем, но не простым, какие на улице встречаются, а – золотым. И говорит он, значит, рыбьим голосом:

– Отпусти меня, Иванушка, пожалуйста, на все три стороны. А за это я исполню три твоих желания!

Раскрыла Иванушка свои объятья молодецкие, расцепила руки немощные, да и задумалась думою великою. Как очухался рыцарь, поправился:

– Но я, правда, всего лишь позолочённый, потому над побочными эффектами ещё не властен. Вон тут давеча один кадр ковёр-самолёт и скатерть-самобранку просил… Так она, как обед состряпает, с места тут же резко срывается и летит в соседнюю Персию. Говорят, там её оливье пребольшим успехом пользуется…

– Хочу, – перебила его тут Иванушка, – перманентный анабиоз систем жизненно-важных с межатомной опциональной релаксацией!

– А не молодо ль ты выглядишь, рОдная?! – невольно вырвалось у позолоченного рыцаря.

– Ну да, а я чё сказала?! – изумилась Иванушка. – Ну, дык, вечную молодость мне, а то не успею я остальные желания понапридумывать…

– Да ты что ж себе это думаешь? – замахал рыцарь волшебной палицей. – А ну, давай быстро загадывай остальные желания, меня дети ждут, поди, малые! Совсем малые – ещё не рождённые!

Пожалела Иванушка позолоченного и сказала, что ей первое в голову стукнуло:

– Желаю, – говорит, – себе всего хорошего, счастья в личной жизни, успехов на работе, в учёбе, а также – здоровья и хорошего настроения!

– Хммм… – почесал рыцарь меж больших пальцев ног в задумчивости. – Я, конечно, попробую, но за последствия отвечать отказываюсь. Ну, а третье желание какое будет?

Серпантином Иванушкины извилины скорчились.

– Знаменитой хочу быть! – просияла вдруг. – Чтобы сказки про меня люди складывали, и детЯм на ночь рассказывали…

Ничего не сказал в ответ рыцарь Иванушке, замахал только резво волшебной палицей. Видно, что-то у него не сработало, потому как начал он в воздухе растворяться медленно, на прощание рукой вверх-вниз делая. Виноватым взором глядел он на Иванушку и перед тем, как сгинуть напрочь в воздухе, прокричал ей зычным голосом:

– …но помни, в полночь ты превратишься в тыкву!..

Пригорюнилась слегка Иванушка – не любила она тыкву особенно, но заметила тут в руке своей предмет загадочный, из логова Змея Горыныча ею, видимо, захваченный.

Но, нак всегда, не уделив этому никакого внимания, побрела она по дюнам, вяло перебирая ногами по слегка зыбучим пескам…

Так и шла бы Иванушка прямо по пустыне, если бы никуда не сворачивала, но то ли левая нога у неё была длинее, чем короче, то ли правая, как левая, но так или иначе очень скоро поняла Иванушка, что ходит она по огромному, величиной c два-пи-ар, кругу. Отчаившись и потеряв всякую надежду, Иванушка потеряла всякую надежду и отчаилась. Она поискала глазами место, где бы Иванушке-тыкве было лучше всего и, не найдя такового, улеглась около небольшого миража оазиса…

А жили в тех краях старик со старухой. И не было у них маленьких андроидов. Зато были рыболовные снасти. Каждое утро брала старуха снасти и отправлялась на поиски моря. Старик же оставался присматривать за хозяйством, из которго у пожилой пары были лишь разбитое корыто, покосившаяся на него землянка, ну и, конечно, рыболовные снасти. К вечеру, не солоно хлебавшая старуха приходила домой и бранилась на чем свет стоял. Свет стоял на китах, слонах и черепахах, но это не мешало старухе выражаться совсем другими словами.

Вот и в этот день ничто не предвещало перемен, и даже небольшое солнечное затмение выглядело весьма обыдено. Старуха загребла привычным движением рук атрибуты рыболовной охоты и привычными движениями других конечностей направила свой центр тяжести навстречу восходящему солнцу. Но не тут-то было. Не прошла она и десяти шагов, как споткнулась об инородный предмет и потеряла равновесие вокруг своего цетра тяжести. «Вот тебе на!… – подумала она, осмотрев причину своего падения. – Андроид!»

Размышлять старушка долго не стала, а схватила вместо этого Иванушку (досадная случайность, но это оказалась именно она) и поволокла её в сторону своего места жительства. Дед сразу и по достоинству оценил добычу, притащенную старухой:

– Андроид, 63кг. Это как же тебя занесло в эти края? – обратился он к Иванушке с риторическим вопросом.

– Всё началось с того… – последовал Иванушкин риторический ответ, включивший в себя подробное изложение всей истории от начала и до этих строк включительно.

Выслушал её старик внимательно:

– Да… всё хорошо, только одного я не пойму: куда мой слуховой аппарат подевался? А, бабка, куда ты его затыркала?

– Ой, шутник!.. – отозвалась старуха. – Да не слушай ты его, – обратилась она к Иванушке, – нет у него никакого аппарата. Он, вообще – глухонемой с детства. Я тебе лучше вот чего скажу: есть одно средство, чтобы твоей беде помочь. Далеко отсюда, за горами степными, да за морями болотными есть озеро одно заколдованное. А на дне того озера живёт чудище нетравоядное. Всех, кто к нему приходит, сжирает не по-детски! Вот пойди ты к нему, да…

– Мне бы, чтобы со счастливым концом, – робко перебила Иванушка.

– Хммм… – задумалась старуха. – Что ж, тогда остаётся только одно – вернуться в заполярный круг, там до полуночи ещё месяцев пять осталось. Там, может, тебе за это время и помогут чем. Вот тебе сапог-скороход, чтобы ты до срока добраться успела.

– А разве их не два должно было быть? – поинтересовалась Иванушка. Старушка погрустнела:

– Да вот, в прошлый раз неувязочка вышла. Дали мы одному пареньку сапожки попользовать, да забыли предупредить, что шажок-то у них семимильный…

– Ну, да! – встрял дед. – Там в инструкции по эксплуатации так и было написано: одна нога, мол, тут, а другая – там… Так и вышло… Короче, не видали мы с тех пор второго сапога.

Поблагодарила Иванушка стариков за щедрый подарок, нахлобучила его на обе ноги и ускакала в сторону воображаемого севера.

Время шло, и пески под Иванушким сапогом сменялись лесами, полями и реками, а также человеками, которые не знали, где бы они ещё так вольно смогли дышать.

Но как всегда в таких сказках, всё не слава Богу, и вскоре Иванушка даже обнаружила в чем именно. Сапог хоть и был размеров богатырских, был расчитан всего лишь на одну ногу, то есть на одну меньше, чем было в наличии у Иванушки. И если запихнуть ноги в сапог Иванушка, хоть с горем пополам, но смогла, то вытащить их оттуда, да ещё на ходу, да ещё и с горем пополам, когда и так места нет, представлялось более чем проблематичным. А чем больше Иванушка думала об этом, тем яснее ей становилось, что другого пути остановиться, как снять сапог – нет. Совершенно непонятно, о чём думали разработчики сапогов-скороходов, и не только из-за того, что это включало суперсложные вычисления на уровне двойных интегалов, а ещё потому, что непонятно – чем.

Размышляя обо всём этом, Иванушка сама не заметила, как остановилась. В этом ей помог высокий корабельный дуб, густо насаженный в тех местах. Сапог застрял среди ветвей, в то время как хорошо воспитанная Иванушка, с детства послушная законам физики, по иннерции проследовала дальше, оставляя за собой груду наломанных дров и, как уже ранее говорилось, сапог-скороход.

Очутившись на земле, Иванушка не без интереса осмотрелась.

Высокий и раскосый дуб наполнял пространство перед ней. Какой-то злой гений заковал дуб в цепи, лишив его тем самым способности к передвижению. Но дуб, казалось, не особо страдал от своего заточения, напротив, он выглядел довольно живым и даже по-наглому зелёным. Запутавшаяся в его кроне русалка, видимо, ещё с тех времён, когда над песчанными дюнами колыхалась многокилометровая толща воды, немного усохла под палящим солнцем и уже не вызывала былых чувств у тех редких матросов, что злой случай заносил в эти края. Средней упитанности кот медленно описывал круги по периметру арендуемой им цепи и бормотал себе под нос различные предвыборные программы… Мимо него сапогом пролетел освободившийся от своих пут сапог-скороход и свалился рядом с Иванушкой, подняв клуб пыли и Иванушку на ноги. Только тут кот увидел гостью и оживился.

– Василий, – представился он. – Чем могу быть полезен?

– Где у вас тут север? – спросила Иванушка, прикидывая, как бы ей одеть сапог-скороход так, чтобы потом не было мучительно больно.

– Не, так дело не пойдёт! – запротестовал кот. – Я должен загдать тебе загадку. Отгадешь – скажу тебе, где север, а не отгадаешь… – где юг! Иванушка пожала плечами в знак согласия.

– Вот, слушай, – заявил кот. – Без окон, без дверей – зимой и летом: полна горница людей – одним цветом? Что это такое?

– Съезд китайцев в пирамиде Хеопса! – выпалила Иванушка и сама подивилась своей сообразительности.

– Неверно, – кот опасливо поглядел на скороход. – Сдаёшься? Иванушка молча кивнула в тот же знак согласия.

– Загадка это – вот что! – торжествующе объявил кот и почувствовал, как сапог-скороход… обретает нового владельца в его лице. Причём, в буквальном смысле: Иванушка запустила сапогом в кота, да так удачно, что сапог угодил в котяровый центр интеллекта и застрял на нём. Тут же включились внутренние двигатели встроенного сгорания, и сапог вместе со своим мяукающим от такого поворота событий содержимым улетучился прочь.

Иванушка грустно проводила взглядом своё средство передвижения и, вздохнув, решила впредь действовать более обдуманно, дабы избежать, по мере возможности, подобных неприятностей.

Оставшись один на один с дубом, Иванушка трижды обошла его по часовой стрелке и трижды – по минутной, в надежде найти хоть какой-нибудь мох, который послужил бы ей ориентиром – на север или скудным завтраком – на завтрак. Не найдя ничего кроме надписей «Здесь были Никитич с Поповичем» и «Белоснежка + 7*гном = любовь», она уже было собралсь трижды пробежать вокруг дуба и по секундной стрелке, как вдруг прямо перед ней, будто из-под земли, появился лохматый и небритый мужичок, величиной с великанский ноготок. Он недобро посмотрел на Иванушку, но всё же протянул руку:

– Леший, – представился он. – Живу под дубом. От твоего топота у меня штукатурка с потолка сыпется.

Верная своему решению не идти на конфликты с местным населением, Иванушка всесторонне обдумала ситуацию и решила действовать с заведёнными здесь традициями.

– Иванушка, – произнесла она, пожимая протянутую ей конечность. – Хожу вокруг дуба. От моего топота у тебя штукатурка с потолка сыпется.

Леший, видимо, поражённый Иванушкиной мудростью, опомнился не сразу. Он, скривившись, уставился на Иванушку, которая, воспользовавшись наступившей тишиной, размышляла, зачем кому-то может понадобиться увешивать потолок штука-турками, и сколько человеко-часов в штука-турке.

Время шло, а леший всё молчал, не выпуская Иванушкиной руки. Только сейчас Иванушка заметила, что они вместе сжимают странный предмет, захваченный ею ещё, видимо, в логове Змея Горыныча.

Наконец, Леший снова воспользовался своим речевым аппаратом, и, указывая глядельным в сторону хватательного, спросил:

– Это что ещё за штука?

– Не знаю, – честно призналась Иванушка.

– Где взяла? – Леший сторого нахмурил брови.

– В логове Горыныча, кажется, – Иванушка потупила взгляд, зная, что нехорошо брать чужие вещи без спросу и потом сознаваться в этом.

Леший кивнул головой, давая понять, что так он и думал.

– Хорошо, – произнёс он. – Я скажу тебе, что это такое. Только ты никому не говори, а не то – козлёночком станешь! Понятно?

– Понятно, – согласилась Иванушка, не понимая, однако, почему сам Леший не страшится этой участи.

– Ну так слушай: эта штука… – леший выдержал паузу, – есть ни что иное… – леший выдержал ещё одну паузу, – как… шапка-невредимка. Стоит тебе одеть её на голову и сказать волшебные слова, и тебе ничто не сможет повредить. Это как мотоциклетный шлем, только лучше, – заключил он. – Потому что на меху, – и Леший ласково погладил шапку.

У Иванушки округлились глаза и другие части тела.

– Ты что это, мне не веришь? – обиделся Леший.

– Да нет, это я, кажется, в тыкву превращаюсь, – ответила Иванушка, смущённо покрываясь оранжевыми пятнами.

– А зачем? – поинтересовался Леший.

– Так получилось… Наколдовали тут некоторые… – у Иванушки не было времени пускаться в подробные объяснения. – Лучше помоги мне! Я не хочу быть тыквой! Я вообще овощи не люблю!

– Тогда быстрее одевай шапку-невредимку! Она превратит тебя обратно!

– Но я же не знаю волшебных слов!

– Да это всё сказки – насчёт волшебных слов! На самом деле, она – глухая! Говори что угодно! Иванушка стремительно накинула на стремительно увеличивающуюся голову более чем стремительно укорачивающимися конечностями шапку и произнесла первые попавшиеся ей на ум слова:

– ….

– Кривою крашенной киркою кирял клокочущий кардон, к реке коварной ковыляя, кроша вокруг кирпич в картон.

Леший, замерев, смотрел на Иванушку. Заклинание, казалось, не только не помогло, но и ускорило процесс тыквоморфозы. Иванушка росла на глазах, и занималась этим до тех пор, пока не выросла до «тянешь-потянешь-вытянуть-не-можешь» размеров. Выростя, Иванушка грустно вздохнула и осела на землю.

– Голова кругом пошла, – пожаловалась она.

– Сам вижу, – отозвался Леший, критически осматривая Иванушку.

– Ну и почему же твоя шапка-невредимка не помогла, а? – язвительно спросила Иванушка, обмахнув свою припухшую голову большим лопухатым листом, который когда-то служил ей правой рукой.

– А я почём знаю, – пробурчал Леший. – Может, у неё срок хранения кончился. А может, её при температуре выше 30 градусов стирать нельзя, а этот Змей Горыныч наверняка её жевать пробовал… А ещё, небось, её хранить надо было в тёмном и прохладном месте, а не таскать с собой пол-сказки! Поди теперь, разберись…

Леший озадаченно обошёл вокруг Иванушки. На это у него ушло всего каких-то минут пять, но Иванушке это показалось целой вечностью, ну или, по краней мере, половиной её. У Иванушки уже появились бутоны, и пролетающие мимо пчёлы подозрительно-настораживающе подмигивали ей, хитро улыбаясь. Одной пчеле, особо нахальной наружности, Иванушка даже покрутила палцем у виска, что далось ей отнюдь не легко, так как и при человеческой-то жизни для многих оставалось загадкой исходное местолопушение Иванушкиных рук, а при теперешнем состоянии, и не любой спрут мог бы на него соориентироваться.

Плюс ко всему, пальцы у пчёлки оказались маленькими, а до виска и вовсе не доставали. Но Иванушка с завидным упорством преодолела все вышеуказанные трудности, отчего с неё даже слетела шапка-невредимка и упала прямо перед носом Лешего.

– Ба! – вдруг вскричал он. – Да ты ж её наизнанку одела!!!

– По крайней мере, мог бы и не напоминать мне об этом, – обиженно произнесла Иванушка, отбиваясь от пчелы. – Раньше это была моя голова.

– Да нет, ты не поняла! Ты её наоборот надела! Сейчас всё будет в полном ажуре!

– Только полного ажура мне и не хватало, – еле слышно прошептала Иванушка, но Леший ловко вывернул невредимку и, размахнувшись, закинул её на Иванушку. Тут же раздался громкий хлопок и повалил густой дым. Лешего откинуло к дубу, отчего дуб даже покачнулся и престарелой русалке, сидевшей на его кроне, померещилось приближение шторма. Решив уйти на глубоководье, она поползла вниз по стволу. Когда дым рассеялся, вместо тыквы глазам Лешего предстала взлахмоченная, немного обгорелая, но прежняя Иванушка в слегка шоковом пост-пожарном состоянии. На голове у неё тлела шапка-невредимка.

– На воре и шапка горит, – разумно заключил Леший, и Иванушка уже было принялась обдумывать его слова, как в это время между ними свалилась сорвавшаяся с непривычки и с дерева русалка. Неуклюже приземлившись на шпагат, она, тем не менее, надменно посмотрела на этих земляных червяков, не хлебавших, лопни её селезёнка, солёной морской воды, и, прихрамывая на хвост, поползла обратно на дуб. Доброохотливый Леший поторопился ей помочь, предлагая подсадить её до дома, после чего последовал непродолжительный диалог, из которого Иванушка поняла, что Леший, если не козлёночком, то козлом-то уж точно стал.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – подумала вслух Иванушка, а про себя добавила, что неплохо бы уже и домой возвращаться, а то вдруг уже и яблоки молодильные поспели. А ведь не соберёшь их вовремя, пожрёт всё молодильный червяк, а что не пожрёт, то молодильный долгоносик потопчет…

– Да, спору нет, пора тебе и в путь собираться, – произнёс, подойдя, Леший и запнулся. – Да ничего я не читаю! – обиженно добавил он, прервав Иванушкины мысли как раз на том месте, что ей уже надоело, что каждый, кому ни лень, читает её мысли.

– Вот тебе волшебные часы, – Леший протянул Иванушке какой-то предмет. – У них всего одна стрелка, крутится она, правда, не очень… зато будет указывать тебе путь и днём, и летом. Иди, куда она тебя направляет, и через три дня и три версты будешь дома.

Поблагодарила Иванушка Лешего за компас и уже было двинулась в путь по указанному азимуту, внимательно следя за стрелкой, чтоб не сбиться ненароком, но не прошла и пяти шагов, как врезалась в дерево.

– Мнда… – почесал плешь Леший, осматривая дуб – тут, пожалуй, без волшебного топора не обойдёшься, – с этими словами он вытащил из-за пазухи здоровенный позолоченный топор с дарственной надписью «Не руби с плеча – заруби это у себя на носу» и протянул его Иванушке.

– Вот, держи, – напутствовал он. – Как только повстречается на твоём пути дерево, возьми этот топор и… приложи его к часам, стрелка тут же отклонится и укажет тебе, как его обойти.

Молча повиновалась Иванушка и сделала, как указал Леший: поднесла волшебный топор к своим часам непростым, и правда – отклонилась стрелка в сторону – и показала Иванушке путь расчищенный от дуба. Подивилась Иванушка чудесам таким, да мудрости необъятной что за ними скрыта, поблагодарила ещё раз Лешего за заботу и подарки ценные и пошла, куда Леший ей путь озарил.

Шло время, шли волшебные часы, и Иванушка тоже пыталась не отставать. А были то часы не простые, не золотые, и даже не компас. А барометр. Или даже тахометр. Я в них, как назло, не особо разбираюсь, поэтому и Иванушка намучилась с ними немало: то они на месте крутиться, как заводные, начинали, то на поворотах обороты показывали, как песочные. Надоел скоро Иванушке такой оборот событий, раскрутила она эти часы да волшебные, да зашвырнула их подальше да в небо да в синее. Но отчего-то промазала, отчего в небо синее часы не особо попали, а наоборот – попали на землю сырую, в шести аршинных ядра от высокого стройного гнома, который вот уже минут семь внимательно следил за Иванушкиными действиями, а затем ещё секунд столько же – за траекторией полёта несчастного тахометра.

– Манометр, – задумчиво произнёс он, поднимая часы.

– А я – Иванушка, – протянула руку подошедшая Иванушка. Высокий гном грустно посмотрел вниз на Иванушку.

– Зачем выкинула? – спросил он.

– Да не ходят они! – обиженно ответила Иванушка. – Можешь забрать их себе – всё равно толку от них никакого…

– Ээх, – глубоко вздохнул гном, и поднявшийся от этого ветер укоризнено потрепал Иванушку её же волосами. – Сколько вас вот таких развелось: не разберётесь как следует, что – к чему, и сразу выбрасывать. Вещица, поди, дельная… Ею ещё орехи колоть, да колоть, – и гном аккуратно положил часы в нагрудный карман.

Иванушка почувствовала, что надо переводить разговор на другую тему.

– А ты кто? – как бы ненароком спросила она.

– Гном, – ответил гном.

– А почему такой большой? – не удержалась от удивления Иванушка.

– В детстве болел, – гном снова глубоко вздохнул, породив тем самым небольшой тайфун и два самуми. Гном с грустью посмотрел на уходящую бушевать вдаль стихию, и Иванушка с ужасом заметила, что он вроде как собирается вздохнуть ещё пару раз.

– А что ты здесь делаешь? – поспешила спросить она, чтобы отвлечь его от тоскливых мыслей.

– Я? – переспросил гном. Казалось, он раздумывает, стоит ли открывать Иванушке очередную в этой сказке страшную тайну, но затем, видимо, вспомнив, что ещё ни одной не было, да и он о таковой представления тоже не имеет, ответил: – Хранитель ископаемого музея я…

– Интересно, – промолвила Иванушка, но виду не подала.

– Пойдём, покажу. Это рядом, ты и глазом моргнуть не успеешь, – оживился гном и ненавязчиво потянул Иванушку за руку. И действительно, моргать Иванушке не пришлось – пропахав всего пару гектаров грунтовой поверхности, гном и ненавязчиво увлекаямая им Иванушка остановились перед расписанным до нельзя входом в приземистое жилище.

– Вот, прошу любить и жаловать, – заметно завоображал гном, распахивая воображаемые незаметные двери.

Просьба поставила Иванушку в тупик. Если о первом у Иванушки и таяились смутные до нелепости догадки, то второе, по наставлениям Иванушкиной няньки, явно не стоило делать, по крайне мере, до свадьбы. А когда у няньки должна была быть эта свадьба, Иванушка, конечно, и не догадывалась… Тем временем гном сделал шаг вперёд, и они с Иванушкой оказалась по ту сторону внешней стороны жилища. Странно, но помещение, казавшееся небольшим и приземистым снаружи, оказалось внутри совсем другим: маленьким и с низким потолком.

– Когда-то здесь жили мои предки, такие же гномы, как и я, – важно произнёс гном. – Но потом они уехали к нашей бабушке на Кулички, и квартира досталась мне. Однажды, убирая по дому, я и нашёл в соседней комнате свой первый экспонат. Гном приоткрыл невидимую в потёмках дверь, и яркий луч света весело заплясал в дверном проёме.

– Пойдём, он нас не тронет, – приободрил Иванушку гном, видя её замешательство…

– Вот он, мой первый экспонат, – заявил он, гордо вталкивая Иванушку в залитую светом комнату, – ископаемый музей!

Иванушка не без интереса осмотрелась. В зале была представлена экспозиция из странных различных предметов, о предназначении которых можно было только догадываться. Иванушкино внимание сразу привлекла ужасно странная конструкция в углу, от одного взгляда на которую у Иванушки поползли мурашки по спине.

– А, это!.. – перехватил Иванушкин взгляд довольный гном. – Это мой любимый: аппарат для вызова мурашек на спине. Сто лет вещь стоит, а с годами всё лучше и лучше. Умели ведь в старину работать, а?

Но Иванушка не отвечала, она прислушивалась к звукам, доносящимся из соседней комнаты. Там что-то падало и билось под непрерывную брань:

– Что же я такая за бестолковая? Дура я набитая, вот кто я!.. И откуда я только такая уродилась?!..

– Скатерть-самобранка, – пояснил гном, пожимая плечами. – У меня в той комнате экзотические экспонаты находятся: утюги-скоровары, уши-самокруты и ручки-канцтовары. На следующей неделе мне обещали штаны-шаровары завезти…

– «Штаны-шаровары»? – в ужасе переспросила Иванушка, невольно съёжившись только при мысли об этом жестоком изобретении человеческого гения. – А это что? – спросила она, чуть отойдя от грустных мыслей в сторону, указывая на красивый красный цветок в банке с водой. – Аленький цветочек?

– А чёрт, – проворчал гном, вынимая цветок из банки и осматривая его роскошные корни. – Волшебная палочка это. В живую воду свалилась и проросла. Что мне теперь с ней делать? – гном зло кинул цветок в другой конец зала. «А мне с ней что делать?» – спросили оттуда, и метко запущенная палочка угодила гному прямо в лоб.

– Эхо там у меня, – хмуро пояснил гном, потирая ушибленное место. – В последнее время совсем распустилось.

– Мясо всем – раз! Пусть и лось! – радостно отозвались с другого конца зала.

– Поговори у меня ещё! – проворчал гном. – Препротивный характер у него, – доверительно пожаловался он Иванушке, – последнее слово всегда должно оставаться за ним.

– Поговори у меня ещё… – обиженно пробубнили с той стороны, но гном и Иванушка уже устремились в соседний зал с заманчивым названием «No.2».

Продолжение следует…