"Ричард Блейд, пэр Айдена" - читать интересную книгу автора (Лорд Джеффри)

Глава 6. Погоня

Прошло двенадцать дней. Зеленый Поток нес каравеллу в восточной части Кинтанского океана, разделенного линией экватора и двумя полосами водорослей на южную и северную акваторию. Скорость течения начала замедляться. Однажды утром Блейд, бросив за борт самодельный лаг — веревку с завязанными через каждый ярд узлами, — отсчитал время по ударам собственного пульса и погрузился в размышления. Потом он позвал Найлу.

— Малышка, мы идем уже не так быстро. И мне кажется, что большую «Катрейю» теперь несет на северо-восток.

Большой катрейей звалась теперь каравелла — покачивающийся под их ногами, изукрашенный резьбой корабль; маленькой — живой, теплой и нежной — была сама Найла.

Девушка повернула к Блейду лицо — глаза сияют, на щеках круглятся ямочки. Казалось, ей все равно, куда и сколько плыть, лишь бы не расставаться со своим возлюбленным. Их медовый месяц был в самом разгаре и развивался по классическим канонам: одни на роскошном корабле и в тропиках. Правда, Блейд уже дважды мыл палубу, но тело маленькой катрейи щедро благодарило его за то, что он холил тело большой.

Странник задумчиво посмотрел на восходящее солнце. Оно поднималось теперь справа от бушприта; значит, Поток — и судно вместе с ним — поворачивал к северу. Скорость течения, по его подсчетам упала с тридцати до двадцати пяти — двадцати четырех миль в час; воды Зеленого потока, разогнавшись в гигантской трубе между центральным и южным континентами, затормаживали свой бег в необъятных просторах Кинтанского океана.

— Ты что-нибудь слышала об этих местах? — спросил Блейд Найлу, сидевшую у его ног. Они находились на носу, позади мощной драконьей шеи, возносившей к солнцу катрейю, розовую наяду. Найла была такой же розово-смуглой и прелестной.

Девушка кивнула черноволосой головкой.

— Да. Но только слухи, сказки… Калитанцы не плавают в этих водах. В сущности, мы знаем только свое море… мы ведь отрезаны от океана полосой водорослей, — она задумчиво водила ноготком по палубе, словно рисуя невидимые линии морской карты: с запада — Ксам, на севере — Перешеек, северо-восток и восток — побережье Кинтана, с юга — непреодолимый барьер саргассов.

Блейд присел рядом и обнял ее за плечи.

— Что же ты слышала, девочка?

— Кинтанцы плавали далеко на восход. Там — цепь островов, они ограничивают океан с востока… Наверно, со дна поднимается горная гряда, и эти острова — ее вершины. Их очень много, больших и малых, они тянутся полосой шириною почти в пятьсот тысяч локтей, — больше сотни миль, быстро прикинул Блейд. — Это целая страна, от жарких краев до холодных вод… и за ней — другое море, еще один огромный океан. Но туда кинтанцы не прошли.

Блейд припомнил карту на экране автопилота. Благодаря ей он мог добавить еще кое-что к словам девушки. Островные гряды расходились от экватора симметричными дугами и к северу, и к югу; значит, подводный горный хребет, о котором говорила Найла, шел в меридиональном направлении от полюса до полюса. Вероятно, это была чудовищная стена, в какой-то степени уравновешивающая все континенты восточного полушария и разделявшая Кинтанский и Западный океаны.

— Все, что ты слышала, похоже на правду, — сказал он девушке. — Можешь взглянуть на карту в моей лодке — там, слева, на самом краю, помечены эти острова.

— Да, я видела… Только твоя карта крохотная… острова — как точки… ничего не поймешь.

Это было верно. Экранчик имел размеры с ладонь, и островные гряды пришлись на самый край; кроме факта их наличия, монитор в кабине флаера не мог подсказать ничего. Блейд не сомневался, что на экран можно было вывести изображение любой частя планеты в крупном масштабе — однако он не умел этого делать.

— Там, на твоей карте, весь наш мир, — задумчиво сказала Найла. — Значит, волшебники из Хайры побывали в каждой стране, во всех местах?

— Нет, — Блейд покачал головой, — Видишь ли, духи воздуха — прежде, чем опуститься в Хайре, — долго летали над миром и разглядывали его с высоты. Потом они составили эту карту.

Он твердо придерживался версии о хайритском происхождении своего странного аппарата. Что-то мешало ему рассказать девушке об истинной цели оборвавшегося над Зеленым Потоком полета; он даже старался пореже упоминать о таинственной южной земле, недостижимом айденском Эльдорадо.

Найла потерлась щекой о его обнаженное плечо.

— Видно, духи воздуха владели могущественной магией, — сказала она. — Что же они искали в твоей стране?

— Полагаю, места, где можно поселиться, и народ, который стал бы их почитать. Но у хайритов уже были свои воздушные божества — Семь Священных Ветров. Поэтому наши предки вырезали пришельцев и завладели их богатствами… всем, до чего дотянулись их руки и разум.

— Разве духов можно убить, Эльс? — Найла подняла на него удивленный взгляд.

— Конечно. Тех, кто обладает плотью — стальным клинком; бестелесных — забвением. Да, девочка, забвением можно прикончить любого бога!

Найла долго молчала, обдумывая эту мысль. Наконец она произнесла:

— Странные вы, хайриты… Бог — душа народа! Кто же станет убивать свою душу?

— Хайриты — не странные, Найла… народ как народ, — Блейд говорил, нежно поглаживая блестящие черные локоны. — Это я — странный хайрит… — Он пристально глядел вперед, туда, где ярко-оранжевый солнечный диск уже наполовину поднялся над океаном. — Ладно, не будем об этом. Хайриты почитают Семь Ветров тысячи лет и вовсе не собираются отрекаться от них. Но те духи воздуха, что опустились в наших степях пятьдесят поколений назад, были чужими. Поэтому-то хайриты и убили их.

Лаская головку Найлы, прильнувшую к его плечу, Блейд размышлял о том, что может произойти с могучим океанским течением, натолкнувшимся на чудовищный горный хребет. Естественно, оно должно огибать этот барьер… скорее всего — и с севера, и с юга. Значит, Зеленый Поток раздваивается? Это походило на правду; во всяком случае, становилось понятным, почему их корабль несет к северо-востоку. Они оказались в северной ветви течения; вероятно, если б «Катрейя» плыла пятьюдесятью милями южнее, судно повернуло на юго-восток и он наконец очутился бы в южном полушарии. Какое невезенье!

Невезенье? Еще многое должно случиться, прежде чем он сможет так или иначе оценить это событие… Не стоит спешить! На север так на север. Возможно, это окажется самой надежной и быстрой дорогой на Юг.

Он наклонился к Найле.

— Те кинтанские мореходы, о которых ты говорила… часто ли они плавали через океан к островам?

Девушка дернула хрупким плечиком.

— Не думаю. Там быстрое течение — вдоль всей островной цепи, с юга на север. Через него трудно перебраться… — Блейд медленно кивнул; его гипотеза подтверждалась.

— Собственно, — продолжала Найла, — те, кто сумел его переплыть, не возвращались обратно. В Кинтан пришли те, кому это не удалось…

— Острова опасны?

— Говорят разное… про огненные горы, великановлюдоедов, злых колдунов и стаи чудовищ…

— Ты веришь в эти истории?

С прагматизмом бывалого торговца и путешественника Найла заметила:

— Такое часто рассказывают о дальних странах. Но доберешься туда — и видишь, что там живут обычные люди… и занимаются они обычными делами.

— Вот такими? — спросил Блейд. Он приподнял Найлу, раздвинул ей бедра и посадил к себе на колени. Девушка рассмеялась и, скрестив ножки на его пояснице, подставила губы для поцелуя. На ближайшие полчаса они забыли о причудах Зеленого Потока, который влек их каравеллу к населенным людоедами и чудовищами островам.

Через день они плыли почти точно на север. Скорость течения упала до двадцати миль, однако каравелла покрывала не меньше пятисот миль в сутки и, по прикидке Блейда, находилась на таком же расстоянии от экватора. Жара стала поменьше; в полдень температура поднималась только до сорока но Цельсию; влажность тоже спадала. Блейд уже рисковал выскакивать днем на палубу на минуту-другую, не боясь получить ожог.

Найла начала проявлять признаки беспокойства. К вечеру она послала Блейда на мачту, велев внимательно осмотреть западный горизонт. И там, в косых лучах заходящего солнца, он наконец увидел саргассы. Изумрудно-багровое поле тянулось на мили и мили — мрачное, зловещее, безысходное. Они находились в опасной близости от этого барьера, что нравилось Блейду ничуть не больше, чем Найле. Если «Катрейя» попадет в цепкие объятия водорослей, они застрянут тут на годы, если не навсегда.

С большим трудом они поставили паруса и, пользуясь попутным западным ветром, направили бег судна к северо-востоку. Сейчас каравелла по диагонали пересекала Зеленый Поток — вернее, северную ветвь могучего течения, — устремляясь к подводному хребту, разделявшему два океана. Вероятно, здесь существовал разрыв в полосе саргассов, либо водоросли подходили к берегу где-то севернее. Если так, то морская дорога для «Катрейи» будет перекрыта, и их путешествие завершится — во всяком случае, его водная часть.

Еще через день, находясь уже в тысяче миль от экватора, они впервые увидели земли. По правому борту вздымались бурые, серые и черные скалистые массивы, уходившие ввысь на две-три тысячи футов — вершины чудовищных гор, таившихся в океанской глубине. У отвесных берегов — ни бухты, ни разлома, ни трещины! — кипели буруны; среди белой пены торчали остроконечные темные клыки рифов. Высадиться тут было невозможно — и ни к чему. Каменные склоны, мертвые и бесплодные, сожженные яростным солнцем, сулили только гибель, смерть от голода, жажды и безысходной тоски.

Блейд направил «Катрейю» на север и спустил паруса, чтобы западный ветер не сносил корабль к скалам. Многие из вершин дымились — вероятно, то были действующие вулканы. Они шли на расстоянии двенадцати-пятнадцати миль от этих неприветливых берегов, стараясь держаться в самом стрежне течения. Прошел день, затем — другой. Прибрежные скалы стали ниже, рифы у их подножий исчезли; постепенно на камнях появилась почва, питавшая чахлую траву. Каравелла подошла ближе к земле.

Тут уже можно было высадиться — многие острова, особенно крупные, тянувшиеся на сорок-пятьдесят миль, имели бухты. Тут даже можно было как-то просуществовать, однако Блейд продолжал править к северу. «Как-то» его не устраивало.

Выпуклые щиты островов продолжали понижаться. Хотя в целом сохранялся гористый характер местности, теперь от берега океана вглубь простирались равнины, поросшие травой и кустарником — уже пышными и зелеными, что свидетельствовало об изобилии влаги. Стали появляться первые деревья; сначала — одиночные, потом — целые рощи, похожие на огромные пестрые букеты, расставленные на изумрудной скатерти прибрежных равнин. Наконец далекие горы зазеленели от подножий до иззубренных верхушек; в подзорную трубу, которую принесла Найла, Блейд разобрал, что некоторые деревья достигают исполинской вышины — футов пятисот.

Странники могли уже целых день находиться на палубе. Легкий морской бриз делал вполне терпимой тридцатиградусную жару, губительная радиация светила больше не беспокоила их. Блейд подозревал, что озоновый экран над планетой имеет разрывы; вероятно, над экваториальной зоной он был слишком тонок либо отсутствовал вовсе. Может быть, барьеры саргассов, опоясывавших Айден в низких широтах, являлись результатом мутации каких-нибудь безобидных водорослей, разросшихся до чудовищных размеров под действием ультрафиолетового излучения? Может быть… Его образование в части генетики и экологии оставляло желать лучшего — впрочем, человек не обязан знать все на свете! Как бы то ни было, саргассы нигде не подходили близко к берегу, и каравелла продолжала свой путь на север.

Они находились уже в трех тысячах миль от экватора, когда заметили первый дымок костра. Острова шли один за другим, разделенные проливами пяти-десятимильной ширины; казалось, что «Катрейя» плывет вдоль континентального берега, изрезанного бахромой фиордов и устьями рек. Несомненно, навигация в глубине островного лабиринта была непростым делом; струи Зеленого Потока то ответвлялись в одни морские рукава меж островами, то вливались обратно в главное течение из других. Блейд чувствовал это по поведению корабля: проливы или жадно всасывали их судно, словно стремясь вырвать его из могучих объятий Потока, или выталкивали каравеллу далеко от берега. Теперь они с Найлой стояли вахту и пользовались и парусом, и рулем; беспечные дни, когда течение несло их на своей спине прямо на восток, миновали.

Столб дыма был замечен рано утром во время вахты Найлы, когда девушка стояла у руля, а Блейд отсыпался в каюте. Неожиданно он почувствовал, как маленькие руки трясут его, пытаясь вырвать из мира сновидений, и, открыв глаза, тут же повалил Найлу на себя. По его мнению, могла существовать только одна причина для подобной бесцеремонности; его руки пробежали привычный путь от стройных бедер до хрупких плеч девушки, освобождая ее от легкого прозрачного наряда. Он уже начал раздвигать ей колени, когда вдруг понял, что Найла сопротивляется изо всех сил.

— Пусти, Эльс! — маленькие кулачки колотили его в грудь. — Сейчас не время и не место!

Блейд поймал губами розовый сосок.

— Насчет времени — согласен, — промычал он, — тебе сейчас надо стоять на вахте. Но место, на мой взгляд, самое подходящее. — Он попытался поцеловать ее в другой сосок.

Вертясь, как юла, в его сильных руках, Найла прошипела:

— Оставь меня, ты, глупый хайрит! На берегу дым! Дым! Слышишь, что я говорю?

Странник сел, продолжая придерживать ее за плечи. Найла нахмурилась и, вырвав из его рук подол туники, потянула вниз невесомую ткань, спрятав золотистые чаши грудей, плоский живот и темный треугольник меж бедер, так неудержимо манивший Блейда. Сейчас это была Найла-которой-тридцать.

— Дым? — он соскочил с дивана на пол. — Клянусь всеми Семью Ветрами и хвостом Йдана в придачу! Что же ты сразу не сказала, глупая девчонка!

Найла метнула на него взгляд — не из самых ласковых, надо признать, — и выскочила на палубу. Блейд торопливо последовал за ней.

«Катрейя» шла в двух милях от побережья большого острова, пересеченного с юга на север зубчатой стеной горного хребта; его центральная трехглавая вершина вздымалась тысячи на четыре футов. Зеленые заросли джунглей мягкой волной стекали с горных склонов, сменяясь равниной, покрытой травой, над которой кое-где торчали исполинские деревья с похожими на раскрытый зонтик кронами. Вдоль самого берега тянулись дюны, почти незаметные на фоне желтого песка; из-за одной вздымался столб черного дыма.

Это явно было делом человеческих рук. Что еще может гореть на песчаной почве, кроме костра — жаркого большого костра, в который бросают свежую зелень? И дым, мрачными клубами уходивший к ясным небесам, являлся сигналом. Пока Блейд следил за тем, как черная колонна уплывает за корму судна, впереди взметнулась еще одна; сигнал был принят и повторен.

— Трубу! — он протянул руку, и Найла покорно вложила в нее тяжелый медный цилиндр; ее глаза расширились от возбуждения и страха.

Блейд поднес трубу к правому глазу, осматривая пляж. Это оптическое устройство намного превосходило зрительные трубы айденитов; обитатели Калитана недаром считали себя морским народом. Дюны и золотой песок словно прыгнули к самому борту корабля; казалось, до них не больше двухсот ярдов. Он чуть приподнял трубу, и в поле зрения попал клочок зеленой равнины. Сначала под одним, потом под другим деревом ему удалось заметить крошечные дома и человеческие фигурки рядом с ними.

Опустив свой увесистый инструмент, он задумчиво: поглядел на мачты «Катрейи». Фок нес один прямой парус; обычно этого хватало, чтобы обеспечить устойчивое управление судном. Но сумеет ли их немногочисленный экипаж поднять все паруса и справиться с ними? Возможно, решение этой задачи скоро будет означать для них жизнь или смерть; кроме домов и людей, Блейд заметил еще кое-какие подробности, вызвавшие у него самые мрачные предчувствия.

На пляже и между дюн темнели корпуса лодок. Увы, это не были утлые рыбачьи челны или безобидные неповоротливые баркасы; боевые пироги на тридцать-сорок гребцов вытягивали к прибою острые хищные носы. Длинные, стремительные, прочные — похоже, выточенные из цельных стволов, — они несли носовой таран и два ряда овальных щитов, закрепленных по бортам, напомнив этим Блейду драккары викингов. Он ни минуты не сомневался, что видит суда, предназначенные для военных походов, погонь и грабежа; что люди, плавающие на них, не погнушаются разбоем, насилием и убийством. Впрочем, другого он не ожидал; медовый месяц с Найлой подходил к концу, запах крови и стали начал щекотать его ноздри.

Самым примечательным, однако, были не столько пироги, сколько щиты и носовые бивни, отливавшие в солнечных лучах красновато-желтым металлическим блеском. Медная оковка, несомненно! Эти островитяне — отнюдь не примитивное племя. Если они и характером похожи на древних норвежцев, то ни меч, ни фран не заржавеют в ножнах! Невольно мысли Блейда обратились к другой стране и другому народу, тоже напомнившему ему о неистовых скандинавах. Потребовался только один бой, чтобы завоевать их доверие… Сколько же крови придется ему выпустить из этих островитян?

Он окинул взглядом тонкую фигурку Найлы. Нет, вдвоем им не справиться с «Катрейей»! Она может стоять у руля, пока он лазает по мачтам… но чтобы поставить паруса или взять рифы, надо не меньше четырех человек… Причем — опытных моряков, под командой хорошего шкипера! Итак, если их начнут догонять, придется драться, иначе его просто снимут с мачты стрелой… Интересно, какую скорость могут развивать эти пироги? Рискнут ли аборигены сунуться на них в Поток?

Пока никто не пытался их преследовать, но дымные столбы возникали на берегу с пугающей регулярностью. К полудню они миновали остров с похожей на трезубец вершиной и пересекли широкий двадцатимильный пролив, отделявшим его от следующего, более пологого и крупного. Не успела «Катрейя» обогнуть длинный серпообразный мыс — загнутый коготь, выпущенный островом в океан, — как к ней ринулся десяток пирог. Однако они не пытались ни догнать каравеллу, ни отрезать ее от океана и прижать к берегу. Ритмично вздымались весла, повинуясь барабану, грохотавшему на головном судне, и пироги мирно скользили в трехстах ярдах за кормой «Катрейи», словно почетный эскорт.

Возможно, это и был почетный эскорт. Разглядывая флотилию преследователей в подзорную трубу, Блейд не заметил у них ни луков, ни копий. Казалось, смуглые обнаженные гребцы, сидевшие к нему спинами, вообще не имели оружия. Лишь двое-трое кормчих, которые стояли на корме каждой пироги у длинного рулевого весла, вроде бы носили перевязи, на которых что-то поблескивало — вероятно, кинжалы. Но больше — ничего! И на бортах этих пирог не было щитов.

Напрасно он пытался разглядеть лица кормчих — это превосходило возможности капитанской оптики. Вдобавок эти парни согнулись над своими веслами, только изредка бросая взгляды на каравеллу. Блейд видел только, что на переднем судне, на корме, сидел некто в высоком головном уборе из перьев — конечно, предводитель. Вождь глядел вперед, но лицо его заслоняли спины гребцов.

Они с Найлой еще могли повернуть от берега и уйти миль на двадцать в середину Зеленого Потока. Но стоило ли это делать? Рано или поздно им придется вступить в контакт с туземцами, а эти выглядели довольно миролюбиво. Правда, носы их пирог тоже походили на тараны и были окованы медью, но, возможно, это являлось просто украшением или местной, традицией. Хотя туземцев насчитывалось человек триста, Блейд не сомневался, что с франом в одной руке и мечом в другой сумеет вселить страх божий в толпу этих голышей.

Он думал и о том, что островитяне не боятся плавать в Зеленом Потоке, во всяком случае — в прибрежных водах. Может быть, они даже знают, как пересечь экватор? Южное полушарие по-прежнему оставалось его главной целью, и теперь, завладев «Катрейей» — вместе с ее очаровательной хозяйкой, разумеется, — странник мечтал добраться до чертогов светозарного Айдена именно в такой компании. Он ценил комфорт. И все, что ему сейчас было нужно — это информация.

Нет, не только. Еще надо, чтобы Хейдж не лез в его дела, не пытался вселить какого-нибудь головореза из «зеленых беретов» в прелестное тело Найлы. Это было бы катастрофой! Блейд успел по-настоящему привязаться к ней. Кроме того, существовали южане. Они никак не откликнулись на сигнал — по крайней мере, явным образом. Что ж, возможно, это и к лучшему. Пусть подождут. Ричард Блейд сам доберется до них — и не один!

Он посмотрел на пироги, сохранявшие дистанцию на протяжении двух последних часов, потом на девушку, сжавшуюся на палубе у его ног. Может быть, все-таки повернуть в океан?

Словно прочитав его мысли, Найла нарушила молчание.

— Эльс, мне страшно… — она подняла к Блейду побледневшее лицо. — Давай уйдем от берега…

Блейд усмехнулся.

— Боишься людоедов, малышка? Ничего… На этот счет у меня солидный опыт!

— Что ты собираешься делать?

— Попробую вступить в переговоры, — он пожал плечами. — Посмотрим, что получится.

— Ты знаешь их язык? — девушка кивнула в сторону флотилии, державшейся за кормой «Катрейи» так, словно ее привязали на канате,

— О, черт! Нет, конечно! — с минуту он соображал что-то, поглаживая отполированные рукояти рулевого колеса. — Знаешь, в таких делах слова — не самое главное. Прилетит стрела — и все ясно: приказ остановиться. Прилетит двадцать стрел — тоже ясно: атака. А если стрелы не летят, но с тобой пытаются заговорить — значит, выбран мир. Правда, потом-то и начинаются главные сложности… — он потер висок, задумчиво поглядывая на пироги, и сказал: — У моего народа, — он не стал уточнять, у какого, — есть поговорка: надейся на лучшее, но готовься к худшему. Принеси-ка, девочка, мое оружие… да заодно чего-нибудь поесть.

Натянув свои кожаные доспехи, он принялся жевать кусок мяса. Найла есть не стала. Блейд снова погнал ее вниз, велев принести бронзовый шлем и щит, которые он видел в каюте Ниласта, ятаган, пару луков и связки стрел из помещений экипажа. Стальных хайритских стрел оставалось немного, но калитанские тоже подходили к его арбалету. Правда, они торчали вперед на пол-ярда и мешали целиться, но зато их было целых три сотни. Найла совсем запыхалась, пока перетащила на ют всю эту гору оружия.

Бросив оценивающий взгляд на ее тонкую, но крепкую фигурку, Блейд спросил:

— Ты умеешь обращаться с луком?

Девушка неуверенно кивнула, и он, уловив ее замешательство, приподнял бровь.

— Я обучалась стрельбе, Эльс… — личико ее побледнело. — Но… понимаешь… я никогда не убивала людей…

— Это же так просто, малышка… проще, чем подцепить на крючок рыбу. Берешь добрый лук, клинок или топор, и — р-раз! — он рассек воздух ладонью.

— Прости, Эльс, я не смогу…

— Придется попробовать, — жестко сказал он.

— Нет, Эльс, милый… Нет… Лучше уж я сама…

У Найлы был такой вид, словно ее сейчас вывернет, в черных огромных глазах стояли слезы. Долгую минуту Блейд пристально смотрел на нее. Такая нерешительность была вовсе не в ее характере. Он успел убедиться, что Найла не относится к разряду неженок; она умела делать многое, и делала все это хорошо. И она выросла на Калитане, в средневековом мире планеты Айден! Каким бы изолированным и благополучным не был этот тропический остров, все-таки жизнь на нем не походила на безопасное существование в благоустроенных пригородах Лондона, Нью-Йорка или Стокгольма. Итак, Найла не может убивать… Об этом стоило поразмыслить на досуге!

Пока что досуга не предвиделось; пироги, как привязанные, тащились за кормой «Катрейи».

— Хорошо, — сказал Блейд, — я не буду заставлять тебя стрелять. Станешь у руля. В случае серьезных неприятностей правь в океан. Да, еще одно… — он снова осмотрел Найлу, облаченную в свой обычный воздушный наряд. — У тебя найдется, что одеть? Я имею в виду — что-нибудь более соответствующее моменту?

Она с готовностью кивнула.

— Да, конечно! Мой охотничий костюм!

Через десять минут она вернулась в тунике из тонкой замши, таких же лосинах и сапожках. Наряд облегал ее ладное тело как тугая перчатка, и выглядела девушка в нем весьма соблазнительно. Критически осмотрев ее, Блейд хмыкнул и велел принести и надеть легкую кольчугу, что висела на ковре из перьев в каюте Ниласта. Край подола из тонких металлических колец доходил Найле до колен, рукава спускались ниже локтей, но теперь она была хоть как-то защищена от стрел. Привязав веревку к рукоятям небольшого круглого щита, Блейд пристроил его девушке на спину — так, что верхний край закрывал затылок. Потом он уступил Найле место у руля.

С полчаса они исходили потом в своих доспехах. Потом судно обогнуло очередной мыс, оказавшийся последним; за ним вглубь архипелага уходил узкий пролив, впереди же маячил новый остров. Внезапно девушка вскрикнула.

— Эльс, Эльс! Помоги! Я не… не могу…

Блейд, наблюдавший за пирогами, обернулся. Найла всей тяжестью повисла на руле, но «Катрейя» упрямо отклонялась вправо, целясь носом в пролив. Он был шириной всего с милю.

Подскочив к колесу, странник попытался выправить курс, однако тащившее их течение оказалось очень сильным. Паруса! Только паруса могли их спасти! Он бросил взгляд на фокмачту — парус едва трепетал под слабыми порывами бриза. Позади раздалась резкая барабанная дробь, и Блейд, оглянувшись, увидел, что флотилия преследователей резко ускорила ход.

— Вот мы и попались, малышка, — пробормотал он сквозь зубы. — Правь посередине этой канавы и старайся не приближаться к берегам.

Он отправился на корму и встал, держа в руках арбалет, у резного чешуйчатого туловища левого дракона, гордо вздымавшего голову с клыкастой пастью над ютом «Катрейи». Два извива его тела футовой толщины образовывали отличное прикрытие; между ними, как в амбразуру, можно было просунуть ствол арбалета. Нахлобучив на голову шлем, Блейд поднес к глазу трубу и направил ее в сторону преследователей. До них оставалось ярдов двести пятьдесят, и они медленно, но верно настигали корабль.

Теперь-то он смог разглядеть их лица! Кормчие стояли выпрямившись и смотрели вперед; гребцы, не сбиваясь с ритма, часто оборачивались. Физиономии у них были устрашающие, размалеванные красными и черными полосами, которые тянулись со лба на щеки. Блейд ни секунды не сомневался в значении этого факта — боевая раскраска! И, подтверждая худшие из его подозрений, со дна глубоких пирог поднялись лучники. Свистнул десяток стрел, догнав «Катрейю», и ее резная высокая корма украсилась безобразной щетиной. Видимо, лучники не пытались поразить немногочисленный экипаж; то было просто предупреждение.

Блейд, однако, пробормотал:

— Одна стрела — приказ остановиться, десять стрел — атака.

Затем он поднял арбалет, и через мгновение короткий стальной болт проткнул горло первого лучника на первой пироге. Он успел снять еще четверых, пытаясь добраться сквозь строй вражеских воинов до рулевых и вождя, когда ошеломленные островитяне опомнились, ответив ливнем стрел.

Блейд оглянулся. Найла твердо держала курс; высокая корма «Катрейи» с чуть наклоненной в сторону мачты палубой надежно прикрывала ее до пояса. Быстро высунув руку наружу, он выдернул несколько стрел, впившихся в шею дракона и закрывавших обзор. Слава Творцу! Наконечники у них были медными, не кремневыми.

В течение ближайшей минуты он перестрелял остальных лучников в пироге вождя. Это действительно было так просто — для профессионала, разумеется. Берешь добрый хайритский арбалет, и — р-раз! Одиннадцатая стрела пробила череп кормчего, и пирога вильнула.

Предводитель в перьях что-то рявкнул — Блейд видел, как он размахивает руками. Два задних гребца бросили весла и, подняв с днища пироги большие овальные щиты, прикрыли ими вождя и двух оставшихся в живых кормчих. Блейд решил поберечь хайритские стрелы и всадил две калитанские в переднюю пару гребцов. Летели они отлично, но теперь он перезаряжал арбалет не так быстро.

Вождь опять закричал. Расстояние было еще велико, и странник не мог различить слов, но повелительный резкий тон приказа распознал отлично. Вторая пара гребцов оставила весла и прикрыла остальных щитами. Однако с высокой кормы каравеллы отлично простреливалась середина пироги, и Блейд тут же доказал преследователям, что ему все равно, кого убивать. Еще четыре стрелы нашли цель, и гребцы, уже без всяких приказов, бросили весла и схватились за щиты. Заметив убор из перьев, приподнявшийся над краем овального щита, Блейд всадил пятую стрелу точно в лоб любопытного вождя — в доказательство своей меткости и для острастки. Пирога беспомощно закачалась на мелких волнах, течение начало сносить ее к берегу.

— Восемнадцать! — спокойно прокомментировал он. — Считая с их касиком!

— Что? — голос Найлы был хриплым от напряжения; вцепившись в руль, она вела каравеллу точно посреди пролива. — Что ты сказал, Эльс?

— Их стало на восемнадцать меньше, — повторил Блейд.

Найла повернула к нему бледное лицо, ее глаза расширились. Теперь это была женщина-которой-тридцать. Может быть, даже сорок.

— Ты хочешь сказать, что убил уже восемнадцать человек?

— Надеюсь, что ранениями дело не обошлось. Я целил в лоб, в глаза и в шею… — Руль дрогнул в руках Найлы, и Блейд невозмутимо произнес: — Держи курс, малышка, а я побеспокоюсь об остальном.

Он уже понял, что даже при слабом ветре преследователям будет нелегко догнать каравеллу. Сейчас до девяти пирог, обошедших лодку убитого им воина в перьях, оставалось ярдов двести. По его прикидке, они выигрывали у «Катрейи» десяток футов каждую минуту; значит, погоня продлится с час. Сколько надо перестрелять островитян, чтобы к нему отнеслись с должным почтением? Он был готов уложить их всех — благо стрел хватало! Хайритский арбалет метал снаряды на триста ярдов, и луки островитян не могли с ним сравниться — Блейд видел, что их стрелы втыкаются в корму на излете или падают в воду. И в меткости он намного превосходил их. Ильтар сделал-таки из него настоящего хайрита!

Он поглядел назад — теперь флотилию возглавляли три пироги, выстроившиеся шеренгой. Стрелы с них сыпались градом, не причиняя, однако, никакого вреда.

Блейд снова взялся за арбалет и начал методично расстреливать лучников и гребцов. Заметив, что на одной пироге поднялся щит, которым гребец прикрывал стрелка, он прикинул расстояние и решил рискнуть. Стрела из хайритского арбалета пробивала дюймовую доску за двести ярдов, и если медная оковка на щитах островитян не очень толста…

Он поднял арбалет, заряженный стальной стрелой. Оковка не может быть очень толстой, иначе такой большой щит просто не поднять…

Стрела мелькнула, словно серебристая молния, и лучник свалился на гребца, потянув за собой пробитый насквозь щит. Услышав возгласы ужаса, Блейд пожалел, что в начале схватки так неэкономно распорядился своим запасом — хайритских стрел осталось не больше десятка. Но, как бы то ни было, враги получили хороший урок! Он довольно усмехнулся, наблюдая за воцарившейся в пирогах суматохой, и тут услышал крик Найлы.

Неужели ее ранили? Блейд подскочил к девушке, схватил за плечи. Нет, хвала Семи Ветрам, она была цела! Только страшно перепугана. Цепляясь одной рукой за штурвал, она показывала другой вперед и вправо. Блейд посмотрел туда — и понял, что он проиграл этот бой.

Вдоль побережья здесь тянулись невысокие базальтовые утесы, выглядевшие, однако, неприступными — их склоны были отвесны и покрыты осыпями. Милях в двух ниже по течению в этой скалистой стене зиял пролом, перегороженный бревенчатым частоколом; за ним — узкая полоска пляжа, заваленная валунами, следами давнего камнепада. И от этого неприветливого берега отчалили еще десять больших пирог — с гребцами, лучниками, рулевыми и вождем, тоже носившим убор из перьев. Теперь лодки пересекали пролив под острым углом, и не оставалось сомнений, что через четверть часа их носовые тараны уткнутся в правый борт «Катрейи».

Чертыхнувшись, Блейд бросился вниз по трапу, потом в каюту и вытащил на палубу диван. Фальшборт судна прикрывал его только до пояса; эта защита казалась слишком ненадежной сравнительно с могучим туловищем деревянного дракона на юте. Он протащил диван на самый нос, так как пространство между фок-мачтой и гротом занимал его флаер, и повалил на бок. Диван — вернее, тахта — был плотно набит конским волосом на полтора фута толщиной; снизу шла двухдюймовая доска. К сожалению, в нем не было амбразур.

Блейд засунул его правый край между корпусом флаера и фальшбортом и бросился на корму за стрелами. Пробегая мимо кабины, он невольно метнул взгляд на монитор автопилота — яркая точка, отмечавшая их местоположение, горела на границе экрана и на четверть дюйма выше экватора. Дьявольщина! Если эти южане все же намерены встретиться с ним, то сейчас самый подходящий момент!

Ободряюще помахав Найле рукой, он застыл на носу, напряженно следя за второй флотилией. Пироги были уже посередине пролива, прямо перед бушпритом «Катрейи», в пятистах ярдах от нее. Их экипажи не пытались развернуть лодки и направиться к каравелле; хотя в этом рукаве Зеленого Потока скорость течения составляла всего миль пятнадцать, весла не могли превозмочь мощь быстрых прозрачных струй. Опустив их в воду, откинувшись назад и упираясь ногами в днища, гребцы тормозили изо всех сил. Над ними стояли лучники, внимательно наблюдая за быстро приближавшимся судном. Предводитель, рослый детина с размалеванной физиономией, что-то кричал, размахивая медным клинком, — вероятно, пытался выстроить свою флотилию перед боем.

Блейд вздохнул и погладил рукой ковровую обивку дивана. Это ложе верно служило любви; немало дней они с Найлой приминали его в согласном ритме охваченных любовной страстью тел. Что ж, теперь оно так же верно послужит ему в бою — в том бою, где потоки крови так не похожи на капли, исторгнутые лоном девственницы, а хриплые крики умирающих — на стоны экстаза, слетавшие с ее искусанных губ. Он снова вздохнул, прикинул расстояние и спустил первую стрелу.

Следующие полчаса прошли в кровавом кошмаре. Блейд стрелял и стрелял, а когда нападавшие полезли на «Катрейю» — сразу с двух бортов, — рубил мечом и франом. Лишь на мгновение он вновь вспомнил о Найле, когда услышал ее придушенный вскрик. Потом он снова рубил, и палуба каравеллы из благородного дерева тум стала скользкой от крови. Странник запнулся о рухнувшее под ноги тело, ощутил страшный удар по затылку и потерял сознание.