"Ричард Блейд, странник" - читать интересную книгу автора (Лорд Джеффри)

Глава 7

— Совещание закончено! Все свободны!

Отодвинув кресло, Дж. поднялся. Чуть ссутулившись и повернув голову, он наблюдал, как начальники подразделений покидают его кабинет.

Уже не его! И кресло, о спинку которого он машинально оперся рукой, не было тем самим, с резной ореховой спинкой, в котором он отсидел тридцать лет. И стол, обширный стол, с целой батареей телефонов, с сейфом, вделанным в одну из массивных тумб, с ящиком для трубок и табака и с другими ящиками, полными секретных, особо секретных и сверхсекретных документов, уже принадлежал не ему.

Лицо бывшего шефа отдела МИ6А, сухое, с кожей, покрытой старческими пигментными пятнами, было, однако, спокойным. Он посадил в свое кресло того, кого хотел в нем видеть, и это являлось закономерным итогом и всей его долгой службы, и последних пятнадцати лет, отданных проекту «Измерение Икс». Сколько раз он его проклинал, сколько нервов потратил на бесконечные споры с покойным Лейтоном! Разумеется, о дорогих усопших ничего, кроме хорошего, но… Но его светлость быт временами крутоват, весьма крутоват! И безбожно эксплуатировал Дика!

Но теперь с этим покончено, почти покончено. Месяц-другой, еще одна последняя экспедиция, и Ричард уже не формально, как сегодня, а фактически примет власть. Конечно, кресло шефа МИ6А не самое уютное на свете, но если вспомнить о местах, где он побывал, то этот кабинет покажется раем! Наконец-то Дик будет в безопасности… в относительной безопасности, за толстыми стенами старинного особняка, в огромном городе, в Англии, на Земле…

Блейд деликатно кашлянул, прервав размышления старика.

— Официальная часть закончена, сэр, и мне бы хотелось, чтобы вы заняли свое обычное место, — он похлопал ладонью по кожаной обивке кресла с прямой ореховой спинкой.

— Как скажешь. Дик. Теперь ты тут хозяин.

Тем не менее Дж. обошел вокруг стола и опустился на свое привычное место. Его преемник, покопавшись в баре, извлек бутылку коньяка и две рюмки.

— Выпьем, мой мальчик, — Дж. поднял рюмку с янтарным напитком, рассматривая ее на свет. — Выпьем за то, чтобы ты просидел на этом месте не меньше меня.

Странник кивнул и выплеснул коньяк в рот, изо всех сил стараясь не показать, как ужасает его подобная перспектива. Он уже чувствовал, как прирастает к этому проклятому креслу, к этим телефонам и столу, основательная массивность которого словно символизировала новый пост, свалившийся Блейду на шею. Только что состоялось его официальное представление в качестве начальника спецотдела МИ6А — событие, ни для кого не являвшееся тайной, — и он ощущал вполне понятную грусть. Заканчивалась молодость, наступала зрелость, синоним старости…

Собственно, подумал он, молодость закончилась уже давно, когда за плечами остался сорокалетний рубеж. Да и в тридцать пять или тридцать восемь нельзя считать человека особенно молодым… Тем не менее он был молод, ибо отсчитывал свой возраст не прожитыми годами, а странствиями; и пока его одиссеи не подошли к концу, пока он мог держать в руках боевой топор или винтовку, молодость оставалась с ним. Но теперь она подходила к концу; еще одна экспедиция, и генерал Ричард Блейд, начальник, окончательно сменит полковника Ричарда Блейда, агента и странника.

— У тебя грустное лицо, Дик, — произнес Дж. — О чем ты думаешь?

— 06 осени, сэр, о хмурой осени…

Старый разведчик улыбнулся.

— Ну, Ричард, что же тогда говорить мне? — Он посмотрел на свои руки с узловатыми старческими венами, провел ладонью по пергаментной коже подбородка. — Ты думай об осени, думай, в этом нет ничего плохого, и такие мысли в определенном возрасте приходят ко всем… Но думай об осени золотой, щедрой! Не сезоне увядания, а времени сбора плодов! Эта твоя изобильная осень продлится долго, достаточно долго… и в конце ее придет смирение с тем, что после осени наступает зима. — Дж. помолчал и снова усмехнулся. — Поверь мне, все так и будет. Я сам это пережил.

Кивнув, Блейд повернулся к окну. Темнело; декабрьский ветер кружил в воздухе снежинки, гонял по мостовым бурые листья, завывал в водосточных трубах, метался в вышине, старательно задергивая небеса пеленой туч. Очертания зданий на другой стороне улицы расплывались, тонули в полумраке, постепенно превращаясь в неясную зубчатую стену, лишь кое-где прорезанную яркими прямоугольниками окон — то золотисто-желтых, то белосиневатых. Машины скользили по мостовой словно призраки с огненными глазами, все одинаково серые в сгущавшихся сумерках — огромные жуки, торопливо снующие взад и вперед среди лабиринта каменных стен.

— Мрачная картина, не так ли? — заметил Дж., проследив взгляд Блейда. — Декабрь — не лучшее время в Лондоне, но это еще не твой декабрь, Дик… И я надеюсь, что там, куда ты попадешь, будет лето или хотя бы золотая осень. — Он сделал паузу, затем поднялся и, шаркая ногами, подошел к окну. — Нет, пусть там будет лето… и пусть оно никогда не кончается… Доброго пути, мой мальчик!

— Доброго пути, сэр Блейд! Доброго пути, сестренка! — Майк поднял руку в прощальном жесте. За его спиной сияли врата, на этот раз — очень внушительных размеров, три на три ярда; в меньшие Блейд не сумел бы пролезть.

Он тоже помахал рукой, потом резко отвернулся, переходя с шага на мерную иноходь. Миклана, ухватившись за широкий пояс, прижималась к его спине, и Блейд сквозь тонкую ткань комбинезона чувствовал ее острые напряженные груди. Сейчас ему казалось, что Большая Сфера Уренира, и без того бескрайняя, словно раздвинулась, стала еще больше и просторнее, еще шире, еще ярче. Иного и быть не могло; ведь существо, созданное неподражаемым искусством Лоторма, было на добрый ярд выше прежнего Ричарда Блейда.

Перед ним простиралась степь, пересеченная вдали, на севере, какой-то багровой полоской. Он чувствовал необычайную легкость, кипучую силу, странное напряжение в мышцах — словно лошадиная часть его тела повелевала совершить нечто естественное, привычное и совершенно необходимое. Минуту-другую он прислушивался к своим ощущениям — как певец, который ловит нужную ноту и такт, чтобы слить свой голос с мощным звучанием оркестра. Здесь оркестром была сама степь; травы выводили партию скрипок и виолончелей, ветер дул в медные трубы, ручьи и речки откликались аккордами фортепиано, а два ярких солнца, повисших в небе, выглядели точно тарелки, грохочущий звук которых должен был вот-вот раскатиться над огромной оркестровой ямой. Да, Слорам, страна кентавров, встречала пришельца музыкой, но сам он чувствовал, что фальшивит, что-то делает не так.

Внезапно Блейд догадался. Его движения! Они были совсем не такими, как требовала мелодия степи! Слишком медленными, слишком осторожными, словно он еще находился в благодатной и цивилизованной Синтоле, а не на краю необозримой степи!

Надо бежать! Мчаться! Нестись сломя голову! Так повелевал ритм стремительной симфонии трав, вод, ветра и небесных светил!

— Держись! — крикнул он девушке, переходя с ровной иноходи на бег. Миклана испуганно ойкнула за его спиной.

Степь словно ринулась им навстречу.

Мягко грохотали копыта, три могучих сердца бились в унисон, кровь стремительными толчками омывала каждую мышцу, каждую клеточку, прохладный воздух вливался в легкие, встречный бриз сушил испарину, зеленые стебли трав ласкали колени, гибкое женское тело прижималось к спине… Он мчался, как ураган, подгоняемый ветром и сам подобный ветру; сказочное существо, прекрасное, мощное, необоримое и стремительное. Он стелился над изумрудным ковром, разбрызгивал копытами хрустальные воды ручьев, взметал вверх песок и гальку на их берегах, черной молнией проскакивал по склонам пологих холмов; распластав хвост, вытянув вперед руки, гигантскими прыжками проносился над оврагами. Музыка степи все гремела и гремела у него в ушах, и теперь он был включен в этот огромный и звонкий оркестр. Мало того; он был в нем первой скрипкой и главным дирижером, он исполнял рокочущую партию ударных и дул во все трубы сразу; он бил в зеленую шкуру чудовищного барабана, простиравшегося под ногами. Сейчас он не чувствовал себя человеком; он превратился в коня, в существо, созданное для стремительного бега.

И все же он был чем-то большим, чем конь! Более сильным, более подвижным, более умным… Он был… был… эстара! Кентавром, четырехногим разумным скакуном!

Багровая лента впереди быстро приближалась, и Блейд вдруг понял, что всадница изо всех сил колотит его пятками по бокам. Он перешел с бега на шаг, и громовая мелодия степи стихла, позволив звучать слабому голосу человека.

— Ты с ума сошел, Дик! Мне страшно! Я не могла тебя дозваться!

Странник протянул руку назад и похлопал Миклану по коленке.

— Что тебя напугало, детка?

— Ты! Разве ты не слышал, что я кричу? Разве можно так нестись?

— Не только можно, но и нужно. Здесь передвигаются только так. Придется тебе привыкать.

— Но, но…

Он повернул голову, нашел ее горячие губы. Через минуту Миклана начала задыхаться и заколотила кулачком по его наплечнику. Блейд отпустил ее и усмехнулся.

— Забудь на время о Синтоле и Чантарском Взморье, моя красавица. Здесь другая страна, необузданная, дикая… и мы сами — дикари.

— Мы — цивилизованные люди, — с достоинством возразила его подруга.

— В этих краях цивилизованные люди идут на корм эстара… — Блейд огляделся. — Кстати, где же они?

— Тут мы их не увидим. Они не любят побережья и соленой воды, и еще больше не любят натыкаться на стену силового купола. Погляди! — привстав в стременах, Миклана вытянула вперед руку. — Мы проскочили прибрежную равнину, а за ней тянется барьер красной травы… вон та полоса, что встает на севере… Дальше снова будет степь с холмами и рощами, и там-то и живут эстара.

Странник неторопливо приближался к багровым зарослям. Удивительно, но получасовой бег во всю силу и пятнадцать-двадцать миль, оставшихся позади, совсем не утомили его; он с трудом подавлял желание вновь пуститься вскачь. Его груз — Миклана и объемистый тюк, притороченный позади седла, — казался легче перышка; не ощущал он и тяжести своего огромного тела. Впрочем, в Слораме, как и на родной планете эстара, была пониженная гравитация, а на силовом куполе, имитировавшем небо, сияли два солнца; ночью же там следовало ожидать явления великолепных созвездий.

— Далеко ли простираются эти заросли? — спросил Блейд, кивая в сторону багряной полосы.

Миклана призадумалась.

— Мы шли через них несколько дней, — наконец сказала она. — Мне кажется, не меньше десяти… хотя двигались мы быстро.

— Значит, две или три сотни миль. Мы одолеем их за один переход.

— О! Ты думаешь, что тебе удастся бежать с такой скоростью?

— Не сомневаюсь в этом. Лишь бы ты выдержала.

Она повозилась сзади, поудобней устраиваясь в седле.

— Я выдержу. Только учти, среди этих красных трав встречаются хищники… страшные хищники, которых опасаются даже эстара.

— Как же вы с ними справлялись?

— Главное, не попадаться им на глаза.

— А запах?

— У нас бью с собой специальный репеллент… я и на этот раз взяла его.

— Нам он не понадобится, — решительно заявил Блейд. — Мне бы только раздобыть подходящую дубину… Ну, в крайнем случае сгодятся и копыта.

Его копыта и в самом деле были страшным оружием — огромные, с острыми краями, словно четыре молота из ороговевшей плоти. Теперь надо научиться использовать это оружие, подумал странник. Искусство рукопашного боя, которым он владел в совершенстве, будет не слишком полезным в случае стычки; все же карате рассчитано на людей, а не на четвероногих. Однако кое-что могло пригодиться. Например, удары ногами! Разумеется, бить надо в колено противника… но, если он подпрыгнет, то дотянется до живота, ребер и головы… если не запутается в собственных ногах…

Размышляя на эту тему, Блейд приблизился к зарослям красной травы. Она тянулась непрерывной полосой на запад и восток, словно перерезав равнину багровым барьером двенадцатифутовой высоты. Стебли казались толщиной с палец и напоминали молодой бамбук; вероятно, они тоже были полыми. Узкие длинные листья охватывали их, словно кукурузный початок, наверху торчало нечто похожее на метелку. Если эта растительность такая же жесткая, как бамбук, мелькнуло в голове у Блейда, то пробираться сквозь нее будет нелегко.

Впрочем, его опасения не оправдались. Стебли багровой травы были мягкими, но упругими, как резиновый шланг; он свободно проламывался сквозь заросли, и трава почти сразу же вставала за ним, скрывая следы. Отличное место, чтобы затаиться и поиграть в прятки! Правда, видимость тут не превышала пяти ярдов.

— Попробуем двигаться побыстрее? — предложил Блейд.

— Попробуем. Только помни о хищниках, милый! Может быть, я достану этот репеллент?

— Не надо. Дай-ка мне лучше нож.

Покопавшись в седельном вьюке, Миклана протянула ему нож — единственное оружие, которое дозволялось взять с собой. Футовое лезвие напоминало маленький ятаган шириной в три пальца и изогнутый на конце; материал клинка походил на сталь, но Блейд знал, что эта штука — не металлическая. Ройни ок’Доран, вручивший ему этот нож, перерубил им дюймовую полосу железа.

Сунув клинок за пояс, Блейд перешел на бег. Под ногами шуршали высохшие стебли, красная трава расступалась перед ним, мягко оглаживала крутые бока, узкие листья щекотали руки. Его человечий торс был хорошо защищен, ибо и в своем новом полузверином обличье странник носил одежду или что-то вроде доспехов, принятых у эстара. Его плечи прикрывал наплечник из толстой кожи — вернее, ее имитации, непроницаемой даже для стального острия; талию охватывал широкий ремень, доходивший до самых ребер. Впереди этот пояс треугольником спускался вниз, защищая живот и гениталии, и закреплялся на подпруге, державшей седло. Примерно так же выглядел и наряд эстара: наплечник или кожаная кираса да поясной ремень с кожаным потником, прикрывавшим конские бока и спину. Разумеется, то было боевое снаряжение; в мирные дни кентавры носили только пояса с сумками.

— Мы выдерживаем маршрут? — спросил странник, полуобернувшись к спутнице; в этих зарослях он не видел почти ничего.

— Да, Дик, не беспокойся. Под этим силовым куполом все выглядит как на обычной планете. Солнца встают на востоке и заходят на западе, так что по ним легко ориентироваться. Сейчас мы двигаемся прямо на север.

— Следи за направлением, детка, а я буду наблюдать за травой. Как бы оттуда не выскочила какая-нибудь… Ого!

Выхватив нож, Блейд одним ударом перерубил хребет рыжей твари, мотнувшейся ему на грудь. Миклана взвизгнула. Он резко затормозил и повернулся, разглядывая корчившегося в траве хищника. Короткий мех, мощные лапы с трехдюймовыми когтями, клыкастая пасть… Этот зверь отдаленно напоминал тигра, да и размерами был с тигра — причем не с какого-нибудь бенгальского недоноска, а с уссурийского.

Наклонившись, странник сгреб его за шиворот и поднял, держа на вытянутой руке. При нормальном тяготении тварь весила бы фунтов семьсот, но здесь тяжесть была втрое меньше, а сам он обладал впятеро большей силой, чем в прежнем человеческом воплощении. Встряхнув зверюгу, словно нашкодившего котенка, Блейд всмотрелся в тускнеющие оранжевые зрачки. В них не было ни капли разума; лишь клокочущая ярость да что-то похожее на разочарование.

Миклана снова взвизгнула.

— Брось его. Дик! Брось, и бежим! Эти… эти… охотятся стаями!

— Не беспокойся, — он отшвырнул «тигра» в траву, — ни одна стая нас не догонит. — Замерев, странник пару секунд прислушивался к доносившимся со всех сторон шорохам. И в самом деле, похоже, что зверь был не один. — Держись крепче и береги лицо.

Блейд ринулся вперед; Миклана прижалась к нему, обхватив за пояс. Ее комбинезон из прочной ткани и сапожки хорошо защищали от хлещущих стеблей и даже от случайного удара когтистой лапы, но тем не менее в их тандеме девушка была самым уязвимым местом. Если она свалится… или если тигр напрыгнет сзади… Блейду не хотелось даже думать об этом.

Но она не свалилась, а местные тигры, то ли в силу привычки, то ли соблюдая некий неписаный кодекс чести, предпочитали атаковать в лоб. Троица чудищ внезапно заступила дорогу; странник, не сбавляя хода, разбил одному голову копытом, перерезал глотку второму, а третьему просто поддал ногой под брюхо, оставив позади воющий клубок с переломанными ребрами. Больше нападений не было. Эти хищники даже теперь не могли состязаться с ним в скорости, хотя он мог бежать вдвое быстрее.

Мерно втягивая прохладный воздух и старясь не сбить дыхание, Блейд поинтересовался:

— Эти — рыжие — боятся — огня?

— Да. И огня, и запаха дыма. Этот наш репеллент…

— Его — мы — отставим, — выдохнул Блейд. — Надо — обороняться — естественными — средствами.

— Что ты имеешь в виду?

— Нож и костер, — он немного сбавил темп. — Хорошо бы еще и дубину.

Они мчались сквозь багряные заросли до самого вечера, до того сумеречного часа, когда первое солнце, более яркое и золотистое, уже закатилось, а второе, похожее на медный таз, повисло над самыми верхушками травяных стеблей, едва не касаясь пушистых метелок. Тогда Блейд остановился, спустил девушку и сбросил на землю вьюк.

За несколько минут он расчистил своим мачете круглую площадку шириной в пять ярдов, соорудив заодно ложе из травы. Тем временем Миклана, путешественница искушенная и опытная, собирала сухой тростник. Когда второе солнце опустилось и на небесах зажглись яркие звезды, посреди расчищенной полянки уже пылал костер, а на продолговатом блюде, извлеченном из вьюка, дымилось мясо. Эти бифштексы не надо было ни жарить, ни разогревать; крохотные коричневые пилюльки, которые выбрасывал контейнер размером с зажигалку, соприкоснувшись с воздухом, почти мгновенно превращались в ароматное блюдо. Прозрачный шарик из другого контейнера, опущенный во флягу, наполнил ее водой, а зеленоватая маленькая лепешка одарила их кувшином шантайи, любимым вином Микланы. Блейд, наблюдая за этими метаморфозами, только качал головой.

— Сними с меня седло, — сказал он наконец, и Миклана, оторвавшись от приготовления ужина, расстегнула широкую пряжку у него под брюхом. Сбросив попону и седло, Блейд снял наплечник и со вздохом облегчения опустился на травяную подстилку у костра. Впрочем, он совсем не утомился; стремительный бег лишь снял напряжение в мышцах, оставив чувство тепла и легкого зуда. Невероятно! Его новое тело, по-видимому, обладало неисчерпаемым запасом сил! Они оставили за спиной полторы сотни миль, но этот могучий механизм из плоти и несокрушимых костей, творение искусника Лоторма, не нуждался в отдыхе. Правда, хотелось есть — и не только есть.

Наблюдая за гибкой фигуркой Микланы, суетившейся у огня, Блейд почувствовал знакомое возбуждение. Еще не время, напомнил он себе и спросил:

— Эти таблетки, из которых ты готовишь еду, — зачем они? Мне помнится, что Майк извлекал угощение прямо из воздуха.

Миклана повернулась, подняла блюдо с дымящимся мясом и присела рядом с ним.

— Поешь, милый. Мы с тобой в походе, в опасной экспедиции, и тут все должно быть по-настоящему. Все, кроме одного.

Блейд наколол на сухой стебель кусок посочнее.

— Что ты имеешь в виду?

— Уренов, Дик, наших хранителей-Уренов. То, что ты видел — кувшины, парящие над столом, кресла, возникающие из воздуха, полеты в небесах — все это Урены. Правда, многое мы можем делать и сами… Мне не нужна помощь Урена, чтобы вступить с тобой в мысленный контакт… — она шаловливо улыбнулась, и Блейд вдруг ощутил привычную щекотку под черепом.

— А телепортация? — спросил он.

— Это дело Уренов. Понимаешь, они странствуют где-то там, среди звезд и галактик, — девушка неопределенно повела рукой, — но постоянно поддерживают контакт с нами. Для них это небольшая проблема… их ментальные и энергетические ресурсы столь огромны, что трудно даже вообразить.

— Хм-м… — прожевав кусок мяса, Блейд потянулся к кувшину с вином. — А твой Урен, девочка?.. Кто он? Или об этом не принято говорить?

— Нет, почему же… Мой Урен — и тот, кто хранит Майка, а также родителей, отца и мать, — наш далекий предок… — она на мгновение задумалась. — Если хочешь, наш дед! Он, вероятно, присматривает за сотнями или тысячами своих потомков… я никогда не интересовалась их количеством.

— И ты… ты можешь с ним говорить?

— Говорить? Нет, в привычном смысле — нет. Никто, оставаясь человеком, не может напрямую общаться с Уреном… это все равно, что беседовать с одаренной разумом звездой. Но я чувствую нашу связь… чувствую постоянно его присутствие… тут… — она коснулась лба.

— Он — направляет? Подсказывает?

— Нет. Кто может направлять человека, кроме его желаний и свободной воли? Предок хранит и выполняет мелкие желания. Ну, например, если ты решишь слетать в город или переместиться с помощью врат куда-нибудь подальше… Но серьезные проблемы ты должен решать сам.

— Какие, например?

— Ну, вроде тех, над которыми бился Лоторм, создавая твое тело… Или, скажем, кого мне избрать отцом своего ребенка… — она подвинулась поближе к Блейду, и он обнял девушку за плечи. — Урен — это Урен, милый, а человек — это человек. Мы — разные, хотя в них много от нас, а в нас есть частичка их разума…

Они замолчали, прижавшись друг к другу и глядя на рыжие языки огня. Темные заросли вокруг были тихи и молчаливы, а искусственное небо с яркими звездами казалось столь же бездонным и беспредельным, как и те просторы космоса, где величественно плыли сгустки непостижимых плазменных разумов, ведя нескончаемый диалог со Вселенной и не забывая о своих потомках, обитавших на внутренней поверхности Большой Сферы. Да, она была большой, гигантской, в тысячи или миллионы раз больше Земли, но с точки зрения Уренов не существовало особой разницы между Землей и Урениром. Оба они являлись крохотными небесными телами, ничтожными пылинками перед громадой Мироздания, перед просторами, доступными звездным странникам, перед бесконечностью… И все же Урены не забывали! В отличие от богов, измышления дикарской фантазии, они хранили каждого из своих потомков, пока тем не приходила пора самим вступить в великое сообщество хранителей.

— Ты сказала, что в нашем походе все должно быть по-настоящему, — медленно произнес Блейд. — Все, кроме одного…

— Да. Мы не должны прибегать к помощи Урена ради пропитания или для того, чтобы скрыться в пространственных вратах, когда на хвосте окажется погоня… Понимаешь? Иначе все будет бессмысленным, и наше путешествие превратится в фарс. Только если нас поймают… вернее, убьют… тогда предок переправит наши разумы в безопасное место, оставив на растерзание тела.

— И где же мы окажемся?

Миклана пожала плечиками.

— Ну, ты — в своем собственном теле, а я — в голове у Майка. Только я там не засижусь. Мне нравится этот облик!

Внезапно она поднялась, опираясь левой рукой о плечо Блейда, и поднесла правую к горлу. Что-то звонко щелкнуло, и комбинезон, словно по волшебству, упал к ее ногам. Переступив через него, девушка опустилась на колени, и ее напряженные соски скользнули по груди странника.

— Милый, — сказала она, — тебе еще не надоел этот пояс? Может, снимем его?

Ночью никто не тревожил путников. Блейд заметил, что спит словно бы урывками; каждые десять-пятнадцать минут веки его непроизвольно приподнимались, он оглядывал темное кольцо зарослей, подбрасывал охапку сухих стеблей в едва тлевший костерок, прислушивался и снова засыпал. Вероятно, таков был естественный ритм, которому подчинялось его тело, ибо утром у него не возникло никаких проблем из-за этих постоянно сменявшихся периодов дремоты и бодрствования. Наоборот, он чувствовал себя свежим и хорошо выспавшимся.

Позавтракав, они отправились дальше и через пару часов выехали из багряных травяных джунглей к реке, на равнину, покрытую невысокой травой, ярко-зеленой и свежей, словно весенние газоны перед коттеджами Дорсета. Вдали паслись табунки каких-то травоядных животных, рогатых и безрогих, рыжеватых, темно-серых и с пестрыми шкурами, напоминавшими Блейду то расцветку зебр или жирафов, то причудливые пятна на боках ягуара. Прислушиваясь к веселой болтовне Микланы, он подумал, что из всех его путешествий с женщинами, в Альбе, Берглионе, Брегге и других местах, это было самым приятным. Во-первых, он не рисковал ничем, кроме своего временного тела, во-вторых, Миклана была прекрасной спутницей, а в-третьих… втретьих, и сама эта страна казалась ему прекрасной, созданной для быстрого и упоительного бега.

Да, равнинный Слорам являлся миром стремительно перемещавшихся существ; то была земля непрерывных погонь и бегства. Блейд знал, что на родной планете кентавров, сравнительно небольшой, размером с Марс, из мелкого пересыхающего океана вставал лишь один материк — низменный и плоский, лишенный гор и почти безлесный, заросший из конца в конец травой. Этот ландшафт и воспроизвели в Большой Сфере, увеличив масштаб раза в три или четыре; если исконная страна эстара была соизмерима с Европой, то Слорам превосходил по площади Азию.

Четырехногие занимали весь континент, ограниченный не скалами, как угодья обезьян-лика, а морем. Кентавры не владели искусством мореплавания и не любили соленых вод, поэтому не могли покинуть отведенную им часть уренирской Сферы — тем более, что материк их был прикрыт силовым куполом, начинавшемся в сотне ярдов от берега. Он не столько препятствовал доступу к морю, сколько служил ограждением области пониженной гравитации, привычной для эстара и составлявшей около трети земной.

Воссозданный в Большой Сфере мир кентавров представлял собой такую же бесконечную травянистую равнину, как и та, что осталась на их родине. Она, впрочем, не походила ни на евразийские степи, ни на американские прерии или пампасы, напоминая скорее саванну, где оголенные или покрытые травой пространства чередовались с довольно обширными рощами и зарослями кустарника. Тут были и холмы, высокие, до тысячи футов, но, как правило, с пологими склонами; гребни одних венчали короны из каменных глыб, другие поросли деревьями, вершины третьих выглядели голыми, словно макушка дочиста выскобленного черепа.

Слорам отличался изобилием воды. На всем огромном континенте почти не было пустынь; всюду журчали ручейки, струились к океану реки — иногда очень большие и полноводные, в пять-восемь миль шириной; их бассейны занимали десятки тысяч квадратных миль. Озер в степной стране имелось немного, зато пейзажи внутренних районов украшали три крупных пресных моря. Эти эстуарии превосходили величиной Великие американские озера и располагались в зоне холмов и скал, где травы перемежались с небольшими хвойными лесами.

На всей территории, прикрытой силовым экраном, царил практически одинаковый климат — разумеется, если не считать прибрежной полосы, где эстара появлялись редко. Тут было тепло, но не жарко; проливные ливни — вроде того, под который Блейд попал в стране шестилапых лика — отсутствовали; несильные дожди выпадали раз в пять-шесть дней и преимущественно по ночам.

Сейчас, остановившись в сотне футов от багряных зарослей, странник мог любоваться типичным для Слорама пейзажем: холмистой степью с редкими рощицами и величественной рекой, чьи воды поблескивали живым серебром на северо-востоке. Он заметил, что животных вблизи речного берега побольше, что обещало неплохую охоту где-нибудь у водопоя. Кроме того, над рекой носилась туча птиц, а высоко в небе парили еще какие-то крылатые создания — возможно, хищники, высматривающие добычу.

— Ну, куда двинемся? — он похлопал Миклану по бедру. Она приподнялась в стременах, выглянув из-за плеча странника, потом приникла горячей щекой к его шее.

— В первый раз мы прокрадывались от холма к холму, от рощи к роще… Но теперь, если ты обещаешь обогнать всех и каждого, можно направиться прямиком на север.

— А что ты скажешь насчет этой реки? Насколько я представляю карту, она поворачивает к западу на расстоянии двух-трех дневных переходов.

— Да. И нам предстоит через нее перебираться.

— Там не водится чего-нибудь этакого… — Блейд представил гротескного крокодила с разинутой зубастой пастью, и девушка, уловив этот мысленный образ, тихонько рассмеялась.

— Нет-нет, милый… В реке много рыбы, но ничего клыкастого и зубастого… Тогда, в первый раз, мы одолели ее без труда. Река тут самое безопасное место. Конечно, эстара умеют плавать — это вообще легко при таком низком тяготении, — но они не любят зря лезть в воду.

— А у них имеется что-то вроде лодок или плотов?

— Насколько мне известно, нет. Им это ни к чему. Слорам — равнинная страна, и на четырех ногах они перемещаются быстрее, чем по воде.

— Ну, ладно… — Блейд посмотрел на север, потом взгляд его обратился на северо-восток, к реке. — Если ты не против, я бы отправился прямо к берегу. Там можно поохотиться и перекусить. А потом мы форсируем водную преграду и заодно искупаемся.

— Я со всем согласна, только не понимаю, зачем тебе охотиться. Ведь у нас полно продуктов, — Миклана похлопала по тючку, в котором, в отдельной сумке, хранились маленькие контейнеры с пилюлями.

Странник, покосившись на нее, ухмыльнулся.

— Ты ведь говорила, что в такой экспедиции, как наша, все должно быть понастоящему, верно? Я готов пить вино из таблеток, но там, — он протянул руку к реке, — бродит живое мясо, и я предпочитаю его сублимированному продукту.

— Ну, тогда поехали, великий охотник, — Миклана ласково растрепала его волосы.

— Не успеет первое из солнц достичь зенита, как мы уже будем жарить ногу какой-нибудь из местных антилоп, — пообещал Блейд и галопом припустил к реке.

Однако его намерениям не суждено было сбыться — во всяком случае, не так скоро.

Они приближались к роще — небольшому клину высокоствольных, но довольно тонких деревьев с похожими на зонтики кронами, зажатому меж береговым откосом и холмами. Эти возвышенности, в отличие от остальных, торчавших кое-где в степи, выглядели чуть ли не настоящим горным хребтом в миниатюре — с довольно обрывистыми каменистыми склонами и ущельями, промытыми быстрыми ручьями. Из одного такого каньончика и выскочили внезапно трое эстара.

До них было ярдов двести, а до леска деревьев-зонтиков — не больше сотни. Блейд припустил туда, хотя прежде не собирался заходить в рощу; он хотел подняться на ближайший склон и высмотреть место водопоя или скопления травоядных. Но теперь ему надо было позаботиться о Миклане. В схватке девушку могли сшибить наземь, покалечить или затоптать, и редкий лесок казался единственным подходящим убежищем, где она могла провести ближайшие десять минут. Блейд не собирался тратить больше времени на эту троицу.

Он резко развернулся, выбивая копытами ямки в мягкой почве, и вытянул руку в сторону деревьев.

— Слезай, малышка, и беги туда. Прячься за стволами и старайся не высовываться — мне кажется, у них есть дротики.

Девушка послушно соскользнула с седла.

— Снять вьюк?

— Не надо. Он мне не мешает.

Блейд подтолкнул ее к опушке рощицы, потом неторопливо, шагом, двинулся навстречу эстара. Вероятно, они охотились. На них не было никакой одежды, кроме широких поясных ремней с подвешенными к ним изогнутыми палками; в руках все трое держали копья, и с крупа буланого самца, который выглядел помощнее остальных, свисали ноги антилопы — видно, их сегодняшней добычи.

Эстара остановились шагах в пятидесяти от Блейда и, поглядывая на него, стали переговариваться низкими хриплыми голосами. Казалось, они в недоумении; иногда их лохматые головы поворачивались к леску, где скрылась Миклана, иногда почему-то к небу, к двум солнцам, карабкавшимся в зенит. Странник не сомневался, что должен понимать язык обитателей Слорама — это знание было заложено Лотормом в его мозг — но пока до него доносились только неразборчивое бормотанье. Несколько раз Блейд уловил слово «орм», совершенно ему не известное, и звукосочетание, сопровождаемое характерным жестом обеих рук, означавшее «проверить».

Проверить? Что собирались проверять эти лохматые четырехногие парни? Блейд молча разглядывал их, не делая никаких попыток вступить в контакт. С точки зрения обычаев местных кентавров, предложение мира являлось признаком слабости, а начинать драку первым страннику не хотелось. Может быть, этих троих устрашит его явное физическое превосходство? Он был крупнее любого из них и вдобавок облачен в боевые доспехи.

Совещание закончилось. Буланый остался на месте, а два его приятеля поскакали налево и направо — с явным намерением взять врага в клещи. Блейд, памятуя о своей спутнице, прятавшейся где-то на опушке, не стал ждать конца этого маневра; яростно взревев, он ринулся в атаку.

Буланый как будто опешил, но лишь на одно мгновение; сбросив наземь антилопу, он тоже устрашающе взвыл и бросился вперед, поднимая копье. Разделявшие их полсотни шагов противники проскочили во мгновение ока и сшиблись грудь о грудь. Блейд был и сильнее, и быстрее. Ему удалось перехватить запястье кентавра, так что буланый не успел ни бросить, ни ударить копьем; затем кулак странника взлетел вверх и опустился на череп эстара. Тот без звука рухнул на землю.

Блейд упал рядом с ним, и вовремя: две изогнутые палки просвистели над ним, едва не столкнувшись в воздухе. Бумеранги! Здоровенные бумеранги, раза в два больше, чем у австралийских аборигенов! Теперь Блейд видел, что на поясе поверженного им кентавра висят два таких же снаряда, но решил их не трогать: метание копий было для него более привычным занятием. Вырвав дротик из ослабевших пальцев буланого, он легонько ударил его ребром ладони пониже уха и поднялся.

Левый эстара был ближе на десяток ярдов, а потому и получил копье в ляжку. Блейд надеялся, что не перебил ему кость. Ему показалось, что острие дротика вышло из раны, и атакующий, словно споткнувшись на полном скаку, грянулся оземь. Странник повернул к последнему противнику.

Вероятно, этот четырехногий был молод. По сравнению с обычным человеком он выглядел семифутовым великаном, но Блейд, выше его на две головы, мчался к эстара словно огнедышащий дракон. Исход схватки не вызывал сомнений, и парень, не выдержав, обратился в бегство. Странник настиг его за пару минут, обошел и, ударив корпусом, свалил в траву.

— Копье! — он повелительно протянул руку, и побежденный отдал свой дротик.

— Кто сильнее? — задал Блейд традиционный вопрос боевого ритуала эстара. Его пленник склонил голову, признавая поражение; его смуглое лицо посерело, бока ходили ходуном. Блейд возвышался над ним как гора: вороной гигант с огромными смертоносными копытами и пронзительным взглядом. Конечно, у него не было клыков, как у настоящего обитателя Слорама, но и без них его лик казался грозным и устрашающим.

Он помочился на побежденного (что также входило в местный ритуал) и презрительно пнул его копытом.

— Какого клана?

— Летящие-над-Травами…

— Скажешь своим, чтоб летали подальше от моего пути, понял?

— Да, Великий Орм…

Но Блейд уже повернулся к двум остальным поверженным и помочился на каждого. Буланый еще не пришел в себя, а раненный в ляжку эстара вынес всю процедуру со стоическим терпением. Странник, не церемонясь, вырвал у него из ноги копье и подобрал еще одно, валявшееся рядом. Потом он разыскал в траве и взвалил на спину антилопу, еще одну свою законную добычу, и направился к опушке.

— Миклана, ты где? Эй, детка!

Тихий шелест листвы, птичий щебет, и больше — ни звука… Внезапно девушка скользнула к нему, подпрыгнула и повисла на шее, разыскивая губы жадным ртом. Блейд поцеловал ее, пригладил растрепанные волосы и осторожно перенес назад, в седло.

— Ну что, переправимся на ту сторону?

Девушка кивнула. В молчании они двинулись к берегу, странник вошел в воду, с удовольствием ощущая ее прохладную свежесть, и поплыл. Тут, в Слораме, при пониженном тяготении, это было совсем нетрудно; Блейду чудилось, что он едва шевелит ногами, а течение само мчит его вперед и вперед, мимо пологих холмов, рощиц, зарослей кустарника и береговых круч, испещренных отверстиями — в них, по-видимому, гнездились птицы.

Поток, однако, оказался широким, и переправляться через него пришлось долго. Посередине, когда до каждого из берегов было не меньше мили, Миклана зашевелилась. Блейд обернулся; лицо девушки выглядело задумчивым и непривычно робким. Внезапно она поинтересовалась:

— Что ты с ними сделал. Дик?

— С кем?

— Ну, с этими тремя, что напали на нас…

— А разве ты не видела?

— Я… я… В общем, я разглядела лишь то, как ты сшиб их с ног. А потом?

Блейд усмехнулся.

— Не беспокойся, девочка, я и не собирался их убивать. Одного оглушил, другого ранил, а третьего пнул раз-другой для острастки… Ну, и выполнил все согласно ритуалу… как ты мне рассказывала…

Миклана хихикнула.

— Странный обычай, правда?

— Не более странный, чем каннибализм.

— Они не каннибалы. Дик, своих они не едят. А двуногие — мы то есть — для них такая же дичь, как и звери, что бегают в степи.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, я предполагаю… — Она помолчала с минуту, потом со вздохом облегчения произнесла: — Знаешь, Дик, я рада, что ты их не убил.

— Этих — не убил, потому что их было только трое. Но если на нас нападет десяток…

— Все равно, не надо убивать! Лучше убежим!

— Я не привык бегать, моя милая, — ответил Блейд.