Смолл БертрисМое сердце (Том 2)

Бертрис СМОЛЛ

МОЕ СЕРДЦЕ

ТОМ 2

Часть 2

НЕВЕСТА ГРАФА БРОК-КЭРНСКОГО

Отдам свою любовь, взамен

Твою упрячу в тайном месте.

Так свяжет нас вернее чести

Сердцами нежными обмен.

Сэр Филипп Сидней

Глава 5

Джеймс Стюарт, уже шестой с таким именем король Шотландии, внимательно смотрел на своего двоюродного брата, графа Брок-Кэрнского, и говорил:

- Тебе надо отвезти ее назад в Англию, Алекс! Что за дьявол в тебя вселился, в конце концов?

- Мне незачем везти ее назад, Джемми. Мы муж и жена, - угрюмо отвечал граф.

Лицо короля пошло пятнами от гнева. Вечно они с ним спорят, эти чванливые аристократы. Они плевали даже на то, что благодаря своему деду он приходился родственником половине Шотландии. Даже кровные связи не играли роли. Шотландское дворянство упрямо и очень независимо держится по отношению к своим правителям. - Черт побери, Алекс, ну неужели ты не понимаешь всей серьезности того, что творишь? - прорычал он. - Ты выкрал одну из фрейлин Елизаветы Тюдор! Все ее семейство в возмущении и требует ее возврата. И, что еще важнее, моя кузина, королева Англии, настаивает, чтобы ты привез ее назад.

- С каких это пор правители Шотландии подчиняются приказам Англии? возразил граф Брок-Кэрнский.

- Шотландия в один прекрасный день получит Англию в наследство, Алекс, и все англичане будут приветствовать меня, когда этот день придет. Я смотрю в будущее. У меня нет ни малейшего желания затевать с Англией войну. Особенно из-за девушки, даже такой прелестной, - поспешно поправился он, чуть улыбнувшись Велвет.

Зеленые глаза сверкнули, и она сказала:

- Я буду только рада подчиниться приказу королевы, ваше величество, и вернуться домой.

- Вы правда вышли замуж за этого бродягу, госпожа де Мариско?

- Нет, сир.

- Господи Боже! - Голос Алекса прозвучал очень грозно. - Вы вышли замуж за меня по всем законам, человеческим и божеским, Велвет! - Он повернулся к своему королю. - Мы дважды были венчаны: один раз по нашим древним традициям, а во второй мы были обвенчаны священником твоей новой церкви.

- Я никоим образом не признаю законности этой скоропалительной свадьбы якобы по старинным обычаям, - резко ответила Велвет. - А поскольку мы оба относимся к святой католической церкви, не признаю и венчания со священником кальвинистской веры.

- А где проходил обряд венчания? - спросил король.

- В Хэрмитейдже, - ответил Ботвелл и вежливо улыбнулся.

- В Хэрмитейдже? - удивился король. - Какого дьявола в Хэрмитейдже?

- Ты ведь не хотел бы, чтобы я позволил Алексу затащить девушку в постель без надлежащих формальностей. Джем-ми, - протянул Ботвелл. - Твои советники, включая этого брюзгу капеллана, вечно обвиняют меня в отсутствии высоких моральных принципов, но даже такой распутник, как я, с уважением относится к почтенной девственнице.

Король рассмеялся помимо воли.

- Я удивлен, что ты вообще позволил божьему человеку хоть ногой ступить в свой Хэрмитейдж, Фрэнсис.

- Только очень невежественные или, хуже того, суеверные люди верят слухам, что я чуть ли не колдун, Джемми, - сердито ответил Фрэнсис Стюарт-Хэпберн. Граф Ботвеллский прекрасно знал, что его кузен, король, втайне боится его и верит всему тому ужасному, что болтают о нем. С другой стороны, Джемми восхищался человеком, которого прозвали хозяином Приграничья и некоронованным королем Шотландии, ибо во Фрэнсисе Стюарт-Хэпберне было все то, чего так недоставало Джемми Стюарту.

- Ты получаешь удовольствие от этих проклятых слухов, что вечно ходят о тебе, - проворчал король, и Ботвелл улыбнулся, удивленный неожиданной проницательностью своего царственного кузена.

Джеймс взглянул на Алекса.

- Отвези ее назад в Лондон, Алекс. Я не приму от тебя никаких отговорок в этом деле! Граф Линмутский и отряд королевских гвардейцев будут ждать вас на границе, чтобы сопроводить ко двору моей кузины Елизаветы. Королева обещала, что будет рада вновь приветствовать тебя, несмотря на твое сумасбродное поведение. - Король помимо воли улыбнулся. - Черт побери, Алекс, ты ведешь себя прямо как какой-нибудь древний скотт! Кража невест сейчас не в моде, Моду устанавливает твое величество, а мне говорили, что ты тоже подыскиваешь себе невесту, - отозвался Алекс. - Я только хотел подать тебе хороший пример.

- Ха! - фыркнул король. - Ты хотел просто сделать по-своему, кузен. Тебе приспичило заполучить девушку немедленно, и ты взял ее! И не пытайся отрицать, уж тебя-то я знаю преотлично! Ты всегда был упрямцем, еще когда мы дружили мальчишками.

Велвет молча наблюдала за тремя мужчинами. На время они забыли о ее присутствии, и она была рада получить передышку. Они были двоюродными братьями, кузенами, и между ними было несомненное фамильное сходство. У короля и Брок-Кэрна были золотисто-янтарные глаза Стюартов; у Ботвелла и Джеймса золотисто-каштановые волосы их клана. У всех троих носы Стюартов. На этом, однако, сходство кончалось, ибо, если король лицом и фигурой был истинный Стюарт, Ботвелл явно больше был Хэпберном, а Алекс Гордоном. У обоих графов были сильные лица уверенных в себе людей, черты же короля выдавали некую слабость, которую заметила даже Велвет.

- Разреши нам остаться хоть на несколько дней здесь, при дворе, Джемми, попросил Алекс. - Велвет устала от всех путешествий, ей надо отдохнуть.

- Что вы скажете на это, госпожа де Мариско? - Король внимательно посмотрел на нее.

Отказаться было бы слишком нелюбезно, и Велвет знала это. Она приятно улыбнулась Джеймсу Стюарту и ответила:

- Да, ваше величество, я бы с удовольствием задержалась на несколько дней перед возвращением в Англию.

- Очень хорошо, госпожа де Мариско, вы останетесь с нами. - Завладев ситуацией, король теперь был сама любезность.

- Черт побери, Джемми, она теперь леди Гордон. Хочет она это признавать или нет, но ты-то должен! Если, конечно, ты не заявишь, что пресвитерианская церковь не является официальной религией в Шотландии. Уверен, что многих эрлов весьма позабавят столь быстрые перемены в твоей душе. Ты что, опять решил вернуться к старой доброй вере? - Алекс как-то по-волчьи улыбнулся королю.

Ботвелл спрятал усмешку. Вот ведь упрямый человек! Он подозревал, что Алексу глубоко безразлично, в какой вере он вырос, но он будет играть на королевских страхах, чтобы добиться своего. Он подавил улыбку, так как сам не раз поступал точно так же, когда имел дело со своим кузеном Джемми. Страх самая острая шпора для Джемми Стюарта.

Король бросил на Ботвелла сердитый взгляд, услышав его приглушенный смешок. Потом взглянул на своего Брок-Кэрнского кузена и сказал:

- Ты набрался дурных привычек за те несколько дней, что провел в компании Фрэнсиса, Алекс. Вспомни, что я пока еще ваш король.

- Я никогда не забывал этого, Джемми, но нельзя идти одновременно по двум дорогам. Если ты доверяешь своей английской кузине, то должен сказать, что Велвет и я поженились официально и законно, или же ты отказываешься от собственной веры и законов, установленных много веков назад. Не думаю, что тебе этого захочется, кузен. Если ты так поступишь, все эти сладкоречивые проповедники проклянут тебя и расколют твое королевство на части, да еще и эрлы поднимутся против тебя, как это было в царствование твоей матери.

- Я не считаю вас своим супругом, пока нас не обвенчают в нашей церкви, прервала его Велвет. Алекс бросил на нее уничтожающий взгляд.

- Попридержите ваш язычок, дорогая! Мы говорим о политике, а не о религии. Вы же можете пребывать в уверенности, что я женюсь на вас в третий раз, теперь уж в вашей церкви. Не сомневаюсь, что в противном случае ваша семья не примет нашего брака. Но до тех пор вы моя жена в глазах шотландской церкви и шотландского закона, и вы будете вести себя соответствующим образом.

- Да что вы говорите, милорд?! Надо понимать, что если я буду возражать, то вы примените силу? - Ее взгляд выражал полное презрение.

- Да, я получу огромное удовольствие, подрав вашу весьма очаровательную, как я смог заметить, попку, да так, что сесть вам очень долго не захочется. Поймите меня правильно, Велвет, я не шучу. - Потемневший от гнева взгляд Алекса ничем не отличался от ее собственного.

Король и Ботвелл взглянули друг на друга, моментально забыв свои предыдущие разногласия пред лицом ссоры, вспыхнувшей между женихом и невестой. Каждый по-своему восхищался Брок-Кэрном и Велвет.

- Когда я расскажу своим братьям, как вы оскорбляли меня, Алекс Гордон... - начала она.

- Они, без сомнения, либо одобрят мое поведение, либо вызовут на дуэль, Велвет. Но думаю, произойдет скорее первое, чем второе, - сухо прервал он ее.

- Послушайте, дорогая! - Лорд Ботвелл улыбнулся. - Мне кажется, что в вашей бесконечной битве с Алексом этот раунд, несомненно, остался за вами. Однако через несколько дней вы отправляетесь в Англию. Будьте же милосердны в своей победе. Вам двоим все равно придется рано или поздно научиться ладить друг с другом.

- Только когда она признает, что хозяин - это я! - взорвался Алекс.

- Хозяин? Как бы не так! - взвизгнула Велвет. - Да с какой стати, вы, напыщенный идиот?! Я что вам - лошадь или собака, чтобы быть мне хозяином? Я женщина, Александр Гордон! У меня чертовски неплохие мозги, и образование я получила не хуже вашего, несмотря на все ваши французские университеты. Вы будете уважать меня за мой ум, или, поверьте, ваша жизнь превратится в сплошной ад, это я вам обещаю! - Из ее глаз сверкало зеленое пламя.

- Это что же, так ваша мать разговаривает с вашим отцом? - спросил Алекс, окончательно выходя из себя. Оба опять забыли о короле и Ботвелле.

- Мой отец уважает мою мать и любит ее. Их брак - это союз любви, доверия и взаимного восхищения. И я меньшим не удовлетворюсь. Если бы вы подождали возвращения моих родителей из Индии, то давно поняли бы это, сумев лучше узнать меня. Так нет же! Вам надо было красть меня, как какому-нибудь приграничному грабителю с большой дороги! - Она сердито посмотрела на него. А теперь, лишив меня невинности, вы готовы сочетаться со мной браком по канонам нашей веры. Но запомните, Алекс, я никогда не буду ничьей рабыней или кобылой-производительницей. - Она гордо выпрямилась во весь рост и не мигая уставилась на него.

- Всемогущий Боже! - проговорил король. - Могу только надеяться, что девушка, на которой женюсь я, будет не столь пылкой, как вы, леди Гордон! Мне по душе гораздо более спокойная жизнь, чем та, которая, похоже, выпала на долю моего кузена Алекса.

- Ваше величество, вы, как мне кажется, хорошо воспитанный и здравомыслящий джентльмен, - мягко сказала Велвет. - Не думаю, что, будь я вашей женой, мне пришлось бы подвергаться насилию, как, по всей видимости, это случилось с моим диким мужем с гор. - Она одарила его ослепительной улыбкой, и король вновь был полностью очарован ею.

Ботвелл рассмеялся, покачал головой и заметил:

- Ну что же, Алекс, подозреваю, что следующий ход за тобой. И прежде чем делать его, хорошенько подумай, мой тебе совет. Ничего не предпринимай поспешно, имея жену со столь горячим нравом.

Поняв, что на этот раз Велвет его обскакала, Алекс добродушно улыбнулся и сказал:

- Я еще не совсем выжил из ума, чтобы сегодня мне вышибли мозги, Фрэнсис, а это вполне возможно, если судить по молниям, которые мечут глаза их милости.

- Ну почему же, милорд, - самым нежным голоском отозвалась Велвет. Прибегать к силе совсем не в моих правилах. Разве же не на гербе Гордонов начертано:

"Храбростью, а не силой"? - Это девиз главной ветви семьи, Хантейских Гордонов, - ответил он ей. - Мы же, Брок-Кэрнские Гордоны, имеем свой собственный девиз. И звучит он так: "Защити или умри". Мы привыкли держаться за то, что имеем, Велвет. - Смысл его слов был бесстыдно очевиден.

- Довольно! - сказал король, у которого начала болеть голова от споров.

Обворожительно покраснев, Велвет присела в реверансе перед Джеймсом.

- Простите меня, монсеньор. Вы можете подумать, что Алекс и я проводим все время в ссоре. Смею заверить, что на самом деле я воспитана гораздо лучше.

И опять король был очарован этой прелестной юной девушкой.

- Не сомневаюсь, что ваше присутствие, леди Гордон, только украсит мой двор. Надеюсь, вы поужинаете сегодня с нами?

- Почту за честь, сир.

***

Обеденная зала дворца Холируд, резиденции Джеймса Стюарта, была не особенно велика. Обшитые деревянными панелями стены украшали чудесные французские гобелены, некоторые из которых были привезены из Франции еще бабкой Джеймса. Другие она вышила сама за те годы, что провела в Шотландии, а развесила их уже ее дочь Мария, королева скоттов. Сцены, изображенные на гобеленах, носили в основном пасторальный характер. В зале был огромный камин, в котором сейчас полыхали сосновые и осиновые кряжи.

Королевский стол тянулся чуть ли не во всю ширину залы, боковые столы занимали почти все оставшееся место. Только в центре зала, между столами, оставалось немного свободного пространства для слуг, сновавших с блюдами и тарелками. Здесь было меньше изысканности, чем при дворе Тюдоров, зато больше какой-то внутренней теплоты, которой, как решила Велвет, не хватало английскому двору.

Алекс и Велвет сидели рядом с королем как почетные гости, и новая леди Гордон оказалась в центре любопытных взглядов. Она чувствовала себя несколько скованной, став объектом столь пристального внимания. Мужчины, знала она, всегда проявляют интерес к хорошенькой мордашке, а женщины больше внимания обращают на наряды. Она жалела, что не могла надеть какое-нибудь из своих собственных платьев, сшитых по последней моде, а вместо этого вынуждена была обрядиться в очередной туалет, одолженный из сокровищницы лорда Ботвелла. Он понимал, что Велвет захочется надеть что-нибудь красивое на свою первую официальную встречу с королем. Алекс спорил с ней, доказывая, что Джемми все равно, появись она перед ним хоть в своем платье для верховой езды, но Ботвелл вступился за нее, и сейчас она была признательна ему как никогда. В своем желтовато-оранжевом платье, богато расшитом золотом, она чувствовала себя равной любой женщине при шотландском дворе, даже если бы была без драгоценностей.

- Итак, леди Гордон, - повернулся к ней Джеймс с ножкой олененка в руках, - что вы скажете о моем дворе в сравнении со двором моей английской кузины?

- Их трудно сравнивать, сир. Я не хочу вас обидеть, но двор королевы, видимо, самый элегантный в мире. Даже у французов нет такого двора! И все же я не уверена, что не предпочла бы ваш. Он не так изыскан, но его непринужденность придает ему теплоту и очарование. Когда мы в следующем году вернемся в Шотландию, я бы с радостью присоединилась к вашему двору.

- Вы будете в нем одной из самых ярких звезд, мадам, - сделал ей Джеймс комплимент.

- Мы вряд ли сможем прибыть ко двору, пока Велвет не родит мне несколько ребятишек, Джемми, - сказал Алекс, - не хочу рисковать ее здоровьем.

- Моя мать без труда родила восьмерых детей, - улыбнулась Велвет. - И пока она носила моих братьев и сестер, она ходила в море и даже ездила верхом. Уверена, что и я окажусь такой же крепкой.

- Восемь детей? - Король был восхищен. - И сколько из них дожило до совершеннолетия, леди Гордон?

- Семь, сир. Мой единоутробный брат Джон Саутвуд умер, не дожив до двух лет, во время той же эпидемии, что унесла жизнь его отца, графа Линмутского.

- И скольких сыновей родила ваша мать? - спросил король.

- Пятерых, сир.

- Не сомневаюсь, что и у вас с этим делом все будет в порядке, леди Гордон, - с одобрением сказал король.

- Да, - улыбнулся Алекс, - я жду этого с большим нетерпением.

Велвет тоже улыбнулась мужу, но, когда внимание короля отвлеклось на что-то другое, она одними губами прошептала графу Брок-Кэрнскому: "Животное". Он улыбнулся ей в ответ. Ему очень хотелось побыстрее убраться из Холируда и вернуться в городской дом Ботвелла, где он мог заняться любовью со своей женой. Желание, которое она вызывала у него, делало его просто диким, приводило в состояние, которого он никогда ранее не испытывал. Он чувствовал, как его кровь закипает при виде того, как все эти мужчины вроде Патрика Леели, графа Гленкиркского, Джорджа Гордона, графа Хантлейского, его кровного родича, и красавца лорда Хоума пожирают глазами его жену с нескрываемым восхищением. Он хотел забрать ее в Дан-Брок, где она будет вне досягаемости всех этих похотливых глаз.

Она почувствовала его ревность и злорадно решила разжечь ее еще больше. Когда ужин закончился, столы вынесли из комнаты, и на маленькой галерее для менестрелей наверху заиграли музыканты, приглашая к танцам. Король первой вывел в центр зала Велвет и станцевал с ней медленную и величавую павану. Этот первый относительно пристойный танец сменили джеллиард, похожий на вальс, и джига-коранто. Граф Брок-Кэрнский не мог даже близко подобраться к своей жене, бесспорно пользовавшейся большой популярностью. Щеки ее раскраснелись, глаза счастливо сияли, а ее изящная прическа несколько растрепалась. Теперь ее золотисто-каштановые волосы рассыпались по плечам в дьявольски привлекательном беспорядке, а она счастливо смеялась, танцуя с лордом Хоумом. Только предостерегающе положенная ему на плечо рука Фрэнсиса удержала Алекса, который был готов вызвать Сэнди Хоума на дуэль, ибо тот беззастенчиво прижимал к себе прекрасную леди Гордон и пялился на ее полуобнаженные груди.

- Полегче, парень! Не делай из себя идиота, - предостерег его Ботвелл. Сэнди не делает ничего такого предосудительного. А вот девочка, кажется, стремится раздразнить тебя, разве ты не видишь?

- Я знаю, она делает это намеренно, Фрэнсис, но ничего не могу с собой поделать. Я люблю ее, и, что хуже всего, она знает об этом.

- Она еще очень молода, Алекс, и, как все, за чьим воспитанием внимательно следили, слишком упряма. Будь с ней нежен. Женщины любят ласковых мужчин.

- Как я могу быть с ней нежным, когда мне хочется удавить ее? - спросил Алекс. Ботвелл рассмеялся:

- Никогда не встречал женщин, которые могли бы завести меня так далеко.

- Даже не знаю, пожелать тебе встретить подобную Велвет, чтобы ты знал, что я испытываю, или, наоборот, никогда не встречать, чтобы не познать такой боли, Фрэнсис.

На мгновение темная тень набежала на красивое лицо графа Ботвеллского. Он был удивительно несчастливо женат, и они с женой жили врозь. Это был брак между двумя влиятельными семьями, а вовсе не по любви.

- Я уже встретил такую, которая заставила меня взалкать любви, Алекс, сказал он. - Но она порядочная женщина и даже не подозревает о моих чувствах. Да и не надо, ибо она счастлива в своем браке.

Граф Брок-Кэрнский удивленно посмотрел на своего кузена, изумленный его словами. Но тут Ботвелл встряхнулся, как мокрая собака, и Алекс понял, что приграничный лорд смущен тем, что признался кому-то в столь личных чувствах. Чтобы уменьшить досаду Фрэнсиса, он поспешил сменить тему:

- Ну и что мне сделать, чтобы получить назад свою отбившуюся от рук женушку, не устраивая скандала?

Хорошее настроение моментально вернулось к Ботвеллу, он улыбнулся и сказал:

- Положись на меня, Алекс.

Вступив в круг танцующих, он перехватил Джорджа Гордона, всемогущего графа Хантлейского, который в этот момент танцевал с Велвет.

- Веселье кончилось, Джордж, - сказал он добродушно. - Алекс хочет забрать эту девушку домой, в постельку, и кто может осудить его, а? - Он подкупающе улыбнулся.

Джордж Гордон с улыбкой кивнул:

- Ага, понимаю тебя, Фрэнсис. Он еще раз пробежался оценивающим и одновременно одобрительным взглядом по Велвет.

- Мы, Гордоны, всегда имели горячую кровь. - Поцеловав Велвет в щеку, он любезно пожелал ей:

- Спокойной ночи, прекрасная кузина. Вы стали прелестным дополнением к нашему семейству! - Потом он передал ее лорду Ботвеллу, который повел Велвет к мужу.

- Но я совсем не хочу уходить, - тихо запротестовала она.

- Конечно, - растягивая слова, согласился Ботвелл. - Вы бы с большим удовольствием остались здесь и довели бедного Алекса до сумасшествия от ревности. Ах вы испорченная девчонка, Велвет, но вы еще многого не понимаете. Еще немного виски, еще час, другой - и половина мужчин в зале будут с вызывающей храбростью отбивать у Алекса право узнать вкус ваших губок. Вы действительно хотите вызвать скандал, дорогая?

Велвет покачала головой.

- Нет, - призналась она.

- Тогда как можно приятней улыбайтесь этому бедному, одурманенному парню, за которого вы вышли замуж, и он будет вашим рабом, обещаю вам, - поддразнил ее Ботвелл.

Она изобразила губами мычание.

- Он упрямее мула, - пробормотала она.

- Вы не лучше, - быстро ответил он.

- Фрэнсис! Это не так! - Она обворожительно надула губки, и он рассмеялся.

- Так, Велвет, так. Вы оба, и вы и Алекс, намерены добиться своего. Вы оба эгоисты. Одному из вас придется повзрослеть, если другой не хочет.

Она вздохнула:

- Я знаю, что вы правы, но, черт побери, Фрэнсис, почему всегда должна уступать женщина?

- Возможно, потому, что женщины более кроткие и терпеливые создания.

Велвет рассмеялась:

- Не уверена, что я к таковым отношусь, Фрэнсис. Когда Алекс становится упрямым и надувается как индюк, мне хочется прибить его! Он просто выводит меня из себя со своими старомодными идеями. Он отказывается даже обсуждать другие предложения.

- Дайте ему время, Велвет. Он ожидал увидеть прелестное молодое создание, которое с нетерпением ожидало бы его приезда, девушку, которая безропотно пошла бы за ним в Шотландию, довольную тем, что он женился на ней, и которая охотно рожала бы ему детей, ни на что не жалуясь.

Она с удивлением взглянула на него.

- Я знаю. А вместо этого он встретил девицу, которая побежала от него, а не к нему. Это его разочаровало. Зачем надо было продолжать упорствовать, добиваться меня, Фрэнсис?

- Во-первых, из-за гордости, - ответил Ботвелл. Потом он остановился и посмотрел на нее. - И во-вторых, из-за любви, Велвет. Вы сомневаетесь в том, что он вас любит, Велвет?

- Нет.

- И вы любите его. - Это было простой констатацией факта.

- Да, - ответила она кротко, - я люблю его, но между нами не будет мира, пока он не научится обращаться со мной так же, как мой отец обращается с моей матерью, а не как со своей собственностью, Фрэнсис. Неужели это так трудно?

- Велвет, радость моя, - убеждал ее граф Ботвеллский. - Вы страдаете от того же, от чего и я. Вы родились раньше своего времени. Да, Алексу это будет трудно принять! Кто подал вам такие мысли?

- Моя мать.

- Господи, хотел бы я встретиться с ней! Она должна быть обворожительной женщиной.

- Так и есть, - улыбнулась Велвет. - Как бы мне хотелось, чтобы она приехала побыстрее.

Когда они приблизились, Алекс наклонился и обхватил ее рукой собственника за талию. Со вздохом Велвет прижалась к нему.

- Вы устали, любимая, - сказал он участливо. - Поедем домой.

- Да, - ответила она, - я устала, милорд. Ботвелл усмехнулся. На какое-то время в вечно ссорящемся семействе Брок-Кэрнов установится мир. Велвет даже задремала в карете, которая везла их из Холируда в дом Ботвелла в Хайчейте. Он встретился глазами с Алексом и молча кивнул, выражая одобрение его спокойствию.

Когда они добрались до дворца лорда Ботвелла, Алекс подхватил свою жену на руки и отнес в дом, поднявшись вверх по лестнице в их апартаменты. Здесь он весьма умело справился с обязанностями служанки, раздевая ее, пока она, сонная, стояла перед ним. Его руки развязывали шнуровку платья, снимали роскошный лиф и юбку, которые он осторожно повесил на спинку кресла. Зевая, она помогла ему снять с себя нижнюю юбку и рубашку, выскользнуть из шелкового нижнего белья. Встав на колени, он стащил с нее чулки, пока она сбрасывала туфельки.

У него перехватило дыхание, когда она лениво потянулась, зевнув еще раз. Он почувствовал, как у него все напряглось, когда его глаза пробежались по ее стройной фигуре.

- Господи, Велвет, вы могли бы соблазнить святого, - проговорил он охрипшим голосом.

Почему-то в этот раз она чувствовала себя с ним более свободно, чем когда-либо раньше. Ей не было стыдно, что она стоит пред ним совершенно голая. Она подозревала, что ее короткий разговор с Фрэнсисом послужил для нее своего рода очищающим средством. Глаза у нее закрывались, но она мягко улыбнулась.

- Пойдемте в постель, милорд, - сказала она и, повернувшись, протянула ему руку.

Он стоял, приросший к полу, удивленный ее неожиданной , лаской. Еще больше он удивился, когда она с улыбкой подошла к нему, чтобы снять килт.

- Велвет, - только и смог он прошептать, лишившись дара речи и чувствуя себя идиотом. В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка, когда их глаза на мгновение встретились. Потом она продолжила раздевать его. Очень скоро он был так же гол, как и она, и его желание было очевидным. Он чуть не покраснел, ибо она воистину заставила его смутиться.

Протянув руку, он погладил одну из ее роскошных грудей.

- Вы так прекрасны, - прошептал он благоговейно. В свою очередь опустив руку, чтобы нежно приласкать его набухшее естество, она прошептала в ответ:

- Вы тоже, Алекс.

Они сделали шаг навстречу друг другу, и их тела соприкоснулись, а губы слились в поцелуе. С легким криком восторга он подхватил ее на руки и отнес на большую кровать с красным шелковым покрывалом. Простыни, пахнущие лавандой, уже были застелены служанкой. Они почувствовали нежное и прохладное их прикосновение. Встав на колени рядом с ней, он наклонил голову, чтобы поцеловать ее нежные розовые соски. При прикосновении его губ они набухли от поднимающегося желания. Любовно он ласкал их один за другим, целуя, посасывая то нежно, то страстно, пока она не застонала низким, почти рыдающим голосом. Его рука поползла вниз по ее извивающемуся телу, его пальцы настойчиво искали крохотную драгоценность ее женского естества, а найдя, принялись поглаживать короткими деликатными прикосновениями, пока ее голова не начала метаться по подушке. Тогда его тонкие пальцы, как бы ища, где проходит грань ее страсти, соскользнули в мягкую влажную глубину, в то время как большим пальцем он продолжал ласкать ее самое чувственное место.

Велвет охала при каждом новом ощущении. Они были женаты уже четыре дня, и только сегодня она сама, по собственному желанию, приняла участие в этом захватывающем спорте любовных игр. Она поняла, что только мягкой покорностью дает ему возможность доставить ей самое острое наслаждение. Почему она не догадалась расспросить сестер обо всем этом? Его губы со страстными поцелуями поползли вниз по ее стройной шее к плечу, где поцелуи превратились в нежные покусывания. Велвет дрожала от наслаждения, а он опять передвинул голову, чтобы поцеловать ее ухо и мягко прошептать;

- Я люблю мою английскую розу, когда она без шипов, дорогая.

Она запустила пальцы в его густые черные волосы и, игриво подергивая их, ответила:

- А я больше всего люблю, когда вы нежны, милорд супруг.

Он перекатился на нее, зажав ее между своих ног, а его руки обхватили обе ее груди. Он держал их как некий завоеванный в борьбе ценный приз и, только почувствовав на себе взгляд Велвет, нагнулся и легкими прикосновениями поцеловал соски. Она мягко рассмеялась, а Алекс, виновато покраснев, прошептал:

- Вы не можете ожидать, что я смогу сильно измениться за какие-то четыре дня, если я вообще способен на это.

- Мне кажется, я смогу научиться любить вас и сохраню это чувство на всю жизнь, - ответила она ему обманчиво спокойным шепотом, в то время как ее сердце подпрыгнуло от этой маленькой победы.

Он увидел триумф в ее глазах и, все еще ощущая потребность быть хозяином, вошел в ее податливое и ждущее тело почти грубо. От удивления Велвет охнула, словно в каком-то прояснении поняла его. Вместо того чтобы сопротивляться ему дальше, она шире раздвинула ноги, чтобы легче встретить его продвижение внутрь, одновременно обхватив руками его голову и прошептав:

- Да, Алекс Гордон, милорд Брок-Кэрнский, на всю жизнь!

Его рот впился в нее в таком страстном поцелуе, что они оба чуть не задохнулись. Он нетерпеливо двигался на ней, ведя ее за собой в паутину страсти, которую он сплел для них двоих настолько крепко, что Велвет не могла найти ей ни начала, ни конца. Она чувствовала, как ее собственная личность покидает ее, остаются одни чувства, а потом она уже не могла дальше удерживаться на краю этого бешено крутящегося водоворота, который поднялся откуда-то из глубин, чтобы увлечь за собой. С легким криком полной капитуляции она отдала всю себя в его владение.

После этого они лежали, разговаривая, она спиной к нему, и его руки лениво играли ее грудями. Между ними уже установилась какая-то связь. Он поцеловал ее перепутавшиеся волосы и спросил:

- Может, мы не подчинимся вашей королеве и моему королю, а поедем вместо этого домой, в Дан-Брок, дорогая? Она вздохнула.

- О, Алекс, пожалуйста, поймите, - попросила она мягко. - Я должна поехать домой, но к себе, в Англию. Мы должны обвенчаться в присутствии моей семьи. Я никогда не буду счастлива с вами, если мы не сделаем этого. - Она повернула к нему голову. - Вы же знаете, что теперь вы можете быть во мне уверены, мой дикий лорд скотт!

- Я надеялся, что вы родите нашего первенца в Дан-Броке, где рождались все его последние лорды. - Потом он вздохнул. - Если мы подчинимся нашим правителям и вернемся в Англию, наш сын скорее всего родится там.

- Милорд, вы еще должны сделать мне свадебный подарок. Если бы я могла выбирать, то пожелала бы вернуться в Англию. Если я рожу вам ребенка в следующем году, Алекс, по крайней мере со мной будет мать. Уж коли вы лишили ее права присутствовать на нашей свадьбе, то уж это-то вы нам обеим должны позволить, милорд.

Он знал: она права. Она очень рассердилась, узнав, что друг ее брата на самом деле ее нареченный муж. Ей и в голову не приходило отказать ему в его требованиях, и он это знал. Именно он выкрал ее из Лондона и хитростью заставил дать брачную клятву. И если его первый сын родится не в Дан-Броке, то винить в этом будет некого, кроме самого себя.

- Мы повенчаемся в Англии по канонам нашей церкви в присутствии ваших родителей, Велвет. Как теперь я могу вам в чем-то отказать, дорогая? Я вас так люблю.

Ее лицо осветилось радостью, и она быстро повернулась к нему лицом.

- Благодарю вас, Алекс! О, благодарю вас!

Она была самым прелестным существом, эта английская роза, усыпанная шипами. С беспомощным стоном он поцеловал ее, чувствуя, как в нем вновь поднимается желание. Она таяла в его руках, раздвинув губы, ее маленький язычок ласкал его неожиданно смелым образом.

- Скажи мне, что ты меня любишь, - прошептал он, оторвавшись от ее губ. Скажи мне!

- Я люблю тебя, мой дикий скотт! - прошептала она в ответ, и с этим он увел ее в мир утонченных ощущений, и на этом пути их единственным проводником была только их страсть.

***

Двумя днями позже они покинули Эдинбург, отправляясь на юг, на этот раз в сопровождении большого отряда, составленного из людей Ботвелла и вассалов самого Алекса Гордона, прибывших накануне из Дан-Брока. Они опять останавливались по пути в Хэрмитейдже, но на этот раз всего на ночь. На следующее утро граф Ботвеллский, следуя повелению своего кузена короля, проводил графа и графиню Брок-Кэрнских через границу, где они были встречены графом Линмутским и отрядом королевских гвардейцев.

Роберт Саутвуд выглядел довольно хмурым, как заметила Велвет, когда они подъехали к нему. Он сидел верхом на белом жеребце, нетерпеливо приплясывавшем на месте, пока всадник сдерживал его твердой рукой. Черный как ночь Валентайн лорда Ботвелла заржал, вызывая на поединок, но тут же был осажен хозяином. Велвет едва заметно поморщилась.

- Робин, кажется, рассержен, - прошептала она Алексу. - Как ты думаешь, на кого из нас он сердится?

- Думаю, что на обоих, - ответил тот. - Но пока мы держимся вместе, ничего страшного не произойдет, дорогая.

- Приветствую вас, милорды, - провозгласил Ботвелл, когда они подъехали к английскому отряду. Фактически сейчас они были уже по другую сторону границы, но в этом районе это понятие было весьма относительным. - Мое имя Фрэнсис Стюарт-Хэпберн, и я самый преданный кузен его величества. Кто из вас граф Линмутский?

Робин двинул своего коня вперед. - Это я, милорд Ботвелл. Мое имя Роберт Саутвуд, я брат госпожи де Мариско.

Ботвелл лениво улыбнулся. Молодой человек напоминал ему изображения ангелов в витражах французских соборов. Он был расфранчен, как петух, и все-таки Фрэнсис заметил твердую складку в углах рта этого англичанина и его настороженные зеленые глаза.

- Значит, это вам поручено передать лорда и леди Гордон, ибо я уполномочен заявить, что ваша сестра и лорд Гордон сочетались законным браком в моем замке Хэрмитейдж. Его величество король Джеймс надеется увидеть благополучное возвращение графа и графини Брок-Кэрнских по прошествии определенного времени. Вы понимаете, что я хочу сказать, милорд?

- Я, не посвящен ни в какие соглашения между ее величеством и вашим королем, милорд. Мне поручено доставить мою сестру и лорда Гордона в Лондон как можно скорее, - холодно ответил Робин.

Ботвелл повернулся к Велвет.

- Он когда-нибудь улыбается, миледи?

- Часто, Фрэнсис, но сейчас, я подозреваю, он зол на то, что ему пришлось почти на два месяца расстаться со своей женой, - ответила Велвет.

- Ты чертовски права, я зол! - огрызнулся Робин. - Не исключено, что Эйнджел сейчас уже беременна, а я бросил ее в Линмуте и помчался сломя голову за вами.

- Как мои племянницы? - мягко спросила Велвет, надеясь, что ее забота о дочерях Робина смягчит его гнев.

- Дурацкая ложная тревога! Они наелись зеленых яблок, вот и все, маленькие обжоры! Мы неслись из Лондона как сумасшедшие, а они веселились, когда мы наконец прибыли. Невозможно одновременно состоять при дворе и растить детей. После того как с тобой и Алексом все будет устроено, я опять вернусь в Девон.

- Значит, с нами все будет в порядке? - Она с интересом посмотрела на него.

- Да, несносная девчонка! Моя бы воля, Велвет, поверь мне, я бы дал вам уехать в Дан-Брок, но королева решила по-другому. Она сама занялась устройством вашей свадьбы, и церемония состоится на следующий день после празднования дарования победы над Армадой, восемнадцатого ноября. После чего тебе и Алексу предстоит оставаться при дворе до возвращения матери, то есть до весны. После этого можете ехать куда хотите.

- В таком случае, дорогая, благополучно доставив вас в назначенное место, я возвращаюсь в Хэрмитейдж, - сказал лорд Ботвелл. - Очень сожалею, что не смогу присутствовать на вашей грандиозной английской свадьбе, но я буду думать о вас в этот день и вспоминать, что мне выпало удовольствие быть на вашей первой свадьбе. Когда будете возвращаться весной, заезжайте в Хэрмитейдж. Рад буду видеть вас обоих. - Затем, нагнувшись в седле, он поцеловал ее в щеку. Доброго пути, прекрасная Велвет!

Она грациозно вернула ему поцелуй.

- Благодарю вас, Фрэнсис. - Она поколебалась мгновение и потом сказала:

- За все! - Он один поймет, что она имела в виду.

Алекс пожал своему кузену руку, их глаза на мгновение с пониманием встретились. Затем Ботвелл повернул своего Валентайна и пустил его галопом вперед, а его люди устремились за ним, выкрикивая: "Ботвелл! Ботвелл!"

- Так это и есть знаменитый граф-колдун? - протянул Робин. - Впечатляющий парень! Гораздо больше впечатляющий, чем сам король Джеймс, как мне рассказывали. Как ты думаешь, Алекс?

- Джеймс был рожден королем, - сказал он. - Однако наш кузен Фрэнсис больше король, чем просто по рождению. Но Ботвеллы всегда наживают себе врагов, как показывает история. Они не могут больше править Шотландией, а Стюарты могут. Робин кивнул.

- Поехали, - проговорил он. - Нам предстоит долгая дорога. Когда мы отъедем подальше на юг, я попробую найти карету для Велвет.

- Нет! Тебе не удастся запихнуть меня в одну из этих шатающихся, разваливающихся на ходу колымаг, - запротестовала она. - Уж лучше я поеду верхом.

- А как же Пэнси? - спросил ее брат.

- Не беспокойтесь, милорд. Мой зад все равно уже стал жестким, как дубленая кожа, - с озорной улыбкой ответила Пэнси.

- Пэнси! - Велвет старалась выглядеть шокированной, но не выдержала и рассмеялась вместе с братом и мужем.

- Почти как в старое доброе время с матерью, правда, Пэнси? - поддразнил ее Робин.

- Ага, милорд. Моя матушка предупреждала меня, каково быть с госпожой Скай. Говорят, дочь всегда похожа на мать, и если моя госпожа похожа на леди де Мариско, то тогда и я похожа на свою мать и смогу быть такой же, как она. Она улыбнулась во весь рот, и лорд Линмут рассмеялся - так она была похожа на Дейзи в ее молодые годы.

Они ехали на юг, в самое сердце Англии, и Велвет неожиданно заметила, что дни становятся короче, а воздух все холоднее. Деревья уже почти сбросили листву, и поля вокруг приобретали зимний вид. В течение двух дней они ехали под дождем со снегом, дороги размыло, они превратились в море грязи. Скоро грянут морозы и, замерзнув, глубокие и твердые колеи продержатся до самой весны. Велвет не знала, что хуже: эта грязь или та пыль, в которой они прямо-таки утопали на пути в Шотландию.

Ехали они довольно быстро. На ночь они останавливались в приличных гостиницах или у кого-нибудь из многочисленных друзей Робина, чьи дома были разбросаны по всей Англии. Здесь лошади могли получить еду и отдых, да и их седоки тоже. Королева послала навстречу Велвет и Алексу вместе с Саутвудом отряд из двадцати пяти гвардейцев. С ними было еще и пятьдесят собственных людей Алекса, приехавших к своему хозяину из Дан-Брока. Такому большому отряду, конечно, некого было бояться на самых темных и безлюдных дорогах, но обеспечить их кровом и пищей было делом непростым.

Через несколько дней после того, как они покинули Шотландию, Велвет неожиданно начала узнавать места, через которые они проезжали.

- Мы приближаемся к Королевскому Молверну! - закричала она.

- Мы остановимся здесь на ночь, - сказал Робин. - Отец Жан-Поль обвенчает тебя с Алексом.

- Но я думала, что мы будем венчаться в Лондоне, восемнадцатого, в присутствии королевы, - запротестовала Велвет.

- Да еще самим епископом Кентерберийским, - добавил Робин. - Но если ты хочешь выйти замуж по канонам той веры, в которой выросла, сестричка, то это будет в Королевском Молверне, и обвенчает вас твой духовник. Я известил его еще перед тем, как отправился за вами. Думаю, сейчас уже надлежащим образом оглашены имена вступающих в брак.

- Господи Иисусе! ; - воскликнул Алекс. - Две свадьбы в Шотландии и две в Англии! Наверняка мы будем самой женатой парой всех времен и народов, Роб.

- Всего этого можно было бы избежать, Алекс, если бы ты подождал до весны, а не взял все в свои неуклюжие руки, - резко ответил Робин.

- Ты на три года моложе меня, Роб, а у тебя уже трое детей и, возможно, на подходе еще один. У меня же нет наследника, которому я мог бы передать свое имя.

- У меня три дочери, - мрачно ответил Робин, - и в перспективе еще одна. Первая жена моего отца родила ему шесть дочерей, прежде чем умерла. Он женился на моей матери, которая наконец-то принесла ему сыновей.

- Но был же от первого брака и сын, - напомнила Велвет брату. - Мама говорила мне, что он умер во время той же эпидемии, которая унесла жизни первой жены твоего отца и трех их дочерей.

- Никак ты защищаешь этого похитителя твоей невинности? - удивился Робин. - Я думал, ты ненавидишь его.

- Но он же мой муж, - чопорно ответила Велвет, хотя зеленые глаза светились озорством. - Разве жене не следует всегда оставаться верной своему супругу, братец?

- Черт побери, Велвет, разберись наконец в своих глупых женских мыслишках! Или ты его любишь, или ты его не любишь.

- Конечно, я люблю Алекса! Как ты можешь сомневаться? Робин сердито посмотрел на нее.

- Господи, ну зачем надо было матери уезжать из Англии и оставлять на меня эту сумасшедшую семейку?

- Ну, Велвет-то теперь, допустим, на мне, - сказал Алекс.

- Нет уж, я сама себе хозяйка, - возразила та. Двое мужчин взглянули друг на друга, потом оба посмотрели на Велвет, ехавшую между ними, с глазами, устремленными вперед, и руками, сложенными на груди. Она подняла голову, повернулась сначала к Алексу, ласково улыбнулась ему, а затем, посмотрев на брата, улыбнулась опять. Оба джентльмена разразились хохотом и смеялись до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.

- Господь да поможет тебе! - сказал Робин, давясь смехом.

- Да уж, только Господь может мне помочь, ибо никто больше не в силах это сделать! - тяжело переводя дыхание, ответил тот.

С этого момента их старая дружба возродилась.

Поздно вечером, когда они увидели впереди башни Королевского Молверна, можно было подумать, что они никогда и не ссорились. Подъехав к дому своего детства, Велвет почувствовала комок в горле. Тут дверь распахнулась, и навстречу им поспешила добрая старая леди Сесили. По ее щекам скатилось несколько быстрых слезинок, которые она поспешила смахнуть. Соскочив с седла, не дожидаясь ничьей помощи, Велвет молча бросилась в объятия старушки. Леди Сесили крепко обняла ее, а слезы все продолжали бежать по ее морщинистому лицу, пока Велвет наконец не вырвалась из ее объятий и не вытерла их своей рукой.

Леди Сесили выдавила улыбку и, взяв себя в руки, живо проговорила:

- Ну вот, негодная девчонка, наконец-то ты дома! - Ее взгляд переместился на Алекса, который вместе с Робином к этому времени тоже спешился и стоял рядом, ожидая, когда его представят. - А этот человек, спустившийся с гор, и есть твой муж? - спросила она, и Велвет кивнула. - Он совсем не выглядит чертом с рогами, от которого надо было убегать сломя голову, дитя, но, с другой стороны, ты всегда была своевольной и шла своим путем.

- На этот раз у меня не было выбора, - рассмеялась Велвет. - Он выкрал меня и увез в Шотландию, обманом заставив выйти за него замуж, прежде чем я поняла, что происходит.

- Не похоже, чтобы тебя от этого убыло, - заметила леди Сесили. Потом остро взглянула на Робина. - Представь меня, ты, невоспитанный бездельник, хотя, может быть, и считаешься где-то там изящным лордом. Робин тепло улыбнулся.

- Александр Гордон, позвольте представить вам леди Сесили Смолл, сестру торгового партнера нашей матери, сэра Роберта, и приемную бабушку всех детей Скай О'Малли. Дражайшая леди Сесили, это граф Брок-Кэрнский, супруг Велвет.

Леди Сесили присела в таком низком поклоне, какой ей только позволяли ее больные суставы, но Алекс поднял ее. Поцеловав старую, морщинистую руку, украшенную чудесными бриллиантовыми и сапфировыми перстнями, он сказал:

- Как я вижу, вы единственная, кто оказывал на мою жену благотворное влияние, мадам. Надеюсь, что, хотя мы и будем жить в Шотландии, вы останетесь нашим ангелом-хранителем.

Глаза леди Сесили блеснули от удовольствия.

- Вы мошенник, мой прекрасный скотт! Уж это-то я вижу точно! Тем не менее я подозреваю, что вы подходите моей девочке. Входите же! Входите! На улице слишком холодно, а в доме у меня горит несколько каминов. - Ее глаза зажглись при виде Пэнси. - Ага, вот ты где! Твоя мать хочет повидать тебя, а потом поторопись приготовить ванну для своей госпожи. У тебя еще будет достаточно времени, чтобы пококетничать с этим греховодником-шотландцем, с голых коленок которого ты не сводишь глаз.

Пробормотав "слушаюсь, мэм", Пэнси соскочила со своего пони и помчалась за угол дома.

- Отведите лошадей в конюшню, - скомандовала леди Сесили ожидавшим всадникам. - Потом заходите в дом. Народу наберется, пожалуй, многовато, но еды и эля хватит на всех. - Потом она повела Велвет и джентльменов в дом.

Внутри было тепло, веяло ароматом горящих яблоневых поленьев. Из маленького холла навстречу им вышел высокий мужчина, и Велвет бросилась к нему, раскинув руки:

- Дядя Конн!

Лорд Блисс крепко обнял свою своенравную племянницу, приговаривая при этом:

- Ты с каждым днем становишься все более похожей на свою мать!

- Ты приехал на мою свадьбу?

- Да, и твоя тетя Эйден тоже, и все маленькие кузины.

- Все мои кузины? Как чудесно, - ответила Велвет, но в ее голосе явно не хватало искренности. - Это будет совсем небольшая церемония! Алекс и я уже обвенчаны.

- Надеюсь, ты не считаешь церемонию в Шотландии настоящей свадьбой, Велвет? - спросил Конн.

- Я не смогу быть счастливой, пока не обвенчаюсь в нашей церкви, дядя Конн, но, возможно, мы по-другому взглянем на шотландские обычаи, если вдруг окажется, что я беременна. - Ее глаза лучились весельем.

- Велвет! - Он был шокирован. Она слишком молода, чтобы говорить такие вещи, или уже нет? Потом до него дошло, что она с абсолютным бесстыдством подшучивает над ним. - Ты невозможна! - проворчал он.

Велвет весело смеялась, пока Конн Сент Мишель в упор разглядывал ее. Девочки, которая покинула Королевский Молверн шесть месяцев назад, уже не было. Перед ним стояла невероятно красивая и упрямая женщина. Он посмотрел на графа Брок-Кэрнского и удивился, подметив в янтарных глазах этого скотта со словно вырубленным из камня лицом чувство неподдельной любви и преклонения перед его племянницей. "Господи, помоги Александру Гордону, - подумал про себя Конн Сент Мишель. - Велвет так же очаровательна, как и ее мать".

- Пошли, пошли! - поторапливала леди Сесил, - Если сегодня здесь должна состояться свадьба, мы должны все работать сообща. Робин, мальчик мой, отведи своего шотландского друга в комнату с гобеленами, а я пришлю его человека и ванну. - Она вперила в Алекса пристальный взгляд:

- У вас есть приличное платье?

- Мой килт, мадам, - ответил он спокойно. Какое-то время все думали, что она начнет спорить с ним, но леди Сесили в конце концов кивнула, проговорив:

- Это будет выглядеть очень симпатично, мой мальчик. Идите с Робином.

Алекс был доволен. Ему очень понравилась леди Сесили с ее острым язычком. Он элегантно поклонился и, повернувшись, последовал за Робином наверх.

- Теперь что касается вас, Велвет де Мариско. Извольте отправляться прямиком в свою комнату. Пэнси должна быть уже там. Дейзи и я приготовили тебе сюрприз, - сказала леди Сесили.

- А вы со мной не пойдете?

- Нет, дитя. Мне еще нужно переделать множество дел до того, как отец Жан-Поль обвенчает тебя с твоим Алексом в нашей часовне.

- А кто будет моим посаженым отцом, ты, дядя Конн? - спросила Велвет.

- Да, дорогая, - прочувствованно ответил тот. - Если Адама нет, я должен занять его место.

Велвет почувствовала, что сейчас заплачет, и леди Сесили напустилась на Конна:

- Вы абсолютно лишены чувства такта, Конн Сент Мишень! Абсолютно! - Потом она прижала Велвет к своей груди. - Ну же, дитя, я знаю, как бы ты хотела, чтобы твои родители были здесь, но этот дикий скотт не оставил нам выбора. Не плачь. Ну же, ну! - Она прижимала Велвет к себе одной рукой, а другой махала лорду Блиссу, чтобы тот убирался.

- Со мной все в порядке, - шмыгнула носом Велвет. - Просто на мгновение мне ужасно захотелось к маме и папе. О, леди Сесили, что бы я делала без вас?

- Жаль, что ты не подумала об этом раньше, когда сбежала ко двору, госпожа упрямица! Теперь иди и готовься к свадьбе.

Старая дама выпустила Велвет из своих объятий и поспешила через холл на кухню. С легким вздохом Велвет поднялась по лестнице на второй этаж и направилась к себе в спальню. Подойдя ближе, она различила знакомый аромат левкоев и поняла, что Пэнси уже ждет ее.

Войдя в комнату, она нашла там суетящихся Дейзи и ее дочь. - Добро пожаловать домой, госпожа Велвет! - сказала Дейзи, выступая вперед, чтобы обнять ее. - Я вам приготовила роскошную ванну, но прежде, чем выкупаться, гляньте-ка на наш сюрприз!

Взяв Велвет за руку, она повела ее в туалетную комнату. Здесь на креслах были разложены два роскошных платья.

Одно из яблочно-зеленого шелка, с низко вырезанным лифом, расшитое золотыми нитями и жемчугом в цвет вставок чуть более темной нижней юбки. Треугольные рукава поддерживались множеством тонких золотых ленточек, манжеты отогнуты назад, образуя обшлага с золотыми кружевными рюшами. Лиф платья был удлинен и подчеркивал осиную талию, сшитая колоколом юбка имела разрез спереди, который открывал элегантную нижнюю юбку.

Второе платье из богатого, тяжелого, цвета пламени свечи атласа, ставшего от времени совсем мягким. Его простой лиф был также вырезан низко и расшит жемчугом. Рукава с буфами, заканчивающимися чуть ниже локтей, были разрезаны вдоль, а проемы обшиты изнутри тончайшими, цвета сливок, кружевами. Ниже локтей рукава заканчивались узкими обшлагами, сшитыми из чередующихся полос атласа и кружев, а запястья охватывались гофрированными манжетами с широкими полосами кружев. Нижняя юбка была расшита цветами из крохотных жемчужин и бриллиантов. У платья был маленький накрахмаленный, вырезанный в форме сердечка воротничок, обшитый по краям мелкими бриллиантами, юбка имела форму колокола.

- Дейзи, где ты нашла такие чудесные платья? - спросила Велвет, всплеснув руками.

- Зеленое - подвенечное платье вашей матушки, когда она выходила замуж за вашего батюшку. Я подумала, может, вы захотите надеть сегодня именно его. Золотые розы так пойдут к вашим волосам. Что до кремового, ваша мать надевала его, когда выходила замуж за лорда Саутвудав Гринвичском дворце двадцать пять лет назад. Леди Сесили и я рассчитывали, что вы возьмете его в Лондон на свою свадьбу в присутствии королевы.

- О, Дейзи! - Велвет была поражена. - Мои сестры никогда не носили платьев матери. Ты думаешь, она не будет возражать, если я их надену?

- Госпожа Виллоу пожелала сшить себе новое платье, чтобы потом передать его своим дочерям. Она придает большое значение традициям, особенно тем, которые придумывает сама. Что до госпожи Дейдры, то она была так рада, что наконец выходит замуж за лорда Блэкторна, что ее мало волновало, в чем венчаться. Ваша мать считала, что эти платья не подойдут дочери лорда Бурка. Кроме того, она ниже вашей матушки и бюст у нее больше. Госпожа Скай хотела, чтобы у госпожи Дейдры все было новое. Но я уверена, она полностью одобрила бы выбор леди Сесили и мой. Но, может быть, вы сами не захотите надеть их?

- О, конечно, захочу! Если мы попросим маэстро Хилларда написать с меня по миниатюре в каждом платье, мама и папа будут знать, как я выглядела в день моей свадьбы! Если Робин не будет возражать, чтобы я надела кремовое платье, я бы с удовольствием забрала его в Лондон, а сегодня, на церемонию с отцом Жан-Полем, я хотела бы надеть то платье, в котором мама выходила замуж за папу. Дейзи улыбнулась:

- Тогда давайте поспешим. У меня никогда и в мыслях не было, что я увижу тот день, когда буду готовить младшую дочь Скай О'Малли к свадьбе.

Велвет не принимала ванну уже несколько дней, и горячая ароматная вода показалась ей восхитительной. Она была в восторге и от мыла с тем же почти неуловимым запахом левкоев, которым Дейзи и Пэнси при помощи щетки из щетины вепря терли ей спину и щедро намыливали ее золотисто-каштановые волосы. Велвет жалела, что ей не удалось подольше понежиться в ванне, но они приехали в Королевский Молверн почти перед заходом солнца. Ужин отложили до завершения брачной церемонии.

Выбравшись из ванны, Велвет спокойно стояла, пока ее вытирали, душили и пудрили. Ее прекрасные длинные волосы подсушили теплыми полотенцами, затем расчесали и вытерли насухо шелком. Пэнси держала наготове пару зеленых шелковых чулок с вышитыми на них золотыми нитками виноградными листьями.

- Я сшила их для вас, взяв за образец чулки вашей матери, - сказала Дейзи, - и велела Бойни подрубить подол на зеленом платье. Мы не были уверены, сможем ли обшить его по краю мехом, чтобы оно было нужной длины, но оказалось, что, там и так достаточно материала. Оно сшито во Франции, это платье, а уж шить-то они умеют, эти французские портнихи, это я вам говорю. Однако Бойни пришлось-таки обшить кружевами по краю кремовое платье, чтобы удлинить его, так как вы чуть выше матери.

Пэнси протянула Велвет шелковое нижнее белье и пару вышитых золотом подвязок. Велвет почувствовала себя намного лучше. Удивительно, подумала она, что может сделать хорошая горячая ванна. Потом Дейзи надела на нее яблочно-зеленое шелковое платье. Оно сидело прекрасно, а когда камеристки зашнуровали его, Велвет просто удивилась - оно было сшито как будто на нее, подчеркивало ее тонкую талию, облегая ее юные груди, делало их еще более прекрасными. Ее глаза расширились от удивления.

Голос Дейзи прервал размышления:

- Я велела Бойни чуть ушить шелковое платье, потому что ваша мать была чуть-чуть потолще вас в талии, когда она в конце концов вышла замуж за вашего отца. Кремовое же атласное будет вам в самый раз, но все-таки мы примерим его завтра. Бойни подгонит его, если будет надо. А теперь садитесь. Пэнси вас причешет.

Тщательно расправив платье, Велвет села. Встав сзади, Пэнси взяла щетки из кабаньей щетины и, разделив волосы своей госпожи на прямой пробор, тщательно расчесала их. Затем, быстро работая щеткой и набив рот золотыми шпильками, уложила густые золотисто-каштановые с бронзовым отливом волосы в элегантную прическу. Критически оглядев свою работу в поисках какого-нибудь локона, ускользнувшего от ее внимания, она кивнула, довольная, что не нашла ни одного, и прикрепила сверху букетик сделанных из золотой парчи и шелка роз.

В зеркало Велвет видела, как Дейзи кивает головой с одобрением.

- Прелестно, - произнесла она. - Я никогда не видела вашу мать в этом платье, так как меня не было во Франции, когда она и ваш отец поженились. Яблочно-зеленый цвет прекрасно гармонирует с вашими роскошными волосами.

В дверь постучали, и, когда Пэнси открыла ее, в комнату вошел капеллан семьи Мариско, отец Жан-Поль. Улыбнувшись, он сказал:

- Добрый вечер, моя маленькая кузина. Улыбнувшись в ответ, Велвет подошла к нему, протягивая руки.

- Отец Жан-Поль! Как я рада вас видеть! Жан-Поль Сен-Жюстин был вторым сыном младшей сестры Адама, Кларисы, и ее мужа Генри, графа де Сен-Жюстина. С самого детства он хотел стать священником и в тринадцать лет пошел в семинарию. Он прекрасно учился и после посвящения в духовный сан получил, к гордости его семьи, назначение в штат весьма влиятельного епископа. Через восемь лет, однако, он взял под защиту молодую крестьянку, которую жестоко изнасиловали сыновья ее хозяина. Она пыталась спрятаться в деревенской церкви, но дворянские сыновья ворвались туда и вытащили бьющуюся в истерике девушку из ее убежища на глазах потрясенного старого священника. Как раз в это время мимо проезжал отец Жан-Поль, который, используя авторитет своего положения, и смог спасти девушку.

Отец подлых негодяев пожаловался епископу, кардиналу и в конце концов самому королю.

Отец Жан-Поль был, освобожден от своего поста и послан в Англию в качестве семейного капеллана к своему дяде Адаму. Он прибыл в Королевский Молверн, когда Велвет исполнилось шесть лет. В окрестностях Королевского Молверна он пользовался огромной популярностью и любовью за справедливость, за щедрость и веротерпимость. Он помогал всем - и католикам, и протестантам. Он был настоящим христианином и к тому же обладал отличным чувством юмора.

Отец Жан-Поль взял две предложенные ему прелестные ручки и тепло поцеловал их.

- Ты неотразима, моя маленькая, - сказал он. - Я очень рад, что ты приехала домой, чтобы выйти замуж. Я уже исповедовал твоего нареченного супруга и был весьма шокирован тем, что услышал. - Голубые глаза священника лучились смехом. - Надеюсь, твоя исповедь потрясет меня не меньше.

Привычная к его розыгрышам, она быстро нашлась с ответом:

- Но, дорогой кузен, в чем же мне исповедоваться, разве не меня обманул этот дикий скотт, которого мои родители выбрали мне в мужья?

- И ты не наслаждалась ни единым моментом ваших плотских отношений? - с самым невинным видом спросил он.

- Будучи примерной дочерью церкви, отец мой, как я могла? - ответила она нарочито застенчиво. - Такие отношения могут иметь место только для продолжения рода во благо церкви, так меня учили.

- Странно, - задумчиво проговорил он, - это не совсем то, во что верит лорд Гордон. Он каялся, что лишил тебя невинности, не задумываясь о благе церкви, но успокаивал свою совесть, думая, что доставляет тебе удовольствие.

- Значит, он ошибался, и это очень не по-джентльменски - перекладывать ответственность на другого, - ответила Велвет, сдерживая хохот.

Священник взял Велвет под руку. - Ты очень похорошела, малышка. Мне не хочется тебя расстраивать, но мне правда очень жаль, что твои родители отсутствуют. Иногда очень трудно понять и принять Божью волю, а? - Он похлопал ее по руке. - Ну, малышка, а теперь пойдем в часовню, и я послушаю твою исповедь. Я учил тебя, что замужество - это величайшее таинство, ты должна очиститься от всех грехов, прежде чем приобщишься к нему.

- Да, отец мой, - сказала Велвет спокойно и пошла следом за ним из комнаты.

Семейная часовня - маленькая квадратная комната находилась в северном крыле дома. Жан-Поль Сен-Жюстин освятил ее по приезде из Франции. Эта симпатичная комната, обшитая дубовыми панелями, с полированным дубовым полом, с маленькими двойными дверями, покрытыми искусной резьбой, изображавшей двух архангелов с распростертыми крыльями, настраивала на молитву. Напротив дверей находился алтарь, сделанный из кремового мрамора и обрамленный кружевными розами. Над алтарем было укреплено красивое золотое распятие, по сторонам которого стояли подсвечники. Над ним располагалось маленькое круглое оконце с красными, голубыми, золотыми, розовыми и зелеными цветными стеклами. Слева от алтаря - три больших окна в форме арок с витражами, первый из которых изображал искушение Евы, второй - крещение Иисуса и третий - воскрешение из мертвых. Стекла в витражах были красные, голубые и золотистые.

Ограда алтаря была украшена резьбой, а на каждой стороне единственной приалтарной ступени лежали красные бархатные подушки. В задней части часовни, справа от дверей, располагалась исповедальня из резного дуба. Слева находилась мраморная купель для крещения с серебряным кувшином.

В часовне стояли четыре резных дубовых скамьи с высокими спинками - две справа и две слева. Часовня была недостаточно велика, чтобы вместить все семейство де Мариско, но, когда они собирались вместе, все как-то умудрялись туда втиснуться.

Велвет вошла в исповедальню и, произнеся традиционное приветствие, начала говорить о маленьких прегрешениях и богохульных мыслях, которые посещали ее во время службы при дворе. Жан-Поля Сен-Жюстина очень позабавило, что, как он понял, Велвет не испытывает ни малейших угрызений совести, что так долго пыталась скрываться от лорда Гордона. Единственное, что ее заботило, это ее родители.

Он дал ей отпущение грехов и прочитал мягкое нравоучение, ибо ее прегрешения были незначительны, если их вообще можно было считать таковыми. Затем он оставил ее одну, чтобы она могла спокойно помолиться перед бракосочетанием, а сам, отправился в собственные апартаменты, чтобы переодеться в более роскошные одежды.

Когда через полчаса отец Жан-Поль вернулся в часовню, в золотые с драгоценными камнями канделябры, стоявшие по бокам изукрашенного распятия, уже были вставлены новые восковые свечи. Маленький мальчик из соседней деревни, прислуживающий ему обычно в алтаре, облачился в красное одеяние и обшитый кружевами стихарь.

- Граф говорит, что все готово, отец, - пропищал он.

- Тогда открывай двери, малыш, и пусть все семейство входит в Божий дом, спокойно ответил священник.

Мальчик поспешил исполнить указание духовного лица и распахнул обе двери, чтобы впустить леди Сесили и Эйден Сент Мишель с детьми, за которыми следовали лорд и леди Блэкторн, Дейзи, Пэнси и Дагалд. Следом вошли все слуги Королевского Молверна, многие из которых были здесь еще с того времени, когда Скай и Адам де Мариско впервые поселились в этом доме. Старая няня Велвет, Виолет, громко всхлипывала. У них на глазах молодая госпожа выросла из маленькой девочки в женщину, и все они чувствовали сильную. привязанность к Велвет. Когда все четыре скамьи были забиты до отказа домочадцами де Мариско, в часовню вошли члены клана графа Брок-Кэрнского и встали вдоль стен.

Потом появились лорд Гордон с лордом Саутвудом, исполнявшим обязанности его шафера, и прошли вперед, чтобы встать прямо перед алтарем. Робин был одет в элегантный сапфирово-голубой бархатный костюм; Алекс облачился во все шотландское: плед темно-голубого, зеленого и желтого цветов, килт и темный бархатный кафтан.

Теперь появилась сияющая невеста, опираясь на руку дяди. С величайшим достоинством лорд Блисс провел свою племянницу к центру часовни, где ее ждал граф Брок-Кэрнский. Он передал ее руку Алексу, и отец Жан-Поль певучим речитативом затянул древнюю латинскую молитву, открывающую брачную церемонию. Велвет с облегчением вздохнула. Она любила Алекса Гордона, в этом не было сомнений, но, чтобы чувствовать себя замужем по-настоящему, ее душе и сердцу не хватало этой древней церемонии. И конечно, единственное, что ее теперь огорчало, - отсутствие родителей.

Как часто Велвет и ее мать говорили о том дне, когда она выйдет замуж! Каждая деталь обговаривалась по многу раз, начиная с того, что она наденет, и кончая тем, какие вина будут подаваться к свадебному столу. Вина прибудут из Аршамбо, где огромный дом и обширные виноградники ее французских бабушки и дедушки в долине Луары. Бабушка и дедушка! Вот и еще один повод для сожаления. Их нет с ней в этот самый главный день. Их и всех ее дядюшек и тетушек, да не забыть бы еще всех говорливых французских кузин и кузенов, которых тоже, к несчастью, здесь нет, за исключением отца Жан-Поля. Он, конечно, напишет своим родителям и бабушке с дедушкой во Францию, известит их о ее замужестве. Он не пропустит ни одной детали, хотя они, конечно, посчитают свадьбу бедной без невестиного пирога и толпы гостей. Не было ни времени, ни возможности пригласить сестру Алекса с мужем, а также разбросанных по всей Англии родственников Велвет.

Она заставила свои мысли вернуться к свадебной церемонии и с удивлением обнаружила, что отец Жан-Поль уже добрался до того места, где им предстояло давать клятву в вечной верности друг другу. Сосредоточившись, она играла свою роль, давая ответы ясным, спокойным голосом. Она ждала этого момента всю свою жизнь, даже если не все проходило так, как ей хотелось бы. Клятвы были произнесены, священник начал читать мессу, и мысли Велвет опять уплыли далеко.

Интересно, где сейчас мать и отец? В Индии они или же уже отплыли в дальний путь, назад в Англию? Она страстно желала связаться с ними, чтобы уж коль они не с ней сейчас, то хотя бы узнали, что она вышла замуж. "Мама, папа... - Она попыталась дотянуться до них в своих мыслях. - Мама, папа! Я так люблю вас обоих!" Она почувствовала, как Алекс легонько потянул ее за руку, и, следуя за ним, опустилась на колени, чтобы принять святое причастие.

В тот момент, когда освященная облатка коснулась ее губ, ее вдруг пронзила мысль:

"Я больше не ребенок. Я больше не дочь Адама де Мариско. Я жена Алекса Гордона. Нет - я теперь даже не Велвет де Мариско. Я Велвет Гордон. Я могу любить своих родителей, но больше не могу зависеть от них ни в чем. Я могу рассчитывать только на себя и Алекса, а скоро мы разделим с ним ответственность за наших детей. Вот это и значит стать взрослой".

Огромность этой мысли ошеломила ее на какое-то время, и какое-то мгновение ей даже хотелось убежать куда-нибудь. Действительно ли она готова принять эту ношу? Готова ли она стать взрослой? Куда ушла ее юность? Почему она так не ценила свою свободу, пока она у нее была?

Рука Алекса обняла ее, и она почувствовала его дыхание, когда он чуть слышно прошептал ей:

- Не бойся, дорогая. Я и сам вдруг испугался, что не готов ко всему этому.

Она бросила на него удивленный взгляд и подавила смешок. - Вы этого хотели, милорд, - прошептала она в ответ, - и теперь слишком поздно отступать. Дело сделано!

Он ободряюще сжал ей руку, и Велвет пожала ее в ответ. Жизнь никогда не будет для нее легкой с этим мужчиной, ее мужем, но никогда не будет и скучной! Заставив себя мыслями вернуться к происходящему, она постаралась вникнуть в смысл службы.

Вскоре отец Жан-Поль дал им свое благословение и с улыбкой обернулся к графу и графине Брок-Кэрнским, чтобы представить их собравшимся в часовне. Еще раз улыбнувшись Алексу, он сказал:

- Думаю, вы можете поцеловать свою жену, милорд. Алекс с удовольствием подчинился, сгреб Велвет в медвежьи объятия, и его губы прильнули к ее в нежном поцелуе, от которого у нее ослабли колени. А в это время люди Гордона и домочадцы де Мариско радостно поздравляли их.

Велвет чувствовала себя восхитительно счастливой. Алекс оторвался от ее губ и взглянул ей в глаза со счастливой улыбкой. Счастливо рассмеявшись, с глазами, светящимися озорством, она улыбнулась ему в ответ и сказала:

- Теперь, милорд супруг, мы наконец-то по-настоящему женаты.

- Ты уверена? - поддел он ее.

- Да, уверена.

- Я люблю тебя, Велвет, - сказал он, - Ты уверен?

- Да, - ответил он, - да, уверен. - Затем, к удовольствию собравшихся, притянул ее к себе и поцеловал еще раз, оторвавшись только на мгновение, чтобы прошептать ей прямо в страстно открытые губы:

- Люблю, очень люблю!

Глава 6

Осень 1588 года ознаменовалась для двора Елизаветы Тюдор несколькими важными событиями. Сезон завершился торжественным выездом королевы из Сомерсет-Хауса в Сент-Пол семнадцатого ноября. Грандиозная процессия открывалась правительственными чиновниками, за которыми следовали разодетые лондонские олдермены и судьи.

За ними появились гарольды Ланкастера, Йорка, Сомерсета и Ричмонда, возвещавшие о появлении герцогов, маркизов, графов и виконтов. Среди них ехали и лорд Саутвуд со своим зятем, шотландским графом Брок-Кэрнским.

Потом появился государственный казначей Англии Уильям Сесил, лорд Берли, в обшитой мехом бархатной мантии с тяжелой золотой цепью, знаком его отличия, на шее. С ним был лорд-канцлер Англии, сэр Кристофер Хаттон, великолепный в своем черном бархате с золотыми кружевами, с его собственным знаком отличия, сверкавшим под лучами ноябрьского солнца. За этими двумя почтенными мужами следовали архиепископ Кентерберийский, Джон Уитклиф, архиепископ , Иоркский, посол Франции, лорд-мэр Лондона и несколько знатных дворян, призванных нести государственный меч, охраняемый парламентскими приставами.

В конце ехали королевские гвардейцы, а завершала шествие сама Елизавета Тюдор в открытой коляске с балдахином с развевающимися белыми султанами из перьев и позолоченной сверкающей короной. Королева была великолепна в парчовом платье, расшитом мелкими бриллиантами и жемчугом. Оно сверкало при малейшем движении холодным лимонным светом. Рукава платья, нижний подзор и юбка были обшиты белым горностаем. На ней не было мантии, но придворные дамы настояли, чтобы под обширную юбку она надела фланелевые нижние юбки и обшитую мехом нижнюю блузку. На голове у нее был огненно-рыжий парик, поверх которого сверкала бриллиантами, жемчугами и сапфирами королевская корона. Толпы народа на Флотстрит и Ладтейт-Хилл взорвались приветственными криками. Это была их Бесс.

Подъехав к западному порталу кафедрального собора св. Павла, королева выбралась из коляски и вступила в огромный собор. Оказавшись внутри, она преклонила колени в боковом нефе и молча помолилась. Потом ее проводили на почетное место на хорах и был отслужен торжественный молебен. Великая победа над испанской Армадой была милостиво дарована Англии благодетельным Господом Богом. Ни слова не было сказано о героических английских моряках, которые, несмотря на нехватку продовольствия и боеприпасов, своей беспримерной храбростью и умением сотворили это великое чудо. Сэр Говард, лорд-адмирал королевского флота, слушая благочестивых прелатов и их молебен, думал, какая же ирония заключается в том, что тем английским морякам, которые пережили эту великую победу, деньги были выплачены короной только после того, как он пригрозил заплатить их из своего кармана. Более того, ему самому пришлось ходить из одной прибрежной английской деревушки в другую, прося принять в дома множество раненых моряков, которым в противном случае пришлось бы валяться на улицах. Да, когда опасность позади, люди склонны быстро забывать, кто ее отвел.

Стиснутые на своих местах в церкви, Велвет, ее сестра, графиня Альсестерская, и их невестка графиня Линмутская пребывали в нетерпении, думая только о том, будут или нет безнадежно испорчены их платья в этой давке. Ведь впереди еще целый день. Покинув Сент-Пол, они вернутся в Уайт-холл, где на специальной арене состоится рыцарский турнир с последующим празднеством и танцами. А на завтра назначена официальная церемония венчания в Англии Велвет и Алекса, которую будет проводить сам архиепископ. Велвет улыбнулась про себя, еще раз пожелав, чтобы ее родители оказались здесь, но теперь по совсем другой причине. Как бы смеялись Адам и Скай над их бесконечными свадьбами, подумала Велвет.

Наконец благодарственный молебен завершился, и королева отбыла из Сент-Пола, чтобы вернуться в Винчестерский дворец. Двор потянулся за ней в огромной, несколько запутанной процессии, направляясь вниз по Ладгейт-Хиллу. Погода, с утра ясная и солнечная, к полудню испортилась. Небо заволокло тучами, с реки задул пронизывающий ветер. Для снега еще было рано, но дождя можно было вполне ждать.

- Надеюсь, дождь не пойдет до начала турнира, - сказала Велвет, ни разу не присутствовавшая на подобного рода развлечениях.

- Даже если и пойдет, они все равно будут сражаться, - заметила Виллоу.

- В дождь? - воскликнула Велвет.

- Места для зрителей вокруг арены крытые, - сказала Эйнджел. - А королева любит это зрелище. Из-за испанской угрозы турниров этим летом не было.

- Слава Богу, с испанцами покончено раз и навсегда! - резко ответила Виллоу. - Они теперь дважды подумают, прежде чем опять идти против нас. Мне нужен мир для моих детей. Мне совсем не нравится думать, что я ращу Генри, Фрэнсиса и Адама для того, чтобы из них сделали пушечное мясо! И опять же, если все эти бесконечные войны будут продолжаться, в стране не останется достойных женихов для Сесили и Габриэллы.

- И для Элизабет, Кэтрин и другой Сесили, - ответила Эйнджел.

В янтарных глазах Виллоу мелькнуло одобрение.

- Ты любишь девочек Робина, правда? - спросила она.

- Как я могу их не любить! - воскликнула Эйнджел. - Милые крошки! Виллоу, ты ни за что не поверишь, они зовут меня мамой!

- Значит, они привязались к тебе, - ответила Виллоу. - Они же не помнят Алисон, так как были слишком малы, когда она умерла. Но тебе повезло, ты можешь воспитать их по своему усмотрению, но имей в виду, недаром говорят: пожалеешь розгу, испортишь ребенка.

Велвет улыбнулась про себя, слушая старшую сестру. Ведь та совсем недавно очень подозрительно относилась к Эйнджел. А Эйнджел! Что случилось с этой знающей все обо всем на свете дерзкой королевской воспитанницей? Конечно же, Виллоу и Эйнджел сделаны из одного теста. Для них семья, дети - вся их жизнь. Эти любящие, сильные женщины всегда будут ставить своих мужей и детей на первое место, считать их лучшими на свете. Велвет восхищалась ими, хотя и не думала, что когда-нибудь станет похожей на них. Как странно, подумалось ей, что она, самая младшая из всех детей ее матери, больше всего похожа на нее по духу. Она бы с удовольствием поделилась этим открытием и со Скай.

Наконец они добрались до Уайтхолла, где, к их величайшему облегчению, Эйнджел сказала, что у нее и Робина здесь есть небольшие апартаменты, где они могут отдохнуть, подкрепиться и привести в порядок туалеты и прически. Прибыв на место, Джейн, камеристка Эйнджел, побежала за теплой водой, чтобы они могли сполоснуть лицо и руки. Затем она помогла им причесаться и очистила щеткой платья от пыли.

Все женщины были в бархатных платьях, так как для легких шелковых одежд было уже холодно. Они шикарно выглядели в разноцветных нарядах: Виллоу - в темно-рубиновом, Эйнджел - в великолепном сапфировом, а Велвет - в аметистовом. Освежившись приятным золотистым вином, предложенным им Джейн, они застегнули платья, накинули отороченные мехом плащи и отправились на арену для турниров, где должны были встретиться с мужьями. Дам пригласили в ложу королевы.

К их невероятному смущению, Елизавета Тюдор была уже там, но она грациозным движением руки отмахнулась от их извинений.

- Сколько же народу на улицах, - заметила она, предлагая им тем самым отличный предлог для объяснения опоздания. Они согласно закивали, соглашаясь с ней. Королева коротко взглянула на них и отметила:

- Вы сияете, как прекрасные драгоценные камни.

- Ваше величество слишком добры, - сказала Виллоу, улыбнувшись.

Елизавета хихикнула.

- Виллоу, - сказала она, - будь ты мужчиной, из тебя получился бы прекрасный придворный льстец. Меня поражает эта черта, когда я вспоминаю, кто твоя мать.

- Моя мать, - сказала Виллоу, - всегда была верной слугой вашего величества.

- Только, моя дорогая, когда ей это было выгодно, - ответила королева, рассмеявшись. - Но я никогда не ссорилась с моей дорогой Скай. Возможно, нам было трудно ладить, ведь мы так похожи друг на друга. Вы получали какое-нибудь известие от нее за последнее время? Когда мы можем ждать ее возвращения в Англию? Мне интересно, успешно ли она съездила.

- Ничего, ваше величество, что весьма странно, ведь мама всегда старается поддерживать постоянную связь с Лондоном. Мы знаем только то, что было в последнем письме. Тогда она писала, что будет к весне.

Королева кивнула и мягко сказала, как бы сама себе:

- Жизненно важно, чтобы она преуспела! - Потом повернулась к Эйнджел:

- Скажи-ка мне, миледи Саутвуд, оказалась ли супружеская жизнь тем, о чем ты мечтала? Ты счастлива?

- Да, мадам. Милорд, мой супруг, - самый добрый и самый любящий из всех мужчин. Я никогда и ничем не смогу отплатить вашему величеству за то, что вы позволили мне стать его женой. - Прекрасное лицо Эйнджел светилось от счастья.

- Ну тогда тебе очень повезло, моя маленькая Эйнджел, ведь так бывает далеко не всегда. Правду ли говорят, что ты уже беременна?

- Надеюсь, что так, мадам.

- Ив этом тоже тебе повезло, - заметила королева.

- Нам следовало бы назвать ее в вашу честь, ваше величество, но у нас уже есть одна Элизабет.

Смех королевы был похож на кашель.

- Нет, миледи Саутвуд! Это будет мальчик, я уверена. Вам надо назвать его Джеффри, в честь отца твоего мужа! Вот это был человек! Надеюсь, ваш сын будет похож на него.

- Я скажу Робину о вашем желании, - очаровательно ответила Эйнджел.

Но королева уже с интересом смотрела на арену. Рыцарские турниры - ее любимое развлечение. В Гринвиче, Хэмптон-Корте и Уайтхолле - везде были арены. Рыцарских турниров было три вида. Первый - Тилт, где всадники бились тупыми копьями. Второй - Тиэни, где они использовали мечи, и третий вид турниров назывался Бэрис. Здесь противники бились пешими, используя, по собственному усмотрению, мечи или копья. Шутливые рыцарские турниры часто становились украшением различных банкетов и карнавалов. Так как рыцарские турниры были единственным видом организованного спорта в тюдоровской Англии, если не считать состязаний по стрельбе из лука, то на них собиралось множество народа. Место на трибунах можно было получить за двенадцать пенсов. Придворные, которые не удостаивались чести быть приглашенными в ложу королевы, должны были позаботиться о себе сами. Таким образом, многие знатные лица и их дамы делили места с простой лондонской публикой.

Участники турнира, одетые в свои отличительные цвета, выводили своих лошадей на арену под звуки труб, и начиналось пышное шествие. Слуги тех, кто принимал участие в турнире, также были одеты весьма пестро: некоторые - как первобытные люди, другие - как древние бритты с длинными волосами, свисающими до пояса, третьи носили лошадиные гривы. Некоторые рыцари сначала въезжали на арену в колясках, их лошади задрапировывались под единорогов с искусно изогнутыми золотыми рогами, укрепленными в центре лба. Экипажи других тянули негры, одетые в широченные алые шаровары и парчовые тюрбаны. Наиболее самодовольные из рыцарей прибывали уже в полном боевом снаряжении: в сверкающих серебряных латах, на горячащихся роскошных конях, гордо демонстрируя свое мастерство.

Каждый рыцарь со своим слугой, доехав до барьера, останавливался на расстоянии фута от лестницы, ведущей в ложу королевы. Слуга в пышном наряде цветов своего господина поднимался по лестнице и предлагал вниманию королевы либо маленькую речь в стихах, либо какую-то незатейливую шутку, заставлявшую королеву и ее придворных дам и гостей смеяться. После этого королеве преподносился от имени его хозяина роскошный подарок. Елизавета давала разрешение рыцарю принять участие в турнире. После того как все рыцари таким образом представлялись королеве, турнир начинался.

Среди рыцарей в этот день были граф Линмутский, граф Брок-Кэрнский и граф Альсестерский. Поначалу Виллоу совсем не нравилось, что ее муж будет участвовать в турнире. "Джеймс, - убеждала она его, - ты уже давно не мальчик!" Но сейчас она была очень горда, ибо он нес ее цвета - темно-синий и серебряный шелка. Он должен был ехать с лордом Саутвудом, а Алекс попал в пару с сэром Уолтером Рэлеем.

Турнир начался, и рыцари по двое выехали навстречу друг другу, стуча копьями по щитам. Постепенно из двух или даже более сотен мужчин, принявших участие в состязании, большинство выбыло. Осталось только четверо. Граф Эссекский выехал с графом Оксфордским против графа Брок-Кэрнского и сэра Уолтера Рэлея. Эссекс нес на копье особый знак благосклонности Елизаветы Тюдор - ярко-зеленые и белые ленты, развевавшиеся на ветру. Он выглядел предельно уверенным в себе, не сомневаясь в победе.

Алекс украсил себя цветами Велвет - серебряными и алыми лентами. Он тоже был уверен в победе, ибо ехал сражаться за честь Шотландии. Он не особенно любил Роберта Деверекса, все еще подозревая его в том, что он проявлял к Велвет больше чем братский интерес. Эссекс и Рэлей, хоть и были вместе в битве с Армадой, теперь опять поссорились, и камнем раздора была королева. Алекс про себя решил, что Рэлей - лучший партнер по турниру.

Эдвард де Вере, граф Оксфордский, взглянул на своих противников и сказал Эссексу:

- Этот дикий скотт хорошо бьется, да и Рэлей тоже. Победа будет нелегкой, Роберт. Эссекс посмотрел на арену.

- Странно, - протянул он. - Я думаю, что мы легко победим. Только везение и искусство Рэлея помогли этому шотландскому дикарю пробиться так далеко. Это будет легкая прогулка. Мое слово!

Несколькими минутами позже на красивом лице графа Эссекского отразилось искреннее удивление и потрясение, когда он обнаружил, что его копье сломано, а цвета королевы грубо сброшены на землю. Копье Оксфорда также понесло значительные потери в результате искусства Рэлея. Граф Брок-Кэрнский и сэр Уолтер Рэлей были объявлены победителями сегодняшнего рыцарского турнира. Им надлежало передать свои щиты, украшенные их гербами и девизами, в галерею щитов, расположенную на берегу Темзы.

Алекс и сэр Уолтер преклонили колени перед королевой, чтобы получить положенные победителям призы, которыми на этот раз оказались изумруды, по одному на каждого джентльмена.

- Вы можете встать, мои храбрые кавалеры. Это был хороший бой. Очень хороший!

- В вашу честь, мадам, - ответил Рэлей, и Елизавета улыбнулась.

- Бочонок мальвазии оценен высоко, Уолтер, - сказала она. - Но вы, лорд Гордон! Что за чудесный подарок вы мне преподнесли! Какой породы эти собаки, которых привел мне ваш плут-слуга? Никогда не видела ничего похожего.

- Эту породу я вывел сам, мадам. Отличные охотничьи сеттеры. Я подарил вам пару, кобеля и суку, на случай, если вам захочется разводить их самой. Они прекрасны на тяжелом грунте и хорошо находят и подают дичь, особенно вальдшнепов и куропаток.

- Мне понравился их окрас, черный с желтовато-коричневым, - сказала королева. - Если они хорошо покажут себя на охоте, надеюсь, вы пришлете мне еще пару. Помните, за вами должок, ведь вы украли мою крестницу и скомпрометировали ее. - Она лукаво взглянула на него.

- Они ваши, мадам, и Велвет стоит этой цены, - был быстрый ответ.

- Хм! - фыркнула королева. - Не знаю, что скажу лорду и леди де Мариско, когда они вернутся домой весной. Я оказалась несостоятельной в своих обязанностях как крестная мать, и все благодаря вашей нетерпеливости, милорд!

- Я возьму на себя всю ответственность, мадам, а вы вовсе не должны испытывать чувство вины, ибо разве же вы в конце концов не послали за нами? Вы полностью выполнили свои обязанности, как мне кажется.

- Но я была не очень расторопна, не так ли, милорд?

- Мадам, примите мои извинения, - честно сказал Алекс. - Я признаю, что позволил своим чувствам возобладать над здравым смыслом и таким образом поставил ваше величество в двусмысленное положение. Прошу за это вашего прощения, но я люблю Велвет так сильно, что не мог ждать. - Он беспомощно пожал плечами.

- Черт меня побери, вы честный человек, Александр Гордон! Вы говорили со мной открыто, чего не многие могут позволить себе, они боятся меня. Вы мне нравитесь! Вы получаете мое прощение, но должны дать слово, что после завтрашней церемонии с архиепископом вы останетесь в Англии до тех пор, пока не вернутся родители моей крестницы. Я знаю, вы мечтаете вернуться домой, но я должна настоять на этом. Скай О'Малли умеет постоять за своих, да что там она становится просто рассвирепевшей львицей, когда дело касается ее детей. Последний раз, когда я столкнулась с ней, она жестоко уколола меня. Ее жало слишком остро, чтобы я могла это сносить в моем возрасте. Алекс рассмеялся.

- Странно, - сказал он. - Я видел свою тещу только один раз, во время моей помолвки с Велвет. Я запомнил ее как красивую женщину и прекрасную хозяйку. И однако, я слышал не раз, что она неустрашимый воин со свирепым нравом. Но вот вам мое слово, мадам. Ни я, ни Велвет не покинем Англию, пока весной должным образом не воссоединимся с ее родителями.

На следующий день, восемнадцатого ноября 1588 года, Велвет и Алекс были обвенчаны еще один, последний, раз в той же часовне в Гринвиче, где Скай венчалась с Джеффри Саутвудом. Когда во время турнира в Уайтхолле королева случайно узнала, что на невесте будет то же платье, которое было на Скай, когда она выходила замуж за "ангельского графа" Саутвуда, ничто не могло заставить ее провести брачную церемонию в каком-то другом месте. Это потребовало быстрого переезда всего двора вниз по реке, в Гринвич, самую любимую из всех королевских резиденций. Здесь-то в половине пятого пополудни Велвет и Алекс предстали перед Джоном Уайтклифом, архиепископом Кентерберийским, и были обвенчаны по закону и совести в четвертый и последний раз.

После этого состоялось очередное свадебное пиршество, на этот раз с чудесным свадебным пирогом с сахарными фигурками жениха и невесты в центре. А поздним вечером начался карнавал, в котором принял участие весь двор, а также Кристофер Марло со своей актерской труппой.

Во время карнавала Марло улучил минутку и поговорил наедине с Велвет. Та враждебно смотрела на него, а Кристофер вдруг зло рассмеялся:

- Скажите мне, моя прелесть, сохранили ли вы свои идеалы любви или же пошли за него замуж по принуждению? Могу предложить вам чуточку удовольствия прямо сейчас! - Он ухмыльнулся.

- Я люблю своего мужа, вы, самонадеянный фигляр! - одернула она его. - А теперь дайте мне пройти, или, клянусь, я спущу на вас собак!

Марло буйно расхохотался:

- А вы горячая штучка! Мне жаль, что вы отвергаете мое предложение, дорогуша. Уверен, что оба из нас только выиграли бы от этого маленького приключения, - но тем не менее отступил в сторону, пропуская ее.

***

Велвет и Алекс теперь вынуждены были состоять при дворе, который зимой, к счастью, не выезжал дальше Гринвича и окрестностей Лондона. Робин отдал своей сестре и ее мужу дом их матери на Стрэнде. Он знал, что Гринвуд должен был стать частью приданого Велвет. Он был бы счастлив, если бы новобрачные жили в Линмут-Хаусе с ним и Эйнджел, но понимал, что им тоже требуется уединение. Кроме того, он и его жена, как ему казалось, гораздо лучше уживались друг с другом. Малейшего пустяка было достаточно, чтобы между Велвет и ее мужем вспыхивала ссора. Робин же, подобно своему дяде, лорду Блиссу, больше всего любил собственное спокойствие.

Пятого декабря Велвет и Алекс устроили первый маленький прием по случаю семейного праздника - дня рождения Эйнджел. Молодая графиня Линмутская теперь уже не сомневалась, что весной у нее будет ребенок. Робин обращался с ней так, как будто она была сделана из тончайшего хрусталя, а не из плоти и крови.

Эйнджел еще больше расцвела и даже счастливо призналась Велвет:

- Робин прав! Я научилась любить его! Я его так люблю, что не могу себе представить жизни без него!

На сердце у Велвет потеплело от слов Эйнджел. Она от всей души любила брата и была рада его счастью.

- Когда, ты думаешь, родится маленький? - спросила она. - Где-то на девятый месяц после нашей свадьбы, - ответила Эйнджел, очаровательно покраснев. Потом понизила голос:

- Это, должно быть, случилось в нашу первую брачную ночь. Дорогая Велвет, могу тебе только пожелать такого счастья. Ты станешь крестной матерью нашего сына, не правда ли?

- Ты уверена, что это будет мальчик? - поддразнила ее Велвет.

- О да! - с полной убежденностью ответила Эйнджел. - Я абсолютно уверена!

Велвет весело рассмеялась, и Алекс спросил:

- Что там у вас, моя дорогая?

- Я не могу отделаться от мысли, какие сюрпризы ждут маму по ее возвращении. Наша свадьба и новый внук от невестки, о существовании которой она даже не подозревает. Теперь она не скоро решится снова уехать от нас!

***

Начиная с кануна Дня Всех Святых, в последний день октября, Лондон отмечал зимние праздники. Сначала День святой Екатерины, день окончания сезона сбора яблок, затем королевский благодарственный молебен в честь победы над Армадой, День святого Клемента, а впереди еще был декабрь. Распорядитель рождественских увеселений был назначен в каждую лондонскую таверну, гостиницу, в дома богатых горожан и знатных людей. Прошел день рождения Эйнджел, и дальше все покатилось колесом: каждый день какие-то праздники или обеды с обильной едой, возлияниями и развлечениями разного рода.

Так как для двух новых семейных пар это было первое Рождество, которое они отмечали вместе, было решено, что сочельник они встретят в Гринвуде, а празднование самого Рождества проведут в Линмут-Хаусе. Слуги в Гринвуде радостно украшали дом. Прошло уже много лет с тех пор, как кто-нибудь из членов семьи отмечал этот праздник дома. Некоторые из домочадцев обитали здесь еще со времен, когда сама Скай жила в Гринвуде, Другие были их детьми. Со счастливыми лицами они развешивали по стенам гирлянды из листьев падуба и плюща, лавра и лавровишни.

Из Королевского Молверна было прислано традиционное полено для сжигания его в сочельник. На приглашение Велвет и Алекса леди Сесили ответила отказом, сославшись на трудности пути. Кроме того, она боялась, что ее суставы разболятся от речной сырости.

Велвет понимала ее отказ по-другому. Просто сентиментальной старушке хочется, чтобы они провели первое Рождество вдвоем, наедине. Кроме того, она подозревала, что старушка боится оставлять слуг одних на Рождество - праздники всегда отмечались в Королевском Молверне чересчур уж весело.

Традиционное рождественское полено едва втащили в холл. Камин был увит зеленью, а на каминной полке горели большие свечи в огромных серебряных подсвечниках, перемигиваясь со своими подружками на буфетах и столах. Полено долго тащили и толкали с добродушными стонами и ворчанием к центру холла. Потом все обитатели дома, хозяева и слуги, были приглашены посидеть на нем, распевая старинные заклинания, призванные отвратить злых духов, которые могли бы помешать полену гореть. Когда каждый человек в холле, начиная от Алекса и кончая поваренком, прошел через этот обряд, был подан эль и все принялись поздравлять друг друга со счастливым Рождеством и Новым годом.

Полено затем было положено в огромный камин и обложено лучиной для растопки. Алекс взял дымящуюся головешку, и, вручив ее Велвет, сказал:

- Это ваш дом, мадам. Женщина всегда была хранительницей домашнего очага. Значит, вам и зажигать рождественский огонь. - Их глаза встретились, и она заметила, что в его глазах пламя уже полыхает.

Приняв от него головню, она медленно улыбнулась:

- Пусть это будет первым из многих огней, милорд? - И с этими словами сунула головешку в растопку, которая тут же весело занялась.

Через несколько минут рождественское полено уже ярко пылало, и, когда первые языки пламени разогнали полумрак, двери в Гринвуд открылись настежь для всех, кто пожелает прийти, чтобы встретить Рождество с графом и графиней Брок-Кэрнскими. На столы выставлялись святочные пироги и чашки с горячей пшеничной кашей на молоке, приправленной корицей и сахарными хлопьями. Музыканты, нанятые на дни праздника, заиграли на свирелях и дудках, больших и маленьких барабанах. Это был один из немногих дней в году, когда хозяева и слуги сидели за одним столом, ели и пили одно и то же.

Любопытство привлекло в эту ночь в Гринвуд многих поселян из соседней деревушки Чизвик-он-Стрэнд. Они хорошо помнили щедрость матери Велвет и пришли посмотреть на ее дочь, а заодно узнать, перешла ли к ней эта щедрость по наследству. Велвет не разочаровала их. Каждый мужчина получил по кошельку с шестью монетами; женщины - по отрезу материи, ну а дети - по мешочку леденцов. Бедняки, приходившие этой ночью в дом, уходили с полными желудками, теплыми плащами, башмаками и с кошельком на каждого. Тосты за здоровье лорда и леди Гринвудских звучали один за другим.

В полночь по всей Англии зазвонили церковные колокола, возвещая дьяволу, что Христос родился, а сатана побежден.

Этот вечер был долгим. Крестьяне вернулись в свои дома, а слуги разбрелись по постелям, чтобы хоть немного отдохнуть перед тем, как поутру опять приняться за домашние дела. Две молодые пары вышли прогуляться в сад, что разделял Гринвуд и Линмут-Хаус, Велвет, Робин и Алекс держали на руках трех маленьких дочерей Робина, привезенных из Девона специально на рождественские праздники. Так как Эйнджел в ее положении не рекомендовалось путешествовать, она предпочла послать за тремя маленькими падчерицами, чем оставлять их на попечение слуг в замке Линмут.

Все понимали - Эйнджел будет хорошей матерью. Она хорошо помнила свое сиротское детство и намеревалась дать Элизабет, Сесили и Кэтрин как можно больше любви и заботы, которых они были лишены в последнее время. Это поразило Велвет, которая сама не испытывала такой тяги к материнству. Со временем у нее и Алекса будут дети, и она будет любить их, но не сейчас, На террасе Линмут-Хауса дети были переданы слугам, а Велвет с Алексом пожелали Эйнджел и Робину спокойной ночи.

Когда они рука об руку возвращались через сад домой, Алекс проговорил с ожиданием и надеждой:

- Прелестные малышки, не правда ли?

- Да, - ответила она, ибо не было сомнения, что ее племянницы очень красивые девочки.

Он остановился у низкой ограды и, притянув ее к себе, прошептал:

- Ты уверена, что еще не беременна, любовь моя? - Его губы пощекотали ее бровь.

- Да, Алекс. Пока еще не беременна. С некоторыми это случается быстро, другим нужно определенное время, - ответила она, чувствуя себя чуть-чуть виноватой, так как прекрасно знала, что никаких детей пока быть не может.

Перед самым началом брачной церемонии в Королевском Молверне Дейзи поговорила с ней наедине, и хотя поначалу ее слова потрясли Велвет, она все-таки выслушала до конца.

В первый раз за многие годы Дейзи разбирали сомнения, правильно ли она поступает, но, подумав, как будет опечалена ее госпожа Скай, узнав о замужестве своей дочери, она рассудила, что еще и внук или внучка в придачу будет для нее слишком много, и решила все-таки сказать.

- Я знаю, что то же самое сказала бы вам ваша мама, будь она здесь, начала она. - Но ее здесь нет, поэтому я считаю, это надо сделать мне. Много лет назад ваша тетя Эйбхлин, сестра вашей матушки, занимающаяся врачеванием в монастыре в Ирландии, дала вашей маме рецепт снадобья, которое поможет вам не иметь детей. Я знаю, что вы не очень-то счастливы в этом замужестве. Не то чтобы вы не любили графа, нет, - торопливо добавила она, - но я знаю, как вы надеялись дождаться возвращения родителей. Знаю, что вы всегда хотели, чтобы за вами ухаживали, как за сказочной принцессой, что вы слишком молоды, чтобы стать матерью прямо сейчас, хотя ваша мама и родила вашего брата Эвана в шестнадцать лет. Она тогда тоже была слишком молода и много раз говорила об этом, хотя и не желала господину Эвану смерти. - Дейзи держала в руке маленький хрустальный бокал. - Выпейте это, - сказала она, - и вы будете в безопасности этой ночью. - Потом вдруг спросила:

- Вы еще не понесли, нет?

- Нет, - ответила Велвет с круглыми от удивления глазами.

- Тогда выпейте, - повторила Дейзи, протягивая ей бокал. - У меня для вас приготовлен целый пузырек этого снадобья, и я дала Пэнси рецепт с самыми тщательными инструкциями. До тех пор, пока вы не пожелаете иметь ребенка, пейте эту штуку каждый день, и вы будете в безопасности. Когда же почувствуете себя готовой к продолжению рода, прекратите ее пить - и пусть природа возьмет свое.

- А что скажет отец Жан-Поль, одобрит он это? - нервно спросила Велвет. Я не уверена, что это разрешено святой церковью.

- Отец Жан-Поль хороший человек, но он никогда не рожал детей, и вряд ли ему когда-нибудь придется это делать. Вспомните, что это снадобье дала вашей маме ее родная сестра, святая женщина. Да разве хорошая монахиня пойдет против божеских законов, дитя? - Дейзи рассчитывала убедить Велвет, опираясь на ее невинность. Если госпожа Скай не одобрит ее действия, когда вернется, то ведь рецепт у Пэнси, а не у Велвет, и, если ее мать прикажет, она просто уничтожит его, и все.

Велвет колебалась только какое-то мгновение. Она хотела иметь детей, но не так быстро, как Эйнджел. Ее брак с Алексом может быть восхитительным, но детей она пока не хочет иметь. Так что она протянула руку и, взяв у Дейзи бокал, осушила его. С тех пор каждый день она принимала небольшие дозы золотисто-зеленого снадобья с запахом дягиля, и, похоже, оно действовало, так как ее месячные приходили вовремя.

- Я хочу, чтобы у тебя в животике появился ребеночек, - прошептал Алекс. Когда я вижу, какая полная жизнь у Эйнджел и трех прелестных крошек Робина, я начинаю мучительно желать своих детей.

- Все в руках Божьих, милорд, - ответила она, надеясь, что он не заметит ее обмана. Черт возьми, ну что он затянул эту волынку насчет детей?

- Да, все в руках Божьих, но подумайте о том удовольствии, которое мы получаем, пытаясь выполнить его волю, - поддразнил он ее.

- Фи, милорд! Не святотатствуйте, - выбранила она его, но в ее голосе он уловил улыбку. Она незаметно зачерпнула пригоршню снега с балюстрады лестницы, ведущей на террасу Гринвуда, и, обернувшись, бросила в него снежком.

С ревом притворного гнева он набросился на нее, стащил с лестницы и погнался за ней через сад. Визжа, Велвет бросилась прочь, на ходу кидая в него снегом. Они носились по саду, как расшалившиеся дети, пока пытавшаяся добежать до лестницы дома Велвет не была схвачена мужем и брошена в сугроб, где он, перевернув жену на спину, щекотал ее до тех пор, пока она не запросила пощады.

- Перестань? Дерзкая девчонка, ты заслуживаешь гораздо большего наказания за неуважение к своему хозяину и повелителю! - Усевшись на нее верхом, он попытался поцеловать ее, но Велвет отвернула голову.

- Хозяину? - Она притворилась рассерженной. - Хозяину, да? Опять мы возвращаемся к лошадям и собакам? И кто же из них я, сэр? - Котенок! - быстро ответил он. - Шипящий, фыркающий, дикий котенок.

- Мя-яу! Ф-с-с-с! Котята больше всего любят тепло и ласку. - Ее изумрудные глаза озорно сверкнули.

- Неужели, мадам? - Вскочив, он поставил ее на ноги. - Тогда позвольте мне забрать этого маленького, вывалянного в снегу котенка в дом, - прошептал он. Домой, в мою кроватку, где я смогу обнять его и согреть.

Она отряхнула юбки от снега.

- Ф-р-р-р! - заверещала она и стрелой бросилась мимо него вверх по ступеням в дом.

Расхохотавшись, он погнался за ней через библиотеку, главный холл, вверх по лестнице и по коридору в их апартаменты. Они ворвались в комнаты, до смерти напугав Пэнси, которая дремала в прихожей у камина. Сидевший рядом с ней на полу и положивший голову ей на колени Дагалд моментально вскочил.

- Милорд! Миледи! - Он растолкал сонную Пэнси. - Вставай, дорогая!

Пэнси с заспанными глазами наконец-то встала, и Велвет только теперь поняла, как уже поздно.

- Распусти мне лиф, Пэнси, - сказала она, - и ступай спать.

Пэнси кивнула, но возразила:

- Я раздену вас, миледи. Это займет всего лишь минуту. - И она повела госпожу в спальню.

Сняв платье, Велвет стояла в шелковом нижнем белье, вернувшись мыслями к событиям сегодняшнего чудесного вечера. Пэнси нащупала у нее на шее застежку и сняла сначала ожерелье, а потом серьги. Забрав платье и драгоценности, она ушла в туалетную комнату, чтобы вернуться через несколько секунд.

- Спокойной ночи, миледи, - сказала она. - И счастливого вам Рождества!

- Счастливого Рождества, Пэнси, - ответила Велвет. Дверь за молоденькой камеристкой закрылась, и Велвет начала не торопясь снимать нижние юбки, рубашку, туфли и чулки, которые побросала на кресло. Обнаженная, она подошла к маленькому серебряному тазику, в котором Пэнси оставила теплой воды, взяла кусок ароматного мыла, вымыла лицо и руки, прополоскала рот. В камине вдруг ярко вспыхнуло оранжево-красное пламя, когда дрова раскатились на решетке, рассыпав фейерверк золотистых искр. Велвет лениво потянулась в тепле спальни.

- Боже, как же ты красива! - В дверях, соединяющих их спальни, стоял Алекс. - Мне никогда не надоест смотреть на тебя такую, какой тебя создал Господь Бог. Твоя кремовая кожа, твои глаза, волосы! Ты вся - сплошное совершенство, дорогая! - Он подошел к ней и, обняв сзади, взял ее груди в руки.

Прямо перед ними висело большое зеркало, и Велвет как зачарованная следила за тем, как он ласкает ее. Ее груди были в полной пропорции с ее ростом, но, по мере того как она наблюдала за его игрой с ними, ей начинало казаться, что его большие руки делают их меньше. Ее соски начали гореть от острого наслаждения и сжиматься в плотные маленькие узелки, наполненные любовью. Округлости грудей заметно набухали под его нежными, зачаровывающими руками.

Велвет глубоко вздохнула и мягко сказала:

- Не останавливайся, любовь моя. Я обожаю, когда ты ласкаешь меня.

Он улыбнулся ей в зеркале над ее плечом.

- Я рад, что ты не из тех ледяных женщин, которые раздеваются в темноте, и все свечи при этом должны быть потушены, - сказал он. - Я люблю гладить моего котенка и слушать, как он мурлыкает от удовольствия. - Он нагнулся и легко поцеловал ее гладкое плечо.

Одна из его рук скользнула вниз к ее атласному животу и начала поглаживать его округлыми движениями, в то время как другая продолжала ласкать грудь. Все тело Велвет горело от сладострастных ощущений. Она прислонилась к мужу и, закрыв глаза, непрерывно мурлыкала. Его длинные пальцы скользнули в ее венерину щель и, раздвинув ее пухлые губы, нашли главное место ее сладостной чувственности. Велвет задохнулась и открыла глаза. Она не могла удержаться, чтобы не взглянуть в зеркало, и была шокирована и заинтригована тем, что увидела.

Внезапно все в глубокой золотистой темноте комнаты стало глубже и сочнее. Само ее тело, казалось, налилось чувственностью. Ее живот напрягся, кожа излучала шелковистое сияние, несколько смягчив огонь, сжигавший ее изнутри. Ее глаза медленно опустились вниз, туда, где ее ласкали его пальцы, и широко открылись, когда она увидела собственную плоть - розовую и блестящую, покрытую мельчайшими жемчужными каплями влаги. Внезапно она почувствовала, как его напрягшееся мужское естество уперлось между тугих ягодиц. Она подняла глаза, и у нее во второй раз перехватило дыхание при виде его лица, потемневшего от обуревавшего его желания. Он перестал ласкать ее и, повернув к себе лицом, заключил в объятия, прижавшись к ее губам в страстном поцелуе.

Его губы впились в ее так горячо и неистово, что у нее перехватило дыхание. Она приоткрыла губы, чтобы глотнуть воздуха, и он тут же проник своим языком ей в рот. Велвет вздрогнула, но еще не была готова пощадить сдавшегося ей на милость победителя. Их языки, эти два гладких чувственных органа, живших, казалось, своей, оторванной от них жизнью, исполняли сумасшедший танец, двигаясь взад и вперед в темных пещерах их ртов. Потом, ни на мгновение не отрывая своих губ от ее, он поднял ее на руки и отнес на постель. Он нежно положил ее на подушки и сам лег сверху. Его пальцы запутались в ее густых волосах, удерживая ее голову так, чтобы ему было удобнее целовать ее.

Это был настолько страстный поцелуй, что он окончательно лишил ее всяческой воли и сил, которые у нее еще оставались. Все ее существо настроилось на единственную цель: получать и давать наслаждение.

Теперь его губы оторвались от нее, чтобы целовать глаза, щеки, подбородок, нежное горло с сумасшедше бьющимся пульсом, который рассказал ему о всей глубине ее желания. Он задержался губами на этом пульсе, нежно целуя его, пока он чуть-чуть не успокоился; потом двинулся вниз к ее прелестным грудям. Прерывисто вздохнув, Алекс втянул сосок одной из грудей в рот и ласково сосал его несколько минут, после чего та же порция ласки досталась и второму.

Велвет почувствовала сильнейшее желание где-то глубоко внутри себя. Как ему удается заставлять ее так неистово желать любви? Глубоко вздохнув, она погладила его голову и шею, потом ее руки соскользнули на его плечи и вдоль спины добрались до ягодиц и принялись ласкать их. Он застонал от удовольствия, которое она доставляла ему, и, неуловимым движением раздвинув ей ноги, проник своим любовным копьем в ее дрожащее от страсти тело.

Велвет почувствовала, что по ее щекам текут счастливые слезы, пока он двигался в ней.

- Я люблю тебя, - еле слышно прошептала она. - Господи, как же я люблю тебя, мой дикий скотт!

Он поцелуями осушил ее слезы, ощущая их соленость своим языком, и, взяв ее лицо в руки, сказал:

- Я люблю тебя, Велвет! Никогда у меня не было женщины, которая так завладела бы моим сердцем, и никогда не будет! Я всегда буду верен тебе, любовь моя. Всегда!

Потом они искали вершины любви в объятиях друг друга. Их души, как и их тела, слились, и не было для них в мире ничего иного, кроме души и тела другого в каждом мгновении их любви.

Утро Рождества началось для них со звуков голосов, распевающих рождественские гимны под их окнами. Усталые, но счастливые, Велвет и Алекс улыбнулись друг другу, встали с постели и оделись в приготовленные для них с вечера, но так и не использованные ночные рубашки. Потом подошли к окну спальни, распахнули его и крикнули детям, которые так ласково разбудили их своей серенадой: "Счастливого Рождества!" Ребятишки расцвели улыбками при виде хозяина и хозяйки, а затем устроили целую свалку из-за пригоршни медяков, брошенных им Алексом.

- У кухонной двери вас ждут пироги и эль, - сказала Велвет маленьким певцам, которые, кланяясь, быстро убежали за угол дома и скрылись из виду.

Алекс обнял свою жену и шутливо ущипнул ее. Потом спрятал лицо на ее теплой груди, вдыхая исходящий от нее нежный аромат.

- О нет, милорд, - оттолкнула его Велвет. - Нам еще надо быть на службе в часовне. Священник придет к восьми! Вам нужен скандал?

- Да! - усмехнулся он и попытался сгрести ее в охапку. Она увернулась, Милорд, фи! Как ваша жена, я должна следить за нравственностью в этой семье. Мы начнем Рождество как положено. Что подумает святой человек, если мы опоздаем?

- Он несомненно подумает о хорошем завтраке из солонины с горчицей и той мальвазии, которую он получит после него, - пробормотал Алекс, но все-таки послушался своей молодой жены и ушел в спальню одеваться.

Главным событием дня стал рождественский обед, начавшийся в три часа в огромном доме графа Линмутского.

Гостей было немного: недавно вышедшая замуж сестра графа со своим мужем, его старшая сестра тоже с мужем, граф и графиня Альсестерские и их пятеро детей, сэр Уолтер Рэлей и Бесс Трокмортон. Последние двое были приглашены по отдельности, и каждому пришлось испрашивать у королевы разрешения отсутствовать при дворе при условии, что они вернутся к началу танцев. При этом королева не имела ни малейшего представления о том, что один из ее фаворитов и госпожа Трокмортон встретятся за одним столом на это Рождество.

Еда была обильной и состояла из нескольких перемен блюд, каждая из которых сопровождалась музыкой с галереи для менестрелей. Обед начался с больших блюд, внесенных в зал лакеями, ведомыми церемониймейстером графа Линмутского. На блюдах лежали разнообразные дары моря: морская форель с лимоном и гарниром из кервеля; камбала в яичном соусе со сливками и укропом; креветки, сваренные в белом вине, фаршированные мясом лангусты; большая дубовая плошка со льдом, а на льду устрицы, только и ждущие того, чтобы их открыли и проглотили целиком. Здесь была половина огромной говяжьей туши, зажаренной с кровью, которую внесли и поставили на буфет, с тем чтобы ее потом нарезал помощник повара; несколько видов прекрасной ветчины; сочные каплуны, фаршированные сушеными фруктами; огромная индейка с устрицами и каштанами; целиком зажаренный фазан с перьями на золотом блюде; несколько больших пирогов с крольчатиной, со свининой, с гусятиной, каждый из которых ввезли на специальной тележке, так как они были слишком велики, чтобы нести их на руках. Были здесь горшочки с морковью на меду, варенный в вине горох с луком-пореем и салатом-латуком. На стол подали прекрасный белый хлеб, масло, соль, но вершиной пиршества стала кабанья голова.

Честь внести ее в зал была предоставлена молодому Генри Эдварсу, старшему сыну Виллоу. "Когда-нибудь, - подумал Робин, - у меня будет свой сын, которому я поручу эту честь, но пока что это сделает Генри". Гордый своей миссией мальчик, внешне очень похожий на своего отца в молодости, вышел вперед, сопровождаемый церемониймейстером, музыкантами и певцами. На огромном серебряном подносе, слишком для него большом, покоилась кабанья голова, убранная листьями лавра и розмарина, с лимоном в пасти, долженствующим символизировать изобилие. Когда Генри вошел в зал, все собравшиеся встали и запели:

Кабанью голову в руке несу я,

Убранную лаврами и розмарином;

Я молюсь, чтобы все весело пели...

Водруженная в центре стола кабанья голова была встречена с еще большим восторгом.

Граф Линмутский и его гости с воодушевлением ели и запивали съеденное прекрасным вином из Аршамбо. Все, что останется, отдадут нищим, которые придут этой ночью к дверям Линмут-Хауса.

Когда со стола был убран десерт, состоявший из пропитанных в вине пирожных, густого молочно-яичного крема, фруктовых пирожков, засахаренных дягиля, лепестков роз и фиалок, сладких бисквитов и мальвазии, в зал вошли участники рождественской пантомимы, разыгравшие представление с участием святого Георгия, сарацина и дракона. Наряду с этими тремя главными героями в пантомиме участвовали и менее значимые, такие, как Дед Мороз со своим посохом, доктор, врачующий "раны", красивый мальчик с пиршественной чашей и прелестная кареглазая девочка с каштановыми кудрями и с традиционными рождественскими ветками омелы в руках.

Дети Виллоу и Робина тоже разыграли небольшое представление. Бесс Трокмортон улыбнулась Уолтеру Рэлею, который, оказавшись вне дворцовых ограничений, не сводил с нее глаз.

- Это напоминает мне мое детство дома, - задумчиво сказала она.

- И вам это нравится больше, чем ваша жизнь при дворе, Бесс? - спросил он. Она вздохнула:

- При дворе, так мне, во всяком случае, говорят, я служу высшим интересам своей семьи, которая всегда была на службе у короны. Я люблю королеву, свою повелительницу, но это не значит, что я не скучаю о более простой жизни в провинции, муже, детях и своем собственном доме. Такую жизнь я предпочла бы жизни при дворе. - Она печально улыбнулась. - Но я уже прошла ту пору жизни, когда могла бы котироваться на рынке невест, к тому же без приданого кому я нужна?

- Мне вы нужны, Бесс, - мягко сказал он. - Моего состояния хватит на нас двоих!

- А сколь долго вы сможете сохранить его, как только перестанете быть преданным и любящим рыцарем королевы, Уолтер? - спросила она. - Я не хочу быть причиной вашего падения после всего, что вы сделали, чтобы добиться своего нынешнего положения.

- Простила же она Лестера.

- Роберт Дадли, как вы знаете, - это особый случай, Уолтер. Они родились в один день и друзья с детства. В те времена, когда королева была всего лишь принцессой Елизаветой и была заключена ее сестрой Марией в башню, именно Роберт Дадли, сам находившийся под стражей, использовал свои личные, совсем небольшие средства, чтобы, подкупив стражу, сделать ее жизнь более терпимой, снабжая ее маленькими радостями жизни, хотя бы такими, как дрова для камина. Она любила Дадли, искренне любила. Думаю, она простила бы ему все что угодно, Уолтер, но мы-то ничем не защищены от ее гнева. И тем не менее спасибо вам за ваше предложение, я всегда буду лелеять его. - Я люблю вас, Бесс, - тихо сказал он. Элизабет Трокмортон покраснела.

- Я тоже люблю вас, Уолтер, - так же тихо ответила она и затем отвернулась от него, чтобы посмотреть на детей, с визгом и гамом игравших в чехарду.

Роберт Саутвуд взглянул на Уолтера Рэлея.

- Надеюсь, вы не возражаете против той простоты, с которой мм отмечаем этот день? - спросил он с улыбкой, тоже следя за детьми. - Эйнджел хотела, чтобы вы и Бесс встретили этот праздник с нами, но вообще-то я в отличие от многих других людей моего положения предпочитаю семейные торжества.

Уолтер Рэлей улыбнулся в ответ и кивнул:

- Только что Бесс и я говорили о том, как нам не хватает простой жизни. Я, однако, слышал, что вы решили возродить традиции своего отца и устроить для двора бал-маскарад по случаю кануна Крещения в новом году.

- Да! Королева пожелала этого, и я не смог отказать ей. После, однако, я постараюсь отойти от двора, по крайней мере до тех пор, пока моя жена не родит весной. Это ее первые роды, и мне посоветовали избавить ее от волнений. Если получится, мы вернемся домой в Девон, чтобы ребенок появился на свет в Линмуте.

Время было позднее, детей увели спать, и музыканты заиграли быструю лавольту. Граф Линмутский вывел свою жену в центр зала, и они открыли танцы. К ним быстро примкнули все остальные, но, когда кончилась лавольта и музыканты заиграли испанскую кэнери, Эйнджел ее танцевать уже не стала - зажигательная джига опасна в ее нынешнем положении. Наконец, когда день Рождества почти перешел в День святого Стефана, праздник подошел к концу.

Сэр Уолтер Рэлей и госпожа Трокмортон уехали еще раньше, помня о своих обязанностях перед королевой. Виллоу с мужем остались в Линмут-Хаусе еще на несколько дней, а Велвет и Алекс отправились домой через сад, оба весьма довольные своим первым совместно встреченным Рождеством.

Оказавшись вновь в своих апартаментах, Алекс нежно сказал своей жене:

- Сегодня у нас не было времени обменяться подарками, дорогая. Загляни под подушку.

Зеленые глаза Велвет округлились в предвкушении сюрприза, и она бросилась через спальню к своей постели. Сунув руку под пышную подушку, она вытащила из-под нее прочный, обтянутый белой кожей футляр для ювелирных изделий и, открыв его, обнаружила в нем роскошное ожерелье из бриллиантов и рубинов с укрепленным в центре его ограненным в форме сердечка камнем темно-красного цвета.

- О, Алекс! - Она вынула ожерелье из белого атласного ложа и подержала его против света. - О, Алекс! Он довольно улыбнулся:

- Я рад, что наконец-то смог лишить тебя дара речи, Велвет. Значит ли это, что вещица тебе нравится?

- О да, милорд! Она мне нравится! Очень нравится! Это самая красивая вещь, которая у меня когда-нибудь была! - Сжимая в руке подарок, она повисла на нем и крепко обняла.

Его руки скользнули вокруг ее талии, и он вдохнул теплый аромат духов. Затем склонился к ее шее и вздохнул.

- Черт возьми, дорогая, как же я тебя люблю! Никогда не подозревал, что любовь может быть таким всезахватывающим чувством, и Господь свидетель, я не жалею ни о едином мгновении! Я кляну себя за то, что был таким самонадеянным болваном по отношению к тебе все эти годы.

Велвет прильнула к плечу Алекса, ее сердце переполняло какое-то чудесное тепло. Так вот какая она, любовь, подумала она. Совсем не неприятное чувство. Более чем терпимое. Она счастливо вздохнула, когда он теснее прижал ее к себе.

Лицо Алекса, закаменевшее во всепоглощающей страсти, вдруг зажглось любопытством. Он размышлял, о чем она думает, и был недалек от истины. Он чувствовал, как его сердце дико бьется в груди, пока ему не стало казаться, что оно сейчас разорвется от любви к этой женщине. Господи, как же он любит ее! И однако, ей совсем не надо знать всю глубину его чувств. Женщины, которые слишком уверены В любви мужчины, часто становятся неуправляемыми. Лучше закончить этот момент ласки до того, как он скажет что-нибудь такое, о чем потом будет жалеть. И он бесстрастно спросил:

- А ты мне что-нибудь подаришь, дорогая?

- О Господи! - воскликнула она. - Конечно! - Она пробежала через комнату и, открыв большой шкаф у двери, нагнулась и вытащила из него какой-то сверток. Развернув, она с триумфом извлекла на свет Божий маленькую картину в резной позолоченной раме. Когда она повернула ее к нему, он увидел, что это был ее портрет в материном кремовом шелковом подвенечном платье.

Алекс с удивлением воззрился на портрет, чувствуя, что у него отвисла челюсть, - Как? - воскликнул он. - Как это могло быть? На это просто не было времени! - Его глаза с восхищением разглядывали портрет.

Велвет триумфально улыбнулась.

- Это все маэстро Хиллард, - гордо сказала она. - Когда я впервые попала ко двору, он написал с меня миниатюру, предназначенную в подарок моим родителям на Рождество. Когда мы вернулись из Шотландии, я пошла к нему и упросила его написать с миниатюры большой портрет, чтобы я могла подарить его тебе на Рождество. Он редко пишет портреты в полный рост, так что это особая честь, Алекс. Он перерисовал голову с миниатюры, а потом я дважды позировала ему в платье, чтобы он мог, как он сказал, набросать его в общих чертах. Потом я просто оставила ему платье, и он срисовал с него все детали. Ты и не подозревал, да? - радостно закончила она.

Он на секунду оторвался от портрета, чтобы взглянуть на нее.

- Нет, дорогая, не подозревал.

Чудесная картина, думал он, глядя на портрет жены. Она стояла выпрямившись, с двумя сеттерами по бокам, одного из которых она гладила по голове. Другая рука была опущена на уровень талии, и в ней она держала маленькую, покрытую искусным орнаментом бонбоньерку для ароматических шариков. Велвет глядела с портрета прямо перед собой, ее изумрудные глаз, а сияли невинностью молодости и пытливостью. Она была такой, какой он увидел ее впервые много лет назад. Казалось, она несла в себе некую тайну, которой не собиралась ни с кем делиться, и выражение ее лица, ясно говорило зрителю: я горда, я знаю нечто такое, что вам неведомо. Фоном портрету служило чистое голубое небо, но, когда Алекс пригляделся к картине повнимательнее, он заметил в левом нижнем углу, на турецком ковре, на котором она стояла, барсука в украшенном драгоценными камнями ошейнике.

Она увидела, как у него от удивления широко раскрылись глаза, и довольно рассмеялась.

- Ну, разве я не жена барсука, Алекс? - поддразнила она его.

- У барсуков не бывает жен, у них самки. Ты же жена, но моя, - ответил он.

- Да, - медленно сказала она, - я ваша жена. Но и вы мой муж, милорд. Четырежды я клялась вам в верности, но так же, как я клялась в моей верности и преданности вам, так же и вы клялись мне. Помните об этом, когда вас постараются затащить в чужую постель, милорд. Я не потерплю ни малейшей тени на моей чести.

Он в удивлении уставился на нее. - Кой черт заставляет тебя говорить подобные вещи? - спросил он, разгневанный не только ее словами, но и тем угрожающим тоном, каким они были произнесены.

- Эйнджел сказала мне, что Робин был вынужден пригласить на свой бал-маскарад по случаю Крещения лорда и леди де Боулт. Лорд де Боулт недавно оказал королеве какую-то маленькую, но важную услугу и сейчас у нее в фаворе. Не пригласить его было бы оскорблением.

- Ты думаешь, я буду приставать к даме на людях? - Его голос был опасно спокойным.

- Когда-то она уже была вашей любовницей! - резко ответила Велвет.

- Никогда! - столь же яростно воскликнул Алекс с потемневшими от гнева глазами.

- Никогда? - Она явно сомневалась.

- Никогда, мадам! Все это делалось для того, чтобы заставить вас ревновать, но никогда я не спал с этой змеей! Как ты могла такое подумать и как ты вообще могла предположить, что теперь, когда мы с тобой поженились, я возобновлю эту связь, даже если бы таковая и была!

- Верю вам на слово, Алекс, что между вами и леди де Боулт ничего не было, но вы должны признать, что очень хорошо разыгрывали передо мной роль ее любовника и, насколько я помню, наша первая свадьба и стала результатом того, что я нашла вас в королевском саду, обнимающим эту стерву! Что я, по-вашему, должна была делать, молиться, милорд? Если я оскорбила вас, приношу свои извинения, но я не могла быть полностью уверенной, что у вас не было связи с этой тварью!

- Было или не было, но осмеливаться учить меня, как мне следует себя вести, - это невиданно!

- Да неужели, милорд? Разве вы не пытались учить меня, как себя вести?

- Вы моя жена!

- А вы мой муж!

Внезапно до него дошла вся нелепость положения, и он фыркнул.

- Кажется, мы опять добрались до лошадей и собак, - сдавленно рассмеялся он.

- Негодяй! - улыбнулась она в ответ. - Господи, Алекс, мы с тобой - как два самодовольных павлина! Между нами когда-нибудь будет мир и покой?

- Ничего не имею против маленьких сражений, - мягко проговорил он, привлекая ее к себе. Зарывшись лицом в ее душистые волосы, он поцеловал ее в макушку и повторил:

- Ничего не имею против сражений, ибо так люблю процесс примирения.

Велвет почувствовала, как вся оттаяла от этих слов. В его руках она всегда чувствовала себя так тепло и спокойно. Может быть, из этого замужества еще что-нибудь и получится. Они любят друг друга, и она достаточно умна и понимает, что он вообще-то хороший человек, несмотря на все творимые им глупости. Она улыбнулась про себя. И творимые ею глупости тоже, ибо истинная правда заключалась в том, что она ничем не лучше его. Закинув руки ему на шею, она прошептала:

- Здесь холодно, милорд. Не стоит ли нам продолжить обсуждение достигнутого договора в постели?

Ничего не говоря, он поднял ее на руки, пересек спальню и, откинув одеяла, уложил ее и сам пристроился рядом. Они провели ночь, усиленно "торгуясь" друг с другом, но, когда пришел рассвет, граф Брок-Кэрнский и его графиня были вполне удовлетворены результатами сделки.

Глава 7

Новый, тысяча пятьсот восемьдесят девятый год с Рождества Христова возвестил о своем приходе установлением спокойствия в Англии. Угроза Армады больше не висела дамокловым мечом над правлением Елизаветы Тюдор. Королева и ее двор с нетерпением ожидали крещенского бала-маскарада, обещанного графом и графиней Линмугскими. Вот уже более двадцати лет, с тех пор как умер отец Робина Джеффри Саутвуд, Линмут-Хаус на Стрэнде не открывал своих дверей для проведения столь пышных празднеств.

Эйнджел, уже слегка раздавшаяся в талии, обратилась к своим золовкам за помощью в проведении бесчисленных приготовлений. Молодая графиня, выросшая при дворе, точно знала, что должно быть сделано, но такая ответственная подготовка требовала нескольких холодных голов. Виллоу, которой Эйнджел день ото дня нравилась все больше, была рада помочь и с энтузиазмом окунулась с головой в предпраздничную суматоху. Велвет же, будучи столь же неопытной хозяйкой, как и Эйнджел, больше волновалась по поводу того, что она наденет на маскарад, чем из-за всех тех мелочей, которые предстояло разрешить, чтобы достойно принять королеву и других гостей.

- Ты бы лучше повнимательнее вникала во все это, - ворчала графиня Альсестерская на свою младшую сестру. - В конце концов, может быть, тебе тоже придется принимать короля Джеймса, когда ты уедешь в Шотландию.

- У них двор не столь официальный, - отвечала Велвет.

- Но это же не значит, что ты должна забыть все правила хорошего тона, которым тебя учили? - Виллоу выглядела потрясенной. - Мама - ирландка, но она никогда не забывала, что носит английский дворянский титул, и вела себя соответствующим образом.

- Мама ведет себя так, как ей нравится, - рассмеялась Велвет. - Ты не можешь отрицать этого, сестра, даже королева сказала об этом!

Виллоу всплеснула руками, но в уголках ее рта таилась довольная улыбка. Она никак не могла понять, как это она, дочь ирландской мятежницы и испанского аристократа, вдруг стала столь уважаемой англичанкой. Потом она вспомнила, как росла и воспитывалась сама, в основном под наблюдением леди Сесили. Ее бедная мать с ее полной приключений жизнью мало уделяла внимания Виллоу, разве что безмерно гордилась ею. Между леди Сесили и Виллоу с самого ее рождения существовала теснейшая связь, и Скай, любившая свою дочь, понимала, что лучше всего перепоручить ее бездетной англичанке, любившей девочку как родную.

Виллоу еще раз посмотрела на свою сестру. Прелестная, испорченная Велвет, которую так любили и баловали родители, была еще, конечно, слишком молода, чтобы быть женой. У нее нет должного чувства ответственности, но нет и злобности. Ну что же, подумала Виллоу, она совсем не глупая девочка и быстро всему научится. Потом сменила тему:

- Расскажите, в чем вы собираетесь блеснуть на празднике? Сначала ты, Эйнджел, так как ты хозяйка. Господи, до сих пор помню платья мамы и элегантного Джеффри! Никто никогда заранее не знал, во что они будут одеты, но на следующий год появлялось не меньше полудюжины подражаний их прошлогодним костюмам. - Она рассмеялась при этом воспоминании.

Эйнджел улыбнулась:

- Робин будет изображать солнце, а я буду его небом. Мое платье сшито из материи невероятно изысканного голубого оттенка.

Виллоу в восторге захлопала в ладоши.

- Прекрасно! - сказала она. - Голубой - это определенно твой цвет. - Она повернулась к Велвет. - А ты, Велвет? Кем будешь ты?

- Нет, сначала ты, - запротестовала Велвет. - Представляю, что испытывает провинциал Джеймс к такого рода вещам.

Виллоу уныло кивнула:

- Да, правда, но мне удалось убедить его, и он весьма изящно уступил мне. Я выйду как прекрасный английский весенний день, а Джеймс предстанет прекрасной английской весенней ночью.

- И что же носит прекрасная английская весенняя ночь? - хихикнула Велвет.

- Черный бархат, - был ясный ответ. - Но камзол Джеймса будет расшит серебряными нитями, жемчугом и мелкими бриллиантами, изображающими звезды и луну.

- Как вы умны! - воскликнула Эйнджел.

- Да, - согласилась Виллоу. - Его подкупила сама простота костюма. Надо знать, как обращаться с мужчинами. На самом деле это достаточно просто.

- Зависит от мужчины, - не согласилась Велвет. - Хорошо, что твой Джеймс и, уж конечно, наш брат Робин - мужчины, которых можно в чем-то убедить. Но мой лорд Гордон наверняка самое упрямое существо мужского пола, когда-либо созданное Господом Богом. Он отказался надеть любую, по его словам, глупую маску и заявил, что лучше выйдет в своем пледе, ибо подозревает, что никто при дворе никогда не видел, как выглядит Шотландский горец в полном облачении. Это самое большее, на что я смогла уговорить его. Он просто невозможен.

- А кем же будешь тогда ты, Велвет? - спросила Эйнджел.

Велвет хитро улыбнулась.

- Я буду огнем, - ответила она. - Ярко горящим, полыхающим пламенем! Я думала над костюмом не одну неделю, конечно, и, зная об этом, Алекс подарил мне на Новый год чудесное рубиновое ожерелье и серьги. Все женщины при дворе будут мне завидовать, мои дорогие, даже сама королева!

- Он очень щедр, не правда ли? - заметила Виллоу. - Бриллианты и рубины на Рождество, а теперь еще и рубины на Новый год. Похоже, что ты, как наша мама, прямо притягиваешь драгоценности.

На минуту лицо Велвет стало печальным.

- Я так скучаю без мамы, Виллоу! Кончится когда-нибудь эта зима? Если бы ты знала, как я жду весны и возвращения родителей! Так много всего случилось за те два года, пока они отсутствуют. Мне так много надо им рассказать, посоветоваться. Ну что поделать, Виллоу, если мне так не хватает родителей!

Виллоу успокаивающе положила руку ей на плечо.

- Видишь ли, Велвет, нам все это кажется немного странным, потому что рядом с нами никогда подолгу не было двух родителей сразу. Ты хоть понимаешь, что ты единственная из детей Скай О'Малли, которая выросла, держась за ее юбку? И что ты единственная, выросшая при живых отце и матери? И если твоя привязанность к родителям и кажется нам несколько преувеличенной, то причину надо искать, наверное, в этом. Детьми мы были рады, если мама хоть несколько дней проводила с нами. Ты же была с ней всю жизнь. Конечно, ты близка с ней, Велвет, и даже то, что ты вышла замуж за Алекса, не разрушит этой близости, но ты должна уже и сама принимать на себя кое-какие женские обязанности. Что, если через год ты сама станешь матерью? - Она поцеловала сестру в щеку. - Так какого же цвета твое платье?

- Цветов, Виллоу, а не цвета! В нем будут все оттенки пламени. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый! Подожди, сама увидишь! Получилось очень оригинально!

Все это прозвучало для Виллоу весьма вульгарно. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый? Даже цыганка не позволила бы себе такой безвкусицы, а уж с золотисто-каштановыми волосами Велвет и подавно! Ну что же, это, в конце концов, первый маскарад в жизни девочки. И если ее костюм окажется не таким прекрасным, как у других, она, конечно, будет разочарована. Однако она сообразительна и быстро сделает для себя выводы из этого печального опыта, подумала Виллоу.

В ночь бала-маскарада Виллоу пришлось переменить свое мнение о вкусе младшей сестры. Три женщины встретились в главном зале Линмута, чтобы осмотреть друг друга. Эйнджел была самим совершенством в небесно-голубом шелковом платье, настоящем произведении искусства: перед юбки расшит жемчугом и лунными камнями, создававшими эффект пушистых белых облачков. Там и здесь разбросанные по голубому шелку маленькие булавки из драгоценных камней изображали птиц в полете. Золотистые белокурые волосы Эйнджел были спрятаны под пушистой накидкой из белого батиста и кружев, призванной изобразить собой большое облако. Накидку венчала многоцветная драгоценная радуга из сверкавших рубинов, изумрудов, топазов и аметистов.

Так как шея у нее была почти совсем закрыта, надевать ожерелье не понадобилось.

Рядом с ней стоял Робин, великолепный в своем костюме из золотой парчи, сверкающем нашитыми на него золотистыми бериллами. На голове сиял нарядный головной убор, выполненный в форме солнца с лучами. Глядя на него, Виллоу не могла вспомнить, чтобы даже его покойный отец, Джеффри Саутвуд, когда-нибудь выглядел столь блистательно.

Виллоу, как и обещала, пришла в костюме прекрасного английского весеннего дня. Платье из бледно-зеленого атласа, перед юбки представлял собой настоящий луг из желтых и белых цветов. Поперек юбки резвились маленькие серебряные овечки, а в темных волосах приютилось крохотное золотое птичье гнездышко с полным набором птенцов, выточенных из драгоценных камней. Рядом с ней стоял ее муж, одетый, как она и говорила, в черный бархат.

Алекс, верный своему слову, пришел в полном облачении шотландского горца, и единственной его уступкой обряду праздника была маска на золоченой палочке, которая должна была быть у каждого из гостей. Но застыть с открытыми от удивления ртами всех заставила все-таки Велвет, появившаяся действительно в костюме огня. Это было не просто платье в обычном понимании этого слова, как у ее сестры и невестки. Велвет надела какую-то невообразимую мешанину из развевающихся одеяний разных оттенков алого, красного, золотого и оранжевого, переливавшихся и переходивших из одного в другой так неожиданно, что трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. На шее поблескивало горящее огнем рубиновое ожерелье, а в ушах пламенели такие же серьги.

- Ты не можешь появиться на людях в таком виде! - запротестовала Виллоу, Это самый неприличный костюм, какой я когда-либо видела. Святая Дева Мария! Даже твои ноги видны!

- Не будь брюзжащей старухой, Виллоу, - заявила Велвет. - На мне надеты алые шелковые чулки. - Она вытянула весьма изящную ножку, обтянутую красным шелком. - Посмотрите! - Ее подвязки, усыпанные гранатами, ярко вспыхнули на свету.

- Еще того хуже! - воскликнула Виллоу.

- Я не могу быть огнем в закрытом платье и с валиками на бедрах, Виллоу. Это слишком просто. Огонь должен изящно скакать и струиться.

- Мне кажется, она выглядит весьма оригинально, - сказал Робин. Его зеленые глаза загорелись от удовольствия. - У меня определенно нет никаких возражений против ее костюма, и я так понимаю, Алекс, что у тебя тоже, иначе мы не увидели бы здесь Велвет в этом ее очаровательном наряде.

Алекс позволил себе лениво и одобрительно пробежать глазами по своей жене.

- Она гораздо больше одета, Виллоу, чем вы, с вашим весьма глубоким вырезом.

- Конечно, - согласился лорд Альсестер, намеренно заглядывая в декольте своей жены. - Кроме того, думаю, Велвет выглядит очень привлекательно.

Виллоу в отчаянии воздела руки. - Не могу даже представить, что скажет королева, - разволновалась она и, поджав губы, замолчала.

Королева, однако, была очарована оригинальностью костюма Велвет и долго хвалила ее. При дворе не было мужчины, который полностью не согласился бы с проницательным суждением ее величества, и Алексу неоднократно приходилось сдерживать свой горячий нрав этой ночью. Женщины разделились на тех, кто был согласен с королевой, и тех, кто спрятал свою зависть за несогласием, выражающимся в неодобрительно сдвинутых бровях и шокированном виде от столь необычного наряда графини Брок-Кэрнской.

Мэри де Боулт была среди последних. Она пришла в костюме английской розы, но выбрала для платья темно-красный цвет и слишком поздно поняла, что он придает ее мелочно-белой коже мертвенный оттенок. Она выглядела бы гораздо лучше, остановись на чисто-розовом материале, как ее и пыталась уговорить ее портниха. Если к этому еще добавить, что платье было напрочь лишено оригинальности, так как в зале порхала как минимум еще целая дюжина таких же роз, то становилось понятным, что расстройство леди де Боулт было полным, особенно на фоне обсуждавшегося всеми костюма Велвет.

- Я просто потрясена тем, что лорд Гордон вообще позволил своей жене появиться в таком странном наряде, но, в конце концов, он ведь всего лишь грубый и дикий скотт, - сказала она злобно.

Граф Эссекский обернулся и пригвоздил даму к месту свирепым взглядом.

- Мадам, - сказал он, - боюсь, что ваше недовольство произрастает из того, что Александр Гордон использовал вас только для того, чтобы позлить Велвет. Да и как он мог вообще серьезно заинтересоваться вами, если он уже был обручен с ней?

Мэри де Боулт задохнулась и онемела от оскорбления, и прежде чем нашлась, что ответить, Эссекс уже отвернулся от нее, а те несколько человек, что собрались было вокруг нее, моментально растворились в толпе, пробормотав какие-то бессвязные извинения. Рассерженная и оскорбленная, она поклялась отомстить. Эссекс был прав. Алекс просто использовал ее. Он самый восхитительный мужчина из всех, кого она знала. Но он забыл, что она тоже живое существо. Он просто использовал ее в своих целях. А она даже не смогла завлечь его в свою постель, что для нее вообще было неслыханным делом. Мужчины всегда стремились овладеть ею. Он за это заплатит! Святой Боже, он заплатит сторицей! И эта горделивая, высокомерная стерва, на которой он женился, заплатит тоже!

Мэри де Боулт отыскала своего мужа.

- Поехали домой, - скомандовала она. - Я себя плохо чувствую.

Клиффорд де Боулт был почти на двадцать лет старше своей жены. Его первая супруга умерла бездетной после более чем пятнадцати лет брака. У него не было особых иллюзий и насчет Мэри, когда он женился на ней. Ей в то время было пятнадцать, и она происходила из многодетной семьи. Он отметил для себя ее цветущий вид и понадеялся, что она окажется плодовитой, что она быстро и доказала, родив ему за четыре года четырех здоровых детишек. Сейчас у него три сына и дочь. Она выполнила свою часть соглашения, и теперь он выполнял свою, позволяя ей проводить часть года при дворе и закрывая глаза на ее маленькие флирты до тех пор, пока они не выходили за рамки приличий. Он надеялся, что жена не сделала его рогоносцем, и вызвал бы на дуэль любого, кого заподозрил бы в интимной связи со своей Мэри, ибо по-своему он любил ее.

Наклонившись, он заботливо спросил:

- В чем дело, моя дорогая? - От всего этого шума и дыма у меня разболелась голова, - пожаловалась она. - Я думала, у каминов в Линмуте тяга лучше.

Он не заметил никакого дыма, и даже, наоборот, у него сложилось впечатление, что большой зал проветрен очень хорошо. Но Мэри без причины никогда не отказывала себе в удовольствиях, и он принял все сказанное за чистую монету.

- Я испрошу у королевы разрешения уехать, - сказал он и поспешил выйти.

Мэри де Боулт посмотрела в тот угол комнаты, где стоял Алекс Гордон со своей женой. Любовь, сиявшая на его лице, когда он наклонился к Велвет, чтобы что-то ей сказать, заставила Мэри почувствовать почти физическую боль, так велика была ее ревность. "Почему он так счастлив, а она почти теряет сознание от сердечной боли?" - со злостью подумала она. Ее ненависть все росла, она уже почти задыхалась от нее, и тогда леди де Боулт прошептала про себя:

- Чтоб ты сдох, Александр Гордон! Чтоб ты сдох! Велвет внезапно вздрогнула.

- Ты замерзла, дорогая? - тревожно спросил Алекс. - Эти твои шелка, конечно, ничуть не греют.

- Нет, Алекс. Просто вдруг у меня на душе стало как-то тревожно. - Она сама была в замешательстве. На какое-то мгновение она вдруг ощутила чью-то ужасную, гнетущую ненависть, направленную на нее и Алекса, но, оглянувшись вокруг, не увидела никого, от кого могла исходить злая сила. Она стряхнула с себя тревогу и попыталась сосредоточиться на празднике. Разве не она королева бала, центр всеобщего внимания? Во всем зале этим вечером не было ни единого человека, который не восхищался бы ее карнавальным костюмом.

***

Королева уехала из Линмут-Хауса, когда первые бледные лучи рассвета окрасили серое небо над Лондоном. Она перетанцевала этой ночью все танцы, отведала всех блюд и с удовольствием пила прекрасные французские вина. Елизавета Тюдор впервые чувствовала себя такой расслабленной и спокойной за последние месяцы. Несколько раз за этот прелестный вечер она даже забывала о Дадли.

Крещенский бал-маскарад у молодого графа был признан всеми, кто на нем был, очень удачным. Даже сам Робин считал, что хорошо провел время. Настолько хорошо, что сгоряча пообещал продолжить традицию своего покойного отца и сделать крещенские балы ежегодными. Весьма довольная, Елизавета Тюдор взошла на свою яхту и, весело помахав провожавшим, отбыла.

Велвет не могла вспомнить, когда она так от души веселилась. Правда, она и Алекс по-прежнему ссорились по любому мельчайшему поводу, но иногда ей в голову приходила мысль, что их ссоры - повод для последующего примирения, заканчивающегося так страстно. Да, она была очень счастлива и совсем не готова к неожиданному приезду ее брата Мурроу О'Флахерти. Мурроу - второй сын Скай О'Малли и больше всех походил на нее, так как любил не только свою жену и детей, но и приключения. Некоторое время он состоял при дворе Тюдоров в качестве пажа Джеральдины Фитц-Джеральд Клинтон, графини Линкольнской. Устав от нее и поняв, что без своей земли или какого-нибудь титула при дворе ничего не добьешься, он упросил свою мать послать его в Оксфорд, прилежно учился сначала там, а потом в Париже, где тогда жили его мать и отец. Скай очень удивилась, когда он вдруг выразил намерение отправиться в море. Находясь под командой лучших капитанов своей матери, он проявил поистине материнские таланты в мореходстве. К тому времени, когда Мурроу исполнилось двадцать пять, у него уже был под командой свой корабль и он прославился как один из самых доверенных капитанов Скай и Робби Смолла.

- Из всех, кого вы нарожали, Скай, он единственный истинный О'Малли, сказал ей как-то старый Мак-Гвайр, старший из ее капитанов.

Корабль Мурроу был одним из восьми, которые ушли вместе со Скай и Адамом в их последнее плавание к берегам Индии. И вдруг неожиданно он вернулся, придя не в порт приписки Плимут, а войдя вверх по Темзе прямо в Лондонскую гавань. По счастью, один из людей графа Линмутского оказался в этот день в доках в поисках апельсинов для Эйнджел, которая в последнее время просто не могла без них обходиться. Узнав "Морского сокола" и его хозяина, человек графа заговорил с Мурроу:

- Добро пожаловать домой, капитан! Граф в Лондоне. Живет в своем доме вместе с леди и лордом Альсестерскими, леди Велвет и ее молодым мужем, шотландцем. Сказать графу, что вы зайдете?

Сознание Мурроу выхватило из всего сказанного только то, что Робин и две его сестры здесь.

- У тебя есть лошадь, парень? - спросил он у слуги.

- Да, капитан. Вон там. Гнедая, под седлом с гербом Линмута.

- Я возьму ее на время, - сказал Мурроу и, не дожидаясь ответа, поспешил к лошади, вскочил в седло и быстро ускакал.

Отъехав достаточно далеко, он понял, что ему сказал слуга: "Леди Велвет и ее молодой муж, шотландец". Велвет вышла замуж? Когда же она успела, и что скажут ее родители, когда вернутся? Он гнал лошадь вдоль реки. В этот ранний час народу на улицах было еще мало. День выдался сырой и промозглый. Наконец вдали показался Линмут-Хаус, и он едва расслышал приветствие сторожа у ворот, проскакав галопом мимо него и дальше по подъездной аллее.

- Добро пожаловать домой, капитан, - приветствовал его мажордом, поспешивший ему навстречу, когда он вошел в дом. - Его милость еще не вставал, но я передам ему, что вы прибыли.

- Не беспокойся, - быстро ответил Мурроу, взбегая по лестнице, - я знаю, как пройти в покои Робина.

- Но, капитан... - Голос мажордома замер, когда Мурроу исчез наверху лестницы.

- Капитан О'Флахерти! - Камердинер Робина коротко поклонился, когда Мурроу переступил порог графских апартаментов. - Добро пожаловать домой, сэр.

- Спасибо, Кипп. Его милость еще в постели?

- Да, сэр. Он лег довольно поздно.

Мурроу только ухмыльнулся и положил руку на дверь спальни.

- Капитан! - Кипп выглядел смущенным. - Его милость не один.

На лице Мурроу мелькнула улыбка.

- Надеюсь, что нет, Кипп. - Он распахнул дверь и, ступив внутрь, позвал:

- Робин, ты, лежебока! Вставай-ка, да давай посмотрим на красотку, с которой ты развлекался ночью. - Подойдя к кровати, Мурроу откинул одеяло.

С ревом граф Линмутский соскочил с постели. Эйнджел громко взвизгнула и попыталась натянуть на себя одеяло. Испуганный взгляд Мурроу в один момент схватил и ее интересное положение, и обручальное кольцо на пальце, и ее красоту.

Но тут брат сшиб его с ног.

- О! - простонал Мурроу, потирая ушибленную челюсть. - Так-то ты встречаешь меня, ты, молокосос?

Робин был уже на ногах и с удивлением смотрел на плотного волосатого человека, стоявшего перед ним.

- Мурроу? Это ты? Боже, ну ты нас и напугал!

- А ты думал, это ее муж? - сдавленно хихикнул Мурроу.

- Я ее муж, ты, похотливый старый морской волк! - Граф рассмеялся. - Тебя слишком долго не было, братец. Нас обвенчал прошлым августом капеллан королевы в присутствии ее величества. Это моя жена Эйнджел.

У Мурроу О'Флахерти хватило сообразительности прикинуться смущенным, он даже покраснел.

- Мадам, - начал он, - должен попросить у вас прощения.

Прелестное лицо Эйнджел было серьезным.

- Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить вас, сэр, - сказала она, но ее глаза лучились весельем, и, не в состоянии больше сдерживаться, она лукаво рассмеялась. Мрачное выражение на лице Мурроу опять сменилось на веселое. - О Господи, мне, пожалуй, стоит поговорить с вами попозже наедине. Расскажете мне кое-что о похождениях моего супруга, когда он был еще холост. Добро пожаловать домой, Мурроу О'Флахерти! Ваши сестры много рассказывали мне о вас, но теперь я вижу, что они не знают и половины.

Мурроу рассмеялся:

- Нет, мадам, конечно же, они не знают! А моя жена и подавно! Когда ожидается ребеночек, вижу, мой брат выполнил свой долг?

- В мае, - ответила она, и Мурроу высоко поднял брови.

- Ты не терял времени даром, а, Роб?

- А зачем? - смеясь, ответил Робин, после чего посерьезнел. - Мурроу, что ты делаешь дома? Мать и Адам вернулись с тобой?

- Нет, Роб, именно поэтому я первым делом поспешил найти тебя, узнав, что ты в Лондоне. Сначала я собирался отправиться прямиком к королеве, но теперь, подумав, решил, что прежде нам надо вдвоем обсудить предстоящий разговор с ее величеством. Мать и Адам арестованы в Бомбее португальским вице-королем. Они пока живы только потому, что обещали заплатить португальцам богатый выкуп. Мать устроила громкий скандал на том основании, что она и Адам принадлежат к святой католической церкви. Она объявила, что наш дядя Майкл О'Малли станет чуть ли не следующим папой римским. Вице-короля окружают иезуиты, а они умны и хорошие политики, чтобы задевать иерархов церкви. Кроме того, они получат приличную часть выкупа за свою миссионерскую работу в Индии.

- Можно ли верить вице-королю, что он отпустит мать и Адама невредимыми, получив от нас выкуп?

- Насколько я смог понять из общения с ним, это такая змея, что хуже не бывает, - заметил Мурроу. - Но иезуиты люди достаточно честные, во всяком случае, если выкуп на самом деле выплачивается. - Здесь Мурроу позволил себе рассмеяться. - Надо только видеть, какой набожной стала мать, Роб. Я не подозревал, что у нее есть четки, но теперь это самый заметный предмет ее туалета, и она никогда не упускает случая поперебирать их прилюдно. Капеллан вице-короля просто очарован ее набожностью и красотой.

- С ней все в порядке, Мурроу?

- Да, и она чувствует себя в своей стихии, братец. Уверен, что все эти годы она мечтала о каком-нибудь захватывающем приключении, и никто из нас даже не догадывался об этом. Что до Адама, то он помолодел на десять лет. Они жили спокойной жизнью во имя Велвет и бросили море только из-за нее.

Роберт Саутвуд на мгновение ласково улыбнулся, но тут же опять перешел к делу:

- Какой выкуп просят португальцы?

- К счастью, они не имеют ни малейшего представления о размерах богатства матери, - ответил Мурроу. - Они хотят двести пятьдесят тысяч монет золотом в обмен на нее, Адама и их корабль. Они также не знают, что в нашей флотилии были еще и другие корабли, так как в бомбейскую гавань заходили только корабль матери и мой. Нашей первоначальной целью был порт Великих Моголов Камбей, расположенньй севернее, но нас отнесло штормом, и корабль матери был слегка поврежден. Нам нужна была также вода.

Остальные корабли остались в нескольких милях от берега с приказом ждать там, пока не поступит сигнала, что можно сходить на берег. Сейчас мать отправила их вперед под командой Робби Смолла, у которого есть приятели среди ост-индских султанов. Они закупят специи на островах, и плавание все равно окажется прибыльным, даже если мы не сможем выполнить поручения королевы.

- Королева и не рассчитывала, что плавание завершится успешно, но она и мать решили, что попытка не пытка. Самое важное сейчас - получить назад мать, Адама и наши корабли в целости и сохранности, - сказал Робин.

Мурроу кивнул, а потом спросил:

- Что это такое я слышал о замужестве Велвет? Мне казалось, что наше дитятко не должно выходить замуж до шестнадцати лет, а это произойдет, если я правильно помню, только этой весной.

- Неожиданно выяснилось, что лорд Гордон остался в семье единственным прямым наследником по мужской линии из-за внезапной смерти его отца и старшего брата. Он посчитал необходимым приехать в Англию и потребовать, чтобы Велвет вышла за него замуж на год раньше. К сожалению, за все эти годы никто не удосужился напомнить Велвет, что у нее есть нареченный супруг. А мать все это время забивала ей голову сказками о жизни при дворе.

Мурроу улыбнулся, вообразив себе возмущение его младшей сестры, и его улыбка переросла в открытый смех, когда Робин продолжил свой рассказ и поведал о четырех свадьбах, через которые пришлось пройти молодым.

- Конечно, не сбеги Велвет ко двору, я никогда не встретил бы мою обожаемую Эйнджел, - сказал Робин, глядя на свою жену, которая сидела теперь в постели, подоткнув под спину подушки и натянув одеяло до самого подбородка. Локоны ее роскошных русых волос выбивались из-под кружевного чепца с шелковыми лентами.

Она засветилась ответным счастьем навстречу взгляду своего супруга.

- Значит, ты ходишь в должниках у нашей маленькой своевольной сестренки, Робин, - заметил Мурроу, вставая. - А теперь мне надо поехать ко двору и рассказать обо всем, что случилось, королеве. Двор сейчас в Уайтхолле, не так ли?

- Да, Мурроу. И возвращайся потом назад, потому что я не намерен хранить твой приезд в тайне от сестер. И Виллоу, и Велвет сейчас здесь, в Лондоне. В первую очередь об этом должна узнать Велвет, так как королева, уверенная в том, что мать вернется весной, приказала ей и Алексу оставаться здесь, чтобы Скай и Адам могли официально благословить их брак, Теперь же все откладывается месяцев на двенадцать, а то и больше, в зависимости от ветров и течений, прежде чем мы увидим мать и Адама. Алекс не захочет оставаться в Лондоне на такой долгий срок. Он не был в своем поместье уже больше года и захочет вернуться домой. Королева поймет его желание, но потребуются определенные усилия, чтобы освободить Велвет от ее обязанностей. Она с гораздо большим удовольствием останется при дворе с его развлечениями, чем проникнется мыслью быть просто чьей-то женой и матерью.

- Она еще очень молода, милорд, - попробовала Эйнджел защитить свою подругу. - И не надо забывать, что родители так оберегали ее от всего, что она почти ничего не знала о жизни, пока прошлым маем не присоединилась ко двору. В последнее время она просто развлекается, и когда вкусит всех радостей жизни, успокоится и станет прекрасной спутницей жизни для Алекса. И потом.., он так преданно ее любит.

- Ни одному мужчине не нравится долго ждать рождения сыновей, - ответил Робин.

- Вы же ждали, - спокойно сказала Эйнджел.

- Но вы заверили меня, что носите под сердцем именно сына, мадам, - заявил Робин. - И так оно и есть, - подтвердила она. - Но до того у вас было три дочери, милорд. - Она повернулась к Мурроу. - Итак, мой новоявленный брат, как долго вы намерены пробыть в Лондоне?

Он задумался.

- Прежде чем я вернусь в Индию, на корабле надо обновить запасы продовольствия и заказать золотых дел мастерам отчеканить необходимый выкуп. Потом мне придется полностью заменить команду, ибо мои люди были в море почти два года и того короткого отдыха на берегу, который я могу им предоставить, конечно, недостаточно. Но во всех случаях я должен отплыть не позднее, чем через две недели, чтобы успеть пересечь Индийский океан, пока ветра мне благоприятствуют. Существует определенное время года, когда можно относительно легко обогнуть южную оконечность Африки и плыть на север через Индийский океан к Бомбею; и такое же определенное время есть для обратного пути. Во все другие времена ветра оказываются неблагоприятными.

- Тогда мы вас ждем сегодня к ужину, - сказала Эйнджел, - и я надеюсь, что вы будете считать этот дом своим на все время вашего пребывания в Лондоне. Это доставит мне удовольствие.

Мурроу подошел к кровати и, взяв руку Эйнджел, изящно поцеловал ее.

- Благодарю вас, - просто сказал он и, кивнув брату, поспешно вышел из их покоев.

Мурроу О'Флахерти предоставили свежую лошадь, и он ускакал в Уайтхолл, где разыскал леди Берли и при ее добром участии получил аудиенцию у Елизаветы Тюдор почти немедленно. Поклонившись, он опустился на одно колено перед королевой.

- Встаньте, капитан О'Флахерти, - сказала она - и поведайте нам новости, которые вы привезли. - Она уселась в кресло с высокой спинкой и приготовилась слушать.

Мурроу рассказал обо всем, что случилось, и лицо королевы потемнело от гнева.

Уильям Сесил, стоявший рядом с ней, тоже нахмурился, но не проронил ни слова, пока капитан не закончил своего рассказа. Потом он сказал:

- Не может быть и речи, чтобы мы разрешили такому количеству золота уйти из Англии.

- Решать не вам, милорд! - резко откликнулся Мурроу. - Это золото семьи О'Малли, а не Англии. Оно заработано нами, и мы будем делать с ним то, что сочтем нужным. И должен вам напомнить, что, не согласись мы оказать королеве эту услугу, моя мать и отчим сейчас не находились бы в столь бедственном положении и нам не было бы никакой необходимости тратить наше золото на выплату выкупа. Пока что эта авантюра не стоила Англии ни пенни, но весьма дорого обошлась нам. - Лицо Мурроу покраснело, что было видно даже сквозь загар.

- Мадам, - отвечал Берли, - я не согласен с логикой капитана О'Флахерти. Это золото может быть использовано против нас же, случись папистам развязать новую войну!

- Ба! - сердито возразил Мурроу. - Половина его пойдет прямиком в собственный карман вице-короля, а остальное используют иезуиты на обращение в свою веру туземцев. Португальское правительство никогда не увидит ни одного золотого. Будь Лиссабон уведомлен о нашем пребывании в Бомбее, нас бы уже давно всех казнили, а корабли конфисковали. Им нужно только одно - полный контроль над торговлей с Ост-Индией.

- Он прав, - сказала королева. - Лиссабон обычно ничего не знает о том, чем занимаются его вице-короли в колониях.

- Тогда давайте заявим ему протест! - Нет, милорд! - выбранила королева Берли. - Они не должны даже подозревать о нашем присутствии в том месте, которое они считают своим дворовым прудом. Эта миссия провалилась, но за ней последуют другие, и в конце концов нас ждет успех. В один прекрасный день все богатства Индии станут нашими. Сейчас же наша первостепенная задача - вернуть лорда и леди де Мариско живыми и невредимыми назад в Англию. - Она повернулась к Мурроу и улыбнулась. - Мне бы очень хотелось помочь вам собрать выкуп, капитан О'Флахерти, но расходы на военную кампанию против мощной испанской Армады прошлым летом оказались очень велики, и понадобится несколько лет, чтобы наша казна оправилась от таких потерь.

- Я вместе с вами, мадам, радуюсь разгрому короля Филиппа, - сказал Мурроу, - и полностью понимаю ваше положение. Вам надо заботиться о благополучии всей Англии. Вам не следует беспокоиться, мы вполне в состоянии сами выплатить требуемый выкуп.

Королева улыбнулась и протянула ему руку для поцелуя, что он и не преминул сделать.

- Тогда плывите с Богом, Мурроу О'Флахерти, - сказала она, - и благополучно возвращайтесь с вашей матерью и ее мужем. Дарую вам на то свое разрешение и свое благословение.

- Благодарю вас, мадам! - Мурроу поклонился и вышел из покоев королевы.

- Двести пятьдесят тысяч золотых! - воскликнул лорд Берли с отвращением, когда дверь за капитаном закрылась. - Знаете ли вы, что мы могли бы сделать с такими деньгами?

- Она моя подруга, - спокойно сказала Елизавета Тюдор.

- Эта ирландская стерва? - взорвался Уильям Сесил.

- Сколько раз она выказывала вам неповиновение, сколько боролась против вас, мадам?

- Да, Уильям, - так же спокойно согласилась с ним королева, - конечно, она не всегда повиновалась мне, боролась против меня все эти годы, но никогда, милорд, никогда Скай О'Малли не предавала меня. Ни разу. И к сожалению, я вряд ли могу сказать то же самое о себе.

- Вы королева Англии, мадам, и ваше поведение не подлежит чьему-либо обсуждению и уж тем более осуждению, - ответил он.

- Да, - опять согласилась королева, - но на свете мало людей, за исключением, может быть, тебя, душа моя, чье поведение и нравственность оставались бы постоянными и не менялись. И Скай О'Малли одна из них. Ей не было необходимости подвергать угрозе ни себя, ни свои корабли, чтобы зацепиться за Индию в интересах Англии, но, когда я попросила ее об этом, она согласилась.

- Она от этого очень много выиграла бы и сама, - кисло заметил лорд Берли.

- Но шансов проиграть было больше, Уильям, так и произошло. Эта авантюра стоила ей многого, но она не стоит ее жизни и жизни ее мужа. Не хочу об этом больше даже говорить!

Уильям Сесил, лорд Берли, поджал губы. Со времени смерти Дадли королева иногда вдруг становилась сентиментальной, причем в самое неподходящее время. Он мог побиться об заклад, что эта леди де Мариско, предоставленная сама себе, все равно успешно вырвалась бы из лап португальцев, и причем без потери такого огромного количества золота, столь необходимого сейчас Англии. Скай О'Малли не та женщина, которая будет сидеть сложа руки.

Мурроу О'Флахерти в это время направлялся к дому своего брата, и, спроси его, он бы полностью согласился с мнением самого доверенного лица королевы. После рождения его младшей сестры мать была вынуждена оставаться дома, что было совсем на нее не похоже. Мурроу восхищался Скай. Она вернется и опять возьмет в свои руки управление всей огромной империей О'Малли.

- Мурроу! - Навстречу ему с распростертыми объятиями спешили Виллоу и Велвет. - Мурроу!

- Боже! И эта роскошная красавица и есть Велвет? Две женщины тискали брата, покрывали мокрыми от слез поцелуями его обветренное лицо. Волна радости накатилась на него, и он обнял их в ответ, одна рука вокруг одной гибкой талии, другая - вокруг уже менее гибкой, но все равно прелестной.

- Черт меня побери, да вы самые хорошенькие голубки, к которым так приятно возвращаться домой, мои дорогие!

- Ты уже побывал дома у Джоан и детей? - спросила его старшая сестра.

- Нет, Виллоу, я приплыл прямиком в Лондон, так как вез новости о матери и Адаме.

- Они намного отстали? - опять спросила Виллоу. - Мы не ждали их раньше весны.

На ступенях главного входа появился Робин.

- Поднимайтесь сюда, и Мурроу расскажет вам все последние новости, сказал он.

Поняв, что брат хочет собрать всех вместе для обсуждения семейных новостей, Мурроу взбежал по ступеням вместе с сестрами. Войдя в библиотеку Робина, он встретил там своего зятя Джеймса Эдвардса, графа Альсестерского, и другого мужчину, которого Робин представил ему как мужа Велвет, Александра Гордона, графа Брок-Кэрнского. Рукопожатие Алекса было твердым, как и его взгляд. Мурроу он понравился.

- А теперь выкладывай свои новости, - нетерпеливо потребовала Велвет, когда они расселись в креслах у огня.

- Да, - тут же эхом откликнулась Виллоу, - расскажи нам о матери и Адаме. Как у них обстоят дела, когда ты их видел в последний раз? И что с дядей Робби?

Мурроу спокойно обрисовал ситуацию и обрадовался, увидев, что ни одна из его сестер не грохнулась в обморок.

- Когда ты отплываешь назад? - спросила Виллоу резко, когда он закончил.

- Не позднее чем через две недели, - ответил он.

- А сколько плыть до Индии? - Велвет была ближе к действительности.

- Несколько месяцев, в зависимости от ветров.

Она кивнула:

- У Робина уже к этому времени родится ребенок, и к тому времени, когда вернутся мама и папа, они успеют зачать другого.

- А у тебя? - требовательно спросил Алекс.

- Все в руках Божьих, милорд, - беззаботно ответила Велвет, и он нахмурился.

- С деньгами есть проблемы? - спросил Робин. - Королева предложила свою помощь?

Мурроу рассмеялся:

- Королева извинилась за свой кошелек, который, как она клянется, совсем опустошили расходы, связанные с победой над Армадой. Лорд Берли вообще пытался предотвратить наши попытки выкупить мать и Адама на том основании, что выплата таких денег португальским донам может подорвать экономику Англии. Королева не согласилась с его доводами и пожелала мне успеха. Мы спокойно можем позволить себе расстаться с таким количеством золота, хотя мне и противно отдавать его вице-королю.

- Никто не должен знать, - сказал Робин.

- Конечно, - согласился Мурроу.

- Почему? - заинтересовалась Велвет.

- Если пойдут разговоры, что наши корабли везут такое количество золота, они станут главной целью для пиратов. Между Лондоном и Бомбеем много миль воды. Нам придется плыть маленьким флотом, в тесном строю, неввязываясь в драки с другими судами, пока мы не достигнем пункта назначения.. Нам придется погрузить на пять кораблей несколько тысяч фунтов золота. Даже один из этих кораблей - заманчивый приз. Поэтому, Велвет, никто не должен ничего знать.

- В таком случае будем надеяться, что тебя никто не видел в Уайтхолле, заметила Велвет. Мурроу рассмеялся:

- Только королева и лорд Берли. Было еще слишком рано, чтобы сильные мира сего уже встали. Ну и, кроме того, тот факт, что я вернулся, еще не причина для чьих-либо подозрений. Просто все подумают, что я их обогнал.

- Ты привезешь их домой целыми и невредимыми, ведь правда, Мурроу? - Голос Велвет слегка дрожал. - Португальцы не сделают ничего плохого маме и папе до того, как ты вернешься с выкупом?

- Насколько я знаю мать, Велвет, она будет спорить с вице-королем до последнего и попытается до моего приезда отспорить у него приличную часть выкупа. Не бойся, сестричка. Вице-король заинтересован только в том, чтобы набить себе карман. От того, что он что-нибудь сделает матери или Адаму, он ничего не выиграет. Родители плавают под английским флагом, но все равно остаются католиками. Нет никаких причин вредить им. К этому времени на будущий год мы все вместе вернемся назад, обещаю тебе!

Она поверила ему. Это был Мурроу, ее Мурроу, ее старший брат, который катал ее на плечах, когда она была маленькой девочкой. Он таскал ей тайком в постель сладости, когда ее отсылали в комнату без ужина за какую-то провинность.

Мурроу никогда не подводил ее, и Велвет знала, что не подведет и сейчас;

Следующие несколько дней Мурроу провел в беготне, закупая продовольствие для своего корабля и тех судов, которым предстояло сопровождать его в плавании. Золото, которое привезли от золотых дел мастеров из трех разных мест, должно было быть погружено, по возможности, в самую последнюю минуту вместе с обычными товарами, которые тоже до поры до времени хранились в потайных уголках доков компании О'Малли - Смолл, чтобы избежать малейших подозрений. Все капитаны и члены команд, уходившие в экспедицию, были тщательно проверены, и на них можно было положиться. Мурроу был очень рад, когда выяснилось, что команда его собственного корабля не пожелала меняться.

Несмотря на многие месяцы, проведенные в море, и короткий, слишком короткий, отдых, им не хотелось выходить из игры, и все до последнего человека решили принять участие в плавании. Когда почти все было готово, Мурроу решил съездить в Девон повидаться с женой и детьми.

Велвет волновала судьба родителей, и она знала теперь, что с приходом весны Алекс попросит у королевы разрешения вернуться в Дан-Брок. И при сложившихся обстоятельствах, она была почти уверена, королева такое разрешение даст. Велвет еще могла надеяться задержать Алекса в Англии до празднования своего шестнадцатилетия, которое приходилось на первое мая, но сразу же после этого им придется отправиться в путь. Так что у нее оставалось несколько месяцев веселой придворной жизни, а ведь скоро начнется Великий пост с его ограничениями и молитвами. В течение шести недель, между средой на первой неделе Великого поста и Пасхой, не будет ни балов, ни приемов. Она подумывала, не позволить ли Алексу наградить ее сейчас ребенком, но потом отказалась от этого намерения - ведь он хочет, чтобы их первенец появился на свет именно в Дан-Броке. Лучше подождать до приезда в Шотландию, чем попытаться забеременеть сейчас и тем самым заставить Алекса оставаться в Англии до рождения ребенка.

***

Последний бал-маскарад был у королевы вечером на масленичный вторник. Завтра будет уже одна рыба, - горько посетовал Эссекс и тут же больно получил по пальцам веером от королевы.

- Фи, сэр! - выбранила она его. - Шестинедельное воздержание только пойдет вам на пользу, к тому же я не сомневаюсь, как только наступит Пасхальное воскресенье, вы кинетесь наверстывать упущенное.

Королева повелела, чтобы все дамы явились на бал, одетые в серебро или золото, а джентльмены в красном или черном. Празднество должно было завершиться ровно в полночь.

А до тех пор будут музыка, танцы и обильное угощение за счет королевы.

- Что ты собираешься делать в последующие шесть недель? - спросила Эйнджел у Велвет, когда они обедали дома в день бала-маскарада. - Мы завтра уезжаем в Линмут. Я себя превосходно чувствую, и Робин думает, что, если мы поедем не торопясь, ребенку ничего не будет грозить. Конечно, ты тоже не останешься в Лондоне. Здесь будет такая скука!

Прежде чем Велвет успела ответить, в разговор вмешался Алекс.

- Мы уезжаем в Шотландию через несколько дней, - спокойно сказал он.

- В Шотландию? - И Велвет, и Эйнджел страшно удивились, а потом Велвет воскликнула:

- Зимой! Дороги ужасные, по ним невозможно будет проехать! Я не думала, что мы уедем раньше весны, милорд.

- Я не был дома вот уже десять месяцев, Велвет. У меня здесь в Лондоне без дела болтается огромный отряд моих людей, которых только содержать и кормить стоит целое состояние. Они волнуются, а когда они волнуются, от них можно ждать чего угодно. Они соскучились по дому и своим семьям. Может быть, сейчас и холодно, но дороги вполне проходимы, по крайней мере здесь, в Англии. Не знаю, каковы они будут в Шотландии, но мы попробуем проехать. Если нам повезет, через месяц мы будем в Дан-Броке. Я уже испросил королевского разрешения. Твои родители вернутся не раньше, чем через год, а то и позже. С Божьей помощью мы встретим их прекрасным сыном и внуком.

- Абсолютно правильно! - живо откликнулась Виллоу. - Уж коли начался Великий пост, почему бы и нам с Джеймсом не уехать в Альсестер? С вашего разрешения, братец Алекс, мы поедем с вами. Так будет надежнее, ведь, думаю, никому не взбредет в голову шутить с бандой звероподобных горцев, преданных вам. Если вам понадобится гостеприимство Хилл-Хауса, прежде чем продолжить путь, он всегда к вашим услугам.

- Я буду только счастлив путешествовать вместе с вами, Виллоу, - вежливо ответил Алекс. - Что до гостеприимства, то мы посмотрим. Если погода позволит, мы продолжим путь без остановки.

- Ну и время вы выбрали, милорд, чтобы поведать мне о ваших планах, сказала Велвет. Сначала голос ее был обманчиво спокоен, но потом в нем появились истеричные нотки. - Сегодня бал-маскарад у королевы, а сколько дней вы мне дадите на сборы? Надо ведь хорошо подготовиться к поездке в занесенную снегом Шотландию! Или, может быть, милорд, вы опять намерены уволочь меня без ничего, с одной сменой белья за спиной, как вы это сделали в прошлый раз, когда мы уже ездили на север?

- Вам совсем не обязательно брать с собой все, что у вас есть, - ответил Алекс, явно не подумав. - Пэнси останется, все упакует и приедет к нам весной.

- Что? - взвизгнула Велвет. - Сначала вы лишаете меня общества моих родных, потом моей одежды и личных вещей, а теперь еще и камеристки! Можно подумать, в этой груде булыжников, которую вы называете замком, всему этому найдется замена! Представляю эту вашу служанку! Она хоть сможет говорить на приличном английском, чтобы составить мне компанию, или вместо нее вы найдете какую-нибудь полудикарку, которая не будет понимать меня, а я ее? Я не поеду! Если вам так не терпится вернуться в свою любимую Шотландию, тогда вперед, но вы поедете без меня или дадите мне возможность собраться и взять с собой мою камеристку.

- Вы опять не желаете меня слушаться, Велвет? - закричал он на нее, и все сидевшие в комнате подпрыгнули от неожиданности, различив в его голосе угрожающие нотки.

- А вы опять заводите эту сказочку про лошадей и собак, Алекс? - отвечала она, уперев руки в бока.

Он мрачно посмотрел на нее, но тут вмешался Робин:

- Ты не можешь требовать от моей сестры, чтобы она приехала в новый дом без вещей и слуг, Алекс. Как скоро ты собираешься отбыть?

- Через неделю.

- Ну, тогда времени более чем достаточно, - успокоил его Робин. - Пэнси с помощью моих слуг вполне успеет собраться. Вы сможете воспользоваться моей дорожной каретой.

- Только до Эдинбурга, - пробормотал Алекс.

- Превосходно! - с энтузиазмом воскликнул Робин. - Велвет и Пэнси будет весьма удобно, и они даже смогут отдохнуть перед переездом верхом из Эдинбурга в Дан-Брок. Значит, все улажено, а? - Он взглянул на свою сестру и зятя.

- Хорошо, - сказала Виллоу. - Я, не в пример другим, буду только рада проехаться до Хилл-Хауса в твоей карете, Робин, хотя ты и не приглашал меня. Это самая прекрасная и самая удобная повозка, в которой я когда-нибудь ездила. Да, а как же попадете домой вы с Эйнджел?

- Мы уезжаем завтра, - ответил Робин. - У нас будет достаточно времени, чтобы доехать до Линмута и затем прислать карету назад в Лондон за Алексом и Велвет.

- В таком случае, - сказала Велвет сладким голоском, - я согласна ехать в Шотландию. - Она хитро улыбнулась своему мужу.

- Ты когда-нибудь сведешь меня с ума, женщина, если только раньше я не убью тебя, - сумрачно проворчал Алекс.

- Тебе уже надоело мириться? - промурлыкала она. Глаза Алекса неожиданно опять потеплели, а его губы, до того сжатые в тонкую, злую линию, изогнулись в улыбке. Быстро покрыв разделявшее их пространство, он, улыбаясь, поднял ее на руки и вышел из комнаты, неся свою драгоценную ношу. Позади них послышались удивленные восклицания Виллоу и Эйнджел и довольный смех его двух зятьев.

Велвет лежала у него на руках, уткнувшись ему в ухо носом, пока он нес ее через сад, который отделял Линмут-Хаус от их собственного дома, Гринвуда. Он чуть не споткнулся, когда она легонько укусила его за мочку уха.

- Распутница, - проворчал он. - Ты не что иное, как бесстыжая распутница.

- Мне не остается ничего иного, милорд, - дерзко прошептала она, когда они вошли в дом и поднялись по лестнице к своим апартаментам. Две молоденькие служанки вытирали пыль в холле. Они застыли с открытыми от удивления ртами, глядя им вслед. Велвет пробежала язычком по внутренней поверхности его уха, и он вздрогнул.

- Я тебя брошу, - пригрозил он, но она только рассмеялась.

- Нет, не бросишь, Алекс. Ты меня для этого слишком хочешь, и ты слишком джентльмен, чтобы заняться любовью прямо здесь, на глазах у слуг. - Она легонько подула ему в ухо.

- Ты так же хочешь меня, как и я тебя, - проговорил он низким голосом, распахивая ногой дверь в спальню и переступая порог. - Да, милорд, - ответила она, растягивая слова. - Хочу. Он посадил ее на кровать и, засунув пальцы в ее глубокий вырез на платье, рванул тонкую материю так, что она разорвалась сверху донизу, обнажив ее груди. Толкнув ее на подушки, он быстро одной рукой задрал ей юбки, пока второй освобождался от собственной одежды. Потом упал на нее сверху, и его губы нашли ее нежный, соблазнительный сосок. Медленно его язык обошел вокруг него, в то время как его левая рука удерживала ее руки закинутыми ей за голову, а правая быстро отыскала маленький чувственный алмаз ее женственности. Он нежно погладил его, не переставая ласкать ртом ее грудь. Лежа под ним, Велвет вся извивалась от возбуждения, любя каждое его прикосновение и жаждущие губы на ее соске.

- Точно, ты не что иное, как бесстыжая проститутка, - прошептал он, продолжая прижиматься ртом к ее груди. - Не будь я так уверен, что сам лишил тебя невинности, я бы поинтересовался, откуда взялось это непристойное влечение к мужчине. Зная же правду, мне остается только надеяться, что оно проистекает из дикого желания именно меня.

Велвет рассмеялась низким голосом:

- Да, милорд, но хотела бы я знать, будет ли когда-нибудь это желание удовлетворено или мы займемся разговорами? А-а-а-ах! О, Алекс! Да-а-а-а!

Его губы прильнули к ее губам, когда он глубоко вошел в ее теплую сладость. Он двигался со сводящей с ума медлительностью, доводя ее до исступления, пока Велвет не впилась ему зубами в плечо, в стремлении найти хоть какой-то выход быстро растущему желанию.

- Кошечка! Моя горячая, сладкая кошечка, - простонал он.

Запутавшись в ворохе своих юбок, она всеми силами старалась принять как можно глубже в себя каждое его движение. Она чуть не рассмеялась, вспомнив, как она больше всего боялась этой, как теперь выяснилось, самой замечательной стороны замужества. Потом ей стало интересно, все ли женщины так же страстно любят заниматься этим со своими мужьями, или она и правда проститутка, как ее шутя только что назвал Алекс. И вдруг все это отошло на второй план, а ее увлек за собой могучий и прекрасный поток страсти, вызванный к жизни их любовной игрой. С легким стоном она плотно прижалась к нему, а их экстаз все рос и рос, пока наконец всепожирающий огонь страсти не поверг Алекса и Велвет в чудесный мир абсолютного восторга, из которого ни он, ни она не хотели выбираться слишком быстро.

- О, дорогая, - наконец сказал он, - для меня на свете не существует другой женщины, кроме тебя. Я обожаю тебя!

- А я тебя, мой супруг, мой дорогой любовник! - ответила она.

Некоторое время они лежали молча, сплетясь телами на постели. Тени позднего вечера удлинились, и скоро комната погрузилась в полумрак. В конце концов Велвет мягко проговорила:

- Теперь ты должен мне платье, и я хочу получить его до того, как мы уедем в Шотландию. Он лениво рассмеялся. , - Ты вполне стоишь нового платья, дорогая, - сказал он, наклонился над ней и опять поцеловал ее обнаженные груди, одну за другой, мягкими, нежными поцелуями.

Велвет почувствовала, как по ее спине пробежало легкое, приятное покалывание, но вдруг вцепилась ему в волосы и отвела его голову в сторону.

- О нет, Алекс! Ты забыл о королевском бале-маскараде!

- К черту королевский маскарад, - пробормотал он, опять захватывая ее торчащий сосок зубами и легонько покусывая его. - Нет! Нет! - отбивалась она от него, но теперь уже смеясь и чувствуя себя беспомощной перед лицом собственного все усиливающегося желания.

- Да, - настаивал он. - У нас вполне хватит времени на еще один акробатический номер, мадам. Мы успеем переодеться в эти дурацкие маскарадные костюмы, чтобы потом целый вечер танцевать и развлекать вашу стареющую королеву.

- Алекс, ты не должен так говорить о королеве!

- Да ладно, дорогая, все в порядке, - сказал он и легонько дунул ей в ухо, пока его сильные руки продолжали ласкать ее груди, потом опустились вниз, чтобы погладить ее шелковистый живот. Потом его рот нашел ее губы и целовал долгими страстными поцелуями раз за разом, пока они не заболели от этой ласки. Его тело на мгновение поднялось, и он нежно вошел в нее.

Она глубоко вдохнула, ее руки изо всех сил вцепились в его спину, пока он двигался. Она все время чувствовала его внутри себя, любящим ее нежно и сильно, его твердость все сильнее раздувала в ней пожар желания, который уже выходил из-под контроля. Ее королевское величество, королевский бал-маскарад, предстоящая поездка в Шотландию - все было забыто в круговороте страсти.

И опять Алекс и Велвет в полном изнеможении лежали на постели, сплетясь телами, но тут раздался стук в дверь.

- Миледи! Миледи! - звала Пэнси. - Я должна приготовить вам ванну, иначе вы опоздаете.

- Эта твоя чертова служанка не знает ни времени, ни места, - проворчал Алекс. - Если бы не Дагалд, который, похоже, втюрился в нее, я бы оставил ее здесь.

- Ни в коем случае, - сказала Велвет смеясь. - Ты этого не сделаешь. Она много значит для меня, и ты это прекрасно знаешь. - Она села. - Быстро, Алекс, помоги мне выбраться из этих тряпок, в которые ты превратил мое платье. Пэнси меньше удивится, увидев меня в халате в это время дня, чем в тех лохмотьях, что остались от лифа.

Алекс что-то бурчал себе под нос, что для его жены звучало скорее как подтверждение того, что он доволен сегодняшним днем, чем как раскаяние. Быстрыми движениями он расшнуровал платье. Его пальцы все время игриво прикасались к ее обнаженной груди, и он весело захихикал, когда она нахмурилась и легонько шлепнула его по руке.

- Куда нам все это спрятать? - ухмыльнулся он, держа в руках клочья того, что когда-то было ее платьем.

Взгляд Велвет заметался по комнате, и, быстро соскочив с кровати, она запихнула злополучные обрывки в маленький сундучок, стоявший у окна. Потом, обернувшись, весело улыбнулась ему:

- Завтра я отдам его портнихе, чтобы она попробовала что-нибудь сделать с ним, если это вообще возможно. - Она рассмеялась опять, увидев опасный огонек, который зажегся у него в глазах при виде ее наготы.

- Надень что-нибудь на себя, и пусть Пэнси войдет, дорогая, иначе я не отвечаю за себя! - пригрозил он.

- Вода для ванны готова, - сказала Пэнси из-за двери. Велвет открыла другой сундучок и вытащила из него халат.

- Открывай дверь, Алекс, - - приказала она. Ее красивые зеленые глаза вспыхивали веселыми искорками, а он скрипел зубами от разочарования, ибо вдруг обнаружил, к собственному удивлению, что опять хочет ее.

С тяжелым вздохом он пересек комнату и открыл дверь, чтобы впустить Пэнси и лакеев, которые тащили с собой кувшины с горячей водой для ванны. Не было никакой возможности остаться сегодня дома. Ведь это последний праздник перед Великим постом, а после полуночи - посты, хождение в церковь, и так все шесть недель. Он поморщился. Королева все замечает вокруг и наверняка будет точно знать, кто из приглашенных явился, а кто нет. А так как он уже получил высочайшее соизволение забрать жену в Шотландию, не дожидаясь Пасхи, ему просто необходимо появиться на балу, да еще обязательно с Велвет. Королева может и отменить свое разрешение с такой же легкостью, с какой она его и дала.

- Горячая вода только для миледи? - угрюмо осведомился он у лакея и ушел в свою спальню.

Ее ванну наполнили до краев, и поднимающийся пар пах левкоями. Как только лакеи вышли, Велвет скинула халат и погрузилась в горячую воду, счастливо задохнувшись.

- Вам приготовили ванну, милорд? - спросила она у Алекса самым сладким голосом, какой только могла изобразить, через открытую дверь, соединявшую их спальни.

- Мне досталось столько воды, сколько осталось после вас, и хотя этого явно недостаточно, но хорошо, что хоть что-то есть, - ответил он кисло.

- А моя ванна просто превосходна, - промурлыкала Велвет. - Думаю, понежусь подольше. - Она легонько шлепнула ладонью по воде и громко вздохнула.

- Некогда нежиться! - сердито рявкнул он. В его собственной ванне воды было в лучшем случае на ладонь, и он уже начал замерзать. - Мы опоздаем, если вы надумаете сидеть в ванне чуть ли не час. Вы же знаете, ее величество не любит опозданий. Мне совсем не хочется вызывать сейчас ее неудовольствие.

- Если мы опоздаем, - дразнила его Велвет, - я скажу ее величеству, что это по вашей вине, расскажу ей, что вы задержали меня, развлекаясь со мной весь вечер, милорд.

Он громко рассмеялся, потеплев от воспоминаний об их долгом и чудесном вечере, который они посвятили любви.

- Если вы наговорите на меня, мадам, нас никогда больше и близко не подпустят ко двору Елизаветы Тюдор. Вы что намерены провести остаток жизни в Дан-Броке? Правда, что касается меня, я не имею ничего против такой перспективы.

Велвет рассмеялась в ответ.

- Господи, нет, конечно, - отозвалась она с глубоким чувством.

- Тогда я предлагаю, мадам, - проговорил он со смешком, - чтобы вы или поторопились, или приготовились к жизни в Шотландии.

Пэнси заговорщически подмигнула своей госпоже, и Велвет улыбнулась ей в ответ, пока камеристка терла ей спину. Две молоденькие девушки-служанки, переругиваясь, сновали по спальне, доставая из шкафов и сундуков одежду, которую Велвет предстояло надеть сегодня. Ее нижнее шелковое с кружевами белье, изысканно надушенное, лежало на постели. Ее шелковые чулки, расписанные под алмазную грань золотыми и серебряными нитями, покоились рядом с нижними юбками. Наконец, на свет появилось платье и было расстелено на кресле. Это было настоящее произведение искусства из серебряной парчи и серебристых кружев. Лиф платья сплошь расшит прозрачным зеленоватым янтарем в форме папоротника и бабочек, а рукава обшиты такими же серебристыми кружевами, как и само платье.

Велвет вышла из ванны, ее завернули в большую купальную простыню. Сев у огня, она позволила двум служанкам вытереть ее, в то время как Пэнси расчесывала волосы надушенной щеткой. Потом она встала, и все три служанки принялись ее одевать. Нагнувшись, она сама натянула на каждую ногу подвязки, приходя в восторг от вышитых на них серебряных бабочек с зелеными усиками.

- Ну разве не прелесть! - воскликнула Пэнси. - Даже жаль, что их никому нельзя показать.

- Только его милости, если я хочу, чтобы мы благополучно добрались до Дан-Брока. - Она взглянула на свою камеристку. - Ты не огорчена, что нам придется жить в Шотландии, Пэнси? Наш новый дом стоит в глуши, вдалеке от двора Стюартов. Там будет довольно скучно, почти уверена. Может быть, ты предпочитаешь остаться здесь, в Англии?

- Нет, миледи! Как и вы, я привыкла к жизни в провинции. Ведь мы с вами выросли в Королевском Молверне. Лондон, конечно, превосходен, надо сознаться, но я-то предпочитаю более тихую, спокойную жизнь. Дагалд просит моей руки, а он хороший человек. От добра добра не ищут.

- Надеюсь, ты любишь его, если собралась за него замуж, Пэнси? - мягко спросила Велвет. Пэнси счастливо улыбнулась.

- Да, - призналась она. - Я люблю этого мошенника! - Потом она обернулась к двум молоденьким служанкам. - Скажите только кому-нибудь хоть слово о том, что услышали сейчас, и вы не доживете до весны! Мне совсем не нужно, чтобы Дагалд знал о моих чувствах!

Служанки согласно закивали головами.

- Да, - уверенно сказала одна из них, по имени Сара. - Плохо, когда мужчина слишком уверен в тебе. Я не обмолвлюсь ни словечком, госпожа Пэнси, и Милли тоже. Ведь правда, Милли?

Девушка, которую назвали Милли, потрясла головой.

- Нет, - сказала она, - я не стану болтать. Велвет теперь была готова, чтобы надеть платье, и Пэнси зашипела на своих помощниц:

- Не стойте без дела! Быстренько несите платье миледи! Через несколько минут Велвет уже стояла перед зеркалом, с удовольствием разглядывая свое отражение. Ее костюм, конечно, был триумфом, решила она и, очень довольная собой, улыбнулась себе в зеркало. Грудь ее была опасно близка к тому, чтобы выскочить наружу из пены серебристых кружев, которыми был обшит ее очень низко вырезанный лиф.

Шею обвивало, опускаясь на грудь, чудесное ожерелье из прозрачного зеленоватого янтаря с желтыми бриллиантами, а в ушах сияли такие же серьги. Пэнси зачесала ей волосы назад, так что они свободно ниспадали на спину, и приколола за левым ухом букетик серебряных роз.

- Миледи, ваши драгоценности, - сказала Пэнси, протягивая ей шкатулку с кольцами и перстнями.

Велвет на минуту задержалась, подумав о том, что еще год назад у нее вообще не было никаких драгоценностей, а сейчас она обладает несколькими ожерельями, серьгами, браслетами, кольцами, перстнями, булавками и другими драгоценными безделушками. Алексу доставляло удовольствие осыпать ее красивыми вещами. Затем, сосредоточенно нахмурившись, она выбрала несколько колец - с желтым алмазом, с изумрудом, с фиолетово-голубоватой шпинелью и с крупной кремовой жемчужиной - и быстро унизала ими свои тонкие пальчики.

- Мадам, вы великолепны!

Она обернулась и увидела входящего в спальню мужа. Он был с головы до ног в красном бархате, в камзоле, расшитом в геометрическом порядке золотыми бусинками.

- Вы, милорд, не менее великолепны! - искренне вернула она комплимент, думая о том, как чертовски он хорош и как выросла ее любовь к нему.

- Жаль, что нам надо идти, не правда ли? - поддразнил он ее. Янтарные глаза графа лучились любовью. Велвет вздохнула:

- Да, жаль, но нельзя же разочаровать мою крестную мать, королеву, которая так любит нас и так добра. - Велвет благопристойно опустила глаза долу, и он усмехнулся ее притворной застенчивости.

- Очень хорошо, мадам, тогда нам пора, но, если там будет невыносимая скука, отвечать придется вам.

- Тогда мне нечего бояться, милорд, ведь вам никогда не бывает скучно. Не пройдет и нескольких минут, как вас окружит толпа хихикающих женщин, которые едва выносят мое присутствие. Я наблюдала за вами, сэр, и заметила, что в их окружении вы становитесь похожим на избалованного толстого кота. Нет, вам не придется скучать.

- Думаю, что и вам тоже, мадам, - не остался в долгу Алекс. - Если меня окружают женщины, то вас точно так же берут в плен мужчины.

Она весело рассмеялась, зная, насколько он ревнив. Пэнси накинула на госпожу пелерину из серебристой парчи, отороченную соболями, а Дагалд вышел из смежной комнаты с накидкой и шотландской шапочкой своего хозяина. Граф и графиня Брок-Кэрнские отбыли в Гринвич на своей комфортабельной яхте, благо река еще не встала, хотя уже ударили морозы. Они укутались в меховые плащи, а в ноги положили горячие кирпичи.

Велвет нравилось плавать по реке, и она удобно устроилась рядом с мужем на палубе. Солнце только что село, и на горизонте золотисто-оранжево пламенел зимний закат, а над ним в темнеющем вечернем небе уже зажглись первые звезды. Темза спокойно несла свои темные воды. Время прилива не пришло, и их судно плавно скользило по воде, оставляя пенящийся след за кормой. Было безветренно, и, укутанные в меховые плащи, они совсем не ощущали февральского мороза.

- Ты все еще переживаешь из-за необходимости ехать в Шотландию? - тихо спросил он ее.

- Да нет, не очень, - ответила она. - Мне бы, конечно, хотелось до отъезда повидать родителей, но уж коли они заранее обговорили нашу свадьбу, то, думаю, не будут возражать против того, что мы поженились в их отсутствие. Кроме того, - в уголках губ Велвет мелькнула слабая улыбка, - нам уже пора обзаводиться ребенком, не так ли, милорд?

У него удивленно открылся рот от такой перемены в ее настроении.

- Черт побери, дорогая, разве не об этом я толкую тебе все последнее время?

- Да, милорд, но наследник рода Брок-Кэрнов должен появиться на свет не в Англии, ведь так?

- Опять, мадам, вы подвигаете меня к необходимости применить силу. Или вы теперь отказались от мысли дождаться приезда родителей?

- Я много думала об этом, Алекс, - сказала она, - и пришла к выводу, что если у них хватило сил проплыть тысячи миль в Индию и обратно, то поездка в Шотландию для встречи с нами и нашими детьми будет для них легкой прогулкой. Ее затянутая в перчатку рука тронула его руку, и он сжал ее. Потом она повернула голову и, глядя ему в глаза, счастливо улыбнулась. - Мне кажется, я становлюсь взрослой и мне пора обзаводиться домом.

Он почувствовал комок в горле, который постарался побыстрее проглотить. В то же время у него как-то сразу отлегло от сердца. Он хотел, чтобы она полюбила Шотландию и Дан-Брок, которому теперь предстояло стать ее домом. Он слишком любил ее и страшился сделать ее несчастной. Похоже, теперь его мольбы услышаны.

Ему очень хотелось перекинуть ее через колено и высечь так, чтобы ее попка покраснела. Она довела его до сумасшествия своим упрямством в эти последние месяцы, начиная с их первой встречи. Мысли читались на его лице, и Велвет, с обожанием глядя на своего мужа, не смогла сдержать смешка.

- Дорогая, ты так жестока со мной, - низким голосом проговорил он, - но черт меня побери, если я не люблю тебя до безумия.

- Кажется, я страдаю той же болезнью, милорд. Кроме того, говорят, Лондон зимой невыносимо скучен.

Он рассмеялся, не в силах сдержаться. - Итак, Велвет де Мариско Гордон, графиня Брок-Кэрнская, вы намерены отправиться в Шотландию, чтобы развеять вашу скуку?

- И утолить свое любопытство, - в тон ему ответила она. - С тех пор как прошлой весной ты приехал в Англию, Алекс, ты рвешься назад в свою бесценную Шотландию и пошел даже на то, чтобы выкрасть меня! Мне интересно, что же это такое находится за Эдинбургом, что так влечет тебя.

- Дан-Брок влечет меня, и я надеюсь, ты его полюбишь! Ах, Велвет, любовь моя, нас будут окружать покрытые лесом горы, среди которых соколиным гнездом на их груди высится замок. Даже когда в долинах лежит туман, там, где мы будем жить, в Дан-Броке, всегда солнечно, ибо его овевают своими крылами горные орлы!

Она почувствовала, как при этих словах ее охватила легкая дрожь, так была очевидна его любовь к своему дому.

- Я уверена, что мне там понравится, Алекс, - честно сказала она. - Да и как может быть иначе, если именно в Дан-Броке ты появился на свет и из Дан-Брока вошел в мою жизнь.

Она любит его! С неожиданной четкостью эта мысль пронзила его мозг. Она на самом деле любит его! Господи, она любит его! Его губы нашли ее сладкие-пресладкие губы, и они слились в долгом страстном поцелуе.

Оторвавшись наконец от нее, он впился взглядом в ее изумрудные глаза, и Велвет ощутила, что теперь он наконец-то узнал и понял ее душу и сердце, почти разрывавшееся от счастья. Теперь она никак не могла понять, почему перечила ему все эти месяцы.

- Гринвич, милорд, - провозгласил шкипер, и они увидели вдали поблескивающие огоньки дворца.

- Мне будет не хватать всего этого, - мягко сказал он.

- Да, и мне тоже, - поддержала она. - Но когда-нибудь мы вернемся, после того как наши дети станут достаточно большими, чтобы мы могли ненадолго покинуть их, Алекс. Мой дом, я теперь поняла, там, где ты, моя любовь. Да, кажется, я окончательно повзрослела.

- И я тоже, - ответил он, улыбаясь ей. Их яхта встала рядом с другими судами, выстроившимися в очередь в королевской гавани. В полутьме раннего вечера было невозможно разглядеть, кто в них находится, несмотря на горевшие на каждом судне фонари. Неожиданно вновь прибывшая яхта попыталась оттолкнуть их, чтобы оказаться первой.

- Дорогу лорду де Боулту, - провозгласил самоуверенно выглядевший шкипер.

- Граф и графиня Брок-Кэрнские уступают дорогу только королеве, - ответил шкипер Гордонов. - Встань в хвост и жди своей очереди. - В подтверждение своих слов он потряс веслом.

Его поддержали шкиперы с других судов, стоявших рядом, также недовольные бесцеремонностью слуг лорда де Боулта.

- Эй, там, давай назад!

- Ты смотри! Да кто такой лорд де Боулт в сравнении с моим лордом Линкольном? - прорычал человек графа Линкольна.

С других лодок донеслось еще несколько сердитых реплик шкиперов, совсем не расположенных шутить, и вылезший было вперед лодочник с проклятиями убрался в хвост очереди.

Через несколько минут граф и графиня Брок-Кэрнские причалили к берегу и, высадившись, поднялись по ступеням к Гринвичскому дворцу, где уже началось празднество, устроенное Елизаветой Тюдор. До них долетали звуки музыки. Они вошли во дворец, и их окружили друзья.

- Ага, - воскликнул Эссекс, - наконец-то! Что вас задержало? - Он был одет в черный бархат, его камзол сверкал бриллиантами. - Тебе не понятно? рассмеялся Рэлей, столь же изысканный в красном камзоле, усеянном сверкающими гранатами и золотыми бляшками.

- Уолтер! - выбранила его Бесс Трокмортон, чьи темно-русые волосы выгодно оттеняло платье из золотистой парчи, материалом для которого стал крещенский подарок Велвет. Но Велвет только рассмеялась:

- Брачная постель, сэр Уолтер, - одна из прекраснейших сторон супружеской жизни, в чем вы сможете убедиться, если когда-нибудь рискнете отведать ее прелестей. - Она кинула быстрый взгляд на свою моментально покрасневшую подружку.

- Пойдемте, - предложила Бесс, пытаясь скрыть свое замешательство. Королева уже спрашивала про вас и велела привести вас, как только вы появитесь.

Они весело последовали за любимой фрейлиной королевы, проталкиваясь через толпу вовсю веселившихся придворных.

Елизавета Тюдор сидела на большом резном позолоченном троне, стоявшем на покрытом ковром возвышении. На ней было надето роскошное платье из белого бархата, расшитого полосами серебристой парчи и усыпанное бриллиантами, жемчугом и золотыми бусинками. На шее красовалось ожерелье из шести ниток прекрасно подобранного розового жемчуга с изумрудной застежкой. Голову венчал огромный рыжий парик. Темно-серые глаза светились удовольствием, и при разговоре она беспрестанно жестикулировала красивыми руками с длинными, унизанными перстнями пальцами. Увидев Велвет и Алекса, она тепло улыбнулась и поманила их к себе. Они легко пробрались через толпу веселящихся придворных и, достигнув подножия трона, почтительно поклонились.

Королева встала и, перекрывая гул голосов, прокричала:

- Тихо! Мы будем говорить и желаем, чтобы все услышали, что мы скажем.

В зале установилась тишина, даже музыканты опустили свои инструменты. Если чему она и научила своих подданных, так это послушанию.

- Завтра, - начала она, - наступает Великий пост, и вскоре после его начала моя любимая крестница Велвет отъедет вместе со своим супругом к себе домой, в Шотландию. Поскольку я надеюсь, что моя крестная дочь по прибытии в свой новый дом не замедлит выполнить свой долг перед мужем... - здесь королева сделала паузу, и среди придворных раздалось несколько громких одобрительных смешков, - то вряд ли мы увидим их в ближайшие несколько лет, ведь Дан-Брок отделяют от Лондона многие и многие мили. Королевский Молверн, где выросла Велвет, был моим подарком Адаму де Мариско. Так как у него нет наследника по мужской линии, мы доводим до всеобщего сведения, что по его кончине имение Королевский Молверн отойдет Александру Гордону, графу Брок-Кэрнскому, а затем его наследникам. Это мой подарок вам, ибо я люблю вас обоих от всей души.

Глаза Велвет наполнились счастливыми слезами. Чудесно, что когда-нибудь Королевский Молверн будет принадлежать ей и ее детям. Она желала своим родителям долгой жизни, но, готовясь уехать из Англии на север, она чувствовала себя такой покинутой. А теперь королева, как бы прочитав ее мысли, предложила ей лекарство от ее печалей. Молодая графиня Брок-Кэрнская упала на колени. Взяв подол королевского платья, она поднесла его к губам и поцеловала.

- Благодарю вас, мадам, - сказала она сдавленным от волнения голосом. Большего произнести она была не в силах.

Елизавета нагнулась и подняла ее с колен, сама с полными слез глазами. Вынув из рукава шелковый платочек, она вытерла мокрые щеки своей крестницы.

- Ну, ну, дитя, я же хотела только порадовать тебя.

- О, вы меня и порадовали, мадам, еще как порадовали! - Это, бесспорно, очень щедрый подарок, ваше величество, - проговорил Алекс, наконец обретший дар речи. Королева метнула на него смешливый взгляд.

- Вряд ли теперь у меня будут уже свои дети, - сказала она с подкупающей откровенностью. - Возможно, что в один прекрасный день сын моей кузины-предательницы, Марии Стюарт, унаследует этот трон. - Она холодно улыбнулась. - Возможно. И если такое случится, вам, милорд, совсем не повредит иметь поместье в Англии. Совсем не повредит.

- Да, - кивнул он мрачно, - не повредит.

- Мы намерены жить долго, - усмехнулась королева, - и надеемся, что у Адама де Мариско и его жены тоже будет долгая жизнь. Может пройти много лет, пока вы вступите в права наследования, сэр. Очень много лет.

- Но когда это произойдет, - с ловкостью опытного придворного откликнулся Алекс, - я всегда буду с благодарностью и любовью вспоминать величайшую из английских королев, Елизавету Тюдор.

- Ха! - фыркнула королева. - Господи Боже, какая потеря! Вам следовало бы остаться при дворе, Алекс Гордон, ибо у вас язык и мысли прирожденного придворного. Вы далеко пойдете. О да, далеко!

- Королева очень добра, - ответил Алекс. - Но при всем моем уважении к вам и вашему двору, меня влекут холмы моей родины.

Елизавета улыбнулась.

- Я понимаю, - спокойно сказала она. - Вы любите свой Дан-Брок так же, как я люблю мой Гринвич. Я не позволю никому лишить меня собственного дома и не буду лишать вас вашего, милорд. Мое разрешение уехать остается в силе. Поезжайте с Богом, но не забудьте вернуться вместе с женой, когда придет время.

Алекс низко поклонился и, взяв руку королевы, поцеловал ее.

Глаза королевы опять сверкнули.

- Не прощаюсь с вами, сэр, и надеюсь, вы хорошо повеселитесь! Несколько дам не сводят с вас глаз с того момента, как вы вошли в зал. Наглые, бесстыжие сучки, вот они кто.

Ты ревнуешь, Велвет?

- Нет, мадам, пока милорд не давал мне повода. Мне жалко этих дам, ведь в отличие от восточных султанов я ни с кем не намерена делить своего супруга.

Королева опять рассмеялась - в этот вечер у нее было прекрасное настроение.

- Мне иногда приходит в голову, что милорд Брок-Кэрн получил в твоем лице все, о чем мог только мечтать, мое дитя.

- Да, мадам, так оно и есть, - озорно ответила Велвет и присела перед королевой в реверансе. Затем, взяв мужа под руку, она растворилась в толпе.

- Вы смелая, негодница, - отчитал ее сэр Уолтер Рэлей, подходя к ним. Бесс вернулась на свое место рядом со своей повелительницей, как и прекрасный граф Эссекский.

- Значит, и дети будут смелыми, - быстро ответила Велвет.

Рэлей улыбнулся и подумал, как изменилась Велвет за те восемь месяцев, что пробыла при дворе. Музыканты заиграли танец эльфов, и не успел Алекс моргнуть, как Рэлей увел у него Велвет из-под носа. Обхватив ее за талию, он умело ввел ее в очередную фигуру, и они пропали где-то в глубине зала.

Усмехнувшись, Алекс вернулся назад к тронному возвышению. Испросив и получив разрешение, он заполучил себе в партнерши по танцам госпожу Трокмортон, а королева отправилась танцевать с лордом Эссексом.

Празднество должно было по программе закончиться в полночь. Весь двор отправится во дворцовую часовню. Но, казалось, веселью не будет конца. Музыканты наигрывали с воодушевлением и почти без перерывов. В середине вечера распахнулись двери в обеденную залу, и гости устремились к накрытому для них столу.

Королевские повара, прекрасно помнившие о грядущих шести неделях поста, превзошли сами себя, готовясь к этому вечеру. Были поданы целиком зажаренные говяжьи, оленьи, бараньи, воловьи и кабаньи туши. На столах стояла различная дичь: утки, лебеди, павлины, последние в перьях, наряду с куропатками, перепелами, голубями и жаворонками. Каплуны зажарены до сочной золотистой корочки так же, как и гуси, сочащиеся соком, коричневатые, фаршированные сушеными фруктами. Было множество пирогов с зайчатиной и птицей, молочные поросята с лимонами во рту на золотых подносах, устланных салатными листьями, розовая ветчина, бочонки с устрицами на льду, доставленные с Северного моря, целые лососи, тарелки с креветками, некоторые сваренные в вине, а другие в масле с травами. Стояли чаши с морковью и свеклой, молодым луком-латуком, отваренным в вине, лежали большие ломти свежеиспеченного хлеба и сыры: большие круги дерби, стилгона и чеддера местных сортов, мягкий, нежный брил из Франции.

На отдельном столе для гостей были приготовлены различные сладости: разнообразные желе, разлитые в формы, пирожные, пропитанные в вине, марципаны, вазы с поздними яблоками и грушами, крепенькие апельсины из Севильи. И вина: ударяющее в голову темное красное бургундское и светлое золотистое с фруктовым ароматом, - непрерывной рекой лились из серебряных кувшинов, разносимых лакеями..

Придворные сновали взад и вперед по обеденной зале, ликуя от предложенного изобилия. Они ели сосредоточенно, набивая себе рты, как будто пост продлится вечно, а не какие-то сорок дней. Танцы временно прекратились, и Елизавета Тюдор опять расположилась на своем золоченом троне с красным бархатным балдахином, наблюдая из-под опущенных век, как ее двор предается излишествам.

По ее губам блуждала слабая улыбка, но даже самый наблюдательный человек не смог бы решить, была ли она веселой или презрительной. Многие воздали должное прекрасным королевским винам, и среди некоторых придворных уже можно было заметить признаки опьянения. Королева видела все.

Ее очень радовало, что дозволенный ею брак ее воспитанницы Эйнджел Кристман и Роберта Саутвуда, графа Линмутского, оказался удачным. Молодая графиня, теперь уже заметно пополневшая, была счастлива; судя по всему, муж любил ее без памяти. Сурово поджатые губы королевы слегка расслабились. Хотя бы здесь интуиция не подвела ее. Как бы хотелось ей самой испытать такое счастье, но она давно уже усвоила, что, если мужчина получает власть над женщиной, он может разрушить ее тело, мозг или душу, или все вместе. Жизнь требует, чтобы кто-то один расплачивался за слабость другого. Она постигла этот урок, будучи молоденькой девушкой. И все-таки иногда в некоторых браках встречалось счастливое равенство, которое радовало ее, хотя она инстинктивно знала, что такое счастье не для нее. Нельзя быть блаженно счастливой, оставаясь королевой Англии, подумала она печально.

Ее взор нашел Велвет, которая наконец подарила танец собственному супругу. Губы Елизаветы тронула довольная усмешка. Восемь месяцев назад эта крошка была ребенком. Теперь же она весело танцевала со своим красивым супругом с шаловливой улыбкой на лице и остроумным замечанием, готовым сорваться с ее, без сомнения, острого язычка. Дражайшая Скай очень удивится, когда, вернувшись из своего путешествия, вдруг обнаружит, что ее младшая дочь сделала ее бабушкой, подумала королева. У нее не было сомнения, что стоит им очутиться в Шотландии, как девушка тут же понесет. "Мне будет не хватать маленькой негодницы с ее легким характером и веселостью", - вдруг поняла Елизавета.

А предмет раздумий королевы счастливо танцевал со своим мужем, отчаянно с ним флиртуя, пока он не пригрозил поцеловать ее на глазах всего двора, если она не угомонится. В ответ Велвет рассмеялась ему в лицо, жестоко испытывая его терпение.

Величавая павана подошла к концу, и музыканты заиграли лавольту. Велвет пригласил лорд Эссекс, и Алекс отправился хлебнуть холодного вина.

Взяв у проходившего лакея с подноса кубок, он нашел тихий уголок подальше от танцующих. У него не было сомнения, что Елизавета Тюдор держала самый элегантный, остроумный и цивилизованный двор во всем христианском мире. Он с удовольствием проводит время в Англии, но как же хочется вернуться домой! Он тосковал по чистому свежему воздуху своей родины, вдыхая зловонный воздух Лондона. Он мечтал побродить по холмам вокруг Дан-Брока, сопровождаемый своими собаками, вместо толкотни на улицах этого города, где он должен ходить со своими людьми, чтобы отпугнуть грабителей. Он соскучился по своему замку, по простой пище, он хотел, чтобы Велвет была только с ним, без всех ее родственников и друзей. Ему надо так много показать ей, разделить с ней радость встречи с родным домом! Да, он очень хочет побыстрее убраться отсюда.

- В одиночестве, милорд? Как мне повезло. - Перед ним стояла Мэри де Боулт в полосатом серебристо-золотом платье, уперев руки в бока. Он вдруг заметил, что она выглядит какой-то отцветшей. Неужели ее волосы всегда были такими тусклыми?

- Мадам... - Его поклон был малообнадеживающим, а голос и вовсе обескураживающим.

- Мадам! - передразнила она его безрадостно, и он заметил, что она пьяна. - Было время, Александр Гордон, когда я была "дорогой" и "любимой", а не какой-то там "мадам". Вы обижаете меня, милорд! Более того, вы оскорбили меня, и я намерена посчитаться с вами!

- Да неужели, мадам? И чем же я оскорбил вас? Отказом стать вашим любовником? Нежеланием пройти той дорогой, по которой прогулялись многие? Вы предлагали себя, мадам, и, хотя я был не прочь пофлиртовать с вами и поиграть в ухажера, я никогда не давал вам повода подумать, что между нами может быть что-то большее. - Выражение его лица было ледяным и презрительным.

- Вы использовали меня, чтобы завлечь в свои сети эту рыжую сучку! яростно прошипела она.

- Вы тоже использовали меня, мадам! Вам чрезвычайно нравилась идея увести меня у одной из фрейлин королевы. Вам нравилась мысль, что вы заарканили шотландского графа, и вы неблагоразумно выгуливали меня на глазах всего двора, как комнатную собачонку. Вы получили за ваши услуги хорошую плату, мадам. Насколько я помню, я был весьма щедр. Вам не на что жаловаться, леди де Боулт. Мое отношение к вам было честным и благородным по любому счету.

- Подонок! - прошипела она и, подняв руку, попыталась влепить ему пощечину.

Александр Гордон перехватил ее руку на полпути, сжав ей пальцами запястье. Когда он заговорил, голос его был опасно спокоен:

- Нет, мадам, и, будь вы мужчиной, вы были бы вызваны на дуэль.

Их глаза встретились в смертельном поединке. Потом без предупреждения Мэри де Боулт рванула лиф своего платья свободной рукой и, зажав одну из своих обнаженных грудей, взвизгнула:

- А-а-а, нет, милорд! Как вы смеете так меня оскорблять! Перестаньте! Прекратите! Умоляю вас!

Ее пышные груди бесстыдно вывалились из платья, и на мгновение ее глаза сверкнули триумфом победительницы. Потом она устроила настоящий кошачий концерт, вопя во всю силу своих легких перед уже начавшей собираться маленькой толпой.

- Он попытался... - она несколько раз икнула, якобы подавив рыдание, - он пытался обесчестить меня!

Она рыдала перед собравшимися, демонстрируя разорванное на груди платье.

Через толпу любопытствующих придворных протолкался лорд де Боулт.

- В чем дело, милорд? Что вы сделали с моей женой? Я требую, чтобы вы ответили мне!

Алекс только теперь начал приходить в себя от удивления. Рядом с ним появилась Велвет, сопровождаемая Эссексом.

- Что происходит, милорд? - спросила она тихо, понимая его состояние.

Алекс пытался найти приемлемое объяснение, ибо сваливать все на женщину было не в его привычке. Однако, быстро взвесив все "за" и "против", он не нашел для себя никакого выхода из этой чрезвычайно трудной и щекотливой ситуации. Глубоко вздохнув, он сказал:

- Ваша жена, милорд де Боулт, возжелала поссориться со мной. Когда я не позволил ей ударить меня, она разорвала на себе платье, пытаясь представить случившееся так, что это якобы моих рук дело, и тем самым попытаться мне отомстить.

- Нет, Клиффорд! Нет! - вскричала леди де Боулт. Потом она разрыдалась. Он пытался приставать ко мне прямо здесь, в этом алькове, а когда я ему отказала, набросился на меня. Клянусь тебе!

- Ха! - оборвал ее граф Эссекский. - Более чем вероятно, это вы приставали к нему, и он отказал вам! Я подозреваю, что здесь подвергалась опасности честь лорда Гордона, а не ваша.

Собравшиеся вокруг рассмеялись.

- Вы называете мою жену лгуньей, милорд Эссекс? - потребовал объяснений Клиффорд де Боулт, выступая вперед.

- Подумайте своей головой, приятель, - отвечал Эссекс. - Леди де Боулт достаточно хороша, но в сравнении с графиней Брок-Кэрнской она - раскрашенный булыжник рядом с прекрасной жемчужиной. Я верю лорду Гордону. Забирайте свою жену домой и задайте ей хорошую трепку. Негоже устраивать спектакль в присутствии королевы.

Слова графа Эссекского звучали весьма правдоподобно, и в глубине души лорд де Боулт знал, что он прав. Но признать это открыто - нет, невозможно, это ляжет позорным пятном на его доброе имя. Его честь и так опорочена случившимся, и, пока она не будет отмыта, он не сможет бывать при дворе с высоко поднятой головой. Он холодно взглянул на лорда Гордона и сказал:

- Завтра утром, как только рассветет, у поля Брайтуотор, милорд.

Алекс кивнул.

- Как вам будет угодно, сэр, - ответил он.

- Нет! - крикнула Велвет. - Я не разрешаю! Нет, Алекс!

Алекс повернулся к Эссексу:

- Вы не откажетесь быть моим секундантом, Роберт? Эссекс медленно кивнул, но не смог удержаться, чтобы не сказать:

- Стоит ли того эта шлюха, Алекс?

- Это дело моей чести, Роберт, поставленной под угрозу сегодняшним скандалом. Через несколько дней Велвет и мне предстоит уехать в Шотландию. Как я смогу когда-нибудь вернуться в Англию, если эта история будет висеть на мне? Это невозможно, следовательно, дело должно быть улажено честью до моего отъезда в Шотландию. - Нет! - Велвет почти кричала. - Вы хотите поставить под угрозу свою жизнь и наше будущее из-за этой лживой проститутки. Нет, сказала я! Нет!

Мэри де Боулт очень веселилась, наблюдая сцену, которую она так удачно разыграла. Будет дуэль, и дуэль из-за нее! Гнев и разочарование из-за того, что ее отверг этот шотландец, отодвинуты на задний план столь приятным развитием событий. Потом она услышала слова Велвет. Собрав на груди обрывки лифа платья, она сердито взглянула на свою соперницу и гневно сказала мужу:

- Ты слышал, что она сказала? Меня смертельно оскорбили, Клиффорд!

Он утомленно повернул к ней холодное лицо.

- Вы желаете, чтобы я вызвал на дуэль также и графиню Брок-Кэрнскую, мадам? - Он взял ее за руку и, повернувшись к Эссексу, проговорил:

- Принесите королеве наши извинения, но моей жене стало плохо. - И он увел свою супругу из залы.

- Это сумасшествие! - Велвет опять почти кричала. - Мы все, даже бедный лорд де Боулт, знаем, что она лжет.

Мы это знаем, и все-таки ты хочешь участвовать в дуэли из-за ничего?

- Мы будем биться за честь, - спокойно сказал Алекс.

- Я пойду к королеве! Ты же знаешь, она запретила дуэли! - пригрозила Велвет.

- Мы поедем домой, мадам, и вы ничего не скажете Елизавете Тюдор, спокойно сказал он.

- Еще как скажу! - Велвет не помнила, чтобы она когда-нибудь была так сердита.

- Нет, Велвет, - проговорил Эссекс, растягивая слова. - Есть вещи, которые женщине не дано понять, и дуэль - одна из таких вещей.

- Королева понимает мужчин лучше, чем вы думаете, - выкрикнула Велвет, - и я тоже! Мужчины - это маленькие дети.

- Никто не пострадает, - пообещал Эссекс, улыбаясь самой обаятельной улыбкой. - Вы правы, когда говорили, что де Боулт знает - его жена лжет. Эта стерва поставила его в безвыходное положение. Но признать это значило бы еще больше уронить свое достоинство. Это все равно как сказать, что он не может справиться с собственной женой. Ему пришлось вызвать Алекса на дуэль. Я прослежу, чтобы они бились мечами с наконечниками. Честь будет быстро и легко удовлетворена, обещаю вам.

Велвет посмотрела на своего мужа, и Алекс кивнул:

- Я согласен, любимая. Ничья кровь не прольется, и уж во всяком случае не моя. - Он улыбнулся ей.

Толпа уже разошлась, вернувшись к танцам, и королева, даже если и узнала о скандале, вспыхнувшем в ее танцевальном зале, не подала и виду. Участники скандала надеялись, что к тому времени, когда ей доложат все подробности, дуэль уже состоится. Эссекс вернулся на свое место рядом с королевой, а Велвет и Алекса окружили их родственники. Им пришлось заново рассказать всю историю, и, пока Виллоу и Эйнджел возмущались ужасным поведением леди де Боулт и успокаивали Велвет, Джеймс Эдварде и Роберт Саутвуд вместе с капитаном Мурроу О'Флахерти и лордом Бурком обсуждали с Алексом завтрашнюю дуэль.

- Я предлагаю тебе себя в качестве секунданта, - спокойно сказал Робин.

- И я тоже, - вызвался Патрик Бурк.

Велвет с гневом взглянула на своего брата, но вылила этот гнев на лорда Бурка.

- Когда ты появился в Лондоне? - требовательно спросила она. - Странное время ты выбрал для поездки, ведь в полночь начинается Великий пост.

Лорд Бурк, красивый молодой человек, похожий на своего покойного отца, улыбнулся младшей сестре. Подмигнув ей, он откинул со лба упавшую на него прядь волос и сказал:

- Я приехал сегодня вечером вместе с Мурроу, который отплывает в Индию завтра утром с отливом, дорогая сестричка. Видишь ли, понадобилась моя подпись на кое-каких бумагах, а так я ни за что не появился бы в этой мерзкой дыре. Он повернулся к Алексу. - Мы раньше не встречались, милорд. Я брат Велвет, Патрик Бурк. Вы прекрасно выглядите, хотя и женаты уже несколько месяцев на этой маленькой плутовке.

Еще раз обаятельно улыбнувшись, Патрик протянул руку, и Алекс пожал ее, улыбнувшись в ответ. Ему сразу понравился этот молодой человек, почти такой же высокий, как он сам, и с фигурой прирожденного атлета.

- Вы относитесь к Лондону, похоже, так же, как и я, братец? - спросил Алекс.

- Если под этим вы подразумеваете любовь к собственным краям, тогда вы правы, - быстро ответил Патрик.

- Тогда приезжайте навестить нас в Шотландию, - пригласил Алекс. - У нас там чудесная охота и рыбалка.

- С удовольствием, - согласился Патрик. - И возможно, я стану первым в нашем семействе, кто увидит моего нового племянника или племянницу.

- Я еще не беременна, - перебила его Велвет.

- Дайте срок, вот доберемся до дома и сразу же исправим это положение, мадам, - раздраженно сказал Алекс.

- Дамы и господа! - зычно возвестил королевский мажордом. - Полночь. Праздник окончен, наступил Великий пост. Ее всемилостивейшее величество приглашает всех в часовню.

С почти явственно слышным вздохом двор покинул королевский танцевальный зал. Столы были почти опустошены, музыканты уже разошлись. Торжественность Великого поста легла на людей, как некий темный плащ, и всем хотелось поскорее попасть домой.

Церковная служба, к счастью, оказалась недолгой, и дети Скай О'Малли скоро уже спускались по ступеням к речному причалу, где их ждала яхта. Велвет настояла, чтобы Патрик остался с ними, так же как и Мурроу, на эту последнюю ночь перед отплытием. Места было более чем достаточно для всех, и подгоняемая приливом яхта весело бежала вверх по Темзе к Стрэнду. Яхты Линмута и Брок-Кэрна мчались наперегонки, каждая стараясь приплыть домой первой. Груз они несли почти одинаковый, потому что, если Велвет и Алекс забрали к себе двух братьев, Робин и Эйнджел везли Виллоу и Джеймса. Оба судна пришли вместе, что явилось большим разочарованием для их шкиперов, так как победителю был обещан приз. Однако оба графа в приливе щедрости наградили своих людей, несмотря на ничью. Затем, пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись вместе с гостями по своим домам.

Комнаты Мурроу уже ждали его, а для Бурка быстро приготовили спальню. Патрик, поцеловав сестру, прошептал ей:

- Не волнуйся, малышка, с Алексом ничего не случится, я обещаю. Кроме того, де Боулт, по слухам, далеко не самый лучший боец на мечах.

Велвет состроила гримасу.

- Все это сплошная глупость, а эта мерзкая потаскушка будет еще несколько недель хвастать, что из-за нее мужчины дерутся на дуэли. Слава Богу, хоть нас здесь не будет.

Мурроу спрятал улыбку. С каждым днем Велвет становилась все больше похожей на свою мать.

- Мне сейчас попрощаться с тобой, Велвет, - спросил он, - или ты выберешься из своей теплой кроватки пораньше, чтобы проводить меня утром?

- Когда ты уезжаешь? - Велвет, казалось, колеблется. - Я должен покинуть Гринвуд не позже половины восьмого. Отлив наберет силу к одиннадцати.

- А когда всходит солнце? - спросила она спокойно.

- В полседьмого. - Алекс ободряюще взял ее за руку.

- Я встану, Мурроу, и провожу тебя.

Он кивнул и, нагнувшись, поцеловал ее, пожелав ей спокойной ночи.

Когда Велвет и Алекс улеглись в постель, она спросила:

- Эта дуэль и правда необходима? Я понимаю, что с моей стороны глупо бояться, но ничего не могу с собой поделать. Никогда никто из моих знакомых не дрался на дуэли.

Он привлек ее к себе.

- Нет никакой опасности, Велвет, дорогая. А теперь будь хорошей девочкой и поцелуй меня, моя прелесть.

Их губы слились в страстном поцелуе, но, когда его руки начали сладострастно бродить по ее обнаженному, налитому телу, она сбросила их, сердито проговорив:

- Нет, милорд! Тебе надо поспать хоть немного. Сейчас уже больше двух, и через четыре часа тебе уже надо быть на этом дурацком поле чести!

Он сдавленно выругался, но потом улыбнулся:

- Очень хорошо, дорогая, но не жалей потом, что отвергла меня сегодня. Подумай, какого чудного ребенка мы могли бы сделать этой ночью.

- А потом я должна буду объяснять ему, что его отец потерял ухо на дуэли через несколько часов после его зачатия, потому что не смог сдержать своей похоти, как какой-нибудь жеребец, в то время как ему надо было спать.

Алекс расхохотался.

- Маленькая мегера! - выругался он. Потом, еще раз поцеловав ее в губы, прижал ее к себе и, положив руку на одну из ее мягких грудей, заснул.

Велвет улыбнулась в темноте и с довольным вздохом подумала, что теперь ей больше не надо пить снадобье, по крайней мере пока не родится их первенец. Она жалела, что не позволила ему заняться с ней любовью, но, несмотря на всеобщие уверения в безопасности дуэли, она боялась. Потом решила, что это глупо. Даже если они будут драться мечами без наконечников, Алекс, конечно же, победит. Де Боулт намного старше. Она расслабилась и плотнее прижалась к мужу.

Когда Велвет пробудилась, рассвет уже разбросал свои краски по горизонту. Она было потянулась к Алексу, но затем, нахмурившись, все вспомнила. Эта проклятая дуэль! Дверь в спальню открылась, и в комнату поспешно вошла Пэнси.

- Вы уже проснулись, миледи? Вы говорили, что хотите проводить капитана О'Флахерти, а сейчас уже почти семь часов. - Она подала своей госпоже стеганый зеленый халат.

Велвет спустила ноги с постели и надела комнатные туфли. Встав, она накинула халат.

- Когда уехала его милость?

- Почти полчаса назад. Здесь до Брайтуотора всего несколько минут езды, но джентльмены не любят опаздывать на дуэли. Это считается оскорблением.

Велвет заставила себя улыбнуться.

- Я не знала, что ты так хорошо знакома с правилами дуэлей, Пэнси.

- О, вы удивитесь, мадам, узнав, чего я только не наслушалась при дворе от других слуг. Поговорить они любят.

Велвет рассмеялась. Пэнси всегда удавалось привести ее в хорошее расположение духа.

- Капитан О'Флахерти уже завтракал?

- Нет, миледи.

- Тогда попроси его прийти в гостиную и проследи, чтобы быстро подали еду. Он говорил, что должен выехать в половине восьмого.

- Слушаюсь, миледи, - ответила Пэнси и поспешила из комнаты.

Через несколько минут появились и Мурроу, и завтрак. Мурроу уже был одет по-дорожному. Он недавно отпраздновал свое тридцатидвухлетие, у него была прекрасная фигура, он очень походил на свою мать темными волосами и голубыми глазами и только квадратную челюсть унаследовал от своего отца Дома О'Флахерти.

Улыбнувшись, Мурроу поцеловал свою младшую сестру, пожелал ей доброго утра и сел за стол.

- Никак не могу привыкнуть к тому, что ты стала замужней женщиной, сказал он с веселой снисходительностью. - Не могу дождаться, чтобы посмотреть на лицо матери, когда скажу ей об этом, не говоря уж об Адаме.

- Не говори им, - попросила Велвет. - Я хочу сделать им сюрприз, встретив их с внуком. Ты можешь представить, как будет выглядеть папа, если я встречу его в доках с младенцем на руках?

Мурроу аж застонал от восторга, вообразив себе эту картину. Адам де Мариско до безумия любил дочь, своего единственного ребенка. Его ни капельки не волновало, что Алекс Гордон не интересовался Велвет со дня их обручения, ибо Адам предпочитал сам быть главным мужчиной в жизни дочери, ревнуя дочь даже к ее единоутробным братьям, которые также очень любили Велвет. Виллоу с детства была настоящей чопорной английской мисс, всегда опекавшей их, а Дейдра - застенчивой и неуверенной в себе маленькой мышкой. Чертенком в семье была Велвет.

Мурроу вытер глаза, насмеявшись до слез.

- Мне хотелось бы доставить тебе это удовольствие, крошка, но мать, которая все эти месяцы была фактически заперта в этом раскаленном городе, будет рада выйти в море и может ввязаться еще в какие-нибудь приключения. Но я предложу ей достаточно вескую причину для скорейшего возвращения домой - твое замужество. Держу пари, когда мать узнает, что ты уже мужняя жена и даже, может быть, с ребенком, она захочет, чтобы у кораблей выросли крылья. Ты ей очень дорога, Велвет.

- И она мне, Мурроу. Да, лучше сказать им. Тогда у папы будет время, чтобы утихомирить свой горячий нрав. Теперь вы вернетесь в Англию в лучшем случае следующей зимой, братец. И тут же пошлите к нам нарочного, дав ему лучших лошадей, хорошо? Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, узнав, что мама и папа наконец-то благополучно вернулись домой.

- Хорошо, дорогая, - ответил он и, перегнувшись через стол, погладил ей руку.

- Как там Джоан и дети? - спросила она, накладывая ему солидную порцию яиц, сваренных в марсале и сливках и положенных на толстый ломоть розовой ветчины. - Вчера я закрутилась и сразу не спросила тебя о них. - Она налила в высокую кружку крепкого темного эля и подала ему.

- У них все прекрасно, но Генри очень недоволен, что я на этот раз не взял его с собой. Джоан, наоборот, очень была этому рада. Мы обещали парню, что он пойдет в море этой весной с дядями О'Малли. Это его несколько утешило. Могу ручаться, что Испанская Индия не покажется ему самым скучным местом на свете, хотя, должен признать, в разговорах с Джоан я сделал ее несколько более безопасной, чем это есть на самом деле. Ну да О'Малли не допустят, чтобы с ним что-нибудь случилось, а если парень хочет сделать море своим домом, ему много чему еще надо научиться. Он, к сожалению, не такой любитель книжной грамоты, как наш братец Эван.

Велвет кивнула и с аппетитом принялась за еду. Несколько минут они ели в молчании - в семье О'Малли любили хорошо поесть. Вдруг дверь распахнулась настежь, и в комнату ввалился Патрик, белый как полотно и с искаженным лицом.

Велвет взглянула на лорда Бурка и, схватившись руками за горло, выдавила только одно слово:

- Алекс?

- Глупейшая случайность! - взорвался лорд Бурк. - О Господи! Это было ужасно.

Комната поплыла у нее перед глазами, но нечеловеческим усилием воли Велвет не позволила себе упасть в обморок. Голос ее, когда она вновь обрела его, дрожал от страха:

- Что случилось, Патрик? Во имя Господа, скажи нам! - Мы приехали в Брайтуотор почти одновременно с лордом де Боултом. Эссекс уже был там с королевским доктором. Королева велела ему, сказал доктор, этим утром ехать с Робертом Деверексом. Господи! Есть ли что-нибудь на свете, о чем она не знает?

Велвет не сводила с него испуганных глаз.

- Что случилось, Патрик? - повторил Мурроу настойчиво. - Давай же, рассказывай.

- Оба, и Алекс, и лорд де Боулт, согласились с предложением Эссекса, чтобы на кончики мечей надеть восковые шарики. Дуэль началась, и оба они бились хорошо, но скоро лорд де Боулт начал уставать. Вдруг восковой шарик соскочил с конца его меча, а он споткнулся. Алекс просто не успел увернуться. Это была случайность, но лезвие проткнуло его. О Господи! Я никогда не видел так много крови! Эссекс закричал: "Господи, приятель, да вы же убили его!" Пока они выносили его с поля, я поскакал сюда, чтобы сообщить тебе, Велвет. Я не мог позволить, чтобы его привезли домой просто так.., не предупредив тебя заранее. - Он заплакал. - О Господи, малышка моя, мне так жаль!

Велвет сидела в кресле очень прямо, с ничего не выражавшим бледным лицом. Братья молчали, и единственным звуком, который она слышала в тишине комнаты, было медленное успокаивающее тиканье каминных часов. И вдруг она разрыдалась. Слезы текли по ее лицу быстрым потоком. Через несколько секунд глаза у нее заболели от неутолимой печали.

- Мама! - жалобно всхлипывала она. - Я хочу к маме! На какое-то мгновение Мурроу был потрясен. Неужели Велвет до сих пор осталась ребенком? Потом до него дошло. Она не ребенок, а взрослая женщина. Алекс мертв, и она с этим смирилась. Теперь она звала кого-нибудь, кого любила так же глубоко, кто мог бы утешить ее в непереносимом горе. Он подошел к ней, и она плакала, уткнувшись ему в плечо, пока он нежно нашептывал ей что-то на ухо, пытаясь успокоить.

Через несколько минут слезы иссякли, и, взглянув на него, она произнесла ломающимся голосом:

- Возьми меня с собой, Мурроу. Пожалуйста, возьми меня с собой!

- Велвет! - Патрик Бурк наконец-то пришел в себя. - У тебя нет никакого уважения к памяти Алекса? Ты должна похоронить своего мужа, Велвет. Ты не можешь покинуть его просто так!

Она обернулась, чтобы взглянуть на него, и в ее зеленых глазах он увидел безысходную тоску.

- Почему я не могу покинуть его, Патрик? - горько спросила она. - Он же покинул меня! Я умоляла его не ввязываться в эту бессмысленную дуэль с лордом де Боултом, но нет, честь превыше всего, чего я, по-видимому, не способна понять, будучи женщиной. - Ее голос дрожал от боли и скорби. - Но одно-то я прекрасно понимаю, Патрик. Я стала вдовой через три месяца после свадьбы. И из-за чего? Из-за того, что двое взрослых мужчин не смогли признаться ни самим себе, ни друг другу, что эта мерзкая шлюха лжет? - Она опять расплакалась.

- Ты должна похоронить его, Велвет, - беспомощно повторил Патрик. Похоронить его? - Голос ее вдруг стал хриплым от ужаса. - Я не могу хоронить его, Патрик! Опустить его в темную, сырую могилу? Господи, нет! И, кроме того, он не захотел бы, чтобы его хоронили здесь, в Англии. Пусть его люди забирают тело домой, в Дан-Брок. Он - последний граф Брок-Кэрнский. У него нет прямых наследников, и в этом виновата я! - Она с отчаянием взглянула на Мурроу и опять взмолилась:

- Возьми меня с собой, брат! Я не поеду в такую даль в Шотландию, да и что мне там делать? Я не вынесу всех этих соболезнований от нашей семьи и от двора. Я наверняка сойду с ума! Если в тебе есть хоть капля доброты, Мурроу, возьми меня с собой. Я умру здесь одна. О, Алекс, ну почему? Почему? Я не понимаю и никогда не пойму! - Она опять расплакалась, упав в кресло, спрятав лицо в руках, тонкие плечи тряслись от разрывающих душу рыданий.

Мурроу посмотрел на нее и глубоко вздохнул. Он обязательно должен отплыть сегодня. И так уже он задержался на целую неделю. Он только-только успеет достичь Индийского океана, чтобы захватить попутные ветра, прежде чем они переменятся на противные, и тогда пересечь это огромное пространство воды будет очень трудно, если вообще возможно. И все-таки, как он может уехать от нее? Он попытался уговорить сестру:

- Велвет, я бы взял тебя с собой, малышка, но я должен отплыть прямо сейчас, сегодня. Жизнь нашей матери зависит от моего скорейшего возвращения. Если я задержусь хотя бы на день, я упущу благоприятную погоду, которая мне необходима, чтобы безопасно пересечь Индийский океан. Я не могу ждать тебя!

- Я могу поехать сейчас, сегодня, - сказала она-- Все мои вещи упакованы для поездки на север.

- Но тебе понадобятся в Индии совсем другие, более легкие платья, дорогая. Там ужасно жарко и влажно.

- Пэнси знает, где что лежит, - уверила она его. - Пожалуйста, Мурроу, прошу тебя! Не оставляй меня здесь.

Мне нужна мама!

Он взглянул на часы на каминной полке и решился. Это, конечно, сумасшествие, но оставлять ее в таком состоянии опасно. Он верил, что ей будет лучше с ним, вдали от Англии. Боль утраты не станет от этого меньше, но быстрее забудется в другой обстановке.

- Ты сможешь быть готовой через час?

Напряжение моментально спало с Велвет.

- Да, смогу, - сказала она.

- Вы оба сошли с ума! - вскричал Патрик, но Велвет уже выбежала из комнаты, громко зовя Пэнси. Мурроу безнадежно передернул плечами. - Как я могу оставить ее здесь при таких обстоятельствах? - спросил он младшего брата. - Ты не понимаешь ее, а я понимаю. В этом отношении она такая же, как мать, - все чувствует острее, чем остальные люди. Если она любит, то всем сердцем, а если ненавидит и страдает, то точно так же. Боль утраты и все эти воспоминания об Алексе изгложут ее, если она останется здесь. Если же вернется в Королевский Молверн, то наша дорогая леди Сесили, эта добрейшая особа, будет нянчиться с ней, как с малым дитем, пока не превратит нашу сестру в безнадежно больного человека. - Он вдруг остро взглянул на Патрика. - Ты уверен? - спросил он. Ты абсолютно уверен, что Алекс получил смертельную рану, Патрик?

Патрик Бурк выглядел обиженным.

- Ну конечно же, уверен, - огрызнулся он. - Он был весь залит кровью, и Эссекс с полной определенностью заявил, что он мертв. Они перенесли его в какой-то рядом стоящий дом, чтобы доктор мог оказать помощь в более или менее комфортных условиях, так как на улице пошел снег. Мурроу обнял брата за плечи.

- Я не уверен, что ты был прав, поспешив сюда с этой новостью, но что сделано, то сделано, и я не вижу другого выхода, кроме как забрать Велвет с собой.

Вскоре после этого от маленькой пристани Гринвуда отчалила яхта и пошла вниз к лондонской гавани, где стоял корабль Мурроу "Морской сокол", дожидаясь отлива. Из окна на втором этаже Патрик Бурк наблюдал за их отплытием, и в его сердце поселилась глубокая печаль. Покои Велвет теперь стояли пустыми и молчаливыми. Потом что-то привлекло его внимание, и, наклонившись, он поднял изящную перчатку. Прижав ее к щеке, он вдохнул исходивший от нее слабый аромат левкоев, и слезы навернулись ему на глаза.

Медленно Патрик оторвал взгляд от реки и, подойдя к столу, налил себе бокал бургундского. Осушив его в три глотка, он налил себе еще один. Сидя перед тлеющим камином и придвинув к себе кувшин и чашу, он быстро напился и уснул, так как ночью выспаться толком не успел.

Проснувшись через некоторые время с сухостью во рту и бешеным пульсом, он взглянул на каминные часы - они показывали час пополудни. Поднявшись на ноги, он направился вниз. Тело Алекса, без сомнения, будет выставлено для прощания в главном зале.

Виллоу, конечно же, устроит ему хорошую головомойку за то, что он позволил Мурроу увезти Велвет, как будто бы он мог их остановить. Виллоу будет разгневана отсутствием у Велвет чувства такта и внешнего приличия, но они могут сказать всем, что вдова, убитая горем, просто не в состоянии присутствовать на похоронах, да и все равно тело отвезут в Шотландию. Это вполне удачное объяснение.

Спустившись, Патрик увидел Дагалда, слугу графа, входящего в дом, и поспешил навстречу ему.

- Вы уже привезли тело графа домой? - спросил он.

- Он слишком серьезно ранен, чтобы его можно было трогать, - ответил Дагалд, - но королевский врач сказал, что он еще проживет до глубокой старости.

Патрик Бурк вдруг почувствовал себя дурно. Он вспомнил требовательный голос старшего брата, спрашивающего у него: "Ты уверен?" Обретя вновь голос, он, задыхаясь, спросил:

- Алекс жив? Он не умер?

- Умер? - Дагалд казался удивленным. - С чего это вы взяли, милорд?

- Кровь, - беспомощно проговорил Патрик. - Это море крови, и Эссекс сказал, что де Боулт убил Алекса. Он так сказал.

- Эссекс! - пренебрежительно отозвался Дагалд. - Что, к чертям собачьим, понимает этот лощеный щеголь в смерти? Понадобится нечто большее, чем простой удар мечом, чтобы убить Гордона Брок-Кэрнского.

- Где Алекс?

- Они перенесли графа в ближайший дом, принадлежащий мистеру Уайту, серебряных дел мастеру. Дальше везти они не решились. Он останется там, пока рана не затянется достаточно хорошо. Мы подумали, что вы поскакали вперед, чтобы предупредить ее милость. Но она не приехала, и вот я здесь, чтобы успокоить ее и отвезти к мужу. Милорд выживет, хотя сейчас он и спит, наглотавшись лекарств, которые дал ему королевский врач.

- Боже! - простонал Патрик Бурк. - Что я наделал?! - Потом потребовал лошадь и вылетел в дверь, оставив слугу графа Брок-Кэрнского глядеть ему вслед с разинутым от удивления ртом.

Часть 3

АНГЛИЙСКАЯ РОЗА ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ

Сколь прелестный инструмент являет собой женщина, когда на нем играют умело;

Скаль способна она к самой изысканной гармонии

Или мастерскому исполнению самых сложных

Проявлений любви И награждению самыми божественными

Из эротических наслаждений.

Анаша Ранга

Глава 8

На улице стоял жаркий полдень, и Ялал-уд-Дин Мухаммад Акбар, властитель империи Великих Моголов, восседал на своем троне, верша дела своей страны. Он чувствовал себя усталым и раздраженным. Воздух в приемном зале дивана был тяжелым от влажности, а из туч над дворцом уже готов был обрушиться очередной ливень. Он вздохнул, когда из-под его маленького, плотно повязанного тюрбана, скроенного так, что он удовлетворял запросам и мусульманской, и индуистской моды, на лицо скатилась еще одна капля пота. Был сезон муссонов. Он чувствовал их влажное дыхание на своей коже цвета спелой пшеницы, несмотря на то что его переливчато-синие шелковые шаровары и золотистая блуза - кабайя - были легкими и свободными. Его личный раб-телохранитель нагнулся и вытер ему пот с лица. Властитель благодарно улыбнулся слуге, хотя больше всего мечтал о ванне и прохладном ветре.

- И теперь. Величайший, последний вопрос, - сказал Рамеш, хан-и-шаман его двора. - Сегодня прибыл новый караван с подарками от португальского губернатора в Бомбее. Они направлялись в твою столицу, в Лахор, но, узнав, что ты здесь, в Фатхнур-Сикри, прибыли прямо сюда.

Акбар поднял к небу выразительные темные глаза.

- Дай мне подумать, - сказал он, иронически улыбнувшись. - Десяток более или менее сносных лошадей, несколько второсортных боевых слонов, по меньшей мере пара заеденных москитами охотничьих кошек, еще один портрет какого-нибудь христианского святого или великомученика и кисет плохоньких драгоценных камней. - Он глубоко вздохнул. - Почему португальцы так упорно шлют мне никудышных боевых слонов и еще более никудышные драгоценности, Рамеш? Они абсолютно ничего не понимают ни в том, ни в другом. Разве я не прав, старый друг?

Рамеш, главный управляющий делами своего повелителя, любяще улыбнулся своему властелину.

- Ты прав, Величайший, но на этот раз португальцы добавили еще два подарка. Один тебе понравится, что же до другого... - Он пожал плечами.

- Что-то еще? - Акбар был удивлен, ибо щедрость португальцев всегда была весьма ограниченной. Они гораздо сильнее были заинтересованы в том, чтобы как можно больше взять из Индии, чем что-то дать ей. - Ну, Рамеш, - сказал он, что же португальцы добавили к своему великолепному каравану на этот раз, чтобы порадовать и удивить короля варваров?

- Что тебе понравится. Величайший, так это осыпанные драгоценностями часы, отбивающие каждый час, - ответил главный управляющий.

Глаза Акбара загорелись от удовольствия, так как он очень любил всякие механические игрушки.

- И? - спросил он. Лицо Рамеша посерьезнело.

- Португальцы послали тебе женщину, Величайший.

- Женщину? - Властитель был удивлен. - Португальцы думают, что мой гарем еще недостаточно полон? - Потом ему стало любопытно. - Что за женщина, Рамеш? Какая-нибудь карлица, чтобы повеселить меня, или еще какой-нибудь уродец женского пола?

- Насколько я понимаю, она европейка. Величайший. И уж точно, что она не из наших краев или Китая, - ответил главный управляющий.

- Чем же она тебе не понравилась, Рамеш?

Главный управляющий секунду поколебался, потом ответил:

- Я полагаю, португальцы хотели доставить тебе удовольствие, но эта женщина, я убежден, просто буйнопомешанная. У меня есть опасения, что она прислана убить тебя, и я боюсь за твою безопасность.

Интерес Акбара все больше разгорался, и он вдруг обнаружил, что снедавшее его раздражение улетучилось. Весь день он просидел в удушающей духоте, терпеливо выслушивая разнообразные, иногда очень запутанные жалобы своих подданных и разрешая деликатные споры, постоянно возникавшие между религиозными и политическими группировками. Ему необходимо отвлечься, и, кажется, такая возможность представилась.

- Пусть женщину приведут ко мне, - приказал он. - Я хочу взглянуть на нее.

- Господин, - запротестовал Рамеш, - я боюсь за тебя и, кроме того, могу поклясться, что она, как эти драгоценные камни и слоны, не представляет собой ничего особенного. Кожа у нее очень белая, за исключением рук, лица и ног, загоревших по пути от побережья. Португальский губернатор не позаботился даже дать ей слона, или верблюда, или, на худой конец, простые носилки. Ничего не могу сказать о цвете ее волос, настолько они грязные и, подозреваю, кишат вшами и блохами. Глаза у нее, кажется, светлые. Никогда не видел ничего подобного. Очень уродливое существо. Позволь мне послать ее на кухню, может быть, там ей найдут применение. Акбар рассмеялся.

- Я не могу отправить подарок португальцев на кухню, - сказал он. - Я должен хотя бы взглянуть на нее, а потом ее можно будет отправить в гарем. А теперь перестань причитать, как старуха, Рамеш, и давай сюда женщину.

Хан-и-шаман сделал знак одному из своих подчиненных, который тут же поспешил выйти из приемной залы. Несколькими минутами позже нечеловеческий визг пронзил воздух, заставив вздрогнуть всех находившихся в раскаленной комнате. Они услышали женский голос, сердито что-то выкрикивающий, который становился все ближе и ближе, пока двойные двери, ведущие в приемную залу, не распахнулись и двое слуг не втащили в нее голое, отчаянно сопротивляющееся существо, которое визжало и вырывалось из их рук. Тяжелые гладкие волосы метались вокруг ее тела.

- Уберите свои грязные руки от меня, вы, бабуины! - сердито кричала она, но они точно так же не понимали ее протестов, как и она их приказов.

- На колени, женщина! Ты находишься в присутствии самого Властителя! - Они пытались силой поставить ее на колени, - но женщина каким-то непонятным образом вдруг вырвалась и, сорвав с одного из слуг, державших ее, накидку, попыталась прикрыть свою наготу. Потом голой ногой ударила другого, попав ему в самое уязвимое и нежное место.

- А-р-р-р! - прохрипел пострадавший, падая на пол и подтягивая колени к животу.

В общей неразберихе, последовавшей вслед за этим, женщина нагнулась и, быстро выхватив у своей жертвы кинжал, отбежала и забилась в угол, выставив перед собой оружие, угрожая своим мучителям.

- Только подойдите ко мне - и, клянусь, я убью любого, - пригрозила она.

- Ай-яй, - запричитал хан-и-шаман, качая головой из стороны в сторону, - я знал, что это существо принесет всем нам несчастье. У нее дьявольский глаз. Я уверен! Зовите стражу, пока она не причинила вреда Властелину!

- Оставайтесь на местах, вы все! - резко приказал Акбар. - Неужели никто из вас не видит? Женщина напугана. - Сам он никакого страха не испытывал. Глядя на драму, разыгрывающуюся у него на глазах, он вдруг понял, что заинтригован, что ему интересно, как выглядит женщина под слоем грязи. Он никогда до этого не видел европейских женщин и ничего не мог сказать в данный момент об этой грязной, напуганной женщине.

- Никто не понимает ее варварского языка. Величайший, - пожаловался Рамеш.

- Как это похоже на португальцев, не научить ее хотя бы нескольким словам на нашем языке, - проговорил Властитель. - Но, с, другой стороны, зная полное отсутствие у них тонкости ума, можно предположить, что они посчитали это несущественным - о чем может Великий Могол говорить с женщиной?

- Ты думаешь, она португалка? - поинтересовался Рамеш. Акбар отрицательно покачал головой.

- Вряд ли они пошлют мне женщину своего племени, - сказал он.

- Святые отцы научили тебя их языку. Величайший. Ты не можешь поговорить с ней на нем?

- Да, мой старый друг, - сказал Властитель. - Я выучил у святых отцов два их языка. Если эта женщина понимает хотя бы один из них, мы, может быть, сможем развеять ее страхи.

- А чего ей бояться? - взволнованно спросил главный управляющий несколько обиженным голосом. - Это цивилизованная страна. Наши культуры - мусульманская, буддийская, даже индуистская, с их кастовой системой - древние и освященные веками. Гораздо старше, чем европейские, и, уж конечно, более цивилизованные.

Акбар улыбнулся.

- Да, - согласился он, - но знают ли об этом сами европейцы?

Он повернулся к женщине, которая все еще в оборонительной позе стояла, согнувшись в углу. Никто этого не заметил, но он разглядел, как она дрожит. Но, кроме этого, не было никаких других признаков того, что она боится. Это заинтриговало его. Хотя он и слышал о том, что бывают храбрые женщины, сам с такими до сих пор не встречался. Ее глаза, умные, как он заметил, внимательно следили за разговором между ним и Рамешем, как будто она пыталась угадать свою судьбу.

- Вы португалка, сеньора? - обратился он к ней на этом языке.

Она продолжала бессмысленно смотреть на него.

- Может быть, вы француженка, мадемуазель? - спросил он, переходя на французский. Он увидел, как она облегченно вздохнула.

- Нет, монсеньор, я не француженка, но знаю французский язык, так как мои бабушка и дедушка французы, - ответила женщина. И вдруг по ее овальному лицу потекли слезы, оставляя грязные следы на коже. Она была в затруднении, что же ей делать. В одной руке она сжимала кинжал, другой держала прикрывавшую ее наготу накидку слуги. Наконец она подняла руку с оружием и тыльной стороной ладони вытерла слезы, еще больше размазав грязь по лицу.

- Почему вы плачете? - мягко спросил Акбар, найдя этот отчаянный, такой чисто женский жест обворожительным. Он ранил его сердце.

- Потому что, монсеньор, - всхлипывая, ответила она, - впервые за много недель кто-то заговорил со мной на языке, который я понимаю. У вас чудовищный акцент, но я разбираю, что вы говорите. Знаете ли вы, что это значит оказаться в незнакомом месте, без возможности общаться с окружающими людьми и не представляя, что с тобой будет дальше?

- Нет, - спокойно сказал он. - Я не знаю, но если бы я оказался в подобном положении, то, наверное, был бы б напуган. - Властитель видел, что женщина находится на грани нервного срыва, и, не желая пугать ее дальше, ласково спросил:

- Хотите, я отошлю всех этих людей, мадемуазель? Она кивнула, проговорив:

- Вы можете это сделать? Вы хозяин этого места?

- Да.

- Как вас зовут, монсеньор? Как мне обращаться к вам?

- Я Акбар, по прозвищу Великий Могол. Я властитель всех этих земель, мадемуазель. А вы кто?

Она горделиво выпрямилась, и он был удивлен ее высоким ростом.

- Я графиня Брок-Кэрнская, монсеньор, меня зовут Велвет Гордон.

- Вы голодны, миледи? Может быть, хотите пить?

- О да, милорд. Я хочу и есть, и пить. Так жарко! Властитель обернулся к своим людям.

- Оставьте нас, - приказал он им, - а ты, Рамеш, проследи, чтобы слуги принесли вина и фруктов. Эта женщина совсем никакая не злодейка, как ты вообразил. Насколько я понял, у себя дома она весьма высокопоставленная особа. Я подозреваю какое-то вероломство со стороны португальцев, и это бедное существо стало их жертвой.

- Значит, она португалка, Величайший?

- Нет, мой друг. Я еще не знаю, где она родилась, но она может говорить со мной на языке франков. Скоро я узнаю все, и тебе не стоит опасаться за меня. Она не представляет никакой опасности.

Рамеш кивнул. Властитель излучает какую-то магию, когда дело доходит до общения с людьми. Разве не он фактически в одиночку объединил эту огромную страну, которая на протяжении веков раздиралась на части воинственными группировками, натравливавшими семью на семью, соседа на соседа? Разве не он был первым мусульманским властителем, допустившим индусов в правительство и армию? Рамеш кивнул и вышел из зала, увлекая за собой остальных.

Велвет чуть-чуть расслабилась и быстро взглянула на человека, спокойно сидевшего, скрестив ноги, среди груды разноцветных подушек на возвышении перед ней. Она прикинула, что если он встанет, то окажется среднего роста, не намного выше ее, а она была довольно высокой для женщины. Он был красиво одет и усыпан драгоценностями. Под его легкой блузой она разглядела широкую, гладкую, мускулистую грудь, суживающуюся книзу, к тонкой талии. У него был золотистый цвет лица, он был чисто выбрит, если не считать коротко подстриженных маленьких темных усиков. Брови у него были тонкие и черные; его блестящие глаза тоже были черные, немного раскосые, что выдавало присутствие в нем монгольской крови. Широкий лоб, тонкий, слегка коротковатый нос, а под левой ноздрей маленькая родинка размером с горошину. У Властителя был чувственный рот, но общее выражение его лица оставляло впечатление спокойствия и чувства собственного достоинства.

Акбар дал ей возможность успокоиться и затем сказал:

- Смею уверить вас, мадам, что никто здесь не собирается причинять вам вреда. Может быть, вы подойдете и присядете на ступени рядом со мной? Здесь вам будет гораздо удобнее, чем в вашем углу.

- Я не отдам оружия, - ответила она.

- Если оно придает вам чувство безопасности, оставьте его себе. - Он по-доброму улыбнулся ей. - Идите, - сказал он, протягивая ей руку.

Велвет чисто инстинктивно, сама не зная почему, доверилась ему, медленно выбралась из своего убежища и осторожно присела на длинную удобную подушку, брошенную на мраморные ступени у подножия его трона.

- Благодарю вас, милорд, - просто сказала она. В комнату молча вошел слуга, неся поднос, на котором стояли два кубка с охлажденным вином и блюдо с кусками какого-то сочного плода, который Велвет видела впервые. Низко поклонившись, он предложил поднос сначала Акбару, а потом ей.

- Что это за плод? - спросила она. Он был светло-оранжевым и весьма соблазнительным на вид.

- Это дыня, - ответил Акбар, - очень хорошая и сладкая. Этот сорт мне специально привозят с севера, из моей столицы Лахор. Попробуйте кусочек, предложил он ей и взял один сам.

Следуя его примеру, она взяла ломтик и впилась в него зубами. Он был восхитителен и вместе с легким холодным вином быстро поднял ей настроение.

Когда она съела половину дыни и выпила вина, он начал ее деликатно расспрашивать.

- Скажите мне, мадам, - обратился он к ней. - вы не португалка и не француженка, хотя и говорите на этом языке. Где же ваша родина?

- Я англичанка, милорд, - ответила она ему, изящно слизывая сок дыни со своих запачканных пальцев, и вдруг осознала, как грязны ее руки, особенно ногти.

Акбар был мужчиной, который всегда замечал все вокруг, и его развеселила эта типично женская реакция, проявленная ею среди всех ее треволнений. Он пока так и не разобрался, как же она выглядит под слоем грязи и спутанными волосами, но одно он разглядел сразу, когда она взглянула на него: черты лица у нее прекрасные, а глаза - цвета изумруда.

- Так, значит, вы англичанка, - повторил он, и она кивнула. - Несколько лет назад у меня здесь побывало несколько англичан. Они привезли мне письмо от вашей королевы. Она правит до сих пор?

- Да, милорд. Королева Елизавета все еще правит и, с Божьей помощью, будет править еще долго. Королева - моя крестная мать, милорд! Экспедиция, о которой вы говорите, возглавлялась мистером Джоном Ньюбери и мистером Уильямом Хокинзом. Они и их помощники, ювелир по имени Лидс и Джеймс Сторн, художник, вместе с другом моей матери, лондонским купцом Ральфом Фитчем, покинули Англию, когда мне было двенадцать лет. О них ничего не было слышно с тех пор, как они высадились в Гоа. В Англии считали, что они погибли, - сказала ему Велвет.

- Трое из них добрались до моего двора несколько лет назад, приблизительно в это же время года. Художник женился на местной девушке и остался в Гоа, а остальных я знаю. Ювелира я взял к себе на службу, и он хорошо поработал на меня, пока не умер от лихорадки. Двое других покинули Фатхнур-Сикри, чтобы вернуться на родину, и больше я о них никогда ничего не слышал.

- Они еще не вернулись в Англию, когда я уезжала оттуда несколько месяцев назад, милорд, - сказала Велвет.

- Вообще странно, что троим англичанам удалось добраться до моего двора, сказал Акбар. - А теперь скажите, как вы оказались здесь, мадам? Где ваша семья? Почему португальцы взяли на себя труд доставить вас ко мне? Вы понимаете, что они прислали вас мне в качестве подарка? Почему вы не прибыли, как соответствует вашему положению, в убранном драгоценностями паланкине?

- Португальцы не имели никакого права "дарить" меня вам. Я из известной семьи и пользуюсь благосклонностью королевы! - Голос Велвет звенел от возмущения.

Очаровательно, подумал он. За всю его жизнь только мать позволяла себе повышать на него голос. Эта англичанка отличалась от всех женщин, которых он знал, и она все больше и больше занимала его.

- Не сердитесь, - успокоил он ее. - Я просто хотел узнать, как вы попали сюда в таком, прямо скажем, позорном виде.

- Никакого паланкина с драгоценными камнями не было, милорд, ибо перед тем, как мы покинули Бомбей, хозяин каравана сказал, что надо торопиться и успеть до сезона дождей. Мне пришлось идти пешком, и единственной крышей над головой по ночам мне служила повозка. Две недели назад заболела моя камеристка, и они хотели бросить ее. Я не говорю по-португальски и не говорю на вашем языке, но я попыталась объяснить хозяину каравана все мое несчастье от возможной разлуки с Пэнси. Я визжала и кричала, я вцепилась в нее, все время повторяя "нет". В конце концов я предложила хозяину свое усыпанное драгоценностями зеркало в качестве взятки, и тогда они согласились положить ее в повозку. С тех пор я, как могу, пекусь о ней, но она очень больна, милорд. Есть у вас здесь доктор, который смог бы вылечить ее? Она - все, что у меня осталось. - Голос Велвет дрогнул на этих последних словах.

Акбар дважды хлопнул в ладоши, и неизвестно откуда появился слуга. Властитель быстро и твердо что-то сказал ему, и тот, низко поклонившись, вышел из залы.

- О вашей служанке позаботятся, мадам, - сказал Акбар. - Я приказал, чтобы ее осмотрел врач. Он сразу же сообщит мне, что с ней.

- Благодарю вас! - воскликнула она, улыбнувшись. "Аллах!" - подумал он. Под всей этой грязью проглядывала редкая красота. Ему больше чем раньше захотелось выяснить, действительно ли она так прелестна.

- Ваше путешествие было длинным и трудным, - сказал он, - и я не сомневаюсь, что вы утомлены. Сейчас Рамеш отведет вас в удобное место, где вы сможете принять ванну и поесть. Потом приду я, и вы расскажете мне о вашем путешествии, как вы попали в Фатхнур-Сикри.

- Вы очень добры, милорд, и я благодарю вас, - сказала Велвет. Она была очень напугана, но сейчас ее страхи уменьшились, ибо этот король не казался ей жестоким человеком.

Еще раз Властитель хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге разыскать Рамеша. Затем опять повернулся к Велвет.

- Рамеш - хан-и-шаман моего двора. Вы можете звать его Главным управляющим. И не надо его бояться. Он покажет, где вы сможете удобно устроиться.

Он еще не закончил фразу, когда появился Рамеш и низко склонился перед Акбаром.

- Чем могу служить, Величайший?

- Эта женщина англичанка, Рамеш, и подозреваю, что португальцы сделали нечто такое, чего им не следовало делать, прислав ее сюда. Но, как бы то ни было, сейчас она здесь, и она много вытерпела. Я уже распорядился, чтобы позаботились о ее любимой заболевшей служанке, а теперь хочу, чтобы ты забрал ее на женскую половину. Пусть ее выкупают, дадут поесть. Отведи ей отдельную комнату и проследи, чтобы с ней хорошо обращались. Я не хочу, чтобы ее напугали еще больше. Потом посмотри, может быть, найдешь среди слуг кого-нибудь, кто может изъясняться на языке франков. Если найдется евнух или служанка, которые знают этот язык, освободи их от теперешних обязанностей, и пусть они прислуживают этой женщине. Я попозже загляну к ней, чтобы узнать всю ее историю.

- Все будет так, как ты пожелаешь, Величайший, - ответил Рамеш, кланяясь еще раз. Он взглянул на Велвет и жестом предложил ей следовать за ним.

- Идите с ним, - сказал Акбар. - Ему приказано обращаться с вами вежливо. - Он ободряюще улыбнулся ей, показав крепкие, очень белые зубы.

Велвет встала, запахнула накидку и вслед за Рамешем вышла из комнаты. Она последовала за ним по широкому коридору, потом они вышли под жаркое полуденное солнце, пересекли небольшой сад и очутились перед красивым двухэтажным домом, сложенным из резного песчаника. Рамеш жестом предложил войти внутрь. Велвет поспешила воспользоваться предложением, так как начинался дождь.

"Интересно, где я нахожусь?" - подумала она. Благодаря Властителю она знала, что город этот называется Фатхнур-Сикри, но что за странный город? Никаких горожан не видно. Что это за здание, куда ее привели? К своему удивлению, она обнаружила, что охраняют его солдаты-женщины. Следуя за Рамешем по лестнице, а потом через здание, она заметила нескольких женщин и ребенка маленькую девочку с большими черными глазами, которая, казалось, удивилась при виде Велвет.

В здании не было окон в том виде, в котором она привыкла их видеть, а просто арки, некоторые - загороженные резными ширмами, а некоторые - открытые, через которые можно было видеть струи дождя, падающие на листья сада.

Рамеш остановился перед дверью и, открыв ее, жестом пригласил войти внутрь. Какое-то мгновение Велвет колебалась. Почему он сам не входит в комнату? Потом, пока она боролась с растущей в ней паникой, она вдруг вспомнила обещание Акбара, что Рамеш будет вести себя с ней вежливо. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, она шагнула в комнату и услышала, как дверь за ней закрылась. Обернувшись, она увидела, что комната пуста, и, опять испугавшись, подбежала к двери и попробовала ручку. Она повернулась. Со вздохом облегчения она оставила дверь закрытой н села, чтобы спокойно осмотреться.

Большая комната, стены которой были расписаны прекрасными фресками из жизни индийского двора. Здесь были охотничьи сцены, на которых король был изображен на слоне вместе со всем своим двором и загонщиками в высокой траве, выгоняющими на открытое место тигра - прекрасное животное чудесных пропорций, не очень успешно прятавшееся от них. Были сцены, показывающие девушек, танцующих перед королем, их разноцветные юбки грациозно развевались, обнажая коричневые ноги. Был здесь король верхом на лошади, с охотничьими кошками, скачущими рядом с ним; король на троне, выслушивающий жалобщиков; король, сидящий вместе со своими женщинами. Краски были яркими и сочными.

Все остальное в комнате тоже радовало глаз. На выкрашенном в красный цвет помосте стояла на резных золоченых ножках кровать, покрытая небесно-голубым шелковым покрывалом, а над ней, поддерживаемый четырьмя изящными витыми красными столбиками, нависал голубой с золотом балдахин. На кровати, стоявшей посредине комнаты, чтобы ее обдувало ветерком, набросаны разноцветные подушки. Позади платформы находилась дверь, которая вела на веранду, заставленную цветущими растениями, включая два куста красных роз. Все это великолепие было высажено в глиняные горшки самых разных форм и размеров. Велвет стояла и любовалась. А дождь перешел в настоящий ливень. Вернувшись через несколько секунд в комнату, она обнаружила в ней большой гравированный бронзовый стол, вернее, огромный поднос, укрепленный на деревянной подставке. На нем тоже были разбросаны подушки. Кроме него и кровати, в комнате больше ничего не было.

Дверь открылась, и какая-то женщина нетерпеливым жестом предложила ей выйти в холл. Не раздумывая, Велвет последовала за ней. У нее не было выбора, и она опять почувствовала отчаяние. Женщина, по-видимому, была служанкой, но довольно высокого ранга. Она провела ее в какое-то помещение, которое, как она сразу поняла, было чем-то вроде бани. Навстречу ей спешили еще несколько женщин, и Велвет покраснела при виде их неприкрытой наготы. С нее сняли накидку, и женщины немедленно начали приводить ее в божеский вид.

Какое-то время главная из них внимательно смотрела на Велвет, как бы решая, с чего начать. Затем, быстро сказав что-то своим помощницам, она указала им на голову Велвет, и они с остервенением начали мыть ей волосы и голову. Она даже испугалась, что они оставят ее лысой.

Одного раза оказалось недостаточно, и двух тоже. После того как они намылили, отскребли и промыли ей голову в третий раз, банщицы обменялись удовлетворенными взглядами. Затем столь же тщательно вымыли саму Велвет и, прежде чем она смогла запротестовать, натерли ей каким-то пахнущим миндалем кремом подмышки, руки, ноги и, к ее ужасу, даже ее венерино место, на котором она последние несколько недель не могла убрать волосы.

Жестами они показали ей, что она должна стоять спокойно. Затем одна из девушек вытерла ей волосы насухо. Когда банщицы посчитали, что прошло достаточно времени, они смыли миндальный крем с ее кожи, и, к ее удивлению, вместе с ним с ее тела исчезли все волосы. Велвет была прямо ошарашена, потому что, хотя ей никогда не приходило в голову убирать волосы с рук и ног, но освобождать свое венерино место от шелковистой поросли было долгой и болезненной операцией. Правда, мама всегда говорила, что настоящая леди не допустит никаких зарослей в интимных местах.

Ее еще раз вымыли, но на этот раз терли нежно, используя мягкую ткань и душистое мыло. Они так тщательно отмывали ее, что несколько раз Велвет густо краснела от смущения, но все ее протесты оставались без внимания. Они не понимали, что она им пыталась сказать, так же как и она не понимала их. В конце она уже выносила все это с трудом.

Наконец ее отвели к мраморной скамье и жестами предложили сесть. Пока одна из девушек чистила и подрезала ей ногти на руках, другая, встав перед ней на колени, осмотрела ее ноги и огорченно зацыкала при виде того, в каком состоянии они находятся. Потом начала оттирать их пемзой и срезать с них мозоли и, наконец, вычистила и подрезала ей ногти на ногах.

Теперь, уже улыбаясь, банщицы отвели Велвет в другую комнату, где был большой бассейн. Показывая ей на широкие ступени, которые вели в него, они предложили ей спуститься в воду. Велвет с радостью подчинилась и, к своему удовольствию, обнаружила, что вода в бассейне теплая и благоухающая.

- Ox! - вздохнула она-с явным удовольствием, и банщицы тихо захихикали, прикрывая рот ладошками, радуясь, что она осталась довольна. Впервые за последние месяцы она так прекрасно чувствовала себя. Велвет долго плавала и плескалась в бассейне, как маленькая девочка, сбежавшая с нудных уроков.

***

Над ней, спрятавшись за резной ширмой, стоял Акбар, наблюдая за ее шалостями и получая все большее удовольствие от вида ее крепких молодых грудей, гладких бедер и чудесных длинных ног.

- Ну, Рамеш, - сказал он своему управляющему, стоявшему рядом с ним, - что ты теперь думаешь об этом португальском подарке? Женщина очень красива! Взгляни на ее кожу! Она белее снегов Кашмира! Я хочу, чтобы ее не выпускали на солнце. Проследи, чтобы с базаров Агры доставили лимонов, чтобы отбелить ей руки, ноги и лицо. Никогда не видел такой прелестной женщины! И никогда не обладал такой прелестной женщиной, но буду обладать!

- Ее нелегко будет завоевать, Величайший, - заметил главный управляющий. Она европейка и не знакома с нашими обычаями.

- Я хочу, чтобы ее какое-то время подержали отдельно от других женщин, сказал Акбар. - Не хочу, чтобы она стала такой же, как они. Ее ценность для меня как раз в ее непохожести на других. Проследи, пусть приложат все усилия, чтобы вылечить ее служанку, так как если она останется одна, то станет легкой добычей женщин гарема. Ведь женщине нужна другая женщина, чтобы было с кем поговорить. Да, кстати, нашли кого-нибудь среди слуг, кто может изъясняться на языке франков?

- Получив твое приказание. Величайший, я думал, что вряд ли исполню его, но я все-таки нашел - это молодой евнух самого низшего ранга. Его мать китаянка, а отец - французский моряк. Семья многодетная, и в последний голод родители продали его в услужение. Парня кастрировали и сделали из него евнуха. Его зовут Адали. Он уверяет, что хорошо знает французский.

- Приведи его ко мне, и мы проверим. Не хочу отправлять его к этой женщине только для того, чтобы еще раз разочаровать ее. Она храбрая женщина, но думаю, что с нее уже хватит.

Рамеш кивнул:

- Возможно, евнух хочет просто выдвинуться. Если он соврал, я лично прослежу, чтобы с него живьем содрали кожу.

- Будем надеяться, что не соврал, - ответил Акбар, и, бросив прощальный взгляд вниз на бассейн, он с сожалением отвернулся и поспешил из гарема с Рамешем, следующим за ним по пятам.

Так как Властитель не считал себя достаточно подготовленным, чтобы лично испытать евнуха, был приглашен французский иезуит, живший при дворе.

- Его французский, ваше величество, довольно низкого уровня, но понять его вполне можно, - доложил он и был отпущен с благодарностью и извинениями за доставленное беспокойство.

Акбар взглянул на евнуха. Адали был мал ростом и уже располнел, как многие его коллеги, но его карие глаза светились умом.

- Тебя выбрали для очень специфической службы, - сказал ему Властитель. Тебе придется служить европейской женщине, которая только что попала в мой гарем и не говорит на нашем языке. Отвечай на все ее вопросы и будь ей предан. У нее есть служанка, но сейчас она больна. Даме не с кем было поговорить, пока она с караваном шла сюда из Бомбея. Она напугана, и тебе надо будет внушить ей, что никто здесь не причинит ей ни малейшего вреда. Ты понял?

- Да, Величайший, - ответил евнух. Властитель повернулся к Рамешу:

- Отведи его в покои англичанки.

Велвет накормили легким обедом из нежного олененка, риса с шафраном, дыни и легкого, пахнущего фруктами вина. Ей было слегка не по себе в ее новой одежде, состоявшей из бледно-зеленой юбки, обшитой по краю золотой каймой, которая едва доставала ей до щиколоток, и такого же цвета кофточки. Когда служанки надевали на нее эту кофточку, она в первый момент подумала, что уж больно она коротка, потому что, несмотря на скромное, закрытое круглое декольте, снизу она едва прикрывала ей соски, оставляя всю нижнюю часть ее полных грудей открытой. Банщицы, однако, только посмеялись и, надев свои собственные блузки, показали, что она одета как надо.

Велвет только вздохнула над непривычностью всего этого и безропотно последовала за одной из женщин в свою комнату, где ее поджидал коротенький пухлый человечек в белых турецких шальварах и белом жилете без рукавов.

- Меня зовут Адали, - представился он. - Меня приставили к тебе в услужение, принцесса.

- Я не принцесса, - сказала Велвет.

- Ты должна быть ею, - сказал евнух улыбаясь, - ибо я могу служить только принцессе.

- Я Велвет Гордон, графиня Брок-Кэрнская, Адали.

- Я не знаю, что такое "графиня", но знаю, что такое принцесса, а ты так же прекрасна, как любая из принцесс. А я их видел. Ты должна быть принцессой.

Велвет рассмеялась. Ей нравился этот толстенький человечек с его острыми, лукавыми карими глазками.

- И сколько же принцесс ты видел в своей жизни, Адали?

- Ну, - задумался он, - прежде всего принцессу Эмбе, любимую жену Властителя. Потом была еще принцесса Хандеша, принцесса Биканара, принцесса Джайсалмера, принцесса Пурачадха, если упомянуть только некоторых жен Властителя Акбара. Мне иногда кажется, что каждый раз, когда наш повелитель подписывает мирный договор с каким-нибудь другим повелителем, одним из его пунктов становится очередная, достигшая брачного возраста принцесса! И почему только я не рожден великим ханом? - Он так заразительно засмеялся, что Велвет тоже развеселилась.

Она уселась среди подушек и взглянула на Адали.

- Твой французский ужасен! - выбранила она его. - Где ты ему только учился? Я намерена научить тебя говорить правильно, Адали.

- О да, очень хорошо, принцесса! Я очень хотел бы научиться всему, чему ты пожелаешь. Мой отец, простой матрос из Бретани, женился на моей матери, мусульманке, и поселился в городе Камбее. У них была маленькая мастерская на набережной по ремонту парусов. От отца и его друзей-матросов я и научился говорить на языке франков. Они были простыми людьми, принцесса.

На мгновение Велвет почувствовала неловкость из-за того, что поддразнивала его. Ей повезло, что Адали вообще говорит по-французски, не важно как.

- Прости меня, Адали, - сказала она виновато. - Я была жестока с тобой, на самом же деле я рада, что ты можешь говорить со мной.

- Не стоит извиняться, принцесса, - любезно ответил он ей. - Я твой раб, и ты можешь говорить и делать со мной все, что хочешь. - Ее искреннее сожаление тронуло его, и он поклялся всегда быть ей преданным.

Велвет же очень удивилась его словам. У нее никогда не было рабов. Чтобы скрыть смущение, она сказала:

- Садись, Адали, и постарайся ответить на все вопросы, которые я тебе задам. Что это за место - Фатхнур-Сикри? С одной стороны, это вроде бы город, а с другой - нет.

Улыбка озарила его круглое лицо.

- Когда кончатся дожди, я покажу тебе Фатхнур-Сикри, - сказал он, - ибо это на самом деле большой город. Его построил Властитель Акбар, и почти десять лет здесь была его столица. Он покинул ее пять лет назад и перебрался на север, в Лахор. Говорят, что он сделал это из-за шейха Салима, святого человека, жившего здесь и предсказавшего рождение трех сыновей Властителя Акбара. Этот шейх очень не любил шум и суету столицы.

На самом деле это вряд ли так. Властитель Акбар покинул Фатхнур-Сикри из-за нехватки здесь воды. Город расположен на краю Великой Индийской пустыни, здесь мало колодцев, так что мы зависим от хранилищ и водосборных бассейнов. А дожди здесь - редкость, за исключением сезона муссонов. Воды для снабжения города не хватает, надо ведь поливать сады и питать фонтаны. Вот почему Властитель Акбар покинул Фатхнур-Сикри. Но этот город по-прежнему любим им. Время от времени он наезжает сюда. Последний раз это было три года назад.

- Так вот почему он кажется покинутым, - сказала Велвет. Адали кивнул.

- Сейчас здесь не много жителей, - подтвердил он.

- А что, с Властителем Акбаром путешествует весь его двор, как это принято у королевы Англии?

Адали захихикал.

- Иногда да, иногда нет. Сейчас как раз такой случай, когда Властитель Акбар пожелал какое-то время побыть один. - Евнух, казалось, помрачнел и понизил голос. - Этот год не самый удачный для моего господина. Его сыну, принцу Салиму, исполнилось двадцать, и его начал раздражать постоянный контроль за ним со стороны отца. Двум его сводным братьям - девятнадцать и семнадцать. Их зовут принц Мюрад и принц Даниял. Они тоже недовольны своим отцом, как, впрочем, и друг другом. Два младших сына излишне пристрастились к вину, и поговаривают, что принц Салим дня не может прожить без опиума. Никто из них не похож на своего отца. Он любит их, но мне кажется, что они доставляют ему много печалей.

Он великий король. Властитель Акбар. При нем объединилась почти вся Индия. Законы, суд и налоги наконец-то стали справедливыми. По дорогам можно спокойно путешествовать, не опасаясь за свою жизнь или кошелек. Он любит и поощряет музыкантов и ремесленников. Он человек большого ума и любознательности. Он построил здесь, в Фатхнур-Сикри, специальный дом и пригласил священников всех религий, включая христианскую, приехать и принять участие в открытых дискуссиях с ним и любым желающим. У него нет никаких предрассудков, как у наших предыдущих правителей. Он даже снял особый налог с радж-путов! Он хороший и добрый человек, но в последнее время чувствовал себя не очень хорошо, поэтому и приехал в Фатхнур-Сикри, чтобы восстановить силы.

- Расскажи мне о его жене, - наивно попросила Велвет, совсем забыв рассказ Адали о нескольких принцессах.

- Женах, принцесса! У Властителя Акбара тридцать девять жен, по последнему счету, и несколько сотен наложниц. В общей сложности в гареме моего повелителя живет около пяти тысяч женщин, включая всяких родственниц, служанок, рабынь и прочих! - Он опять хихикнул. - Жена! Ха-ха! - Потом вдруг стал серьезным. Ты, моя принцесса, насколько я понимаю, станешь новой любимой женой Властителя Акбара. Ты выглядишь не так, как наши женщины, но ты очень, очень красивая. Он не мог не влюбиться в тебя. Велвет была явно потрясена.

- Я замужняя женщина, Адали, - серьезно сказала она. - И здесь я оказалась только потому, что португальцы похитили меня!

Прежде чем евнух успел ответить, дверь распахнулась, и в комнату вошел Акбар. Адали приник к полу, изображая полную и абсолютную покорность.

- Встань, Адали, - приказал Властитель. - И принеси нам чего-нибудь освежающего.

Раб вскочил на ноги и выкатился из комнаты. Затем, к удивлению Велвет, Властитель уселся на постель рядом с ней, глядя ей в лицо. Он беззастенчиво рассматривал ее несколько долгих минут, заставив ее покраснеть.

- Я не хотел смущать вас, - извинился он, - но вы так невероятно красивы. Никогда прежде ни в одной женщине не встречал я такой изысканной красоты, а я, уж поверьте, перевидал на своем веку немало красавиц. Но никогда, однако, не видел глаз, как изумруды, или волос такого роскошного рыжеватого цвета, как земля моей родины.

- У большинства женщин в моей стране прекрасная кожа, сир, - ответила Велвет, - и у многих, если почти не у всех, светлые глаза. У моей матери, например, глаза голубые, как море.

- А у вашей матери волосы такого же цвета, как и у вас?

- О нет, сир. У обоих моих родителей волосы темные. Я же унаследовала волосы от бабушки, графини де Савиль. Он улыбнулся ей:

- Расскажите мне о вашей родине, об Англии.

- Это холодная, зеленая, холмистая страна, покрытая садами и полями. Там много озер и рек, больших городов. Самый большой - Лондон. Наша королева восхитительнейшая, умнейшая и храбрейшая из всех правителей. Все короли Европы благоговеют перед ней.

- Только не португальцы, - рассмеялся Акбар.

- Португальцы! - презрительно фыркнула Велвет, рассердившись. - Лакеи Филиппа Испанского, мечтающего занять законный трон нашей королевы. Трон, который не оспаривала даже ее сестра, королева Мария, которая была женой короля Филиппа.

Он был очарован; очарован ее явным умом, быстрой правильной речью и тем, как она морщила носик от отвращения при упоминании о португальцах. Он хотел бы знать о ней больше, гораздо больше.

- Вы любите свою Англию, я вижу. Расскажите мне теперь, как вы попали в Индию.

В комнату вернулся Адали с вином и пирожными, которые он поставил на маленький столик у подножия постели. Потом он тактично исчез.

Лицо Велвет опечалилось. Откуда ей следует начать, задумалась она и глубоко вздохнула:

- Королева очень хотела начать торговать с Индией, сир. Когда экспедиция Ньюбери и Хокинза не вернулась по прошествии всякого мыслимого и немыслимого времени, ее величество попросила мою мать послать несколько судов в Бомбей. Моя мать, еще в молодости создавшая огромную торговую империю, и мой отец снарядили экспедицию и отплыли. Когда они уже приближались к цели своего путешествия, разразился короткий, но жестокий шторм, они сбились с пути и, потеряв управление, были вынуждены высадиться в Бомбее. Здесь их и моего старшего брата арестовали португальцы, и, не будь моя мать приверженкой святой католической церкви, они бы их не задумываясь убили. Вместо этого португальцы потребовали огромный выкуп, который мои родители согласились выплатить. Мой брат отплыл назад в Англию, чтобы собрать выкуп, а когда он вернулся сюда, я приехала с ним.

- Зачем? - спросил Властитель. - Разве такая поездка небезопасна?

- Сир, мой муж умер как раз перед этим, и я не могла себе представить, как буду дальше жить при дворе, где все напоминало мне о моем Алексе. - Одинокая чистая слеза скатилась по ее лицу, и, не задумываясь над интимностью этого жеста, он протянул руку и смахнул слезу с ее щеки.

- Не плачьте, - тихо проговорил он.

- Это была такая бессмысленная смерть, сир. Мой муж был убит на дуэли чести, в которой не хотели участвовать ни он, ни его противник. Он приехал из страны, расположенной к северу от нас, из Шотландии. Мы были женаты всего несколько месяцев, и у нас нет детей. Из-за меня прервался его род, и мне предстоит жить с этим грехом на душе всю оставшуюся жизнь!

Ее прекрасные глаза налились слезами, и не в силах сдержать себя, Акбар взял ее за руки, пытаясь утешить.

- Видимо, так пожелал Господь, иначе ваш супруг оставил бы вас с ребенком во чреве, - возразил он ей.

Велвет не могла признаться, почему на самом деле она не зачала до сих пор. Взяв себя в руки, она продолжила свою историю.

- Мы поплыли не тем путем, каким обычно плавают в Индию португальцы, сказала она, - Корабли моей матери находятся под защитой алжирского бея, поэтому мы могли без опаски плыть в непосредственной близости от африканского берега, что позволило нам сэкономить почти целый месяц пути. Мы плыли маленькой флотилией из нескольких кораблей, и погода нам благоприятствовала. Мы попали всего в несколько незначительных штормов и без приключений добрались до Бомбея.

Мурроу, мой брат, человек очень умный. Он приказал нашей флотилии ждать на рейде, а сам отправился в Бомбей на флагманском корабле. Он хотел убедиться, что матери и отцу не причинили никакого вреда, что они еще живы, прежде чем передать все собранное золото португальцам.

- Вы знаете, сколько было золота? - как бы между делом спросил Властитель.

- Брат говорил, что всего двести пятьдесят тысяч золотых. Его загрузили на все корабли. Поэтому нельзя получить выкуп, не захватив все суда. - Велвет чуть заметно улыбнулась. - Мурроу очень умен, - повторила она. - В этом он похож на нашу мать.

- И что же случилось, когда вы достигли Бомбея? - спросил Акбар.

Велвет передернуло, несмотря на жару.

- Прежде чем мы успели бросить якорь, - сказала она, - мы увидели на причале небольшой отряд португальских солдат. Ее глаза загорелись гневом от воспоминаний...

***

День был невыносимо жарким, и яркое солнце заливало все вокруг. До них доносились шум и самые разнообразные запахи, пока абсолютно голый потный человек закреплял на пирсе их причальный конец.

- Ты останешься в каюте, - предупредил ее Мурроу. - Не хочу, чтобы португальцы видели тебя. Здесь не так много европейских женщин. Я хочу убедиться, что мать и Адам в безопасности, прежде чем дам сигнал другим кораблям входить в гавань.

- Мы здесь задохнемся от жары, - запротестовала Велвет. - Почему я не могу пойти с тобой? Я хочу увидеть маму и папу!

- Сначала предстоит довольно жаркая и трудная торговля, малышка, и Адам спустит с меня шкуру, если я подвергну тебя какому-нибудь риску. Я хочу, чтобы ты и Пэнси оставались в безопасности.

- Хорошо, - вздохнула Велвет. - Если мы должны оставаться здесь, значит, мы останемся. Доставай шахматы, Пэнси, сыграем партию.

- Слушаюсь, миледи, - ответила Пэнси. - Можно ли нам хотя бы открыть носовое окно, мистер Мурроу? Может, хоть какой ветерок подует. Господи, никогда не была в такой жарище! Прямо колени дрожат.

- Да уж, - согласился с ней Мурроу. - Эта жара просто оглупляет, твоя правда. Открой окна, может быть, это поможет.

- И теперь, когда мы причалили к берегу, можете пить столько воды, сколько влезет. - Он улыбнулся обеим женщинам, пока они неохотно рассаживались за шахматным столиком, и поспешил из каюты. Как только он вышел, Велвет встала и быстро выскользнула следом за ним. Очутившись на палубе, она спряталась за бочкой, откуда могла все отлично видеть.

Корабль был надежно причален, а на берег сброшены сходни, чтобы несколько сурово-вежливых иезуитов могли подняться на борт.

- Вы быстро вернулись, капитан О'Флахерти, - проговорил Эстебан Рун Орик, личный советник губернатора, ступив на корабль.

- Где моя мать и ее муж? - требовательно спросил Мурроу. - Часть нашего уговора - присутствие моих родителей на берегу этой крысиной дыры. Я должен убедиться, что они живы и с ними все в порядке. Где же они?

- У нас возникли некоторые сложности, - начал святой отец успокаивающим тоном, - но разве не дал я вам слово святой церкви, что им не будет причинено никакого вреда, капитан?

- Тогда где же они, отец Орик? - Мурроу еще раз обежал взглядом причал, и внезапно что-то кольнуло его. Когда они отплывали в Англию, поврежденный корабль матери был пришвартован как раз у этого пирса. Сейчас же его нигде не было видно. Он моментально понял, что произошло. Они бежали! Его мать и Адам нашли какую-то возможность для побега и, конечно, не замедлили воспользоваться ею!

- Они бежали! - с триумфом в голосе воскликнул он.

- Да, - признался священник. - Три месяца назад. - На его тонких губах мелькнула легкая улыбка. - Ваша мать - изумительная женщина, капитан. Как вы знаете, мы заключили в тюрьму основную часть ее команды, оставив на борту только несколько человек для ремонта корабля. И тем не менее она как-то ухитрилась освободить всю свою команду, обезоружить солдат, охранявших судно, и выйти в открытое море. Его превосходительство губернатор весьма огорчен таким поворотом событий.

- Ничуть не сомневаюсь в этом! - Мурроу улыбался во весь рот.

- С вашей стороны, капитан, было очень благородно вернуться, чтобы заплатить выкуп, - проговорил отец Орик.

- Ну, ну, падре, - ответил Мурроу. - Я не вижу причин платить за что-то, чего у вас нет. - Он был невероятно доволен тем, что его мать сыграла такую шутку с португальцами. То-то будет разговоров в Англии, когда они вернутся, а если еще он сможет привезти назад весь выкуп в целости и сохранности, ему могут даже даровать рыцарское достоинство. Сэр Мурроу О'Флахерти. Да, его Джоан это понравилось бы.

- Но мы же договорились... - начал священник.

- Нет, - прервал его Мурроу. - Ваш губернатор, презрев все законы гостеприимства, незаконно захватил мою мать, ее мужа и их беспомощное судно, когда они зашли в порт в поисках помощи. Потом он еще и потребовал выкуп, как какой-нибудь пират. Договор же с пиратом не может быть вопросом чести.

- Мне очень жаль, капитан, что вы так смотрите на этот вопрос, ибо половина денег предназначалась на нужды церкви здесь, в Индии, и я не могу допустить, чтобы мы их потеряли. Как истинный сын церкви, вы должны это понимать.

- Вы ничего не можете сделать, падре, - спокойно ответил Мурроу.

- Ошибаетесь, могу, - ответил иезуит, неспешно указывая рукой куда-то в сторону.

Глаза Мурроу проследили за направлением его жеста, и, к своему ужасу, он вдруг обнаружил, что его корабль окружен большим отрядом португальских солдат, которые до этого, видимо, прятались в тени пакгаузов на берегу, а сейчас часть из них уже поднялась на борт.

- Вы зря теряете время, падре, - попытался он сблефовать. - На корабле нет никакого золота.

- Я никогда не поверю, что вы вернулись без выкупа, - сказал отец Орик. Если золота нет на этом корабле, значит, оно есть на других, которые ждут вашего сигнала, прячась за горизонтом, капитан.

- Этого, падре, вы никогда не узнаете, ибо я не намерен ни подтверждать, ни опровергать вашу догадливость.

- Значит, вы не будете возражать, если мы обыщем корабль? - последовал вопрос.

- А у меня есть выбор? - пожал плечами Мурроу. Велвет выскользнула из своего укрытия и нырнула назад в большую каюту брата, чтобы поделиться с Пэнси новостями. Она чувствовала такую же радость, как и ее брат, от этих новостей. Пэнси тоже была довольна, но по другой причине:

- Значит, нам не придется задерживаться здесь, миледи? Мы можем прямо сейчас развернуться и плыть домой? Отлично! Господи, эта жара доконает меня. Я бы не смогла прожить здесь целый месяц.

- Бедняжка Пэнси, - пожалела ее Велвет. - Для тебя, конечно, это было нелегкое путешествие - морская болезнь в первые месяцы и эта жара сейчас. Я попрошу Мурроу запастись для нас свежими фруктами и овощами, прежде чем мы отчалим. Мы так давно не ели ничего подобного.

- Да, это будет чудесно, миледи. Может быть, это из-за морского воздуха, но мне так хочется фруктов. Не пойму, как это мой папаша болтается в море по многу месяцев кряду, и так из года в год.

- Он оставался дома достаточно надолго, чтобы сделать с твоей матерью всех ваших детей, - пошутила Велвет. Пэнси в ответ весело рассмеялась:

- Ага, ваша правда! И все-таки я не понимаю, как он и другие моряки выносят все это. Ваш брат, спасибо ему, выбрал маршрут вблизи африканских берегов. Мы причаливали к берегу, пополняли запасы воды и пищи. Иначе я вообще не смогла бы все это пережить, миледи. Надеюсь, у вас не появилось склонности к морским путешествиям, как у вашей матушки?

- Нет, Пэнси, не появилось. Я буду рада вернуться домой в Англию! Первое потрясение от смерти Алекса сейчас уже прошло, хотя я никогда не смогу забыть его и проведу остаток жизни, оплакивая его. Мы будем вести спокойную, уединенную жизнь, Пэнси. Я не хочу ни возвращаться ко двору, ни жить в Лондоне. Я проведу свои дни в Королевском Молверне с моими родителями, заботясь о них.

Практичная Пэнси подавила смешок: не пристало ей смеяться над своей госпожой. Велвет может, конечно, думать, что она проживет оставшуюся жизнь вдовой, но Пэнси подозревала, что в конце концов она опять выйдет замуж, уж слишком много в ней жизни, чтобы оставаться одинокой и никем не любимой. Когда господин Адам и госпожа Скай постареют!.. Эти двое никогда не состарятся, подумала Пэнси.

- Да, миледи, - вместо этого ответила она, - здорово снова очутиться дома.

Ее слова еще не успели замереть в воздухе, когда дверь рывком распахнулась и каюту заполнили солдаты, которые начали совать свой нос и шарить повсюду, открывая шкафы и вытаскивая из них ее одежду.

- Как вы смеете! - вскричала Велвет. - Немедленно прекратите! Убирайтесь из каюты!

Они не поняли ее слов и продолжили свою деятельность. Велвет попыталась остановить их силой, толкая, вырывая у них из рук свою одежду с искаженным от ярости лицом. Солдаты ухмылялись, развлекаясь ее гневом. Хотя и было уже ясно, что никакого золота в капитанской каюте нет, но европейские женщины в этих краях такая редкость! Их начальники наверняка не будут возражать, если они немного развлекутся с этой еретичкой-англичанкой.

Панси, заметив изменение их настроения, незаметно выскользнула из каюты и помчалась искать Мурроу.

С гневным криком Мурроу устремился в свою каюту, за ним последовал отец Орик. Велвет, однако, прекрасно защищала себя от солдат губернатора сама. Она швырнула флаконом духов в одного из них, угодив ему точно в лоб и свалив его в беспамятстве на пол.

Теперь над ним сгрудились тревожно переговаривавшиеся товарищи.

- Кто эта разгневанная молодая женщина? - спросил иезуит.

- Моя сестра Велвет Гордон, графиня Брок-Кэрнская, - ответил Мурроу, облегченно улыбнувшись. - Велвет, малышка, представляю тебе отца Эстебана Рун Орика, советника губернатора.

- Святой отец, ваши люди неуправляемы, они навели страшный беспорядок в моих сундуках. И не только это. Они еще пытались грубо приставать ко мне. Хотя я и не понимаю вашего языка, но хорошо понимаю их намерения. Я поражена! Я уважаемая дворянка, католичка, вдова в трауре!

- Примите мои извинения, мадам, а также извинения его превосходительства, от имени которого я имею честь говорить. Могу только сказать, что белые женщины очень редко попадают к нам сюда, и мои люди, будучи в восторге от вида прелестной европейской дамы, несколько переусердствовали в выражении своего восхищения.

Велвет рассмеялась ясным, теплым смехом:

- Падре, я никогда до этого не встречала иезуитов, но вы весьма достойно подтвердили их репутацию великих дипломатов.

- Я вижу в вас много общего с вашей матушкой, мадам, - ответил отец Орик и тонко улыбнулся. Потом он повернулся к Мурроу:

- Такое долгое путешествие, без сомнения, не могло не отразиться на здоровье вашей сестры, капитан. Ей и ее служанке следовало бы побыть в гостях у губернатора те несколько дней, которые нам понадобятся, чтобы уладить наше дело.

- Моей сестре хорошо и здесь, падре, а кроме того, я не вижу, какие у нас могут быть еще дела, - ответил Мурроу.

- О, зато мы видим, капитан О'Флахерти. За линией горизонта лежит в дрейфе ваша флотилия, и, до тех пор пока она не встанет на якоря здесь, в Бомбее, и не освободится от своего груза, леди Гордон останется нашей гостьей.

- Я не могу допустить этого. - Мурроу был краток.

- А я на этом настаиваю! - В голосе иезуита прозвучала сталь. - У вас и правда нет выбора, капитан. Моих солдат гораздо больше, чем людей в вашей команде.

- Но это неприкрытое пиратство, падре! - запротестовал Мурроу.

- Кому вы собираетесь жаловаться, капитан? - высмеял его иезуит. Правительство Португалии не осудит нас за то, что мы выколотим немного денег из тех, кто спит и видит, как бы вытеснить нас отсюда, из Индии. Не можете вы, как истый католик, отказать церкви во вкладе в ее полную трудностей работу здесь, в варварской стране.

- Падре, я думаю, вам следует знать, что моя сестра - крестная дочь королевы. Она очень дорога Елизавете Тюдор.

- Английская королева ничего не значит для нас, ибо она еретичка.

- Вторая крестная мать моей сестры - королева Франции, - быстро ответил Мурроу. - Эта достойная дама также очень любит ее. Уверен, что если английская королева для вас ничто, то французская что-нибудь да значит, поскольку, если мне не изменяет память, именно во Франции находится штаб-квартира иезуитов. Хочу вам также напомнить, что наш дядя - епископ.

- Вам не следует ничего бояться, капитан. Мы не причиним вашей сестре никакого вреда, но нам нужна гарантия вашего хорошего поведения, так как вы уже успели проявить себя как весьма импульсивный человек, - настаивал отец Орик.

- Я пожалуюсь королеве, когда мы вернемся в Англию, падре! - гневно проговорил Мурроу.

- Конечно, - успокаивающе пробормотал священник и затем повернулся к Велвет:

- Возьмите с собой самые необходимые вещи. Не думаю, что вы пробудете у нас долго.

- Вы чертовски правы, она у вас долго не пробудет! - взорвался Мурроу.

- Не волнуйся, Мурроу, - сказала Велвет спокойно, - мы все равно ничего не можем сделать в этой ситуации. Я только удивлена, что мать не смогла передать тебе никакого послания до того, как мы добрались до Бомбея. Было совершенно очевидно, что если мы попадем сюда, то выкуп платить придется.

Иезуит холодно улыбнулся, но его глаза светились одобрением.

- Ваша сестра понимает правила игры, капитан О'Флахерти, гораздо лучше, чем вы, - сказал он. Велвет ответно улыбнулась отцу Орику:

- Не позаботитесь ли вы освободить мою каюту от ваших людей, падре, чтобы моя камеристка и я могли собраться? Мы вас долго не задержим.

- Время есть, графиня. Я еще должен послать за экипажем для вас. - Он поклонился и одним мановением пальца убрал солдат из каюты, оставив Пэнси, Мурроу и Велвет одних.

- Тебе нечего бояться, - начал Мурроу.

- Я и не боюсь, - возразила Велвет. - По крайней мере у меня будет возможность посмотреть город и рассказать об увиденном, когда мы вернемся в Англию.

- Ты удивляешь меня все больше с каждым днем. - спокойно заметил Мурроу. Куда делась та истеричная молодая женщина, что села на мой корабль пять месяцев назад?

- Она стала чуть-чуть старше, братец. Смерть Алекса стала для меня ужасным ударом по многим причинам, но прежде всего из-за ее бессмысленности. Будучи вдали от всех и всего, далеко в море, где общаться можно только со стихиями, я смогла наконец прийти к согласию с самой собой, ведь теперь я могу рассчитывать только на себя, Я никогда не забуду своего замужества, каким бы коротким оно ни было. И никогда не забуду Алекса. Но пока я жива, я должна идти путем, который укажет мне Господь. Когда мы вернемся в Англию, я удалюсь в Королевский Молверн и проведу остаток своих дней с мамой и папой. Они были всем в моей жизни до Алекса и останутся со мной навсегда.

- Ты еще встретишь свою любовь, малышка, - сказал Мурроу. - Разве Робин не нашел свое новое счастье с Эйнджел? А наша мать? Разве судьба не была с ней жестока раз за разом, пока она не вышла замуж за твоего отца?

- А у меня никого другого не будет, - заявила Велвет с полной драматизма уверенностью шестнадцатилетней девушки.

И Мурроу, лучше ее разбиравшийся в жизни, не стал спорить с ней. В один прекрасный день найдется мужчина, который завоюет ее сердце.

- Я пойду на палубу и распоряжусь пополнить запасы воды, чтобы мы могли отплыть к флотилии, как только ты покинешь корабль, - сказал он ей.

Она сделала шаг вперед и крепко обняла брата. Она очень любила его, и он всегда был так добр к ней.

Вспомнив все это сейчас, в гареме Акбара, Велвет опять заплакала. До этого момента она не понимала, какую боль могут причинять воспоминания.

- Теперь я понимаю, как вы попали в Индию, - сказал Акбар, - но это же не конец. Я не хочу утомлять вас, но мне хотелось бы услышать конец вашей истории.

- Со мной все в порядке, - сквозь слезы ответила Велвет. - Просто я вспомнила своего брата. Я его так люблю! Вы уверены, милорд, что я не наскучила вам своим рассказом? Он ласково улыбнулся ей:

- Нет, не наскучили. Я чувствую себя почти как султан Шахрияр с его Шахрезадой.

- Кто такие султан Шахрияр и Шахрезада? - спросила Велвет.

- Шахрияр был правителем Персии много веков назад. Он убил свою жену в соответствии с законами своей страны, когда она изменила ему, а потом решил, что все женщины так же порочны, как и она. Поклявшись, что никогда больше не позволит обмануть себя, он повелел, чтобы каждую ночь ему приводили новую невесту, которую он наутро убивал своими руками.

Народ очень любил Шахрияра, но теперь люди стали бояться его, бояться за своих дочерей. Наконец старшая дочь главного визиря султана, по имени Шахрезада, решила положить конец этой трагедии и, несмотря на горе своего отца, предложила себя султану в невесты.

В этот вечер Шахрезада упросила султана позволить ее сестре Дуньязаде провести ночь с ней, так как это была ее последняя ночь на земле. Султан уступил. Это была удача, так как план Шахрезады требовал участия ее сестры. За час до рассвета Дуньязада проснулась и начала просить сестру рассказать одну из ее необыкновенных сказок, желая послушать ее в последний раз. С разрешения султана Шахрезада начала свое повествование, но на рассвете прервала его, хотя до конца сказки было еще далеко. Она знала, что султан встает на рассвете, чтобы присутствовать на своем верховном совете. Дуньязада протестовала, и султан, которого к этому времени тоже очень увлекло повествование, отложил казнь Шахрезады до следующего дня.

Каждую ночь, а таких было тысяча и одна, рассказывала Шахрезада султану свои сказки об ифритах, вампирах, добрых и злых джиннах, о пери-волшебницах; о принцессах, знавших разные заклинания; о прекрасных принцах, коврах-самолетах, лошадях и мулах. В конце концов султан влюбился в нее, сделал своей султаншей, и, когда царство страха закончилось, народ опять возлюбил его, как и Шахрезаду.

Велвет была заинтригована его рассказом.

- Вы тоже прикажете казнить меня, когда я кончу свою историю? - спросила она, чуть заметно улыбнувшись.

Черные глаза Акбара задержались на ее лице, и он проговорил глубоким голосом:

- Я никогда не позволю себе уничтожить такую редкую красоту, как ваша. Я скорее сделаю вас одной из своих королев. Щеки Велвет порозовели.

- У вас, говорят, много королев и без меня, - дерзко ответила она.

Из его груди вырвался смех.

- Продолжайте вашу историю, моя Шахрезада, - сказал он, подумав, что ему определенно нравится ее присутствие духа.

- Позднее, тем же вечером, меня привезли в дом губернатора, - начала она, вспоминая ужасную влажную духоту Бомбея, которая притупляла все чувства. Сидевшая рядом с ней в душном, закрытом экипаже Пэнси опять стала зеленой, Господи, миледи, сначала это море заставило меня болеть, а теперь, не успела я ступить на сухую землю, как мне еще хуже. Господи помилуй, быстрее бы очутиться дома.

В душе Велвет соглашалась со своей молоденькой камеристкой, но на ней лежала ответственность за поддержание их духа.

- Уверена, как только мм доберемся до губернаторского дома, мы сможем напиться чего-нибудь холодного, это нам поможет.

Пэнси не была в этом уверена, но все-таки замолчала, и Велвет уже не знала, что хуже - молчание или жалобы ее компаньонки.

Резиденция губернатора выглядела весьма впечатляюще: большое двухэтажное здание из белого камня с просторным внутренним двориком. Их провели в покои из двух комнат, выходивших окнами во двор, и предложили холодную ароматную ванну, которая после стольких месяцев в море была для них настоящим счастьем. Но только вечером Велвет познакомилась с губернатором доном Сезаром Аффоисо Марина-Гранде.

Это был высокий худощавый мужчина с бронзовой от индийского солнца кожей, холодными и пустыми глазами и черными волосами. На его лице выделялась изящная подстриженная маленькая бородка и узкая полоска усов. К ее удивлению, одет он был по последней моде, в черный бархат и белые кружева, что, по ее мнению, было слишком для такого жаркого дня. Сама она выбрала простое коричневое платье с глубоким вырезом.

Отец Орик выступил вперед, чтобы представить Велвет, когда она вошла в столовую.

- Ваше превосходительство, представляю вам Велвет Гордон, графиню Брок-Кэрнскую, которая будет вашей гостьей, пока ее брат не вернется и не покончит с нашим делом. Она - единственная дочь лорда и леди де Мариско.

Велвет склонилась в изящном реверансе.

- Ваше превосходительство, - сказала она.

Он поклонился, но его глаза не отрывались при этом от ее груди.

- Вы вдова, мадам? - спросил он вместо приветствия.

- Да, милорд.

- Дети?

- Нет, милорд. Господь нас не сподобил, а наш брак был недолог.

- Вы напоминаете мне вашу мать, хотя и не очень похожи на нее, - сказал губернатор. - Леди де Мариско - очень красивая женщина.

- Мой отец ей не уступает, я никогда не видела более красивых мужчин, гордо сказала Велвет.

- Ваш отец, мадам, очень беспокойный человек, да и ваша матушка, при всей ее красоте, тоже причинила нам массу неприятностей.

Подали ужин. Велвет ела автоматически, даже не замечая, что именно она ест. Губернатор больше не обращал на нее внимания, быстро говоря о чем-то на своем языке с иезуитом. Когда с едой было покончено, она вежливо пожелала им обоим спокойной ночи и, сопровождаемая слугой, повернулась, чтобы проследовать в свои покои. И пока она шла к двери, все время чувствовала спиной взгляд губернатора.

Пэнси стало лучше, она подкрепилась свежими фруктами.

- Я понятия не имею, как называется половина из них, миледи! - Она рассмеялась. - Но все фрукты были очень вкусные, и я решила, что уж коли их принесли для вас, то их можно спокойно есть.

Обе женщины были утомлены, так что отправились спать пораньше, Велвет - на постель, а Пэнси - в гамак, Велвет так и не поняла, что именно ее разбудило, но, открыв глаза, она вдруг увидела дона Сезара, стоявшего над ее кроватью в окружении нескольких туземных слуг. Прежде чем она смогла крикнуть, ее вытащили из кровати. Ее первой реакцией была ярость. Да как они смеют прикасаться к ней! Но гнев быстро сменился испугом, когда губернатор спокойно протянул руку и сорвал с нее тонкую шелковую ночную рубашку. Ее глаза расширились, а из горла вырвался сдавленный крик возмущения и удивления.

- Прекрасно! - прошептал он почти молитвенно, не обращая внимания на ее крик. Он стоял перед ней, положив руки ей на грудь, потом провел ими по ее телу и обхватил за талию. - Я надеюсь, вы понимаете, что я лишаю себя многих удовольствий, отсылая вас Властителю, мадам. У него, насколько мне известно, никогда не было в гареме европейских женщин, да еще с такой кожей. Вы будете первой. - Он провел рукой по ее животу, а потом ощупал сзади одну из ее ягодиц. - Превосходно! Просто великолепно! Какая у вас гладкая молодая кожа! Он дотронулся до ее каштановых волос. - Какие они мягкие, - сказал он как бы про себя, - и как подходят к цвету ваших изумрудных глаз. Вы действительно очень хороши, мадам, и, пожалуй, даже более красивы, чем эта сучка, ваша мать. Велвет от злости окаменела.

- Как вы смеете, милорд! Как вы смеете так говорить о моей маме!

- Ваша мама! - зашипел он, и в уголках его губ появились пузырьки слюны. Я предложил вашей маме честь моего покровительства. В отличие от вашего отца и его команды, сплошь состоявшей из еретиков, которых я заточил в темницу, вашу маму я привез сюда, поселил в комнатах, примыкающих к моим собственным апартаментам. Она выставляла напоказ передо мной свою красоту самым бесстыдным образом, насмехаясь надо мной и выводя меня из себя! - Его черные глаза затуманились от воспоминаний, в их глубине появилась затаенная боль. Лицо его исказилось бешенством. - Я хотел ее, а она меня отвергла! Она сказала, что я не способен на истинное желание, что я - жалкая пародия мужчины, что она лучше сгниет в тюрьме, чем отдастся мне! Стерва! Она осмелилась плюнуть мне в лицо!

- Молодец мама! - смело воскликнула Велвет, а Пэнси одобрила свою госпожу.

Выведенный из себя, губернатор с размаху влепил Велвет пощечину, как бы мстя ей таким образом за Скай. Потом улыбнулся, показав мелкие острые желтоватые зубы:

- Возможно, такая сила духа и понравится Великому Моголу, моя дорогая.

- Вы сошли с ума, сэр? - спросила она. - Как вы смеете врываться в мои покои и вести себя подобным образом?

- Сегодня ночью вы отправитесь в путешествие в Лахор, столицу Акбара, Великого Могола, - сказал ей дон Сезар. - Вы будете моим подарком ему. В его гареме несколько тысяч наложниц, но, если вам повезет, вы понравитесь ему. Говорят, Акбар очень неравнодушен к красивым женщинам, а у него никогда не было наложницы-европейки. Так что вы будете большой редкостью! Он же останется у меня в долгу благодаря вам, а я таким образом рассчитаюсь с вашей бесстыжей матерью.

Велвет была поражена словами губернатора.

- Вы сумасшедший, сэр! - крикнула она ему. - Я нахожусь под защитой церкви. Вы не посмеете сделать это!

Сезар Аффонсо Марина-Гранде от всей души рассмеялся:

- Я смею делать все, что сочту нужным, ибо пока что я здесь губернатор. Никто, включая падре Орика, ничего не узнает о том, что я сделал с вами, пока ваш ничего не подозревающий братец не доставит выкуп. Неужели вы думаете, что этот иезуит помчится спасать вас после того, как узнает, что я сделал? Не будьте дурочкой, мадам! Ему нужно только золото, которое привезет ваш брат. Его доля позволит ему с большим успехом заниматься миссионерством среди еретиков, и, возможно, когда-нибудь слухи об этом достигнут Парижа, и он будет с почестями отозван в лоно цивилизации. Нет, он не будет помогать вам. Что же до вашего братца, он просто не сможет последовать за вами. Что он знает об этой стране? Он будет немедленно выслан, как только выплатит выкуп. Вы не девочка, чтобы рыдать и хныкать. Смиритесь с судьбой, мадам!

Велвет пришла в ужас, но тут она встретила испуганный взгляд Пэнси.

- По крайней мере оставьте здесь мою служанку, чтобы она могла вернуться в Англию. Эта жара убьет ее, сэр.

- Нет! Девчонка отправится с вами! Или умрет! - Он выхватил из-за пояса кинжал.

- Нет! - закричала Велвет, поняв, что находится в лапах сумасшедшего.

- Тогда вам обеим надо приготовиться к отъезду. Мой караван с подарками выходит через час. Луна осветит вам путь, да и ехать ночью прохладнее. К сожалению, не могу предоставить вам паланкина. Вы быстрее дойдете пешком. Сейчас я пришлю вам женщину, которая покажет, как одеться, чтобы кожу не спалило солнце. Прощайте.

- Пожалуйста, сэр! - взмолилась Велвет, и он опять повернулся к ней лицом. - Зачем вы это делаете? Подумайте еще раз! Я крестная дочь двух королев, а не какая-то бедная, беззащитная женщина, за которую некому заступиться. Прекратите немедленно это беззаконие, и, обещаю, ни я, ни Пэнси никогда никому ничего не расскажем.

Неожиданно его лицо потемнело от гнева, и он заговорил, почти выплевывая слова ей в лицо:

- Вы такая же, как ваша мать. Гордая, надменная девка! Хорошо же, посмотрим, что останется от вашей надменности через год пребывания в гареме Великого Могола! - Повернувшись на каблуках, он вышел вместе со слугами, а в комнату вошла темнокожая женщина, одетая по-местному.

- Меня зовут Зерлинда, - сказала она. - Губернатор прислал одежду для вас и вашей служанки.

- Зерлинда! Ты должна помочь нам! - с отчаянием проговорила Велвет. - Я графиня Брок-Кэрнская. Я нахожусь под защитой иезуитов. То, что делает губернатор, преступно. Помоги мне, и я щедро отблагодарю тебя. Мой брат даст тебе все, чего только захочешь!

- Я хочу только одного - стать женой дона Сезара, и он обещал жениться на мне, если я помогу ему, - испуганно ответила женщина. - Я люблю его вот уже три года, но какие у меня, полукровки, в которой смешалась индийская, португальская и европейская кровь, шансы стать его женой? Вы ничего не можете дать мне, мадам. После полуночи я и так получу все на свете!

Она протянула Велвет и Пэнси некие подобия плащей, в которые они могли закутаться от шеи до щиколоток. Они были сшиты из какой-то полосатой хлопчатобумажной материи. После того как женщины надели их, Зерлинда сказала:

- У меня еще есть для вас накидки с капюшонами, так как ночи здесь холодные. Они понадобятся вам, если пойдет дождь. Проверьте, чтобы обувь была крепкой. До Лахора путь не близкий. Вы будете в пути не меньше месяца.

Не сознавая, что делает, Велвет примерила накидку. Она не могла поверить в то, что случилось. Внезапно она рассвирепела.

- Я не желаю, чтобы меня похищали подобным образом! - сказала она. - Ни я, ни моя служанка не выйдем из этой комнаты, пока не увидим отца Орика. Он не допустит этого беззакония!

Зерлинда ничего не ответила. Вместо этого она приоткрыла дверь и что-то быстро сказала по-португальски солдату, стоявшему с той стороны. Тот вошел в комнату, быстро подошел к Велвет и, изо всех сил ударив ее кулаком по лицу, подхватил на руки ее бесчувственное тело.

- Забирай обувь для себя и своей госпожи, прихвати самое необходимое, но учти, поклажу вы будете нести в руках, - сказала Зерлинда Пэнси. - Я подожду снаружи, но поторопись.

Пэнси собрала расчески Велвет, ее шпильки, ленты, носовые платки, маленькое золотое, усыпанное драгоценными камнями зеркальце и маленький серебряный ножичек для фруктов, который Велвет обычно носила на цепочке, и тщательно завернула все это в кусок шелка. Крепкая обувь, сказала Зерлинда. Пэнси чуть не рассмеялась. У нее-то крепкая обувь была, но вот что касается ее госпожи... Все, что у нее есть, - это шелковые домашние туфли. Вздохнув, Пэнси развернула свой сверток и, добавив в него три пары изящных туфелек, опять увязала его. Потом, подхватив узелок, вышла из комнаты.

Пэнси спустилась вслед за Зерлиндой во внутренний двор, где уже был собран внушительно выглядевший караван.

- Твоя госпожа там, - сказала Зерлинда, указывая на одну из повозок. Весь караван предназначается в подарок Властителю. Его будут хорошо охранять. Ни тебе, ни твоей госпоже не причинят никакого вреда. Предводитель каравана понимает, что твоя госпожа подарок для самого Властителя. - Напоследок она добавила:

- Скажи своей госпоже, что Властитель Акбар хороший и добрый человек, любимый своими подданными.

Пэнси забралась в повозку, где лежала ее хозяйка. Осторожно она ощупала челюсть Велвет. Слава Богу, перелома вроде нет. Это было чудом, так как негодяй ударил ее очень сильно.

Караван покинул дворец губернатора и потянулся по пустынным и молчаливым улицам города в сторону дороги, ведущей на север. Высоко в небе сияла полная луна, освещая им путь.

Только к утру Велвет начала приходить в себя. К этому времени караван ушел уже довольно далеко от города. Пэнси, шагавшая рядом с повозкой, на которой везли Велвет, обрадовалась, увидев, что ее госпожа очнулась и с ней все вроде бы было в порядке.

С восходом солнца пришла жара, и наконец уже поздно утром караван остановился на отдых в тени огромной скалы. Раздали воду и фрукты, покормили животных, и затем все, кроме нескольких охранников, завалились спать.

- Я знаю, что вы лежали всю ночь, миледи, но лучше поспите. Ночью вам придется идти пешком, а вы к этому непривычная, - сказала Пэнси.

- Я чувствую себя ужасно, - призналась Велвет. - И голова болит.

- Неудивительно, - засуетилась камеристка, приподнимая Велвет за плечи и поднося к ее губам черепок с затхлой водой.

Когда Велвет осушила его до дна, Пэнси протянула ей ломтики какого-то красноватого плода, сладкого на вкус.

- Понятия не имею, что это такое, но есть можно, - сказала она.

Велвет слабо улыбнулась и жадно набросилась на еду.

Они проспали весь день напролет, несмотря на удушающую жару. Около полудня разразился ливень. Укрывшись в маленьком открытом гроте, образованном двумя наклонившимися камнями, Велвет и Пэнси благодаря их накидкам с капюшонами были защищены от дождя лучше, чем другие.

Ближе к вечеру, когда ливень прекратился, караванщики разожгли несколько костров и закололи барашка. Затем зажарили его. Женщины ждали своей очереди, пока барана разрезали. Они наконец получили по куску мяса и черпаку риса на маленькой тарелочке. Никаких вилок-ложек не было и в помине. Им пришлось, следуя примеру остальных, есть рис, используя пальцы. Когда с едой было покончено, загасили костры, поклажу навьючили на животных, и путешествие продолжилось.

Где-то в середине третьей недели пути Пэнси свалилась в лихорадке. Что стало причиной болезни, Велвет не знала, но, когда ее камеристка не смогла идти дальше и без сознания упала на дорогу, предводитель каравана хотел бросить ее. В исступлении Велвет вцепилась в свою служанку, свою единственную подругу.

- Нет! Я не дам вам этого сделать! - кричала она с полными слез глазами.

Предводитель каравана в ответ разразился проклятиями, пытаясь оторвать ее от Пэнси, но Велвет ни за что не хотела отпускать ее.

- Нет! - рыдала она, и вдруг ей в голову пришла спасительная мысль. Упав на колени, она неистово начала рыться в свертке, который Пэнси упаковала еще у губернатора. Найдя наконец то, что искала, она вскочила на ноги, держа в одной руке зеркало, а другой указывая сначала на Пэнси, а потом на повозку.

Глаза предводителя каравана жадно загорелись при виде изящного золотого зеркальца, усыпанного драгоценностями. В Лахоре у него была девушка, и это лучший подарок для нее. Он потянулся за зеркальцем, но Велвет отрицательно покачала головой, продолжая указывать на повозку. Предводитель каравана кивнул и опять протянул руку, но Велвет опустилась на колени и начала что-то рисовать пальцем в пыли. Заинтересовавшись, он внимательно следил за ней, а когда она поманила его, тоже встал на колени и увидел довольно грубое изображение повозки, длинной дороги и в конце ее город. Когда его глаза добрались до конца этого не совсем обычного послания, она положила зеркальце на изображение города и взглянула на него.

Он с сомнением поглядел на нее, прикидывая, можно ли ей доверять, и удивляясь той сообразительности, с которой она вела с ним торг, не зная языка. Как бы почувствовав его сомнения, Велвет отстегнула от пояса золотую цепочку, на которой обычно носила зеркальце, и протянула ему. Он взял ее и кивнул в знак согласия. Цепочка сейчас, зеркало - когда они доберутся до места назначения, а взамен больная девушка поедет в повозке. Он отдал приказание. Пэнси подняли с дороги и положили в повозку, под которой они обычно спали на привалах.

Велвет вздохнула с облегчением, не понимая, что караванщик был почти уверен, что Пэнси умрет задолго до того, как они доберутся до Лахора. И наверняка она не знала о том, что Акбар сейчас находится в Фатхнур-Сикри и караван меняет маршрут.

А Велвет тем временем изо всех сил пыталась привести Пэнси в чувство, больше всего напуганная тем, что может лишиться своей подруги, своей единственной оставшейся связующей нити с Англией. Она плохо представляла, что надо делать, хотя и изучала под руководством матери и леди Сесили начала траволечения. Но где здесь, в незнакомой стране, искать все эти травы и корешки, она не имела ни малейшего представления. Если бы только она могла достать листьев фенхеля, которые, если их заварить, помогли бы Пэнси избавиться от лихорадки! Отвар из лепестков фиалок также мог бы помочь, но Велвет подозревала, что фиалки не растут в этой жаркой стране. А где взять кабачки, еще одно средство от лихорадки? Ничего этого она не знала, и ее полная неспособность помочь Пэнси одновременно и пугала, и приводила в отчаяние. Но Велвет решила обмыть своей служанке руки и лицо, стала вливать в нее как можно больше воды и соков. Это было совсем непростой задачей, если учесть, что с каждым днем та все чаще и чаще впадала в беспамятство.

К тому времени, когда караван достиг Фатхнур-Сикри, Велвет была в ужасе от беспокойства за судьбу Пэнси и от той неизвестности, что ждала впереди ее саму.

***

- Кажется ли вам ваша судьба такой ужасной и теперь, моя Шахрезада? спросил у нее Акбар, когда она кончила рассказ.

- Я еще не знаю, какой будет моя судьба, сир, - ответила Велвет.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и потом сказал:

- Я думал, вы уже знаете.

Она покраснела и опустила глаза. Велвет была совсем не глупа и прекрасно понимала, для чего португальский губернатор послал ее Великому Моголу. Она уже не девственница и все-таки боялась. В своих мыслях она все еще оставалась женой Алекса.

- А что с Пэнси? - спросила она, пряча лицо и пытаясь изменить тему разговора. - Ваш врач смог определить, что с ней?

- Как мне доложили, потребовалось достаточно много времени, чтобы отмыть ее, ведь она без сознания. Сейчас врач должен быть уже с ней. Не желаете ли пойти и взглянуть на нее?

Она застенчиво подала ему руку и встала, чтобы следовать за ним. Он вывел ее из комнаты и проводил по коридору до другой, маленькой комнаты. Там Велвет нашла очень бледную Пэнси, лежащую на постели, и бородатого старика, склонившегося над ней. Врач обернулся, когда они вошли в комнату, и, поклонившись, заговорил с Акбаром:

- Повелитель, я наконец могу со всей определенностью поставить диагноз. Он очень прост. Женщина страдает от нашей жары, к которой она, по-видимому, непривычна, и от судорог в руках и ногах, причиной которых стала ее уже довольно длительная беременность. Она должна разрешиться от бремени месяца через полтора. До этого времени ей надлежит оставаться в постели. Я прописал ей мочегонное, что должно ослабить судороги. При надлежащем отдыхе, защите от солнца и холодных ваннах лихорадка вскорости покинет ее. Если судороги не возобновятся в течение ближайших нескольких дней, я намерен вызвать преждевременные роды. Разрешение от бремени поможет ей больше, чем что-либо другое.

- Благодарю тебя, Зафар Сингх. Эта госпожа - хозяйка этой женщины, и она очень привязана к своей служанке. Ей будет приятно это услышать.

- Что с ней? - нетерпеливо спросила Велвет, так как разговор велся на родном языке Акбара. - Она выживет?

- Скорее всего, - сказал он и затем спросил:

- Вы знали, что ваша служанка ждет ребенка?

- Что? - Велвет была поражена. Пэнси беременна? - Это невозможно, сказала она, подумав одновременно, что если это правда, то отцом ребенка должен быть Дагалд. - Не будете ли вы, милорд, так добры еще раз спросить доктора, уверен ли он? - попросила она.

- Он более чем уверен. Ваша служанка родит через месяц или около того.

- Когда я смогу поговорить с ней? Все эти последние несколько дней она была без сознания. - Велвет встревоженно вглядывалась в осунувшиеся черты Пэнси.

- Когда девушка будет в состоянии говорить? Она пробыла без сознания несколько дней, - спросил Акбар у доктора.

- Сейчас она спит, повелитель. Завтра она проснется.

- Вы сможете поговорить с вашей служанкой завтра, - перевел Акбар Велвет. - Сейчас она спит. - Слава Богу!

Он был тронут ее чувствами, найдя такую заботу о служанке обворожительной. Взяв ее опять за руку, он отвел Велвет назад в ее покои.

- Она не выглядит беременной, - задумчиво проговорила Велвет. - Когда мы покидали Англию, моя невестка тоже была беременной, причем всего несколько месяцев, но ее состояние было заметно. Надеюсь, что с ребенком Пэнси все будет в порядке.

- Каждая женщина носит своего ребенка на свой манер. Некоторые полнеют раньше, другие позже, а у некоторых вообще ничего не заметно. У некоторых живот бывает ниже, у других выше. Она мне кажется смелой девушкой.

- Так и есть. - Велвет посмотрела на него и улыбнулась. - Вы так добры, сир. Скажите, а откуда вы так много знаете о детях?

- Пришлось узнать. Я был отцом много раз, - печально улыбнулся он. - Но в живых осталось только шестеро. У меня три сына и три дочери.

В комнате на несколько секунд повисло неловкое молчание. Потом Акбар сказал:

- Теперь вам надо отдохнуть. Я приду завтра, чтобы взглянуть на вас. Спокойной ночи, моя английская роза. Спите спокойно.

***

Адали поднялся из угла, где он; сидя на корточках, дожидался ее возвращения.

- А-и-й! Вы понравились ему, моя принцесса! Да, да! Могу сказать совершенно точно! Вы ему понравились! Велвет покачала головой:

- Просто он добрый человек, Адали. Завтра я попрошу его отпустить меня домой, в мою страну.

Евнух не стал больше ничего говорить. Он прекрасно знал, что Акбар не сделает ничего подобного. Он видел глаза своего Повелителя, когда они ласкали его новую хозяйку. Много лет прошло с тех пор, когда Великий Могол с вожделением смотрел на какую-нибудь женщину. Большинство его последних любовных связей имели в своей основе или политические мотивы, или он хотел просто удовлетворить естественное мужское желание. Сейчас - другой случай.

Адали вспомнил историю, которую ему когда-то рассказывали об Акбаре и одной из его жен, красавице Альмире. Альмире было тринадцать лет, когда ее впервые увидел Великий Могол. К сожалению, к этому времени она уже была женой престарелого шейха Абдул Вази. Акбар, однако, очень сильно возжелал ее, да и сама Альмира влюбилась во Властителя. Так как никто из них не мог сдерживать страсти, Акбар заставил шейха развестись со своей женой, чтобы он мог обладать ею. Альмира стала матерью его второго сына, принца Мюрада.

Это был единственный известный Адали случай, когда его Повелитель женился потому, что сам захотел этого, а не по необходимости. Евнух сам тогда еще не состоял при дворе, будучи маленьким мальчиком, но история эта широко известна. Когда же Адали попал ко двору Моголов, он быстро понял, что Акбар нежен со всеми своими женами, особенно при этом выделяя мать своего наследника, принца Салима, принцессу Иодх Баи. Однако никогда Адали не слышал, чтобы кто-нибудь говорил, что Властитель в кого-то влюблен. Теперь Адали надеялся, что это изменится. Акбар желал эту заморскую принцессу, его госпожу, это было ясно, но в этом что-то еще есть. По тому, как терпеливо и нежно относился Властитель к этой женщине, евнух мог точно сказать, что он считал ее чем-то особенным. Она не такая, как другие, и Властитель знал это. Разве не повелел он Адали держать ее подальше от других женщин, чтобы они не могли как-нибудь повлиять на нее? Адали понимал, что благодаря французскому происхождению своего отца он получил возможность подняться вверх сразу на несколько ступенек в иерархии дворцовых евнухов. Если его госпожа сможет завоевать сердце Великого Могола, его будущее обеспечено, и для этого он намерен приложить все усилия.

- Теперь вам надо отдохнуть, - сказал он. - Вам довелось пройти через тяжелые испытания, но теперь вы в безопасности.

Он повернул ее к себе спиной и развязал ленты, которые удерживали на ней маленькую кофточку.

- Что ты делаешь? - вскричала Велвет.

- Вы должны приготовиться ко сну, - ответил он ей, - а мы здесь спим без одежды.

- Но ты не можешь раздевать меня! - воскликнула Велвет возмущенным тоном.

- Я ваш слуга, - ответил он.

- Ты мужчина, - возразила она. Адали рассмеялся:

- Нет, принцесса, я не мужчина. Я евнух. О, внешне я похож на мужчину и родился мальчиком, но, когда меня кастрировали, я перестал быть мужчиной. - Он снял с нее кофточку и начал развязывать поясок ее юбки. - У меня нет чувств и желаний нормального мужчины.

Юбка соскользнула с нее, и Велвет по привычке, чисто автоматически сделав шаг, вышла из легшего на пол шелкового круга. Адали нагнулся и поднял ее одежду.

Вдруг спохватившись, что она осталась совсем голой, Велвет быстро забралась на постель и натянула на себя шелковое покрывало.

- Вообще-то я вполне способна раздеться сама, - сказала она слабым голосом.

- Вы принцесса, - ответил он, - и моя обязанность служить вам. Через несколько дней вы привыкнете ко мне. - Он хихикнул. - И тогда просто забудете о моем присутствии. - Достав из шаровар щетку для волос, он сел рядом с ней и начал умело расчесывать ее роскошные волосы, нежно, но твердо справляясь с этим делом. Закончив, он спрятал щетку где-то в обширных складках своих шаровар и пошел к двери. Обернувшись на пороге, он улыбнулся и сказал ей:

- Я буду спать снаружи, в холле. Если я понадоблюсь, просто позовите.

- Куда ты забираешь мою одежду? - спросила она. - Это все, что у меня есть.

- Я должен отдать ее прачкам постирать, - ответил он. - Не беспокойтесь. Утром у вас будет целый сундук прекрасных платьев, обещаю. Спокойной ночи!

Она осталась одна. Одна, впервые за много месяцев. Несколько минут она неподвижно сидела в центре своей постели, глядя в арку, ведущую на террасу. Ее глаза ни на чем не задерживались, но мозг усиленно работал. Она оказалась за сотни миль от берега, за которым лежали еще тысячи миль воды, отделявшие ее от родины. Эта мысль отрезвила Велвет. Найдет ли ее семья, вернее, смогут ли они когда-нибудь найти ее? А если ее и найдут, что осталось для нее в Англии? За месяцы, прошедшие со дня смерти Алекса, она приучила себя к мысли, что посвятит свою жизнь заботе о своих стареющих родителях, но правда такова, что ни Адам, ни Скай никогда не будут стариками в обычном смысле этого слова и, кроме того, они - одно целое. У нее же нет никого. Даже у Пэнси есть Дагалд, и об этом еще предстояло серьезно подумать.

Ребенок, которого носила под сердцем Пэнси, несомненно, Дагалда, и он имел на него такие же права, как и она. Пэнси обязательно должна вернуться в Англию со своим ребенком, чтобы воссоединиться с Дагалдом. Это необходимо! Велвет, правда, почувствовала облегчение, сообразив, что пройдут многие месяцы, прежде чем Пэнси решится куда-нибудь поехать.

Велвет глубоко вздохнула и вытянулась на постели, сбросив с себя шелковое покрывало. Из арки чуть заметно тянуло ветерком, но он был теплым и наполненным неведомым тонким сладким ароматом. Ей стало интересно, что это такое, и она решила спросить завтра у Адали.

"А что будет со мной?.." - подумалось вдруг ей. Португальцы решили заслужить расположение Великого Могола, послав ее в гарем. Акбар - добрый человек, но насколько он терпелив? Сможет ли она покориться ему? Сможет ли стать его наложницей? Ее обуял страх. В голове бродили тревожные мысли, но Велвет, измученная нравственно и физически выпавшими на ее долю в последние месяцы испытаниями, сама не сознавая того, провалилась в глубокий сон.

***

Встала луна и посеребрила кварталы Фатхнур-Сикри, отражаясь в его озерах и фонтанах. Красновато-белый песчаник заблестел под луной, когда ее холодные лучи коснулись причудливых куполов, витых колонн и резных стен дворцов. Вокруг - тишина и спокойствие, изредка нарушаемые воем гиены, выискивающей падаль род стенами города.

В гареме Властителя женская охрана сонно клевала носами на своих постах, моментально вытягиваясь по стойке смирно при виде Акбара, проходившего мимо. Он на секунду задержался у входа в комнату Велвет, и тут же Адали вскочил на ноги, открывая для него двери. Акбар молча вошел и, остановившись рядом с постелью, посмотрел на спящую девушку. Его глаза медленно отметили изящество ее девичьего тела: чудесные, гладкие, округлые груди, тонкую талию, длинные стройные ноги, маленькие аккуратные ступни. В лунном свете ее кремовая кожа казалась еще более безупречной. Волосы рассыпались по подушке, и он, протянув руку, пощупал их шелковистые локоны. И вздохнул. Она безупречна, безукоризненно красива, и он жаждал обладать ее телом. Но не только им.

Женщин его страны с колыбели учили кротости, и, хотя некоторые из них обладали сильным характером, мало кто отваживался на протест, на собственное мнение. Те же, кто на это решался, делали это или ради своих сыновей, или ради мужей, которые были либо слишком молоды, либо слабы, либо и то и другое. Индийские женщины не вели с мужчинами умных разговоров, считая такое поведение нахальным и грубым. В уединении спальни женщина говорила о любви, или о своих детях, или беспокоилась о здоровье своего повелителя.

Эта молодая женщина, однако, совсем другая. Он понял это с первого момента, когда ее, визжащую, втащили в его покои. Индийская женщина безропотно подчинилась бы насилию, но не эта английская роза. Она достаточно хорошо образованна, как он успел заметить, ее французский даже лучше, чем у того иезуита, который учил его.

Акбар, хотя и не умевший ни читать, ни писать, был весьма образованным человеком. В молодости он сбегал от своих наставников, предпочитая учебе охоту и лошадей, но, по природе любознательный, он, повзрослев, окружил себя учеными, которые ему читали, спорили с ним, рассказывали много интересного. Он многому научился, но все равно стремился узнать еще больше.

Эта девушка, разметавшаяся в своем невинном тревожном сне, могла бы стать для него чем-то большим, чем просто красивым телом для наслаждения, для удовлетворения страсти. Она могла стать его товарищем и другом. Эта мысль была ему внове, и он так и сяк обдумывал новую идею, выходя из ее покоев, чтобы вернуться в свои. Этой мыслью он никогда не поделится ни с кем, так как его друзья будут поражены и удивлены, а его женщины повержены в ужас.

Англичанка собиралась попросить его, это было очевидно, отправить ее назад, на родину. Этого он не мог сделать по многим причинам, но прежде всего потому, что не хотел раздражать португальцев. Он собирался приложить все усилия к тому, чтобы сделать Велвет счастливой, она должна сама захотеть остаться с ним. Забыть родину. Он находил эту задачу весьма увлекательной.

Утром, когда Велвет сидела на своей постели, завернувшись в шелковое покрывало, и ела что-то холодное, терпкое и приятное, что Адали называл йогуртом, и потягивала острый горячий напиток, про который он сказал, что это чай, в дверь раздался стук. Открыв ее, Адали легонько вскрикнул от восторга и сделал шаг назад, позволив войти в комнату веренице рабов, несших самые разнообразные предметы.

- Что это? - Глаза у Велвет широко распахнулись.

- Только начало, моя принцесса, - сказал евнух. - Властитель Акбар делает вам честь своими подарками. Не говорил ли я, что вы ему понравились?

Она смотрела, как двое мужчин внесли на веранду, а потом затащили на ее крышу какой-то огромный, мягкий, обитый шелком предмет. Он имел полукруглую форму, невысокую спинку и витые ручки. На сиденья накидали множество подушек. Следом за ним туда же отправился маленький столик, инкрустированный перламутром.

- Господи, для чего это? - спросила она у Адали.

- Для отдохновения, - ответил он.

- Но это нечто, напоминающее диван, однако слишком большое, - не поняла она.

- Потому что предназначено для двоих, - широко улыбнулся он.

- О!

- Ай! Поглядите, принцесса! Поглядите! - Адали чуть ли не приплясывал от восторга, пока в комнату втаскивали два одинаковых сундука - каждый был расписан изящными розовыми, голубыми и красными цветами с желтыми сердцевинами и зелеными листьями, разбросанными по блестящему черно-лаковому фону. Углы скрепляли полированные бронзовые уголки. Не дожидаясь, пока сундуки откроют, он нетерпеливо откинул крышку ближайшего, обнаружив, что он доверху набит одеждой: калейдоскопом разноцветных юбок и элегантных блузок, которые он вытаскивал из сундука одну за одной, тихонько вскрикивая каждый раз от восторга. Все они были из прекрасного, мягчайшего шелка, отделанные золотым и серебряным шитьем, драгоценными камнями. Цвета были яркими, но только тех оттенков, которые шли ей: голубого, зеленого, розового, лилового, пурпурного, темно-желтого и кремового.

Велвет искренне удивилась этой неожиданной щедрости и, взглянув на Адали, спросила:

- Почему?

- Глупая женщина, - ответил он ей ворчливым тоном. - Я же говорю, что вы пользуетесь расположением Властителя Акбара.

- Но я же ничего не сделала, - сказала она, сбитая с толку.

- Он же ухаживает за вами, добивается вашего расположения, моя принцесса. За вами что, никогда не ухаживали?

Она покачала головой, вспомнив, как она и Алекс только и делали, что ссорились и ругались все время. Никогда он не ухаживал за ней в полном смысле этого слова. Он любил ее, но ухаживать за ней даже и не пытался. Женская душа Велвет была тронута.

- Открой другой сундук, - приказала она евнуху и, когда он открыл его, замерла от удивления. В нем хранилось множество лосьонов и духов в резных зеленоватых флаконах. От сундука исходил аромат, который Адали сразу определил, - жасмин!

- Это то, что растет у меня перед верандой? - спросила она.

Он кивнул:

- Жасмин - цветок любви, моя принцесса. Велвет продолжала исследовать содержимое второго сундука. Она нашла там прелестную, усыпанную жемчугом золотую щетку для волос, уменьшенную копию большого сундука, наполненную различными украшениями для причесок, выполненными из драгоценных металлов и камней. Была там и еще одна шкатулка, вырезанная из целого куска бледно-лилового жадеита с серебряными петлями и филигранной работы серебряным замочком. Она открыла ее, и в глаза брызнуло разноцветье драгоценных камней. Велвет поняла, что все камни - очень ценные, так как у ее матери была одна из лучших коллекций драгоценностей во всей Европе. Маленькой она любила играть со сверкающими камешками, а Скай рассказывала, как называется тот или иной камень, где добывают лучшие из них. В жадеитовой шкатулке она нашла цейлонские сапфиры, бирманские рубины, жемчуг, добытый в Индийском океане, потрясающие желтые алмазы, прекрасные темно-пурпурные аметисты, светло-голубые аквамарины, изумруды, медовые цирконы. Они были вправлены в ожерелья, цепочки, серьги и кольца; и среди них не было ни одного камня с дефектом.

Адали был вне себя от радости. Он знал, что его Повелитель просто подержал за руку эту англичанку, а уже осыпает ее дождем драгоценностей. Пока Велвет, ошеломленная, сидела, разглядывая содержимое бледно-лиловой жадеитовой шкатулки, евнух распоряжался нескончаемым потоком рабов, продолжавших входить в комнату со все новыми подарками. По полу расстелили великолепные красно-голубые шерстяные ковры; по периметру комнаты расставили высокие бронзовые вазы с цветами; в разных местах появились маленькие столики, на которые водрузили серебряные лампы, украшенные самоцветами. Под конец вошли две девочки приблизительно десятилетнего возраста, с прямыми длинными черными волосами, выразительными темными глазами и золотистой кожей. Они распростерлись ниц перед Велвет. За ними шел Рамеш, который, быстро переговорив с евнухом, передал ему маленькую закрытую тростниковую корзиночку и вышел.

Глаза Адали стали совсем круглыми от важности происходящего, - Главный управляющий нашего Повелителя передает вам наилучшие пожелания от нашего хозяина. Властителя Акбара. Девочки будут вашими прислужницами. Они близнецы и похожи как две капли воды, за исключением одной вещи. У Торамалли родинка в уголке правого глаза, а у Роханы - в уголке левого.

Он буквально раздулся от важности, заметила Велвет с усмешкой.

Шепотом выгнав из комнаты всех, за исключением прислужниц, он передал Велвет плетеную корзиночку.

- Это нечто, что, как надеется Властитель Акбар, доставит вам особую радость, - сказал Адали.

Велвет подняла крышку корзинки, и тут же ее ротик от восторга стал похож на маленькую букву "о".

- Котенок! - сказала она, счастливо улыбаясь. Она осторожно вытащила из корзинки крохотного пушистого черного котенка с единственным белым пятнышком на самом кончике хвоста. - Это мальчик или девочка? - спросила она евнуха.

- Как мне сказали, моя принцесса, это кот-мужчина. Несколько секунд котенок оглядывал большими глазами свое новое жилище, затем спрыгнул с постели и, грациозно помахивая своим крохотным хвостиком, отправился обследовать комнату.

- Я назову его Бэннер эннер - в переводе с английского "флаг".>! воскликнула Велвет. - Его маленький хвостик с белым кончиком очень напоминает развевающийся флаг.

Евнух с улыбкой кивнул.

- Похоже, - согласился он.

Внезапно Велвет сообразила, что время уже близится к полудню, а она еще не навестила бедную Пэнси. Как испугана и смущена будет ее преданная камеристка, проснувшись в этом дворце и не зная, где она находится.

- Адали! Моя бедная служанка будет беспокоиться, куда я подевалась. Подай мне что-нибудь из одежды! Я немедленно должна пойти к ней.

Как Адали и предсказывал, Велвет уже на второй день в Фатхнур-Сикри перестала его стесняться. Сейчас все ее мысли были о Пэнси, и, спрыгнув с кровати, она надела протянутую им одежду, всунула ноги в поданные ей Торамалли и Роханой домашние туфли и поспешила из своих покоев вдоль по коридору в комнату, отведенную Пэнси.

Когда она вошла, Пэнси облегченно прикрыла глаза и слабо улыбнулась:

- Миледи! О, слава тебе Господи!

Велвет нагнулась, чтобы обнять свою служанку, а потом присела на краешек ее кровати. - Пэнси, почему ты ничего не сказала мне о том, что ты беременна? Это ребенок Дагалда, не правда ли? Пэнси казалась очень смущенной.

- Как вы узнали, миледи?

- Доктор, который осматривал тебя, определил беременность. Тебе придется какое-то время оставаться в постели. Ребенок и жара - вот причина твоей болезни. Однако с тобой все будет в порядке, если будешь выполнять указания врача.

Пэнси успокоили слова госпожи.

- Это прямо счастье! - сказала она и добавила:

- Я не говорила вам, потому что сама не знала, пока мы не вышли в море. Сначала я не поверила, ведь Дагалд и я были вместе всего лишь разик, на Крещение... Вначале, когда первый раз не пришли месячные, я подумала, что это из-за расстройства, что мы уехали из Англии. Но потом я поняла, что дело не в этом. Мне было стыдно сказать вам, да по мне и не было заметно. Я решила молчать.

- Разве я тебя не предупреждала о Дагалде, Пэнси? Твои родители не очень обрадуются, узнав об этом. Я думала, ты побережешь себя, пока вы не поженитесь. Никто не покупает корову, если можно снимать сливки просто так, как любила приговаривать леди Сесили, - нравоучительно сказала Велвет.

- Дагалд и я вроде как поженились по этому их шотландскому скорому обычаю на Крещение в присутствии людей графа, миледи. Он сказал, что в Шотландии это вполне законно, а так как вы и граф тоже женились этим способом и мы все равно будем жить в Шотландии, то все в порядке. Он пообещал мне повенчаться, как положено, в церкви, когда мы приедем в Дан-Брок. Я была с ним только в этот раз, да и то потому, что мне казалось стыдным отказать ему в первую брачную ночь, но потом я сказала ему, что мы больше не будем обниматься и все такое, пока не предстанем перед настоящим священником.

Велвет вздохнула. Вот хитрый дьявол, этот Дагалд, подумала она. Ну да ладно, словами делу не поможешь, да ей и не хотелось дальше мучить Пэнси. Она похлопала камеристку по руке.

- Все будет в порядке, а сейчас нашей главной заботой должно быть твое здоровье и будущий ребенок. Напряжение сошло с лица Пэнси.

- Где мы? - спросила она.

- Нас привезли в город Фатхнур-Сикри, Пэнси, и я здесь познакомилась с самим Великим Моголом. Он хороший и добрый человек.

- И давно мы здесь, миледи?

- Со вчерашнего дня, - ответила Велвет. - Когда доктор Зафар Сингх скажет, что тебе уже можно вставать, ты переберешься ко мне. У меня только одна комната, но зато огромная, и еще есть веранда. Могол приставил ко мне евнуха по имени Адали, доброго и смешного, и двух маленьких девочек, Торамалли и Рохану, в качестве прислужниц. Пэнси явно была недовольна:

- Тогда мне нечего делать при вас со всеми этими вашими слугами.

- Ох нет же, Пэнси, никто не может заботиться обо мне лучше, чем ты, возразила Велвет. - Так же как Дейзи дорога моей матери, так и ты дорога мне. Но не забывай, что не пройдет и пары месяцев - и появится ребенок, о котором придется заботиться. И у тебя совсем не будет времени для меня.

- Вы моя хозяйка, - обиженно проговорила Пэнси. - Я буду нянчить ребенка, но у меня хватит времени и на него, и на вас. Это моя обязанность, и моя мать открутит мне голову, если я не буду делать этого.

- Мы вместе будем заботиться о ребенке, - примирительно сказала Велвет.

- Что с нами будет, миледи? - вдруг спросила Пэнси. - Мы когда-нибудь поедем домой? Здесь так жарко. Неужели никогда не станет прохладнее?

- Не знаю, - покачала головой Велвет. - Я стараюсь не думать об этом. Я спрошу Адали, всегда ли здесь такая погода. Не может быть, чтобы круглый год стояла такая духота. - Она ободряюще улыбнулась Пэнси.

- Но когда же мы поедем домой? - настаивала Пэнси.

- Ничего не могу тебе сказать, - ответила Велвет. - У меня еще не было возможности поговорить об этом с Акбаром, но я постараюсь. Все равно ты не можешь ехать сейчас, Пэнси. Сначала ты должна родить, а потом надо удостовериться, что ребенок сможет перенести такой долгий путь. Боюсь, пройдет несколько месяцев, прежде чем мы сможем даже подумать о том, чтобы куда-нибудь трогаться.

Пэнси кивнула, но вид у нее был озабоченный. Велвет встала с кровати.

- Я загляну попозже, Пэнси, - сказала она. - Отдыхай и ничего не бойся. Здесь мы в безопасности, клянусь тебе. - Наклонившись, она поцеловала Пэнси в лоб. Глаза камеристки были уже закрыты.

- Вашей служанке лучше? - спросил Адали, когда она вышла из комнаты.

- Вроде бы да, - ответила Велвет. - Мне бы хотелось через некоторое время еще раз взглянуть на нее.

- Конечно, моя принцесса. Вы можете навещать ее, когда захотите. - Когда они дошли до собственных покоев Велвет, он продолжил:

- А теперь настало время принять ванну.

Велвет была рада. Пришлось признаться себе, что ей нравилось, как ее здесь балуют. С Адали, Торамалли и Роханой она направилась в бани. Маленькие прислужницы несли для нее свежую одежду и корзиночку с благовониями. Когда они вошли в бани, оттуда как раз выходила предыдущая партия женщин. Одна из них, тоненькая и изящная, с невероятно красивыми черными как смоль волосами и выразительными золотисто-карими глазами, на секунду задержалась, чтобы рассмотреть Велвет. В ее взгляде не было ничего злого, одно любопытство. Какое-то внутреннее чувство подсказало Велвет, что эта женщина пользуется здесь большим влиянием, и она вежливо поклонилась. Губы женщины тронула легкая улыбка, и она тоже поклонилась в ответ, прежде чем разойтись.

- Кто эта женщина? - спросила Велвет у Адали.

- Это принцесса Иодх Баи, мать наследника и любимого сына нашего Повелителя Акбара. Вы правильно сделали, проявив уважение к ней. Ей понравились, сказал бы я, ваши хорошие манеры.

Главная банщица с восторгом приветствовала Велвет. Гаремные слухи уже донесли до нее, какими щедрыми подарками осыпали утром эту иностранку. Столько подарков! А Акбар еще даже не спал с ней! Она заметила, как скромно вела себя Велвет по отношению к Иодх Баи, самой главной в гареме. Она все время что-то одобрительно приговаривала, наблюдая за омовением Велвет.

- Она умеет себя вести, эта чужеземка. Тебе достался горшок с медом, Адали, - усмехнулась она.

- Еще бы ей не уметь себя вести, Ракшна. У себя в стране она была принцессой. - Евнух понизил голос и поведал ей по секрету:

- Наш повелитель Акбар зовет ее розой. Ты когда-нибудь видела такую красавицу?

Ракшна согласно кивнула:

- Она удивительно хороша и, похоже, без гонора. Если она станет его любимой женой, твое будущее обеспечено. А если еще и подарит ему ребенка, ты станешь богатым человеком, Адали. Надеюсь, тогда ты вспомнишь Ракшну, а? - Она игриво подтолкнула его в бок.

- Помоги мне сделать ее самой красивой из женщин, которой он когда-нибудь обладал, и обещаю не забыть тебя, если мне улыбнется счастье, - обнадежил он ее.

Велвет прислушивалась к их разговору. Она подозревала, что ее особа главная тема их беседы. Ей очень хотелось знать, о чем они говорят, но она не стала спрашивать. Ее долго скребли, терли пемзой и мыли. Затем повели на специальный помост со множеством подушек и положили лицом вниз. В течение следующего часа умелые руки Адали долго массировали каждый уголок ее тела, пока она не впала в такое блаженное состояние, что с трудом удерживалась от того, чтобы не заснуть. Затем, одетую во все новое, ее отвели в апартаменты, где она и правда уснула. Ее усталое тело и дух уже не могли больше противостоять удушающей жаре.

Она проснулась где-то ближе к полудню и с удовольствием съела принесенные йогурт, фрукты и выпила чай. Велвет была вся мокрая от духоты, а так как еда была холодной, она ей очень понравилась. Она как раз заканчивала есть, когда открылась дверь и вошел Акбар.

- Теперь вы чувствуете себя отдохнувшей? - спросил он. Она встала из-за стола, чтобы приветствовать его, и поняла, что он выше ее в лучшем случае на дюйм, так что она могла смотреть ему прямо в глаза.

- Мне гораздо лучше, - ответила она, - и, если у вас есть время, я хотела бы поговорить с вами по очень серьезному делу. Он поднял руку, и она умолкла.

- Прежде чем разрешите мне спросить у вас, о чем вы собираетесь говорить, я хотел бы узнать, правда ли, что в Англии женщины ездят верхом?

- Да, сир, ездят.

- И вы тоже умеете, моя роза?

- Да, сир, я умею ездить верхом как по-дамски, что считается более приемлемым для женщин, так и по-мужски, что часто рассматривается как мальчишество, но мне больше нравится второй способ. И моя мать согласна со мной. Обычно я езжу верхом, сидя по-мужски. А почему вы спросили?

- Не откажетесь ли вы попозже прокатиться со мной? Я люблю предвечернее время, на закате.

- О да, конечно, милорд! С удовольствием, но допускается ли это вашими правилами?

- Вам придется одеться, как раджпутскому принцу, чтобы никто не узнал вас, моя роза, но это нетрудно организовать.

- Благодарю вас, сир! Я боялась, что моя свобода будет ограничена. У меня на родине женщины могут в любую минуту поехать куда пожелают.

- Я понимаю, моя роза, и прослежу, чтобы вас ни в чем не ограничивали. Но здесь все-таки не будет такой свободы, как в Англии. У нас - суровая страна. Вы можете подвергнуться нападению разбойников или диких зверей. - Он улыбнулся ей. - Я вернусь за вами через час, - сказал он и вышел из комнаты.

И только тогда до нее дошло, что она так и не поговорила с ним о возвращении домой, когда Пэнси будет в состоянии проделать этот путь. "Ну ничего, - подумала она, - я сделаю это во время нашей верховой прогулки".

Почти сразу после того, как ушел Акбар, в дверь мягко постучали, и Рохана поспешила открыть. Евнух передал прислужнице сверток, в котором оказался маскарадный костюм для Велвет. Она с удовольствием переоделась в белые шелковые штаны и рубашку, которая доставала ей почти до колен. Там же оказались мягкие, красной кожи, сапожки, которые, к ее удивлению, сидели на ней как перчатка. Ей стало интересно, как это угадали ее размер?

Торамалли тщательно заколола длинные каштановые волосы Велвет, а Адали надел ей на голову маленький тюрбан, морщась от неудовольствия. Он не знал, то ли радоваться, что она куда-то поедет вдвоем с его повелителем, то ли огорчаться оттого, что, стань это кому-нибудь известным - и его принцесса наверняка будет опозорена.

Весь в сомнениях, он не мог вымолвить ни слова, а Велвет была слишком возбуждена, чтобы заметить его состояние. Когда она была готова, он вывел ее на веранду и указал на узкую лесенку в углу, которой она раньше не замечала.

- ; Наш Повелитель Акбар ждет вас внизу, моя принцесса, - сказал ей Адали.

- Я хотела бы искупаться, когда вернусь, - ответила Велвет. - Я вся пропахну лошадиным потом по такой жаре. - И она спустилась по лестнице.

Адали неодобрительно пожал плечами.

Акбар был наготове и ждал ее, как и сказал Адали. Он с одобрением взглянул на нее.

- Вы выглядите как настоящий принц, моя роза.

- Я не успела даже посмотреться в зеркало, - рассмеялась она. - Мне так хочется прокатиться верхом. Я бы тысячу раз продала душу дьяволу на нашем пути из Бомбея, чтобы подо мной оказалась лошадь. Мне теперь кажется, что мои ноги никогда не станут такими, как прежде, и, вернувшись в Англию, я не смогу танцевать.

Откуда-то появился грум, ведущий двух лошадей: широкого в кости жеребца и изящную золотистую кобылку. Жеребец ржал, вставал на дыбы и пытался укусить кобылу, а та уворачивалась, пританцовывая, и при этом они чуть не разодрали конюха пополам. Акбар усмехнулся.

- Старозаветная борьба мужского и женского начала, - заметил он. - Он бы и взял свое, но она еще не готова уступить, и он не получит своего, пока она не будет согласна. - Он подсадил Велвет в седло, сложив руки ключом, и она разобрала поводья.

- Куда мы поедем, сир? - спросила Велвет.

- Просто выедем из города на дорогу в Агру, - ответил он, садясь на жеребца.

Она вдруг заметила, что они едут вдвоем, без охраны, и удивилась:

- Мы поедем без эскорта, милорд?

- Нам не нужен эскорт, моя роза. Со мной вам ничто не грозит.

Велвет удивилась. Никогда еще на ее памяти король или другой человек столь же высокого положения не осмеливался ездить без охраны. Но она ничего не сказала, последовав за ним со двора и дальше через город, все больше удивляясь тому, что видит. Ведь в тот день, когда караван пришел в город, она толком ничего не рассмотрела. Теперь же она не переставала удивляться, открывая для себя все время что-то новое.

Ее поразило, что город очень спокойный в отличие от тех, где она бывала раньше. Жителей было мало, хотя город поддерживался в прекрасном состоянии. С другой стороны, его можно было считать королевской резиденцией, где для простых жителей просто не оставалось места. Казалось, здесь жили только Акбар и его двор, и, когда они покидали его, чтобы перебраться в Лахор, Фатхнур-Сикри оставался вроде бы как покинутым, без единого купца или нищего на улицах. Его улицы казались спящими, ждущими возвращения прекрасного принца, который вернет их к жизни. Сегодняшнего приезда Акбара оказалось для этого явно недостаточно. Велвет почему-то стало очень жаль.

На первый взгляд город был очень красив, но своей особенной, искусственной красотой. Весь он был построен из местного песчаника. Широкие улицы и площади вымощены квадратными плитами. Из них же построены и все дома, начиная с бывшей правительственной резиденции и кончая дворцом Великих Моголов. Большинство фронтонов зданий украшала искусная резьба из виноградных гроздьев и листьев. Попадались и более сложные узоры. Дома с арками и куполами, искусно вырезанными окнами и резными панелями казались только что построенными. Весь город вызывал у Велвет странное чувство.

Они выехали через одни из городских ворот на агрскую дорогу, и Велвет решилась заговорить с Акбаром о своем возвращении в Англию.

- Зная, как я попала сюда, и зная, что португальцы фактически похитили меня, не будете ли вы так добры отправить меня на родину, сир? - начала она.

- Я не могу, моя роза, - ответил он бесстрастно. - Сделать это - значит оскорбить португальцев, а я не хочу ссориться с ними.

- Тогда пошлите меня с каким-нибудь караваном. Португальцы никогда не узнают.

Он отрицательно покачал головой:

- Это слишком опасно. Почти наверняка такое путешествие закончится на невольничьем рынке или, того хуже, в юрте какою-нибудь грязного монгола. Нет, моя роза, судьба распорядилась так, что ваша дорожка пересеклась с моей. Я не дам вас в обиду. И потом, зачем вам возвращаться, если ваш муж мертв?

- У меня еще есть семья... - начала она.

- Ваша семья, - прервал он, - выдаст вас замуж еще раз и постарается сбыть с рук. А со мной вы будете в безопасности, в холе и неге, моя роза.

- Я хочу домой, - сказала она дрожащим голосом.

- Теперь эта земля - ваш дом, - ответил он. - Вы когда-нибудь охотились? спросил он, переменив тему. - Хотите пойти со мной на тигра?

Как она поняла, предыдущий вопрос закрыт. Какое-то время она смотрела прямо перед собой, не в силах осмыслить происшедшее. Он вовсе не собирался отправлять ее назад. И не было никакой возможности сбежать отсюда. До побережья - сотни миль; даже если она сумеет их преодолеть, корабли О'Малли не будут ее дожидаться. Как же она попадет домой? Пути не было!!! Разгневанная и рассерженная открывшейся перед ней перспективой, Велвет вонзила шпоры в своего скакуна, бросив его в сумасшедший галоп, и понеслась вдоль по дороге, ничего не видя перед собой, в отчаянной попытке убежать от судьбы.

Акбар понесся за ней. Он не боялся, что она сбежит от него, - он прекрасно понимал ее состояние. Но дорога была не из лучших, и он опасался, что лошадь сбросит всадницу.

Она же ничего не видела перед собой, слезы заливали лицо. Все кончено. И ее жизнь, и все остальное. Алекс мертв. Своих любимых родителей она никогда больше не увидит. Все для нее потеряны: и Мурроу, и Эван, и Робин, и Виллоу, и Патрик, и Дейдра Как маленький ребенок, внезапно оказавшийся в незнакомой и пустой комнате, Велвет не видела ничего хорошего и пребывала в отчаянии. Все ее тело сотрясали рыдания, и, когда лошадь неожиданно споткнулась, она была абсолютно не готова к этому и полетела из седла кувырком.

Каким-то чудом она не разбилась. Она встала на ноги и пошла дальше по дороге в Агру, не понимая, где она и что с ней.

Акбар поскакал вслед. Он поравнялся с ней. Его душа возликовала - она не ранена. Он нагнулся, подхватил Велвет на руки. Она забилась в его руках, колотя кулачками, стараясь сбросить напряжение. Он же пытался успокоить ее, прижав ее голову к своей груди.

- Тихо, тихо, моя роза! - приговаривал он раз за разом. - Тихо. Все будет хорошо. Все будет хорошо, обещаю тебе.

Велвет теперь рыдала в голос, выплакивая все свое горе потоком соленых слез, которые катились по ее щекам, оставляя на них грязные следы. Она рыдала, пока он не решил, что его сердце сейчас разорвется из-за жалости к ней, такой она казалась беззащитной. Он никогда не встречался с таким проявлением отчаяния. С таким окончательным и безутешным. Пустив лошадь шагом, он дал ей возможность выплакаться. Так они и ехали не спеша, пока она не успокоилась. Только тогда он повернул назад, в Фатхнур-Сикри.

Постепенно Велвет пришла в себя. Она увидела испачканную рубашку, мокрую от слез. У нее под щекой, там, где она приникла к груди Акбара, сильно билось его сердце. Велвет вдохнула всей грудью исходящий от него мужской запах, смешанный с ароматом сандалового дерева. Она вдруг почувствовала все его мужское естество, и ее собственные мысли испугали ее.

- Лошадь цела? - спросила она смущенно, желая, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

- С ней все в порядке, она ждет нас впереди. Вы, конечно, пожелаете ехать назад в город на ней?

- да сир - Вам лучше? - спросил он.

- Испуг прошел, - ответила она, - но я никогда не перестану мечтать о возвращении в Англию.

- Что там для вас, моя роза? - спросил он.

- Мои воспоминания, - ответила она задумчиво. - Вы же не сможете отнять их у меня?

- Посмотрите на меня, - вдруг приказал он ей, и, удивившись, она подчинилась, остановив на его лице взгляд своих изумрудных глаз. - Я дам вам новые воспоминания, моя роза, - сказал он. - Я не могу отобрать у вас старые, да и не хочу, но дать вам новые могу, моя прекрасная английская роза.

Велвет почувствовала, как у нее упало сердце. Яснее своих намерений он не мог высказать.

- Я не стану вашей наложницей, - сказала она. - Я просто не могу.

- А я вам этого и не предлагаю, - ответил он, - хотя и знаю, зачем португальский губернатор прислал вас. Он зачем-то хотел унизить вас, а зная ваше происхождение и подарив мне вас, он этого практически достиг. Я понял это сразу, узнав вашу историю. Предполагалось, что я, будучи нехристем и диким варваром, сразу же рухну на вас, не задумываясь о мотивах. Мне пришлось много общаться с португальцами. К счастью, они мало что знают обо мне, видимо, не считая это нужным. Здесь, в Индии, у них два интереса - обратить в свою веру моих людей и вывезти к себе богатство Моей страны. За все это я должен быть им благодарен. - Он усмехнулся. - Хотелось бы мне присутствовать при том, когда дон Сезар Аффонсо Марина-Гранде узнает, что я так рад его подарку, что немедленно оказал этому подарку честь, женившись на нем. Надеюсь, его хватит удар.

- Я не выходила за вас замуж, - удивилась Велвет.

- Зато я женился, - к ее удивлению, ответил Акбар.

- Что? - Ее голос сломался. - Как вы могли жениться на мне, когда я об этом ничего не знаю?

- Я вырос в мусульманской вере, моя роза, и, хотя давно понял, что ни одна вера не является истинной, я всегда сочетаюсь со своими женами законным браком. Вы будете сороковой, по мусульманским или, если хотите, индуистским верованиям. Мне кажется, что, поскольку ислам ближе к христианству, вы предпочтете его. А по его канонам для этого совсем не требуется согласия невесты или даже ее присутствия на свадьбе. Нужно только согласие того, кто может ее охранять и содержать, а в данном случае - это я. Что я вам и продемонстрировал сегодня утром. Так что мы женаты.

Она была ошеломлена, а учитывая комедию с ее четырьмя свадьбами с Алексом, готова была расхохотаться. Тогда она отказывалась признать брак законным, пока они не предстанут перед священником, а теперь ей опять говорят, что она замужняя женщина. Но теперь-то она знала наверняка, что никакой свадебной церемонии не будет.

- Если вы женились на других женщинах в соответствии с их верованиями, почему не можете жениться на мне, уж коль собрались это сделать, в соответствии с моей верой, милорд? Как мне говорили, здесь есть несколько иезуитов. - "Господи, почему я так спокойна?" - подумала она.

- Это Индия, моя роза, а я считаюсь мусульманским правителем. Я и так заставил отвернуться от меня половину своих подданных, взяв в жены раджпутских женщин. Если сейчас я женюсь в соответствии с христианскими обрядами, начнется гражданская война. Я много трудился, чтобы объединить эту страну, и даже вы не стоите того, чтобы вновь разобщить ее. Кроме того, такой брак будет считаться законным только с точки зрения ваших иезуитов, а у меня опять будут проблемы с моими подданными.

"И зачем только я все это предложила? - подумала она. - Только так он и мог ответить в данной ситуации. Мозги, что ли, у меня расплавились на этой жаре?"

Они наконец добрались до места, где их дожидалась ее лошадь. Одним движением он пересадил Велвет. Разобрав поводья, она поехала рядом с ним.

- Мне нужно время, - сказала она, - чтобы освоиться с этой ситуацией. Все это не так просто.

Какое взаимопонимание! Она чуть не расхохоталась про себя. Что же это с ней такое? Почему она так спокойна? И тут поняла, что умом она уже приняла то, что отказывалось принять ее сердце.

- Я не буду вас торопить, - ответил он. - Я не какое-нибудь животное, чтобы насиловать вас. У меня полный гарем женщин, только и ждущих, чтобы я поманил пальцем. У меня нет нужды прибегать к силе. Я хочу вас, но могу подождать.

- Все это так странно для меня, - проговорила она. - Я никогда даже не представляла, что у жизни есть и такая сторона. И я была не так уж долго замужем.

- Как долго? - спросил он.

- Два с половиной месяца, - тихо ответила она. - Так мало. Его выбрали мне в мужья наши родители, и до него я не знала других мужчин.

- У нас будет много времени, - сказал Акбар. - Мне предсказали, что я проживу долгую жизнь, и еще мне предсказали, что у меня будет только три сына. Я верю, что вы посланы, чтобы осчастливить меня на склоне лет, как это сделала Иодх Баи в моей юности. Не печальтесь, я постараюсь сделать вас счастливой, моя роза. Ни одна женщина в мире не будет так лелеема и любима, как вы. О, самая юная и прекраснейшая из моих жен!

- Милорд, вы едва знаете меня, - запротестовала она.

- Разве мужчина может до конца узнать женщину, моя роза? Я знаю, что вы умны, красивы и храбры. Все это прекрасные качества, но чтобы они сочетались сразу в одной женщине, это просто чудо. Чудо, что вы вошли в мою жизнь, а ведь я думал, что мне не остается ничего другого, кроме пути в вечность.

Они вновь проехали сквозь городские ворота в Фатхнур-Сикри. Велвет была удивлена и тронута словами Великого Могола. Где-то внутри ее еще тлел маленький огонек надежды, и она сознавала, что, может быть, жизнь в конце концов не так невыносима, как ей казалось. Все-таки она дочь своей матери, и в ней горела жажда выжить. Она пережила этот невыносимый многонедельный путь из Бомбея и, не зная языка, спасла жизнь Пэнси. Судьбой ей было предначертано привлечь внимание и любовь одного из величайших правителей мира. Если ей предстоит жить в этой неистовой, раскаленной стране, ну что же, бывают судьбы и похуже.

"Я молода, - думала Велвет, - и, что уж там скрывать, красива. Я хочу жить! Этот человек предлагает мне жизнь. И любовь. Разве мать не говорила мне, что когда одна дверь закрывается, тут же открывается другая?"

- Вы так добры, милорд, но я вас совсем не знаю. Мы узнаем друг друга, я научусь делать вам приятное. - Она посмотрела на него и несмело улыбнулась.

- Вы и так приятны мне, моя роза. Не надо ничему учиться и меняться, ибо именно ваша непохожесть на других женщин интригует и воспламеняет меня. Оставайтесь собой. Уж если колесо любви запущено, никаких правил больше не существует. - Он взял ее руку и запечатлел на ладони горячий поцелуй. - Я сделаю вас счастливой, - пообещал он, и Велвет поверила ему.

Глава 9

Жизнь Велвет превратилась в сплошное удовольствие, что ее вполне устраивало. Иногда, однако, она вспоминала, что сейчас в Англии уже кончается сентябрь и что еще год назад, в это самое время, она была королевской фрейлиной и любимицей двора Тюдоров. Они бесконечно ссорились с Алексом, прежде чем он похитил ее. При этих воспоминаниях обычно на глаза наворачивались слезы или глубокая печаль повергала ее в отчаяние. Акбару приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы вновь развеселить ее.

Акбар влюбился, и это стало ясно всем при дворе и очень веселило его двух младших сыновей, которые были старше Велвет, однако старший сын - принц Салим - не одобрял этого увлечения. Акбар, считал Салим, уже в том возрасте, когда мужчина должен уметь сдерживать свои чувства. Он давно уже дедушка с кучей внуков. Ему надо еще? Нет проблем. А вместо этого отец выставляет себя дурачком, волочась за красивой девкой. Почему он не отдал эту иноземную красавицу ему, Салиму, как это сделал султан Селим, правитель Оттоманской империи, подаривший своему наследнику, известному ныне как султан Сулейман, прелестную принцессу, присланную ему в дар из Багдада? В свои двадцать лет Салим гораздо больше подходил бы Велвет, чем его отец, которому уже за сорок. Увидев ее отправляющейся на прогулку верхом с Акбаром, молодой принц жестоко позавидовал своему властелину. Никто даже не подозревает, решил про себя Салим, что их союз близится к завершению.

Каждый день под вечер они выезжали вместе, иногда он брал с собой своих охотничьих кошек - двух длинных пятнистых животных, которые тенями стлались по земле, иногда вдруг кидаясь куда-нибудь в сторону, чтобы принести в зубах задушенного кролика или какую-нибудь птицу.

Как-то он организовал для нее бой слонов, и Велвет была одновременно восхищена и повергнута в состояние, близкое к отвращению, при виде этого зрелища. Акбар очень гордился своими боевыми слонами - лучшими в Индии. Он приказал соорудить на одном из слонов беседку, чтобы она смогла насладиться поездкой на этом крупном, умном животном.

Велвет радовалась как ребенок, ее восхищение не знало границ, когда ей подвели слона с водруженной на нем богато убранной беседкой. Как ей сказали, это молодой самец с обычными для Индии длинными бивнями, украшенными ради такого случая золотыми наконечниками, усыпанными рубинами. На голову слона был надет чепрак из роскошного атласа, отделанного бриллиантами. В нем были проделаны отверстия для глаз животного, а две шишки на лбу венчались золотыми щитами. Чепрак сужался книзу, там, где он проходил между бивнями, покрывая хобот, и был по краям оторочен золотом. Даже маленькие уши слона были одеты в атлас, и такое же покрывало было раскинуто по его спине и спадало двумя полосами по груди.

На широкой спине животного была привязана ремнями восьмиугольная золоченая беседка с куполообразной крышей, заваленная шелковыми подушками. Когда Велвет уселась среди них, Акбар предупредил, что впереди, на шее животного, поедет погонщик.

Ей нравилась важная, неторопливая поступь огромного животного. С его спины открывался прекрасный вид на окрестности. Но окрестности, на ее взгляд, вряд ли можно было назвать живописными - эти монотонные ландшафты Фатхнур-Сикри. Миля за милей проплывали невзрачные, серые, скучные виды.

- Я скучаю по зеленым холмам своей родины, - как-то призналась она Акбару.

- Вся ваша страна зеленая? - спросил он.

- Да, - ответила она. - А вся ваша страна такая выжженная?

Она рассмеялась, услышав его быстрый ответ:

- Нет, далеко не вся. У нас есть леса, а на севере, в Кашмире, много озер и гор, которые, я надеюсь, скоро тоже станут моими.

- Значит, вот где мне предстоит жить, - сказала она.

- Скоро мы уедем в Лахор, мою столицу, - ответил он.

- Она зеленая?

- Гораздо более зеленая, - пообещал он, - и там у вас будет собственный дворец с садом и фонтанами. Вам никогда больше не придется жалеть об Англии. Он улыбнулся, и Велвет улыбнулась ему в ответ.

"Он любит меня, - подумала она. - Он еще ни разу даже не поцеловал меня, и все-таки он меня любит. Все это одновременно странно, чудесно и пугающе. Он же не мальчик, а мужчина, хорошо понимающий, что такое страсть. Он пообещал быть терпеливым, и он держит свое слово".

- Вы поиграете со мной в шахматы вечером? - спросил он.

- Конечно, милорд. И опять выиграю! - пригрозила она, а он весело рассмеялся. Те из его жен, с которыми он иногда играл в эту игру, никогда у него не выигрывали. И он очень сомневался, что они решились бы на это, даже если бы смогли его обыграть. Это же прелестное существо не только осмеливалось, но даже дважды и правда обыграло его, хлопая при этом от радости в ладоши и весело крича. Но сегодня он приготовил ей совсем другой сюрприз.

Он приказал погонщику слона возвращаться во дворец, соединенный с гаремом, где она покинула его, чтобы принять ванну, поесть и отдохнуть.

Когда они вновь встретились несколькими часами позже, она была одета в голубую шелковую юбку с золотистыми горошинами, в центре каждой из которых был пришит кусочек чистого золота. Ее темная шелковая кофточка с низким квадратным вырезом была практически без рукавов и очень выгодно подчеркивала ее изящную фигурку. На шее Велвет покоилась двойная нитка жемчуга, чья внешняя сторона была отделана золотом с вкрапленными в него мелкими рубинами. В ушах сияли ограненные сапфиры, с которых свисали грозди жемчугов. Запястья схвачены золотыми браслетами, украшенными самоцветами и искусной резьбой, и на каждом пальце сверкало по кольцу. Волосы она распустила, разбросав их по плечам, и водрузила на голову жемчужную диадему с сапфирами. Рохана научила ее подводить глаза, но ни ее щекам, ни губам дополнительной краски не требовалось.

- Я уже приготовила шахматную доску, милорд, - приветствовала она его.

- Не надо, - сказал Акбар. - У меня для вас сюрприз. Адали, помоги своей госпоже и следуй за мной.

Он провел Велвет из ее комнаты на маленький балкон, с которого открывался вид на широкий квадратный двор.

- Так, моя роза, мы будем играть сегодня в шахматы, - сказал он и взмахнул рукой.

С удивлением Велвет посмотрела вниз и поняла, что площадь двора стала огромной шахматной доской. По ее сторонам стояли живые шахматные фигуры: пешек изображали обнаженные женщины с длинными черными волосами и нитками жемчуга на талиях, слонов - женщины, на которых не было ничего, кроме золотых тюрбанов с огромными алмазами в центре, из которых вырастали золотые плюмажи с белыми перьями. Каждая из так называемых шахматных фигур была раздета до самого последнего предела, если не считать бесценных драгоценностей, за исключением короля и королевы, которых задрапировали в шелка, расшитые жемчугами и рубинами. На головах красовались золотые короны, усыпанные изумрудами.

- Выиграйте у меня, - предложил ей Акбар, - и все драгоценности, которые есть на этих фигурах, - ваши.

- А если проиграю, - спросила она, - что вы потребуете взамен?

- Поцелуй, - ответил он.

Велвет взглянула на него с очень серьезным видом.

- Только поцелуй? - повторила она.

- Вы согласны, моя роза?

Какой-то момент она, плохо соображая, прикидывала, что будет, если она скажет "нет". Потом кивнула.

- Вы можете начинать, - сказала она.

В этот вечер они играли по-настоящему. Акбар посылал свои усыпанные драгоценностями фигуры вперед, а Адали переводил команды Велвет обнаженным женщинам внизу. Велвет мало заботило, сможет ли она выиграть все эти драгоценности, ей больше нравилось выигрывать фигуры. Хотя она и рада была бы выиграть, чтобы доказать, как она искусна в игре. Акбар быстро понял это. Другая женщина сломя голову кинулась бы выигрывать, отчаянно при этом рискуя, но не его роза. Она же изящно поддавалась ему, и он уже мечтал о поцелуе, который она подарит ему, если он выиграет эту партию. В исходе он не сомневался. Она - прекрасный противник, лучше многих мужчин, но он играет лучше. На что похожи ее губы? Его богатый опыт подсказывал ему, что рот каждой женщины - загадка.

- Ха! - Она сняла с доски его ладью, следя за тем, как изображавшая ее сверкающая драгоценностями женщина, опустив плечи, ушла с поля, и рассмеялась ему в лицо, радуясь своей маленькой победе.

При виде столь очевидной радости Велвет он улыбнулся и мысленно выбранил себя, что отдался посторонним мыслям, вместо того чтобы сконцентрироваться на игре. Больше этой ошибки он не повторял, и через час Велвет была вынуждена признать себя побежденной, предварительно еще раз изучив положение на раскинувшейся под ней доске в надежде найти спасительный ход.

- Шах и мат, - сказал он. - Я выиграл.

- Похоже, что так, милорд, - признала она.

- Вы согласны заплатить проигрыш? - спросил он.

Она повернулась к нему и, закрыв глаза, подняла лицо вверх, как-то по детски сложив губки. Он несколько мгновений всматривался в нее, понимая, что она и правда намерена ограничиться коротким поцелуем. Он же слишком долго ожидал этого момента и, обняв ее за талию, привлек к себе. Несколько секунд он гладил пальцами ее щеки, а потом, взяв за подбородок, нежно приложился губами к ее свежему рту.

Она же была объята странными мыслями, почувствовав его губы на своих. "Меня не целовали вот уже семь месяцев, - думала она, - с тех пор как умер Алекс. Акбар целует меня совсем не так, как Алекс. Никогда не знала, что мужчины целуются по-разному. Алекс обладал мной, как дикий и всепоглощающий шторм. Этот же человек целует меня так ласково, как будто хочет доставить мне удовольствие".

Нежность его ласки заставила Велвет расслабиться. Он не старался раздвинуть ей губы, находя особую сладость в том, чтобы почувствовать твердость ее плотно сжатого прелестного ротика. И вдруг, не в силах больше сдерживаться, поднял руку к ее груди и принялся ее ласкать. Она что-то прошептала, не отрывая губ, в то время как сосок ее груди неожиданно набух и выдался вперед. Он зажал его пальцами и больно ущипнул.

Ее пронзило внезапное острое желание, шедшее откуда-то из самой глубины ее женского естества. Тихонько охнув, она все-таки пересилила себя и уперлась руками ему в грудь. Его тело пылало как огонь, и какое-то мгновение она не в силах была сопротивляться. Он медленно и нежно целовал уголки ее рта, стараясь оттянуть конец их ласки.

Велвет открыла глаза и увидела, что он глядит на нее с нескрываемым желанием. Она знала, о чем он молча просит ее. На глаза навернулись слезы.

- Я не могу! - в отчаянии прошептала она и оттолкнула его. Застонав, Акбар обхватил голову руками. Он хотел ее! И у него есть полное право взять ее. Разве же он не пошел на то, чтобы оказать ей честь и жениться на ней, зная, как европейцы щепетильны в этом отношении? И несмотря на это, она все-таки отвергла его! Он опять застонал, понимая, что принуждать ее к близости бесполезно. Это было бы признанием поражения, а он не потерпел поражения еще ни в одном сражении, тем более в любовном, да еще от какой-то девчонки!

- Повелитель! - рядом с ним оказался Адали. - Повелитель, она все еще привязана к своей прошлой жизни. Это скоро пройдет. Я уверен!

Нетерпеливо фыркнув, Акбар спустился с балкона. Он ни с кем не желал общаться и уж тем более выслушивать советы на тему о том, как объезжать молодых норовистых лошадок.

Вместо этого он отправился в роскошные покои Иодх Баи, принцессы Эмбер, одной из его любимых жен. Он нашел ее за чаепитием с его первой женой, его кузиной Ругайей Бегум. Женщины встали, чтобы поприветствовать его, вежливо поклонившись. Ругайя Бегум была пухленькой ширококостной женщиной с чудесной гладкой кожей и блестящими черными глазами. Ее некогда темные волосы сейчас посеребрились, а он все еще считал ее красавицей. Рядом с ней миниатюрная Иодх Баи смотрелась как куколка. Он обожал их. Они были добрыми, любящими женщинами, никогда не доставлявшими ему никаких хлопот. И он очень ценил их мнение во всем, что касалось домашних дел.

Они удобно усадили его, обложив подушками, и предложили выпить чего-нибудь освежающего. С самого начала им было ясно, что он пришел с какой-то целью, но они ни о чем не спрашивали, ожидая, когда он сам начнет разговор. Акбар довольно вздохнул и отхлебнул крепкого горячего чая из Ассама, который они преподнесли ему. Иодх Баи протянула ему тарелочку с крошечными пирожными с начинкой из арахиса, меда и кунжута. Акбар взял одно, не торопясь съел его, наслаждаясь тягучей сладостью меда. Тут же рядом возникла рабыня с влажной салфеткой, чтобы вытереть его перепачканные руки. Теперь уже окончательно успокоившись, он откинулся на подушки и взглянул на своих жен.

- Мне нужен ваш совет в одном весьма деликатном деле, - начал он.

- Как мы можем что-то тебе советовать, Повелитель? - спросила Иодх Баи.

- Это касается моей новой жены, англичанки. Она прекрасная собеседница и все такое, но упорно отказывается лечь в мою постель. Я не хочу заставлять ее силой, но желание мое так велико, что начинает меня самого раздражать.

- Я слышала, она вдова, - заметила Ругайя Бегум. - Коли уж она не девственница, я не понимаю ее притворной застенчивости.

- Может быть, она все еще хранит память о своем покойном супруге, Повелитель? - сказала Иодх Баи.

- Да, наверное, так.

- Тогда надо заставить ее перестать думать о нем и начать думать о тебе, иначе ты никогда не получишь ее.

- Но как это сделать? - спросил он.

- Я помогу тебе, Повелитель. Я подарю твоей английской розе нашу "Ночную книгу". У меня как раз есть одна, которую я хотела послать дочери своего брата, выходящей в следующем году замуж, но у меня будет достаточно времени, чтобы приготовить для своей племянницы другую "Ночную книгу". А эту я отдам твоей розе. Завтра ты придешь к ней и попросишь показать книгу, которую я ей послала. Когда она увидит, как должны любить друг друга мужчина и женщина, уверена, что вся ее напускная стыдливость улетучится как дым.

- Если только она не холодна по натуре, - добавила Ругайя Бегум. - Эти европейские женщины совсем не такие, как мы.

- Она не холодна, - сказал он. - Она теплая и ласковая, но ее замужество длилось меньше трех месяцев, а потом ее мужа убили. Ее всегда очень оберегали родители, и, хотя она в этом и не признается, я думаю, что до замужества она даже ни разу не целовалась.

- Ее родители были хорошими людьми, оберегая ее непорочность, - одобрила Ругайя Бегум. - Она очень хороша, хотя и совсем не такая, как мы. Я несколько раз видела ее в банях. Ее кожа похожа на топленые сливки.

Он улыбнулся.

- Я знаю, - сказал он, и Иодх Баи улыбнулась ему в ответ.

- Я уведомлю тебя, когда книга будет отправлена, - сказала она.

Он ушел от них, уверенный, что теперь все будет в порядке. Как только он вышел, Ругайя Бегум и Иодх Баи приказали рабыне налить им свежего чаю.

- Он так же рвется в бой, как и в молодости, - заметила старшая, Ругайя Бегум.

- Когда-то он всегда хотел всех нас сразу. Помнишь историю с Альмирой? спросила Иодх Баи, изящно взяв чашку с чаем.

Ругайя Бегум усмехнулась:

- Да, я помню выражение лица ее первого мужа, старого шейха, когда Акбар заявил, что тому следует развестись с Альмирой. - Она неприятно усмехнулась. Старый черт присмотрел себе Альмиру еще с детства и все ждал, когда же сможет проткнуть ее нежную молодую плоть своим никуда уже не годным членом. Он лелеял ее, как какой-нибудь садовник лелеет редкостный розовый куст, и вдруг обнаружил, что лелеял-то его для кого-то другого! Это разбило ему сердце, и он умер прежде, чем успел развестись с ней. Ирония судьбы! Он даже женился на ней, когда она была еще совсем девочкой, чтобы быть уверенным, что она не достанется никому другому! - Она положила в рот пирожное и с удовольствием принялась уплетать его.

- Сейчас все по-другому, - сказала Иодх Баи. - Похоже, он влюбился. Одних он просто хотел чуть ли не по-животному, с другими ложился, потому что так требовали государственные дела, третьих, как в нашем случае, он и правда чуть ли не обожал, но никогда бы не поверила, что Акбар может влюбиться. Никогда.., до сегодняшнего дня.

- Ты боишься, что она родит ему сына, который заменит ему твоего? коварно спросила Ругайя Бегум. - У нее самой детей не было?

- Нет, - ответила Иодх Баи. - Древние мусульманские святители, которые предрекли рождение Салима, предсказали, что у Акбара будет только три сына. Так оно и вышло. Первый - мой Салим, потом Мюрад Альмиры и, наконец, Даниял Румпати. Румпати родился семнадцать лет назад. Потом рождались только девочки. Я не боюсь за Салима, особенно теперь, когда у него уже есть собственный сын.

- Тогда, значит, ты боишься за себя, Иодх Баи. Может быть, ты боишься, что новая любовь Акбара перевесит его привязанность к тебе?

Иодх Баи самоуверенно усмехнулась. Они с Ругайей Бегум - старинные подруги. Если кто-нибудь и знал ее так же хорошо, как она сама, то это была Ругайя Бегум.

- Может быть, я чуть-чуть ревную, - призналась она.

- Тогда тебе надо сделать то же, что сделала я в молодости. Нельзя изводить себя каждый раз, когда Акбар заводит себе новую жену. Я так решила, когда появилась ты.

- Я? - Иодх Баи удивилась. - Ты ревновала Акбара ко мне? - Она была женой Повелителя вот уже двадцать семь лет и никогда даже не подозревала этого.

Ругайя Бегум рассмеялась:

- Конечно. Вспомни, ведь я была первой женой Акбара. Я вышла за него замуж, когда мне было всего девять лет. Он был моим любимым двоюродным братом и первым мужчиной в моей жизни. Когда мне исполнилось пятнадцать, он женился на другой нашей двоюродной сестре, Зада Бегум, и когда ни она, ни я не смогли родить ему наследника, он женился на Салиме Бегум, вдове Байрамхана. У нее к тому времени уже был сын, но Акбару она смогла подарить только дочь, Шахазад Ханим Бегум. Потом появилась ты, принцесса Эмбер, и вышла замуж за нашего Повелителя. Зада и Салима были вне себя, что ты раджпутка, а не мусульманка. Помнишь, как они избегали тебя, когда ты впервые появилась в гареме?

Иодх Баи кивнула, в ее черных глазах вспыхнули воспоминания о той боли, которую ей тогда причинила их недоброжелательность. Она была так молода и так напугана, выйдя замуж за столь могущественного человека, да еще и придерживавшегося другой веры.

- Ты была тогда очень добра ко мне, Ругайя.

- Я была его старшей женой. Это входило в мои обязанности. Но не думай, что я при этом не ревновала. Меня много, и я толстая, и всегда была такой. Ни Зада, ни Салима никогда не были красавицами; они достаточно хороши, но нет, далеко не красавицы, хотя обе и высокие. Но в этом и вся разница. Ты же совсем другая. Ты была тоненькой, изящной и очень хорошенькой. Всем нам стало ясно, что Акбара влечет к тебе так, как не влекло ни к одной из нас. Я ночами не спала, думала о том, как он приходит к тебе, и, наконец, решила, что лучше мне быть тебе другом, чем врагом, уж коли Акбар так к тебе неравнодушен. И я потом была счастлива разделить с тобой радость материнства.

- И мою печаль, когда оба моих первенца, Хасан и Хусейн, умерли, не прожив и месяца, - вспомнила Иодх Баи. - Ты, насколько я понимаю, предлагаешь мне преодолеть свои страхи, подружившись с этой англичанкой? Но как я могу это сделать?

- Она привыкнет, - сказала Ругайя Бегум. - Ей не останется ничего другого, и мы ей в этом поможем. Ей понадобится наша дружба. Мы же гораздо счастливее ее, с нами наши семьи. У тебя есть сын Салим. А что есть у нее? Одна, в чужой стране и без надежды опять попасть когда-нибудь домой. Как же ей должно быть тяжко!

- Ты такая хорошая, Ругайя, - вздохнула Иодх Баи. - Ты всегда умеешь принять сторону другого человека. Мне этого не дано. У тебя редкостный дар. Неудивительно, что тебя так любят дети. - Она улыбнулась своей подруге. Хорошо, мы подружимся с этой чужеземкой. Но захочет ли она подружиться с нами?

- Служанки уже поведали нам, как внимательно и ласково она относится к своей камеристке и как эта девушка тоже любит свою госпожу, - напомнила Ругайя Бегум Иодх Баи. - Она всегда вежлива с нами, встречаясь в коридорах гарема. У нее, сказала бы я, прекрасное воспитание. Прошедший год оказался не лучшим для Акбара. Он плохо чувствовал себя, да и другие проблемы не давали покоя. Эта девочка вызвала в нем первую радость за многие годы. Он опять счастлив.

- Но не может заполучить ее в свою постель, - хихикнула Иодх Баи.

Ругайя Бегум широко улыбнулась:

- Притворство и показное сопротивление никогда еще не мешали любовным играм. Она, сама того не сознавая, своим сопротивлением только разжигает его аппетит. "Ночная книга", которую ты хочешь ей подарить, не сомневаюсь, - то, что нужно. - Она опять хихикнула. - Бедная девочка! Уверена, она никогда не видела ничего подобного. Помнишь, в какой ужас пришли святые христианские отцы, когда принц Мюрад стащил у Шахазад-Ханим после ее свадьбы "Ночную книгу" и показал им? И почему это европейцы не могут принять как должное нормальные отношения между мужчиной и женщиной? Иодх Баи тоже рассмеялась:

- Святые отцы больше были расстроены тем, что им не дали рассмотреть "Ночную книгу" как следует. Помнишь, как все выше поднимались их сутаны на самом интересном месте с каждой новой страницей?

Ругайя Бегум теперь хохотала так, что на глазах выступили слезы.

- А Акбар сказал, что столь пристальное разглядывание этой книги говорит о том, что они такие же люди, как все. Тогда он выяснил, что у них такие же члены, как и у обычных мужчин. Ха-ха-ха!

- Может, статься, что английская девушка и не захочет с нами дружить, просмотрев "Ночную книгу", - с сомнением в голосе сказала Иодх Баи, отсмеявшись.

- А я уверена, она будет нам только благодарна, узнав, сколь прекрасна страсть нашего Повелителя, - откликнулась более практичная Ругайя Бегум. - У меня не было другого мужчины, но я уверена, что нет на свете лучшего любовника, чем Акбар.

Иодх Баи согласно кивнула. Затем женщины переключились на самую свежую новость: о скором появлении на свет второго ребенка принца Салима. Они не сомневались, что это будет мальчик.

Им также очень не терпелось вернуться в Лахор. Фатхнур-Сикри осточертел им своей пылью, они соскучились по садам и фонтанам северной столицы. И им хотелось бы попасть туда к моменту рождения нового наследника, которое ожидалось еще до конца года.

***

Пока фаворитки Акбара дружески болтали, предмет их разговора не мог найти себе покоя, ворочаясь на шелковых простынях. Велвет никак не могла заснуть. Она не знала, как ей вести себя в данной ситуации. Что следует делать? И каковы ее шансы на возвращение домой? Она так или иначе прокручивала в голове этот вопрос и в конечном итоге пришла к выводу, что шансов вовсе нет. Остаток своей жизни она проведет здесь, в этой чужой стране. Другого выбора просто не было.

Акбар в нее явно влюбился. Даже Велвет, сколь неопытна она ни была, понимала это. Он не злой человек, но и ждать вечно не собирался. Ее единственный шанс обрести счастье и выжить - ее, Пэнси и еще не родившегося ребенка Пэнси - заключался в том, чтобы принять неизбежное. Он даже женился на ней в соответствии с законами и обычаями своей страны. Она стала женой Великого Могола. Если она хочет жить, то всю ее будущую жизнь надо строить исходя из этого.

Он хотел ее. Велвет пробрала дрожь при этой мысли. Она еще не спала ни с кем, кроме Алекса. Алекс... Она отчаянно пыталась вызвать в памяти его лицо и вдруг обнаружила, к своему ужасу, что не может сделать этого. И не потому, что любила его после смерти меньше, а потому, что не видела его уже так давно, а у нее не было даже его портрета. Слезы тихо потекли по ее щекам. Она почувствовала себя виноватой перед покойником, как будто предала его. Встав с постели, она завернулась в шелковое покрывало и, тихонько открыв дверь, перешагнула через спящего Адали и пошла к Пэнси.

- Миледи! - прошептала та, когда Велвет вошла в ее комнату. - Вы тоже не можете заснуть?

Велвет потрясла головой и, присев на пол рядом с кроватью своей камеристки, проговорила:

- Ты помнишь, как выглядит Дагалд, Пэнси? Я имею в виду, помнишь ли по-настоящему?

Пэнси казалась несчастной.

- Нет, - грустно ответила она своей госпоже. - Никак не могу вспомнить, помню, что он рыжий, что у него голубые глаза и что он такой же конопатый, как я. Все же остальное куда-то ушло, но, может быть, если мой ребенок окажется мальчиком, то, увидев его, я вспомню, и каков Дагалд.

- И я не могу вспомнить Алекса, - печально сказала Велвет. - Как и ты, я помню, что у него сильное лицо, темные волосы и янтарные глаза. И все!

- Может быть, так даже лучше, - мудро рассудила Пэнси. - Может быть, даже лучше, что мы не помним. Ни вы, ни я никогда больше не попадем домой, миледи. Вы мне этого не говорите, я понимаю, чтобы не опечалить моего малыша, но я-то знаю. Нам предстоит прожить всю нашу жизнь здесь или вообще не жить. - Она попыталась сесть, и Велвет вдруг отчетливо увидела, как под натянувшейся сорочкой шевельнулся в ее животе ребенок, уже готовый появиться на свет. Этот лорд Акбар, местный властелин, он так любит вас. Даже я замечаю это, когда вы приходите навестить меня каждое утро. Думаю, он будет очень счастлив, если вы свяжете свою жизнь с ним.

- Он уже законным образом женился на мне, - тихо проговорила Велвет, хотя мы и не стали еще по-настоящему мужем и женой, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

- Он хочет, а вы нет, да? - напрямую спросила ее Пэнси.

- Да.

- Думаю, что в конечном итоге, только не сердитесь на меня, миледи, у вас все равно не будет другого выхода. Да и вообще мне кажется, что вам повезло. Заставить влюбиться в себя правителя такой богатой страны, да еще и стать его женой! Моя матушка говорила, что ее госпожа Скай всегда умела пользоваться ситуацией. Что ушло, то ушло, миледи. Теперь мы здесь, и надо как-то жить дальше. Я тоже не очень рада, что никогда больше не увижу Дагалда, но за эти последние недели у меня было время все обдумать, и я с этим примирилась. Я намерена родить своего первенца, вырастить его и, может быть, даже вновь выйти замуж! Вот уж не сомневаюсь, что Дагалд-то не задержится найти себе другую женщину!

- Другой муж! О, Пэнси, насколько же ты мудрее меня. Ты, конечно, права. Нельзя желать того, что ушло. Мне казалось ужасным, что я не могу вспомнить лица Алекса. Мне стало так страшно. Ну, пора к себе, пока не проснулся Адали и не переполошил всю стражу. - Она встала. - Я попрошу Акбара перевести тебя в мою комнату как можно быстрее. Я соскучилась без тебя. - Она улыбнулась Пэнси и выскользнула из ее комнаты.

Улегшись в постель, она думала о своем разговоре с Пэнси. Ее камеристка всего на несколько месяцев старше ее, и жизненного опыта у нее не намного больше, чем у Велвет. Но зато это практичная натура, достойная дочь своей матери. Она приняла на веру слова Пэнси и несколько успокоилась. Ей пришлось признаться, что она боится близости с Акбаром из-за отсутствия опыта. Но что и говорить, когда он в тот вечер поцеловал ее и погладил ей грудь, это было приятно. Все дело в том, что она считает себя виноватой, виноватой перед памятью Алекса, своего мужа. И вот пришло время осознать, что она вдова Алекса Гордона и невеста Великого Могола по имени Акбар.

С этим Велвет и заснула. Она не слышала, как и все предыдущие ночи, что в ее комнату вошел Акбар. Разувшись, он босиком подошел к ее постели и долго смотрел на нее, полный любви и желания. Легким движением он откинул покрывало, чтобы насладиться зрелищем ее обнаженной красоты. Несколько мгновений он упивался ее прелестью, одновременно страдая от своего желания обладать ею. Затем, глубоко вздохнув, повернулся и вышел из комнаты. Она легонько пошевелилась в постели, когда он закрыл дверь, но не проснулась до утра.

Этим же вечером Акбар поведал Адали, что сегодняшней ночью он желает обладать своей женой, английской розой. А так как она к этому не готова, то Иодх Баи шлет ей "Ночную книгу", которую Велвет получит ближе к полудню. Невеста ничего не должна знать об этом, чтобы не испугаться или не отвергнуть дар. Все должно произойти легко, без принуждения.

Велвет проснулась поздним утром, съела ставший ей уже привычным завтрак из йогурта, фруктов и чая и отправилась в бани, которые ей очень нравились. Именно здесь Иодх Баи и Ругайя Бегум предприняли первую попытку сблизиться с ней. Помывшись, Велвет весело плескалась в бассейне, когда к ней присоединились две женщины.

- Как тебя зовут, евнух? - спросила Ругайя Бегум у Адали.

- Мое имя Адали, прелестница, - ответил он.

- Скажи своей госпоже, что мы желаем ей счастливого дня, - сказала Ругайя Бегум.

Адали был вне себя от радости. То, что его признали - и кто! - первая жена Могола и самая любимая из его жен, - было для него маленьким, но очень важным шагом вверх по лестнице успеха.

- Моя принцесса, - позвал он Велвет, подплывающую к краю бассейна.

- Да, Адали? - Она улыбнулась двум женщинам.

- Моя принцесса, Ругайя Бегум желает вам прекрасного дня. Осознав всю важность происходящего, Велвет ответила:

- Передай госпоже Ругайе Бегум, что я тоже рада пожелать ей чудесного дня. Я счастлива, что она соизволила заметить меня.

Адали перевел, и Велвет заметила, что эта далеко не молодая женщина явно довольна ее ответом. Потом с Адали заговорила Иодх Баи:

- Поприветствуй принцессу и от моего имени, Адали, и передай ей мои поздравления по случаю ее свадьбы с нашим Повелителем Акбаром.

Евнух дрожал от волнения. Пока он говорил на своем значительно исправившемся французском с Велвет, главная банщица и ее подчиненные уже успели разнести слух о том, что две главные жены Акбара снизошли до разговора с самой молодой из его жен. Статус Велвет в гареме немедленно возрос в тысячи раз.

- Поприветствуй от моего имени принцессу Эмбер, Адали, и скажи ей, что ее доброта, так же, как и доброта Ругайи Бегум, много значат для меня, чужой в этой стране. И спроси у них, Адали, не будет ли это невежливо с моей стороны пригласить их как-нибудь на чай?

- Нет, моя принцесса, думаю, что этого делать не надо. Я должен спросить разрешения у Могола и потом, если он разрешит, передам ваше приглашение. И сделать это надо будет за несколько дней. - После этого он повернулся к двум старшим женщинам и перевел им свой разговор с Велвет. Ругайя Бегум что-то ему ответила, и он обратился к своей госпоже:

- Они придут!

Он попытался скрыть свое удовольствие, но его выдавали довольные глаза и широкая улыбка.

Ругайя Бегум и Иодх Баи вежливо кивнули Велвет, которая с улыбкой поклонилась им. Дамы вышли из бань.

Велвет выбралась из бассейна, и тут же ее вытерли банщицы, стоявшие наготове с теплыми полотенцами. Потом ее надушили, сделали массаж, и вместе с Адали, что-то непрестанно нашептывающим ей в ухо, она вернулась в свои покои, чтобы немного отдохнуть от полуденной жары.

Вечером Акбар и Велвет, как обычно, выехали на лошадях из города. Он сказал ей, что скоро двор переедет в Лахор.

- Но Пэнси еще не родила, милорд. Я боюсь оставлять ее здесь одну, тем более что она даже не знает французского. Ей будет очень страшно.

- Непривычно, чтобы хозяйка так заботилась о своей служанке, моя роза. Такое впечатление, что вы чуть ли не сестры.

- Ее мать была в услужении у моей больше тридцати лет, а ее отец служит капитаном на одном из материнских кораблей. Она чуть-чуть старше меня, но выросли мы вместе.

- Она единственный ребенок у своих родителей?

- Нет, - рассмеялась Велвет. - Она - десятая. Каждый раз, возвращаясь из плавания, их отец награждал жену ребенком. Наконец Дейзи это надоело. Пожалуйста, не заставляйте меня бросать Пэнси. Она крепкая девушка, и как только ребенок родится, она сможет ехать.

- Если это доставит вам удовольствие, - ответил он, - я подожду вашу Пэнси, но при условии, что она родит раньше, чем я запланировал отъезд.

Она благодарно улыбнулась. Солнце клонилось к закату, и они повернули назад, в город. Велвет оставила Акбара на ступеньках, что вели на ее веранду. Она искупалась, что делала теперь каждый раз после поездки верхом, а потом Адали и две ее прислужницы принесли ей ужин из окорока барашка с фруктовым пловом. Все это сопровождалось графинчиком сладкого, пахнущего медом вина.

Велвет не спешила, наслаждаясь чудесно приготовленной пищей, думая о том, будет ли Акбар опять играть в шахматы с ней сегодня вечером. И где они будут играть - у нее в комнате или опять на балконе, выходящем на эту огромную площадку? Она еще не успела доесть свой ужин, когда Адали побежал открывать дверь. Велвет услышала, как он с кем-то говорит своим мягким голосом. Потом дверь захлопнулась, и евнух подошел к ней, держа в руках какой-то маленький ящичек.

- Что это, Адали? - спросила она.

- Подарок от ее высочества Иодх Баи, моя принцесса. - Он не мог скрыть удовольствия, передавая подарок.

Велвет взяла в руки ящичек, сделанный из сандалового дерева, с уголками из золотой филиграни. На нем был еще и замочек, но чисто декоративный. Отомкнув его, она подняла крышку и посмотрела, что же там внутри. А там на алой шелковой подушечке лежала книга.

- Она прислала вам "Ночную книгу"! - воскликнул Адали. Велвет вынула книгу из ящика. О, это была роскошная книга - переплет голубой, шелковый, с золотыми уголками, выложенный жемчугом и бриллиантами.

- Что здесь написано, Адали?

- "Ночная книга", моя принцесса, это книга рисунков, отображающих позы любви. У нас верят, что такая книга помогает новобрачной преодолеть первые страхи. На первой странице нанесены слова из нашей самой знаменитой книги любви "Камасутры". Читаются они так: "Когда колесо любви запущено, нет никаких правил!"

- И госпожа Иодх Баи прислала ее мне?

- Да, моя принцесса. Считается большим счастьем получить ее. Вам очень повезло, что Иодх Баи оказала вам такую честь. Она - мать наследника престола, и когда-нибудь, когда Аллах призовет нашего повелителя, он уступит свое место сыну. Очень полезно иметь его мать в друзьях. Особенно если к тому времени вы сами родите сына.

Она родит сына! Теперь, когда она только начала привыкать к мысли, что она - жена Акбара! Велвет перевернула следующую страницу книги и замерла. На картинке была изображена мраморная терраса с парапетом из лиственного орнамента, и на ней на шелковых подушках, таких же как в комнате Велвет, возлежали мужчина и женщина. Рядом с ними на полу стоял поднос с двумя кувшинами и кубками. Изысканно одетая женщина сидела на мужчине спиной к нему, но ее голова была повернута, и она с выражением страсти смотрела в его глаза. Ее руки были заложены за голову. Он же, в свою очередь, столь же пристально смотрел ей в глаза, взяв в руки ее округлые груди.

- О! - Велвет покраснела и захлопнула книгу. Она сделала глубокий глоток из своего кубка и отдала книжку Адали. - Может быть, я посмотрю потом, сказала она.

- Конечно, моя принцесса, - невозмутимо ответил он, принимая книгу из ее рук и укладывая ее в ящик, который тут же поставил на стоявший рядом столик.

"Господи, что же это со мной? - подумала Велвет. - Я уже давно не девственница. И набралась кое-какого опыта".

Но она никогда раньше не видела со стороны, как это делают другие. И наверное, этого и не надо видеть. Ей любопытно, однако, что же там дальше в книге. Она перелистает ее позже, когда Рохана и Торамалли уйдут в свою комнату, а Адали заснет на пороге. Она должна остаться одна, прежде чем опять откроет подарок Иодх Баи.

Со стола убрали остатки ужина и вместо этого принесли сосуд с розовой водой, чтобы она могла вымыть лицо и руки, прополоскать зубы. Рядом с кроватью опять появился поднос с вином и двумя кубками, но Велвет этого не заметила. Она расставляла на доске шахматные фигуры, которые накануне подарил ей Акбар. Доска была сделана из перламутра и розового мрамора, а фигурки - из слоновой кости и темно-зеленого жадеита. Она аккуратно ставила каждую фигурку на ее место, не замечая, что в это время Адали что-то приказывает двум юным прислужницам. На подносе появилась ваза с фруктами и нож; кровать заново застелили, расправив покрывало и взбив подушки.

- Пусть Рохана расчешет вам волосы, моя принцесса, - сказал Адали. - Скоро здесь будет Акбар.

Велвет смирно сидела на стуле, пока ее маленькая служанка тщательно причесывала ее каштановые кудри, которые в конце концов засияли, как чистое золото. Этим вечером она особенно хороша, подумал Адали, в шелковой розовато-лиловой кофточке и отделанной по подолу серебром бледно-розовой юбке.

Заслышав стук в дверь, Торамалли поспешила впустить Акбара. Рохана последним движением пригладила волосы своей госпоже, и обе девочки исчезли из комнаты, подталкиваемые Адали.

- Как вы чудесно выглядите сегодня, - сказал Акбар, протягивая ей изящную золотую цепочку, усыпанную мелкими алмазами. - Это вам, моя роза.

- Почему вы зовете меня вашей розой? - спросила Велвет. - Вы же знаете мое имя.

- Просто вы напоминаете мне розы в моем саду в Лахоре. Ваша кожа похожа на лепестки белых роз, что растут около фонтана, ваши губы - как красные розы у дорожки к моим покоям, а прелестные глаза похожи на листья роз. У меня никогда не было такой женщины. Хотя вы, конечно, правы. Для вас надо придумать имя. Я займусь этим, - Как чудесна ваша речь. Вы воистину добры ко мне. - Она застегнула на шее цепочку. - И очень щедры.

- Мне доставляет удовольствие быть добрым и щедрым по отношению к вам, сказал он. - И я был бы счастлив, если когда-нибудь вы тоже оказались бы добры и щедры по отношению ко мне.

Велвет опустила глаза, почувствовав, что ее щеки порозовели. Его намерения были вполне очевидны.

- Вы сегодня сыграете со мной в шахматы? - спросила она, стараясь переменить тему разговора. Он мягко рассмеялся:

- Конечно, если вы этого хотите. - Он было повернулся к шахматной доске, как вдруг заметил сандаловую шкатулку, которую Адали намеренно поставил так, чтобы Повелитель непременно увидел ее. - Что это, моя роза? - спросил Акбар.

Не успев ничего придумать, она ответила:

- Это подарок от госпожи Иодх Баи.

- И что в ней?

- Э-э-э... Книга, сир.

- Книга? Ну-ка, давайте посмотрим, моя малышка. Я большой поклонник книг, у меня в Лахоре солидная библиотека.

- Но, сир, это книга для женщин, а совсем не для мужчин, - ответила Велвет, опять покраснев.

- Уж, случайно, не прислала ли вам Иодх Баи "Ночную книгу"?

Велвет кивнула, не поднимая головы.

- "Ночная книга", моя роза, предназначена для жениха и невесты. Принято считать, что, рассматривая изображенные в ней позы любви, они будут вести себя более уверенно, когда останутся вдвоем. - Акбар открыл ящичек и вынул книгу. Давайте сядем на веранде и вместе посмотрим ее. Принесите лампу, чтобы мы могли насладиться искусством художника, вложившего так много чувства и таланта в это произведение.

Она не могла отказать ему и с упавшим сердцем последовала за ним на террасу. Ночь была теплой, с безоблачным небом, усыпанным звездами. Акбар уселся среди подушек. Как обычно, на нем была шелковая рубашка, подпоясанная золототканым кушаком, на голове - тюрбан. Обувь он снял при входе, как это принято в гареме.

- Садитесь рядом, моя роза, - пригласил он, похлопав рукой по одной из подушек.

Она подчинилась, а он, положив книгу так, чтобы им было удобно смотреть вдвоем, перевернул первую страницу.

Теперь, когда она увидела картинку во второй раз, она не показалась ей такой уж бесстыдной.

- Краски очень свежие, не правда ли? - спросила Велвет.

- О да, - серьезно ответил он. - И заметьте, изображенный здесь принц носит на голове корону из лотосов. Это означает, что он уже достиг высокой степени внутреннего погружения. - Он перевернул страницу, и Велвет на мгновение задохнулась. Его прекрасная визави теперь была изображена с открытой грудью, а корона с головы принца исчезла. Акбар рассмеялся. - Не думаю, что принц теперь думает о цветах своей души, ему больше нравится обнаженная плоть его невесты. - И перевернул следующую страницу.

Теперь принц одной рукой держал грудь своей дамы, а другой гладил ее обнаженный живот. Велвет задрожала, и Акбар прикрыл своей рукой ее дрожащие руки, перевернув еще одну страницу. Здесь принц и его подруга были уже обнаженными, она лежала в его объятиях, а он с обожанием смотрел на нее сверху, поскольку лежал на ней. Его мужское естество стало вдруг огромным и выдавалось вперед. У Велвет опять перехватило дыхание. Вдруг, почувствовав пальцы Акбара, расстегивающие ее кофточку, она замерла.

- Не надо, моя роза, - легко продышал он ей в ухо. - Не бойтесь меня. Я поклялся не принуждать вас ни к чему и сдержу свое обещание. Я хочу только приласкать вас. Вы, конечно, не откажете мне в этом?

- Нет, сир, - прошептала она, с трудом выдавливая слова из горла.

Он осторожно снял с нее кофточку и бросил ее рядом на подушки.

- Аллах! Аллах! - прошептал он. - Ваши груди - как две луны. - Он начал медленно и нежно гладить их.

Его ласка заставила Велвет вздрогнуть где-то внутри, и она не смогла сдержать ответного "ах", возглас помимо воли сорвался с ее губ.

Акбар немного передвинул ее, так что она оказалась между его ног. Притянув ее к себе, он взял обе ее груди в руки, мягко, но настойчиво лаская соски.

- Переверни страницу, моя роза, - приказал он, и Велвет подчинилась.

То, что открылось ее взору, одновременно повергло ее в шок и еще больше возбудило ее желание. Теперь прелестная женщина лежала на спине, принц же, раздвинув ей ноги, языком ласкал самое сокровенное ее место. Она не могла оторвать глаз от картинки. Женщина, казалось, пребывала в полном экстазе, полузакрыв глаза от страсти. Велвет и сама затрепетала.

- г Твой первый муж когда-нибудь делал с тобой что-нибудь похожее, моя роза? - спросил Акбар напряженным голосом. - Ты помнишь, как тебе было тогда хорошо?

- Алекс никогда н-не д-делал со мной н-ничего такого, - прошептала она. Разве мужчина может делать такое с женщиной? - Ее все еще била дрожь.

- Только так и доставляют женщине наслаждение, моя любовь, а когда женщине приятно, это лишь добавляет радости мужчине. Я хочу тебя, хочу именно так, моя роза, и хочу, чтобы тебе это понравилось.

Велвет быстро перевернула следующую страницу, не в силах сопротивляться нахлынувшему желанию. Картинки ее явно возбуждали. Если бы она могла просто пролистать "Ночную книгу" в одиночестве! Но на следующей странице она обнаружила, что женщина теперь уже стоит, склонившись между ног мужчины, и ласкает ртом его член. Вскрикнув, она перевернула еще одну страницу, где обнаружила двух любовников, сошедшихся в страстных объятиях, с его огромным членом, глубоко погрузившимся в лоно прекрасной подруги, которая, как казалось, с большим удовольствием помогала ему.

- О Господи! - выдохнула она, захлопнув книгу. Убрав руку с ее груди, Акбар привлек Велвет к себе и впился губами в ее губы. Не будучи больше в состоянии сдерживать свою страсть, она пылко обняла его и вернула поцелуй. Какое-то время они жадно целовались, не в силах остановиться. Его язык наконец проник ей в рот, где его уже ждал ее пылающий от страсти язычок, который при первом прикосновении провалился куда-то вглубь только для того, чтобы затем сплестись с другим языком в непрекращающемся танце.

Наконец их губы разомкнулись, и он молча уставился на нее горящими желанием глазами.

- Я хочу любить тебя, - едва смог проговорить он севшим голосом. - Я хочу вонзить мой член как можно глубже в твое естество. Неужели ты скажешь мне, моя роза, что, не хочешь меня? Неужели ты лишишь нас блаженства, которого так жаждут наши тела?

- Нет, - ответила она - я хочу вас так же, как вы меня, если не больше.

- Значит, это будет наша ночь ночей, моя любовь?

- Да, - выдохнула она, привстав, чтобы развязать его золотой пояс и снять с него рубашку. Ее руки дрожали, но наконец пояс уступил. Велвет встала на колени и нежно распахнула на нем белую шелковую рубашку, тихонько спустив ее с плеч на живот. Его тело было гладким и совсем безволосым.

Он смотрел на нее, будучи в полном восторге от той смеси стыдливости и желания, которая овладела ею. Когда она сняла с него рубашку, он, обхватив ее за талию, развязал пояс юбки, которая спустилась на ее стройные ноги. Его губы с воспламеняющей страстью исцеловали ее гладкий живот, и она задохнулась от удовольствия, ощущая его рот на своей атласной коже. Встав с подушек, Акбар поднял Велвет на руки и отнес ее в спальню, положив на кровать.

Велвет раскрыла ему свои объятия. Сердце у нее бешено стучало, но теперь ее уже ничто не сдерживало. Он любил ее, любил так же, как когда-то ее любил Алекс.

Нет! Он не Алекс! Господи! Она совсем не хотела думать теперь об Алексе! Это ее первая брачная ночь с этим, другим, мужчиной, который стал ей мужем. Ее мать прошла через шесть таких ночей, и ничего с ней не случилось. "Думала ли она при этом о тех, кто был раньше? - пришло в голову Велвет. - Думала ли она о прошлом, когда новый муж заставлял ее забывать себя от желания и страсти? Я никогда этого не узнаю", - поняла Велвет.

Акбар долго стоял, глядя на прелестную молодую женщину, которая лежала перед ним на кровати. Ее кожа казалась еще белее на фоне небесно-голубых простыней. Она предлагала ему себя, и он наслаждался этим зрелищем. Он так долго ждал этой минуты. Чему она его научила, так это терпению. Какие же у нее длинные ноги и какой чудесной формы! Опустившись на колени, он взял ее изящную ножку в руки и нежно поцеловал каждый розовый пальчик. Его губы медленно двигались по нежной коже сначала одной ножки, потом другой. Кожа была гладкой и пахла жасмином. Он вздохнул.

- Как же ты совершенна лицом и телом, - сказал он своим чудесным глубоким голосом. - Никогда не подозревал, что где-нибудь на свете может существовать такая красота, моя роза.

Он лег рядом с ней, сняв свой белый тюрбан. Велвет очень удивилась, обнаружив, что волосы у него длинные, почти до плеч. Она почему-то считала, что они должны быть короткими, как у других мужчин, что ходили здесь с непокрытой головой. Он раздвинул ей ноги и, наклонившись, нежно поцеловал ее в открывшуюся ему навстречу розовую плоть. Раздвинув ее еще больше, он посмотрел на ее крошечный бриллиант и с коротким всхлипом страсти начал ласкать его языком.

Ее тело сначала выгнулось дугой от неожиданности этого нового ощущения, и какое-то время она была просто вне себя. Дотянувшись руками, она обхватила его голову и была поражена мягкостью его волос, раскинувшихся, как черное покрывало, по ее белым бедрам. Прикосновения его языка к самой сокровенной части ее тела были как глотки крепкого вина, разливающегося по ее жилам. Какое-то время она вообще не могла дышать, а затем начала глотать воздух, как утопающий, чувствуя, как его язык проникает все глубже и глубже в ее ставшую сразу влажной и горячей сокровенную глубину, лаская ее, подвергая какой-то мучительной пытке. Внутри у нее все трепетало, и это ощущение становилось все сильнее, пока не стало почти невыносимым. Велвет чувствовала, что скатывается в чудесный кружащийся мир чистого наслаждения. В момент просветления она попыталась избавиться от этого наваждения, но не смогла и с легким криком целиком отдалась ему, чувствуя, что воспаряет куда-то ввысь.

Акбар поднимался по ее телу все выше, лаская и поглаживая его, пока не добрался до грудей. Здесь он задержался надолго и опять любил ее с восхитительным умением и нежностью. Его пальцы перебирали ее плоть, пока она не "стала под его руками твердой и упругой. Его губы нашли ее соски, и он долго ласкал их языком, пока ее тихие стоны и причитания не подсказали ему, что надо как-то переменить ласку. Он вобрал в рот налившиеся, тугие маленькие острые сосочки и принялся их сосать.

- Боже! Боже! - отчаянно шептала она, зарываясь своими пальцами все глубже в мягкий шелк его волос и чувствуя, что сейчас умрет. С каждым мгновением она хотела его все больше. Неужели он никогда не возьмет ее? Неужели он будет продолжать эту любовную игру, пока она и правда не умрет?

Он сел на нее верхом, зажав ее талию своими коленями, и, наклонившись, взял ее лицо в руки, поцеловал и приказал:

- Взгляни на меня, моя роза!

Велвет подняла на него глаза, покраснев до корней волос, прекрасно сознавая, что ее желание так же отчетливо написано на ее лице, как и на его.

- Ты хочешь меня, моя любимая роза? Так же ли ты изголодалась по мне, как я по тебе? Хочешь ли ты, чтобы наша любовь завершилась внутри тебя?

- О да! - прошептала она.

- Назови меня по имени! - потребовал он. - Я еще ни разу не слышал, как ты произносишь его.

- Возьми меня и сделай своей, мой повелитель Акбар! - проговорила она. - Я так хочу тебя, мой дорогой! О Акбар! Я не могу больше этого выносить! - Она всхлипнула и, поймав рукой его налитой член, попыталась направить его в свое вздрагивающее тело.

Прикосновение ее пылающей маленькой ручки к его трепещущему от вожделения члену заставило его вздрогнуть от удивления, и он чуть не вылил семя раньше времени. Он застонал, умирая от желания немедленно заполнить собой ее всю, но возраст и опыт научили его терпению. Даже сейчас, изнывая от страсти, он все-таки знал, что долгое воздержание и отсутствие богатого супружеского опыта не дадут Велвет возможности полностью насладиться им. Он ласково отстранил ее руку и сам тщательно направил свой член во врата рая, но вошел туда всего на какой-нибудь дюйм. Она застонала, но этот звук показал ему, что теперь ей легче. Ее зеленые глаза опять закрылись, и ресницы слабо подрагивали.

- Пожалуйста, - почти рыдала она. - Пожалуйста!

- Тише! - прошептал он в ответ. - Тес, моя любимая. Я не хочу сделать тебе больно.

Она же отчаянно пыталась заставить его проникнуть глубже в нее, и он понял, что она слишком захвачена сладостной мукой собственного экстаза, чтобы терпеть. С его губ сорвался стон восторга от осознания того, что она его так хочет, и он медленно вошел в ее жаждущее лоно чуть глубже. Ритмично двигаясь, он опять, опять и опять входил и выходил из нее, пока не почувствовал, что и его собственное желание достигло вершины. Казалось, он никогда не удовлетворит страсти даже сейчас, когда она лежала под ним, отдаваясь ему душой и телом. Его страсть несколько раз была готова прорваться наружу, и, наконец, он не смог больше сдерживаться, дав своему семени излиться в ее пылающее лоно и упав на ее грудь с криком восторга.

Это первое любовное приключение полностью истощило их силы, и они тут же провалились в глубокий сон. Его темные волосы перемешались на подушке с ее золотисто-каштановыми локонами.

Проснувшись несколькими часами позже, Велвет без движения пролежала еще какое-то время. От сравнений все равно не уйти, подумала она. Алекс был чудесным любовником, пылким, страстным и требовательным. Но Акбар куда более умел. И гораздо терпеливее и внимательнее, ни на секунду не забывает, что она тоже должна получить свою долю удовольствия. Каким-то шестым чувством Велвет понимала, что ей повезло с обоими ее мужьями. В ее сердце всегда будет уголочек для Алекса Гордона, ее первой любви. Но она должна забыть о нем, он должен уйти из ее жизни, иначе она сойдет с ума. Теперь у нее прекрасный, любящий мужчина, который сможет позаботиться о ней, и она должна быть благодарна судьбе.

Приподнявшись на локте, она взглянула на Акбара. Он был красив, но совсем не так, как Алекс. Она не знала, сколько ему лет, но его сыновья старше ее, а все три дочери уже давно замужем. Только маленькая Арам Бану Бегум еще совсем ребенок.

Акбар мог бы быть ее отцом, но чувство, которое зрело в ней, совсем не было дочерним.

Она легонько погладила его по щеке. Его золотистая кожа казалась такой темной по сравнению с белизной ее собственной, а его волосы такими черными и прямыми. Только сейчас она заметила, что разрез его глаз не совсем обычный, да и черты его лица не имели характерных восточных особенностей. У него было прекрасное тело, сильное и мускулистое, хотя он вряд ли был намного выше ее. Может быть, на дюйм, не более. Когда они разговаривали, их глаза оказывались на одном уровне. Иодх Баи не доставала ему даже до плеча, а Ругайя Бегум чуть выше, подумала Велвет. Под носом на верхней губе темнела родинка размером с горошину. Не в силах совладать с собой, Велвет нагнулась и поцеловала эту родинку. И Акбар, который только притворялся спящим, чуть не напугал ее, внезапно заключив в свои объятия.

- О, вы не спите, Акбар!

- Не сплю и уже опять хочу тебя и твое роскошное тело, - рассмеялся он.

Она шаловливо увернулась от него и, выскользнув из кровати, встала рядом на колени, чтобы налить им вина.

- Прежде вы должны выпить за нашу любовь, - рассмеялась она, подавая ему чашу.

- Только если ты выпьешь со мной. - сказал он, зная, что это вино особенное, настоянное на специальных травах, которые не только усиливали страсть, но и добавляли любовной силы.

- Мужчина никогда не должен пить в одиночестве, - согласилась она, поднимая свой кубок.

- И все-таки я сделал тебя счастливой, - просто сказал он.

- Да, - ответила она, садясь к нему на кровать. - Ты сделал меня счастливой, Акбар. Мне было так страшно и одиноко. Никогда не думала, что в моей жизни все так переменится. - Она улыбнулась. - Никто из моих друзей при дворе королевы даже вообразить не сможет, что где-то далеко, за тысячи миль от них, в краю Великого Могола, их Велвет Гордон стала супругой царственного лица.

- Ты очень несчастлива, что больше никогда не увидишь своей родины, моя роза?

- Да, конечно, - ответила она без раздумий. - Ты же должен понимать: все, что мне было дорого, осталось в Англии. Может быть, когда-нибудь я и буду воспринимать Индию как второе отечество, но сейчас не могу этого сказать.

- Ты подаришь мне ребенка, и тебе сразу станет лучше, - сказал он.

Велвет рассмеялась. Он напомнил ей Алекса.

- Почему это, - спросила она, - все вы, мужчины, уверены, что женщинам для счастья нужен только ребенок? Что, кроме этого, в жизни больше ничего не существует?

- А чего бы хотела ты? - спросил он.

- Еще не знаю, - искренне созналась она. - Я прожила на свете так мало. Возможно, оставаясь в Англии, я пошла бы по стопам своей матери, которая создала огромную торговую империю. А может быть, жила бы, как мои сестры, Виллоу и Дейдра, которые счастливы своим домом и детьми. Еще меньше года назад я практически ничего не знала о жизни, никуда не выезжала дальше наших поместий в Англии и Франции. И не задумывалась, чего хочу от жизни.

Ее ответ удивил его. Она все больше и больше заинтересовывала его. Она совсем не такая, как другие женщины, которых он когда-нибудь знал. И когда он попытался мысленно поставить на ее место, например, Иодх Баи и других, которые не видели ничего, кроме стен гарема, он понял, что у него ничего не выйдет.

Он выпустил ее из своих объятий и сел. Она тоже села, по-турецки скрестив ноги.

- Я распоряжусь, чтобы тебе отвечали на все твои вопросы, а когда мы вернемся в Лахор, моя библиотека будет в полном твоем распоряжении. Я сделаю для тебя все, что ты пожелаешь и что только будет в моих силах, - пообещал он.

- Мне надо выучить ваши языки или хотя бы один из них, так как, я смотрю, здесь, в Индии, их много.

- Сейчас я научу тебя первым двум словам, - сказал он. - Посмотри, там рядом с постелью Адали должен был оставить сосуд с душистой водой и полотенца.

Нагнувшись, Велвет нашла то, о чем он говорил. Он продолжил:

- Выжми одно из полотенец, любовь моя, и дай его мне. Она повиновалась, и, взяв у нее влажное полотенце, он начал осторожно стирать с нее следы их недавней любовной игры.

- Это, моя роза, называется йони, - произнес он, осторожными нежными прикосновениями вытирая потайное место. Велвет начала дрожать от его ласковых движений. Закончив, он отдал полотенце и сказал:

- Выбрось его и возьми другое, моя любовь. А теперь ты должна сделать со мной то же, что я только что сделал с тобой.

Она подчинилась, и как только начала обтирать его член, он, до того мирно лежавший, от ее нежных прикосновений набух и распрямился.

- Этого похотливого приятеля, - сказал он, шутливо улыбаясь, - зовут лингам, и он опять очень хочет побывать в твоей йони, где ему было так хорошо совсем недавно.

Полотенце любви выпало из рук Велвет, и Акбар отбросил его в сторону. Потом протянул руку и ласково коснулся ее йони, другой рукой поглаживая грудь. Следуя его примеру, Велвет, сидя напротив своего супруга, принялась ласкать его огромный лингам, который от ее нежных прикосновений становился еще больше и длиннее. Она правильно поняла его намек и не испытывала никакого стыда или смущения от того, что делала. Она хотела ласкать его так же, как он ласкал ее. Встав на колени перед ним, она взяла налитую кровью головку члена себе в рот.

- Погладь его язычком, моя роза, - мягко проговорил он. Она медленно провела языком по его головке и, вдруг осмелев, всосала его на всю глубину, одновременно продолжая гладить его упругий ствол языком. Он застонал, и она почувствовала на своей голове его руку.

- Подожди, любовь моя, - попросил он, и Велвет, не имевшая никакого опыта в подобных делах, послушалась. - Я хочу, чтобы ты встала на колени, оперлась на локти, повернувшись ко мне своей прелестной попочкой, - приказал он. - Я не сделаю тебе больно, не бойся, моя роза.

Доверяя ему, она сделала, как он велел, и почувствовала, как он, прижав ее попку к себе, вошел в ее пылающую йони своим раскаленным лингамом сзади. Она охнула, когда он вдвинулся глубже, а потом очутился глубоко-глубоко в ней. Снова и снова он двигался в теплой глубине ее дрожащего от страсти тела. Его возбуждение достигло высшей точки. Ему еще никогда не было так хорошо ни с одной женщиной и пришлось даже сдерживаться, чтобы не закричать от восторга.

"Со мной никогда еще так не было, - подумала Велвет, пока он толчками двигался сзади. - Господи, я сойду с ума от желания". Она издала низкий животный стон, ей казалось, что он разрастается и увеличивается внутри нее, заполняя ее всю так плотно, что вот еще чуть-чуть - и она не выдержит этого невыносимого желания. Рукой он нащупал ее маленький бриллиант, и Велвет, не сдерживаясь больше, закричала от переполнявшей ее страсти.

Он тоже не мог больше терпеть и со стоном излил в нее накопившееся семя. Отдав все силы, они рухнули на кровать. Какое-то мгновение он лежал на ней сверху, потом, боясь, что своим весом что-нибудь ей сломает, перекатился на бок и обнял ее.

- Я люблю тебя, - сказал он. - Я тебя люблю! Она едва расслышала его страстное признание сквозь туман сжигавшей ее страсти. Он любит ее! На какое-то мгновение мысль о том, что этот могущественный человек любит ее, заставила Велвет задохнуться. Ее любит король! Потом она вспомнила, что всего лишь сороковая его законная жена, а ведь есть еще гарем с хорошенькими женщинами, и некоторые из них даже родили ему детей. Когда-то и они, как она сейчас, пользовались его расположением, а королевское расположение - вещь очень ненадежная.

И лучше ей помнить об этом, дала она себе зарок. Перевернувшись на спину, она погладила его щеку.

- Я люблю тебя! - повторил он. Она улыбнулась в ответ:

- Ты так добр ко мне, Акбар, но я еще так неопытна. Я никогда в жизни не совру тебе, и поэтому сказать сейчас, что тоже люблю тебя, не могу. Возможно, со временем я и скажу это. Я так благодарна тебе за твою доброту.

- Скажи ты мне, моя роза, что любишь меня, и я в тебе очень разочаровался бы. Я бы понял, что ты неискренне это говоришь, - Но ты же сказал, что любишь меня, - возразила она.

- Я и люблю тебя, моя дорогая! Но мой опыт настолько же велик, насколько мал твой. Я сразу распознаю свои чувства к женщине, а ты полностью сразила меня не только своей красотой, но и умом.

Велвет не выдержала и опять рассмеялась.

- У тебя, - заявила она, - очень быстрый язык, мой Акбар, что так подходит к твоему быстрому уму! Думаю, мне надо бояться тебя.

- Возможно, что и стоит, - сказал он, скрывая резкость своих слов за нежной улыбкой. "Всегда плохо позволять одному человеку быть слишком уверенным в чувствах другого", - подумал он.

Они еще дважды занимались любовью этой ночью, и Акбар даже сам удивился своей неожиданной прыти. Такое желание не охватывало его вот уже лет десять. Эта его новая английская жена, которую он взял в свою постель и в свое сердце, похоже, придала ему новые силы. Он нашел эту мысль довольно лестной для себя и наконец провалился в глубокий сон.

***

Когда Велвет проснулась, Акбар уже ушел. Было жарко, и она лениво нежилась на подушках, вытянув ноги и покачивая ступнями из стороны в сторону. Она впервые за все эти последние месяцы прекрасно чувствовала себя. Она улыбнулась, поняв, что у женщин так же, как у мужчин, бывают иногда весьма определенные желания. Почему она раньше никогда ни с кем не говорила об этом?

Раздалось легкое царапанье в дверь.

- Войдите! - воскликнула она, и в комнате появился Адали.

- Я пришел сказать вам, моя принцесса, что у вашей камеристки только что начались роды.

- Быстро подай одежду, - приказала Велвет. - Я пойду к ней.

Торопливо одеваясь, она вдруг поняла, что почти ничего не знает о том, как дети появляются на свет. Родители посчитали ее слишком маленькой и не пустили к Дейдре, когда та рожала первенца. И все равно Пэнси будет легче, если она посидит с ней. Сама-то Пэнси наверняка видела, как это делается, будучи старшей из множества детей Дейзи.

Спеша по коридору, Велвет слышала стоны Пэнси, которые становились все громче, по мере того как она приближалась к маленькой комнатке своей служанки. Там рядом с Пэнси сидела женщина средних лет, спокойно дожидаясь, когда природа возьмет свое. Пэнси, слава Богу, была крупной, здоровой девушкой, и никаких осложнений не предвиделось.

- Пойдем со мной, Адали. Если эта женщина будет давать Пэнси какие-нибудь указания, ты переведешь, - сказала Велвет.

- Как прикажете, моя принцесса.

Велвет опустилась на колени около кровати своей подруги.

Адали встал рядом, на случай если эта женщина что-нибудь присоветует.

Пэнси слабо улыбнулась и еле слышно проговорила:

- Как же, попробуй не послушайся эту старую каргу. Выглядит она достаточно суровой. Боже, госпожа Велвет, никогда раньше я не чувствовала такой боли? Помню, моя мать тоже кричала, рожая очередного брата или сестренку. Не так-то легко родить ребенка, но я не боюсь.

- Я знаю, что ты не боишься, - сказала Велвет, беря Пэнси за руку.

- Тут будет порядком грязно, миледи, - усмехнулась Пэнси, - Мне бы не очень хотелось, чтобы вы при всем этом присутствовали.

- Пэнси, в отличие от других женщин моего возраста я еще никогда не видела, как рожают детей. А что, если у меня будет собственный? Ты хочешь, чтобы для меня все это стало полной неожиданностью?

Пэнси заставила себя улыбнуться, хотя это было нелегко.

- А вы намерены скоро обзавестись ребеночком, миледи? - пошутила она.

- Властитель Акбар сказал, что хочет сделать мне одного, Пэнси. Думаю, мне понравятся мои собственные дети.

В короткие минуты передышки между потугами Пэнси казалась гораздо ближе к своей госпоже, чем раньше. Велвет вдруг потеряла то превосходство, которое свойственно госпоже. Этим утром в ее глазах сияло какое-то иное чувство, и Пэнси сразу поняла причину. Ее госпожа наконец-то отдалась Великому Моголу. Пэнси с облегчением вздохнула. Она и правда боялась, что долгое сопротивление Велвет наконец надоест повелителю, и тогда им придется худо. Что было бы с ней и ее только еще готовящимся появиться на свет ребенком, если бы Велвет потеряла расположение сиятельного покровителя? Но тут ее мысли были прерваны новым приступом боли, пронзившим ее измученное тело.

Сидевшая до сих пор молча женщина вскочила на ноги и попыталась поднять Пэнси, бормоча при этом себе под нос какие-то слова, которых ни одна из двух молодых женщин понять, естественно, не могла.

- Она говорит, что ваша служанка с минуты на минуту разродится, и хочет, чтобы она села на корточки над специальной родильной простыней, которую она ей уже приготовила, - сказал Адали.

Велвет перевела Пэнси и помогла девушке встать.

- Надеюсь, она знает, что делает, - добавила Велвет. Пэнси улыбнулась своей госпоже одной из своих неподражаемых улыбок:

- У меня ведь все равно нет выбора, миледи, так ведь? Все будет в порядке, я уверена. - Она, шатаясь, встала на ноги, медленно прошла в другой угол комнаты и присела над цветастым куском материи, который расстелила акушерка.

Велвет перевела новые инструкции своей служанке и подруге.

- Она говорит, что ты должна тужиться изо всех сил, Пэнси. Пэнси стиснула зубы от нового приступа боли, и роды начались по-настоящему. Она изо всех сил тужилась, и ей казалось, что ее сейчас разорвет пополам. На лбу выступили крупные капли пота.

- Господи Боже! - простонала она. - Вот это уже похуже.

- Еще! - приказала Велвет.

Пэнси повторила свои попытки и заметила:

- Хоть бы этот паразит поскорее вылез. Мне все это начинает надоедать.

Весь низ живота, как ей казалось, растянулся уже так, что терпеть больше не было сил.

- Еще разок, Пэнси, почти готово, дорогая! - ободрила ее Велвет.

Пэнси предприняла третью попытку, тужась изо всех своих уже слабеющих сил, и вдруг почувствовала, как что-то выскользнуло из ее тела. Ей сразу стало легче. Утреннюю тишину разорвал здоровый детский крик, и она извернулась из своей неуклюжей позиции, чтобы взглянуть на новорожденного.

- Это мальчик, Пэнси! Ты преподнесла Дагалду чудесного сына! - счастливо воскликнула Велвет.

Пэнси уже легко извергла из себя послед и проговорила:

- Он никогда не узнает об этом, миледи. Жаль, но это так. Зато теперь хоть ясно, что у меня рождаются мальчишки и, может быть, на меня здесь положит взгляд какой-нибудь здоровенный солдат.

Помогавшая им женщина сначала обмыла новорожденного, потом его мать и уложила их обоих на соломенную циновку. Она наконец-то широко улыбнулась, сказав несколько непонятных им слов, и со смехом вышла из комнаты.

- Она говорит, что ваша служанка просто создана для рождения детей. Еще она сказала, что и мать, и дитя в превосходной форме и проживут до ста лет. Она пожелала вашей Пэнси много таких сыновей, - перевел Адали.

- Но не так сразу, - улыбнувшись, ответила Пэнси и повернулась, чтобы взглянуть на своего первенца. На глаза у нее навернулись слезы. - Господи, до чего же он похож на своего отца! - проговорила она вдруг задрожавшим голосом. - Как бы мне хотелось, миледи, чтобы Дагалд был здесь!

- И мне тоже, Пэнси! - ответила Велвет. - Я сделаю все, чтобы ты вернулась домой! Клянусь тебе!

- Не разрывайте себе сердце, миледи. Ваши ведь даже не знают, где мы. А если мне позволят вернуться домой, я, конечно, все им расскажу, и они захотят вернуть и вас, а что из этого выйдет, одному Богу известно. Так что будьте честной с собой. Неужели вы думаете, что Акбар правда отпустит меня?

Велвет знала ответ, и он был отрицательным. Акбар, конечно, ни за что не даст вырваться отсюда ни ей, ни Пэнси, и, честно говоря, после той страсти, которую она испытала сегодня ночью в его объятиях, она и сама уже никуда не хотела ехать. Наверное, после того как она нарожает ему детей, она каким-нибудь образом заставит его связаться с ее семьей. Если они будут знать, что с ней все в порядке, она любима и счастлива в браке и с детьми, никаких проблем не возникнет. Но это можно будет сделать в лучшем случае через несколько лет. Ей тяжко было думать о том, как они убиваются и переживают из-за ее исчезновения, но что же тут поделаешь! Когда-нибудь она все им объяснит, и они, конечно, поймут. А пока она ничего не может предпринять, чтобы хоть как-то облегчить их горе. Единственное, что остается, это заботиться о себе, Пэнси и ее сыне, чтобы им жилось здесь как можно лучше.

- Как ты собираешься назвать парня? - спросила она Пэнси, начавшую уже засыпать на своей подстилке.

- Дагалдом, как и его отца, - в полусне ответила та. - Может быть, когда-нибудь хоть он сможет вернуться домой, коли нам не суждено. - Глаза Пэнси закрылись.

Велвет нагнулась и поцеловала девушку в лоб, а потом и малыша. Со своими стоявшими дыбом волосиками яркого морковного цвета и крохотным, но уже заметно выступающим вперед носом он и правда очень походил на своего родителя, подумала она, выходя из комнаты.

- Прекрасный мальчик, - заметил Адали. - Она хорошая, сильная девушка, эта ваша Пэнси.

- Да, - ответила Велвет. - Она очень сильная.

- О чем вы с ней говорили? - спросил он. - В какой-то момент мне показалось, что вы обе вот-вот расплачетесь.

- Нам было грустно, что отец малыша никогда не узнает, что у него такой чудный сын. Она ведь даже не подозревала, что беременна, пока мы не пробыли в море несколько недель. Бедному Дагалду не суждено узнать, что он стал отцом.

- Значит, он ничего и не потеряет, - мудро заметил Адали.

- Да, - согласилась Велвет, - он ничего не потеряет.

- И все будет хорошо с вами, - расцвел улыбкой Адали. Велвет не смогла не улыбнуться ему в ответ, она никогда не умела долго грустить.

- Да, Адали. С нами все будет хорошо и, надеюсь, надолго.

Читайте продолжение романа в следующем томе