Глава 39 - Время перемен (Сан)

- -

Дверь с мягким щелчком захлопнулась.

Последний из помощников Мурамасы, Эйго Макковей, - худой рыжий парень двадцати двух лет бывший некогда обыкновенным боевиком, - вышел из лаборатории, осторожно прикрыв за собой дверь. Мурамаса остался один.

Темный искусник сидел в громадном кожаном кресле за большим рабочим столом, похожим на огромный бумеранг. Стол располагался в левом дальнем от входа углу. Пол, где стояли стол и кресло Мурамасы, был на две ладони приподнят над уровнем пола остальной части лаборатории. Темному искуснику нравилось наблюдать за подчиненными, особенно когда он сам сидел в этом древнем кресле. В эти моменты казалось, будто века и тысячелетия медленно текут через Мурамасу, принося с собой силу и знания, крохами которых он может делиться с помощниками.

Кресло…

Оно было невероятно старым, ведь неведомый мастер изготовил его на заре времен, еще тогда, когда Кинто был лишь незначительной точкой на карте. Помощникам Мурамасы стоило больших трудов доставить его сюда, через бесчисленные подземные коридоры и протиснуть сквозь узкие двери лифтов и лаборатории. Размерами древнее произведение столярного искусства намного превосходило даже большой вычислитель, из сотен которых собирался огромный вычислительный центр, созданный для управления будущей армией Гаки-о-Моро.

Но Мурамаса во что бы то ни стало решил доставить сюда этот древний предмет. Он полагал, что его личное удобство стоит много больше, чем пара дней упорного труда помощников. И теперь искусник, вольготно расположась в кресле, наслаждался тишиной и покоем. Он умел ценить хорошо сработанные вещи, хотя никогда не был привязан к ним сильнее необходимого. Но сейчас - можно отдохнуть.

Недолго.

Из расколотой чаши времени истекали последние минуты. Осталось совсем немного до того мига, когда мир вскипит под его, Мурамасы, ладонями и история необратимо изменится.

Темный искусник обвел взглядом лабораторию.

Пустые экраны вычислителей. Широкие и длинные рабочие столы, уставленные приборами и стеклянными бутылями для содержания Гаки-о-Моро. Небольшие письменные столики, за которыми работники лаборатории вели записи. Стальные и пластиковые короба, проволочное сплетение ящиков для хранения образцов. Блестящие стены и темный провал огромного окна в камеру для испытаний. В центре - на высокой металлической тумбе - пульт управления Гаки-о-Моро.

А вот и несколько стальных шкафов, - сейфов, - врезанных в камень стены.

Именно там хранилось самое ценное, что было в этой лаборатории, да и во всем подземном комплексе, прогрызенном под Северным домом. Там хранилась тайна Гаки-о-Моро. Результат труда десятков людей за последние годы. Сплав человеческого гения, поставленного на службу силе и жестокой воле. Силе и воле, ведомым безумными желаниями.

Взгляд Мурамасы сверлил металл шкафов, а на лице проявлялась кривая трещина холодной улыбки.

Он - на службе у главы Средней ветви?

Как смешно!

Три дня назад он сделал свой выбор, и власти Ширай Гомпати больше не было над ним. Но воля, безумная воля Син-ханзы… Ее стоило опасаться.

Мурамаса перестал улыбаться и поднялся. Кресло чуть слышно скрипнуло, когда он отодвинул его к стене. Темный искусник обогнул стол и приблизился к шкафам. Огладил серую сталь. Металл приятно холодил руку и Мурамаса положил обе ладони на один из сейфов. Подумал и, - прижался лбом к стылому металлу. Надолго замер, впитывая холод тусклого металла. Холодная кровь растекалась по телу и Мурамаса постепенно оживал, приходя в себя после яростной гонки последних дней.

Три недели он находился в лаборатории днем и ночью, работая над расшифровкой тайн Гаки-о-Моро. Поистине, за это время он достиг великого! Как жаль, что ему не удастся сейчас распорядиться знаниями именно так, как он хотел. Противостояние дейзаку и Средней ветви достигло опасной черты, за которой открывался провал тьмы. Черная пасть будущего, которого он, темный искусник, не мог с уверенностью увидеть и оценить.

Слишком быстро дейзаку собрали силы и обрушили их на воинов Гомпати. Слишком сильны оказались "тигры", "кугуары" и "медведи". И вскоре настанет тот момент, когда Син-ханза пожелает использовать последнее средство - Гаки-о-Моро.

Мурамаса с трудом оторвался от металла, который дарил ему столь приятную прохладу. Неодобрительно покачал головой и подошел к небольшой картине, которая висела на дальней стене, напротив его стола. Темный искусник остановился перед ней и долго рассматривал старый рисунок.

Сильные штрихи черной и красной туши по ломкому от времени листу желтоватой бумаги. Следы от кисти складывались в темнодоспешного воина. Он жил. Бился. Сильным ударом узкого меча воин отрубал голову красно-черному дракону. В чертах лица воина угадывались черты нынешнего главы Средней ветви Черного Древа.

А дракон… Излишне грубый намек. Художник, что рисовал прадеда нынешнего главы Средней ветви, был не слишком рад получить такой заказ, но сталь и золото убедили его.

Картина давно уже хранилась в лаборатории. Некогда Гомпати пожелал подарить ее - в знак удовлетворения работой искусника. Как полагал сам Мурамаса - потому что картину было неудобно показывать кому-либо еще. Кэнб Агатового Дракона мог придти в ярость, узнай он о ее существовании. Злить же могущественный дейзаку раньше времени Син-ханза не желал, вот и оказалась картина у темного искусника.

Впрочем, тот был этим доволен. А вот Ширай Гомпати вряд ли был бы рад, узнай он о том, чем именно так понравилась картина Мурамасе. Тот нашел в ней странного и очень удобного собеседника, такого, который молча выслушивал все, что ни пожелал сказать ему искусник.

Вот и сейчас Мурамаса слегка склонился перед картиной и холодно произнес:

- Правнук ваш слишком нетерпелив, господин Гомпати. Это недостойно правителя такого ранга, каков есть глава Ветви. Вам следовало слегка охладить вашу кровь перед тем, как вы задумали погрузить ваш нефритовый жезл в яшмовые врата вашей уважаемой супруги.

Темный искусник отошел на шаг от картины, развернулся к ней спиной, слегка усмехнулся и добавил:

- Результаты печальны. Правнук ваш не ценит преданных людей… Не ценит! Он забывает польз-су, которую я, - я! - принес ему.

Резко поворотясь к картине, Мурамаса яростно взревел:

- Кто как не я принес С-средней ветви истинное знание о Гаки-о-Моро?! Чей разум сумел проникнуть в эту древнюю, поистине величественную тайну! В чьих руках Гаки-о-Моро превратились в послушных рабов воли вашего правнука?!

Воин равнодушно глядел на него с картины.

- И какова же была благодарность? Дом на побережье и полсотни тысяч с-сэгнату?! Я стою большего! Много большего! И если господин Гомпати… - искусник зашипел, словно разозленная змея, - не з-шелает этого понимать, то он с-скоро убедитс-ся в с-своей ос-шибке!

Мурамаса постоял немного, глядя в холодные глаза человека с мечом. Усмехнулся. Ледяное спокойствие вошло в его сердце. Что он хочет от этого рисунка? Неужели он верит, что можно получить ответ от человека, которого давно нет в этом мире?

Темный искусник отвернулся от картины. Дела прошлого - в прошлом. А ныне…

Он подошел к своему столу и выдвинул верхний ящик. Достав плотный пакет из желтоватой бумаги, он вытряхнул на стол его содержимое. Несколько кусочков зеленого пластика, испещренный небрежными записями блокнот, и пара странной формы камней.

Сжав губы и хищно усмехаясь мыслям, Мурамаса двигал по столу зеленые информационные пластинки. Справа налево… Потом - слева направо. Здесь, перед ним, лежала великая тайна - тайна управления Гаки-о-Моро.

Именно над ней он работал так долго и добился столь многого.

Именно на этих маленьких пластинах были записаны главные результаты исследований поистине необычных существ, ключом к пониманию которых оказалось древнее оружие, которое добыл для Средней ветви археолог-северянин. А то, что знал Ширай Гомпати, - Мурамаса поднял голову и расхохотался, - это была лишь часть тайны, край необозримого океана!

Мурамаса улыбнулся, потер руки и обогнул свой рабочий стол. В стене темнела дверца его личного сейфа. Повернув несколько стальных кругов на двери в нужное положение, искусник вставил фигурный ключ в щель замка и открыл сейф. Извлек из него объемистый кожаный футляр и осторожно поставил на стол, рядом с инфокартами.

Расшнуровав чехол, искусник недолго любовался блекло-серым шаром, который покоился внутри стеклянного цилиндра. Потом собрал карточки и сложил их обратно в хрустящий пакет, а пакет сунул внутрь футляра.

Теперь у него было все необходимое - один Гаки-о-Моро и все нужные расчеты и исследования.

Он был уверен - этого хватит, чтобы возложить руку на весь мир.

…Грохот и звон стекла!

Разбив последний из сосудов для хранения Гаки-о-Моро, Мурамаса отбросил в сторону стальной прут. Тот укатился под один из лабораторных столов, звеня и подпрыгивая на каменном полу. Сопя и поминая демонов, Мурамаса несколько минут вываливал из шкафов-сейфов на пол журналы с записями экспериментов, бумажные карточки, коробки инфокарт, черные кассеты скоростной видеосъемки и серебристые ленты магнитокопий.

На все это он выплеснул спирт из серебряной фляжки. Ничего иного у него с собой не было, ведь шпионы Хотто и Сагами были везде. Среди его помощников тоже были такие люди. Было бы неразумно тащить в лабораторию канистру пирогеля или моторного топлива. К чему лишние подозрения?

И спирта хватит. Мурамаса достал из кармана дешевую зажигалку, щелкнул кнопкой, выждал несколько секунд и уронил ее на груды документов. Синее пламя побежало по бумагам, заставляя их скручиваться от жара и темнеть. Темный искусник несколько мгновений смотрел в огонь. Вот оно горит - могущество Средней ветви! Мурамаса оскалился и захохотал. Ширай Гомпати отнесся к нему без уважения? Так пусть теперь потеряет все!

Пламя разгоралось, и темному искуснику пришлось отойти подальше. Мурамаса отвернулся от огня и направился к своему столу. Осколки древних сосудов хрустели под подошвами. Улыбка застыла на его лице, он был почти счастлив.

Все, что он задумал, нынче исполнится!

Щелчок за спиной заставил его на миг замереть. Мурамаса резко обернулся к двери. На пороге появился Эйго Макковей, бывший боевик ранга рин-ханза, который последние два года был лучшим помощником Мурамасы. Темный искусник скривился.

Как не вовремя!

Несколько секунд Макковей стоял, недоуменно моргая, и переводя взгляд с Мурамасы на язычки пламени. Затем бросился к огню.

- Что случилось, господин?! - крикнул Эйго, подбегая к горящим шкафам.

Быстро скинул с себя куртку и принялся сбивать пламя. Пару минут Эйго метался по лаборатории, сваливая на горящие бумаги толстую ткань, которой были застланы лабораторные столы. Затем подхватил с одного из столов трехлитровый баллон с раствором медного купороса и выплеснул его на огонь. Пламя зашипело и принялось плеваться зелеными искрами.

Мурамаса застыл у свого стола и с ненавистью наблюдал за мечущимся помощником. Зачем он вернулся? Чтобы нарушить его, Мурамасы, планы?! Он пожалеет об этом!

Быстрым и мягким движением Мурамаса присел, подхватил с пола узкий кусок стекла, чем-то похожий на танто. Тот удобно лег в ладонь темного искусника. Спрятав руки за спиной, Мурамаса скользнул к Эйго Макковею.

В это время рыжеволосый парень поднялся с колен и с облегчением вздохнул. Пламя ему удалось сбить, журналы теперь лишь дымили, распространяя по лаборатории тусклый смрад тлеющей бумаги. Он повернулся к Мурамасе.

- Господин, разве так можно? - вопросы посыпались из Эйго, как капли осеннего дождя. - Почему вы не тушили пожар? Как он произошел?

Мурамаса улыбнулся. Холодно. Любого другого его улыбка вогнала бы в дрожь, но не Эйго Макковея. Бывший боевик, в отличие от остальных помощников искусника, никогда не боялся своего господина. Вот и сейчас он только укоризненно качал головой. Как же так! В лаборатории пожар, а его господин ничего не сделал, чтобы спасти столь ценные записи. Да и странный какой-то пожар… Эйго бросил взгляд на вываленные из шкафов документы.

- Я вызову людей из отдела случайностей. Надо будет все проверить, вдруг еще что-то не потушено? И рассказать господину Сагами.

- Не надо вызывать людей Сагами.

- Надо, мой господин!

- Это я зажег огонь, - спокойно произнес Мурамаса, медленно скользя по лицу молодого помощника ледяным взглядом.

- Вы?!

- Да. Это было хорошее и полезное дело, которое ты испортил.

Впервые за все время, что он проработал в лаборатории, Эйго не смог найти слов.

- Но… Пожар… Работа… Зачем, мой господин?!

- Сделать это было необходимо.

- Но ведь это важные вещи! Это оружие! Это то, что даст господину Ширай Гомпати возможность справиться с нашими врагами!

- Гомпати? Враги?! Гос-сподин Гомпати уничтожит наш город и не заметит этого! - взревел раненым медведем Мурамаса. - Темные демоны затмили его разум! Он желает уничтожить не дейзаку, а Кинто!

Рыжеволосый парень попятился. Мурамаса стоял перед ним, страшный в своей ярости. Впервые Эйго Макковей почувствовал страх перед темным искусником. Глаза Мурамасы, казалось, проникали в мозг, а шепот терзал слух:

- Демоны украли у него разум и поселились в его мыслях… Он совершает недостойное и забыл о прощении Неба! Но не господин Син-ханза в том виновен, нет…

Голос Мурамасы вдруг упал до едва различимого шепота. Тени мертвых метнулись по углам, когда он быстро зашептал, всхлипывая и как будто задыхаясь:

- Гаки-о-Моро… оказ-з-зались с-с-слишком с-с-сильны… для нашего гос-с-сподина. Они отравили его моз-з-зг… поедают его с-с-сердце. Если в битве… дейз-з-заку окажутся с-с-сильнее… печень гос-с-сподина рас-с-стает… он выпустит Гаки-о-Моро на волю! На город!

Слова темного искусника извивались в воздухе тенями мертвых, но все еще ядовитых змей. Молодому искуснику приходилось напрягаться, чтобы не захлебнуться их отравой. Но все равно, он постепенно тонул в трясине страшных слов и рваного, какого-то даже изломанного, ритма голоса Мурамасы.

- Вы лжете мне, господин Мурамаса, - Эйго Макковей отшатнулся и замотал головой. - Господин Гомпати не может так поступить!

Мурамаса шагнул чуть ближе к парню. Не осознавая, что он делает, Эйго отодвинулся на шаг ближе к двери.

- Господин Гомпати болен, - прошипел уже нормальным голосом Мурамаса, - он не выдержит соблазна отомстить за поражение…

- Син-ханза здоров! Он самый великий из всех глав Средней ветви!

- Господин Гомпати болен, и ты с-сам видел это! - возразил Мурамаса, искривив губы в мертвой усмешке.

Искусник еще на шаг подвинулся к молодому помощнику. Тот шагнул назад и неуверенно спросил:

- Вы говорите о том давнем случае, мой господин?

- Да, - Мурамаса остановился и покрепче сжал за спиной кусок стекла. - Ты правильно понял.

Эйго опустил голову. Он вспоминал… Вот яростный крик и Мурамаса, отброшенный сильной рукой, падает на пол. Вот кипение крови за толстым стеклом камеры и пена на губах Син-ханзы… А потом они, помощники, по знаку искусника выбежали за дверь. И в лаборатории оставались только Мурамаса и Гомпати. А еще позже услышали грохот лопающегося стекла… Разгромленная лаборатория - и Гаки-о-Моро на свободе… Мурамаса, который завалился на стол, а из спины под его левой лопаткой торчит кусок стекла…

И они, помощники, вбежали в зал и увидели - безумный взгляд Син-ханзы, растирающего белую пену по лицу. И - ужас и смерть, серый шар Гаки-о-Моро, который застыл на расстоянии полуметра перед лицом Гомпати. А затем туманная сфера нехотя поплыла обратно в камеру для испытаний! В тот миг рыжий искусник не знал, кого он страшится больше - древнего голода и смерти, которых не остановить ничем, или же главу Ветви, для воли которого нет преград.

Воля безумца?

Эйго Макковей задрожал… Неужели господин Мурамаса прав? Неужели их великий господин Ширай Гомпати болен и может совершить нечто страшное, стать проводником смерти в Кинто?

Он не заметил, как Мурамаса придвинулся ближе. Он не видел, как напряглись руки темного искусника, сжимающие острый осколок стекла. Синяя жилка на шее у Макковея притягивала взгляд темного искусника. Мурамаса придвинулся еще на шаг ближе…

Молодой искусник поднял голову и посмотрел в лицо начальнику. Тот остановился и заставил себя улыбнуться. Его губы растянулись в подобии улыбки, но глаза оставались холодны.

Сталь и стужа. Смерть и ледяная жажда.

Эйго сглотнул слюну:

- Я… верю вам, господин Мурамаса. Верно, господин Син-ханза может совершить непоправимое…

Лицо Мурамасы дрогнуло. На краткий миг на нем возникла тень изумления. Еще одно мгновение - и она ушла. Темный искусник выпрямился и сделал шаг назад. Несколько долгих минут он вглядывался в глаза молодого помощника.

Он поверил?!

Как невероятно!

Парень беспомощно пожал плечами и продолжил:

- Он может сделать… недостойное… По ошибке. И этим запятнать свое имя.

- Запятнать имя? По ошибке. - Казалось, что темный искусник не может осознать услышанное. - Да… Ты прав, мой помощник. Имя Син-ханзы должно оставаться безупречным. Ты правильно понял.

- Но… Как мы можем спасти господина Гомпати от потери имени и лица? Ведь Гаки-о-Моро теперь не в наших руках, ими занимаются люди господина Сагами. А он не поверит нам!

- Мы должны сжечь нашу лабораторию. - Мурамаса холодно взглянул на помощника. Тот дернулся, но промолчал. Мурамаса криво усмехнулся и продолжил. - Если мы уничтожим наши расчеты и материалы, господин Гомпати не сможет использовать Гаки-о-Моро.

- Мой господин! Но ведь это… это же… Мы столько лет работали!

- Что лучше, мой мальчик, потерять несколько месяцев работы или спасти господина Син-ханзу от позора? А потом, когда болезнь господина пройдет, нам нетрудно будет вновь пройти путем знания.

Эйго Макковей молчал, не зная, что ответить.

Мурамаса же продолжил тем рваным шепотом, что так легко вонзал ядовитые клыки в душу рыжеволосого искусника:

- Мы ничего не теряем… Гаки-о-Моро ос-с-стаются у нас… С-с-старое оружие, что так любез-з-зно нашел для нас… покойный с-с-северянин…

- Покойный?!

- - Ах-ха… да, мой мальчик, ты же не з-знаешь… В один из с-своих темных моментов… гос-сподин Гомпати приказал убить с-северянина. Потом он очень с-сожалел об этом. Но для с-северянина… Алмаз-зное колес-со уже с-совершило полный оборот.

- Убить?! - Макковей отшатнулся от темного искусника. - Но ведь он принес нам столько пользы!

- Да, Эйго. Да. Теперь ты понимаешь, насколько близ-зок сейчас гос-сподин Гомпати… к тому, чтобы потерять лицо? Это не его вина. Лишь болез-знь этому причиной. И нам непременно нужно убрать Гаки-о-Моро из его рук. Лиш-шь на время. На время…

- Но это невозможно, мой господин. Мы не сможем! Ведь схема управления Гаки-о-Моро есть в вычислителях центра контроля.

Мурамаса помолчал. Его помощник прав. Было бы хорошо вообще лишить Син-ханзу влияния на Гаки-о-Моро. Но как? Несколько минут он молчал и прикидывал варианты. Тишина наливалась грозовой тяжестью и рыжеволосый парень начал беспокоиться. Или сомневаться? Еще немного, и он решит, что слова Мурамасы - недостойны. Это будет неудачно!

Темный искусник недовольно проворчал уже обычным голосом:

- Да, ц-сентр контроля. Как я мог забыть с-столь важное. Схема там есть, и только ты сможешь ее стереть. С-с-спася тем самым имя господина Гомпати!

- Я, господин?

- Да. Я тебе дам ос-собую инфокарту, с моим личным кодом. С ней ты должен попасть в вычислительный центр. Верно, у тебя есть друзья в охране ц-сентра? Я знаю, что ты сможешь туда пройти. И вот там… ты знаешь, что делать.

Бывший боевик содрогнулся. Он понимал, что это означает лично для него. Но имя… Имя господина!

Оно должно остаться чистым!

Искусник и его помощник некоторое время молчали и смотрели друг на друга. Затем Мурамаса отошел к одному из столов и долго рылся среди стеклянных осколков и обломков приборов. Когда он обернулся к рыжему парню, в руках у него была зажигалка. Мурамаса протянул ее помощнику.

Макковей взял зажигалку и медленно двинулся к груде тлеющих документов…

На пороге темный искусник остановился.

Оглядев лабораторию, Мурамаса усмехнулся. Эйго Макковей ушел пару минут назад. Он отправился на верную гибель и пусть его смерть окажется полезной ему, темному искуснику!

Мурамаса щелкнул выключателем, и оба рабочих зала погрузились во мрак, освещаемые лишь пламенем костра. По странной случайности старая картина оказалась хорошо видна Мурамасе. Багровые тени метались по бумаге, оживляя предка Син-ханза и сражаемого им дракона.

Темный искусник повернулся к древнему рисунку и прошипел:

- Моя рука будет над Кинто! Ваш правнук недос-с-стоин править Шилс-су. А я, - я с-с-стану нас-стоящим владыкой жизни и смерти!

Мурамаса глубоко поклонился воину на картине и канул во мраке коридора. Стальная дверь медленно и тяжело закрылась за ним.

Воин устало смотрел ему вслед.

Смерть или жизнь давно уже были не в его руках. О, когда-то он знал это блаженство - погрузить клинок в сердце врага! Некогда его душу часто опаляло пламя божественного горна яростной битвы, когда меч кажется продолжением руки и танец стальных змей слепит яркими бликами глаза. Но позже жадность возлюбленной к дорогим подаркам заставила его заняться черными делами. Он помнил, как в первый раз вышел на темные улицы спящего Кинто в поисках жертвы - человека, у которой был бы достаточно тугой пояс с золотом.

Золото! Пригоршня желтого металла - неделя любви изменчивой красавицы. Новая смерть, - и еще несколько ночей сладкого огня!

Он вновь и вновь выходил на ночные улицы. Он превратился в призрак паука высасывающего из жертв деньги вместе с кровью… Он менял чужие жизни на краткие мгновения любовного жара.

Все это было. Было - когда-то…

А ныне - лишь языки пламени разгорающегося пожара.

- -

Каждый день Икизоку думала, что вот он, - предел!

И жизнь ее бессмысленна и пуста без отца и мамы. Даже последняя надежда - обряд вызова Господина Лянми - оказался на деле насмешкой над ней. Она потеряла все деньги, которые у нее были, но самое плохое - она потеряла надежду.

Девочка вспомнила больницу, молодую женщину по имени Митику и едва не заплакала. Тогда она еще надеялась. Тогда она вновь почувствовала, что жива и кто-то о ней хоть немного заботится.

Но это прошло… А теперь?

Теперь она никому не нужна, заперта в этих больших пустых комнатах, рядом с покоями Хёгу-шангера. Забыта, словно сломанная игрушка. Видно, ее жизнь так и исчезнет, подобно росе, что скоро будет высушена солнцем.

Она подняла глаза на человека, перед которым стояла на коленях. Тот сидел в кресле и глядел на нее. Глазами старик, а телом и лицом - молод, не старше тридцати.

Господин Лянми.

- Я пришел принести тебе Слово, - тихо сказал Господин Лянми, - и слово это - Выбор.

Как неожиданно.

- Меня призвали ради одного чуда, - медленно, отделяя каждое слово маленькой паузой, произнес Господин Лянми, - именно его я и могу совершить.

Он всмотрелся в замершую перед ним на коленях девочку.

- Но я могу совершить и другое, маленькое чудо - я могу заставить тебя забыть родителей. Твои воспоминания исчезнут, словно лед на весеннем солнце, медленно растают и высохнут, растворясь без следа в теплом воздухе. Душа твоя обновится, в ней не будет места для слез, сожаления о прошлом и горчащих, словно старое масло, воспоминаний.

Девочка замотала головой, глядя на Господина глазами, в которых свернулась тьма ужаса.

- Нет, нет, нет!

- Я так и думал, прости меня, дитя, я не смог предложить тебе большего, - Господин Лянми протянул руку и нежно погладил воздух над головой Икизоку. - Я прошу прощения от своего имени и от имени того, чье тело ношу. Он тоже сожалеет. Он чувствует себя жестоко виновным перед тобой.

Девочка молчала, царапая пол взглядом сухих глаз.

- У него не было выбора. - Господин Лянми помолчал. - Нет. У него был выбор, но это был плохой выбор. Прости его, если сможешь.

Тишина вязкой смолой заполняла комнату. Звуки города тихо гасли и растворялись в ней. И лишь слова Господина медленно плыли перед глазами Икизоку, словно льдины на весеннем ледоходе, сталкиваясь краями, шепча и грохоча.

Прости, если сможешь. Прости, если… Прости…

Девочка прикоснулась пальцами к вискам. Сумеет ли она это сделать… Или нет?

Как болит голова!

И - сердце.

В коридоре, который вел в ее комнату, послышались шаги. Девочка обернулась на звук. Кто идет сюда? Неужели о ней вспомнили? Но что это изменит… Она тряхнула головой и повернулась к креслу, в котором сидел Господин Лянми. Но кресло пустовало, лишь едва заметное зеленоватое мерцание растворялось в воздухе. Девочка вскрикнула и прижала ладони ко рту. Господин ушел!

Икизоку застыла перед креслом на коленях, всматриваясь в последние искры изумрудного мерцания.

В стену у двери дважды стукнули и тяжелые деревянные створки дверей мягко провернулись. В комнату шагнул Хёгу-шангер Чженси. За ним последовал мальчик возрастом с саму Ики, старик-помощник Чженси по имени Киримэ, несколько незнакомых шангеров и гетта. Последней в комнате появилась высокая женщина с удивительно резкими и грубыми чертами лица. Тоже из Танцоров, насколько понимала Ики.

Женщина, ничуть не смущаясь присутствия глав дейзаку, поспешила к девочке и подняла ее с колен. Она сильно прижала Икизоку к себе, едва не сломав ребра, секундой позже отодвинула от себя и строго произнесла грохочущим голосом:

- Зачем ты так стоишь?

- Здесь был… Господин, - прошептала девочка. - Господин Лянми.

Чженси и Киримэ озабоченно переглянулись.

- Господин Лянми?

- Да… я просила его вернуть моих родителей, но он… - Ики запнулась. - Он отказался!

- Ах, какой жестокий человек! Он, верно, напугал тебя? - сердито протрубила женщина. - Надо ему запретить здесь появляться.

Ики в сомнении покачала головой. Она не знала, что ответить этой шумной гетта.

- Тетушка Цатта, - тихо позвал мальчик.

Женщина поспешно кивнула и отодвинулась в сторону, не спуская взгляда с девочки. Хёгу-шангер прошел вперед и остановился рядом с Икизоку. Та низко поклонилась и опустила глаза.

Чженси положил руку на плечо девочки и сказал:

- Шангас при Водоеме в долгу перед вами, госпожа Куггин.

Девочка молчала.

- Все, что в силах Шангаса - будет у тебя, Икизоку. Нам нужен Господин Лянми - нам, всем жителям Кинто, - это очень важно. Шангас приносит свои сожаления. Но так надо было поступить.

Ики молча кивнула. Едва заметно. А на глазах - слезы.

Тетушка Цатта не смогла сдержаться:

- Девочка потеряла семью, господин Чженси! Что ей сейчас до денег?!

- Мы не можем вернуть ее родителей, - по лицу Хёгу-шангера пробежала тень. - И Господин Лянми нескоро придет вновь.

Мальчик подошел ближе. Чженси услышал его шаги, обернулся и слегка дернул уголком рта. Он рассердился на себя. Из-за этой ужасной женщины он забыл представить Генту! Это так некрасиво.

Хёгу-шангер отшагнул в сторону и указал девочке на мальчика:

- Прошу меня простить, госпожа Куггин, я потерял этикет. Обратите внимание на господина Титамёри, Великого Генту.

Девочка подняла наполненные слезами глаза и низко поклонилась мальчику.

По лицу Вэнзея промелькнула тень боли, которая грызла его сердце. Он тоже потерял родных! И эта девочка… Вдруг ему в голову пришла страшная мысль: ведь это по вине Гетанса Икизоку потеряла родных. Если бы его отец и мать, и Орики не полетели тем рейсом…

Как неприятно.

Он резко мотнул головой.

Нет. Не Гетанс виноват в смерти родителей девочки! Ханза, только они. И они за это еще ответят! Но девочка…

- Госпожа Куггин… - неуверенно начал он. - Простите меня за ту рану, которую я нанесу вам…

Ики опустила голову и едва заметно кивнула.

- Госпожа… вы потеряли всех родных? У вас в Кинто больше никого нет?

Девочка всхлипнула и закрыла лицо руками. Резко вздрогнули плечи - слезы нашли дорогу на волю. Вэнзей сжал зубы. Тетушка Цатта придвинулась к девочке и прижала ее к себе. Но мальчик отвел ее руку от лица Ики.

Запинаясь, он начал:

- Я не смогу вернуть вам родителей. Но, госпожа Куггин… Я тоже потерял родных. В том же самолете.

Ики взглянула на него сквозь пелену слез. Вэнзей продолжил:

- Я знаю, как вам горько сейчас. Но…

Он сжал кулаки так, что на костяшках кожа натянулась и побелела. Казалось, еще немного - лопнет! Вздохнув, мальчик упал в холодную тьму неизвестности:

- Окажите мне честь, позвольте называть вас моей сестрой! Примите Гетанс вашим новым домом и семьей.

Он умолк и замер. Что она ответит?

Как страшно!

- -

Канджао. Время перемен.

Скоро наступит тот час, когда перед каждым встанет выбор - и горе тому, кто шагнет с обрыва мелких желаний!

Не все подвластно чужой силе. Люди меняют свою жизнь и идут той дорогой, которую выбирают сами. Слабые жалуются на судьбу, сильные - ее создают.

Нужно лишь быть готовым к своему пути и пройти его до конца.

Надобно только помнить о других людях.

И - жить!